Текст книги "Подкидыш (СИ)"

Автор книги: Little_Finch

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 70 страниц)

Оно в очередной раз подтвердилось, потому что те слова Лафея все же оказались ложью. Она никогданикогда не видела его до первого суда. Она не была его подельницей.

Зато была подругой Локи. Была сестрой Локи.

Да, возможно, это было нечестно и несправедливо, что она стала единственной его сообщницей, единственной помощницей в этом заключительном акте противостояния Лафею, но… Она все же была ему дороже всех, кто был рядом. Она была любима как им самим, так и всеми его масками.

Она… Она была Волшебной палочкой. Была его Вандой.

И он бы не простил себе, если бы с ней что-нибудь произошло.

Простит ли она его за то, что он сделал с собой сам?.. Этого Локи не знал. Не знал и довольно сильно боялся узнать.

Лифт медленно вез их на первый этаж, он перекатывался с пяток на носки, Тор молчал. Они были одни, утро было слишком ранним для высокой активности пациентов, внутри копилась тревожность.

– Они внизу?

– Да. Все уже ждут.

Кивок, поджатые губы. Это не будет просто, если она отвернется от него.

Не будет просто, но он справится.

– Все это время она ведь знала, да? Все знала и помогала тебе, да?

Тор задает вопросы и это понятно. Задает их не только сейчас, но и все дни до этого. Они, его довольно проницательные вопросы, всегда неожиданны, будто бы парень говорит их буквально через секунду после того, как о них вспоминает. И Локи каждый раз почти слышит, как внутри него, внутри Тора, набивают друг другу морды противоречия.

Обида и гнев. Злость и печаль. Выдержка и страх.

Чуть помолчав, он всегда отвечает. Отвечает и сейчас:

– Она всегда всё знала. От начала и до конца. – лифт останавливается, замирает прежде чем открыть двери. Он успевает договорить: – Всю ложь и всю правду всегда знала лишь она. Она и я.

Хоть он и не пытается сделать тон таковым, но все же звучит будто он, Одинсон, просто не достоин стольких откровений. Что ж. Это лишь правда жизни и ничего больше…

Тор был близок ему, какой-то его части, но не настолько, чтобы быть допущенным к полному доверию. Той связи, той близости… Ее было не достаточно для того, чтобы объяснить и рассказать ему всё.

И Локи не то чтобы верит, строит далеко/долго идущие планы, но… Все же надеется, что когда-нибудь расскажет ему. Сможет рассказать ему всё.

В холле почти никого нет. Дежурная и сонная медсестра за стойкой регистрации, пара-тройка каких-то людей на креслах ожидания.

Он не считает, не смотрит, не всматривается. Замирает в десятке метров от входа, останавливается.

Там стоит вся их компания. Они пьют растворимый кофе из автомата, зевают, негромко переговариваются. Тор не замечает, что он остановился, и идет к ним, окликает их.

Все оборачиваются и она тоже. В ее пальцах нет кофе, но если бы был, он бы упал. Точно упал.

Это видно по ее лицу.

Пока его «брат» здоровается со всеми, пока все замечают его, она уже делает шаг. Зло, но чуть растерянно сжимает губы, до побеления, до тончайшей нитки. Зло сжимает кулаки, до боли, до полумесяцев на ладонях.

Шаг за шагом. Шаг за шагом.

Он пытается пожать плечами, изобразить хоть что-то, сказать хоть что-то… На лице непроницаемая каменная маска. Он просто стоит и смотрит как она идет на него. Как ее глаза, на бледном, чуть осунувшемся лице, загораются яростью.

– Ты… Ты!..

Она останавливается меньше чем в метре и заносит кулак. В последнюю секунду он разжимается, и эхо пощечины отлетает от стен в утренней тишине больничного холла.

Локи сглатывает, возвращает голову в обычное положение, но щеки не касается. Ждет.

Она чуть повышает голос:

– Я ненавижу тебя!

Вторую щеку обжигает, его шея чуть хрустит, когда голова опять откидывается. Вновь взглянув на нее, он видит увлажнившиеся глаза, боль в содрогнувшейся нитке губ и скорбь в изгибе бровей.

