Текст книги "Алмазный квартал (СИ)"
Автор книги: Seguirilla
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 43 страниц)
Пожалуй, надо все же досмотреть. Может, хоть записку где-нибудь оставил… Ага, щас. Блядь, меня реально все еще подколбашивает, раз такая херня в голову лезет. Я вновь положил ноут на колени и продолжил просмотр.
Пять минут восьмого. Джаред просыпается, протягивает руку к будильнику, включает подсветку, и со стоном утыкается обратно в подушку. Несколько секунд – и он рывком перекатывается на противоположный край постели, одновременно откидывая одеяло. Садится, и, не включая света, влезает в ботинки. Потом встает, подходит к окну, с минуту смотрит на город, обхватив себя руками. Ну что ж, похоже, решение принято – он резко разворачивается и направляется к лежащей на полу куртке. По дороге спотыкается о собственную сумку, со злостью пинает неожиданное препятствие ногой, подхватывает ее и портфель с ноутбуком… и, вернувшись в спальную зону, забрасывает и то, и другое на нижнюю полку встроенного шкафа-купе.
Я героическим усилием задавил в себе желание немедленно рвануть к шкафу, чтобы убедиться – произошло невероятное, и Падалеки просто убрал свои вещи туда, где нет риска на них наступить. Вместо этого всё же просмотрел запись до конца, то есть, до того момента, как в двадцать минут восьмого в студии появился я. Мы разминулись буквально на десять минут. Черт!
Состояние если не покоя, то, по крайней мере, привычной эмоциональной замороженности как рукой сняло. Куда он поехал? В госпиталь?.. Но сейчас уже четверть девятого, за это время он три раза мог съездить туда и обратно. К себе домой? Но тогда на хрена оставил вещи?.. Он поговорил в госпитале с врачом, и тот рассказал ему, что подобное может повториться?.. Блядь, тогда, кроме Кейна, в моем списке есть еще один смертник. Если этот чертов Крипке выставил меня перед ним гребаным торчком, ему пиздец... Или… или случилось что-то по-настоящему плохое? Твою ж мать, а у меня теперь даже его номера нет! Да и он позвонить мне не сможет – городского он не знает, а мой мобильный в лучшем случае уже достали вместе с машиной…
Нет, вот про «или» я сейчас даже думать не хочу. Скорее всего, он действительно поговорил с врачом и решил взять паузу. В любом случае, его вещи у меня – а у него мои ключи. Хочет он этого или нет, но нам все равно придется встретиться и поговорить. Но не сейчас. Не сегодня. Завтра… или через пару дней. Я достаточно напугал его этой ночью, чтобы сейчас окончательно оттолкнуть своей настойчивостью. Я… потерплю. Сейчас спокойно лягу спать, завтра отправлюсь на работу… а там посмотрим. Интересно, фенциклидин со снотворным сочетаются? Транки сочетаются, нейролептики – тем более, а снотворные?..
Я сдался, когда понял, что уже минут десять нервно меряю шагами студию и параллельно думаю две взаимоисключающие мысли: о том, что мне необходимо успокоиться, и о том, что теоретически могло случиться с Джаредом, если он поехал не домой, или просто туда не доехал, или... черт, да сколько можно!!! Компромиссное решение нашлось само собой: поскольку для паники прямо сейчас у меня нет никакого реального повода, я все же постараюсь взять себя в руки. Время – всего лишь навсего начало девятого, Падалеки спокойно мог по дороге из больницы зайти куда-нибудь, допустим, выпить – благо, поводов достаточно – с тем, чтобы потом вернуться сюда. Он не обязан у меня отпрашиваться. После того, что случилось – точно не обязан. С другой стороны, сидеть и спокойно ждать его возвращения у меня здоровья не хватит. Какой вывод? Надо тоже пойти прогуляться. Не по барам (блин, вот так и становятся убежденными трезвенниками, боюсь, теперь я долго не то что к наркотикам – к пиву не притронусь), а в Центральный парк. В конце концов, сегодня воскресенье, мясо куплено еще в пятницу, и меня ждет Мальчик. Я же не собираюсь оставлять его голодным?.. По крайней мере, хоть будет с кем поговорить. Для собаки – этот парень просто охренительный собеседник: слушает внимательно, абсолютно все понимает, при этом не перебивает и не лезет с глупыми советами. Хм… вообще-то, пожалуй, и не только для собаки…
