Текст книги "Найти дом (СИ)"

Автор книги: Реимарра

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 38 страниц)

Киано боялся и сам не знал, что ему делать: решение было им принято окончательно и бесповоротно, но огласить его не было сил. Он боролся сам с собой, каждый раз оттягивая сроки, которые ставилсам себе, но не думать об этом было нельзя.

Сначала он хотел рассказать все отцу и брату, но потом решил, что это будет лишним, пусть поедут с ним в Столицу и услышат все сами. Наконец он все-таки собрался с духом и, вызвав вечером к себе Фиорина, велел:

– Собирай документы, завтра мы едем! С нами поедут князья Волков, я приглашаю их на этот совет.

– Киа, что ты задумал? – встревожился Фиорин, но государь резко оборвал его:

– Я дал команду, выполняй!

Отряд государя покинул Аркенар рано утром, едва занялся рассвет. Ночью Киано тайно покинул пределы поместья, вернувшись только к утру, со свертком, притороченным к седлу. Ехали молча, изредка перестраиваясь. Государь, Волчьи князья, Фиорин и Эвинваре, Иррейн, отряд охраны. Киано летел впереди, на вороном жеребце, не оборачиваясь, словно бы опаздывал на самое важное событие в своей жизни. Хотя, может, так и было.

Они стремились успеть до полудня, до собрания Совета в Голубом зале. Именно этот холодный зал он и назначил для собрания, уютный песочный не подходил никоим образом под то, что он собирался сказать.

Их уже встречали, город был предупрежден о прибытии государя, и на улицы высыпали все, кто мог. Женщины, дети, ремесленники и гости Столицы. Киано предпочел бы тихо проскользнуть во дворец, избегая любопытных взглядов, но деваться было некуда, и кортеж был вынужден медленно ехать по улицам, ведущим на главную площадь, где и находился официальный дворец государя.

Киано знал, как он сейчас выглядит в глазах своего народа – жалкий больной эльф в роскошной одежде и княжеском венце. Фиорин нарочно подобрал ему все, что нужно было для официального наряда и даже больше. Он уже отвык носить на себе столько одежды: нижние льняные штаны, верхние кожаные, шелковая рубашка на тело, из тонкой шерсти сверху, бархатная серебристая котта с официальными символами Дома, накидка из вязаных полос меха для тепла и плащ, на голове венец; в волосы, лежащие локонами на плечах, вплетены нити с маленькими драгоценными камнями, пальцы унизаны перстнями, запястья браслетами с охранными знаками – на этом настояли маги,– талия перехвачена поясом из кованых серебряных пластин, парадный кинжал и меч Запада касаются бедра. Однако одежда висела на исхудавшем донельзя Киано мешком, а когда вспомнили о том, что ее надо бы перешить, было уже некогда. Все это великолепие откровенно раздражало самого Киано, радовало одно – это ненадолго.

Киано ошибался – смотрели на него с разными чувствами: кто с сочувствием и жалостью, кто-то вообще видел его впервые и поражался, что этот невысокий хрупкий эльф с измученным лицом и есть государь Запада, но были и те, кто смотрел с нескрываемой ненавистью на «мохнатого выскочку».

Киано так давно не видел своего дворца, что теперь чуть ли не с изумлением оглядывал резные башенки, уходившие шпилями в низкие облака. Он отдал поводья от Сердца Ветра подошедшему эльфу и спешился – точнее, его подхватил брат, видевший, что от слабости у Киа кружится голова.

Он чувствовал себя чужим в этом роскошном дворце, как в ранней юности, когда только-только приехал из Волчьего леса. Сейчас он ступал хозяином по мраморным плитам пола, перед ним растворяли двери и кивали придворные в знак уважения. Но все это было почести не ему, а его титулу.

Киано проводили в его покои, заново обставленные. Лишь несколько вещей напоминали о том, что когда-то тут жила счастливая семья. Вот на стене гобелен, который выткала ему Арриера, со знаменитой сценой клятвы, решившей судьбу всех эльфов, а на низком столике флейта Нэльве. Ему принесли горячего питья и жареного мяса, и дали время на отдых перед советом. Но сделать передышки после пути так и не удалось: в дверь робко постучали.