Маска рассыпается у его ног. Его маска. Локи тоскливо поджимает губы, будто пытается извиниться этим движением, больше похожим на лицевую судорогу мышц.

Ванда видит это, отшатывается, задыхаясь. А затем просто накидывается на него.

– Ненавижу тебя… Ненавижу… Ненавижу… Как ты мог… Как мог… Если бы ты умер… Если бы умер… – она зажмуривается и рвано бьет его кулаками по груди. Голос срывается на хрипы/всхлипы/рыдания. – Я же не смогу!.. Я же не смогу без тебя, идиот! Я ненавижу тебя, слышишь?.. Я ненавижу тебя!

Она пытается вырваться, когда он обнимает ее и прижимает к своей груди. Но эти попытки такие жалкие, безнадежные. Ее всхлипы и рыдания болезненные.

Локи пытается забрать себе ее дрожь, зажмуривается, запрокидывая голову, и гладит ее по волосам. Ванда дрожит в его руках, как маленький листок во время бури, и хватается за рубашку на его груди. Что-то заполошно шепчет о том, как ненавидит его, как верит ему, как не представляет своей жизни без его существования…

Он понимает её. Понимает, чувствует каждое её слово. Чувствует, не как своё собственное, больше.

Как себя самого.

– Все закончилось… Тшш, все будет хорошо, слышишь?.. Я больше никуда не уйду, ничего-ничего не сделаю, ладно… – он зарывается носом ей в волосы, мягко покачивает ее в своих руках. Девушка все еще дрожит, дергается, несильно бьется лбом об его грудь и всхлипывает. Он шепчет: – Хочешь я куплю тебе мороженное в «Сове»?.. И проведу с тобой все выходные, хорошо?.. Я никуда-никуда больше не уйду, обещаю… Прости меня, солнышко.

Она мотает головой, зажмуривается сильнее и сжимает его рубашку до скрипа ткани.

– Не верю тебе… Не верю… Не верю тебе… – она качает головой, мотает ею, пытаясь хоть немного успокоиться. Локи целует ее в волосы, гладит по спине.

Он не хочет представлять насколько ей сейчас больно, но тем не менее даже не представляя, он все же знает. Ещё знает, что она у него крепкая. Что она сильная.

То, что сейчас – выход остаточных эмоций. На самом деле она уже пережила это, она перешагнула через это, она смогла пройти через это…

Она же его Ванда.

– Я клянусь тебе, что никогданикогда тебя не оставлю. Клянусь, слышишь?.. – он поднимает взгляд и видит их всех, всех их друзей.

На лицах легкий шок, Пьетро выглядит так, будто вот-вот и вовсе кинется на него с кулаками. Но рядом с ним стоит Тор, и Локи знает, – не верит и не надеется, просто знает, – что опасаться ему нечего.

Тор – единственный, кто коротко кивает, заметив взгляд, кто с пониманием и поддержкой смотрит на него.

Ванда чуть отстраняется, судорожно утирает глаза и долго прочищает горло. Подняв на него прищуренный покрасневший взгляд, наконец, говорит:

– Жизнью клянешься?

Ее глаза уже чуть светятся зарождающимися искрами радости вообще и от новой встречи с ним в частности, и Локи понимает, что все действительно будет в порядке. По крайней мере, между ними двумя. По крайней мере, с ней одной.

И он говорит:

– Еще бы сказала на крови поклясться, ну, ей богу… – закатывает глаза, а она негромко хихикает, обнимая его. Бормочет:

– Это был один из вариантов. Еще думала над тем, чтобы взять в залог твой глаз, но… – отстранившись, девушка усмехается. – Это, по-моему, слишком избито, ты так не считаешь?

– Боже, в кого ты превратилась, пока я тут отлеживался?! – он мотает головой и, закинув руку ей на плечо, направляется в сторону уже вернувшихся в нормальное состояние ребят. Не успевают они пройти и десятка шагов, как вдруг справа раздается сорванный голос.

– Л-локи?..

Стоит только услышать тон и интонацию, как все резко меняется. Буквально с ног на голову.

Он рвано поворачивается и вся нежность, с которой мальчишка смотрел на Ванду, исчезает. Его глаза стекленеют, все тело напрягается. На автомате, на диких животных инстинктах он отстраняет подругу себе за спину.

