Текст книги "Везде светит солнце. Дилогия (СИ)"
Автор книги: Миштофт
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 44 (всего у книги 52 страниц)
Кулак Брадо мягко коснулся плеча пленника, но через секунду Саша всё-таки получил сильную оплеуху, которая заставила его отлететь к стене и больно удариться об угол стола, когда тело падало вниз. Из брови хлынула кровь и, глядя, словно довольный творец на своё искусное творение, на эти красные струйки и ощущая, как Саша испытывает боль, Брадо удовлетворился увиденным и сел обратно в кресло.
-Воспитывать тебя никто не пытался раньше, но со мной все всегда становились очень воспитанными, как я того хотел,– заявил Брадо, гордясь своими методами воспитания.– Я и детей могу воспитывать, наверное, но пока ещё не пробовал. Вот, к примеру, твоему сорванцу стану первым учителем. А почему бы и нет, коли собственный отец не заботиться о своей жизни, чтобы увидеть как ребёнок повзрослеет?!
-Ты всё намёками говоришь. Неужели Анари беременна?– контролируя теперь и голос, и злость, спросил Саша, до боли сжав кулаки.
-Не сомневайся.
-Откуда ты знаешь?
-Гелий рассказал всем, кому только мог. Алил уговаривал меня убить тебя именно из-за этого. Так что из-за моего пленника был настоящий переполох. И каждый раз, когда ты забываешься, я готов исполнить просьбу принца, да и колдун меня об этом уговаривал.
-Тогда реши что ты от меня хочешь. Если надо, чтобы я ползал перед тобой на коленях, так мне не зазорно – ради Анари я и сапоги тебе целовать готов, но тогда не требуй, чтобы я тут вёл беседы о житье бытье.
-Нет, всё-таки как хочется ещё раз вмазать тебе,– снова не сдержался Брадо.
Через пол часа молодой маг, наконец, закончил воспитывать Сашу, который стал всего лишь поводом для Брадо, пожелавшего размяться и утолить жажду лицезреть кровь. Слуги унесли упрямого пленника в его комнату, чтобы обработать раны. А Брадо остался доволен и собой, и охотником, который так и не склонил голову, чтобы угодить своему хозяину. Это означало только одно – правителю Селии было чем заняться, пока Саша упрямился и не принимал положение невольника даже тогда, когда понял, что скоро станет отцом.
Оставшись наедине со своими мыслями, Брадо переключился на прекрасный образ, который рисовало его воображение. Никто не знал, что он каждую ночь отправлялся на далёкий Флиур, чтобы послушать пение Камелии. В большом доме, который для королевы построили в городе поселенцев, певица в маске оставалась сокровищем и единственным развлечением в добровольной ссылке для Полии и её свиты. И этой ночью Брадо прибыл на остров в тайне от всех. Как и предполагал Гелий, сам остров мало интересовал молодого мага. Пару раз он поразвлекался, натравливая друг на друга ирнцев и поселенцев, которые и не думали мириться даже после того, как на острове поселилась сама королева. Но потом Брадо снова заскучал и тогда голос Камелии проник к нему в душу и переворошил всё внутри. В первый же день он увидел её обезображенное лицо и понял, что она слепа, и каждое своё появление теперь пытался вернуть девушке былую красоту, но ничего не получалось. Слепоту вообще редко кому удавалось вылечивать из опытных илларов, но Брадо был уверен, что рано или поздно справиться с этой задачей. И только после прозрения Камелии он хотел убрать с её лица безобразные шрамы. С первого взгляда могло показаться, что Брадо старается сделать добро, но на самом деле он старался в первую очередь для себя, потому что хотел быть рядом с красавицей, обладавшей чудесным голосом, а не со слепой уродкой.
7 глава.
Ночь в красочной Илии не подпускала к себе полную темень. Краски прикасались к чёрным волосам тьмы, и она невольно впитывала в себя, пусть немного поблёкшие без солнечного света, но всё-таки приятные взору цветные оттенки листьев и цветов. Тишина в Илии господствовала всегда, так что в это сонное время суток жители страны не чувствовали особой разницы – привычно засыпая, не тревожась почему же так тихо за окном. Ночная прохлада убаюкивала зверей и птиц в лесу, и только редкие путники не спали в этот поздний час.