– Государь, можно войти? – Эвинваре. Что ему-то понадобилось? Киано держался с новым родичем ровно, стараясь не выходить за рамки этикета и обычной вежливости.

– Входи, располагайся. Пока тишина. Возьми там чашу.

– Я хотел поговорить с тобой до Совета. Это очень важно. Я опасаюсь прослыть дураком, но можно спросить тебя кое о чем? – улыбнулся Эвинваре.

– Даже так? – деланно удивился Киано. – Спрашивай.

– Мне кажется, но я могу ошибаться, что ты на этом Совете хочешь отречься от венца. Скажи, это так?

– Я отвечу как южанин: вопросом на вопрос. С чего ты так решил?

– У тебя лицо такое, тебе тяжело скрывать свои эмоции, как бы ты не старался. А когда мы мчались сюда, у тебя было такое выражение, что ты задумал что-то важное и боишься передумать. Если бы ты просто готовил речь о том, как нам жить дальше, оно было бы другое.

– Вот как? И что, даже если я отрекусь, или тебе не терпится примерить вот это? – Киано указал на венец, который снял с волос. – В принципе, ты имеешь на него право больше, чем я, если судить по происхождению.

– Судить надо по делам,– я думаю, мало кто захочет видеть на троне бывшего каторжника и бандита. Об этом-то я и хотел поговорить. Не знаю, какое решение примешь ты, и что решит Совет, но прошу тебя – не указывай на меня, как на наследника. Я не хочу этого.

– Ну, судя по настроению моего деда, он был бы тоже не в восторге.

– Мне плевать на его настроения. Я вообще не хочу иметь больше с ним ничего общего. После совета я уеду в свое поместье и буду жить там. Фиорин хотел привлечь меня к государственным делам, но у меня нет желания на это. Я просто хочу тихо жить.

– Я тоже хочу, но у меня не получается. Не волнуйся, я думаю, меня даже не спросят, кого я вижу за собой. Хорошо, если Совет вообще захочет меня слушать – после всего, что случилось.

Эвинваре усмехнулся:

– Племянник, я тут прошел по дворцу, все просто сгорают от любопытства, что же скажет государь – расскажет про плен, про то, как сходил в поход. Для них это просто то, что можно потом обсуждать за бокалом вина и говорить: «ах, как побледнел князь, воздух рудников не пошел ему на пользу», словно мы воюем первый год.

– Я думаю, их удивит то, что я расскажу. А потом мне будет не до пересудов. Ладно, пошли, время уже не ждет.

Их уже ждали; огромный Голубой зал был полон народу, распорядитель пригласил даже глав городских цехов. Эльфы, люди, гномы едва помещались, кому-то не хватило скамей, и они сидели на полу. Киано пошатнулся, раненая нога напомнила о себе, но Эвинваре придержал его за плечо, и прикосновение жесткой руки успокоило его. С этим вечно смурным эльфом было спокойно, родич чем-то напоминал ему Нарнила, по которому Киано тосковал. Он прошел сквозь расступающуюся толпу, ловя поклоны и слушая утихающий гул, когда князь дошел до трона – крайне неудобного, высеченного из голубого мрамора и изукрашенного золотом кресла, в зале стало абсолютно тихо, и ему показалось, что он слышит биение собственного сердца. Однако он не стал садиться, стал возле трона, Фиорин стал по другую сторону. Киано выдохнул и крепко зажмурился: так было всегда, когда он волновался. Потом раскрыл ресницы и начал свою речь:

– Я счастлив видеть всех вас снова, и рад тому, что жив. Идентичные – но заменить первое «рад» на «счастлив» будет уместно??Благодарен тем, кто подарил мне эту возможность, моему отцу – князю Тэррану и моему другу Иррейну, которому я обязан большим, чем жизнью. Я не знаю, рады ли вы видеть меня. Вам, моему народу, не за что меня благодарить. Я не принес вам обещанного счастья и мира. И даже надежды на него. Я взял на себя слишком много и не справился. Потерял своих воинов, попал в плен.

Киано сделал небольшую паузу, и тут его перебили. Обычно совет проходил в форме дискуссии, и один из советников воспользовался этим:

– Государь, мы не понимаем, чего ты хочешь. Ты желаешь превратить Совет в суд над тобой?

