Текст книги "Везде светит солнце. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Миштофт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 52 страниц)

  "Друг Саши",– позвала мысленно Агда, опускаясь на землю.

  -А что я говорил – всё-таки можно из Селии проникнуть сюда. И нам повезёт, если уж Агда тут как тут,– весело воскликнул Авион, узнав птицу, с которой встречался не так часто, но забыть гайа было не просто, ведь в столице их жило очень мало.

  "А кто это рядом с тобой, охотник?"– словно уже приступив к интервью, поинтересовалась Агда.

  -Сын мой – Мириан. Мы возвращаемся в Селию. Разыщу жену, дочку, тестя и тогда к друзьям – решать, как Сашку вызволить с Флиура. Ему везёт попадать в плен.

   Хотя птичья внешность мало помогало Агде в выражении чувств: ни глаза, ни клюв не могли показать её переживаний, но движение головой иногда заменяло ей подвижность человеческого лица. Голова гайа явно показало огорчение при упоминании имени "Саша", что не укрылось от взора Авиона.

  -Что опять натворил мой названный брат? Куда вляпался?

  "В покушение на короля. Я улетела из Герана, чтобы не видеть казни."

  -Какой казни?– догадываясь, что может ответить ему птица, всё-таки воскликнул Авион.

  -Через два дня Сашу казнят на дворцовой площади, и мало кто осуждает такой приговор – Гелий чуть не умер от удара ножом, а его многие уважают теперь.

  -А разве Гелий не колдун?– вмешался в разговор Мириан.– Их же простым ножом не убить.

  "Я упрашивала писаря написать мой рассказ, который бы достучался до умов горожан, но он не согласился. Конечно, Гелий – колдун и Сашин нож не причинил ему особого вреда, но само покушение на мужа королевы – короля – разгневало как его самого, так и жителей Селии, поэтому освобождать охотника никто не пойдёт. Я улетела, чтобы не видеть эту несправедливость".

  -Помоги нам вернуться в Селию до казни,– схватив птицу за плечи, попросил Авион.

  -Мы всё равно не успеем, отец, разве что иллар мог бы помочь,– и успокаивал отца и пытался придумать выход Мириан.

  "Базанов бы сюда с их кораблём быстроходным, тогда бы успели, а я могу только помочь вам перелететь через границу, только слетаю в один городок в лавку торгаша магическими порошками".

  -Лети,– махнул рукой Авион и сел на землю, словно поддавшись слабости. Гайа улетела, а сын сел рядом с отцом и какое-то время они молчали.

  -Может ей повезёт и в лавке найдётся средство, которое поможет нам попасть в Геран быстрее,– нарушил молчание Мириан, видя как лицо отца мрачнело.

  -Хорошо, что я опоздаю и не увижу казни. Саша был мне братом, с которым мы многое делили и пережили. Я бы не смог спокойно смотреть как его убивают, я бы Гелию глотку перегрыз, если бы повезло добраться до него. Помолчим, сынок, помолчим. В этот раз мы потеряем Сашку. Гелий победил.

   В башне, наблюдая за тенями на стене играющих между собой языков пламени в камине, Гелий сидел в кресле и осмысливал увиденное. Посылая Камелию к Брадо, он не надеялся на то, что его задумка прошмыгнёт сквозь пальцы сильного рама молодого мага, но ему повезло, как это часто бывало в жизни колдуна. Он смог глазами Камелии наблюдать за своим врагом, ища удобного случая, который бы помог ему завладеть магической силой или, в крайнем случае, дал шанс убить соперника. Утром того дня, когда на коже Брадо проступили заветные родинки, Гелий, как и певица, не сомневался кому принадлежал этот знак, предсказанный Провидцем. И весь день, до самого позднего вечера, колдун пытался предугадать задним числом замысел брата Иина. На утро была назначена казнь охотника Саши, но Гелий не собирался ложиться спать, пока не восстановит события былой давности.