У костра, с грустью глядя на играющие между собой лепестки пламени, сидели двое. Много дней они не разговаривали между собой не потому что поссорились. Причиной их молчания были: и потеря друзей, и апатия, и разочарование, и неразговорчивость одного из них. Базаны редко начинали рассуждать вслух, поэтому Авиону приходилось размышлять про себя, что было непривычно для человека, который часто на охоте с Сашей говорил о многом и с большим интересом к каждой теме, а теперь был вынужден помалкивать. Не о таком возвращении мечтал он с друзьями, представлял встречу Саши с Анари, и свою – с Лорией и дочкой. В один миг все надежды переломил пополам какой-то выскочка Брадо, и добраться до Селии по послевоенному соглашению теперь не представлялось возможным, разве что только вплавь на свой страх и риск.
Словно нарисованное каким-то художником, тяготевшим к правильным чертам лица и к красоте в целом, лицо базана, освещённое пламенем костра, выдавало грусть не меньшую, чем у охотника. Благодаря новым друзьям клон успел так много узнать и испытать, что никогда не позволили бы ему в городских стенах родного города небоскрёбов. К самой смерти базан относился спокойно, но его удручало осознание того, что он больше никогда не увидит всех тех, кто погиб на корабле харков. И если Авион в эти дни скучал не только по семье, но и по родной Селии, то клон, сам того не сознавая, не чувствовал тоску по родным местам – его уже не тянуло обратно в тот уклад, каким жили из года в год базаны, подчиняясь вождю и его советникам и не думая о том, чего же хотят они сами. Радоваться свободе и быть вправе делать выбор самому – этому научили его и харки, и охотники.
-Я вырос в этой стране,– вдруг признался базану Авион.
В ответ охотник увидел понимающий кивок, что устраивало обоих: один понимал, что его слушаю, а второй показывал, что не равнодушен к чужим словам.
-Когда здесь был мой дом и здесь я впервые влюбился. Мириан – так её звали. У неё были длинные чёрные вьющиеся волосы, тело, словно сказочной волшебницы, и доброе сердце, которое согревало и мою любовь и моё высокомерие стыдило и заставляло смотреть на мир проще. Базан, если вспомнить меня того – прежнего, ты бы не узнал Авиона. Напыщенный и злопамятный, в кулаке я сжимал жизнь каждого, кто жил в пределах моих владений, ведь моя семья была очень богата и известна на всю Илию,– Авион сделал паузу, словно сомневаясь в чём-то, но потом продолжил своё повествование.
-Почему я тебе всё это рассказываю? Ведь даже Сашка не знает мою историю. Несколько раз я собирался ему открыть всю правду, но потом передумывал. Скорее всего, если бы сейчас на твоём месте сидел он сам, то я признался бы и ему, ведь в Илии я давненько не бывал и это давит на воспоминания, которые не смог отбросить за все эти годы.
Базан снова кивнул, да и что можно было сказать в ответ на это признание?!
-Моё поместье сгорело в тот зловещий день. Каким бы плохим я ни был, но я любил свою жену. И её смерть сломала во мне тягу продолжать прежнюю жизнь и я бежал в Селию, где меня никто не знал. Так я стал охотником Авионом. Ты хочешь знать что же случилось с моей Мириан?
Кивок.
-Я убил её.
Такое признание удивило базана и он, не веря до конца словам Авиона, понадеялся, что охотник всё-таки подробнее расскажет об этой трагедии.
-Да, если бы я не рассказал обо всём Лорие – моей второй жене,– то она не смогла бы понять меня, узнай вдруг правду от кого-то чужого. Потому что смерть Мириан на моей совести, из-за моего тщеславия и гордыни, из-за ревности и недоверия.