– Нет, я просто хочу, чтобы вы поняли меня. Я не прощу прощения: это не вернет мертвых и не успокоит сердца вдов, матерей и отцов тех, кто пошел со мной. Я полностью готов ответить за все свои поступки.

Эвинваре вмешался; Киано видел его, сидящего на полу, на расстеленном плаще. Холодные глаза эльфа горели:

– Постой, государь. Я что-то не понимаю, в чем ты тут оправдываешься? В том, что потерпел военную неудачу? Это не редкость для нашего народа. Я смотрел документы – из твоего войска мало кто не вернулся, из рядовых. На поле остались лишь командиры, как и положено в хорошем войске.

– Тебе перечислить по именам? Я помню всех, – глухо уронил Киано.

– В этом нет нужды, никто не сомневается в твоей совести или памяти. Я не понимаю тебя: ты вернулся из плена, я видел шрамы на твоем теле, от подобных ран восстанавливаются годами, даже эльфы, а ты, едва дыша, приполз на этот Совет, давать объяснения, которых от тебя не просят.

– Неправда, – вперед выступил один из советников, отец Каэля. Киано узнал его. – Неправда, я, например, хотел бы услышать, что случилось с моим сыном, и почему Лорд вернулся из плена, а мой сын нет, и где его советники – лорды Нарнил и Борг? И не только одного меня интересуют эти вопросы.

– Скажи, дорогой, а среди интересующихся есть хоть кто-то, кто был там, в той битве? – Эльф с обезображенным шрамом лицом перебил приморца.

Киано наблюдал за всем происходящим, у него кружилась голова, от волнения он прикусил губу и быстро слизнул кровь. Фиорин внимательно следил за ним, и стоило Киа пошатнуться, как его тут же усадили в кресло.

Приморец замолк, а эльф продолжал:

– Тогда я еще раз расскажу, как все было. Князь делал все что мог. Я там был, и моя сотня вернулась вся. Я видел, как его отрезали от нас, и за ним прорвались только его охрана, Нарнил и Борг. Мы были справа, орки висли на нас гроздями, и мы не могли прорваться к нему. Там были драконы, перед которыми мы бессильны, и черные маги. Там, где был князь – была магия. Он может защитить себя мечом, но он не бог, чтобы одновременно делать две вещи: плести заклинания и отбиваться от тварей. Борг и Нарнил делали то, что предписывалось им присягой – они защищали своего Лорда. Но, как я понял, Инъямин хотел получить государя живым, поэтому и послал Нерги. Киано ранили, а Нерги не стал его убивать, они похитили его с поля, и больше мы не видели его. В плен попало около десятка, волки и эльфы. Мы погнались за ними, но Нерги ушел на драконе, а летать мы еще не выучились, если, конечно, за дело такие умники, как ты, не возьмутся. Я вообще не понимаю твоих претензий, приморец. Мы все кого-то теряли в войнах, и ты отправлял сына в гвардию, наверно, не для того, чтобы он точил гусиные перья в канцелярии. Да, государь вернулся из плена, но если ты внимательно посмотришь на него, то он не выглядит довольным и счастливым, и у меня есть все основания предполагать, что его в плену не пряниками кормили. И когда у тебя следующий раз появится желание пнуть побежденного – сначала научись пользоваться мечом.

– Ты все хорошо сказал, – подытожил Эвинваре, – все верно. Но, почему, позволь спросить, вы, верные государю, даже не пытались помочь ему? Потом, когда стало известно, что он жив и за него требуют выкуп. Не надо говорить, что это было невозможно – князь Тэрран и Иррейн смогли сделать и, мало того, они приволокли обратно и меня. Про свои претензии я помолчу – слишком много лет прошло. Но я завидую своему младшему родичу, что нашлись те, кто не побоялся пойти за ним в сердце темных земель. Вы, кстати, забыли и о том, что он вернулся все-таки победителем – брата Инъямина, Нерги, больше нет. Киано забрал у него жизнь.

Зал ахнул, а Киано вздрогнул, вспомнив все, что происходило у Нерги в покоях. Если сейчас они будут говорить дальше, то докопаются до того, что же произошло на самом деле и как Иррейну удалось снять ошейник. Иррейн и отец молчат. Князь Тэрран метал на сына такие взгляды, что Киано понял, после Совета будет тяжелый разговор.