   Сознание Гелия устремилось в тот миг, когда умирающий отшельник, вернувшийся из другого мира, лежал в воронке вместе с братом, понимая, что им не удалось решить их спор поединком. Оба чувствовали, как смерть подкрадывается к ним – к бессмертным илларам-отступникам – и их рам не мог ничего поделать впервые за многие века, в которых случалось много битв, но озеро базанов оказалось сильнее даже магии. Провидец не мог допустить смерти столь драгоценной силы, как его рам, впитавший столько знаний и способностей, что хватило бы на целую планету. Поэтому его сознание, не обращая внимания на стоны брата Иина, отправилось к единственному иллару в Селии, способному исполнить всё так, как увидел Провидец в обрывках будущего – мутного из-за слабости умирающего. Грядущие события Провидец мог изменить, потому что никто до него не вмешивался в их ход. Ему была необходима, как воздух, та кровь, которая не впитывала из века в век энергию этого мира. Человек, мысли которого стали бы закрытой книгой для служителей магии; тело, способное хранить рам и не выдать его присутствия; слабое сознание, легко поддающееся уничтожению – его искал Провидец среди чужаков, но нашёл Сильвию, заметив появление девушки на холме против её воли. Она проникла в этот мир, втянутая потоком устройства базанов, затерянного между мирами, и оказалась подходящим хранилищем и материалом, из которого отшельник мог лепить истинного приемника. Но раскрывать свой замысел Овию Провидец не помышлял. Наговорив старику полуправду полунебылицу, отшельник теперь не сомневался, что иллар не отступит до нужного момента. Из последних сил Провидец наложил заклятье на свой рам и выпустил на волю, провожая со счастливой улыбкой на лице. Лесной отшельник не мог помешать Иину передать рам Гелию, поэтому братья в предсмертной агонии торжествовали, уверяя себя, что именно он, а не тот другой, выиграет следующий бой.

   Гелий видел в воображении, как рам Провидца проник в тело Сильвии как только она упала на траву холма перед долиной Герана. Только старый наивный Овий мог верить, что от него зависел исход предсказания отшельника, который на самом деле думал только о себе, пытаясь сохранить себе жизнь хотя бы в раме. Но что-то пошло не так, как задумывал Провидец, надеясь, наверное, почти сразу разбудить магическую силу, которой не хотелось пробуждаться в чужом теле неумехи, или так и задумал его владелец. Очнуться во всей красе, как предполагал Гелий, раму помогла опасность, которая подстерегла Сильвию на Флиуре. И тогда заклятие сработало, уничтожая женщину, её разум и всю её слабую сущность, изваяв почему-то хищника, а не мудреца. Для Гелия оставалось загадкой – зачем Провидцу понадобился образ неотёсанного лихого разбойника одиночки. Но колдун поражался тому, что раму отшельника удалось затуманить разум целой страны – Илии, внушив обманные воспоминания о Брадо – мастерская работа, которой можно было восхититься да и только. Но ради чего Провидец создал Брадо, не оставив тяги к власти, к желанию победить рам Иина в Гелие?– колдун не мог понять. Казалось бессмысленным желание отшельника создать свой пустой прототип, в котором присутствие магической силы ни к чему не вело.

  -Скорее всего, Провидец не подозревал, умирая, что одного рама и перевоплощения будет маловато для Сильвии-Брадо. Создав одиночку, он уже в этом совершил ошибку, потому что такой человек редко станет стремиться владеть тем, о чём редко задумывался в нарисованных воспоминаниях. Наверное, Провидца передёрнуло бы, если бы он увидел в будущем меня рядом с Брадо и его гордое удаление от власти. Но всё может быть не так просто и отшельник ещё может напомнить о себе. Сейчас Брадо слаб хотя бы потому, что прошлое даёт о себе знать и мужчине сложно смириться с женскими воспоминаниями, пусть даже Сильвии не суждено никогда возродиться в нём вновь. Могу поспорить с любим, что Провидец не предсказал сам себе, что Брадо влюбится в певичку и тем самым оживит частичку девушки-хранилища в своём сознании. Да, скорее всего страх перед смертью помог Провидцу выжить из ума в последние мгновения его никчёмной жизни, поэтому Брадо получился у него таким ловким, но не цепким,– размышлял сам с собой Гелий.– Но теперь его легче убить, чем когда бы то ни было. Разбойник уязвим и подавлен. Возможно, он даже прилетит ко мне за советом, наплевав на то, что мы – враги. Но истинный замысел Провидца всё-таки навсегда останется для меня тайной, потому что глупость иногда совершенно непредсказуема.