Собравшись с мыслями, Авион рассказал базану о событиях минувших дней. Счастливая супружеская жизнь и восхищение при дворе его женой льстили молодому придворному. Король Вергий тогда был тоже молод и окружал себя друзьями для охоты и разных увеселительных прогулок по местам, заслужившим славу продажной постельной любви. Попасть в королевскую свиту было почётно, но и накладывало некоторые обязательства, каким бы счастливым семьянином ты ни был. Поэтому Авион, в то время его имя звучало иначе – Аметис, понимая, что придаёт жену, пустился в развлечения с новыми друзьями, франтовал богатыми нарядами, менял корков, как перчатки, много пил, а дома бывал очень редко. Конечно, до Мириан, которая жила в огромном поместье одна со слугами за Ставином, доходили слухи о весёлой и развратной жизни мужа, что больно кололо в любящее сердце молодой женщины, но она старалась не укорять его, надеясь, что рано или поздно в нём проснётся совесть или любовь к ней станет крепче.
-Я был скотиной тогда,– признался Авион базану.– А Мириан тихо сносила это унижение – быть моей женой. Но в тот день, когда я узнал о том, что стану отцом, во мне проснулось желание быть только рядом с ней и смотреть, как день за днём её живот растёт, представлять, как я беру на руки сына. Такому глупцу, как я, захотелось семейного уюта. Наверное, я предчувствовал беду.
Дни наедине друг с другом летели для будущих молодых родителей незаметно. Аметис и Мириан могли весь день лежать в траве в тени дерева, растущего на берегу озера, и больше ничего не требовали. Счастливый муж снова сочинял стихи для жены, и она слушала их с замиранием в сердце. Их долгие прогулки по лесу заканчивались поздно вечером, и Аметис часто нёс жену на руках обратно к дому, потому что её ноги сильно уставали. А на утро Мириан всегда просыпалась от вкусного запаха завтрака, ожидавшего её на тумбочке возле кровати. Более заботливого мужа она не могла себе представить. Но наступил день, который сначала всем показался радостным, потому что их навестить приехал давний друг Аметиса – Фанут. Весёлый малый – так его всегда называли в компании друзей. Рыжеволосый, лицо усыпано было веснушками, взгляд хитроватый и бегающий, словно лживый, столичный молодец не понравился Мириан, но тогда она промолчала и старалась быть гостеприимной общительной хозяйкой.
-При вдоре тебя очень не хватает, Аметис,– говорил Фанут, но, увидев недовольные взоры обоих супругов, осёкся и перевёл разговор на другую тему.– Я вот думаю поселиться поблизости. Уже нашёл место и получил разрешение у короля – он подарил мне землю. Буду строить дом, так что жить нам соседями.
-Хорошая новость. Я помогу тебе людьми и советами. Теперь остаётся только жену найти и нарожать детишек,– сказал тогда другу Аметис, не подозревая, что Фанут положил глаз на его собственную жену.
С того дня рыжеволосый хитрец стал частым гостем в поместье Аметиса. Постепенно к нему привыкла и Мириан, и уже старалась не замечать недоброго блеска его глаз и некоторых развязный столичных манер. Аметис снова начал выращивать единственных в Илии корков без крыльев. Этим всегда занимались его родители, и теперь сын обновлял своё хозяйство и искал покупателей на свой товар, по тем временам очень дорогой. Ему приходилось часто уезжать, чувствуя вину перед женой, которой обещал всё время находиться рядом во время беременности, а на деле оказалось, что Аметис выдержал только пару месяцев такой тихой супружеской жизни. Чтобы хоть как-то сгладить свою вину, он оставлял Мириан заботам друга, дом которого вот-вот должен был начаться строиться. Он доверял им обоим и не мог представить себе предательства со стороны Фанута.
-Не мог я знать, что в моё отсутствие он начал приставать к Мириан и получил отказ. Взбешённый таким поворотом, Фанут попытался завладеть ею силой, но на помощь, услышав крики хозяйки, пришли слуги и прогнали его. Она взяла слово с каждого слуги, что они не расскажут мне об этом, потому что боялась, что я убью негодяя. Милая моя Мириан спасала не его, а меня, но погубила себя. Не могла она предположить, что мстительный Фанут задумает очернить её светлый образ в моих глазах.