***
Ночь, даже такая, как здесь, совершенно на себя не похожая, меняет большой город почти до неузнаваемости. Наверное, все дело в электрическом свете –он разъедает ткань реальности, и та истончается до такой степени, что сквозь нее начинает просвечивать истинный облик самых привычных, будничных вещей, который днем способны разглядеть лишь дети да животные. Правда, людям удобнее думать с точностью до наоборот, будто ночь, напротив, развлекается тем, что набрасывает на плечи обыденности пышные театральные одежды – но я в это не верю. Я вообще не доверяю ночи. Она слишком давний и безжалостный враг людей, чтобы превращать затянувшуюся войну в маскарад. Это знают дети и некоторые домашние звери, но, поскольку никому не приходит в голову относиться к ним как к существам разумным, им прощаются глупые страхи. А потом мы просто забываем, почему в детстве так боялись оставаться одни в темноте, и даже не задумываемся, что о так называемом истинном мироустройстве нам рассказали такие же как мы, обычные люди. А люди… людям свойственно ошибаться. Ведь приходят же откуда-то наши кошмары. И только не надо говорить мне про «работу мозга», «анализ произошедшего днем» и прочую хренотень. Это всего лишь теория. Я вообще считаю все, не являющееся математикой, исключительно теоретическими выкладками, за которые просто проголосовало большинство. А я не могу полагаться на выбор стада. И потом, человек, побывавший «там» – неважно, что стало проводником – никогда не поверит в то, что наша реальность единственна и трехмерна. Все гораздо сложнее. И, как говорил герой Стивена Кинга: «Есть и другие миры, кроме этого…»Судя по всему, перло меня все еще просто нереально. Надо было у Крипке зиклорана, что ли, попросить, или чем там меня кололи… Если я попаду в больницу в третий раз за два дня... А вообще даже интересно будет выяснить, сдержит ли Маннс свое обещание проявить милосердие и прикончить меня собственноручно, если я еще что-нибудь выкину. Впрочем, пока что ничего выкидывать я, кажется, не собирался. Я неторопливо шел по туманной аллее, думал о всякой ерунде и успешно делал вид перед самим собой, будто это позволяет мне отвлечься от тревожных мыслей. Ну а то, что Центральный парк сейчас чертовски напоминал мне декорацию к очередному творению Тима Бёртона, а воздух пах морской солью… в конце концов, на то она и ночь. Формально, разумеется, был еще вечер, но по факту это была уже именно ночь – и вполне возможно, что в какой-то параллельной реальности сейчас в двух шагах от меня плещется море, а этот гениальный парень на самом деле вообще не из нашего мира…
Очертанья голых кустов и деревьев терялись в тумане, ореолы света вокруг фонарей дрожали мелкой холодной моросью, каждый шаг отдавался эхом за спиной, а потому мне временами казалось, будто за мной кто-то идет. Бля, реально какая-то Сонная Лощина… Не знал бы изначально – никогда бы не поверил, что большой город находится сейчас на расстоянии крика.
Та-ак, по ходу, у меня все же начались галлюцинации… В принципе, я почти не удивился, увидев на нужной мне скамейке Джареда – я слишком сильно хотел его там увидеть – но на этом правдоподобность представшей передо мной картины заканчивалась. Потому что рядом с ним – положив голову на обтянутое джинсами бедро, прикрыв глаза и наслаждаясь рассеянным почесыванием за ухом – сидел Мальчик. Нет, я точно либо галлюцинирую, либо попал в «сумеречную зону»… Это какая-то другая собака. Да и вообще, к нашей реальности сидящие на скамейке и возле нее имели сейчас довольно отдаленное отношение – пес медитировал, Джаред задумался настолько глубоко, что вообще ничего вокруг себя не видел. Мне удалось подойти к ним почти вплотную, прежде чем хотя бы хаски обратил на меня внимание – его уши дрогнули, улавливая звук шагов, Мальчик подобрался, и в следующий миг рывком сорвался с места, исчезая в тумане.
– Эй! – растерянно окликнул его очнувшийся Падалеки, провожая серую тень взглядом.
– Вот именно что «эй», – пробормотал я, опуская пакет с мясными обрезками на скамейку, и крикнул вслед Мальчику: – Слышь, предатель, а все это теперь мне самому жрать?!
– Он вернется. Ты просто напугал его, – негромко произнес Джаред.
