Текст книги "Везде светит солнце. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Миштофт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 52 страниц)

  -Да, этот охотник упрямый и добьётся своего.

   Астло и Инея летели на перегонки и не спешили направляться прямиком к границе Селии с Валевией. Живя долго вне своей родной страны, их крылья и тела давно растеряли все сияющие частички пыльцы лиизий, поэтому они не светились в темноте, что нисколько не огорчало их, а, наоборот, радовало. Ощущая себя свободными и с трепетом в сердце представляя своё возвращение в родные пенаты, веи ещё больше раззадоривались и гнали себя в ту часть леса, в которой ещё не бывали, забыв об осторожности. Вдруг они оба врезались во что-то твёрдое, выскочившее из-за дерева, и упали в высокую траву. Голова кружилась и болела, и затуманенный взор веев с ужасом показывал им как на них надвигается что-то огромное.

  -Были бы вы чуть-чуть побольше, пробили бы мне лоб, а так, наверное, отделаюсь маленькими шишками только,– усмехнулся Саша.

  -Сашка, ты ли это?!– подлетая к старому знакомому, воскликнул Астло.– Вот кого все ищут, а он здесь бродит.

  -Много хорошего о тебе знаю,– присоединяясь к ним, сказала Инея.

  -А уж Анари не скупиться рассказывать о тебе,– засмеялся Астло.

  -Вы видели её?– пытаясь схватить вёртких веев, крикнул взволнованно Саша, забывая об осторожности, что нарушает ночную тишину.

  -Она живёт в доме Бурака...

  10. глава

   Взмыленный корк мчался по лесным дорогам Илии без остановки второй день. Мимо городов и деревень, мимо одиноких путников, по чаще и вплавь через реки – животное несло своего хозяина к цели. Собрав последние силы, корк проскакал через городские ворота Ставина по улицам, даже не взглянув на королевский дворец и водопады. Ранним утром всаднику и его верному корку не попадались прохожие на пути, никто не преградил им дорогу, и порту пока ещё мирно стояли корабли, потому что в такой ранний час даже грузчики не помышляли о пробуждении. Но всадник спешил, словно от этого зависела чья-то жизнь. Он был в столице всего пару раз и мог быстро заблудиться, но что-то придавало ему уверенности – в какую сторону и по каким улицам направлять скакуна, словно кто-то свыше заботился о нём.

   Корк рухнул, когда всадник соскочил с него на булыжники, которыми была выложена улица перед стенами городской тюрьмы. Ветер скинул капюшон с головы человека, и юношеское лицо наклонилось над верным другом, чтобы поцеловать в усатую мордочку. Руки потянулись к мешочку на поясе. Всё содержимое мешочка юноша высыпал в ноздри скакуна и что-то прошептал ему в лопоухое ухо (скакун явно был помесью корка и какого-то другого животного). Корк зафырчал и лизнул хозяина в щёку.

  -Молодец, Люп, хороший корк. Когда я вернусь, совсем поправишься,– хлопая животное по шее, прошептал юноша.

   Тюремные двери оказались запертыми. Юноша закрыл глаза и опустил голову, опёршись левой рукой на дверь – второй день без сна подходил к концу, хотя в городе его встречало утро, и внутренний голос советов ему отдохнуть перед мучительной встречей. Длинные чёрные волосы упали юноше на лицо, скрывая то, что выдали вздрагивающие плечи – безмолвное рыдание, минутная слабость мужчины, вскоре прекратилась. Корк поднялся, набравшись сил от магического порошка, и был готов доставить хозяина в любую точку города или страны. Улыбкой юноша наградил верного скакуна, стыдясь даже перед корком своих слёз, поэтому быстро вскочил в седло и медленным шагом направил Люпа к ближайшему трактиру, где можно было бы выспаться и освежиться.