   Гелий встал и выглянул в окно, за которым разгорался рассвет, предвещая скорую расправу над охотником. Он не видел как Анари пришла в себя и открыла глаза на радость всем обитателям дома Бурака, собравшимся возле её кровати. Измождённое горем и болезнью, лицо принцессы просияло, когда взгляд её поймал милое личико сына. Ивия бережно положила крохотное дитя на грудь матери, которая прослезилась от радости и поцеловала ребёнка в макушку. В памяти Анари не стёрлась весть о пленении возлюбленного и, словно ища спасения в малыше, она, дрожа от рыдания, обняла малютку.

  -Один из веев Бурака отнесёт Саше весточку о тебе и сыне,– присев на корточки, чтобы шепнуть эти слова принцессе, сказал Шалун.– Будь уверена, что Саша пришлёт вместе с веем свою любовь вам обоим и не простит нам, если мы не убережём от колдуна хотя бы вас.

  -Никто из моей банды, кроме вея-посланника, не пойдёт на казнь,– промолвил Бурак, насупившись.– Он был смелым человеком и достойным любви принцессы и уважения друзей.

  -Ты только поправляйся теперь, чтобы рассказывать сыну об отце, ведь в наших воспоминаниях он не умрёт,– добавил Олиан.

  -А нам позволят зажечь погребальный костёр Саши?– спросила Анари, пытаясь сдержать эмоции, но голос всё равно дрогнул на имени.

   Замявшиеся, потупившими взорами, друзья выдали себя и то, что хотели скрыть, и волна новых слёз побежала по щекам принцессы. После жестокой казни тело Саши собирались сжечь на глазах у народа без погребальных почестей и ритуалов.

  17 глава.

   Ветер шумел высоко в верхушках деревьев, заглушая тонкий и тихий звук крыльев веев. Неподвижно вися в воздухе на опушке леса, многотысячная стая Золо ожидала появления королевской армии, но тишину по-прежнему нарушал только ветер. Вожак медлил неспроста. Настораживало то, что не доносились звуки боя прахов с дворцовой охраной, и, хотя лесные веи и пели громко, чтобы их услышала столица и была готова к бою, слишком мёртвым казался город и взор нигде не замечал поспешного бегства рабочих, какие-нибудь разбросанные вещи быстро собравшихся горожан, покинувших свои жилища. Лесных веев явно ждали задолго до начала их песнопения. И какой-то противный запах ударял в нос, напоминая о временах рабства, но никто не мог понять почему это зловоние вновь вернулось – такая вонь исходила только от параков и каждый, кто побывал в рабстве, запомнил её на всю жизнь, в том числе и Золо. Он вслушивался и всматривался, уже не сомневаясь, что Верда приготовила им не простую ловушку. По левую руку от вожака находился Баркаша, а по правую – Астло, как и вожак, догадавшись о предстоящей битве со злом.

  -Неужели Верда стала союзницей Гелия, иначе параки не могли появиться в Валевии,– произнёс Астло, отгоняя от себя мысль о гибели Инеи, которая была лишь поводом к действию вея, к которому подтолкнула его королева-мать, и, возможно, как только прах улетел на поиски лесных бунтарей, Верда избавилась от неё, заранее зная, что не сдержит своё слово.

  -Брадо обещал нам, что параки и Гелий не смогут проникнуть в Валевию,– напомнил Баркаша, пропитая память которого ещё не совсем дышала на ладан.