– Чего тебе нужно?

Его голос жесткий и холодный. Глаза выражают лишь презрение.

Ничего больше та, что напротив, не заслуживает. От него уж точно.

– Моя мать… – Дарси поднимается с сиденья, трет красные, влажные глаза и давит рыдания. – Моя мать мертва, а ты… Твой отец обещал…

Он не может сдержаться и разражается смехом. Злым и полным ненависти. Своим первым смехом с момента прихода в сознание.

Девушка, что напротив, вздрагивает, пугается. Она выглядит разбитой и до ужаса потрепанной, уставшей.

– Мой отец обещал, вот с ним и разбирайся. Правда, он мертв, но ты всегда можешь навестить его, убив себя тоже. – его губы кривятся, он скалится, Ванда позади чуть сжимает его ладонь, будто говоря все же не перегибать палку.

– Н-но… Но мы так не договаривались!.. Ты… Ты должен!.. – она подрывается, заносит/просто вскидывает руку. Локи перехватывает запястье жесткой хваткой, выкручивает её руку и шипит:

– Это – твоя плата, мразь. Мой папаша, видимо, забыл упомянуть об этом. Что ж, я тебе объясню. – Дарси тихо взвывает от боли, пытается выдернуть руку. Ванда позади него сжимает его ладонь крепче, но Локи тут же вырывает ее. Нависает над бедной девушкой, рыча: – Ты просто глупая маленькая сука. Не хотела проблем – не нужно было ввязываться во взрослые игры. Думаешь, одна ты так пострадала?.. Ох, правда?.. – он нагибается над ней, приближается губами к самому уху и четко яростно говорит: – Я – сирота. Наркоман. Суицидник. Психически нестабилен. Можешь считать, что легко отделалась, мразь!

Он отталкивает ее назад на сиденье и делает шаг прочь. Оттряхивает руки, а затем вытащив из заднего кармана упаковку сухих салфеток швыряет ей на колени.

– Вытри сопли и только попробуй приблизиться ко мне или моим друзьям ближе чем на пять метров. Твоя мать небось уже заждалась тебя.

Она задыхается от боли, задыхается от унижения, задыхается от рыданий. Он безразлично отворачивается и вновь приобнимает спокойную, неудивленную Ванду. Они идут дальше.

– Чуть перегнул, как по-моему… – она качает головой, вздыхает.

– Она сделала на меня кучу компромата, подсунула наркоты вместо седативного, а затем заставила поцеловать себя. По-моему в самый раз. – он пожимает плечами, а девушка лишь закатывает глаза. Бормочет:

– Нет, что бы признать, что ты – жестокий ублюдок… Конечно, всегда виноваты те, кто вокруг, ага…

Он тихо легко смеется. Вздыхает с некоторым облегчением, освобождается от всей этой злобы.

Еще одна веточка, одна из его незавершенных проблем остается позади, и на душе становится спокойнее. Локи не собирается мстить Дарси или делать что-либо еще. Она наказана судьбой: и за то, что сделала с ним, и за собственное легкомыслие.

Когда они подходят к ребятам, все стоят в ступоре. Локи оглядывает их, весело усмехается, хмыкает.

Постепенно он начинает пересматривать свое к ним отношение. От того, что они здесь, что пришли встретить его, на душе становится теплее.

Он знает, что становится чувствительнее. Знает, что начинает придавать значение даже мелочам, но…

Почему бы нет?.. После всего что произошло, почему бы ему не присматриваться и не находить маленькие кусочки счастья в таких вот незначительностях?..

Первой отмирает Наташа. Дает ему подзатыльник, а затем крепко обнимает, трепя по волосам.

– Оболтус, ты чертов! Еще раз такое сделаешь, я тебя прибью, честное слово. Нет, чтобы с друзьями поделиться, жадина, ты!..

Он смеется, негромко/несмело, но сейчас по-настоящему, искренне. Обнимает ее в ответ, а затем и всех остальных по очереди.

