Текст книги "Подкидыш (СИ)"
Автор книги: Little_Finch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 70 страниц)
– Тор просто растёт. Естественно он меняется, это нормально, и ты знаешь это не хуже меня, – он опускает одну ладонь ему на грудь и поджимает губы. Говорит уже немного тише: – Он не будет таким, как ты, не будет таким, каким его хочет видеть отец. Теперь я уверен в этом, Локи поможет ему, уже помогает и…
– Меня это не касается. Это его жизнь, и он волен делать с ней всё, что хочет, – Тюр, отшвырнув его ладонь, пытается обойти, но младший не даёт.
Пихает его, пронизывая обиженным и упёртым взглядом. Упрямо, почти как в детстве, поджимает губы.
– Это не его вина, ты же знаешь. Ты сам тоже всё ещё можешь измениться… И я знаю, ты пытаешься, главное не…
– Не сдаваться, да, Бальдр?! Мне двадцать шесть и единственная девушка, которая у меня была, та что перепутала меня со своим парнем на выпускном! – старший зло и как-то безнадёжно хватает его за плечи и трясёт. Чуть повышает голос, но всё же не сильно, ведь знает: Тор спит почти что в соседней комнате. Заботится. – Не сдаваться, да? Ты понимаешь, что мать на меня почти не смотрит, а когда смотрит, мне становится так плохо от её печального взгляда, что хочется орать и крушить всё вокруг! Ты понимаешь, что я!.. – что-то в его глазах резко тускнеет и Тюр, – уже привычно для Бальдра, – вдруг резко выдыхается. Как и всегда, когда они вдруг начинают эту тему, он сам же гаснет чересчур быстро. Младший знает, что ему сложно и скорее всего действительно больно говорить обо всём этом. – Я даже улыбаться нормально не умею…
Он разжимает железную хватку на жилистых плечах и утыкается в одно из них лбом. Прикрывает глаза.
Бальдр кладёт ладони ему на лопатки и смотрит в потолок. Старается не моргать.
Тюр, как никто другой, не любит его слёз, это он знает ещё с детства. Старшему отчего-то всегда кажется, что именно он виновен в них, и это так прозаично, ведь…
Отчасти или полностью, но всегда виновен лишь один человек. И это не Тюр. Не сам Бальдр и тем более не Тор.
Лишь Один… Их «любящий» и «любимый» отец.
– Ты уверен, что он сможет?.. Я не хочу, чтобы Тор… – голос на миг срывается, но Тюр прочищает горло и продолжает: – не хочу, чтобы он тоже мучился с этим, ты же понимаешь…
– Да. Всё будет в порядке, не волнуйся. Ты тоже делаешь успехи, крошка-Тюр. Я думаю, что даже мог бы гордиться тобой, но… Я уже горжусь собой и для двоих тут слишком мало места, прости, – он чуть хрипло смеётся, всё-таки моргает и тут же лёгким движением смахивает влажные дорожки.
Тюр выпрямляется и его глаза полны нежности, полны лёгких осадков боли.
– Ты, павлин, я даже и не сомневаюсь, что в твоём сердце нет места ни для кого, кроме тебя самого… – он качает головой и один уголок губ чуть дёргается вверх, когда Бальдр шутливо даёт ему подзатыльник.
Они оба знают, что младший любит всю их семью вместе и каждого по отдельности. Даже Одина… Тоже любит.
Тюр вздыхает, качает головой и трепет чужое воронье гнездо на голове. Брат ярко-ярко улыбается, прикрывает глаза и вздыхает тоже.
– Нужно идти их будить, а то ещё отец проснётся… – он поворачивает голову в сторону гостиной, но с этого ракурса её не так уж хорошо видно.
Бальдр кивает.
– Да, и тогда кто-то точно пойдёт на корм рыбам.
– Дурак, все водоемы замёрзли, где ты возьмёшь рыбу?
– Как где? В магазине, конечно! – он смеётся, разворачиваясь и уходя от лёгкого подзатыльника.
Спешит в сторону пока что ничего не подозревающих и спящих Тора и Локи…
+++
Солнце медленно поднимается над горизонтом. Его свет не согревает и не дарит радости в этих краях.
Окружённое обычной железной решёткой здание тюрьмы окрашивается золотом. Солнечный свет мягко покрывает собой серые стены, касается их с жалостью, печалью.