   Зашторенные окна всё равно пропускали солнечный свет середины дня. Снаружи слышался шум и гам. Кто-то выкрикивал последние сплетни и новости из Селии, кто-то старался продать какой-то свой товар, а кто зазывал повеселиться с девушками и выпить вина – район был не из богатых, поэтому очень шумел. Юноша ворочался в постели не только из-за уличных звуков, но и из-за мыслей и воспоминаний, которые всю жизнь не давали ему покоя. Он не чувствовал сквозь сон, что в комнате находиться ещё кто-то и наблюдает за ним пристально и выжидательно. Взгляд наблюдателя был мутным и дрожащим – слёзы застилали ему образ того, чьи правильные черты напоминали о чём-то родном в этом юноше. Он силился найти хоть одно верное предположение, которое бы разъяснило ему то невероятное обстоятельство – почему юнец похож чертами лица на Мириан.

  "Вместо Фанута я вижу Мириан в мужском воплощении – как такое может быть? Кто он? Наказание, мне посланное, или спасение? Как остановить его, как распознать – друг он или враг. Он плакал перед дверью тюрьмы – слёзы радости, горя или злости текли по его щекам?!"– бормотал про себя Авион. Базан вместо него томился в тюрьме, исполняя свою роль в их плане мести, но друзья не предполагали такого поворота в развитии событий – в Ставин явился не враг, а кто-то другой.

   Сладкое пробуждение наступило на закате. Юноша открыл глаза и потянулся руками в разные стороны. Он чувствовал себя отдохнувшим и полным сил, чтобы отомстить. Но на лице его пока что играла мирная улыбка молодого повесы. Пройдясь туда сюда по комнате, выглянув в окно на улицу, где постепенно пробуждалась ночная жизнь, юноша зажёг свечу и сразу отшатнулся от стола, на котором она стояла. Его удивлённый взгляд был направлен на маленький лист записки.

  "Здравствуй, сынок. Мне стыдно перед тобой и поэтому я ухожу, чтобы собраться с мыслями. Чтобы тебе не говорили, я признаю, что виноват. Я любил твою мать – Мириан – горделиво и недостойно, поэтому и потерял так глупо. Я вижу, что она спаслась в тот день, и в моём мужском сердце одним шрамом стало меньше. Фанут предал и мою дружбу и её доверие, но теперь я не хочу ему мстить, потому что встретил тебя. Войти в твою жизнь твой отец не стремиться против твоей воли, и, если целью твоей жизни завладела месть, то знай, что в тюрьме находиться мой друг, а не я. Встретимся за городом, в моём бывшем поместье, утром.

   Твой отец, Аметис."

   Прочитав содержимое записки, юноша, ошарашенный такой новостью, сел на край кровати и перечитывал строки снова и снова. Вдруг, словно натолкнувшись сознанием на какую-то блестящую мысль, встал и начал быстро одеваться. Собрав волосы в хвост, чтобы они не мешались, молодой человек выдал бы себя своим знакомым, что готовиться к серьёзному поединку. Шпагу и пару ножей, украшавших его широкий пояс, юноша не забыл пристегнуть, уверенный, что они ему понадобятся. Хозяин таверны получил от него щедрую оплату и сам вывел ему корка, кланяясь потом всаднику вслед.

  -Мама, а папа скоро найдёт дорогу обратно домой?– сидя на коленях матери в лесном домике, спрашивала этим вечером дочка Лорию.

  -Скоро, милая,– целуя ребёнка в макушку, произнесла Лория.

  -Да оставь ты меня в покое, Картикту, я пришла к подруге, мне ничего не угрожает здесь,– неожиданно раздался голос Анари, испугавший мать и дочь столь бесцеремонным появлением в их доме. Принцесса вошла в комнату, отмахиваясь от гральчи, которого Бурак приставил к ней, и одновременно пыталась улыбаться Лории, радуясь их встрече.

  -Дом твоего отца раздавили карабы и никто не знал куда вы пропали, но Звена донесла мне сегодня, что ты вернулась в свой дом, и я сразу решила тебя навестить,– объяснила Анари, садясь рядом на диван.

  -Нас приютили родственники в другом городе. Но я не могла там оставаться долго, зная, что Авион станет искать нас... Ты ждёшь ребёнка! Счастья прибавиться в твоей жизни с его появлением...Как же хорошо, что ты пришла, Анари. Я в отчаянии,– сдерживая слёзы, чтобы не пугать дочку, говорила Лория.