Когда массовые объятья заканчиваются, они большой дружной толпой вываливаются на улицу и, не сговариваясь, идут в «Сову». Солнце светит ярко, в кронах деревьев щебечут птицы. Весна идет, так сказать…

Завидев их у входа, Сигюн тут же срывается из-за барной стойки и кидается ему на шею. Под её не слишком сильным натиском, Локи все же чуть отшагивает, пошатывается. Девушка начинает плакать…

В кофейне пока что пусто, тихо, поэтому их дружную компанию Хеймдалл слышит из кухни почти сразу. Он выглядывает, вытирая руки о полотенце, и замирает. Усмехается.

Локи все еще пытается успокоить расчувствовавшуюся Сигюн, ребята уже рассаживаются за двумя, сдвинутыми вместе столами. Мужчина выходит, тоже направляется к нему и, перехватывая взгляд зеленых глаз, качает головой.

– Никогда бы не подумал, что такой умный мальчик может натворить таких дел.

– Умный?.. – Сигюн негромко смеется, отлипая от него, и утирает чуть расплывшуюся тушь. – Где ты видишь здесь умного мальчика?

Локи фыркает, обнимается с поваром и спрашивает, не против ли они закрыть кафе на пару часов и посидеть вместе с ними.

Только переглянувшись, Сигюн с Хеймдаллем кивают и быстро ускользают на кухню. Спустя полчаса, когда главная входная дверь уже закрыта, а часть жалюзи опущены, они выносят в зал большой шоколадный торт.

Локи удивленно задерживает дыхание и опускает руки на сиденье, нервозно впиваясь пальцами в обивку. Одна из них натыкается на чужие теплые пальцы, и мальчишка резко оборачивается на миг.

Рядом, за плечом, сидит Тор. Он перехватывает его взгляд, дергает уголком губ в подобии полуулыбки и неуверенно касается его пальцев в ответ. Локи не дышит, замерев, ждет.

Неспешно, нежно и очень, очень медленно Тор переплетает их пальцы. В его глазах огромный, огромнейший, невысказанный вопрос.

Локи не отвечает на него, отворачивается, вновь возвращаясь к небольшому празднеству и большому шоколадному лакомству. Он не то чтобы боится, но не знает. Пока что просто не знает, что делать, как делать и почему…

Ему нужно к Эль. Эль поможет ему, Эль направит его, Эль даст ему объяснения, Эль…

Эль где-то там, в будущем, а здесь и сейчас от него требуют ответа. Требуют одного единственного объяснения.

Парень мягко и чуть требовательность сжимает его руку. Локи чуть дёргает рукой, пугливо пытается вырваться, не желая давать ответ сейчас, но… Тор не пускает.

Локи и сам на самом деле знает, что может просто и легко, жёстко и сильно разорвать это прикосновение. Только вот…

Локи делает выбор. Он не уверен, что сможет подтвердить его после, но сейчас этот выбор идёт не из недр его шального, запутавшегося мозга. Он идёт из переплетений чувств его живого бьющегося сердца.

Мальчишка несильно сжимает чужие тёплые, сильные пальцы в ответ.

+++

Брюс забирает его около полудня. Локи продолжает радостно махать друзьям рукой, пока машина не отъезжает на достаточное расстояние. Стоит им только чуть скрыться из виду, как его рука тут же безвольно опадает, а сам он съезжает на сиденье настолько сильно, что кажется еще сантиметр и окажется на полу, согнувшись в несколько раз, но уместившись в нише для ног.

– Все в порядке?..

Брюс косится на него, но без подозрений или прищура. Легкая взволнованность человека, который познал цунами, и все же ощущает напряжение вовремя каждого нового отлива…

– А похоже?

Локи трет лицо руками так, будто хочет соскрести его. Он не то чтобы думает, что зря пошел праздновать свое «выздоровление», но все же… Кожа зудит в тех местах, где он успел соприкоснуться хоть с кем-то. При условии того, что Локи переобнимался буквально со всеми, он как бы зудит он макушки до пяток. Пальцы, которых коснулся Тор, зудят особенно сильно.

И нет, он не столько социофоб, сколько раскаленная нить накаливания. Нить с истекшим сроком годности.

– Тебе не нужно было идти с ними. Ты еще не…

– Они ведь так старались. Я должен был отдать им… Должное?.. – вздохнув, Локи все-таки подтягивается чуть выше и скучающе, уже менее встревоженно/напряженно смотрит в окно. – Та еще тавтология.

