Текст книги "Найти дом (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 38 страниц)

– Я тоже останусь, я дал вам клятву.

– Я что-то прослушал? Какую клятву?

– О том, что если я не переломлю хребет этой войне, я сниму эту корону.

– Ты уж извини, но, по-моему, ты не очень-то ей и был рад. Но тут я отлично тебя понимаю. Имлар обещал как-то положить правую руку под телегу, если не прекратится война, но у него их две и поныне. Но ты не таков. Ты не обманываешь. Но если ты снимешь корону, это уже будет наша вина, значит, мы недостойны тебя.

– Будь как будет, Нарнил. Если мы не вернемся – это уже будут не наши проблемы.

Наконец все собрались, и Киано начал:

– Все вы знаете, что до темных земель осталось совсем немного. И именно сейчас нужно решить, будем ли мы действовать согласно плану. Вы уже, наверное, догадываетесь о том, что наши союзники, северные эльфы не пришли на назначенное место и что их князь скрывается от меня даже на Гранях. Мне сейчас не хочется обсуждать наших бывших союзников, и, как говорят – Единый не дурак, он все видит. Нам остается надеяться лишь на его милость. Но и не оплошать самим. И сейчас мы должны решить – пойдем мы вперед, без северных эльфов или повернем назад. Последнего варианта мне не хочется, но я не вправе тащить тех, кто в этом не заинтересован кровно, под мечи тварей зла. Поэтому – решайте. Я все равно остаюсь тут, но остальные свободны в своем выборе.

Поднялся один из северных вождей смертных.

– Нам нет нужды поворачивать, государь эльф, ты заплатил нам и дал долю в добыче. Остальное – в воле богов, мы остаемся, я отвечаю за все северные дружины.

И никто не ушел. Войско Кианоайре Тэрраниона пересекло границу темных земель в первый день лета.

– Они уже здесь, властелин! Нерги выступил с войском, и мы готовим эльфам немало сюрпризов. Нам нет нужды затягивать с ними, чем мы больше получим новых рабов, тем лучше.

– Отлично. И помни: мальчишка нужен мне живым.

А приморский эльф все так же упрямо стремился к своей цели – столице Запада, где правил теперь сиятельный князь Кианоайре Тэрранион. Та самая цель, из-за которой он лишился даже смертного покоя. Он-то думал, что легко отделается от своего безумия – ударом орочьего меча. Но как же жестоко посмеялись над ним боги, и этот зеленоглазый мальчик – он не нашел мира даже там, за пределом смертной жизни. Случалось так, что иногда феа возвращали в смертный мир, в том же теле, но он только слышал легенды о таких эльфах. И, как правило, это были герои, о которых потом пели песни и слагали саги – драконоборцы и великие мастера. Хотя как раз самому величайшему мастеру и предстояло провести в сером мире все то время, что осталось до падения и Битвы Богов, к рождению которых он так удачно приложил свои золотые руки. Но почему выгнали, другого слова он не мог подобрать, именно его? Разве там мало было идиотов, которые погибли из-за несчастной любви? И что, он, Иррейн, скажет государю Киано, когда вернется в столицу?

Как и много лет назад, темные земли неприятно поразили Киано. Даже Солнце, величайший дар этим берегам, было другим – злым, палящим и похожим на желток яйца, которыми Киано почему-то брезговал. Здесь не было шахт, только остовы разрушенных древних эльфийских селений. Иногда попадались сожженные солнцем кости, и даже дичи не было видно в этих краях. Киано было непривычно спать, не слыша пения серых братьев, но даже они покинули эти бесплодные и мертвые земли.

Им важно было пройти ущелья, чтобы встретится с войском Нерги на равнине, и единственное, чего он опасался – это завалов. Смерть под камнями не самая лучшая смерть для войска. Изредка вдали были видны патрули темных, но Киано особенно и не скрывался.

Его опасения по поводу завалов подтвердились именно тогда, когда они прошли последний перевал. Почти прошли. Первыми проехали северные воины, потом эльфийская конница и пехота, а последними шли гномы и люди западных стран. На них-то и обрушился жуткий ливень валунов с гор.