Договорившись с богатым покупателем, Аметис вернулся домой с радостной новостью. Уже шёл восьмой месяц беременности Мириан и она встречала мужа, держась одной рукой за спину из-за тяжести живота. Почему-то Аметису показалось, что она стала ещё красивее и даже живот и полнота не испортили его прекрасную жёнушку. И хотя теперь ему было тяжело нести Мириан на руках, всё-таки он поднял возлюбленную и, целуя, понёс вверх по лестнице. На следующий день Аметис решил проведать друга и пригласил жену поехать вместе с ним, но она наотрез отказалась, удивив мужа такой реакцией.
-Что-то случилось между вами, поссорились?– спросил я тогда.
-Нет, дорогой мой, просто тяжело мне, хочется сидеть дома и никуда не выходить,– ласково улыбаясь, ответила она. Я поверил ей.
По дороге к дому Фанута Аметис повстречал путника. Он швырнул ему лист приса, на котором было написано, что жена изменяет ему с Фанутом, и исчез. Мгновенно проснулся в Аметисе прежний напыщенный гордец, который не допускал, чтобы его собственность кто-то забирал у него. Слишком легко всё протекало, чтобы в один день не грянул гром, который разрушил хрупкое счастье. Но верить только записке Аметис не стал – он не был настолько глуп...
Птица луния летела по Селийскому лесу, ловко лавируя между деревьями, чтобы рассказать важную новость. Её красный хохолок плотно прижался к головке, а клюв быстро шевелился, словно на ходу она что-то жевала, а на самом деле просто слово в слово повторяла услышанное в Геране, чтобы не забыть. Это была Звена, не знавшая покоя ни днём, ни ночью, потому что главной целью её жизни было донести до слушателей то, что они и так могли узнать, но не так быстро, как с её помощью.
-Олиан, ты где?– прокричала птица, не останавливаясь.– Уже второй день ищу и никак найти не могу. Куда он забрёл с харками?!
-Олиан, отзовись.
-Э...,– вдруг послышалось где-то вдалеке.
-Да, слышу, лечу,– радостно маша крыльями, крикнула Звена.
Вскоре она опустилась в траву перед Олианом и его спутниками – Лефоной и Гави.
-Ты не представляешь – кто вернулся в Геран!– начала с этого птица.
-И кто же?
-А что такое Геран?– перебил птицу, которая было открыла клюв, чтобы ответить, Гави.
-Это главный город Селии, Гави, послушаем что расскажет нам луния,– попросила его Лефона и по-матерински пофеловала нежно в щёчку.
-Саша вернулся,– возвестила Звена.– И он теперь живёт во дворце и прислуживает самому Брадо.
-По своей воле?– не веря покорности друга, спросил Олиан.
-А там не понять,– честно призналась Звена, шагая в высокой траве и вытягивая шею, чтобы видеть собеседников.– Вот недавно Брадо побил нашего друга, а теперь лечит его раны. А ещё во дворец вернулась Камелия и придворные птицы поговаривают, что Брадо домогается её любви и даже пытается вернуть ей былую красоту и зрение.
-Она слепая?– воскликнул Олиан, для которого такая новость была слишком неожиданная.
-А ты не знал? Ну, если честно, я тоже не знала, никто не знал, кроме шайки Бурака, и то, наверное, только гральчи.
-Шалун знает?
-А кто такой Шалун?– влез снова Гави, почёсывая темечко.
Но его вопрос проигнорировали все, и птица отвечала Олиану.
-Знает, ему рассказали уже.
-Наделает он глупостей, если Бурак не удержит,– заволновался за брата Олиан.– Неужели надо возвращаться в Геран?
-Я за этим и прилетела. У меня последняя и самая главная новость,– еле слышным шёпотом произнесла птица и крылом показала нагнуться к ней поближе, чтобы никто не слышал её слов, кроме них.
-К Бураку пришла Агда – помощница пагала-выведчика Кори,– вместе с принцессой Анари.