Брюс хмыкает. Смеется, но незаметно.

– Когда это ты стал таким заботливым, позволь узнать?.. Решил, что они тебе еще пригодятся и поэтому…

– Вообще-то всегда таким был. – он не оборачивается, лишь плечами пожимает. Пожертвовать кусочком, не самым дорогим, себя ради друзей?.. Почему бы и нет. Если друзья стоящие. – Но это не значит, что я отрицаю их важность. Возможно, в будущем каждый из них мне еще пригодится. Так же как и я им.

– Не лишено логики. Довольно расчетливо. Что ж… Я думал, ты окажешься большим засранцем. – Беннер немного приоткрывает окно, пропуская чуть ветерка в салон, а Локи неожиданно внимательно смотрит на него. Буквально взглядом требует объяснений. – Лафей еще в самую нашу встречу сказал, что ты не тот, кем кажешься. И не тот, кем являешься. Попытался убедить меня полностью перейти на его сторону, ну и поэтому…

Мальчишка не отвечает. Поджимает губы.

Да уж. Его отец всегда был тем еще милашкой, ничего не скажешь.

Спустя полчаса поездки машина останавливает все у того же отеля, что и раньше. Брюс говорит вернется через пару часов, как только заберет прах его отца из крематория и заодно уладит пару тройку других дел. Локи просто кивает.

Проходя внутрь довольно роскошного холла, он не сворачивает в сторону стоки регистрации. Сразу идет к лифтам.

Эль вряд ли сменила место жительства, и на этот счет он отчего-то совершенно не волнуется. Волнуется он по-другому поводу. Если точнее, просто по факту.

Внутри творится тот еще сумбур и сейчас бы ему не помешало успокоительное. Однако, есть риск, что оно лишь ухудшит ситуацию, ускорит кульминацию ломки, и тогда… Никто просто не даст ему успокоительное. Все, что остается – терпеть.

Терпеть из последних сил.

– Проходи, располагайся… – она встречает его, только успевает сделать шаг назад от двери, как Локи позволяет себе слабость и, подойдя, обнимает. Эль медлит всего миг, а затем обнимает его в ответ. Конечно же сразу чувствует его дрожь, мягко кладет ладонь на голову и поглаживает. – Нормально. Все будет нормально. Первый месяц еще придется перетерпеть, но затем все наладится, слышишь?.. Ты будешь следовать моим указаниям, всегда сможешь позвонить мне, если понадобится… Тебе нужно собраться для этого последнего рывка, слышишь?.. Ты справишься.

Она мягко похлопывает его по спине, и Локи отступает какое-то время спустя. Глаза чуть пощипывает, но он держится, взгляда не поднимает.

Сбросив обувь у двери и устроившись на диване, он складывает руки на животе и чуть прикрывает глаза. Прислушивается к тому, как женщина усаживается в кресле, шелестит какими-то бумагами и щелкает ручкой.

Когда все затихает, он спрашивает:

– Беннер рассказал вам что-нибудь?.. Я думаю, что должен признаться, что был не честен с вами и… Я хотел рассказать как все было на самом деле. Вы не против?..

– Твой куратор не рассказал мне ничего, чего бы я и так не знала, и я рада, что ты набрался смелости признаться мне. – он слышит как шарик на конце ручки перекатывается на бумаге, оставляя на ней чернильный след. Она дополняет: – И да, я бы хотела услышать всю твою настоящую историю с самого начала. Тебе тоже станет легче, когда ты завершишь рассказ, Локи, не волнуйся.

Он пытается улыбнуться, по крайней мере думает о том, чтобы сделать это, но ничего не выходит. Поэтому начинает говорить.

Рассказывать свою настоящую историю с самого начала, объяснять как и где она была переписана в его личном деле, в памяти других людей, не так уж и просто. Локи старается говорить четко, подробно. Он совершенно не боится описывать различные ситуации, в которые попадал, и эмоции с ними связанные.

Эль слушает, не перебивает, изредка что-то записывает. И он мог бы не делать этого, но буквально невзначай сравнивает ее реакцию с реакцией Тора…

Ведь Тор же определенно отреагирует, когда мальчишка расскажет ему все это, всю правду. А мальчишка определенно расскажет ему, ведь без этого парень от него не отстанет.