Наверное, было самое время встретиться с ним взглядом – но я быстро опустил глаза, изучая то, что принес. Мне было страшно. И я не знал, чего боялся больше – понять, что я обознался, и сейчас со мной голосом Джареда говорит чужой человек, или увидеть в знакомых глазах неискреннее, брезгливое сострадание. Пересилить себя у меня так и не получилось.
– Раньше он меня не боялся, – вздохнул я, заходя за скамейку и вываливая содержимое пакета на землю. На своего собеседника я так и не посмотрел.
Я почувствовал, что Джаред развернулся вслед за мной.
– Ты застал его врасплох, в минуту слабости, – тихо пояснил он. – Подобного никто не любит. И потом – ты для него альфа, доминант. Он – уверенный бета. Он не может подчиняться никому, кроме тебя, но не удержался и подошел ко мне. Понимаешь, его просто слишком давно не гладили. Теперь я уверен, Дженс, когда-то он жил с людьми.
Ну что ж, раз он знает мое имя, это действительно Джаред. Или галлюцинация. Если бы сейчас было уместным дотронуться до него, я бы так и сделал. Но почему-то уместным мне это не казалось.
– Ты хорошо ладишь с собаками, – озвучил очевидное я, выкидывая пакет в урну. Сам не понял, то ли одобрил, то ли позавидовал.
– Собакам не нужны доказательства. Они просто чувствуют, кому можно верить, и все, – с горечью произнес Джаред.
Я обернулся. К черту.
Возможно, в этом был виноват все тот же гребаный электрический свет, но Джаред казался бледным, и выглядел не просто усталым – измученным. Н-да, боюсь, свет тут ни при чем. Если кто-то в этом и виноват… Ч-черт.
По крайней мере, он смотрел на меня без жалости или страха. Немного напряженно – но без неприязни.
Я вздохнул и сел рядом. Скамейка, как и следовало ожидать, оказалась мокрой, впрочем, меня сейчас больше волновало другое.
– Ты теперь тоже меня боишься? – прямо спросил я, изучая взглядом свои туфли.
– А должен? – тут же раздалось в ответ.
Я пожал плечами.
– Тебе виднее.
Пауза. Похоже, Джаред также не собирался долго ходить кругами вокруг того, что сейчас его волновало в первую очередь.– В госпитале меня спрашивали о наркотиках. Это правда? – решительно спросил он.
– Да.
– И ты…
– Нет.
Молчание. Понятно, он ждет объяснений. Блин, если бы я еще был в состоянии хоть что-то объяснить…
– Это была случайность, Джаред. Я… я не собирался ничего принимать, это… была подстава. Я бы никогда не сделал подобного при тебе.
К сожалению, Падалеки соображает не только быстро, но и на редкость правильно.
– Ты поэтому запретил мне прикасаться к водке? – тихо уточнил он, и я был вынужден ответить:
– Да.
Я боялся, что он вполне закономерно пойдет дальше и сейчас обязательно вспомнит о Кейне, о том, что видел его у бара, о том, как предупреждал меня, но я его не послушал… Я уверен, что он именно так и подумал. Но промолчал. Почему – вот этого я не знаю.
Вместо этого Джаред неожиданно усмехнулся и задал вопрос, который в любой другой ситуации показался бы мне до предела странным, даже абсурдным, но здесь и сейчас прозвучал абсолютно естественно:
– Так это действительно ты, Дженс?
– А у тебя есть сомнения? – пробормотал я, понимая, что мы миновали какой-то очень важный, почти критический рубеж, и что раз мы все еще разговариваем – миновали успешно. Облегчение навалилось мне на плечи совершенно нереальной тяжестью, теперь бы еще получить подтверждение того, что я не сам с собой сейчас разговариваю – и все. Больше мне ничего не надо.
– В такое время в таком месте, – я краем глаза увидел, что Джаред взмахнул рукой, – легче представить появление призрака, нежели человека из плоти и крови. А уж в чьем образе он появится… Впрочем, это как раз неудивительно.