Хрип и ржание лошадей, грохот падающих камней, остальные бессильны помочь. Потери оказались не такими уж большими, но ощутимыми для каждого – погибло две сотни гномов и людей, и ставленник государя Вазада горько усмехнулся:

– Зла судьба, государь, только в темных землях гнома может убить гора.

Разбор завала и погребение мертвых задержало войско на два дня, ибо традициями не следовало пренебрегать даже на вражеской территории. Киано было не себе от этой чужой земли, где слабела его магия, и терялись силы – тут было трудно выходить на Грани, да и на элементарное обращение тратилось слишком много энергии. Оставалось полагаться только на физическую силу и мощь своей армии. В этом они были великолепны: лучшие воины Запада, Гор и Севера шли побеждать.

Наконец они почти подошли к долине и разведчики доложили, что в десятке полетов стрелы уже видны костры воинов Инъямина и Нерги, а это значило то, что завтрашний день будет решающим.

Последний вечер в лагере был тих – получив необходимые распоряжения, военачальники разошлись по своим стоянкам, Киано же остался с Боргом, Нарнилом и Ильменасом.

Оруженосец соорудил хитрое костровое приспособление и сразу подвесил на него два котелка – один с мясной похлебкой, второй с водой, и принялся чистить овощи, внимательно навострив уши. Ильме в первый раз был в таком большом походе, и поэтому все происходившее не давало ему покоя. Что-то неладное творилось с государем – Ильме чувствовал растерянность и тревогу Киано, а сны государя не давали спокойно уснуть самому Ильменасу.

– Что-то мне не спокойно, – констатировал Киа.

– Вот я бы удивился, если бы тебе спокойно было. Я бы тогда даже рискнул подумать, что ты с ума сошел. А так все правильно – так и должно быть. Ничего не боятся только дураки.

– А я уже жду-не дождусь, – Нарнил уже действительно ждал утра, устав от долгого пути. – Все просто: или мы их, или они нас. Чего тут думать.

– Ильме, там закипит когда-нибудь? Пряностей добавь. Хоть поедим, как следует.

– Да, на войне пожрать, самое первое дело, – рассмеялся Нарнил. – Мяса там не жалей, завтра еще нарубим.

– Я думал, все о завтра думают, а вижу, что об ужине.

– Киа, действительно успокойся, завтра будет завтра, а вот если он испортит сейчас суп, то для него оно наступит сейчас. Лучше скажи, ты спать думаешь?

– Хотелось бы, – в подтверждении слов Киа зевнул. – А чего?

– Ничего тогда, ложись лучше у меня. Нечего мальчишку своими переживаниями изводить, силенок у него пока маловато. Да и Инъямин, я думаю, уже знает, чего от тебя хочет. И мне спокойней будет.

– Уговорил. Только учти, про одеяло можешь забыть сразу, я все наматываю на себя.

– Ну, за честь провести ночь с эльфийским королем я и одеяла не пожалею. Держи, наконец-то сварилось. Не убоина, конечно, но сойдет.

Это было правдой. На темных землях не попадалось дичи, и приходилось есть особым образом высушенное мясо. Оно было легко в переноске и питательно, особенно если его отварить с сушеными ягодами. Этим-то и питалось войско Киано, ступая по темным землям.

Наконец они закончили ужин и разошлись спать. Приказы часовым были отданы и за безопасностью войска следили сотни внимательных глаз.

– Ты так озаботился моим сном, что бедный Ильменас не знает куда деваться?

– Не в этом дело, я могу охранять тебя и на расстоянии. Мне просто хотелось побыть с тобой. Кто знает, вернемся ли мы завтра?

– Будем надеяться, что да. Мы хорошо подготовились к этому.

– Не всегда это решает битву. Если бы так было, то вы бы уже давно победили. Мне неприятно предательство северных ушастых.

– Борг, когда ты перестанешь звать эльфов «ушастыми»? У меня весь совет шипит из-за этого. Не такие уж большие уши.

– А как они хотят называться? «Великими западными господами»? Не дождутся, а так им хоть кто-то правду скажет.

– Я иногда думаю, на кой я во все это ввязался? Корона, эльфы? Очень домой хочется, ведь жил себе, никого не трогал. А клан меня любил. Я не знал ненависти и интриг.