Если бы отстал, все было бы на порядок проще. Если бы Локи позволил ему отстать…

– Вот как-то так… – откашливается, нервно заламывает руки и еле удерживает себя, чтобы не подняться и не посмотреть на выражение лица Эль. Она молчит уже некоторое время, что-то сосредоточенно записывает в блокноте. Локи не выдерживает: – Скажите что-нибудь.

– Как хорошо ты спишь?

Стоит ей только подать голос, как он тут же каменеет. Локи каменеет. Руки, вновь лежащие на животе, вздрагивают, ногти впиваются в плоть на ладонях.

Эль говорит:

– На протяжении всего твоего рассказа я заметила твою амбивалентную привязанность к твоему отцу, и поэтому я…

– Да вы издеваетесь?! – он подрывается, садится и смотрит на нее в упор. Эль не реагирует на этот всплеск раздражение, спокойно пересекаясь с ним взглядом. – Какая к чертям собачьим привязанность, вы совсем из ума…

– Локи.

Он сжимает челюсти и зло поджимает губы. Бормочет:

– Прошу. Прощения. Не могли бы вы. Пояснить выбранный вами термин. – яд буквально стекает с каждого его слова. Локи старается держать себя в руках, коротко разозлено дышит.

– Ты слишком импульсивен. Я выпишу тебе рецепт на не сильное успокоительное. Думаю, это будет достаточным вознаграждением после всего, что ты пережил… Однако, веди себя прилично пожалуйста. Ты как никто другой знаешь, что чаще всего название термина не является его же точным обозначением. – она качает головой и постукивает ручкой по планшету, на котором пишет. Вздохнув, мальчишка трет глаза, потирает лицо ладонями. Женщина продолжает: – Амбивалентная привязанность, в твоем случае, обозначает, что ты все еще не знаешь, как относиться к своему отцу. Ты отвергаешь его, но в то же время ты не можешь избавиться от мысли, что хочешь его одобрения и положительного отношения. Возможно, второе тебе требуется больше на подсознательном уровне, но ты…

– Вы так говорите… А кто бы не хотел нормального отношения от отца, а? Кто бы не хотел получать любовь от отца, вместо побоев и унижений? Разве это не логично, что мне просто хочется… Хотелось… – он зажмуривается, ложится и отворачивается к спинке дивана. Немного поджимает под себя ноги. Эль молчит, видимо, ждет, что он продолжит мысль, но Локи даже не собирается. Вместо этого говорит: – Он снится мне почти каждую ночь. Ничего не делает, просто стоит напротив. Или сидит у постели. Я не знаю, как выгнать его… Он пугает меня.

Эль кивает, делает тихие пометки на почти полностью исписанном листе.

Как и ожидалось Лафей оставил в сознании Локи неизгладимый след. И женщина понимает, что должна помочь ему всем чем сможет, только вот…

– Ты ведь пришел ко мне не за этим, так?.. Лафей волнует тебя не так уж сильно, и ты прекрасно знаешь, что со временем эта тревожность внутри тебя окончательно исчезнет. Все, что тебе нужно – напоминать себе, что теперь ты в безопасности, но и об этом тебе также известно не хуже чем мне. Так… – Локи медленно поднимается в сидячее положение и, сложив ноги в позу лотоса, выпрямляется. Внимательно смотрит на Эль. Она встречает его взгляд, чуть склоняет голову к плечу. – Зачем ты пришел ко мне?..

Локи выдерживает ее проницательный взгляд довольно долго, но все же сдается. Отводит глаза, потягивается, трет шею, будто бы ему немного сложно дышать. Неловко говорит:

– Дело в том, что я… Я кажется потерял себя и… И я не знаю, что мне с этим делать.

Эль не смеется. Хотя по сути и не должна бы, она ведь его психолог, как-никак, но все же… Локи был уверен, что она посчитает это шуткой.

В нынешнем веке, где никого по правде сказать не волнует твой внутренний мир, любые фобии, любые психические заболевания никому не кажутся такими уж страшными.

Оу, ты боишься общества?.. Но что в нем такого страшного, ты просто не умеешь общаться с людьми!