Господи, ну ладно я, его-то с чего торкнуло?.. С другой стороны… он же художник. Наверное, для него это естественно – видеть сквозь реальность. Блин, ну куда деваться… Счастливый человек – и кофе для бодрости ему не надо, и окружающую действительность он всегда воспринимает так же, как я исключительно под «пылью»…
– И долго ты здесь гуляешь? – возвращая линию беседы к более реальным вещам, поинтересовался я. Потому что если мы сейчас начнем делиться впечатлением о том, что видим, он поймет, что я все еще под кайфом. А я скорее язык себе откушу, чем скажу ему, что фенциклидиновый психоз может длиться неделями. Завтра же позвоню Сингеру и напрошусь на прием. Я готов принимать какие угодно легальные лекарства, лишь бы оставаться в этом мире и сохранять при этом условную вменяемость. И ни к какой дряни я больше в жизни не прикоснусь. Мое решение может показаться кому-то неискренним и поспешным, но до меня внезапно действительно дошло то, что я должен был понять еще много лет назад – продолжая периодически уходить за Грань, я рискую продолбать слишком многое на этой стороне.
– Минут сорок, наверное, – негромко отозвался Джаред. – Я не засекал.
Он помолчал, а потом добавил:
– Мне было страшно возвращаться, Дженс.
Я скрипнул зубами. Ладно, на его месте, мне, пожалуй, было бы не просто страшно – я бы вообще никогда не вернулся. И пусть моей вины в произошедшем нет – я его понимаю. Я не буду настаивать. Просто попытаюсь все исправить. Пусть постепенно, не сразу… но я это сделаю. Кто знает – вдруг у нас есть хоть немного больше времени, чем эти чертовы две с половиной недели?..
– Я все понимаю, Джаред, – сдержанно отозвался я, охлопывая себя по карманам и понимая, что забыл сигареты дома. – Ключи пока что можешь оставить у себя, заберешь вещи, когда тебе будет удобно.
– Похоже, не понимаешь.
Я резко повернул голову. Джаред сидел, глядя прямо перед собой. Спокойный и сосредоточенный. Усталый.
– Когда мне сказали в госпитале, что ты уехал домой, – тихо проговорил он, – мне показалось, будто мне просто не хотят говорить правду. Я ведь тебе никто, верно? Когда происходит самое страшное… об этом не сообщают кому попало. Только родственникам. Твой телефон не отвечал, но я все равно уже почти доехал до твоего дома, когда внезапно понял – если тебя там нет, я не знаю, что мне делать дальше. Кому звонить, каким именем называть себя, чтобы узнать хоть что-то. Я испугался, Дженс. Чертовски испугался. Тогда я зашел в ближайшую забегаловку, купил еды для Мальчика и пришел сюда. Я хотел дать тебе побольше времени для того, чтобы вернуться, понимаешь?..
Я его понял. А еще я понял, что сейчас не выдержу и займу место Мальчика – просто сяду у его ног и положу голову ему на колени.
– И что ты купил? – спросил я.
Джаред покосился на меня.
– Гамбургеры, – после секундной заминки со вздохом признался он и, должно быть, уловив в моих глазах, что я думаю по поводу такого корма для собаки, пояснил: – Булки он есть не стал, но все пятнадцать котлет проглотил сразу. А хлеб я отнес подальше и оставил вон за теми кустами, думаю, еноты будут рады.
…Даже странно, что когда-то я сомневался, красивый ли он. Он охренителен. Честно. Во всех смыслах, не только внешне.
– Пойдем домой, – вздохнул я, вставая и протягивая ему руку. Блин, вот когда отлип от скамейки, сразу понял – вся задница мокрая.
Джаред сжал мою ладонь в своей, и внезапно рывком привлек меня к себе, обхватывая за бедра и вжимаясь лицом в куртку. У меня почти подогнулись колени – я до последнего не был уверен, что разговариваю не с плодом собственного воображения. Жесткие пальцы, мускулистые бедра, хриплое дыхание… Это действительно он. Настоящий. Не имеющий никакого отношения к вселенной моих наркотических грез и кошмаров. И он готов вернуться. Черт возьми, сейчас мне больше ничего и не надо было знать. Все остальное подождет. Я обхватил его голову руками, зарываясь лицом во влажные, пахнущие шампунем, одеколоном и самим Джаредом волосы.
– Пойдем домой, Джаред. Пойдем домой, – прошептал я.
________
* Gracie Square Hospital – одна из крупнейших психиатрических клиник в Нью-Йорке.
