Текст книги "Найти дом (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

– Мы поняли тебя, князь Имлар и приняли твои требования к сведению, теперь пусть князт Тэрран изложит то, что хочет сказать в защиту своих прав на родство с юношей Киано.

Тэрран глубоко вздохнул и начал свою речь:

– Я приветствую вас, высокочтимые властители и тебя, князь Имлар. Сейчас все слышали речь князя западных эльфов, послушайте же мою. Я не буду петь о своем сиротстве, что так старательно сейчас делал князь, и не буду биться при всех головой об пол, пытаясь выпросить прощение за то, чего простить нельзя. Я буду возражать ему и доказывать, что княжичу Киано, моему второму сыну вовсе ни к чему эльфийская корона и никакого родства между ним и князем Имларом, кроме его невинной дочери, которая так УМЕЛО скрыла свою беременность нет.

По тингу прошел шепоток, князь Тэрран был известен своим острым языком и редко он оказывался неправ.

– Все что произошло между мной и княжной Эльвдис было по доброму согласию, и мне не хотелось бы говорить так, но я как мужчина я бы не сказал, Имлар, что твоя дочь была так уж неопытна. Она скрыла беременность и от меня. А когда на Грань случайно просочились об этом слухи, то при родах мне сообщили твои подданные, ибо ты даже не соизволил побеседовать со мной, что ребенок родился мертвым и мать его умерла. Ты отдал моего сына, я никогда бы не отказался от него, смертным, зная, как многие из их народа относятся к перворожденным и дал ему имя, по которому ему сплели судьбу с узелками. Ему выпало много несчастий, пока смертные из Гранин не поставили меня в известность о том, что он жив, если тогда было можно так назвать его состояние. И виновен был в этом твой подданный Тиллаэль, который кинул темной энергией в незащищенного, и это запрещено законами. Нам едва удалось выходить его, хотя и сейчас проявляются следы ран. И естественно я признал Киано и вы, властители, тому были свидетелями, своим сыном со всеми правами принца Волчьего дома. Мы отдали ему мудрость клана, мы учили и воспитывали его, а теперь Имлар предлагает мне оторвать сына от моего сердца и от его родичей отдать ему. Отдать в западный дом, где никто ему незнаком и где он будет чувствовать себя чужаком? И все потому, что, видите ли, у меня уже есть наследник. Я прошу не забывать, что мой старший сын воин и дорога его не всегда может быть гладкой. И почему наш род должен страдать из-за того, что погибли сыновья князя Имлара? Зачем моему младшему сыну менять жизнь принца в моем доме, на западную корону, на земли несвободные от войны? Ведь так, князь Имлар? Конечно последнее слово за Киано и вершителями, но моего согласия нет.

– Мы выслушали тебя князь Тэрран и приняли твои слова. И мы не станем пока слушать возражений князя Имлара и твоих, дабы не превращать тинг в перебранку. Пусть говорит юноша Киано и его слово будет зачтено при нашем решении. Ибо его судьбы все это касается. Не стоило бы решать такой вопрос, если бы дело не касалось княжеских домов и корон. Мы слушаем тебя, мальчик!

Киано глубоко вздохнул, выступил вперед за мгновение до того, как открыть рот, осознал, что все слова, которые он заготовил и тщательно повторял, словно бы стерлись у него из головы. Но деваться ему было некуда, он поклонился, ибо был здесь самым младшим и безвестным:

– Доброе вам время, вершители Граней. Я не умею говорить так, как мой отец и князь Имлар (при этих словах Тэрран едва заметно усмехнулся – авт.), но попробую. До того, как я попал в дом моего отца, я не знал, что я и кто я. Лишь только цеплялся за жизнь. Потом все изменилось – у меня появился свой дом, родные, клан, я стал кому то нужен и ко мне стали относится не как к красивой, но никчемной живой игрушке, но как к личности. Я перестал бояться жить. Я стал по настоящему живым, познал и познаю мир. И поэтому я хочу остаться в родном мне доме и отказываюсь от короны Западных земель. Она не нужна мне. Но я не могу отказаться от родства с князем Имларом, ибо как бы то не было, он мне родич. Но ближе отца и брата у меня никого нет. Я сказал все, что хотел.