Утро рождества наступает неспешно, медленно. Заключённые ещё спят или же только-только просыпаются. По одному из коридоров идёт караульный, молча пихает редкие письма в узкие щели на дверях одиночек.
В этой части здания поголовно насильники, да убийцы. Все тяжкие, с последствиями.
Писем мало.
Он идёт быстро, будто пугливо. Неестественная тишина давит, прижимает к полу, заставляет плечи сутулиться.
Последний чистый белый конверт проскальзывает под железной крышкой с серой, чуть облезшей краской. С тихим выдохом «почтальон» скрывается за углом, сбегает из этого мрачного, тяжёлого и с последствиями, коридора.
Письмо же медленно опускается на бетонный пол, а затем скользит по нему пару метров. Будто устав, останавливается.
Мужчина открывает глаза. Они пронзительны и темны. Они глядят так, что кажется даже бумага вот-вот задрожит. Скомкается.
Медленно моргнув, он поднимает руки и на выдохе снимает ногу с шеи, раскручивая мудрёную позу. Мышцы немного тянет, но это так привычно, что даже приятно.
Он поднимается.
Два шага босых ступней и наклон. Распечатанный конверт, будто бы сам тянется ему в руки. Лишь бы сбежать от хищных глаз, лишь бы спрятаться.
Не возвращаясь назад на постеленный матрац, он остаётся на месте и достаёт письмо. Оно чуть смято в уголке. Неудивительно.
Намного удивительнее было бы, если бы почту не проверяли, если бы не прочитывали все приходящие сообщения.
Но это не страшно. Он знает, что в письме ни одного лишнего слова, ни одной лишней запятой/точки/троеточия. Всё выверено заранее.
И если изначально может показаться, что всё просто… Это не так. Всё намного сложнее.
«Здравствуй, старый друг! Жду не дождусь твоего освобождения!
У меня всё хорошо. Жена всё такая же прекрасная ворчунья, детки подрастают.
Твой пёс все ещё под моей опекой. Думаю, он волнует тебя больше всего, хах.
Ты всегда любил эту собаку больше, чем кого-либо…
Он кстати вырос. На команды всё ещё не отзывается. Гуляет сам по себе, будто кот, и водит дружбу с парой дворовых шавок.
Я думал его кастрировать, но сучку он себе даже не ищет, так что волноваться не о чем.
У нас недавно, кстати, случилась лёгкая трагедия. Малк, сын мой старший, оболтус тот ещё, забыл выключить газ и дом вспыхнул, будто спичка. А ты же знаешь этот наш дом!.. Сколько там дыма навалило от этих трухлявых потолочных балок! Ужас…
Так вот, твой пёс – герой. Он спас моего младшего сынишку; сам чуть лапы не отбросил, но его вытащил.
Так что думаю, тебе нужно бы заканчивать там свои дела и требовать воли. Хотя бы ради того, чтобы увидеться со своей собаченцией и увидеть, насколько она возмужала.
Жду встречи,
Твой Н.Ф.»
Мужчина фыркнул и немного дико ухмыльнулся. Прошёлся одной рукой по рыжим, как пламя волосам, шепча:
– Возмужал, говоришь… Что ж, поглядим… Поглядим… Этот щенок вырос и, похоже, забыл своё место.
Скомкав бумагу, он бросил шарик в урну в углу и, тот с глухим стуком ударился о стенки мусорного ведра. Мужчина вернулся назад на матрац, сел и на миг замер.
В глазах больше не было спокойствия или умиротворения. Они искрились азартом.
+++
Комментарий к Глава 17.2
Так, ладно.
В своё оправдание могу сказать, что действительно пытаюсь писать меньше.
И ещё буду стараться выкладывать чаще и в большем количестве глав. Надо поддерживать себя в нормальной форме и немного увеличить скорость, а то летом у меня маленькая гос. бяка из трёх букв, брр.
Всем спасибо за прочтение!
М.Зяблик :*
========== Глава 18.1 ==========
+++
Спустя пару дней после Рождества ему начинает казаться, что все происходящее вокруг – сон. Слишком мягкий и теплый, слишком умиротворенный и спокойный.
Сон.