Оу, ты боишься дотрагиваться до многих вещей, потому что тебя гложет навязчивая мысль, что они слишком грязные?.. Может хватит быть такой неженкой, а!

Оу, ты чувствуешь себя не устойчивым, потому что забыл принять препараты?.. Может стоит угомониться и перестать придумывать, ты здоров, только веди себя более тихо/прилично, ладно?!

Чувствуя себя будто на ладони, Локи откашливается и, поставив ноги в упор на диване, прижимает колени к груди. Эль пишет, переворачивает лист и продолжает писать. Молчит.

Локи старается не концентрироваться на зудящем легком страхе: вдруг окажется, что на самом деле у него все в порядке… Ему не хочется быть одним из тех, кто придумывает себе болезнь, лишь бы привлечь внимание. Ему не хочется внимания.

Лишь хочется к… Нет. Не хочется. Не должно хотеться. Или должно?.. Что вообще…

Заткнись!

Эль говорит:

– Я не удивлена, но все же рада тому, что ты нашел в себе силы признаться и себе, и мне в своих «масках». Чтобы успокоить тебя и спасти твои ногти, – она многозначительно косится на то, как мальчишка чуть подгрызает зубами левую руку, и он тут же опускает ее. Небрежно утирает слюну о джинсы. – Могу сказать, что я тоже заметила некий диссонанс в тебе. Не могу сказать, что раньше ты был примером гармонии, но сейчас это заметно довольно сильно. Особенно, при том, что я знаю всю твою историю.

Она говорит, и напряжение внутри него немного истаивает. Не до конца, но все же становится легче.

Эль продолжает:

– Я заметила это еще во время твоего рассказа. В твоем прошлом бывали довольно схожие ситуации. В плане психоэмоциональной на них реакции… Однако, несмотря на это, в том или ином случае эмоции, о которых ты рассказывал, были совершенно различны. – она переворачивает назад исписанный лист, быстро пробегает по нему глазами, а затем спрашивает: – Эмоциональный дисбаланс, противоречия на подсознательном уровне и явное наличие невозможности самоидентификации как личности. Вот, что я вижу в тебе прямо сейчас. Хочешь ли ты, чтобы я помогла тебе с этим?..

Прежде чем ответить, он медлит. С одной стороны, все верно: он пришел сюда за помощью, пришел, потому что сам не справляется… Но с другой стороны, он все еще беспокоится. Не боится, но чувствует неуверенность.

Сможет ли Эль ему помочь?.. Не выйдет ли так, что спустя пару дней он окажется в соответствующей клинике?..

Вздохнув, женщина откладывает планшет, поднимается и отходит к окну. Открывает его, достает сигареты, но все же становится к нему лицом.

Говорит:

– Завтра днем я возвращаюсь в Нью-Йорк. Это наша последняя встреча.

Говорит:

– Если ты считаешь, что тебе нужна моя помощь, я окажу ее тебе. Если захочешь продлить курс, я останусь тут настолько, насколько потребуется. Но принуждать я тебя не собираюсь.

Говорит:

– Скажу лишь, что без моей, в частности квалифицированной, помощи, тебе будет намного сложнее. Самостоятельно ты не сможешь провести ни один точный личностный тест, не сможешь разобраться, если запутаешься.

Говорит:

– Я давала клятву, все, о чем мы говорим с тобой, остается в пределах этой комнаты. Если ты боишься огласки, боишься, что я закину тебя в соответствующее учреждение, ты – болван. Этого не будет ни при каких обстоятельствах.

Говорит:

– Ты сильный и смышленый малый, Локи. С моей помощью это не будет для тебя сложным – обрести себя. Выбор за тобой…

Докуривает она в молчании. По номеру разносится запах табачного дыма и оседает не слабым желанием на его языке. Где-то там, снаружи и за пределами окна, солнце катится по небосводу и еще даже не думает спускаться к горизонту. Первые предвестники жары уже крадутся по улочкам города вместе с теплым ветром.

Локи обещает себе покурить, когда сеанс закончится, а затем, наконец, подает голос:

– Да. Я хочу, чтобы вы помогли мне.

И он обещает, что сигарета будет его поощрением, когда он выйдет отсюда. Он обещает, что сигарета будет его косвенным спасением и утешением, если ничего не получится.