  -Он так говорил? Не припомню что-то. Скорее всего рассеянный разбойник и маг забыл исполнить своё обещание и параки снова вернулись в Валевию, возможно даже и против воли самой Верды,– бурчал Золо, чувствуя как растёт нетерпение его стаи ринуться в бой.

  -Параков сложно победить, их ядовитые иглы слишком часто попадают в цель, пока мы с ножами и шпагами будем пытаться добраться до них. Но почему они медлят?– пытался понять это затишье Астло.

  -Окружают нас!– вдруг воскликнул Золо, догадавшись, и крикнул стае:

  -Смотреть по сторонам и убивать всё, что движется.

  И подлетев к стрельцам, которых насчитывалось всего лишь две сотни веев, Золо подбадривающим и воодушевляющим тоном прокричал:

  -На вас надеемся мы сегодня. Разлетайтесь по укрытиям и выпускайте свои стрелы что есть мочи, иначе параки возьмут верх.

   Кивнув друг другу, Баркаша и Астло разлетелись в разные стороны, чтобы командовать пятью ротами, порученными им Золо. Военное искусство мало изучали лесные веи, учась только на своих ошибках во время противостояния паракам в начале войны, но они быстро научились следить не только за фронтом и тылом, но и за флангами, верхом и низом, что зачастую было куда важнее в время битвы в воздухе. Опытный воин – Золо быстро распределил силы так, чтобы удары отражались по возможности успешнее. И, имея представление об остром слухе параков и их цепком нюхе, вожак всё-таки спрятал в укрытия пять сотен веев, как резерв, надеясь, что паракам будет не до того, чтобы искать тех, кто скрывается от них в ходе боя. И только новая мысль пришла в голову Золо, которую он намерился исполнить, как первая туча игл полетела в сторону лесных веев, попадая безжалостно в цель. Но наученные многолетней войной, веи улетели с опушки обратно в лес, где стволы деревьев и ветви служили им хорошими защитниками, так что иглы поразили небольшое количество бунтарей, что заставило параков вылететь, дабы сражаться в открытую на том расстоянии, на котором стволы не мешали целиться иглами в противника. Завязался бой, и стая Золо увидела врага, прилетевшего со всех сторон. Вожак не надеялся уже на помощь двадцати самых лучших прахов, подозревая, что их настигли иглы параков так же неожиданно, как и стаю, но сдаться не согласился бы ни за какие обещания, тем более что Верда навряд ли позвала их врага ради пощады бунтарей.

   Золо держал удар за ударом со стороны столицы, про себя хваля стрельцов стаи, которые успешно попадали в параков, но чтобы убить одно это существо одной стрелы было не достаточно, зато раненный враг уже не так сопротивлялся иглами и тут вступала сила ножей и шпаг веев. На правом фланге сражался Астло, не прячась за спины тех, кем командовал, и остервенело нанося удары врагу, чем помогал веям не думать о силе параков и наступать, стиснув зубы. На левом фланге Баркаша, злясь, что вожак запретил ему с утра похмелиться, с такой злобой набрасывался на параков и так ловко увёртывался от их игл, что его отличной боевой форме позавидовал бы всякий трезвенник. Его роты не отставали от командира, успевая помогать и тем веям, которые защищали тыл стаи. Но Золо видел, что кольцо вот-вот могло сомкнуться, раздавив его войско, поэтому нужно было срочно обойти врага и ударить его с тыла, снизу или сверху. Резерв пригодился для этого наступления, и съёжившимся паракам теперь приходилось отбиваться, встретившись с непростым противником. Гелий создал их всего лишь пару дней назад, и военному мастерству не научил настолько, чтобы подготовить ко всем неожиданным поворотам в ходе битвы. Те параки, закалённые во время войны с веями, погибли от магической силы Брадо, и Золо радовался, что против них Верда выставила новичков, а не ветеранов.