Он ставит точку отсчета где-то там, с Тюра, который начинает обращать на него внимание и даже разговаривать… Который видит, как Тор буквально ластится, – не касанием, так взглядом, – к нему, но при этом реагирует спокойно и как-то… Радушно что ли…
И этот сон все длится и длится. Проходит через кучу подарков под Рождественской елкой. Проходит через Бальдра, который тонко и так весело/по-доброму намекает, что им нужно быть сдержаннее и потерпеть совсем чуть-чуть, до кануна Нового года, а потом родители уедут. Проходит через Тора, который постоянно где-то рядом, постоянно, – нарочно/невольно/скрытно, – смотрит на него, постоянно касается его.
Сон все не кончается и не кончается. Со временем происходит что-то странное, оно то растягивается на миллиарды лет, – когда Тор затаскивает его в проход к бассейну, что под лестницей, и целует так жарко/жадно, – или же наоборот бежит ужасно, просто невероятно быстро, когда только-только наступает утро, но уже настигает их вечер.
Тридцать первое декабря наступает слишком быстро и слишком медленно. С самого утра в доме легкая суматоха – Фригга с Одином уезжают на какой-то дорогой лыжный курорт куда-то в горы. Он не уточняет, не спрашивает; внутри все еще свежи воспоминания о его собственных лыжах, но детских санках, о домике с камином, о…
И хотя Локи совершенно не может представить «маму», катающуюся на лыжах, совершенно не может представить Одина, занимающегося чем-то кроме работы… Он все равно желает им хорошо отдохнуть, провожает их вместе со всеми.
Когда дверь за родителями закрывается, они, все вчетвером, стоят в коридоре еще несколько секунд, а затем Бальдр тихо смеется и вскидывает кулак вверх:
– И кто готов оторваться по полной?! – он оглядывает чуть сонного Локи, спокойного Тора и хмурого Тюра и поджимает губы. – Ясно. Я готов оторваться по полной, а вы все старые, скучные, дряхлые…
– Тебе разве не пора начинать собираться?.. – Тюр чуть вскидывает бровь кивая на часы. Парень смотрит тоже и чуть ли не подпрыгивает.
– Боже, точно!.. Сколько дел, сколько дел! – он убегает в кухню, допивать кофе. Локи идет следом, оборачивается к старшему.
– Вы же только вечером на вечеринку идете, разве нет?..
– Этому нарциссу нужно несколько часов только для того чтобы подобрать наряд, а про то чтобы привести себя в «порядок» я уже вообще молчу, – Тор смеется в кулак, объясняя. Чуть потягивается.
– Но… – Локи все еще непонимающе смотрит на Бальдра, останавливается у стола. – Но ты же только что вышел из душа!..
– Да, но я же должен подготовится к…
– Кхе-кто-то просто, кхе, девчонка. – Тор отходит к холодильнику, покашливает. Бальдр возмущенно замирает.
Даже у Тюра дергается уголок губ в подобии усмешки. Или же он просто знает, что последует за подколкой брата и уже смеется. Заочно.
– Ты. Неотесанный, грубый и недальновидный мужлан! – парень прищуривается, поджимает губы и вдруг усмехается. Медленно, по-кошачьи, поднимается к места и делает шаг к Локи. Тор, стоящий спиной и все еще посмеивающийся, этого не замечает. Бальдр говорит: – Вот возьму и украду у тебя твоего принца, раз уж я такая «девчонка»…
Тор замирает, а Бальдр аккуратно приобнимает вмиг окаменевшего Локи со спины и кладет подбородок ему на плечо.
На миг на кухне воцаряется полная тишина, а затем Тор с силой опускает чашку на столешницу. Все замирают.
Тюр спокойно, но как-то слишком нарочно громко шепчет:
– Не стоило тебе этого говорить… – он, похоже, тоже веселится, уже не в первый раз наблюдая за задирками младших братьев, но при этом не вмешиваясь.
Локи вздрагивает, пытается не настойчиво выбраться из чужих объятий, но парень удерживает его на месте. Будто ждет, что сейчас сделает Тор.
Но мальчишка то понимает, что если тот сейчас обернется и увидит как его брат к нему прижимается, то попадет не только им обоим, но и даже спокойно попивающему кофе Тюру. Никто не сможет избежать Торова гнева.
– Бальдр, пусти… – он буквально шипит, изворачивается настойчивее. Но тот все еще не шевелится, шумно, выжидающе сглатывает у него над ухом, жаждет ответа от младшего брата.
– Можешь делать, что хочешь, Бальдр. – он негнущейся рукой тянется к чайнику, наливает кипятка в кружку. Его голос твердый и какой-то слишком спокойный. Он говорит: – Но ты помнишь правила. Кто берет чужие игрушки без разрешения, с тем никто играть и дружить не будет.