   Анари не знала – доходили ли до Лории слухи о битве на корабле харков у берегов Илии, на котором находились и Саша, и Авион. И если о Саше принцесса хоть что-то знала – плен и исчезновение вместе с Брадо, то об Авионе ничего не было известно, поэтому его считали погибшим вместе с харками. Но рассказывать об этом Лории Анари не стала бы, поэтому обняла подругу и утешила ласковыми словами. Гральчи смотрел на эту слёзную сцену равнодушно и уставшим взором существа, которое испытывает прилив эмоций только во время битвы.

  -А тебе не опасно появляться здесь? Гелий теперь снова хозяйничает в Селии,– спохватилась Лория.

  -Нет, он не знает, что я вернулась. Да и сидеть в подвале гнома мне наскучило, и слушать Шалуна, который превратился в жалкое подобие мужчины – он тоскует о той, чьё сердце неведомо кому принадлежит. Олиан его утешает, успевая заботиться о Лефоне и Гави – их он привёл с собой, и это отдельная история. Бурак то сокрушается об улетевших веях – Астло и Инее,– то дерётся с карликами вместе со своей бандой. Жена гнома меня кормит, словно на убой. Устала я сильнее, чем от жизни во дворце – дом гнома слишком шумный для меня,– произнесла Анари и засмеялась таким заразительным смехом, что Лория с дочкой не сдержались и грустно улыбнулись.

  -Может, я поживу у тебя пару дней?– спросила Анари, зная, что Лория ей не откажет и из вежливости, и потому что вдвоём легче горевать по любимым мужчинам.

  -Такого уговора не было. Бурак сказал, чтобы я тебя обратно привёл,– громко возразил гральчи и направился прямиком к дивану, где сидела принцесса, чтобы силой повести Анари обратно в Геран.

  -Картикту, предупреждаю, Сашка вернётся, я ему всё расскажу,– грозилась Анари, понимая, что этими словами не остановит гральчи. Он тянул её за руку к выходу, а она упиралась ногами и умоляла дать ей ещё немного времени, чтобы поговорить с подругой.

  -Знаю я вас, самки, как начнёте языками чесать, и не остановить потом будет,– рявкнул гральчи, не обращая внимания на щекотку, которую вызывали зубы Анари, впившиеся в его руку. Принцесса быстро устала, ведь ноги несли две ноши, одна из которых с каждым днём прибавляла в весе, так что будущей матери приходилось хвататься за поясницу время от времени. Она теперь послушно шла рядом с могучим Картикту, с которым ей не было страшно идти ни в лесу, ни в городе.

  -Картикту, исполни мою просьбу – пойдём на поляну сизоний, там мы повстречались с Сашей в первый раз. Я послушаю их пение и мы вернёмся в Геран.

   Гральчи остановился и посмотрел на принцессу недоверчивыми злобными глазками. Его чешуйчатое лицо отражало свет ночного неба и это очень нравилось Анари. Она было собралась польстить гральчи, но он и без лести направился на Белую поляну, где обычно пели свои песни крохотные птички из Валевии. Как и ожидала Анари, полянку забросили сизонии и даже белые цветы почти не цвели на ней, словно скучая по старым добрым временам. Но даже просто посидеть на этом месте для Анари казалось маленькой радостью, и она не заметила, как заснула. Каким бы ворчливым Картикту не прослыл, заботясь о Бураке и его семье, он научился быть чутким к тем, кого охранял. На руках Картикту понёс Анари обратно в Геран, не нарушив её сон.

   Зато Саше этой ночью не спалось. Подкрадываясь к городу гентагов, он сомневался, что Брадо ему поможет отыскать Анари, и поэтому не мог понять зачем духи его друзей отправили на помощь молодому магу, которого мало кто любил. Через повязанную на лицо мокрую тряпицу было тяжело дышать, но преодолевать трудности серьёзнее, чем этот пустяк, для охотника стало привычным делом. Веи летели впереди, проверяя путь. Натолкнуться на Сашу в лесу было немыслимым совпадением, которому они обрадовались и отложили полёт в Валевию, чтобы помочь старому знакомому Бурака, тому, о ком тосковала Анари на их глазах.