   Второй день обе стороны, неся большие потери, не отступали, но будущая победа, по определению, всё равно могла достаться только паракам, иглы которых были куда более сильным и метким оружием. Уже пал Баркаша, отравленный ядом иглы и на его место встал новый командир, и Астло, раненный в руку, чувствовал как яд проникает в каждую клеточку тела, но продолжал биться, да и Золо истекал кровью, гордясь, что резервы успешно прорвали кольцо, давая хоть немного воздуха стае. Но силы всё равно были не равны. И когда Золо, пораженный иглой в грудь, упал замертво в траву, уже никто из веев не надеялся на победу, но Астло воскликнул:

  -Не останавливаться! Бей параков!

   На встречу иглам вылетела вся стая, перестав прятаться за деревьями, и, казалось, никому уже не суждено было выжить в этой битве, как вдруг иглы упали на землю, не достигнув цели, а параки, словно мыльные пузыри, полопались на глазах у измождённого противника. Удивлённые, лесные веи взглянули на небо и увидели Брадо. Его глаза не слепило сияние лиизий. Он смотрел на крохотных жителей Валевии строго, но без злости. Брадо окинул сверху взором Валевию, разглядел спрятавшихся столичных веев вместе с их королевой-матерью и недовольно фыркнул, искривив губы в презрительную гримасу.

  -Всё не уймётесь!– громогласно произнёс Брадо.– К врагу, умертвившему твоего мужа, обратилась? Это ли не позор королеве? А вы промолчали?!– обратился он с укором к жителям Абары.– Прахи им помешали! Ещё раз пойдёте войной друг на друга, заберу Валевию себе!– пригрозил Брадо и исчез, направившись в Илию, ради чего и покинул Флиур, чтобы увидеть те места, которые в его воспоминаниях были, скорее всего, навязаны рамом Провидца.

   Веи положили умирающего Астло на цветок. Половина стаи Золо погибла в бою, а выжившие летали вокруг последнего пристанища их двух вожаков, одному их которых суждено было командовать ими всего лишь несколько секунд до вмешательства мага, но и этого хватило, чтобы навсегда заслужить уважение веев. Единственным желанием Астло было ещё раз увидеть Инею, узнать, что она жива, что её освободили, и его желание исполнилось – вея села рядом с ним на цветок, освобождённая из подземелья.

  -Всё-таки не зря мы дрались,– улыбкой встречая вею, ослабшим голосом произнёс Астло.

  -Да, любимый, не зря,– даря нежный взгляд вею, произнесла Инея, роняя невольно слёзы на лицо Астло.

  -Теперь ты станешь королевой, иначе и быть не может, ведь Верда предала не только лесных веев, но и городских, позвав параков.

  -Береги силы, Астло. Мы отнесём тебя в Селию, там иллары вылечат тебя.

  -Нет, Инея, паракам удалось убить даже иллара Овия, так что не хочу я никуда лететь. Обещай мне только, что навестишь Бурака и расскажешь обо всём,– взяв руку веи, Астло нежно поцеловал её и перестал дышать. Плачь Инеи разносился над Валевией, предвещая Верде поражение. Не успев улететь, королева-мать была брошена собственной охраной в подземелье вместе с дочкой. И в тот день, когда тела погибших веев на цветках, среди которых лежал и Астло, испарились в лучах солнца, Инея взошла на трон королевой Валевии под радостные восклицания всех веев.