Эль возвращается на место, предусмотрительно чуть проветрив и только после закрыв окно. Эль возвращается на место и, мягко улыбнувшись, предлагает ему заказать что-нибудь перекусить, потому что впереди у них еще довольно много работы.

Когда с формальностями покончено, когда они оба уже не волнуются о зудящих желудках и накаленной голодом атмосфере, он вновь складывает ноги лотосом, а она опускается в кресло.

– Я планирую провести ряд тестов, чтобы выделить основу и определить наличие у тебя первичных личностных качеств. Также тебе нужно будет ответить на множество вопросов, которые должны будут выявить у тебя наличие депрессии, а также определить нервно-психическую устойчивость. После, уже под конец, я бы также хотела еще раз подвергнуть тебя гипнозу, чтобы благодаря ему удостовериться в полученных результатах.

Он внимательно кивает, сосредотачивается. Эль задает первый вопрос.

– Как тебя зовут?

Это хоть и может показаться глупым, но таковым все же не является. Его имя важная часть его самого. Не только потому что оно дано ему отцом и матерью, но и потому что оно в какой-то степени определяет его.

И он говорит:

– Локи. Лафейсон.

Эль задерживает на нем взгляд на секунду дольше чем нужно, а затем делает пометку на листе.

Да. Да, он знает, что мог назваться как лишь именем, так и одной только кличкой… Он мог назваться хоть «Сусликом», чёрт побери!.. Но это было бы все же не тем, это было бы не правдой.

Эль говорит:

– Сколько тебе лет?

Локи не отвечает долго. Пытается понять, почувствовать… Ничего не выходит. Его взгляд замирает где-то на переплетения ярких цветов на обоях и там и остаётся. Чуть помедлив, говорит:

– Кажется, будто бы тысячи лет, после всего, что произошло…

Эль кивает. Поясняет:

– Это нормально. Твой мозг ещё не оправился от столь продолжительного стресса, но вскоре это пройдёт, не переживай. Дальше… Твоя ориентация?

Вздохнув, он переводит на неё взгляд и неуверенно смотрит. Поводит плечами, пытаясь заглянуть внутрь себя и понять, что чувствует.

Женщина смотрит на него некоторое время. Что-то записывает, говоря:

– Мы можем пропустить это поле, если ты не знаешь. Ты сможешь заполнить его позже…

Локи и сам не понимает, то ли кивает, то ли качает головой. Эль вздыхает, опускает ручку и говорит:

– Давай я тебе объясню это, ладно…

И он весь обращается в слух.

+++

На обратном пути мальчишка чувствует себя не то чтобы уставшим, почти что полностью измотанным. Голова пульсирует болью от того количества вопросов и тестов, через которые он прошёл, а на коленях лежит очередной рисунок. Два рисунка.

Брюс неожиданно спокоен и молчалив. Меж приоткрытых окон мечется свежий воздух.

Его пальцы изредка сводит судорогой, и он чуть мнет бумагу, сжимая края слишком сильно. Все ещё не может поверить, что все настолько плохо…

Эль говорила об этом ещё в начале, говорила, что собирается провести этот тест, говорила, что собирается подвергнуть его гипнозу… Она не предупреждала, что результат может оказаться таким. Она и сама не ожидала такого на самом деле.

В момент возвращения в сознание, Локи был спокоен. Уже секунду спустя он понял, что лежит на полу. Перевернутый стул лежит рядом.

А Эль находится в противоположном конце комнаты, держит в руках два альбомных листа и хмурится. Очень сильно хмурится.

Мимо него вновь пролетают улицы и дома. Он не знает, хочет ли ехать домой. Он не знает… Уже ничего не знает.

« – Ты… Ты понимаешь, что так нельзя, Локи? Ты как вообще… – она потирает переносицу и откидывается в кресле. Уже даже за сигаретами не тянется, настолько потрясена.

А он сам сидит и смотрит. На руках два рисунка: на одном, более мятом, чуть порванном в уголке, эскиз домашнего камина, другой же полностью, жестко и до черноты заштрихованный. На самом деле нарисовано на них одно и тоже, просто второй, с четким рисунком камина, Эль успела выдрать из его рук раньше…»