– А он и сейчас тебя любит. Ты наша гордость, даже не Маэон с Хальви, а ты. Единственный из волков, у тебя самая необычная судьба среди нас, и ты уже совершил достаточно, чтобы о тебе сложили песни. А то ли еще будет. Ты должен вернуться завтра.

– Борг, а если я попаду в плен? Ведь такое бывало, – голос начинал подводить Киано, и он запинался, по детской привычке, от волнения.

– Значит, в плену ты должен выжить. Я уже говорил тебе об этом, и повторюсь еще раз. Чтобы с тобой там не делали. А тебя не убьют – ты слишком ценная добыча. Разменная фигурка между эльфами и волками. Но, Киа, Тиннэх не сможет тебе помочь, он не имеет права платить за тебя выкуп, и он должен думать о клане и только о нем. Но их попытаются шантажировать твоей жизнью, чтобы они надавили на эльфов. Вот и все. Ну их к собакам. Давай спать.

– Как я устал быть фигурой в чьих-то играх! Неужто нельзя побыть самим собой?!

– Риторический вопрос для бессмертного, Киа! Нам нельзя, тут выиграли смертные. Иногда я завидую им. Родился, женился, отпахал, воспитал внуков – и добро пожаловать в серый мир! Да не снимай ты кольчугу!

– Борг, я завтра могу и не успеть, – Киано снова замялся, устраивая ложе.

–Что не успеть, надеть доспех? А я тебе на что?!

– Нет, я хотел поблагодарить тебя. Ты очень много делаешь для меня, и иногда только к тебе я могу прийти и просто молча посидеть – ты меня поймешь. Ты занимался мной с детства и ведешь меня за руку по жизни, я бы давно свернул себе шею, если бы не ты.

– Приятно слышать такие слова, но я делаю то, что должен делать. Здесь не только я живу для тебя по своей воле – Фиорин, Нарнил. У них тоже нет никого, кроме тебя. Нарнил не нашел бы своего счастья на воле, если бы не ты, Фиорину до синих орков осточертело вытирать задницу Имлару. А ты вернул им радость. Как и мне. Тиннэх наверняка рассказал мою историю? Я же тогда вернулся, но уже не князем, а простым воином. И если бы не мои умения, я, так же, как и остальные, жил бы, охотился себе. Но я честолюбив, Киа. Я хотел приключений и власти, и поэтому я ушел странствовать. А потом я взялся за обучение щенков. Если воспитывать молодняк, то есть возможность передать им часть себя и владеть этой частью. Тэрран сам отдал мне тебя. Ты же помнишь, что с тобой было: маленький испуганный щенок. А тем, что получилось, я горжусь по праву. Ты стал мне больше чем сыном, ты стал частью меня. И мне есть за что сказать и тебе спасибо. Ладно, хватит речей, ложись ближе, ночью холодно.

Но утро так и не началось. Нерги напал перед рассветом. Киано и Борг проснулись ровно за минуту до сигнала боевого рога. Но лагерь так и не удалось застать врасплох. Все были готовы, и как только грянул сигнал, началась битва.

Нерги был опытным полководцем и знал, что нельзя обрушивать сразу лавину на врага, показывая ему силу, и первыми в бой пошли орки – обычное мясо темных сил.

Киано едва успел вскочить на коня и врезаться в гущу схватки – обрубая тянущиеся к нему клинки и копья и пробираясь вперед, именно к тому врагу, что так ждал его: самому Нерги и его военачальникам. За ним стелились тела, и он не видел, кто падает, орк или эльф, он старался отыскать глазами Борга, но того уже не было видно, а где-то справа слышалась забористая ругань Нарнила.

Следующей волной врага были люди и отборные орочьи части – закованные в сталь тренированные на убийство твари. Киа старался сохранить сознание, но так вожделенное им в других схватках боевое безумие сейчас мешало ему, ломая выстроенный план. Он до крови закусил губу и рубанул орка, наметившего копьем в грудь коня. Пока он еще чувствовал: эльфы идут за ним, прорывая ряды врага. Пока вперед.