Он поднялся с кресла:

– Я благодарю тех, кто защищает меня, за их слова и дела. Я рад, что они не держат на меня зла, но я хотел бы сказать и сам за себя. Эвинваре, мне нельзя было помочь армией, это было бы бесполезно. Еще много ненужных смертей. Ты должен об этом знать – тебе рассказали почти всю мою историю.

Киано понял, что оговорился, сам создал для себя ловушку, и Эвинваре воспользовался этим мгновенно.

– Почти? Чего же я не знаю? Но я все равно хочу задать этот вопрос – почему получилось освободить тебя у волка и обычного эльфа, и почему за это ни взялся никто другой. И как ты сам убил Нерги? Я видел твое тело там, в пещере: ты дышать-то мог с трудом, не то что убить кого-то, и раны эти были давние,– столько рубцов можно получить за месяц.

– А тебе не кажется, Эвинваре, что ты хочешь уличить князя во лжи? Мы были с князем Тэрраном свидетелями этой схватки. – Иррейну нужно было увести разговор в сторону, спасая Киано – Он был цел, мы видели его невредимым, но это были чары, которых хватило бы ровно на столько, сколько нужно, чтобы сохранить ему жизнь до истечения срока. И он убил Нерги его же собственным мечом. Нерги увез его к себе в поместье, в сердце земель, отдал своим магам. И если бы князь Тэрран не снял чары с Киано, то мы не смогли бы его увезти в Аркенар. В доказательство мы забрали оба клинка, которыми они дрались – вот они!

Иррейн встал, развернул сверток, который держал на коленях и поднял оба клинка, передавая их советникам. Шепоток пошел по зале, каждый разглядывал мечи-близнецы, длинные лезвия, полуторные рукояти, украшенные головами драконов и рубинами.

– Это личные клинки Нерги, я видел их у него, – подтвердил кто-то из воинов.

– Да уж, так просто бы он их не отдал, – согласился другой.

– Мне непонятно, чего вы добиваетесь от Киано? – Фиорин не выдержал. – Вы хотите обвинить его в потере армии? Ну так ты же сам, Эвинваре, водил армии, и я не могу сказать, что все твои походы закончились хорошо. С твоим отцом такая же история, и даже с дедом. Дело не только в государях, дело и в нас. Я был на границах и знаю, что там делается. Мы забыли, зачем мы пришли на эти земли. Наши князья пытаются нам напомнить это, но большинству все равно. Они боятся просто в этом признаться. А в итоге выходит так, что эльфийского государя спасают не те, кто приносил ему клятву верности и посмел вернуться без него, мотивируя это, что стены высоки, а отец-волк и эльф, почему-то вернувшийся из небытия. Вам не кажется, дорогое собрание, что мы настолько утратили доверие богов, что они посылают на помощь живым мертвых? И я не понимаю, чего ты хочешь, Киа? Давай закончим с взаимными оскорблениями и будем жить дальше. У нас еще много дел на повестке. Завтра будет, а вчерашнее уже не повторится.

– Чего я хочу, Фио? Я долго думал, прежде чем все это сказать, и услышал тут много разных мнений. Но это не изменит моего решения. Я ухожу. Я готов отдать свой венец. Помните, в Песочном зале, я клялся, что сниму с себя венец, если не вернусь с победой? Я держу свое слово.

В зале повисла мертвая тишина. В голову Киа било осанве от отца: «Остановись! Что ты творишь?!», но было уже поздно.

– Киа, ты уверен, что чувствуешь себя хорошо? – спросил Фиорин, не ожидавший такого,– может, у тебя снова приступ?

– Я отлично себя чувствую! – процедил Киано, хотя и лгал. – Фио, ты слышал меня? Я снимаю с себя венец. Теперь вам решать, кто станет князем. Хотя у меня и есть свое предложение.

– Позволь, но на каком основании ты делаешь это? Только потому, что считаешь себя виновным в гибели армии? Не ты первый, не ты последний. Если бы каждый лорд уходил после поражения, у нас бы правили портовые шлюхи. Твоя роль заключается не только в управлении армией, и если ты не забыл, то я могу принести тебе уложение. Ты вполне можешь назначить командующего армией.