  -А ты знаешь, что принцесса в ожидании дитя?– спросила Инея.

  -Мне сказали уже. Как она? Знаю, что жёнушка Бурака не позволит ей голодать, а вот настроение – паршивое, наверное,– подкрадываясь к городским стенам запретного города, шептал охотник, словно шёпот его мог быть не услышан никем кроме веев. Забывать об осторожности хороший охотник не должен был, но Саша хотел делать два дела одновременно, уверенный, что справится.

  -Она скучает, конечно,– отвечала на его вопросы Инея, потому что Астло не желал слушать сопливые разговоры, решив исполнять настоящую мужскую обязанность – разведывал на полную катушку.

  Тряпица закрывала и его крохотное личико, но это мало беспокоило праха, впервые оказавшегося в запретном городе гентагов, о которые ходили самые разные и противоречивые легенды. Скрываясь в темноте, Астло с замиранием сердца разглядывал дома магических мошенников. Почему-то туман в этом месте не исчезал даже днём, и сейчас – ночью – он плавными струйками опоясывал дома и стелился тонким покрывалом по улицам. Строения гентагов в свете ночного небесного сияния лиизий и фонарей, которые горели зелёным цветом вонючего масла, напоминали развалюхи причудливой формы, причём ни одно не походило на своего соседа. Разношёрстная публика города строила дома так, как им нравилось, не заботясь о безопасности, поэтому некоторые строения обрушились скорее всего прямо на голову горе-строителей. Редкие прохожие пугали Астло, сами не ведая того, глазами, излучавшими всё тот же зелёный свет, словно мертвецы.

  -Прикинуться гентагом для Саши будет непросто с такими-то глазюками,– пробурчал Астло и повернул обратно к тому месту, где его ожидали друзья.

   Как и ожидал, по возвращении Астло увидеть всё ту же картину милой беседы несчастного влюблённого о своей ненаглядной принцессе. В данный момент Саша не походил на бравого охотника, а больше – на маменькиного сынка, у которого сопли текли по губам и было противно смотреть, как он их облизывал.

  -Всё, надоели оба,– прикрикнул Астло на Сашу и Инею.– Лучше думайте как нам освободить Брадо.

  -Фигня всё это, нам не выбраться из города живыми,– совсем расклеился Саша и потерял былую уверенность, что везде и во всём можно найти выход.

   Утешать или уговаривать Сашу взять себя в руки, Астло не то что не спешил, а наоборот – его начинало злить всё происходящее, поэтому наготове были самые отборные матерные слова, которые вей успел узнать за свою жизнь. Он глянул на Инею так, что и у неё реплики утешения застыли в горле, а потом плюнул охотнику в лицо.

  -Сбрендил?!– не столько почувствовав плевок крохотного вея, сколько осознав это сделанное действие, возмутился Саша.

  -Да надоел ты мямлить здесь,– разошёлся Астло.– Нас в Валевии ждут, а мы тут с тобой нянчиться должны.

  -Ну и валите, вас никто не держит...Блин, ладно, и в самом деле даже самому противно теперь. Всё,– решительно произнёс Саша и перескочил через стену. Прикидываться гентагом не было времени и возможности, поэтому он шёл напролом, хотя и старался держаться в тени и не попадаться на зелёные глаза редким прохожим. Действие отравленного городского воздуха понемногу всё-таки проникало сквозь тряпицу, вызывая слабость и галлюцинации, именуемые некоторыми личностями – видениями. Пытаясь справиться с этой волной немыслимых образов, стоявших перед глазами, словно живые, Саша повторял про себя, что это всё ненастоящее и что надо продвигаться вперёд к одному идиоту, который так глупо попался в лапы других идиотов.

  -Когда всё закончится, пойду на настоящую охоту успокоить нервы,– прошептал он, отмахиваясь от несуществующей в данный момент мошкары.

  -Вон каменный холм,– указал рукой Астло.

  -Хоть бы дождь пошёл,– еле держась на ногах, пробормотал Саша.– Положить бы на башку чего-нибудь холодного.