Чайник с легким стуком опускается на место, а Бальдр разочарованно стонет. Пихает Локи в бок, будто бы это он тут во всем виноват.
– Ну, нет, так не интересно!.. Крошка-Тююр, что этот маленький засранец сделал с Тором?! Уу-жаа-снооо!.. Его теперь даже из себя не выведешь ради смеха!.. – он поджимает губы, отходит. Тор откладывает ложку и, наконец, оборачивается. С выражением полного удивления и сильнейшего раздражения на лице, взвывает:
– Прости, что ты сказал?! Бальдр, а ну-ка иди сюда!
Они выносятся из кухни так быстро, будто бы их ветром сдувает. Локи все еще стоит у стола, смотрит прямо перед собой и слышит как где-то на втором этаже Тор уже душит брата. Тот хрипит и пытается кричать, но выходит плохо.
На помощь ему никто не спешит.
Тюр вновь дергает уголком губ, фыркает, смотря на мальчишку:
– Добро пожаловать!..
Локи кивает, моргает пару раз. Его брови удивленно взлетают, опускаются. А затем рука поднимается к лицу.
Вздыхая, он потирает глаза и делает пару шагов вперед, чтобы налить и себе кофе тоже и проснуться окончательно.
+++
День проходит спокойно и весело. Бальдр все-таки оказывается жив и до самого вечера пытается всеми возможными способами поддеть Локи тем, что Тор назвал его «игрушкой».
Во время одной из таких попыток все заканчивается тем, что Локи раздраженно избивает парня подушкой.
В конце концов Тюр спасает их всех, – Локи и Тора от Бальдра, а Бальдра от него самого, – и уводит брата на вечеринку.
Новый год с каждым часом становится все ближе. Они заказывают пиццу с доставкой, играют на приставке почти до полуночи…
С каждой минутой он начинает ощущать, как внутри всё накрывает какая-то апатия. Невольно вспоминается все, что происходило с ним весь этот год. Шрам на плече отчего-то болезненно ноет и зудит. Локи судорожно почесывает его под прищуренным взглядом Тора, но в ответ ему не улыбается, ничего не говорит.
Устав от игр и собственного шума, они перемещаются на кухню. Тор делает какао, Локи просто наблюдает за ним, за его спокойными выверенными движениями, аккуратными перемещениями у плиты…
Где-то там Тони, – вместе с Сэмом и Пеппер, – вовсю празднует, протискивается между толпами гостей на своей собственной вечеринке… Где-то там Ванда сидит за праздничным столом вместе с Пьетро и своей семьей… А Наташа с Клинтом, скорее всего, где-нибудь в Будапеште или Пече, вместе со своими родителями…
Он тут. Стоит, смотрит в окно.
Заснеженная улица молчит, и он молчит тоже. Они пялятся друг на друга без выражения, без единой эмоции.
Оба пытаются осознать, что еще один год подходит к концу. Оба не могут в это поверить.
День за днем, год за годом. Время идет, никого не ждет, нигде не останавливается.
Все начинается с начала и заканчивается концом, который как раз-таки и является началом и в нем все начинается, а заканчивается в… Так до бесконечности можно.
Тик-Так. Тик-Так.
Не успеешь сейчас, уже не успеть никак.
Время не остановить, но оно вечно и закольцовано. Как странно все устроено.
Будто змей, что кусает себя за хвост. Он – год. Он – жизнь. Он – вечность.
Уроборос*, так кажется…
В его пальцах остывает какао, он сам греется в объятьях Тора. Тор тоже смотрит на улицу, но он не видит, не смотрит. Локи не знает, о чем он думает.
Снаружи снег все еще падает большими, холодными хлопьями. Уже который день без остановки. А сейчас везде и под фонарем тоже. Красиво.
И вроде бы для этой полосы зима вообще не свойственна, но в этом году какой-то очень сильный циклон… Так по новостям сказали.
Он бы сказал, что это его замерзшее сердце оттаивает, и просто не знает куда деть весь свой холод, поэтому и вытесняет его наружу, но… Он бы сказал, но ему бы никто не поверил.
Тор бы не поверил точно.
– Как думаешь, что нас ждет?..