Киано отошел и встал рядом с отцом, Тэрран тихонько сжал руку сына. Он был доволен речью своего сына, хоть и внутренне все протестовало против признания Имлара родичем, но для мальчика так было лучше. Он выбрал и дом, и постарался избежать конфликта с эльфийским князем.

– Мы выслушали тебя, оборотень Киано. И приняв во внимание речи твоего отца и деда, считаем, что решение наше таково: ты остаешся, как и выбрал, в доме своего отца на прежних правах и положении, но не менее трех месяцев земного года ты должен находится в землях своего деда князя фейри Имлара. Он родич тебе, как ты сам это признал и половину твоей крови никуда не деть. Тебе нужно учится владеть и другой своей стороной. О времени договаривайтесь сами. Корона западных земель пока остается у князя Имлара, ибо ты еще пока очень юн, чтобы править этими землями, через триста лет мы спросим тебя еще раз об этом, и ты должен будешь дать окончательный ответ. Всем ясно наше решение?

– Да, Высокие, – раздался голос Тэррана.

– Да, Высокие – Имлар.

Когда они вернулись домой, князь Тэрран поразил всех, он просто согнулся пополом от хохота, не в силах остановится. Сыновья и дружинники изумленно глядели на него, а князь смеялся и смеялся.

– Отец, что случилось? Что-то я там ничего смешного не припомню!

Князь отсмеляся, и весело взглянул на Тиннэха:

– А ты сам подумай, какая будет рожа у Имлара, когда к нему явится Киа и впридачу тридцать наших дружинников? Или ты думаешь, что я его одного отпущу???

Тиннэх недоуменно глянул на отца:

– Так ты согласишься?

– А что, есть другой выбор? Конечно я бы и дня бы не отдал, но раз решение таково, то я уж скрашу себе ожидание и доставлю радость Имлару, раз ему так хочется держать в своем доме оборотня. Он получит чего хочет и даже больше, ибо негоже принцу Волчьего дома быть без свиты и охраны. А вот про триста лет мне совсем не понравилось, хотя за это время как говорят смертные либо шах помрет, либо ишак подохнет. Так что пока будем просто жить, хорошо Киа? Кстати, ты кажется, собирался отчитаться мне о последней поездке к смертным? Пойдем, пора работать.

2 часть КОРОНА

– Отец, что происходит? Киано еще никогда не возвращался таким от Имлара! Он просто не в себе. Я разговаривал с Тахаром, он говорит, что не заметил, чтобы Киа кто-то обидел, а уж Имлар вообще не знает, как бы еще ему угодить. И все равно, на нем лица нет. Расспрашивать бессмысленно, говорит, что просто плохое настроение. Мне что, добраться до Имлара?

– Не надо, я не думаю, что все настолько серьезно, позови мне Тахара и останься сам при беседе, и еще вечером попробуй сам поговорить с Киа, только не дави на него.

Действительно, весь волчий клан заметил, что любимец дома, младший сын князя Тэррана, Киано, вернулся из очередной поездки к деду расстроенным и печальным. Такого никогда раньше не было, княжеский сын возвращался из эльфийских земель веселым и довольным почти трехмесячным бездельем. Как ни старался молодой оборотень на этот раз скрыть грусть и тревогу, но любящим все равно было заметно, что душа у юноши неспокойна. На расспросы Киано отвечал, улыбаясь, что с ним все в порядке, но спрятать печаль в своих изумрудных глазах ему так и не удавалось.

Киано старался избегать общества, часто уезжал в лес один, без охраны, пропадая на два-три дня, часто в волчьем облике. Тэрран не мог запретить эти отлучки, но строго-настрого приказал сыну не покидать пределов леса.

Расспрос Тахара ничего не дал, хоть дружинник был близким другом Киано, но и сам не знал, что происходит с княжичем. Рассказал только, что настроение княжича испортилось после бала у Имлара и что эльфийский князь точно не повинен в том, что его внук печален. «Да все хорошо было, почти четверть года отдыхали, охотились, пировали, уж от безделья не знали куда деваться, а тут после этого как отрезало. Сидит мрачный и все тут, едва дождались отъезда, да и всю дорогу обратно молчал, а Имлар сам нас до этого расспросами извел», – рассказывал князю Тахар.