Глава 19.Писк будильника, тяжесть навалившегося на меня тела, рука, опережающая мою в попытке отключить источник назойливого звука, сонное бормотание в затылок:
– Дженс, забей… Больничный день возьмешь…
Прикосновение губ за ухом, уютное, теплое объятье… Черт возьми, пожалуй, только так и надо покидать собственную постель – вопреки желанию, с трудом выпутываясь из удерживающих тебя рук. Я сел, Джаред разочарованно застонал и зарылся лицом в мою подушку. – Ну и зря, – приглушенно констатировал он, не поднимая головы.Я развернулся и, притянув его вместе с подушкой ближе к себе, легко коснулся губами темных волос:– Спи. Падалеки вздохнул и заерзал, устраиваясь поудобнее. Я укрыл его одеялом с головой и пошел в душ.Вообще-то, если я в ней не тону, я люблю воду. Не помню, откуда это – из йоги или из личного опыта, но иногда мне действительно кажется, что вода не только смывает грязь – уносит все ненужные эмоции и воспоминания. Возвращает душевный покой. Впрочем, для человека, который провел более чем насыщенные выходные, я чувствовал себя очень даже неплохо. Наверное, просто потому, что выспался. Впервые за черт знает сколько времени. Учитывая, что накануне нас хватило лишь на то, чтобы добраться до кровати, раздеться и упасть – в моем распоряжении было целых восемь с половиной часов спокойного сна. Кстати – действительно спокойного. Никаких голосов, кошмаров и прочих знаков опасной близости другой реальности. Да и вообще – судя по ощущениям, меня наконец-то отпустило. В голове было пусто и тихо, мир вокруг радовал своей простотой и обыденностью. Все же люди, которые никогда не переходили черту, даже не подозревают, насколько это классно – быть нормальным.Я помылся, почистил зубы, пришел к выводу, что пора заменить щетку, и бросил старую в мусорное ведро. Потом заглянул в навесной шкафчик, убедился, что мой запас еще не исчерпан (я всегда покупаю несколько зубных щеток сразу, потому что вспоминаю о том, что это нужно сделать, крайне редко), и, не обнаружив там хода в параллельную реальность, чего в глубине души опасался, пришел к окончательному выводу, что я в порядке. Вообще-то мне невероятно повезло, что вчера я ничего такого не выкинул… Все же в который раз убеждаюсь – там меня кто-то охренительно любит. И бережет.Я вышел из ванной и озадаченно замер, увидев пустую постель. А уже в следующий миг, услышав доносящиеся со стороны кухни звуки и запахи, неожиданно понял, что ошибся. Значит, ничего такого вчера не выкинул?.. Ага, как же. Я сделал шаг назад, возвращаясь в ванную, и, осторожно закрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной. До меня действительно только сейчас дошло, что я натворил: я не просто притащил Джареда к себе на одну ночь. Я поселил его у себя. И это притом, что я… блин, да я понятия не имею, хочу ли я в принципе жить с кем-то. Некоторые привычки формируются годами, и с каждым новым прожитым годом уменьшается вероятность того, что тебе однажды захочется от них отказаться. С самого раннего детства у меня всегда была отдельная комната в огромном особняке, где и без того нетрудно было найти уединение; студенческий кампус – не в счет, там в случае чего всегда можно было спрятаться в себе самом, если вы понимаете, о чем я; в период брака мы с Сарой хоть и жили вместе, но в нашем распоряжении был целый дом на Статен-Айленде, и мы, как правило, виделись только за ужином. Ну, или когда занимались сексом. А поскольку ни один из нас не получал от этого большого удовольствия, происходило подобное нечасто. Последние же восемь лет я вообще жил один. Я привык к этому. Да, вчера я готов был на все, лишь бы Джаред вернулся... Ну так вот он и вернулся. А сейчас готовит мне завтрак. Ч-черт.