Он шепчет это неожиданно, тихо-тихо. Скорее даже не для того, чтобы Локи что-либо ответил, а просто…
Атмосфера подталкивает к таким разговорам, к тихому полушепоту, к тонким струйкам дыма от сигарет и кружкам какао в ладонях. Каждому требуется минута такого застывшего уюта. Хотя бы раз в жизни.
Одной минуты было бы достаточно.
У них – вся ночь. Они могут позволить себе шептать до хрипоты…
И они оба боятся на самом деле. Боятся не чего-то определенного, а скорее того, что будет дальше, что будет позже. Локи чуть меньше, Тор чуть больше…
Впереди еще столько учебы, для Тора окончание школы, выход во взрослую жизнь, выход из-под родительского крыла… Это пугает. Пугает неизведанностью, пугает неожиданностью.
Локи понимает его.
Он уже давно не боится этого или же боится, но совсем чуточку; у него ведь нет ни семьи, ни родительского крыла. Ему попросту неоткуда выходить после окончания школы.
И его жизнь, она как бы и не изменится. Одно учебное заведение сменится другим, наступит восемнадцатилетие, до или после он убежит…
Это уже привычно. Это его образ жизни, можно сказать. Нигде не оставаться надолго, идти по своему собственному пути…
Сейчас ему не страшно.
Страшно было в двенадцать с половиной, когда он убегал от своего четвертого «покровителя»-наркобарона, когда прыгал с моста, пытаясь спастись от пуль, когда почти полгода потом жил в какой-то подворотне, в каком-то городе, в какой-то картонной коробке. Да. Тогда ему было страшно.
Он боялся и маленьких крыс, и больших пьяных «дяденек», что бродили по улицам глубокими/гулкими ночами… Он боялся неизвестности, вздрагивал от любого шума, плохо спал, мало ел и слыша полицейские сирены всегда забивался/прятался за самый дальний мусорный бак.
Кому расскажи – не поверят. Поэтому он молчит.
Тор же молчит, наверное, потому, что никто не поймет его страхов. Бальдр и Тюр уже выросли; они уже прошли через это; они скажут, что это пустяк. Фригга и Один уже взрослые; они уже забыли об этом; они скажут, что «не о чем волноваться, мы же всегда будем рядом».
Но вряд ли Тор хотел бы и дальше жить с ними, и дальше жить под их опекой/заботой, и дальше… Сидеть на их шее.
В семнадцать лет каждый более или менее умный ребенок уже знает, что хочет быть успешным и что не хочет обременять своих родителей. И этот ребенок, он знает, он думает, что готов, но…
Он все же боится. Идет вперед, шаг за шагом, но будто ступает по темной комнате, будто ступает в мглу/неизвестность/неизведанность.
А сказать никому не может. У всех свои проблемы/заморочки/тяготы.
Поэтому молчит. Молчит, идет, боится. Идет, боится, молчит.
Локи фыркает и чуть улыбается. Он понимает/знает/чувствует.
Тору ведь не нужны длинные речи о том как и что устроенно в той, взрослой, жизни. Ему не нужны уверение/заверения/обещания.
Четыре слова, которые дают надежду и уверенность, которые дают выдержку и силу…
«Все будет в порядке…»
И человек спасен.
Те, кто говорят, что надежда – та еще пустая вещь, просто не знают, что такое иметь постоянный легкий страх будущего где-то там, на подкорке, и уверенность в себе, такую шаткую, что Пизанская башня истерично и рвано курит в сторонке…
Локи прикрывает глаза, самую малость отклоняется назад… Знает, что парень не отшагнет, что позволит опереться на себя. Что позволит показать, что ему доверяют, что и он должен доверять тоже…
– Ну, я думаю у тебя впереди красавица жена, двое милых детишек и… Насчет машины не уверен, нужно еще разок взглянуть на твою ладонь, а так… Все будет в порядке, я думаю… – Начать с дурацкой, пустой шутки, но сказать главное где-то в середине. Все правильно. Он отпивает какао, жмурится от тепла и от нежности, что окутывают/закутывают его будто в одеяло изнутри и снаружи. Тор позади вздыхает. – Тем более, ты не философ, не захламляй голову…
– Какой же ты несносный… – Тор на миг жмурится, страх, незаметно крадущийся по углам сознания, отступает. Он сам мягко прикусывает кончик чужого уха, – будто в благодарность за поддержку, – и Локи вздрагивает всем телом. Маленькие зефирки-лошадки в его какао мягко покачиваются, ныряют в шоколад с головой. – Я почти что уверен, что это никогда не изменится… Маленькая заноза.