  -Он обратно не дойдёт,– сказала встревожено Инея Астло, который понимал это и без её слов.

  -Сашка, неужели у тебя ничего нет с собой, ничего не осталось от порошков Овия?

  -Остатки порошка невидимки есть, но я берегу их и не хочу тратить на спасение этого урода. Есть немного настойки для рыбалки, но не здесь – оставил во дворце,– присев в тёмном углу, рассказывал Саша.– Свинство, ничего не получиться, ноги отказываются слушаться.

  -Попытайся дойти обратно до стены и переберись на ту сторону, мы поможем – похоже здешние ароматы на нас не действуют,– сказал Астло и полетел к каменному холму. Следом летела Инея, сильно сомневаясь, что им удастся спасти Брадо без помощи кого бы то ни было ещё.

  -Всё-таки Брадо освободил Валевию от параков Гелия, так что спасти его не зазорно,– говорил на лету Астло.

  -Я тоже так думаю и горжусь тобой,– поцеловав вея через тряпицу, произнесла Инея и мило хихикнула от смущения.

  -Ладно нежности разводить,– буркнул Астло, хотя поцелуй ему понравился и хотелось ещё, желательно сбросив тряпицы вниз.

   Пробравшись сквозь щели внутрь подземелья, веи летели наугад, держась поближе к стене. Отравленный воздух в замкнутом пространстве имел действие посильнее, чем снаружи, поэтому Астло и Инея теперь только ощутили на себе, что виделось Саше на поверхности. Дверь одной камеры, прямо перед их маленькими носиками, распахнулась и, потирая кулаки, в коридор вышли громилы. Вид у них был уставший и не радостный.

  -Крепкий и упрямый,– с презрением сказал первый.

  -И ругается по-нашему,– усмехнулся второй.

  -Шишка будет недоволен,– процедил сквозь зубы третий.– Мы его почти убили, а толку никакого.

  -Пошли, нечего тут стоять,– захлопнув дверь, приказал первый громила, и никто больше не проронил ни слова.

   Между полом и дверью была удобная щель для веев, в которую они прошмыгнули, не сомневаясь уже, что нашли Брадо. В луже крови, изуродованный и искалеченный, не сразу они узнали в узнике молодого мага. Его дыхание то прерывалось, то глубокий вздох разносился эхом по камере – Брадо умирал. Сознание находилось далеко от реальности, поэтому он не мог слышать тихих голосов веев. Зато недремлющий трусоватый рам услышал их. В этом магическом существе – подарке жителей с другой планеты – хранилась сила многих поколений служителей магии. И голосом оглушительного хора рам прорезал сознание веев изнутри:

  -Кто вы?

  -Мы пришли спасти тебя, Брадо,– испугавшись, пролепетал Астло, ненавидя себя за этот страх.

  -Почему?

  -Ты спас Валевию – мы в долгу у тебя, и помогаем Саше,– по-женски как можно подробнее разъяснила Инея.

  -Пленник Саша убежал – зачем ему спасать меня?

  -Да хватит тут расспрашивать – ты скоро окажешься на погребальном костре, если мы не вытащим тебя отсюда. Лучше скажи как нам это сделать,– снова взорвался Астло.

   Погребальный костёр для Брадо означал гибель и для рама, ведь ничего молодой разбойник не сделал, чтобы обеспечить своему магическому дару дальнейшее существование. Рам понимал это и на разные голоса бесновался. Но инстинкт самосохранения взял над ним верх, осознав, что страх перед гентагами был бы оправдан тысячу лет назад, но не теперь, когда в нём сплелись судьбы и знания стольких илларов. Сердце Брадо билось последние секунды, когда рам выполз из своего укромного местечка и вновь пустил животворящее тепло и силу по жилам юноши, проникая в каждую клеточку, в каждый орган. На глазах у веев раны Брадо заживлялись, возвращая ему человеческий облик. На лице не осталось ни одного шрама и румянец вернулся на щёки. Ровное дыхание давало понять, что уже ничего не угрожает жизни магу.

  -Давненько я такого не видел,– произнёс заворожено Астло.

  -А теперь-то что?– спросила осторожно Инея.