Сам же Киано упорно избегал вопросов, предпочитая разговаривать на любые темы, кроме того, что же произошло в доме западных земель.

Дверь открылась почти бесшумно, но Тиннэх, войдя, заметил, как вздрогнул Киано, еще не успев его заметить. Он застал брата полураздетым, готовящимся ко сну, и уже обернувшись, юноша прижал рубашку к груди. У Тиннэха встал в горле ком при виде этого страха, инстинктивного и, видимо, уже неизлечимого.

– Киа, я не хотел тебя пугать, я не постучался, извини. Можно с тобой поговорить?

– Да, конечно, – брат улыбнулся ему, робко, но эта улыбка согрела сердце.

– Давай сядем, просто разговор, наверно, будет долгий. Киа, на тебе нет лица вторую неделю, как ты вернулся от эльфов. Что там произошло? Ты молчишь целыми днями, пропадаешь в лесу, прячешься ото всех, и естественно, что нас это беспокоит. Отец переживает за тебя, и я тоже, и дело касается не только твоего настроения, но и отношений с эльфами. Мало ли что мы можем подумать и решить, не нужно ли отправить гонца к князю Имлару?

– Имлар тут совсем ни при чем! – поспешно ответил Киа, опустив глаза. Тиннэху казалось, что брату тяжело об этом разговаривать, но, если не Имлар, то кто же? Может, кто-то посмел упрекнуть Киано происхождением? Хотя это смешно, куда ни посмотри, а кровь с обеих сторон княжеская. Или кто-то упомянул об его прошлом? Но если об этом узнает Имлар, он сам виновнику голову оторвет. А он узнает наверняка.

– Да? Тогда кто тебя обидел?

– Никто, – еще тише ответил юноша, – никто… это я, сам …

– Что сам? Сам себя обидел?

– Вроде того, прошу, не обращайте на меня внимания. Это пройдет.

– Что пройдет? Киа, да ответь ты, наконец… Если хочешь, все останется между нами, может, я тебе смогу что-то посоветовать?

– Да, если ты только не расскажешь отцу, и дай мне слово, что не будешь сердиться, после того, как я расскажу, ладно? – голос все тише и тише, и глаза смотрят куда-то, только не на собеседника.

– Хорошо, Киа, я даю тебе слово.

Киа тяжело вздохнул и, отодвинувшись от брата, устремив взгляд в угол, словно стоявшее там зеркало интересовало его больше всего на свете, начал:

– Я рассказывал, что происходит и как я живу у деда Имлара. Он очень хорошо ко мне относится, но иногда его опека давит. Я изучил уже все его земли, прочитал почти все книги в его библиотеке, это почти мой второй дом. И я уже начал все-таки привыкать к нему.

Тиннэх удивленно поднял брови, если уж Киано заявил, что «начал привыкать» после двадцати лет поездок к Имлару, тогда да, эльфийскому князю можно верить. О недоверчивости Киано ходили легенды, страх перед всем чужим был в нем неистребим, сходился с кем-то он трудно и медленно, постепенно изучая, узнавая, присматриваясь. Тиннэх представлял, как могли пугать его брата незнакомые эльфийские земли и двор князя Имлара, и всего-то через двадцать лет он наконец-то «начал привыкать» к родному деду.

– Князь устроил пир, и все было хорошо, пока я не вышел в сад, ты знаешь, я не люблю когда много народа. Все шумят, суетятся, музыка еще эта. Я просто сидел, уже собрался возвращаться, знал, что Имлар будет беспокоиться и меня искать, да и Майпелайе тоже. Но тут ко мне подошел эльф из дальних имларовских владений, совсем уж на краю мира, и…

Тут Киано замолчал, низко опустив голову и Тиннэху было видно, как залилось краской бледное лицо брата. Но шаг был уже сделан и нужно было продолжить тяжкий разговор до конца.

– Что «и», что он тебе сказал? Да успокойся ты, где у тебя там было вино? Давай, выпей.