– Мы знакомы всего четыре месяца, колючка!.. Ты еще столько всего обо мне не знаешь… – он тихо смеется и вдруг замирает. Моргает, шепчет: – Четыре месяца…
Его губы вздрагивают, не знают улыбнуться или же нет. Четыре месяца назад он прилетел сюда, чтобы обрести свой новый д… Нет. Нет-нет-нет-нет-нет.
Не думать. Нельзя думать об этом.
Если подумает, если только посмеет, если только позволит себе такую глупую, до дрожи счастливую мысль… Все рухнет.
Всегда рушится.
– Четыре месяца… Надо же, как время пролетело. А кажется только вчера я открыл дверь… – Тор качает головой, отставляет куда-то назад, на стол, свою пустую темно-красную кружку и обнимает мальчишку поперек талии. Тот надорвано хихикает.
– А я увидел на пороге самого жуткого засранца в своей жизни… – он допивает напиток, отставляет чашку и тут же вздрагивает от легкой щекотки на ребрах. Тор наигранно рычит.
– Ах, ты так, да?! Так значит, да?!
Он прикусывает его загривок и щекочет сильнее. Локи задыхается, смеется и пытается извернуться. Что-то неразборчиво негромко кричит.
Заигравшись, втянувшись в эту маленькую потасовку, медленно перетекшую в игривые тягучие ласки, они чуть не пропускают полночь. Локи как раз разрывает поцелуй, негромко стонет от давления чужого колена на пах, случайно смотрит на часы.
– Т-тор… Тор, время… – он легонько хлопает парня по макушке, вывернувшись, отстраняется, пытается отдышаться. – Похотливое животное, мы из-за тебя чуть Новый год не пропустили…
Он поправляет растрепанные волосы, перетягивает их резинкой и даже не замечает, как Тор подбирается сзади. Мальчишка снова оказывается в чужих объятьях.
– Ты можешь называть меня как угодно, но я же знаю, что тебе всё это тоже нравится… – он тихо пыхтит где-то рядом с его ухом, обнимает крепче.
– Боже, угомонись хоть на минуту… – Локи качает головой, глубоко вдыхает. Выдыхает.
Циферблат на дверце холодильника поторапливает, осталось меньше минуты и секунды неумолимо бегут…
Отчего-то все считают, что семейные традиции – это когда все собираются за столом и делают что-либо вместе. Но это немного не верно.
Его семья – это он сам. И у его семьи тоже есть традиция.
Она обычная, она самая что ни на есть простая, она – его любимая. Возможность загадать желание в Новый год.
Например, в прошлом году он загадал стать сильнее. Загадал стать жестче, стать тверже, стать прочнее.
Пересматривая весь год, пролистывая воспоминания, перематывая разные события… Локи может сказать, что его желание сбылось. Он сам воплотил его в жизнь.
И вот, у него очередная возможность загадать что-то…
Десять.
Мальчишка косится на Тора, но тот стоит позади и его лица не видно. Интересно, о чем он думает…
Восемь.
Его брови отчего-то хмурятся, губы напряженно поджимаются. У него ведь все есть прямо сейчас, он мог бы даже назвать себя самодостаточным, мог бы назвать себя обычным…
Шесть.
Есть поверье, что если в новогоднюю ночь ты желаешь чего-то не от всего-всего сердца, то оно не сбудется. Если же желаешь с темными намерениями – обернется против тебя…
Четыре.
Поэтому он всегда-всегда загадывает не только сердцем, всем своим существом, всей душой. Его желания всегда сбываются.
Три.
Он силой заставляет себя не зажмуриваться. Заставляет себя не жаться к Тору так испуганно.
Два.
В голове отчего-то такая пустота. Ни единой достойной или стоящей мысли только… Он слышит тонкий/робкий/бледный шепот и закусывает губу, покоряясь.
Один…
«Только бы это не заканчивалось никогда, пожалуйста…»
Цифры моргают и сменяются. Новый год наступает тихо. Новый год наступает неизбежно.
Секундная стрелка перепрыгивает с кончика хвоста на нос змеи и продолжает свой бег дальше. По замкнутому кругу жизни.
Локи взволнованно чувствует, что все еще может дышать, чувствует, что его сердце все еще бьется.