Раздалось истошное конское ржание, и Киано едва успел спрыгнуть с коня, прямо в середину боя, где были три эльфа и около десятка орков. Словно выросшие из-под земли копья пронзали коней, которые теряли всадников, и тут начался кошмар.

Рассветное небо закрылось тучей, и, едва успев поднять голову, Киано понял, что же он видит – драконов. Тех самых легендарных крылатых черных ящеров, с всадниками на спине. Жуткий рев сотряс поле, и ящеры ринулись вниз, сминая лапами воинство эльфов и гномов. А люди давно побежали назад. И стоило ему на миг отвлечься, как бедро пронзил арбалетный болт, но некогда было обращать внимания на раны. Следующим его противником стала невиданная тварь, двуногий ящер, не дракон, а тот, о котором писал в письме комендант разрушенной крепости, но вдруг ящера оттеснили темные эльфы, пихая того в гущу гномов. Киано стоял, давно бросив мешавший ему щит и выставив меч, но эльфы не нападали, и они расступились перед высоким эльфом – темным, лицо которого было закрыто маской шлема. Нерги. Он самый, понял Киа.

Он напал первым, бросившись вперед, но противник увернулся, кем-то брошеная сулица попала Киа в правое предплечье. Нерги гортанно выругался, Киано, перехватив клинок в левую руку, снова ринулся на темного эльфа.

Круг, где происходил поединок, пробил Нарнил, старательно освобождая себе путь мечом, и ему осталось до Киано ровно три шага, как спину его пробило копье.

– Государь…..

Он остался один, Борг где-то был позади, в гуще схватки, Ильменасу вообще было приказано остаться в лагере, но врядли мальчишка послушался. Все, Киано окончательно оттеснили от остальной битвы.

Эльф легко парировал его удар, и силы уже были слишком неравны, правая рука повисла плетью, бедро немело, молчал дар самоисцеления, словно бы на этом проклятом поле не работала никакая магия. Нерги оставалось нанести последний удар, и он пришелся в грудь Киано. Последнее, что запомнил волк, были насмешливые карие глаза в черной прорези глухого шлема.

Глава 7

Киа очнулся от запаха, запаха плесени и прокисшей ткани – нежный нос волка чувствительно реагировал на подобное. Потом он понял, что лежит на чем то жестком, что затекла спина, и попытался перевернуться. Вскрикнул от неожиданной боли: правую руку обожгло огнем, нога же вообще была неподвижна, грудь стянута серой тряпкой, а на шее чувствовался металл. Все болело так, что пошевелиться было невозможно, в кружащейся от слабости голове был туман, а еще этот запах. Мерзкий отвратительный запах. Он разомкнул глаза и увидел, что лежит на сыром полу на какой-то расстеленной дерюге, в темном, без окон помещении, а низкие потолки напоминали о склепе. Ни одного факела или свечи. Темнота, и кроме него, в этой темноте был еще кто-то; сквозь мрак он различал смутные силуэты, утратив даже свое волчье зрение. Он сделал над собой еще усилие, и, застонав, смог подтянуть тело к стене. Звякнул металл, и Киа понял, что прикован. Прикован за шею к стене. Судя по всему, цепь была недлинной и позволяла ему лишь сидеть и лежать около своей стены. Усилие отдалось болью в раненом теле, и он едва мог вздохнуть. Дышать было трудно, привыкший к чистому воздуху организм отзывался тошнотой и головокружением. Оборотень оглядел себя – ранен, но раны, хоть и грубо, но перевязаны, а повязка на груди пропитана полынной мазью. Его пользуют как орка. Он раздет, на нем одна лишь набедренная повязка, и та – сбившаяся набок.

И что все-таки случилось? как он попал сюда, и что с его армией? Неужто они проиграли?

Эта мысль была невыносима. Лучше бы он умер, но не знал такого позора и такой вины. Он привел всех на смерть и не смог сложить свою голову достойно. Лишь доставил радость Инъямину.

– Государь! – донесся до него слабый голос из другого конца этого вонючего склепа. – Государь? Ты очнулся?

Аксимар,– сквозь туман в голове узнал Киано, – один из верных его друзей, волк из личной охраны государя Кианоайре Тэрраниона, бывшего государя.