– Фио. Я устал. Мне было плохо в плену, и я вынужден принять такое решение. Я никогда больше не смогу править никем. Мне страшно нести ответственность за чужую жизнь. У меня на глазах медленно убивали Тахара, Вигельена и Аксимара, я кричал с ними, пытаясь разделить боль. Они умерли из-за моего молчания, я так и не сказал, где же меч Запада. Это все не говорит о том, что я никогда не возьму больше в руки оружия, но я буду сражаться один.

– Ты несешь ерунду. С тобой погибли воины, а не невинные женщины, которые не знали, зачем шли в бой. Ты не виновен в их смерти. Если ты болен, к твоим услугам лучшие целители и время, чтобы выздороветь. Я подменю тебя.

– Я бы хотел, чтобы ты заменил меня, совсем. Ты прирожденный правитель, Фио. Такого опыта больше нет ни у кого. Ты знаешь все стороны жизни.

– Ну спасибо тебе, воспитанник! Не такого подарка я ждал от тебя. – Впервые Киано видел Фиорина в таком бешенстве, и ему стало страшно.– Ты отлично знаешь, что мне осточертело все, эти интриги, бумаги и чернила! Я бы с удовольствием свалил бы в леса и охотился бы там, сдавая шкурки в городе.

– Фио, не лги сам себе и не кричи на меня. Пока еще я твой лорд, – подчеркнул Киано. Ему было совсем дурно, и он молился, чтобы приступ не настиг его сейчас. Когда угодно, но не на Совете. – Ты не можешь без власти. Если ты уйдешь в лес, то я уверен, там начнется такая подковерная борьба, что шкурки будут тебе прыгать в руки сами. Ты слишком долго нянчился с князьями, забыв о себе. И справедливо будет отдать венец тому, кто умеет с ним управиться. Я не верю, что ты хочешь покоя: если бы ты хотел его, ты бы давно сидел в тихом городке с кучей детишек и заботливой супругой. Но такая жизнь не для тебя.

– Скажи, Киа, – это спросил Имлар, – а почему ты не отдаешь венец моему сыну, своему родичу Эвинваре? Он прямой княжеской крови. Или ты считаешь его недостойным?

– Можно я сам отвечу за себя? – излишне порывисто ответил Эвинваре. – Киа не предлагает мне венец, потому что сам был в плену, и по-иному смотрит теперь на мир. Ему пришлось куда тяжелее, чем мне. Ну так вот: можешь засунуть венец себе в задницу. И пусть меня хоть потом каждый вызовет на дуэль, но я скажу все, что думаю. Мне на … не сдался народ, который так легко способен предать своего лорда. Тебе, отец, легче объявить нас с братом мертвыми, чем выручить нас из беды. Нам с ним было гораздо проще – нас всего лишь отправили в рудники. Насколько мне известно, Киа сам не брезговал освобождать рабов из рудников, и только благодаря ему мы подняли бунт, но Нилирэн был уже мертв. Я же остался жив и задаю этот вопрос – почему и чем я провинился перед тобой, что меня оставили подыхать на темных землях? А теперь ты хочешь откупиться от меня чужим венцом? Спасибо, не надо. Я бы отправился лучше куда-нибудь вместе с моим родичем Киано.

Имлар молчал, а Совет потрясенно смотрел на него. Что же творилось в правящем доме, что отец предпочел видеть своих сыновей мертвыми?

Слово снова перехватил Киано:

– Итак, ясно, Эвинваре не хочет венца, я тоже. Простите, но я прошу освободить меня от слова и оставить мне Аркенар. У меня слишком много связано с этим домом.

Фиорин уже понимал, что Киано не отступится, но неужели Совет захочет, чтобы венец был у него? Возможно, Киа и прав, он действительно нуждается во власти, не может без этого. Что он сделал с собственной жизнью? Разменял ее на приказы, посольства, разъезды и бумаги?

Наконец один из советников предложил:

– Мы просим время на раздумье, можно ли попросить вас, государь, тебя, лорд Фиорин и тебя, лорд Эвинваре, а также вас, волки, покинуть зал? Вас проводят в покои,– государю требуется отдых и помощь целителя. Мы бы хотели совещания, без пустых споров.

