Текст книги "Ава (СИ)"
Автор книги: Pretty Rippey
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 53 страниц)
Глава 5. Любовный интерес
Самоповреждение – умышленное травмирование индивидом собственного тела без суицидальных намерений.
Тринадцать лет тому назад.
Рейс «Дублин – Чикаго» готовился к взлету. Последние пассажиры рассаживались по своим местам, и стюардессы курсировали по проходу, помогая с багажом и отвечая на различные просьбы. Аву вся творящаяся суета раздражала невероятно. Пока Эмма с напускным интересом разглядывала через иллюминатор аэропорт и прилегающие территории, а мама пролистывала ежедневник, девочка копалась в своем плеере и никак не могла найти подходящую песню, которая бы полностью отрезала ее от невыносимой действительности. Ей досталось место посередине, и брошенная под ноги сумка постоянно мешалась, а вокруг все галдели и шумели, но самое ужасное заключалось в том, что турбины уже начинали разогреваться. Совсем скоро, через считанные минуты, самолет взлетит в воздух и унесет их из родной страны в чужую и незнакомую. Возможно, что не навсегда, но на очень долгое время точно. Не то чтобы у Авы было много друзей и близких, по которым она собиралась скучать… Точнее их можно было пересчитать по пальцам одной руки, а самая главная ее подруга – и по совместительству старшая сестра – сидела сейчас по правую сторону и старательно старалась отвлечься от тех переживаний, которые грызли и саму Аву.
О том, что сестра места себе не находила из-за переезда в другую страну, Ава знала точно, ведь они уже не раз успели все обсудить и погоревать. Но в отличие от младшей сестренки, Эмма изо всех сил старалась найти в такой резкой и масштабной жизненной перемене хоть какие-то плюсы. Все равно они были в меньшинстве, и их голоса ничего не решали. И как сказала мама, если они захотят, то с возрастом смогут вернуться домой. А пока им придется мириться с положением вещей и ради собственного же блага попытаться привыкнуть. Так или иначе, до совершеннолетия у них связаны руки, и они ничего не могут поделать.
Аву такая безвыходность не просто раздражала – она ее бесила до кровавой пелены перед глазами. У нее ведь были цели и планы, но никто не стал с ними считаться. Ее просто поставили перед фактом, что они переезжают за океан, и теперь всю жизнь придется начинать практически заново. Чужая страна, чужие люди и менталитет, а дом остается так далеко и неизвестно будет ли у нее еще возможность вернуться…
Одна из стюардесс подошла к их ряду и поинтересовалась, не нужно ли им чего-нибудь. Вивьен Хейз оторвалась от своего ежедневника и с вежливой улыбкой попросила принести немного джина себе и апельсинового сока дочерям. Посмотрела на своих девочек и, оценив, с каким угрюмым видом младшая развалилась в своем кресле, наклонилась к самому ее уху.
– Я уверена, тебе понравится Чикаго, – миролюбиво шепнула она Аве, но та в ответ только бросила на маму злобный взгляд исподлобья и, включив на плеере первую попавшуюся песню, отвернулась. В ушах громко запел Игги Поп, перекрывая своей громкой музыкой все звуки вокруг. На пару секунд закрыв глаза, Ава попыталась представить под звуки «Private Hell», что окружающей реальности нет и не существует, но полностью сбежать от правды у нее так и не получилось. Прижавшись щекой к плечу сестры, она уставилась в иллюминатор и не глядя увеличила громкость в плеере. Не отрывая грустного взгляда от пейзажа за толстым стеклом, Эмма пошарила рукой, нашла ладонь сестры и крепко ее сжала.
Турбины гремели все громче, и красным светом зажглись значки с просьбой пристегнуть ремни. Самолет медленно тронулся с места, выворачивая на взлетную полосу. Оставались последние минуты перед тем, как они взмоют в воздух и улетят за бескрайний океан, и Ава понятия не имела, что за жизнь ждет их впереди. Но точно знала, что когда они приедут в их новый дом, она запрется в ванной и исполосует себе всю руку в кровь. И будь, что будет.
Наши дни.
Крепко держа Эмму за руку, Ава быстро отвела сестру на балкон и наглухо захлопнула стеклянную дверь.