  -О, теперь он сам наведёт здесь шороху, а нам лучше убираться, пока он Сашку не вернул снова в плен,– быстро протараторил Астло и шмыгнул обратно в щель вместе с Инеей.

   Открыв глаза, Брадо некоторое время вспоминал ход событий. Прыжком вскочив на ноги, он подтвердил сам себе, что исцелён. А ещё через некоторое время уже не сомневался, что рам вернулся в своё исходное положение и вновь готов к действию.

  -Что ж бросил меня, скотина?– спросил у него Брадо.

  -Гентаги...

  -Ещё раз так сделаешь, и я сам тебя вытащу и скормлю этим самым гентагам. А пока надо бы показать им кто теперь хозяин...

  11 глава.

   Расчёсывая волосы перед зеркалом, Камелия смотрелась в своё отражение и любовалась им. Маленькая самовлюблённая девочка проснулась в ней после исцеления. Повзрослевшая, она теперь могла достигать своих целей легче, чем будучи певичкой в маске. Весь дворец восхищался придворной певицей, и королева Полия стала её подружкой, узнав, что Камелия родилась в семье с длинной и знаменитой родословной. Город певицы давным-давно был стёрт с лица земли, поэтому Её Величество предложило Камелии оставаться во дворце сколько она пожелает. И только благодаря королевской дружбе, придворная красавица смогла уговорить Гелия не убивать собственного сына, которому теперь приказали сочинять музыку только для Камелии. В зале представлений каждый день она репетировала с сочинителем Даидом и его другом Бренленом и многочисленным хором, и уже не испытывала желания вырваться из этой клетки, как раньше. Теперь же, сидя вечером перед зеркалом, она вспоминала прошедший день и невольно улыбалась, думая о Даиде. Нескладный юноша, застенчивый и неловкий, далёк был от образа Шалуна, который она раньше рисовала в своём воображении. Её тянуло увидеться и со слепым охотником, но только ради любопытства, зато к Даиду она испытывала уже нечто вроде симпатии и нежного чувства.

   Положив гребень на столик, Камелия вышла из комнаты, одетая в ночной лёгкий халатик. Ей отвели целый этаж в отстроенном заново и расширенном по площади дворце. Двери вели: в репетиционный зал, в комнаты служанок, прислуживавших только придворной диве, в купальню и огромную гардеробную, а, как ни странно, королю и королеве пришло в голову поселить Даида именно на этом этаже, чтобы, наверное, сочинитель был поближе к своей спасительнице. Комната сочинителя находилась в конце коридора и напоминала коморку Бренлена в бедном районе, когда он жил вместе с родителями в их скромном домике. В комнате поместились только стол и кровать, а окно вообще забыли сделать, так что коморка приобрела законченную форму замкнутого пространства ящика. И в этот ящик проскользнула бесшумно Камелия, разбудив Даида дуновением аромата духов. В тусклом свете свечи сочинитель смотрел на обворожительную молодую женщину и не мог вообразить, зачем понадобился ей среди ночи – не репетировать же.

  -Я пришла к тебе,– без тени стеснения, а скорее кокетливо произнесла Камелия, приближаясь к кровати.

  -А что-то случилось?– спросил недогадливый Даид.

  -Тише, тише,– шепча и вставая на колени на кровати перед лежавшим под одеялом сочинителем, играла Камелия и выражением лица, и длинными волосами в пальцах.

  Сказать, что выражение обольщаемого представляло в этот момент не просто испуг, а стопроцентное недоумение – это означало бы не приукрасить краски, ибо так оно и было. Даид походил на школьника, которого должны были вот-вот выпороть, и он страшился этого больше, чем чего бы то ни было ещё.

  -Я не нравлюсь тебе?– згрибив губки и тут же хихикнув, спросила Камелия.

  -Я...

  -Будь моих сегодня ночью и ничего не бойся,– прошептала Камелия и легла рядом. Её жаркие губы целовали Даида то нежно, то страстно, руки ласкали его тело, призывая не думать, не сомневаться и освобождали его желание завладеть телом женщины так же сильно, как она хотела завладеть им.