– Я больше не государь …– Голос его был слаб, а напряжение горла отозвалось резью в груди. Он закашлялся и почувствовал кровь на губах.

– Наплевать, Киа, ты как? – Аксимар, судя по голосу, ранен не был, так какого демона,– спросил себя Киано,– он тут торчит?

– ….., но пока не сдохну, – кратко, но емко ответил Киано. – Отвечай, где мы?

– В заднице, государь, мы в заднице. Как я понял, это самая главная их твердыня. Дорога сюда заняла пять дней.

– Сколько?! – Киано отхаркнул кровь, – и как вы попали сюда! Что с войском?

– Пятеро суток, Киано. Мы как поняли, что ловушка, стали продираться к тебе, Нарнил сначала рванул, а Борга раньше убили, там где он был, дракон метнулся. Я, Тахар, и вот Вигельен. Нас тут трое и ты. Майпелайэ тоже погиб, а остальным я отдал приказ назад отступать, прости. Они бы не отбили тебя, едва ты упал, Нерги этот на дракона вскочил – и тебя поперек седла, мы за ним, на лошадях, там засада. Мы не отбились. Но других пленных, как я слышал нет. Мы тут одни. Но у нас потери только среди тех, кто вел войско, остальные отступили, пойдут ли они сюда, сам понимаешь, мне неведомо. Да и безумие это. А, может, их и настигли. Нерги и Инъямин здесь. Радуются, сволочи. Но мы проиграли, мы потеряли тебя.

– Не хорони меня раньше времени, – прохрипел Киано, давясь кровью, – правильно они ушли, а я неудачник и идиот. И сам в заднице, и вас туда же привел. Какого ты рванул за мной? Ты же видел, что там?

– У тебя бред, что ты несешь, Киа?! Мы должны были помочь тебе, но не сумели. Да и без магии там не обошлось. Они вели нечестный бой. Нерги ударил раненого.

– Ты смеешься? Какой честный бой? Акс, а что остальные, Тахар, Вигельен? Вы тут?

– Да тут мы, – голос Тахара, – куда же я от тебя денусь. Виг, правда ранен, спит сейчас. Я тут осмотрел камеру, мы по-другому прикованы, не как ты, посвободнее, ну так мы и не князья… Пока дело плохо, Киа. Дыр тут нет, а на колдовство и Грани стоит щит. Мы беспомощны как смертные младенцы. За этой камерой следят люди; мы уже трое суток тут, как я понял, по караулам. Двое тобой занимаются, а один жратву разносит и пинки раздает. Вон, кстати, вспомни про дерьмо, тут и оно. Топают сапожищами.

Дверь в камеру отворили, скрипнули ржавые петли. Действительно, вошло трое. В тусклом свете их факелов Киано разглядел в них смертных. Точно, южане. Продавшие души злу предатели. От тройки отделился один, направился к нему, высокий бородатый мужчина. Киано плохо помни,л как разбираться в возрастах смертных, но этот явно был пожилым и сильным.

– Ахмед! – позвал смертный – воду дай. Эльф-то наш очнулся, себе на горе. Лучше бы мертвым притворился. Что, тварь остроухая, хреново тебе?

– Я еще на твоей тризне в бочку с вином нассу, вонючка кривоносая! – отозвался Киано, сплевывая кровь прямо на длинные полы ватного халата надсмотрщика.

– Вай, Ахмед, смотри какой грубый эльф, да? – смертный в отместку грубо рванул бинты на груди и Киа закусил губу, чтобы не вскрикнуть, – Едва очухался, тут же хамит! Нехорошо, эльф, нехорошо Гилани хамить, запомни это, да!

Гилани, содрав бинты, протер грудь Киано, который не мог даже двинуться от боли, и лишь только презрительно сощурил глаза, раствором, от которого защипало кожу и потекли слезы.