Основная засада, непосредственно связанная с исполнением наших желаний, как это ни парадоксально, заключается в самом факте их исполнения. Чаще всего, когда мы наконец получаем именно то, чего совсем недавно так хотели, – мы просто не знаем, что с этим делать. И, что самое ужасное, как известно, проблемы коренного населения шерифа не волнуют: раз уж имел неосторожность добиться желаемого, значит, теперь молчи и наслаждайся. Никакой альтернативы. Никакого выхода.…Кажется, я понял. Все дело в РСР. Это единственное объяснение. Наркотик подействовал быстрее, чем мне казалось – в здравом уме я вряд ли решился бы на подобный шаг. Я бы… черт, да я бы просто снял ему квартиру, напичкал ее камерами и спокойно проводил бы с ним ночи. Одно дело оставаться у кого-то, уходить и возвращаться в чужой дом, и совсем другое – пустить другого человека к себе. В свой дом и свою жизнь. Блядь, я просто не готов… Та-ак. А вот это уже паника.Самое ужасное, он действительно мне небезразличен. Но то, что я чувствую сейчас… это слишком хрупко, слишком уязвимо… слишком непонятно мне самому, чтобы сразу испытывать этот неожиданный подарок судьбы на прочность. Именно поэтому я и не должен подпускать его чересчур близко: велика вероятность не просто разочароваться – возненавидеть. Любить надо немного на расстоянии. Так проще. И безопаснее. Блядь, похоже, я в очередной раз все испортил. Сам загнал себя в ловушку, из которой нет выхода. Позавтракать вместе и разбежаться по своим делам – это я еще могу понять, но когда мой любовник вылезает из постели ради того, чтобы приготовить завтрак… Мне-то что теперь делать? Сказать «спасибо, дорогой», чмокнуть в щеку и уйти на работу, оставив его заниматься домашними делами?.. Ха, боюсь, при таком раскладе я не просто уйду. Я сбегу. Вообще. Навсегда и куда подальше.Ладно, изображать из себя страуса имеет смысл только в том случае, если ты твердо уверен, что у тебя есть возможность вонзить голову в песок без риска разбить себе лоб о находящуюся чуть глубже бетонную плиту. А об эту ситуацию я реально могу расшибиться насмерть, если попробую пустить все на самотек. И уж точно я не могу сидеть здесь вечно. Хорошо, я понял, у меня в любом случае не получится скрыть, что я не в восторге, Джаред просекает такие вещи на раз. И он наверняка обидится, но, черт возьми, похоже, тут как в сексе – пока не озвучишь, что именно ты хочешь получить, ни хрена не выйдет. Судя по запаху, Джаред жарил яичницу с беконом. Банально, согласен, но это действительно именно то, чем я предпочитаю завтракать. – Садись, – бросил он, не оборачиваясь. – Почти готово. Кофе сам себе заправь, кроме «супер крепкий» других чалдов я не нашел, а тебе, на мой взгляд, сейчас крепкий пить не стоит.
Я кашлянул.– Джаред…
Он развернулся, одновременно подхватывая со сковородки вилкой полоску бекона, и впился зубами в его край, оскалившись в попытке не обжечь губы.
– М-м?Я все равно должен это сказать. Неважно, нравится мне это или нет.– Джаред, в этом нет никакой необходимости, – твердо произнес я.
Его взгляд из рассеянного моментально стал внимательным, и мне потребовалось задействовать всю свою силу воли, чтобы не отвернуться. Черт, мне действительно не хотелось обижать его. Но иначе нельзя. Либо честно, либо лучше вообще никак. – Ну, допустим, это как посмотреть, – негромко заметил Падалеки, ненадолго отвлекаясь от бекона. – Лично я вчера вообще ничего не ел и сейчас жутко хочу жрать. Не знаю, как ты, но я предпочел бы позавтракать. И невозмутимо запихнул весь кусок себе в рот. Твою ж мать. Что интересно, об этом я вообще не подумал. Черт. Просто прекрасно – я не только обидел его, я еще и сделал это на ровном месте. Ага, а плюс ко всему наглядно продемонстрировал свое отношение к жизни в целом: для того, чтобы вкрутить лампочку, мне достаточно просто забраться на стул. А весь мир будет крутиться вокруг меня. Самое поганое, что я теперь даже не могу сказать, будто он меня неправильно понял. Потому что он-то как раз понял меня абсолютно верно.
– Прости, – выдохнул я, тяжело опускаясь на стул. – Дженсен.