Тиннэх встал, налил в бокал вина и просто заставил брата выпить все до дна. Киано поднял голову растерянно посмотрел прямо в глаза старшему.

– Мне не хочется об этом говорить, может, лучше так, без слов. Сам посмотри.

– Хорошо, если ты так хочешь, только не бойся, ладно? – Тиннэх подкинул дров в камин.

Братья сели на полу, на ковре из шкур белого медведя, близко друг к другу, Киано вложил свои руки в ладони брата и закрыл глаза, вспоминая вечер того дня, когда…

Теплый мягкий вечер. В открытой зале роскошного эльфийского дворца танцуют пары, играет музыка, но такое количество гостей утомляет Киано, хочется побыть одному, на улице, он предупреждает взглядом деда, покидает зал. Необычно пусто, не видно ни охраны дворца, ни оруженосцев лордов, но тем лучше. В садах темно, и ему хочется зайти еще дальше, где никто точно не найдет его и сам он никого не потревожит – ни влюбленную парочку, ни таких же любителей тишины.

Тиннэх чувствовал настроение брата, словно сам превратился в Киано, ощущая и запах цветов и теплоту воздуха, и легкую печаль брата, восхищение красотой ночи. Юноша нашел совсем глухой угол с мраморной скамьей, сел, обхватив колени, и задумался. О чем? О доме, – Тиннэх ощутил тоску младшего по старшим, по отцу и брату, по лесу, по дому и его смятение. Киано нравилось у Имлара. Эльфийский князь из всех сил пытался загладить свою вину перед Киано, не жалея для внука ничего – для Киано было открыты все западные земли, все знания и умения эльфов и признание всеми его наследником княжеского венца. Несмотря на решение судей Граней Имлар не оставил своей идеи передать правление внуку и официально представлял его как будущего князя. Но дом все равно был дороже и милее. Слишком яркой по сравнению с волчьим кланом была жизнь у эльфов. Постоянные пиры, охоты, развлечения и поездки по стране эльфов, впечатления и знакомства – новый чужой мир, в котором нужно было стать своим. А дома – родной лес, воинские упражнения и объезды людских поселений раз в половину года. Но там – самые близкие ему и любимые. А здесь все улыбаются, стараются быть поближе к княжичу, но почти никого нет, кроме деда и друга Майпелайе… Размышления княжича прервали шаги, к сидящему юноше подошел едва знакомый ему эльф, приехавший откуда-то из далеких земель.

– Прости княжич, что тревожу тебя, можно? – Эльф взглядом указал на скамью.

– Да, конечно, я тут не хозяин, – приветливо отвечает Киано, стараясь скрыть досаду.

– Не скромничай, княжич, почти все наши земли знают, что ты будущий князь Западной короны. Имлар практически объявил тебя наследником.

– Это он погорячился, и велика вероятность, что вашим правителем будет другой. – Киано отвечает вежливо, но раздражение нарастает в нем. Ему не нравятся эти разговоры про княжество, и князем этих чужих ему эльфов он пока быть не хочет. В будущем, может, он и подумает об этом, и то – его решение будет зависеть от воли отца, а сейчас пока и так хорошо.

– Тебе не нравится эта тема, княжич Киано? – эльф, казалось, прочитал его мысли, и Киано впервые посмотрел на своего незваного собеседника. Почти классический тип западного эльфа, если не смотреть на роскошные пепельно-серебристые волосы, указывающие на его приморское происхождение. Фиалковые глаза на безупречно красивом лице, с виду приветливые, но внутри словно кроется холод, узкие четко очерченные губы и высокие скулы. Одет с виду скромно, но дорого, почти не носит украшений, лишь браслеты на предплечьях держат рукава шелковой рубахи и кольцо на пальце. Высокий и сильный, Киано по сравнению с ним кажется совсем подростком.

– Нет, я не люблю строить планы на такое далекое будущее.

– Планы могут пригодиться раньше, чем наступит такое будущее, поверь мне, княжич. И всегда полезно иметь их заранее.