– Совсем невоспитанный эльф, да? – Гилани разговаривал почти сам с собой, ибо напарник его был занят раной Вигельена, которого растолкали пинками, а третий, повесив факел на стену, шлепнул из котелка, принесенного с собой, прямо на пол какой-то бурой массы, воняющей гнилой капустой, и рядом поставил кувшин. – Ничего, государь Инъямин тебя воспитает, эльф, ты у него на коленках ползать будешь, говорить: «ай, отпусти меня, государь, все что хочешь сделаю?», хрен тебе эльф, не отпустит он тебя, да. Наизнанку тебя вывернут, шкурку перетряхнут, найдут все ценное, и в ров с ящерами спустят. И все, нет эльфа.

– Скажи, любезный, – стараясь не заскрипеть зубами, спросил Киано, – ты раньше до этого свиней пользовал да своего государя? Разница, как я помню, небольшая.

– Ахмед, вай, какая жалость, что государь трогать его не велел, да?

Ахмед, видимо, привык к говорливости своего напарника и молчал, но на этот раз повернул голову.

– Жалко, да? А красивый эльф, смотри, какой красивый эльф, – Гилани бесцеремонно ощупывал Киа, хватая его за подбородок, шею, живот, – глазки зеленые, стройненький, худенький, узенький небось. Не отдаст нам его государь, очень жалко, да? Давно я эльфов не имел, жаль, дохнут быстро. У Гилани на эльфов воооот такая дубина есть! А что у тебя есть, эльф, я посмотрю, да?

Южанин скользнул ладонью к паху Киано, внутрь набедренной повязки, сдирая ее. И Киа инстинктивно, забыв про раны, молниеносно ударил здоровой ногой в пах смертного, вложив в этот удар всю выхоленную за столетия жизни ненависть к мужеложцам. Гилани откатился с воплем, согнувшись, а равнодушный Ахмед рванулся к эльфу, ударив Киано в лицо. Киа захлебнулся кровью, и звоном цепей рванулись Аксимар с Тахаром.

– Засунь свою дубину в задницу Ахмеду, авось со свистом пролетит! Когда эльфов нет, вы овцами перебиваетесь? – несмотря на удар, Киано словно задался довести тюремщиков до белого каления.

Но Ахмед держал его крепко, пока Гилани возращался в себя.

– Твоя удача, остроухая тварь, что Инъямин запретил тебя трогать! – Гилани все-таки вернулся к врачеванию побыстрей наложил бинты на руку и перетянул раненое бедро. – Одно радует, поганая у тебя на заднице рана: даже если не сдохнешь, хромать будешь! До встречи, эльф!

Факел потух, и дверь закрылась.

– Киа, ты доволен? Чего ты добился? – Тахар уже понял, что государь совсем не собирается на тот свет.

– Удара в морду. Или ты хотел, чтобы они трахнули меня прямо здесь? Я хочу поскорей увидеть Инъямина. Я не собираюсь тут сидеть, Тахи, или я отсюда выйду, или сдохну. Как я понимаю, вероятнее второе. Но я сделаю это громко, а лучше прихвачу кого-нибудь с собой из них.

– На кой тебе Инъямин, не терпится? Я лучше предлагаю пока подумать, как отсюда выбраться.

– Никак, – Киано хотелось спать, он был слишком слаб и устал, – ты отсюда не выберешься, здесь ворота в тысячу твоих ростов и под землей так же. Наша магия тут не работает – я даже не могу видеть в темноте,– ни волчья, ни эльфийская. Мы сейчас равны смертным. Нарнил мне много рассказывал про плен, про то, что даже с рудников невозможно убежать – его спину ты сам в бане видел. А это твердыня. И если убежать не получится, значит, надо придумывать что-то другое. Времени у нас навалом, так что дайте мне пока поспать. А потом будем думать и устраивать истерики.

– Истерики?

– Я буду устраивать, не волнуйся. – Киа попытался свернуться калачиком, но нога не слушалась его, а стянутые повязкой ребра напомнили о том, что лучше ему не шевелиться. Но было холодно. Он, раздетый, свернулся на пропахшей сыростью мешковине, стальной ошейник раздражал и натирал нежную кожу шеи, и, вопреки своему желанию уснуть Киа не мог.