Тэрран схватил сына за руку и буквально впихнул в покой, затворив за собой дверь. Киано не сопротивлялся, чувствуя, что приступ настигает его. Тошнота подкатывала к горлу, голова кружилась. Он сорвал злосчастный венец и швырнул его в угол. Тэрран же в ярости не замечал ничего.

– Ты чего же творишь такое? Ты вообще соображаешь, что несешь? Или ты недостаточно уже поломал свою жизнь?!

– Тебя расстраивает то, что твой младший сын больше не князь? – сквозь пелену боли усмехнулся Киано, – я нужен только с титулом?

– Тебе действительно повредили разум! Ты нужен мне любым, но я не позволю тебе калечить свою жизнь! Тебя никто не просит больше идти в бой, но венец дарован тебе Гранями, и ты не вправе отказаться от него, ты хочешь прослыть отступником?

– Мне, – Киано говорил с трудом, – мне наплевать. Я уеду на Орочьи Границы.

Все, больше не выдержать… он согнулся в приступе тошноты, желчь с кровью залила затканный цветами ковер, и Тэрран забыл обо всем, срывая с сына все эти роскошные тряпки, зовя целителей с водой. Киано бился у него в руках, сжимая голову ладонями, стремясь сорвать невидимый обруч. Наконец он затих, обессиленный. Его вытерли, напоили терпким питьем, уложили в кровать.

Тэрран остался с сыном. Что же Киано делает, какие Орочьи Границы? Государи не бывают бывшими. Ему было жалко сына до слез, и дело было не в титуле. Глупый мальчик, ему внушили, что он должен всем, что хороший князь вынет свою душу ради тех целей, что якобы святы. Кто это сказал? Почему его сын рвет себя из-за чужой клятвы? Теперь надо думать, что делать дальше, как спасти сына от самого себя?

Совет уже закончил раздумывать, и теперь ждали только государя, пока еще государя. Киано уже пришел в себя, но слабость чувствовалась, и он шел, придерживаемый за локоть отцом, переодетый, с венцом на уже заплетенных волосах. Целители напоили его чем-то, от чего бешено билось сердце, но голова была ясной.

Все уже были в сборе. Его снова усадили на трон. И ему снова едва не стало плохо – в зале были Хранители Граней. Две призрачные тени. Неужто его судьбу снова будут вершить они?

Висела тишина. И вперед выступил старейший из его советников, тот, кто мог помнить еще Исход. Старейшина низко поклонился, так, что золотые косы подмели пол, и начал:

– Мы приняли твои слова государь. Нам жаль, что так получается. Ты хороший князь, и никто не винит тебя в поражении. Фиорин сказал правильно: не ты первый, не ты последний. Но мы видим, что тебе плохо, что ты нездоров и измучен. Твоя душа больна, и ты ищешь исцеления. Никто не силах тебе его дать, кроме тебя самого. И мы принимаем твою просьбу. Ты останешься одним из знатных лордов со всеми правами и имуществом, почетом и уважением, твой голос будет ценим в совете. Нам жаль, Киа, ты был отличным государем. У тебя есть душа, и ты не прячешь ее от нас. Спасибо тебе за это, и прости нас. Если сможешь.

Киано встал с трона, так же низко поклонился, снял с себя венец, и впервые после плена улыбнувшись легкой робкой улыбкой, протянул венец старейшине.

Старейшина принял венец и передал его Хранителям. Обруч словно висел в воздухе, между едва видимыми силуэтами.

Хранители заговорили:

– Слишком много вершилось сегодня в этом зале, чтобы Грани остались равнодушны. И только второй раз эльфийский князь по доброй воле снимает с себя венец. Хоть мы не согласны с таким решением, волчий щенок, мы уважаем его. Но есть вещи, которые мы хотели бы оговорить, дабы не было раздоров в вашем доме, и не лилась напрасная кровь. Итак, Грани решили, слушайте:

Отныне род князя Имлара, Дом Серебряной Нити, теряет право на княжеский престол, начиная с тебя, лорд Киано, и заканчивая всеми потомками ветвей. Это наказание тебе, князь Имлар, за лицемерие и предательство, за то, что ты сделал со своими сыновьями и внуком.