– Надеюсь, этого не случится. – коротко отвечает Киано, и Тиннэх чувствует раздражение брата. Киано не нравится ни поучающий тон эльфа, ни его странные речи. Ему хочется уйти и он зябко поводит плечами, но почему-то не уходит, хотя ему уже холодно и неуютно.

– Ты замерз, княжич? Становится прохладно,– эльф порывается снять с себя плащ, но Киано останавливает его.

– Почему? Я так неприятен тебе?

– Нет, не в том дело, просто я не настолько замерз, и потом, у меня всегда есть второй облик, в котором мне тепло и хорошо. – улыбается Киано через силу. А эльф присаживается рядом, совсем близко с Киано. И юноша цепенеет, что-то знакомое чудится ему в этом эльфе, нет, сам он ему не знаком, но что-то исходит он него, такое знакомое, что словно было когда-то давно в детстве, о котором Киано старался не вспоминать. И от этого эльф не нравится Киано еще больше, но что-то его останавливает, не позволяя встать и уйти, избавиться от этой тревоги.

– Ты немногословен, княжич. Так о тебе говорят в разных землях.

– Что еще обо мне говорят? – переспрашивает Киано недовольно.

– Разное, например – о твоей красоте, равной которой нет во всех известных нам землях, о том, что даже духи стихий покорны тебе, и одна твоя улыбка заставляет утихать бури.

Киано вздрогнул от неожиданности и неприятного чувства, охватившего его. Теперь он вспомнил, что же знакомое показалось ему в этом эльфе. То самое, забытое с тех самых пор, когда он наконец обрел свой дом и семью – желание. И вот оно, в глазах этого эльфа, в которые Киано смотрит с ужасом, боясь, что вернулся старый кошмар. Он помнил, как пугали его эти ласковые речи, этот блеск чужих глаз, и то, что было потом. Но тогда он был слаб и беспомощен. Теперь же он может за себя постоять. Больше всего ему хочется, чтобы этот эльф ушел, и уйти самому, но как бы не обидеть его, а вдруг все это – только его домыслы, и ничего обидного для Киано этот незнакомец сказать не хочет? Ему всегда было страшно кого-то обидеть, причинить боль, пусть достанется ему, чем он сделает зло возможно невинному. Вот поэтому и людские тяжбы Киано разбирал дотошно, стараясь докопаться до сути и выяснить все, прежде чем выносить решение. Сейчас же он в растерянности.

– Извини, я пойду. Меня будут искать. – Киано принял решение.

Но эльфу явно не хочется, чтобы он уходил.

– Подожди, пожалуйста, княжич, не уходи. Я чем-то обидел тебя? Но что неприятного я сказал?

– Я не девушка, чтобы говорить о моей красоте. И, надеюсь, это не единственное мое достоинство. Наверно, с такими речами тебе лучше поискать дев, они любят такие слова.

– Прости меня, Киано, я наверно действительно сказал глупость, – и Киано успокаивается, но – я хотел поговорить именно с тобой.

Голос эльфа тихий и виноватый.

– Что это значит? – нехорошее предчувствие беды в голосе Киано и удивление.

– Не бойся меня – я же чувствую это, я не хочу никак обидеть тебя,– и эта фраза еще больше пугает Киано. Сколько раз ему говорили «не бойся меня»?

– А кто говорит об обиде? Я просто сказал, что мне не нравятся такие речи обо мне. – Киано старается не показать страха.

– Еще раз прости меня, но я.. – эльф замялся, – мне нужно поговорить именно с тобой, княжич, я даже не знаю, как сказать это, – глубокий вдох и быстрая речь, словно эльф старается выговорить тяжкие ему слова и наконец-то набрался храбрости, – я не знаю, но когда я увидел тебя, тогда, еще гостем на наших землях, я ни о чем другом думать не могу. Ты забрал у меня сердце, а я искал утешения у дев, в скитаниях, в море, но не нашел. Я долго не мог подойти к тебе, а сегодня решился, теперь все в твоей власти. Я знаю, что это все бред и неправильно, и так не должно быть, волк, но я ничего не могу с собой сделать. Или завоевать твое сердце – или погибнуть, потому что жить без тебя я не смогу. Ты слишком прекрасная мечта, чтобы ею долго можно было грезить.