– Скажи мне, что ты ей ничего не говорила! – выпалила она на гэльском. – Один намек и она меня в могилу сведет!
– Да ничего она не знает! – мгновенно переключившись на ирландский язык, в сердцах ответила Эмма. – Она сама не знала, что ты сегодня к нам придешь, и не собиралась надолго задерживаться…
– И все-таки решила остаться на ужин? – состроив скептическую гримасу, заметила Ава.
– А что нам с Мэттом ее выгнать надо было? – искренне поразилась Эмма. – Конечно мы ее попросили остаться на ужин! Мы и так с ней очень редко видимся.
– А то, что наша с ней последняя встреча закончилась на повышенных тонах, ты забыла? – кольнула ее сестра.
– И чем ужин в семейном кругу не повод помириться? – жалобно собрав брови домиком, с надеждой спросила Эмма, но Ава только раздраженно закатила глаза. С напряженным вздохом старшая сестра старательно потерла лоб и взяла младшую за плечи.
– Ава, послушай меня, – вкрадчиво произнесла она. – Во-первых, вечно от нее бегать у тебя не получится, и я даже немного рада, что не дозвонилась до тебя сегодня. Просто попробуй с ней помириться, хорошо? Хотя бы ненадолго. Во-вторых, нет, я ни словом не обмолвилась про твою тайную личную жизнь. С каких пор ты перестала мне доверять?
– Я тебе верю, – с усталым видом виновато ответила Ава. – Но мы-то и поругались в прошлый раз, потому что она опять попыталась на меня давить и выясняла, не вернулась ли я к старому… Вот я и подумала, что мало ли вдруг ей все-таки удалось из тебя что-то вытянуть.
– Только если я ей сама скажу, а я этого никогда не сделаю, – твердо заверила ее Эмма и быстро оглянулась в сторону гостиной, заметив краем глаза идущего к ним мужа. Отодвинув балконную дверь, Мэтт выглянул наружу и подозрительно нахмурился.
– Надеюсь, вы тут не ругаетесь, нет? – уточнил он, переводя взгляд с жены на свояченицу и обратно. Быстро подавшись в его сторону, Эмма схватила мужа за руку и втащила на балкон. Плотно закрыла за ним дверь и с грозным видом обернулась.
– Лапуль, помнишь я тебе говорила, что у Авы кое-кто есть, но ничего серьезного, они только время от времени пересекаются? – сильно изогнув бровь, спросила она на английском.
– Вроде да. А что? – явно ничего не понимая, осторожно ответил Мэтт.
– Так вот, ни слова о нем при маме, – строго наказала Эмма. – Иначе начнутся расспросы, и ничем хорошим вечер тогда точно не закончится. Просто будем делать вид, что у Авы личной жизни нет и не было.
– Что, без сомнения, куда менее подозрительно, – скрестив руки на груди, язвительно вставила Хейз, но их разговор опять прервали.
– Опять втихаря шепчетесь? – поинтересовалась Вивьен, заглянув на балкон.
– Да не, я просто пыталась убедить Аву, что вам стоит наконец-то помириться, – попыталась развеять чужие подозрения Эмма. – Нельзя же вечно на ножах быть.
– Все зависит от Авы, – спокойно повела плечом Вивьен и посмотрела на мрачно притихшую младшую дочь. Напряжение в воздухе росло в геометрической прогрессии. Первым не выдержал Мэтт.
– Дорогая, мы же совсем про ужин забыли, – старательно делая вид, что все в порядке, напомнил он жене.
– Точно! – оживилась Эмма и бросилась вместе с мужем в сторону двери. Но прежде чем переступить порог, она обернулась и внимательно посмотрела на сестру.
– Постарайтесь не ругаться, – попросила она ее на гэльском и многозначительно изогнула бровь.
– Попробую, – обреченно ответила Ава на том же языке и отвела взгляд в сторону. Наконец-то Харрисы ушли, оставив мать и дочь наедине.
– Как же для вас хорошо, что я совсем не помню гэльского, – немного цинично заметила Вивьен, посмотрев на Аву.