Согласно решению совета старейшин светлого народа и Хранителей Граней право на княжий венец передается Фиоринэлю Кирменэру из Дома Черного Камня и его потомкам, если они будут этого достойны.

Четвертый светлый меч, который вы называете мечом Запада, будет находиться в праве Кианоайре Тэрраниона из Волков и Дома Серебряной Нити, ибо он по закону означен хранителем меча. Если он пожелает передать меч другому хранителю – это его воля.

Да будут эти слова законом!

И лично для тебя, Кианоайре Тэрранион: ты молод, так что позволь дать тебе несколько советов: Орочьи Границы – совсем не то место, которого ты достоин. Твоя судьба догонит тебя, как бы ни бежал от нее. И третий совет: не пренебрегай теми, кому ты дорог. Прощай, мальчик, но мы еще встретимся.

Зал встал, поклонился Хранителям, и они растворились в воздухе. Повисла пауза, а в каштановых волосах Фиорина засверкал княжеский венец. Киано поклонился ему первым, спросил с лукавой усмешкой:

– Лорд, ты позволишь мне принести присягу, пока я не покинул пределы страны?

Фиорин покраснел до кончиков ушей – от смущения, что случалось с ним лишь несколько раз в жизни:

– Я с тобой попозже поговорю, благодетель!

Зал опустел, остались лишь волчьи князья, Иррейн, Фиорин и сам Киано.

– Ну, ты доволен? – спросил его Тэрран. – Как оно тебе? Слабее кошки, а шума поднял на три мира.

– Не то слово! Я сделал то, что хотел!

– Ну спасибо тебе, воспитанничек, удружил так удружил! – Фиорин был грозен, но глаза его смеялись, – не ожидал я такого!

– Ты правил за меня почти год, тебя это удивляет? – будничным тоном поинтересовался Киано.

– Нет, но такого я не ждал от тебя! Ближе никого пальцем показать не нашлось? Вообще, жаль что Нарнил не дожил, прости, вот ему бы в самую пору пришлось. Ты останешься пока в Аркенаре, или поживешь тут?

– Нет, я уеду.

У Тиннэха взлетели брови: брат вернется домой! Наконец-то, про эльфов можно будет забыть, как про кошмарный сон. Но услышанное его поразило:

– Нет, я поеду на Орочьи Границы.

– Ты так шутишь? – не выдержал Тиннэх, – или как это понимать?

– Как хочешь. Я еду туда. Если мне позволят – я заберу свои вещи из Аркенара и уеду. Послезавтра.

– Ты болен, Киа, ты едва дышишь, куда ты собрался? Чтобы замерзнуть насмерть, где-нибудь в поле? – Фиорин был удивлен не меньше.

Этого нельзя допустить, нельзя позволить ему так обращаться с собой! Тиннэх метался в поисках решения, последняя мысль была как озарение. «Я князь, или где?», и он, собрав в кулак всю свою волю, спросил:

– Киа, а ты, случаем, не забыл, что кроме эльфов, в тебе есть еще и наша половина? Или ты решил отречься еще и от нас?

«Осторожней!» – умоляющий крик Тэррана.

– Я думаю, не забыл. Мне нужна твоя помощь дома. Ты один из младших лордов, так что изволь исполнять свои обязанности. Скоро зима, нужно объезжать поселения, править книги, так что работа тебе найдется, если тебе нечего делать, то я займу тебя! Изволь явиться через неделю в Логово. А тебя, Иррейн, мы ждем в качестве дорогого гостя. Лес всегда распахнут для тебя.

Это было ударом. Ударом ниже пояса, который сработал точно.

– Но… – Киа потерял с трудом обретенное спокойствие, – я…

– Меня пока не волнует, что «ты». Я жду тебя дома, это приказ.

Лицо Киано окаменело, превратившись в холодную ледяную маску, он поклонился, и проронил:

– Я в вашей власти, мой Лорд!

Но его уже не слышали – волки ушли Гранями; едва он разогнулся от поклона, куда-то исчез Фиорин, и в зале остались лишь Иррейн и Киано.