Гави растаял в улыбке, почему-то ясно вспоминая лицо принцессы.
-Я в Геран хочу,– заявил он.
-Неужели мы бросим поиски?– спросила Лефона, недолюбливая большие города, как Мабрин, и чувствуя себя в безопасности в лесу.
-Проклятия заслуживают все иллары, если мы вынуждены искать сильнейших из них, а сами служители светлой магии свыклись и с Гелием, и с Брадо, и с Грагарой. Да, я возвращаюсь в Геран и вы пойдёте со мной, потому что одних вас оставить нельзя,– смущаясь на последнем предложении, произнёс Олиан и покраснел. Он не видел улыбки девушки, но знал, что она не станет ему возражать, ведь за эти дни они сдружились и понимали, что нужны друг другу.
И на обратном пути во всей красе путники увидели, как илийцы, корабли которых беспрепятственно нарушали теперь границы Селии, захватывали земли, которые им нравились, и заставляли местных жителей работать на них – на новых хозяев, словно порабощая простой люд. В ярких красках описывали друзья Олиану увиденное, и поэтому они старались идти по ночам, чтобы не быть схваченными рабовладельцами, которым было всё равно: жил ты в этом селении, или просто мимо проходил. Повсюду шло строительство чего-то грандиозного, благо новые собственники могли брать бесплатно всё, что хотели, не опасаясь возражений или наказания за вольность.
-Наша страна стонет уже не от Брадо, а от простых илийцев,– сокрушался Олиан.– Как же так? И во всём виноват Гелий.
-А мне сегодня снилось, что я мечом машу. Лефона, я махал когда-нибудь мечом?– вставил Гави.
-Махал, Гави, вот только толку от этого теперь?
Парнишка задумался, потому что впервые его спросили об этом. В самом деле, он не задумывался в чём толк его желания вспомнить прошлое. Ведь вернуться к нему было так сложно. Но долго на заданную тему Гави думать не стал, потому что забыл вопрос Лефоны.
-Я махал мечом?– снова спросил он.
-А я крыльями машу,– красуясь, сказала Звена, снова сбивая с толку харка.
-И я тоже– махая руками и бегая вокруг деревьев, кричал Гави – детское радостное выражение на взрослом лице, покрытом щетиной. Забыв уже о мече, юноша был доволен игре с птицей, и жалость заставила прослезиться Лефону, но она быстро взяла себя в руки, потому что жалость у мабринцев не приветствовалась – ей стало стыдно за себя, ведь она унижала своей слабостью и Гави.
Вялое течение времени во дворце всё больше раздражало Брадо. Излечив Сашу от побоев, молодой маг учился вместе с ним дворцовому этикету несколько дней, но потом забросил это скучное занятие. Саша молчаливо и равнодушно следил за своим пленителем, без особой охоты поддерживая с ним разговор, потому что уже не видел резона быть паинькой. Ему хотелось бежать к Анари, но он не знал, где искать базанов теперь, он надеялся обнять и своего ребёнка когда-нибудь, но пресмыкаться перед Брадо ради этой возможности не мог себя заставить, тем более после наказания, продемонстрировавшего ему кто хозяин, а кто он сам. Брадо понимал почему Саша дуется на него и единственное, что приходило ему в голову – это снова поиграть кулаками по его телу за столь наглое поведение, о признании своей ошибки не могло идти и речи. И в конце концов, чтобы скрасить дни во дворце, молодой маг решился-таки выкрасть Камелию из Флиура, что и совершил ночью. Теперь, Саша был отброшен на задний план, вместе с Даидом, Грагарой, магическим учением Гелия, и управлением страной – каждый был рад, что Брадо оставил его в покое.
-Открой лицо,– входя в комнату к Камелии, приказывал каждое утро Брадо. Певица подчинялась, и маг внимательно разглядывал её шрамы, размышляя и пробуя разные мази или просто прикладывал ладони к её щекам, надеясь, что на этот раз магическая сила поможет ему вернуть красоту девушке. Он просиживал за магическими книгами ночами напролёт (только магические знаки он мог читать, не учась грамоте обычных людей) в кабинете Гелия и снова приходил утром к певице, чтобы попытаться ей помочь.