Сказать, что Инъямин был доволен, значит – было ничего не сказать. Он был счастлив. Пусть они потеряли двух крылатых и несчитано орков и прочего мяса, но самая главная добыча у них. Властелин доволен, и Инъямин избежал гнева. А гнев этот был страшен. Но теперь наглый маленький эльф надежно заперт в темнице, лишен своей силы и изранен. Ничего, не сдохнет, все заживет как на собаке. Нерги был очень сердит на тех, кто стрелял в эльфа, одного его меча было достаточно, чтобы получить эльфа живым и почти невредимым и не ждать, пока заживут раны. Инъямин тоже был бы рад поскорее вытрясти из светлой твари этот проклятый меч и посмотреть, как ублюдку вырвут язык. Слишком наглая маленькая дрянь завелась на Западе. От этого миниатюрного волка ущерб на Гранях был огромным – нежный красавчик с легкостью убивал самые изощренные творения Инъяминовских магов. А на Нерги плевать, братец слишком озабочен своей воинской честью и расстроен тем, что получить врага израненным не слишком красиво. Дело Нерги – дело оружия, а в политику пусть не суется.

Вряд ли так просто Киано отдаст меч Запада, но властелин вырвет признание хоть у гранитной скалы. К тому же, оборотню всегда можно предъявить тех трех идиотов, что увязались за ним. Два волка и полудохлый эльф. Какие однако, верные дружинники.

Инъямин довольно сощурился. Северные эльфы – его заслуга. И как же его облегчило работу то, что северный эльф на дух не переносил своего неудачливого зятя и винил его в гибели дочери и внуков. Инъямин-то знал, что оборотень тут ни при чем, почти ни при чем. Глупый мальчишка забыл о том, что красота требует жертв и о том, что коли стал игрушкой стихий, то им лучше не перечить и не пытаться сбежать. Разве стихиям так трудно устроить небольшую бурю – что им горстка ушастых на скорлупке? Красивая кукла захотела самостоятельности – а ведь мог бы жить горя не зная, под крылом папочки и стихий. Ничего, скоро он лишится своего смазливого личика; хоть его ящеры и не духи воздуха, но молоденькие эльфы и им по вкусу.

А северный эльф просто взбесился, узнав, из-за чего погиб корабль, и если бы не война, сам бы разорвал мальчишку на клочки. И уж совсем было нетрудно убедить его в том, что незачем помогать убийце женщин и детей.

Теперь пусть властелин сам разбирается со своей добычей, Инъяминово дело следить, чтобы эльф не подох от ран.

Уснуть ему так и не удалось. Киано лежал, скорчившись на подстилке и стараясь не стонать в голос от боли. И он даже не чувствовал, как по щекам бегут слезы. Не так он мечтал умереть – не на грязной подстилке в камере, истекая кровью, и не от пыток в плену. Он не боялся: чего ему бояться – он умеет терпеть боль, любую, и врагам не вырвать у него слов. Но больше не ему не увидеть леса, солнца и любимых, тех, кто остался. Брата, отца, Фиорина. И все – Нарнил и Борг – погибли в этой нелепой битве, куда привел их несчастливый государь. Зря все поверили в него – на зло себе. Отец, Имлар, эльфы и волки. Он не справился. А теперь из-за него умрут еще Вигельен и Тахар с Аксимаром. Ему нет прощения. И единственное, что он может сделать – это не выдать тайну меча Запада. Ни в коем случае. Еще в последнюю ночь дома Киано наложил на свою память заклятие, которое нигде, кроме Аркенара, не позволяло ему вспомнить то, где находится меч Запада. И теперь ни одна живая душа, включая его, не знает этой тайны. Значит, ему нужно достойно принять смерть. Потому, что если даже за его жизнь потребуют меч – никто не сможет выполнить условия. Пусть делают что хотят. Борг сказал – «ты должен выжить!». Как? Скажи мне, мудрый наставник, как? Я скован и ранен, похоронен заживо. Что я могу сделать? Прости меня, родич, я оказался недостоин твоей мудрости. Я потерял все, что дала мне судьба – славу, корону, семью и друзей, свободу. Моя жизнь разбита, и как избавления – я буду ждать смерти.

Потом он все-таки заснул, со слипшимися мокрыми ресницами. Он метался во сне, скрипя зубами от боли, а потом начался жар. У него не было больше сил защитить себя, измученное тело не сопротивлялось болезни.