… …! … … в… … на … мать! – Киано в сердцах ударил рукой по каменному портику, разбивая в кровь кулак. Вскрикнул от неожиданной боли. Иррейн быстро метнулся к нему. На свою беду. Нельзя трогать разъяренного волка, а этого эльф еще не знал. Понял, лишь отлетев от удара на добрый шаг.

– А ты тут? Ну что, тоже будешь меня учить, как жить? Все так боятся за меня, будто я хрустальный! Но никого не было там, где убивали Тахара, где меня драли орки! Я выжил там, выживу и здесь! Хватит опеки! Что ты так смотришь? Помнишь, я тогда говорил тебе, что я не красивая игрушка, а ты не поверил! Знаешь, что я пережил из-за твоей смерти? Какое ты имел право?

– Никакого. Прости меня.

– Как вам всем легко просить прощения! Но никто не прощает меня. Ни отец Каэля, ни Фиорин, ни собственные родичи! Ну так хоть отпустите меня, может, так я перестану раздражать вас!

Иррейн тщетно пытался успокоить Киано.

– Киа, пожалуйста, успокойся. Ты сегодня много пережил, пойдем, я отведу тебя, ты отдохнешь.

– В сером мире отдохну! – он уже кричал, перестав контролировать себя. – Чего ты так трясешься надо мной? Хочешь трахнуть? Ты спас мне жизнь, я должен тебе свою, могу пока расплатиться задницей. Извини, я не столь хорош, как прежде! Но если это устроит … – он яростно принялся сдирать с себя одежду. Но Иррейн воспользовался этой паузой и молниеносно скрутил руки Киано. Прижал к себе спиной, не давая вырваться.

– Тихо, успокойся. Пожалуйста. Я прошу тебя. Ну? Тихо, тихо. Киа, ты действительно устал, сядь. Послушай меня, пожалуйста, хоть две минуты, хорошо? Просто послушай. Я прошу тебя. Ну, – Иррейн усадил успокоившегося Киано в кресло, накинул плащ, прикрывая костлявые плечи в прорехе разорванной рубахи. – Просто немного послушай.

Говори уже! – потребовал Киано.

– Для тебя не секрет, ни тогда, ни сейчас, то, какие чувства я испытываю к тебе. И я не могу сказать, чтобы я был счастлив от этого. Я не просил хозяев вернуть меня сюда. Меня фактически выгнали из серого мира, так я тосковал. Я не знаю, что ты сделал, и почему так распорядилась жизнь, но я не могу без тебя, просто не могу. И я чувствую тебя, твои настроения и желания, помнишь, я всегда успеваю на твои приступы. Я настроен на тебя. Понимаешь, мне плохо, но я не имею никакого права навязываться тебе. Ты сам волен в своих чувствах и делах. Это проклятие оно полностью висит на мне. И когда я там спасал жизнь тебе, я спасал и себя, так что не за что отдавать долг. Я предпочел бы быть мертвым, но не чувствовать такой боли. Это страшно, Киа. Но мне нечем было дышать по пути в темные земли. Я хочу попросить у тебя и мало, и много. Я прошу не думать, что мне нужно лишь твое тело. Кстати, ты прекрасен, чтобы ты ни говорил. Никто не сравнится с тобой. Я никогда даже не коснусь тебя против твоей воли. Просто я прошу – позволь быть с тобой рядом. Всегда. Я буду думать, как разорвать эту нить, чтобы не висеть на тебе камнем. Я буду охранять.

– От кого?– Киано словно проснулся, резко вскинул голову.

– Ну, мало ли. Я очень боюсь за тебя. Я живу только тобой, у меня нет собственной феа. Я не знаю, за что так боги наказали меня. Может, я искупаю вину предыдущего рождения, хоть и не помню его?

У Киано было растерянное лицо. Он ожидал услышать разное – страстное признание, обвинения, но не такое. Вот значит как – они с Иррейном оба пешки в чьей-то игре? Хорошо, пусть будет так. Но на большее эльф пусть даже не рассчитывает.

– Хорошо, – тихо проговорил он, – давай попробуем. Но со мной тяжело, ты же видишь, – он слабо улыбнулся, – я выматываю всех. Мне лучше быть одному, но давай попробуем вместе.

Иррейн никогда не думал, что может плакать, но когда ладонь Киано коснулась его руки, почувствовал, как что-то горячее и соленое ползет по щеке.