-Не получается,– в бешенстве вновь и вновь восклицал Брадо.– Словно какое-то сильное колдовство мешает мне. Ещё раз расскажи, как всё произошло.
-В детстве я была непослушным ребёнком. Любила осмеивать бедняков и даже бросала в них камнями, если они просили у меня стакан воды или кусок лепёшки. Мне нравилось петь и уже тогда моим голосом восхищались и родители, и вся округа. Я высокомерно смотрела на всех, думая, что лучше меня никого нет. А потом одна птица залетела к нам во двор, чтобы попить воды из фонтана. Помню, как я схватила её за длинный хвост и стала тащить за калитку, крича, что она не смеет пить нашу воду. Но птица разозлилась тоже и стала бить меня своими крыльями, которые, словно лезвием, прорезали кожу на лице. Боль заставила меня разжать пальцы и отпустить нежданную гостью, которая, улетая, дунула мне в глаза, и свет мгновенно померк для меня. Истекая кровью, я ползла наугад, а потом потеряла сознание. Многие иллары пытались помочь мне. Родители не жалели денег, но надежда с каждым годом становилась слабее. Меня приучили носить маску, а потом на наш городок напали разбойники и мои родители погибли от их рук. Чудом мне удалось спастись – кто-то вывел меня за пределы города и бросил одну в лесу.
-Говорят, ты раньше пела в забегаловке какого-то гнома?
-Он нашёл меня в бедном квартале Герана и спас от голодной смерти,– послушно отвечала Камелия. Быть в плену у Брадо ей было не страшно, потому что пленитель пока что вёл себя как джентльмен. Но она подозревала, что такое хорошее поведение не свойственно хищной натуре Брадо, которого она видела в тёмных тонах слепым зрением.
После утреннего посещения Камелии, Брадо посылал к ней в комнату служанок мыть, одевать, причёсывать и развлекать её. Распоряжался нести ей украшения и богатые туалеты, придворным птицам он велел петь только для Камелии поближе к её окну. В общем, всё во дворце теперь крутилось в основном только вокруг певицы. Когда все распоряжения были отданы, Брадо шёл в комнату Саши, где, обычно, его не находил, потому что пленник всё время убегал в сад, где почти целый день лежал на траве и смотрел сквозь листву на небо.
-Зачем я тебя держу во дворце?– приближаясь к Саше, спрашивал каждый раз Брадо.– Тянет меня сбежать от вас всех с Камелией в лес – надоели.
-А что мешает?– щурясь от солнечных лучей, с улыбкой спрашивал Саша. И про себя добавлял: "Вали уже в свой лес, знал бы ты как сам достал нас всех".
-Заткнись. Никто меня уже не боится. Всем нужно каждый день напоминать, что я могу свернуть ему шею, даже не прикоснувшись.
-Да, почему-то Гелия раньше боялись больше, чем тебя сейчас,– злил Саша Брадо.
На минуту Брадо задумался над словами пленника.
-Перебить что ли половину жителей Селии – тогда забоятся?– спросил он вполне готовый реализовать задуманное, если бы Саша не одумался и не пошёл на попятную.
-Вот зачем тебе подарил кто-то магическую силу? Глупо думать, что тебя выбрали для убийства всех подряд. Гелий, между прочим, спит и видит, как четвертует тебя – так что думай о нём. А то, что тебя уже мало бояться – так это не правда, просто ты мало появляешься в народе и думать о тебе ежесекундно им нафиг надо.
-Летим сегодня к одному целителю. Может быть, он подскажет, как излечить Камелию.
Саша промолчал. Догадаться, что Брадо хочет помочь певице только для того, чтобы рядом с ним в будущем была красивая любовница, а не подобие на красоту,– было легко. Где-то там в Геране Шалун, наверное, места себе не находил от разлуки с Камелией – об этом Саша думал тоже, но пока что не видел, как помочь им соединиться. Убежать от Брадо во время их путешествия к целителю Саша мог только воображать, но не надеялся исполнить, хотя по дороге только и был занят тем, что пытался разработать план побега. Как-то неспокойно у него было на душе последнее время, и почему-то радостно, словно что-то хорошее произошло. Ему не приходило в голову, что Анари теперь жила рядом, в подвальчике дома Бурака и думала только об отце её ребёнка.