   Гелию, дремавшему в башне в любимом потёртом кресле, мгновенно донесли дворцовые подсмотрщики о страсти, разгоревшейся в каморке сочинителя. Колдун усмехнулся, выслушав эту новость, которая его нисколько не удивила. Находиться рядом с сыном, который предавал его неоднократно, было противно колдуну, но он знал, что женщины могут зачастую заставить страдать мужчину сильнее, чем реальная боль, поэтому и согласился оставить Даида сочинителем для Камелии. Но эти детские игры мало волновали сейчас колдуна, потому что пришло сообщение о том, что город гентагов был испепелён, и это значило, что только Брадо было под силу уничтожить то, что не удалось илларам. Совет илларов уже появлялся перед Гелием, чтобы спросить как действовать им дальше, потому что угроза – плясать под дудочку молодого мага – снова встала в перспективе. Гелий вместе со всеми ожидал появления Брадо в Геране уже третий день, но разбойник не спешил появляться, словно боялся сопротивления или замышлял что-то.

   Сосредоточившись лишь на одной проблеме сейчас, Гелий перелистывал книгу с подсказками будущего, но ничего не мог увидеть – страницы упрямо оставались белыми, словно даже магическая сила не могло с уверенностью сказать как будут разворачиваться события.

  -Я жду тебя в спальне, а ты всё не идёшь,– подойдя к мужу сзади и обняв руками худые плечи, капризно произнесла королева.– Ты всё листаешь эту книгу...Брось, Брадо не вернётся. А знаешь почему?

  -Скажи.

  -Потому что теперь этот напыщенный оборванец не уверен в своих силах. Он попался в одну твою ловушку и сомневается, что сможет одолеть твою хитрость в следующий раз. Ну пойдём в кроватку, Полюшка хочет поласкать своего птенчика,– щекоча Гелия, завершила Полия уговоры этими словарными лобызаниями.

  -Может быть ты и права, Полюшечка ты моя,– согласился Его Величество, ласково играясь с именем жены безвыразительным выражением лица, словно произносил смертный приговор.

   Приказав королевским рыцарям смотреть в оба, а придворным птицам – поднимать шум при малейшем подозрительном шорохе, и доведя до сведения иллара Первея, что он отвечает головой за сладкий и спокойный сон самого Гелия и королевы, супружеская пара уединилась на своём этаже. Первей прозрачной тенью прохаживался мимо двери их спальни, карауля и прислушиваясь не только к звукам, но и к шорохам силовых волн. Глаза старика были опущены, поэтому, когда он вдруг поднял их и посмотрел вперёд в тёмный угол коридора, невольно вздрогнул, заметив движение. Для иллара уже не оставалось загадкой кто прятался в темноте, но лишь на доли секунды он успел задуматься как действовать дальше, и не успел ничего придумать, потому что Брадо прыжком встал перед ним нос к носу.

  -Не дрожи, иллар, в тебе же живёт такой сильный рам, а ты сжался, словно я тебя в кулак засунул,– презрительно хмыкнул Брадо.– Ты знаешь почему я вернулся?

  -Вернуть себе власть хочешь?– логично предположил иллар.

  -Я был слишком терпелив, вот и поплатился. Нет, старик, я не буду вас истреблять, не стану откручивать башку Гелию и его жёнушке. Но скоро вы услышите о Брадо снова – моё имя прогремит. А знаешь почему его будут бояться больше, чем когда я был на вершине столичной власти?

  -Боюсь даже представить.

  -Потому что злость моя, сила моя, беспощадность моя будет обрушиваться на любого не потому, что я корону напялил на голову, а потому что никто мне не указ. Против меня нельзя будет пойти бунтом, или свергнуть с трона, или отравить зельем. Возмущаться будут под стенами дворца и требовать у короля защиты от меня и моей шайки. Ха, требовать от Гелия пойти против меня армией слабаков, чтобы вернуть покой в Селию. Так вот запомни, иллар Первей, вы будете умолять меня остановиться и даже будете протягивать мне корону в знак покорности, но мне уже не нужны вонючие почести – я сам придумаю для себя правила и почёт будет плясать под мою лелту.