   Молодой королеве ещё предстояло решить судьбу Верды и малолетней прямой наследницы королевского трона, но на следующий день она отправилась в Геран, чтобы сдержать обещание, данное Астло. Её сопровождала многочисленная свита и въезд новой королевы сияющей страны в столицу Селии был ярким и многим запомнился, но это ещё будет, а пока что в Геране началась казнь охотника Саши, который уже не надеялся на спасение. Восходя на эшафот, он был освистан народом, и Гелий, наблюдая вместе с королевой за началом экзекуции, внутренне ликовал. Особой бледности на располневшем лице, которой награждался обычный горожанин после болезни или ранения, пусть даже целитель успешно вмешивался в борьбу с ней, – у Гелия не наблюдалась, да и не удивительно, ведь колдуну вылечить себя не стоило больших усилий – подданные небезосновательно были уверены в этом. Королева Полия, о которой теперь вспоминали только как о жене короля, выглядела, как обычно, блистательно прекрасно, привлекая взоры своих подданных. Казалось, на её улыбчивом лице отражалась любовь к собравшимся, чуть ли не материнская забота и волнение, но на самом деле все последние дни она думала только об одном – когда же мужу удастся завладеть силой Провидца и уничтожить Брадо, одно уже существование которого вселяло в неё невольную тревогу. Узнав от Гелия о том, что молодой маг совсем недавно являлся женщиной по имени Сильвия – избранницей брата Иина,– для королевы было большим сюрпризом, но, помня эту чужеземку, она теперь не удивлялась, почему Брадо оказался таким же странным.

   Повелением короля Гелия покушавшегося на него охотника Сашу приговорили к умерщвлению через пытки, с последующим повешением, о чём провозгласил глашатай и, словно слов было не достаточно, указал рукой на пыточный стул и виселицу. Саша выглядел спокойным и смирившимся со своей участью, но его взор скользил по народу на площади, ища кого-то с такой надеждой и трепетом, что это не могли не заметить горожане. Кто-то шептался, что охотник просит так помочь ему; кто-то утверждал, что так он просит прощения; и лишь те, кто знал Сашу уже много лет – охотники и рыболовы – знали точно, кого мог искать несчастный влюблённый. К слову сказать, эти хорошие знакомые приговорённого к смерти были единственными на дворцовой площади, кто не осуждал его и даже гордился поступком охотника. Не имея возможности открыто и громко выразить свою поддержку, они делали еле заметный жест, мимолётно касаясь пальцем кончика носа, когда взгляд Саши падал на них. И хотя это участие немного подняло Сашин дух, он надеялся увидеть другое лицо в свой последний час. Но уже через несколько минут, усаженный на пыточный стул и привязанный к нему верёвками, его то и дело отвлекал палач, то загораживая собой толпу на площади, то причиняя такую нестерпимую боль, что невольно приходилось закрывать глаза, терпя, чтобы не закричать, чтобы не доставить радость собравшимся. В минуты передышки, которые ему дарил палач, растягивая казнь специально, потому что так приказал Гелий, Саша мог вновь смотреть на лица горожан, забывая про боль благодаря надежде всё-таки увидеть то единственное милое личико, которое всегда согревало его душу своим необычным светом. Истязания возобновлялись слишком быстро, но не отнимали надежду. На площади царил шум и гам, ибо толпе было скучно наблюдать молчаливо за казнью. Казалось, люди сошли с ума, наслаждаясь этим кровавым зрелищем и среди них молчаливые завсегдатаи забегаловки "Стрела" выглядели белым пятном, которое слишком выделялось, но это мало волновало их. И если бы хоть кто-то осмелился выкинуть в их адрес хоть какой-то упрёк или оскорбление за то, что они не принимают должного участия в казни, охотничьи ножи мгновенно начали бы своё дело.

   Самые зверские пытки выбрал Гелий для своего врага, который противостоял ему всегда вместе с илларами. Создавалось впечатление, что им не будет конца. Но вот глашатай объявил последнюю пытку, которая лишала Сашу возможности и надеяться на встречу со взором любимой, и прерывала связь со светом в глазах. Увидев в руках палача иголку, Саша, хватая последние секунды, способные подарить ему последнюю встречу, что есть мочи прокричал:

  -Анари! Анари!– но ответа не последовало, лишь в левом ухе появился слабый ветерок и знакомый шелест крыльев веев.

  -Принцесса родила мальчика. Она посылает тебе поцелуй и свою любовь, охотник.

   Мимолётное появление веев заметили не все, зато счастливая улыбка на лице смертника удивила каждого. Гелий послал веям вдогонку параков, которых воссоздал не только для битвы веев, но и для охраны дворца, и, словно гончие псы, они уничтожили вестников радостной новости.