8 глава.
-Брадо, ты веришь, что твоя сила может быть безграничной?– ступая по лесной тропинки привычной лёгкой охотничьей поступью, спросил Саша молодого мага, шедшего впереди него.
-Саша, заткнись и перестань думать о моей силе. Смирись с тем, что ты – мой слуга, и можешь говорить только тогда, когда я тебя о чём-то спрашиваю... Этот целитель забрался в такую глушь, словно на самом деле он не хочет, чтобы его нашли те, кому нужна его помощь,– ломая тонкие ветви кустарников, бурчал Брадо.
"Теперь я – слуга. Дать бы дёру пока он не видит, и может быть повезёт спрятаться. Хотя, фиг получится удрать бесшумно. А может всё-таки попробовать?"– уже остановившись и наблюдая, как фигура Брадо быстро удаляется от него, Саша решился на побег, про себя благодаря тот миг, когда он перестроился назад, пропустив вперёд спешившего к целителю мага. Шагнув влево, охотник скрылся за деревьями и побежал чуть ли не быстрее хода времени. Мелькали солнечные лучи, по лицу били ветки и какие-то мошки попадали в глаза, но Саша не замедлял своего бега, хотя видел с трудом, стараясь проморгаться. Как вдруг земляной покров прервался и Саша стал падать с обрыва вниз, в рот стремительного потока горной реки...
Брадо стоял посреди леса и злость его была направлена в бесконечность, потому что пленник Саша сумел воспользоваться глупой недальновидностью мага. Всё потому, что разбойник даже мысли не допустил, что охотник может сбежать от него – от всесильного правителя Селии. Теперь оставалось или пуститься в погоню, или плюнуть и продолжать поиски целителя. Как бы сильно Брадо сейчас не злился и на Сашу, и на самого себя, он усмехнулся над собственной персоной, умея понимать, что в очередной раз дал маху с тех пор, как возомнил своё "я" самой главной частью каждого жителя в мире.
-Плевать они все хотели и на меня, и на то каков я в гневе. Правильно Гелий говорил: можно утопить здесь каждого в крови, и, конечно, многие станут кланяться и со страхом смотреть на меня, но такая лесть может бесконечно нравиться только дураку и больному на голову. А тот, кто хочет повелевать не только жизнями, но и мыслями и слышать в свой адрес похвалу или восхищение явно не наигранную, тому придётся постараться. Сашку я найду и накажу, а вот что делать с остальными? В пух и прах сейчас разнесу этот лес, если целителя не найду до заката,– прокричал последние слова Брадо. Сейчас ему хотелось напиться в любимой забегаловке Ставина, но сначала нужно было отыскать пресловутого сострадальца и мастера врачевать без магии.
Лес вскоре расступился, и взору Брадо явилась городская высокая стена. Он посмотрел на небо и не мог понять, почему этот город невозможно было заметить с высоты птичьего полёта, как попытался он сначала. Массивные каменные блоки, зажатые между собой, не разрушили бы и пять вражеских армий любыми катапультами, словно жители этого города заранее готовились выдержать любую осаду. Но для Брадо не составило никакого труда перелететь стену, а затем угодить в ловушку из сетей, от которой он не успел увернуться и сильный удар по голове доказал ему главное – даже маги могли потерять сознание, особенно такие самоуверенные новички, каким являлся он сам.