– Да уж, повезло, – буркнула в ответ та и порывисто направилась в гостиную. У Харрисов не было мини-бара, но на одной из полок рядом с телевизором уже долгое время стояла бутылка бурбона, из которой выпивали по бокальчику вечерами после особо неудачных и нервных дней, и сейчас немного обжигающего алкоголя было как нельзя кстати.
– Давно ты вернулась из Лондона? – равнодушно спросила Ава, взяв с той же полки низкий бокал, и плеснула себе немного из бутылки.
– На днях, – ответила Вивьен. – Я собиралась позвонить тебе, но для начала хотела разобраться со всеми текущими делами, чтобы мы могли спокойно где-нибудь встретиться и поговорить.
– О чем? – достаточно резко отозвалась Ава и глотнула бурбона. Темно-янтарный напиток сильно обжог горло, но Хейз только слегка поморщилась. Пламя, горевшее у нее внутри, все равно было намного сильнее.
– Как минимум попробовать помириться, – продолжая хранить вселенское спокойствие, пояснила ее мама. – Все же было очень непросто уезжать на целых три месяца в другую страну будучи в ссоре со своим ребенком. Но, когда я вернулась, Эмма рассказала мне о том, что случилось с Симмонсом… Мне очень жаль, Ава.
Хейз хмуро посмотрела на мать исподлобья. Она не сомневалась, что Вивьен говорила с самым искренним сочувствием, и видела по ее глазам, как она переживает за нее. Но, как бы сильно вновь ни кольнуло сердце болью, она не могла так просто сделать к маме шаг навстречу и позволить ей себя обнять. Слишком большая между ними была пропасть.
– Спасибо за поддержку, – невнятно буркнула Ава, прижимая к губам край стакана, и отпила еще.
– Он так много для тебя значил, – сочувственно произнесла Вивьен. – Жаль, меня не было рядом, когда все произошло, чтобы поддержать тебя.
– Эмма была, – стараясь приободриться, ответила Хейз. – И Мэтт, и Бекки. Я не могу пожаловаться на одиночество, так что можешь не волноваться.
Вивьен не торопилась отвечать и молча посмотрела на дочь полным сомнения взглядом. Как никак она хорошо знала Аву и была в курсе, как тяжело той даются невзгоды…
– Дамы, – прервав их разговор, с улыбкой окликнула маму и сестру Эмма. – Прошу всех к столу.
Ужин проходил в напряженной тишине. Обычно Харрисы обедали за журнальным столиком, лениво развалившись на диванных подушках, но в этот вечер по случаю визита сразу двух очень важных гостей накрыли круглый обеденный стол в другом конце гостиной. И пускай с угощением они постарались на славу, сидели Мэтт и Эмма как на иголках, справедливо ожидая, что в любую секунду вечер может полететь ко всем чертям и они станут невольными свидетелями чужого скандала. Аве же вовсе кусок в горло не лез, и она с мрачным видом ковырялась вилкой в тарелке. И только одна Вивьен держалась свободно и спокойно наслаждалась едой и бокалом розового вина. Но в определенный момент общее молчание надоело и ей.
– Эмма, так что вы все-таки решились на ЭКО? – ненадолго отложив вилку, поинтересовалась она.
– Ну, конечно, есть вариант продолжать пытаться самим, – неуверенно ответила та. – Но мы с Мэттом подумали и решили, что с ЭКО будет проще и вернее. Да, с первого раза вряд ли что-то получиться, но денег у нас должно хватить.
– Мы с папой всегда готовы вам помочь, – заверила ее Вивьен и отпила из бокала.
– Я знаю, мам, – благодарно заулыбалась Эмма. – И да, родители Мэтта тоже попросили обращаться к ним, если будет нужно. Но мы все-таки надеемся справиться своими силами.
– Как похоже на наше семейство, – улыбнулась Вивьен и посмотрела на хмуро сгорбившуюся над своей тарелкой Аву. – А как насчет тебя? Не задумывалась в последнее время о детях?
– Мне не хочется становиться матерью-одиночкой, – покривилась Ава. – А достойных мужчин на горизонте пока не наблюдается.
– Совсем? – чуть приподняв изящную бровь, спросила ее мама.