Растерянность и опустошенность – вот что чувствует Киано, все, что так долго он старался забыть и спрятать на самом дне тайника души, снова вернулось. Как будто не было этих лет, наполненных домашним теплом и любовью близких, волшебством Граней и простором родного леса, и снова он скитается по людским дорогам, пряча лицо и кутаясь в плащ, снова стоит обнаженным на рабском помосте, снова чувствует плеть купца и тяжесть тел насильников, и холод осенней земли. Словно он видел долгий прекрасный сон, но его разбудили пинком под ребра.

– Что с тобой, Киано? Очнись, что случилось? Боги! Прости, я не хотел так! – эльф трясет его за плечи, но Киано словно слышит его издалека. Но потом возвращается, смотрит на эльфа, у того ужас в глазах и плещется тоска пополам с виной.

– Еще раз, прости меня, княжич, но я в твоей власти, мне нет жизни без тебя.

– Уходи, – глухо роняет Киано, сам не сознавая, что каждое слово его тяжело как камень, – пожалуйста, уходи! Забудь про меня! Ты не знаешь меня совсем, я не красивая живая игрушка, я мужчина, и кроме красоты у меня есть оружие! А если ты только видишь во мне только облик… уходи, такого не может быть. Это против всех законов!

– Но и ты не знаешь меня, Киано, и думаешь, что я желаю лишь только твоего тела? Но это не так…

– Уходи, – Киано срывается, – пожалуйста! – Но он сам срывается, и отбросив руку эльфа, который пытается схватить его за запястье, уходит.

С трудом он добрался до своих покоев. Молясь, чтобы никто его не заметил, не заметил его состояния. Тиннэх так остро чувствовал страх брата, словно был им. С трудом Киано удалось взять себя в руки и кое-как забыться тяжелым сном.

Утром ему стало легче и он решил держаться ближе к своей дружине. Поставил Имлара в известность и уехал на охоту с Тахаром и Боргом. Пропадали в эльфийских лесах неделю, но Киано так и не смог сбросить с себя наваждение – перед глазами неотступно был образ того эльфа, его больной тоскливый взгляд и виноватый голос. Вернулись они с богатой добычей, и к Киано подошел один из дедовских военачальников, отвел юношу в сторону, и вложил ему в ладонь кольцо – серебряное с изумрудом, под цвет глаз Киано.

– Иррейн, может, помнишь – на пиру был, просил передать тебе это.

– А где он сам? – сразу севшим голосом, но стараясь не выдать волнения, спросил Киано.

– Он уехал, прослышал, что где-то на границе темные снова начали действовать, и сорвался сразу. Странный он какой-то.

Киано сжал в руке кольцо.

– И это все? – спросил Тиннэх. – Мне оторвать этому эльфу голову, или ты сам справишься? Из-за этого на тебя смотреть страшно? Так, – в душе Тиннэха шевельнулось нехорошее чувство, – покажи руки! Точно, так и есть! Тебе сколько раз наставники говорили, – никогда ни от кого не принимай колец, ожерелий и прочих побрякушек, не посмотрев, что тебе дают?! Сними, дай я посмотрю.

Киано, не глядя на брата, низко опустив голову, стянул кольцо с пальца. Несмотря на то, что Иррейн был намного выше и сильнее его, кольцо было точно по мерке Киано. Юноша протянул его брату. Тиннэх повертел вещицу в руках. Отдал обратно.

– Хм, даже странно: тебе повезло, тут наложено охранное заклятье, причем хорошее, то есть оно должно беречь тебя. Тебе дарили кольцо от чистого сердца. Но все-таки, Киано, не будь так доверчив. Что такое? – Тиннэх пальцами приподнял лицо брата, – что ты плачешь? Ну, маленький, не надо.

Я, – Киано замолчал, но собрался с силами, – не все тебе рассказал.

– Что еще?

– Он погиб, сразу как приехал, туда на границу, в первой же стычке. А его дружинник примчался к нам и отдал мне его меч. Сказал, что он велел мне отдать…

Киано плакал, как в детстве, горько и безутешно. А Тиннэх не знал, как утешить брата, ибо сам был ошеломлен тем, что узнал. Но он дотянулся до ложа, сорвав оттуда меховое покрывало, укутал им Киано, крепко прижав к себе и чувствуя, как слезы брата жгут ему грудь.