Сырость и холод, которые настоящий иллар или колдун, не ощущали, Брадо почувствовал сразу как только пришёл в себя. Его руки и ноги стягивали цепи, он лежал на каменном полу в темноте, отсчитывая каждый удар пульсации в ноющей ране на голове. Бесстрашная и хищная натура не позволила Брадо испугаться и запаниковать. Но отсутствие магической силы и молчание рама настораживало. На миг Брадо предположил, что всё ему почудилось: и магический дар, и война, и правление Селией. Но потом он отбросил такое глупое предположение и попытался заставить свой дар проснуться, ведь последнее время он пользовался им, даже не задумываясь. Пустота внутри и тело, лишённое магического тепла, ясно дали понять, что магия покинула его оболочку.
-Гелий посоветовал мне найти этого целителя. Он знал. А я ему зачем-то поверил. От меня легко сбежал пленник, я угодил в ловушку, словно малое и неопытное дитя. Камелия всему виной. Выберусь из этой передряги, плюну на всех баб и набью морду всем шлюхам во всех публичных домах Селии и Илии, а Камелию...а Камелию...,– Брадо не решался произнести, что убьёт её, и это ещё больше вывело его из себя за столь явную слабость перед этой уродливой и слепой женщиной. Но потом он вспомнил её голос, её чистые мысли, которые читались для него легко, словно раскрытая книга, и снова внутри почудилась лёгкость и свобода, которая всё-таки претила его дикому сознанию.
-Сгинь,– махая головой, словно взбалтывая ненужный осадок, который должен был смешаться теперь с трезвым мыслями и раствориться в них, не мешая ему думать, крикнул Брадо.
Железные путы не поддавались его мужской силе, а выбраться из каменной клетки, не освободив хотя бы руки или ноги, не представлялось возможным. И, конечно, он не допускал мысли о том, что его заманили сюда, чтобы распивать хорис и потом отпустить с миром. Тот, кто сумел высосать из него магический дар, был не целителем, а могущественным колдуном. И дверь распахнулась, чтобы показать Брадо хозяина города. В дверном проёме стоял маленький широкоплечий мужичок. Длинные светлые волосы разделяли череп пробором и немного закрывали широкие скулы. Зато длинный нос ничто не помогло бы скрыть его обладателю, как и тонкие влажные губы, словно он облизывал их каждую секунду. Мужичок стоял руки в боки, и широко расставив ноги, одетые в сандалии на босу ногу.
-Попался. Теперь придётся отвечать: кто ты и почему забрался к нам без разрешения?– мелодичным голоском, что не вязалось с его внешностью, спросил мужичок.
Никто не мог заставить Брадо говорить, если он этого не хотел, поэтому бывший маг молчал, с трудом приняв сидячее положение, чтобы получше рассмотреть гостя. Там в коридоре горели факелы и немного ослепляли Брадо, привыкшего уже к темноте, поэтому он не сразу заметил тени на полу. Кто-то стоял за стеной и не показывался взору пленника и им мог быть как раз Гелий, а вместе с ним и Грагара и кто-нибудь ещё. Но тогда было непонятно, почему ему задавали такие глупые вопросы.
-Молчишь. Гентаги не любят, когда их тревожат. Мне всё равно кто ты, главное знать – не придут ли следом за тобой твои дружки. А ну отвечай!
Брадо лишь усмехнулся в ответ, давая себе обещание больше не верить никому, и не искать по Селии никаких целителей, если удастся выбраться целым и невредимым от гентагов, про которых он слышал впервые в жизни.
Мужичок не стал тратиться на слова ещё больше и кивнул тем, тени которых сразу соединились с плотью перед Брадо. Квадратные плечи и кулаки богатырей безмолвно обещали ему трудную и больную ночку. В камеру внесли несколько факелов, и дверь снова захлопнулась. Три богатыря с минуту смотрели на пленника, словно изучая сколько ударов и какой силы он сможет выдержать, чтобы им потом не пришлось виновато докладывать мужичку о несчастном случае...
Рассвет Авион и базан встретили так и не заснув. Задумавшись, Авион так и не очнулся, чтобы продолжить свой рассказ, а клон не требовал продолжения, терпеливо ожидая, когда рассказчик сам захочет поведать ему грустную историю прошлого дальше. Лучик солнца, медленно скользивший по траве, упал в поле зрения охотника и он опомнился, что замолчал до утра, погружённый в размышления.