– Так получается, – достаточно резко отмахнулась Хейз. – В любом случае, я не ставлю перед собой задачу поскорее выйти замуж и обзавестись потомством. Моя жизнь меня пока вполне устраивает.
– Твое право, – безразлично пожала плечами Вивьен. – Ты девушка обеспеченная и самостоятельная, а мое желание пристроить хотя бы одну из вас уже реализовала Эмма. Так что я просто интересуюсь твоими планами.
– У меня нет пока никаких планов, кроме как по работе, – еще раз уточнила Ава и от души отпила вина из своего бокала.
– Кстати про работу, – оживилась Эмма, быстро переключая разговор на более безопасную тему. – Раз ты закончила со всеми делами в Лондоне, то значит скоро обратно в Нью-Йорк?
– Разве только ненадолго, – уклончиво ответила ее мама.
– Опять уезжаете за границу? – поддерживая разговор, спросил Мэтт.
– В другой город, – с улыбкой ответила Вивьен и с бокалом в руке откинулась на спинку кресла. – Я возвращаюсь в Чикаго.
Ава едва не подавилась едой и вместе с остальными во все глаза уставилась на маму. По ее спине тут же пробежал страшный холодок, и черная шелковая лента вновь чуть ли не сдавила горло. Но в отличие от сестры Эмма по поводу только что услышанной новости пришла в настоящий восторг.
– Надолго? – горя искренним энтузиазмом, уточнила она.
– Скорее всего, – с улыбкой кивнула Вивьен. – Руководство моей компании решило, что если я того пожелаю, то смогу снова занять руководящую должность в филиале Чикаго. Мне нравилось работать в Нью-Йорке, но все-таки хочется быть поближе к семье. Тем более, если у вас с Мэттом все получиться с ЭКО, то вам понадобится любая поддержка.
– Это же здорово! – восхитилась Эмма и, соскочив с места, крепко обняла маму.
– Отличные новости, – широкой улыбкой поддержал ее восторг Мэтт и обернулся к Аве. – Правда ведь?
Та через силу попыталась изобразить на лице радость, но так и не смогла полностью скрыть свой ужас. Будущее не предвещало ничего хорошего.
– Понимаешь, она мне не доверяет. Не спорю, я сама во многом виновата. Но теперь, когда она возвращается в Чикаго, прятаться будет намного сложнее, – посетовала Ава, ходя взад-вперед по своей гостиной со смартфоном у уха и нервно теребя край домашней рубашки. Пристроившаяся на спинке дивана Ванда со сдержанным интересом наблюдала за метаниями хозяйки и лениво помахивала хвостом.
– Мне, конечно, сложно судить, но по-моему ты себя зря накручиваешь, – ответил Рид на том конце провода, параллельно шумя каким-то бумагами. – Не станет же твоя мама наведываться к тебе каждый вечер и проверять на наличие новых шрамов и синяков?
– Нет, но она не упустит возможности поймать меня на малейшей оплошности, – раздосадовано пояснила Ава. – К тому же у нас всегда были очень трудные отношения. Мы не в состоянии долго находиться рядом друг с другом и не поцапаться. А видеться мы теперь будем точно чаще. В отличие от меня, Эмма очень дружна с мамой и ей никогда не нравилось, что мы с родителями вынуждены жить в разных городах. Но теперь она сияет от счастья и точно начнет наверстывать упущенное.
– Могу посоветовать только лавировать между ними, – легко ответил Роберт, судя по фоновым звукам что-то набирая на компьютере. – Тем более вы все живете отдельно, так что не думаю, что у тебя возникнут серьезные проблемы.
– Возможно ты и прав. Возможно я себя просто накручиваю как всегда… – устало закатила глаза Ава и, быстро навострив уши, подозрительно нахмурилась. – Постой, ты что, все еще на работе?
– Если быть точным, то я уже собираюсь уходить, – уточнил Рид под быстрый перестук клавиш. – Вот только отправлю еще пару документов и на этом все.
– Вот поэтому я так не люблю звонить тебе по всяким мелочам, – бурно расстроилась Хейз и тяжело вздохнула. – Извини, если отвлекаю.
– Ты не отвлекаешь, – заверил Роберт. – Все самые важные дела я закончил еще до твоего звонка. Осталась только небольшая рутина.