– Вы с ума сошли – держать его тут? А если он сдохнет от грязи, вы подумали?! Это вы, скоты вонючие, привыкли жить в грязи, а это воин, перворожденный! – медноволосый высокий эльф орал на трех тюремщиков так, что колебалось пламя факелов. – Вы на него дышать бояться должны, Гилани, почему у него синяк на лице свежий? Вот что, через час он должен быть в чистой камере и нормально перевязанный, от него не должно вонять и через неделю он должен ходить! И никаких поползновений к его заднице, понятно? Это слишком ценный трофей, чтобы ты тянул к нему свои мерзкие лапы. Впрочем, я снимаю с тебя эти обязанности с завтрашнего дня. Выполняй.

– Да, лорд Нерги.

Эти бестолковые смертные едва не убили то, что он с таким трудом добыл. Если его братец Инъямин считает, что этот эльф достался ему так легко, то он ошибается. Звание первого мечника Запада так просто не дается, или если бы не магия и не стрелы лучников, то еще неизвестно, кого бы привезли в седле. И ему было жаль, что не вышло честного поединка, было бы приятно столкнуться с достойным противником. Впрочем, он, Нерги, свою работу сделал, и не его дело рассуждать, пусть дальше с этим эльфом занимается брат.

Пробуждение, как и в прошлый раз, для Киано принесло сюрпризы. И он бы предпочел оказаться в той вонючей камере вместе с товарищами, чем в этой комнате одному. Небольшая беленая комнатка, с окном под потолком, зарешеченным, откуда на пол квадратик тусклого света. Вместо подстилки – низкое деревянное ложе, грубое шерстяное одеяло и подушка, набитая соломой. Вместо ошметков каши на полу – деревянная миска с вареным земляным яблоком, рядом кружка с водой. Новые чистые бинты на груди и заместо резкого полынного запаха мази – едва уловимый запах липы. Еще одно новшество – перебитая рука схвачена в лубки. Он даже не связан и не скован, хотя и обнажен. Хотя зачем его сковывать? Ходить он все равно не может, а магия, даже элементарное самоисцеление, ему недоступна. Зачем его перевели сюда? Трудно поверить в то, что Инъямин будет так заботиться о пленнике, хотя скорее это не забота, а желание сохранить ценность. Еще, едва он выздоровеет – можно будет приступить к допросу, а так, глядишь, сдохнет раньше времени.

Спать ему не хотелось, и он решил попробовать встать – за то время, что прошло с момента, как он попал в плен, рана должна была затянуться. Он сполз с ложа, оперся на высокую спинку, едва держась здоровой рукой, и попытался подтянуть тело вверх, разогнуть целую ногу. Бесполезно – он еще слишком слаб. Но ничего, пока его оставили в покое – и он будет использовать это, чтобы снова обрести силу, а там будет шанс справиться с темными. Так просто они его не получат.

Беспокоило то, что его разлучили с товарищами. Что с ними? Вигельен ранен, а что с ним, точно он так и не спросил! И что будет с Тахаром и Аксимаром, единственными, кто остался с ним и не повернул назад?! Столько вопросов, и на все ему не ответить, пока не ответить.

Он снова улегся под колючее одеяло и попытался уснуть. Впервые ему пригодилось то, что он считал своим недостатком – сон. Над ним смеялись, он сам пытался не впадать в это странное забытье смертных, бодрствуя насильно – бесполезно. Через двое суток слипались глаза и сводило зевотой челюсти. Потом все смирились, привыкли к тому, что если друг или государь ложится и закрывает глаза, то значит, его лучше не беспокоить. Он мог засыпать в любом месте и в любое время. И хорошо то, что сейчас он знает, чем занять часы одиночества и неизвестности ожидания.

Но поспать ему не дали: дверь отворилась, в комнату вошли двое, один высок настолько, что едва не касается головой потолка. Двое эльфов, один Инъямин, его давний враг, второй недавний поединщик – Нерги.

– Как я понимаю, здороваться с тобой бессмысленно, волк Киа? – насмешливо протянул Инъямин. Весь затянутый в черное и с серебряной цепью на груди, черноволосый и кареглазый, он был похож на ворона. – Как ты себя чувствуешь?