– Тихо, маленький, не плачь, не надо. Ты не виноват ни в чем, не надо себя мучить. Ну? Хорошо? Успокойся, пожалуйста.

Бесполезно, казалось, Киано не слышал его. Тогда Тиннэх замолк и сам уткнулся лицом в волосы младшего.

Да что же это такое? Из-за какого-то сумасшедшего треклятого эльфа… и если бы он не погиб, то Тиннэх сам бы убил его, за мысль о Киано. Да как он мог посметь вообще подойти с этим к его брату?! Да еще угрожать своей смертью… А что делать теперь – как утешить младшего, терзающегося виной? Или он не должен был отказывать? И неужто, если этот Иррейн действительно любил его брата, разве позволил бы он такую муку? Тему личной жизни Киано старались в клане всегда обходить стороной, видя, как вздрагивает родич при внезапных прикосновениях, как нервничает, когда к нему близко подходят, как равнодушно относится к восторженным взглядам, и как не любит прямых взглядов, словно прячется ото всех. Когда-то, несколько лет назад, Тиннэх как то спрашивал у отца, что Киано взрослеет и придет срок искать ему невесту, чтобы продолжить род. Князь посмотрел на него и коротко ответил – «не думай об этом». Почему они забыли о том, что надо бы оградить Киано от такого? Ведь это же элементарно, его яркая красота и юность привлекают к себе, или они забыли о том, что среди древних рас есть те, кому все равно – женщина или мужчина перед ними? А если тот, перед кем меркнет красота самых прекрасных дев? Или надеялись, что статус княжеского сына защитит его? Но нашелся безумец, у которого не было иного выбора, кроме как – получить свою мечту или умереть. Но, если все это так неприятно Киано, то почему кольцо у него на пальце?

Киано словно услышал эту мысль или почувствовал настроение брата. Он затих уже давно, просто стараясь успокоиться в тепле и кольце крепких надежных рук. Высвободился, поднял голову, и тихо промолвил:

– И это еще не все, что могу рассказать, но если уж идти, то до конца.

– Да, Киа, ты успокоился? Если не хочешь, не рассказывай.

– Нет, уже надо рассказать, я не смогу вам лгать все равно. Этот, Иррейн, я уже тут понял, когда приехал, недавно, когда ездил в лес, он… – Киано сбился, волнуясь, – вообщем, я не равнодушен к нему. Поэтому кольцо на мне. А теперь уже и я про себя понял все.

Киа, да как же это может быть, ты же боишься всех, кто напоминает тебе о прошлом, ты ненавидишь мужеложцев, я же помню твое искалеченное насильниками тело! Шрамы сошли только через несколько лет. Помню, как ты сдирал с себя кожу в купальне, чтобы избавиться от памяти прикосновений. Помню и твой страх перед людьми, – чтобы избавить тебя от него, отец и поручил тебе собирать дань и объезжать селения.

– То есть как это? Киа? Ты же….

– Что я? – брат отрывает взгляд от пола, смотрит на него своими невероятными глазами. – Я жалею, что я не умер там, в той степи, и что смертные подобрали меня, я не достоин клана и не должен был рождаться на свет. Ничего хорошего из этого все равно не вышло. Бесполезная красивая кукла, твой Маэон был тогда прав, к тому же испорченная. Я никому не принес счастья, только горе и неудобства. И поэтому моя жизнь была такая, они видели, что со мной можно творить все, что захочется, потому что я не сопротивлялся. И Сигмар защищал меня зря. Мне стыдно смотреть в глаза тебе и отцу, я недостоин вас.

Тиннэх оцепенел.