   С минуту ещё Первей стоял и тупо смотрел в пустоту, после исчезновения Брадо. Прошли те времена, когда иллары не знали страха, поэтому ещё с пол часа старик собирался с духом, чтобы пойти разбудить Гелия и поведать о разговоре с молодым магом, который прошёл сквозь все и колдовские и илларские ловушки, которыми был защищён дворец, доказав, что для него не существует весомых препятствий. И уж конечно Первей не осмелился предположить, что после разговора с ним Брадо направится не восвояси, а этажом ниже, в комнату Камелии. Когда дверь осторожно открылась и лёгкой походкой придворная дива вошла в свою спальню, Брадо не шелохнулся в кресле и с вожделением наблюдал за грациозными движениями прекрасной молодой женщины. В комнату проникал свет только с улицы, где ночное сияние лиизий играло на ночном небе, и в этом голубоватом переливе Камелия казалась магу ещё более притягательной и желанной. Она кружилась в середине комнаты и улыбалась тем жарким и страстным воспоминаниям, которые ещё не успели осесть в памяти равнодушным осадком прошлого. Прочитать её мысли и увидеть всё то, что произошло в каморке сочинителя, для Брадо не составило большого труда, вернее, вообще никакого труда не составило, поэтому он безжалостно вцепился в обивку кресла и вырвал то, что оказалось в кулаках. От резкого неожиданного звука Камелия вздрогнула и в страхе забилась в угол. Она не видела лица незваного гостя, сидевшего в тени, но как только он встал и вышел на свет, падавший косым лучом из окна, ужас отразился на лице певицы и, казалось, она вот-вот потеряет и голос, и дар речи.

  -Вижу, не ждала,– без угрожающей интонации начал Брадо.– Вижу, нашла с кем утешить себя. Видишь, а не поблагодарила меня,– но даже спокойное выражение лица Брадо выдавало его недобрые намерения, поэтому Камелия судорожно решалась: звать ли на помощь и поможет ли ей этот шаг отчаяния – кто мог тягаться силой с молодым магом? – никто.

   Брадо медленно приближался к Камелии, словно сокращая её жизнь, и от такой близости у придворной дивы сковало холодом всё тело. Она прижалась к стене и со слезами на глазах смотрела на кулаки мага. Слава о разбойнике Брадо, как только он стал одним из правителей Селии, потянулась за ним и в эту страну из Илии, и всем было известно как жесток он бывал с женщинами. Камелия не сомневалась, что ему не понадобиться магия, чтобы сделать ей больно, и из её уст невольно вырвалось молящее:

  -Не надо.

  Брадо не остановился. Приблизившись к Камелии вплотную, он поставил её на ноги, не прикасаясь, и, насильно поцеловал. Многие женщины Селии и Илии представляли: каким должен быть поцелуй иллара или колдуна, многие приняли бы за счастье испытать себя таким образом. Но когда поцелуй неприятен уже сам по себе – до свершения – никакая сила не сможет заставить женщину оценить его без вмешательства магии. Отвращение на лице Камелии говорило именно об этом. Благодарности за возвращение зрения и красоты Брадо не просил, и покорности не ожидал, но столь яркое отвращение к собственной персоне снести не мог просто так...

   Люп, фырча остановился недалеко от рощи. Хозяин корка спрыгнул на землю и, явно находясь здесь не в первый раз, не смотрел по сторонам, изучая место, а направил взор туда, где среди деревьев мелькала мужская фигура того, кто назвался его отцом.

   Следы от былого пожарища съело время и природа. За многие годы здесь выросла высокая трава и вытянулись деревья, поникшие, словно в печали, и окрашенные в тёмно-коричневый цвет вплоть до прожилок на листьях, словно неживые. Тишина стелилась по воздуху в долине, и не хватало слуху журчания речушки, высохшей, словно в помощь безмолвию. Мириан покинула эти места, забрав с собой краски жизни, и только Авион мог наполнить воспоминаниями это осиротевшее место. Он стоял, не замечая приближения сына, и на его лице постепенно расцветала улыбка, корни которой проросли в воспоминаниях о первой жене.