– Надеюсь, ты не из-за меня сегодня задержался допоздна? – виновато спросила Ава. – В смысле, пока катал меня загород, у тебя скопилась уйма работы, нет?
– Нет, не волнуйся, вовсе не из-за тебя, – успокоил ее Рид и судя по голосу недовольно нахмурился. – Но вряд ли мы сможешь пересечься до конца недели. Я буду очень занят.
– Жаль, – совсем сникла Хейз и грузно упала в кресло.
– Но ты все равно можешь звонить мне по вечерам, – напомнил Роберт. – Я буду только рад ненадолго отвлечься и послушать твой голос.
– Или я могу приезжать к тебе домой и изображать из себя домашнюю кошечку, которая большую часть времени спит у хозяина под боком и многого не просит, кроме как иногда гладить по шерстке и давать молочка, – игриво заулыбалась Ава и едва сдержала смешок, представив себе нарисованную картину.
– Я не против, – на удивление серьезным тоном поддержал ее идею Роберт, из-за чего Хейз на миг напряженно затаила дыхание. Щеки ее тут же щипнул легкий румянец.
– Я пошутила, – быстро спохватившись, уточнила она.
– Знаю, – прыснул в ответ Рид. – Но если серьезно, то я уже говорил и повторю еще раз – приезжай в любое время, какое захочешь. Я, конечно, не всегда смогу окружить тебя должным вниманием, но и совсем одну не оставлю.
– Я помню, – грустно улыбнулась Хейз. – Но, видишь, я уже звоню тебе, когда хочется, со всякими пустяками. Осталось только еще немного договориться со своей совестью и даже перестану смущаться.
– Просто не забывай, что мы все-таки друзья, – мягко напомнил ей Роберт. – По крайней мере, я тебя считаю своим другом.
– Да, помню, – кивнула Ава, чувствуя, как сильно сжалось сердце в груди.
На этой ноте они распрощались. Положив выключенный телефон на журнальный столик, Хейз устало запрокинула голову на спинку кресла и плотно закрыла глаза. Друзья? Да, определенно. Вот только…
– Надолго ли? – едва слышно шепнула она и, порывисто поднявшись, отправилась спать.
Около года назад.
Стараясь дышать ровно и глубоко, Ава с трудом сглотнула скопившуюся во рту слюну. Ее рот был закрыт широкой кожаной лентой с большим узлом посередине. Красивая и стильная игрушка, немного необычная на фоне более привычных кляпов с каучуковыми шариками и ремешками, но не менее действенная. Ава могла только сдавленно мычать, когда тонкий гибкий хлыст прикасался к ее телу, и впиваться зубами в плотный узел. Но даже без жалящих прикосновении кожаной петли, каждая секунда превращалась в испытание на стойкость.
Сегодня Хозяин подвесил ее под потолком, прямо посредине между двух деревянных столбов. Все ее тело было натянуто как струна. Крепкая веревка надежно стягивала высоко занесенные над головой руки девушки, тянулась вверх к прибитому к потолку железному кольцу и уходила дальше к одной из колонн. Стоять и вовсе приходилось на одной ноге, так как другая была согнута в колене и перевязана тугим петлями и узлами по всей длине бедра и голени. Но Ава терпела. Позу, напряжение, боль в мышцах… И то, что к вящему ужасу, били ее сегодня без нагона, а разовыми короткими жалящими ударами.
Храня леденящее душу молчание, Рид медленно прохаживался вокруг своей рабыни и время от времени надолго останавливался то сбоку, то позади. Он водил петлей хлыста по ее телу, даже не ласково, а как будто отстраненно… Чтобы в следующей момент нанести хлесткий и невероятно болезненный удар по той части тела, которая ему приглянулась. Но куда и когда именно он ударит в следующий раз, Ава предугадать не могла. В ее руках была зажата спасительная монета, и она точно знала, что если оступится и потеряет равновесие, то Роберт тотчас же подхватит ее и перережет веревку, но менее страшно от этого ей не становилось. Ожидание нового удара мучило ее, и даже та волна блаженства, которая прокатывалась по ее телу после, не спасала от животного инстинктивного ужаса перед болезненными ощущениями. Ведь боль остается болью, какое бы сильное возбуждение ни шло с ней рядом рука об руку.