  -Что они сказали ему?– поинтересовалась королева у мужа.

  -Скорее всего, что твоя дочь родила,– фыркнул колдун.

   На площади раздался крик, который не смог сдержать Саша, лишившись глаз, но израненные губы его беспрерывно что-то шептали и не переставали создавать улыбку, которую мысленно он дарил сыну в маленькой колыбельке. Казнь закончилась, прервав жизненный путь охотника, тело которого тут же сожгли под одобрительный гул толпы, и вскоре дворцовая площадь опустела. Гелий и Полия были довольны этим днём и своими подданными, а все те, кто переживал о смерти Саши, собрались в забегаловке "Стрела", чтобы выпить и вспомнить о нём хорошим словом. Многим не верилось, что колдуну всё-таки удалось расправиться с бравым охотником. Сева и Бабий сокрушались громче всех, стуча кружками о стол, когда те становились пустыми. Иногда в зале раздавался невольный смех, когда кто-то вспоминал смешную историю про Сашу и его друга Авиона. А приход Шалуна и Олиана уже захмелевшие посетители забегаловки встретили одобрительными криками и словами сожаления, что их друг погиб от рук палача. Слепые братья привели с собой и Бурака, и гральчи, и многих головорезов из банды, так что вино полилось в кружки с удвоенной скоростью, а воспоминания озвучивались с новыми подробностями. Но всё равно на обычную попойку это не походило.

   День клонился к закату, не предвещая какой-либо другой плохой новости. В забегаловке все окончательно приуныли и захмелели. Как вдруг в открытое окно влетела яркая королевская свита из Валевии, образовав коридор, по которому носильщики доставили внутрь носилки с королевой Инеей. Пыльца лиизий, покрывавшая тела веев, не успела выветриться за время путешествия в Геран, поэтому зал ярко осветился сиянием их телец. Узнав от жены гнома, что его нужно искать в этой забегаловки, королева веев прилетела, чтобы исполнить обещание Астло. Инея подлетела к Бураку и начала рассказывать всё, что с ними приключилось, и впервые в жизнь Картикту видел главаря и одновременно своего друга плачущим.

   Небо потемнело и покрылось тучами, на которых играл отсвет сияния цветков Валевии. На улицах стихли шаги, в окнах погас свет от свеч. Город спокойно засыпал, словно не помня уже о трагических событиях уходящего дня. Забегаловка охотников тоже опустела и закрылась до утра. Все разошлись по домам. И лишь один человек этой ночью не знал куда податься. Она растеряла всех прежних и новых друзей, вкусив жизнь как в бедности, так и в богатстве. Надменно глядя на первую часть своей жизни, она пыталась найти выгоду из второй, но потерпела позорное фиаско, потому что была использована в грязных планах колдуна, хотя намеревалась сама править своей судьбой. Камелия лишилась доброты, защищённости и домашнего тепла, которым окружил её гном, лелея столичную диву. И вспоминая, как дворцовая роскошь и перевоплощение уродины в красавицу вскружили ей голову, Камелия пыталась понять, почему урок детства прошёл для неё даром. Брадо вернул её в столицу, не смея смотреть в глаза той, кто узнала его тайну о женском начале, и теперь её не ждали ни в бедном районе, ни во дворце. Журчание реки на набережной, где на лестнице сидела Камелия, немного успокаивало, но путанные мысли упрямо требовали какого-то решения, чтобы собраться в аккуратный рядок. Как вдруг она услышала унылую песню пьяных мужчин. Камелия привстала и взглянула в ту сторону, откуда доносились фальшивые нотки и заплетающиеся слова, и сразу узнала двух слепых братьев. Перед одним из них она чувствовала свою вину, осознавала её всегда, но отвергала, как факт, и теперь затаилась, чтобы не быть позорно осмеянной. Каменная лестницу, на ступеньке которой сидела девушка, вела к разгрузочному причалу порта, а наверху вдоль неё тянулся тротуар, по которому, шатаясь из стороны в сторону, шли братья без поводырей и сопровождающих. Они спотыкались и падали, вставали и снова падали, упрямо не желая опираться на парапет, который ограждал Набережную улицу от порта. Проходя мимо лестницы, братья почувствовали присутствие человека и остановились, прислушиваясь и принюхиваясь. Камелия не смотрела в их сторону, закрыв лицо руками и уткнувшись ими в колени.