У меня не было выбора – я был вынужден на него посмотреть. Джаред переставил сковородку с яичницей на холодную конфорку и, вновь развернувшись ко мне, оперся задом о столешницу. Мне не понравился его взгляд – слишком спокойный. Никакой.– У тебя были те еще выходные, – ровно произнес он. – Я все понимаю. Сейчас мы позавтракаем, я съезжу домой, переоденусь, и выйду на работу. А там посмотрим. Договорились?Ну что ж, это очень в его духе. Он вообще все и всегда понимает. Я так не умею. Наверное, именно поэтому безумно напрягаюсь каждый раз, когда лоб в лоб сталкиваюсь с чьей-то жертвенностью. Нам вообще сложно принять в других то, что отсутствует в нас самих – это кажется нам неестественным и фальшивым. Вот только даже у самого покладистого человека существует некий предел, за которым его терпение заканчивается. И внезапно я даже не понял, скорее интуитивно почувствовал: если Джаред сейчас уйдет – мы вряд ли когда-нибудь снова увидимся. Потому что для него именно это и станет шагом за те рамки, в которых он готов меня терпеть. Устраивать сцены – немного не в его духе, но это не значит, что он просто молча проглатывает все то, что я ему преподношу. Он ничего не забывает. И сейчас мой очередной заскок всерьез грозит стать той самой пресловутой последней каплей.
– Нет, – негромко произнес я, глядя в стол.– Прости? – Вряд ли он не расслышал. Ладно, ничего страшного, мне не сложно повторить.– Не договорились, – сказал я и поднял голову. – Ты останешься. Пожалуйста.
Джаред стоял, скрестив руки на груди, и внимательно смотрел на меня. Похоже, внешнее спокойствие давалось ему с трудом – на его скулах гуляли желваки, взгляд был напряженным и почти злым. Н-да, все же никогда не угадаешь, на чем человека сорвет… Хотя, вообще-то, он имеет полное право дать волю эмоциям. В конце концов, выходные не задались не только у меня.А еще я внезапно понял, что не имею ни малейшего представления, что должен, или хотя бы что я могу еще сказать. Черт возьми, да я бы даже еще раз извинился перед ним, если бы не чувствовал, что толку от этого все равно не будет никакого. Личные взаимоотношения всегда были для меня чем-то вроде прогулки по минному полю с завязанными глазами – никаких ориентиров, все исключительно опытным путем, малейшая ошибка – и все рванет к хренам собачьим. Кого-то все еще удивляет, почему я до сих пор живу один?.. Вот и я о том же.Джаред подождал еще несколько секунд, пристально вглядываясь мне в лицо, а потом пожал плечами и вновь отвернулся к плите.– Не хочешь, можешь не есть, – буркнул он, ставя передо мной тарелку с яичницей, и сел напротив. На меня он больше не смотрел. То есть вообще.
Блядь, ну неужели обязательно все должно быть так сложно, а? – Джаред, я…– Проехали.
В конце концов, да что я такого сказал?! Ладно, проехали, так проехали. Завтракали мы в тишине – я ел через силу, Падалеки поглощал пищу с энтузиазмом проголодавшегося хищника и демонстративно не обращал на меня внимания.
Джаред подал голос, когда я наливал себе кофе. – Дженс.– Что? – не оборачиваясь, отозвался я.– Твои ключи. У меня в кармане, в куртке. Забери.Я отрицательно покачал головой. Я уже думал об этом.
– Пусть останутся у тебя, – негромко произнес я. – Если что-то случится… я не хочу, чтобы эта квартира превратилась в ловушку. И городской телефон я тоже оставлю. По той же причине. Просто пообещай никуда не звонить без серьезного повода и не отвечай на звонки, хорошо?Я услышал, что Джаред поставил стакан на стол. По утрам он обычно пьет сок. И только. Я бы удавился на второй день.– Дженсен, а ты не хочешь мне объяснить, что в принципе может случиться? Чтобы я хоть был в курсе, к чему готовиться.Его голос был полон горькой иронии. Черт, а вот что ответить на этот в высшей степени законный вопрос, я не знал. В буквальном смысле. Интересно, он действительно не понимает, что происходит… или просто хочет услышать, как все это вижу я?– Джаред, как только я разберусь сам… я обязательно все тебе объясню, обещаю, – тщательно подбирая слова, произнес я, чувствуя кожей, что дал неправильный ответ.
Негромкий, неискренний смех.– Знаешь, а ничего другого я, если честно, и не ожидал. Ладно, я пошел спать. Хорошего дня.Судя по звукам и ощущениям, Джаред рывком поднялся с места и ушел.