Ведя по телу рабыни петлей хлыста, Роберт неспешно обогнул ее по дуге, остановился и после секундной паузы со всего размаху ударил по спине. Ава сдавленно взвыла и, неловко качнувшись, крепко вцепилась в держащую ее веревку свободной рукой. Второй она сжала в кулаке монету, невольно впиваясь ногтями в ладонь. Из-под кожаной глухой маски по раскрасневшимся щекам потекли новые слезы.
Выждав немного, Рид ударил рабыню снова, а потом еще раз и еще. Ава едва удерживала равновесие и чувствовала, как кожа огнем горит в тех местах, к которым прикасался хлыст, а согнутая нога, кажется, окончательно онемела. Но она терпела и не собиралась бросать монету на пол, требуя прекратить игру. Ей и самой было интересно, как долго она еще сможет продержаться.
Послышался звук упавшего на стол хлыста. Кажется, Роберт решил сменить девайс на другой, но какой? Ответ не заставил себя долго ждать, и когда острая и холодная поверхность металла коснулась ее живота, внутри у Авы все сжалось от страха. Нож.
С явным наслаждением Роберт медленно провел кончиком длинного лезвия по телу своей рабыни. Он не давил и не резал ее, но от прикосновений остро заточенного металла Ава инстинктивно пыталась сжаться. Рид вел нож по ее животу, по бокам и прикасался к груди. Он сегодня позволил ей прикрыться широким шелковым шарфом, который прятал ее прелести и обвивал концами шею, но скользящее поверх ткани лезвие все равно доводило до ужаса. В любой момент Роберт мог надавить чуть сильнее и пустить своей рабыне кровь, но он не торопился и наслаждался игрой в неизвестность, которая так пугала Аву.
Лезвие скользнуло вверх и Рид медленно провел кончиком ножа по руке девушки, от подмышки до локтя… И снова вниз, но уже не к груди, а к шее. Ава невольно запрокинула голову, со страхом ощущая, как острие движется вдоль ее горла, а затем по линии челюсти, пока Роберт не остановился на ее подбородке. Она чувствовала, как он смотрит на нее, как изучает ее лицо, и судорожно сглотнула густую слюну. Она не могла видеть своего Господина, но даже так его взгляд пугал ее до дрожи. Ей хотелось спрятаться от него, сжаться в комок и забиться в самый дальний темный уголок, где ее никто не найдет. Где он ее не отыщет. И только желание выслужиться заставляло ее держаться и не впадать в животную панику.
Наконец-то Роберт отнял от ее подбородка нож и вновь перекинул свое внимание на тело рабыни. Он зашел ей за спину и прикоснулся лезвием к ее спине. Внутри у Авы все похолодело. Почему-то ей показалось, что ее спину он точно щадить не станет… Но нет, Рид не спешил добавлять к красным набухшим следам от хлыста кровавые полосы. Острие едва касалось нежной кожи, пока он рисовал на теле своей нижней невидимые узоры. Так долго, что начало казаться будто пытка не кончится никогда. Но, вдоволь наигравшись со спиной Авы, Роберт прикоснулся лезвием к ее задранной пятке и надавил. Вся сжавшись, насколько ей позволяло неудобное положение, девушка тихонько заскулила. Риду нравилось играть с ее ступней, водить по ней ножом, покалывать пальцы, щекотать, пока внутри Ава умирала от страха. И то, как она вздрагивала и жалобно поскуливала, явно безумно его забавляло.
Проведя в последний раз по пятке рабыни, Роберт убрал нож и отошел. Он встал сбоку от Авы и рывком стянул кляп вниз. Тугой узел освободил рот, и тонкие нитки слюны упали на подбородок. Ава машинально размяла челюсть и судорожно вздохнула. Она устала, и сил стоять с занесенными руками и согнутой ногой уже не было никаких. Рид медленно наклонился к ней и, обжигая горячим дыханием, приказал:
– Умоляй.
Аву пробила крупная дрожь, на глазах под маской опять навернулись слезы. Она еще раз глубоко и нервно вздохнула.