   Шалун сразу вспомнил этот чудный цветочный аромат, который он встречал только у одной женщины. Не веря в совпадения, он шепнул брату:

  -Камелия где-то рядом, чувствуешь?

  -Да, братишка,– ответил старший брат, вспомнив, как сам потерял голову из-за певицы, но теперь ни за что не променял бы верное сердце Лефоны на дивный голос Камелии.

   Шалун присел на корточки и, вытянув вперёд шею, всматривался невидящим взором в темноту.

  -Камелия, где ты?– позвал он.

   В ответ послышались приглушённые руками рыдания певицы. Этого хватило, чтобы слепые братья смогли определить где точно она находится. Они сели рядом с ней по обе стороны, растеряв за несколько минут половину хмеля, и молча ждали пока она успокоится. Шалун знал, что на этот раз никуда её не отпустит от себя, а Олиан был уверен, что сделает что угодно лишь бы эти двое были счастливы, поэтому о том, чтобы позволить ей убежать, не могло быть и речи. О чём думала Камелия в эту минуту, они понимали, что об этом рано или поздно станет и им известно, но до той поры они приготовились ждать хоть до самого рассвета.

  18 глава.

   Разноцветная Илия помогла Брадо окунуться в буйство красок. Совсем другим человеком он бродил по знакомым местам, пытаясь угадать – с каким местом связаны реальные воспоминания, и где ему навязали пустышку. Он быстро схватывал и подчинял себе собственное сознание, лишая рама власти над собой. Ему стало понятно, что он успел ограбить разве что людей десять всего, и ни одно женское сердце не разбил, за исключением тех нескольких случаев в столице, когда девушки сами ввязались в неприятность. Другими глазами он смотрел на мир теперь, забыв про выдуманную злобу и хищный нрав. Брадо ощущал биение сердца мира, каждый шорох и каждое движение приближали его к разгадкам сущности жизни и её течения, но по большому счёту даже теперь это мало интересовало его. Пусть что-то изменилось в его натуре и помыслы уже струились не в тёмных водах, а в прозрачных и тёплых, Брадо всё-таки оставался тем отшельником, который в первую очередь думал только о себе и своём благе. Побродив по лесу Илии, увидев смешной трепет перед ним зверей и птиц, которые затихали и прятались при его приближении не из страха перед человеком, а удаляясь с почтением к их господину. Простоволосому парнишке трудно было бы держать в себе такую власть над всем миром и не сойти с ума от такого завидного богатства, открывавшего двери куда угодно и без преград, ведь теперь знания били через край и он точно знал как ими вертеть. Не существовало на земле чего-то тайного для Брадо, чего-то неизведанного, кроме одного – как победить Гелия, который обладал равноценной силой, всю мощь которой ещё не успел постигнуть. Но будучи на равных с колдуном, который всё ещё оставался младенцем по сравнению с проснувшейся мощью Брадо, молодой маг осознавал, от досады покусывая губы, как Сильвия когда-то, что даже уничтожив плоть Гелия, он не покончит с опасным магическим рамом, возможностей которого не представлял его бывший владелец Иин.

  -Надо покумекать,– сам замечая, что использует уже в своей речи слова родного языка Сильвии, размышлял вслух Брадо,– неужто не смогу я выйти победителем. Миров и планет не счесть, а Гелий один и рам у него один, и мозг у него маленький и единственный. Хитростью, конечно, он горазд блистать, да в этом деле она ему не поможет. Хитрость вообще штука заразная, что кроме неё уже не на что не уповаешь. Всё-таки придётся базанов навестить перед возвращением в Геран.