Интересно, а не могло получиться так, что вчера я все же обознался и притащил из Центрального парка какого-то другого Джареда? Что-то он совсем на себя не похож, если честно… Я оперся ладонями на стол и закрыл глаза. Блядь, как-то хреново мы начинаем. Ну почему именно сейчас, а? Если вновь не впадать в истерику испуганного холостяка, моя квартира в данной ситуации действительно самое безопасное для Джареда место – вряд ли кто-то из тех, кто меня хоть немного знает, поверит, что я решусь спрятать его у себя. Сегодня же я проведу через кадры его заявление на отпуск и запущу слух о том, что он свалил в Даллас, к семье. Это будет выглядеть вполне правдоподобным – запахло жареным, а значит, самое время позаботиться о собственном здоровье. Скажем так – это в случае, если он действительно замешан во всей этой истории. А если нет… тогда еще проще. Уехал и уехал. Я, как бы, женат, а потому заведомо не могу заводить никаких серьезных романов, только мелкие интрижки. Я машинально потер безымянный палец и, вспомнив, досадливо поморщился. Ч-черт, надеюсь, никто не заметит, что я перестал носить кольцо, иначе заколебут вопросами и соболезнованиями… И вот теперь, когда все, что от Падалеки требуется, это сидеть тихо – возникает вполне реальная угроза того, что через пару дней мы просто разругаемся вдрызг, и он уйдет. Что будет дальше – одному богу известно. Но вряд ли что-то хорошее. А что самое дерьмовое – если в этом кто и будет виноват, то исключительно я. Потому что, во-первых, не в состоянии ответить ни на один из тех вопросов, которые вправе задать мне Джаред – я даже не могу признаться ему, что речь идет о непосредственной угрозе для жизни, поскольку очень маловероятно, что, зная это, он будет спокойно отсиживаться дома в то время, пока я таскаюсь непонятно где. А во-вторых – я просто понятия не имею, как вести себя с человеком, который мне небезразличен. И в этом нет ровным счетом ничего парадоксального – проще всего общаться с теми, на кого тебе плевать. Именно потому, что тебе изначально все равно, что из вашего общения получится. А в отношении Джареда понятие «все равно», похоже, для меня уже вообще не существует…Я закончил завтрак, помыл посуду (между прочим, не только свою; н-да, по ходу, насчет Джареда в роли степфордской жены я слегка погорячился), и отправился одеваться. Растянувшийся на кровати Джаред даже не пошевелился. Кто его знает, может, и правда уснул…– Я ушел, – негромко сообщил я, влезая в куртку.Падалеки раздраженно дернул плечом и ничего не ответил. Нет, не спит. А я внезапно понял, что не могу уйти просто так. Кто знает, доведется ли вообще вернуться… И это не очередной приступ паранойи. Просто тенденция, так сказать, вырисовывается не слишком утешительная.Я прошел к постели и сел рядом с Падалеки.– Джаред, мне жаль, правда, – тихо сказал я. – Но я действительно не могу тебе сейчас ничего объяснить. Просто поверь – так будет лучше для нас обоих. Я знаю, что не вправе требовать от тебя доверия, тем более что я не в состоянии ничего предложить тебе взамен… Но я просто прошу тебя. Очень прошу. Доверься мне. И не спрашивай о том, о чем я все равно не могу тебе рассказать. Скоро… скоро все закончится. – Для нас? – глухо раздалось из подушки.– Для всех, кроме нас, – вздохнул я, и, не удержавшись, провел ладонью по его обнаженной спине. – Если ты захочешь… если в принципе сможешь вытерпеть меня рядом, для нас это станет началом нормальной жизни. Нормальной, понимаешь? Никаких недоговоренностей, никаких секретов... никаких домашних арестов.Джаред вздохнул и придвинулся ближе. Похоже, это было добрым знаком. Я склонился к нему и, продолжая поглаживать спину, коснулся губами плеча.– Я знаю, что со мной нелегко, Джаред, – прошептал я и потерся носом о его теплую кожу. – Наверное, я чересчур долго жил один. Меня слишком давно не гладили.– Сука ты, Эклз, – после непродолжительной паузы сообщил Падалеки, и у меня отлегло от сердца – этот тон мне был мне уже хорошо знаком. – Я тебе уже говорил об этом?– Много раз. Это вообще самое ласковое, что я от тебя слышал, – пробормотал я, наваливаясь на него сильнее, стискивая, прижимая к себе, целуя уже всерьез. – Слушай, я тут подумал… может, мне действительно остаться?..Джаред зашевелился и резко развернулся ко мне лицом.– Еще пару раз так сделаешь, и точно останешься, – очень серьезно предупредил он. – Причем надолго. И не один раз.