– Киа? Да что ты такое говоришь-то? Ты вообще думаешь или нет, что несешь? Или проклятый эльф украл и твой разум? Что все это значит? Или кто-то наговорил тебе такое? Это все бред, Киа. Ты ничего не знаешь об этом, несмотря на все, что тебе пришлось пережить. Это было насилие, никого не интересовала ни твоя душа, ни ты сам – только твое тело, прекрасное и бессмертное. Молчи, я знаю, как смертные относятся к эльфам. Можешь мне не рассказывать. И тебе только кажется, что виноват ты сам. Нет ничего важнее жизни, это самое драгоценное, что есть, это, конечно, не означает, что нужно терять честь и достоинство. Но тебя лишили всего с детства, спасибо еще раз князю Имлару, и как бы он сейчас вокруг тебя ни бегал, никто и никогда из нас не забудет этого ему. У тебя не существовало выбора, понимаешь, это не оправдание тебя, но факт. Ты же даже почти не говорил, не умел, до того, как мы тебя нашли, о чем может еще идти речь. А уж любви там и не было никакой. Для тебя это пока ассоциируется с насилием, с желанием плоти, поэтому я в осанве почувствовал твой страх, хотя этот эльф вряд ли бы осмелился тебя коснуться без разрешения. Он даже дышать на тебя боялся. Насчет испорченности – это почти так, ты искалечен душой. Ты чист и прекрасен, но ты боишся, твой страх точит твою душу. Тебе нужно избавляться от него. Я не знаю как, к сожалению, и наши целители бессильны. Поэтому тебе самому нужно работать над собой. Мне пока нечем тебя утешить. Этот эльф ничего не хотел плохого, он не знал, что пришлось тебе пережить, он оказался безумен, и ты был единственным, что держало его. Но ты не оправдал его надежд. И ты ничем не обязан ему. И его вина в том, что он заставил тебя страдать, что его смерть, глупая и ненужная, легла на твою совесть. Ты не умеешь пока разбираться в своих чувствах, ты еще очень молод. Он слишком испугал тебя напором. Покажи мне меч, который передали тебе.

Киано выпутался из меха, метнулся куда то в угол покоя и достал оттуда что-то завернутое в лисью шкуру, развернул ее, и вынул ножны, кожаные, простые, но изящные, с тиснением, почти вытершимся от времени. Тиннэх же вытянул клинок и замер от восхищения – идеальный баланс, голубоватый отсверк стали, переливающийся в лунном свете. И ни одной царапины и зазубрины на совершенном изгибе лезвия. Простая рукоять с потертой кожей.

– Киа, брат, ты вообще знаешь, что это за оружие? – едва подбирая слова от изумления, спросил Тиннэх.

– Нет, я даже не рассматривал его. А что?

– Ну да, ты был занят своими переживаниями, извини, я не хочу тебя обидеть, но то, что у тебя так небрежно валяется в углу, в шкуре драной лисицы – один из самых древних мечей в истории вообще миров. Я видел такой рисунок в книге. Их всего было четыре, по одному на каждую сторону света. Давным-давно они были отданы богами, – даже не Властителями Граней, а большими, – королям земель. Один – точно эльфам, которые как раз тогда только пришли, а остальные, которые сгинули во мраке времени, – другим королям. Даже история не сохранила их имен. Мечи были у владык, но прошло столько времени и сменилось столько королей, что клинки были утеряны, а теперь один из них отдан влюбленным эльфом тебе. Ты вообще понимаешь, что это за подарок? И боюсь, что в тайне от отца все это сохранить не удастся, как бы ты ни прятался по лесам. Но меня больше волнует вопрос – откуда это у твоего Иррейна?

– Он не мой. – глухо ответил Киа, – мне просто передали этот меч в этой шкуре. Я даже не смотрел его. Не мог коснуться.

– Я поражаюсь тебе иногда. Но теперь он твой по праву, хоть ты и не владыка стороны света. Но если ты станешь князем Запада, а Имлар приложит к этому все усилия, то с этим мечом ты докажешь свое абсолютное право на эту корону. Иррейн сделал тебе не просто прощальный подарок, а отдал тебе будущее.

– А что мне делать теперь? Иррейн умер из-за меня, из-за того, что я не смог ему ничего объяснить, а только прогнал его. Я не дал ему даже шанса и не попытался понять его. Я недостоин такого подарка.

– Киа, если этот меч сейчас ляжет тебе в руку и придется по руке, то это твой меч, он сам выбирает себе владельцев. Ну, держи.