– Пожалуйста, мой Господин, пощадите меня. Отпустите меня… – тихонько залепетала она, глотая слезы. – Прошу вас… пожалуйста…
Рид презрительно хмыкнул, поймал веревку, шедшую от столба к железному кольцу наверху, и натянул. Руки Авы потянуло вверх, и она инстинктивно приподнялась на цыпочки. От боли и напряжения она еще сильнее сжала монету, и собственные ногти до крови вонзились ей в ладонь.
– Умоляй сильнее, – тихим, вкрадчивым и вымораживающим до самых костей голосом потребовал Роберт и натянул веревку еще немного. Подавшись следом за тянущей ее вверх силой, Ава болезненно застонала и, едва удерживая равновесие, на выдохе выпалила:
– Прошу вас, Хозяин, опустите меня, пожалуйста! Молю вас! Сжальтесь надо мной! Прощу!
Она почти выкрикивала слова, давясь горькими слезами, и ее мольбы звучали для ее Господина точно музыка. Она сбивалась, проглатывала слоги и буквы, унижаясь перед ним и теряя последние крохи гордости и достоинства. Пока наконец-то не принесла своему Хозяину удовлетворение.
Он отпустил веревку и тут же подхватил рабыню, не давая ей упасть и повиснуть на руках. Вернул ей прежнее равновесие и пока она глотала слезы перерезал путы на ее связанной ноге, узел за узлом. Веревки лопались, оставляя на белой коже узорчатые следы, красивые и пугающие.
– Не спеши, – строго приструнил Рид, когда рабыня попыталась сразу же встать на обе ноги, и, мягко придерживая за бедро и голень, помог ей разогнуть онемевшее колено. И только когда девушка опустила стопу на пол и нашла надежную опору, он перерезал ножом веревку у нее над головой. Волна облегчения целиком накрыла Аву, и она устало прильнула к Хозяину, вцепившись в него все еще связанными руками. Крепко удерживая ее на весу, Рид не глядя бросил нож обратно на столик и, обняв обеими руками, очень мягко и бережно опустил рабыню на пол. Она расслабленно легла прямо на паркет, и даже тугие веревки на запястьях и боль во всем теле не мешали ей наслаждаться долгожданной передышкой.
Пока она отдыхала и медленно приходила в себя, Роберт занялся ее ногой. Он снял перчатки, положил горячие ладони на ее бедро и принялся медленно и аккуратно растирать онемевшие мышцы. Прижимая связанные руки к груди, Ава млела от прикосновений Господина, от того, как приятно он массировал ее голень и ступню. Так бережно и так нежно… Но всему хорошему рано или поздно приходит конец.
Он снова связал ее, но теперь уже обе ноги вместе. Туго стянул ее щиколотки обрубком веревки и, подхватив под коленями, резко потянул Аву к себе. Она болезненно вскрикнула, когда проехалась истерзанной спиной по паркету, и не сдержала новых слез. Положив ее ноги себе на бедро, Роберт требовательно потянулся к ее рукам.
– Отдай монету, – коротко приказал он. Ава безропотно разжала онемевшие пальцы, нечаянно показав Хозяину исцарапанную до крови ладонь. Рид забрал монету и тихо хмыкнул.
– Смотрю, ты себя сама уже наказала, – едко заметил он и спрятал монету в карман брюк, а взамен достал кольцо, которое надел на указательный палец. Оно было маленьким, предназначалось для первой фаланги и выглядело как большой и острый коготь, не менее опасный, чем нож. Ава испуганно замерла. Резать саму себя было для нее нестрашно. Но незнание того, когда именно порез нанесет кто-то другой, даже любимый Хозяин, сжигало ей все нервы.
Она глубоко и судорожно задышала, когда Рид наклонился к ней ближе и провел когтем по ее боку. Она пока не чувствовала боли, но одуревшее воображение само рисовало яркие картины того, как на месте, где скользило острие, остаются кровавые следы и темно-красные нити сбегают по ее плоти на пол. Она крепко сцепила пальцы, прижала кулаки к груди и тяжело сглотнула. Она боялась, но в то же время чувствовала, как вместе со страхом внутри разливается приятное тепло. Роберт водил когтем по ее животу и талии, точно ласкал ее. Он не трогал руки, так как с ними было не так интересно и пугающе, но с удовольствием провел острием по груди. Прорезать шелк кольцо не могло, и тем не менее прикосновение поверх ткани только сильнее взволновало Аву. Она не сдержалась и шумно выдохнула, не в силах сама сказать, что именно в ней кипело сильнее – ужас или возбуждение. А коготь все двигался по ней и острым кончиком задевал проступившие сквозь ткань соски, после чего Рид устремился к лицу Авы. Он дотрагивался до ее губ и щек, водил по линии челюсти, и играл заметно дольше, чем с ее телом.
– Какое же у тебя красивое лицо, – тихо произнес он, и его низкий и глубокий голос окутывал Аву словно мех и бархат. – Я смотрю на тебя и вижу перед собой ту самую Ванду, которую описывал Мазох. Мягкие и тонкие черты в обрамлении огненных волос. Белая, как мрамор, прозрачная кожа с чарующими голубыми прожилками. Безупречный овал лица и нежный прелестный румянец. И такие обворожительные, чувственные, полные губы…
Он убрал коготь и положил руку на бедро рабыни. Острие вонзилось в мягкую плоть, но не до крови. Пока нет.
Роберт наклонился, и Ава вся сжалась и замерла от его пугающей и будоражащей близости.
– Ты такая красивая. Настоящая Венера, – нежно прошептал он. – Как же мне хочется разодрать твое лицо до самого мяса.
Коготь вошел еще глубже. Ава вздрогнула и в испуге сильнее прижала руки к груди, инстинктивно закрываясь от своего Хозяина, своего благодетеля и мучителя, но тем самым только сильнее его раззадоривая. Роберт едко усмехнулся и ласково провел свободной рукой по волосам рабыни.
– Ты настолько прекрасна, что твоя красота слепит и обманывает. Ты дурачишь людей, – все тем же ласкающим и в то же время пугающим голосом произнес он. – Поэтому мне так сильно хочется тебя изуродовать и уничтожить. С каким бы удовольствием я бы исполосовал твои щеки в кровь. Выгрыз твои губы, вырвал ноздри и разбил подбородок. Я бы выколол тебе глаза и отрезал веки, а уши прижег раскаленным железом. И лезвием исписал бы тебе весь лоб браными словами. Потому что одного, даже самого грязного и мерзкого, не хватит, чтобы в полной мере описать, насколько ты ничтожная и убогая мразь.
И на последних словах он со всей силы вонзил коготь в кожу рабыни и резко провел им по бедру, оставляя глубокую, сочащуюся кровью борозду. Ава закричала.
– Вот и все, – подвел итог Роберт и мягко улыбнулся Аве, которая рассеянно изучала перевязанную бинтом ладонь. – Не волнуйся, ранки быстро затянутся.
– Поверь, мне не впервой, – хмыкнула Хейз, обняла себя руками и устало откинулась на подлокотник дивана.
– Ты специально расцарапала свою ладонь? – поинтересовался Рид, собирая разложенные на маленьком низком столике бинты, антисептики, мази и прочие лекарства обратно в аптечку.
– Не совсем, – немного виновато ответила Ава. – Скорей машинально. Перенервничала.
– И тем не менее продержалась до конца, – похвалил ее Роберт, закрывая кожаный футляр. – Но впредь не забывай подрезать ногти перед сессией. На всякий случай.
В ответ Хейз только криво усмехнулась и, когда Рид встал с дивана, очень осторожно, стараясь не сильно тревожить спину, сползла по подлокотнику ниже и вытянула ноги. Смазанные мазью следы от ударов хлыстом ныли и болели, и длинные ранки на бедре, тщательно обработанные и заклеенные пластырем, все еще давали о себе знать, но наконец-то можно было спокойно расслабиться.
Они отдыхали после сессии на втором этаже, в маленькой гостиной, которая граничила со спальней. Здесь стоял темный кожаный диван с низкой спинкой и такое же кресло, плазма на стене и простой аскетичный квадратный столик. Небольшой и скромный закуток, чтобы спокойно поваляться вечерами перед телевизором, а потом отползти спать. Или же перевести дух и залатать раны после долгой и напряженной сессии.