Тор целует его в затылок и неуверенно шепчет:
– С Новым годом?..
Он кивает, делает шаг вперед, выпутываясь из теплых нежных рук, а затем оборачивается. Секунду смотрит на Тора, будто бы вдруг усомнившись в чем-то действительно важном, а затем вновь кивает.
Загаданное желание либо сделает его самым счастливым в мире, либо попросту убьет…
Локи делает шаг, неспешно обнимает парня за шею и чуть привстает на носочки. Шепчет в самые губы:
– С Новым годом, колючка…
+++
Он слепо приоткрывает один глаз, слыша какой-то шорох у двери, и видит Бальдра, неспешно пробирающегося в комнату.
– Боже, готов поспорить, они спать легли только под утро, ну и запашок… – он тихо перешептывается сам с собой, зажимает нос и на носочках крадется к окну.
Локи еле сдерживается, чтобы не дернуться, не накрыться одеялом, пряча наготу, или не накричать на придурка-Бальдра. Он лишь молча закрывает глаза, надеется, что заалевшие щеки со стороны не будет видно. Хорошо еще на животе лежит, а не на спине.
Но парень удивляет… Он не кричит, не будит их нарочно, лишь бы пристыдить и поиздеваться.
Он открывает окно, при этом не трогая шторы и не впуская в комнату дневной свет. Затем, развернувшись, укрывает их обоих одеялом, подходит к его части постели и опускается на корточки. Шепчет:
– Пару минут проветрится, и я окно закрою, не волнуйся…
Локи тихо недовольно стонет и открывает уже оба глаза. Смотрит на чужую ехидную улыбочку.
– Судя по всему в ближайшие пару часов вы двое еще будете спать, так что я пока схожу в магазин, куплю какой-нибудь еды… Тюр сейчас у одной моей знакомой, он приедет только к вечеру, я думаю… – Бальдр спокойно смотрит на него, но гадкая усмешка с его губ так и не исчезает. Он говорит: – Купить тебе чего-нибудь в магазине?..
– Да… – его голос немного хрипит после сна и очень, очень долгой ночи. Локи пытается откашляться. – Веревку и мыло, пожалуйста…
Бальдр тихо смеется, его плечи трясутся, вокруг глаз появляются милые морщинки.
– Это еще что… Скажи спасибо, что я не ворвался с криками, воплями и разборками, как это сделал он однажды, – он переводит глаза на спящего за его спиной Тора, вздыхает. – Ему тогда лет двенадцать было, или тринадцать, и оказалось, что такая вещь, как отношения между парнями, была для него целым потрясением. Он со мной потом еще неделю не разговаривал.
– Ч-что… – мальчишка сонно промаргивается, до него медленно доходит о чем говорит Бальдр, а когда доходит, он отворачивается, пряча смех в подушку. Шепчет: – Боги… А не разговаривал-то он почему?..
– О, это отдельная история… – парень вздыхает, выжидает небольшую паузу, а затем говорит: – Тор обиделся на меня за то, что я ему не рассказал, что с мальчиками тоже можно…
Локи удивленно распахивает глаза, приоткрывает рот, но так ничего и не произносит. Снова утыкается лицом в подушку, трясется от смеха.
Бальдр качает головой, кладет ладонь на его макушку и мягко гладит. Чувствует, как мальчика настороженно замирает, поворачивается к нему.
– Все-таки я вот думаю, как же ему с тобой повезло… – он мягко улыбается, и Локи как-то странно тушуется под полным нежности взглядом. Отводит глаза. Бальдр наклоняется, мимолетно целует его в лоб, и, поднявшись, добавляет: – Почти как со мной, только чуть меньше…
Мальчишка поджимает губы, глубоко вздыхает и закатывает глаза. Неугомонный брат Тора такой… Неугомонный.
Только вот на сердце становится так тепло-тепло… Будто бы он дома и вокруг его семья, люди, что его любят, дорожат им, и…
Бальдр закрывает окно и тихо уходит, уносит с собой свои отмычки, закрывает комнату на замок уже снаружи.
Локи прячет пылающее лицо в одеяле, а затем поворачивается к спящему Тору. Медлит секунду, приподнимается и, поцеловав его в щеку, опускается назад. Укутавшись, вновь засыпает.
+++
Спустя день, три или два, – он не считает, просто наслаждается течением времени, – реальность окатывает ведром ледяной от ужаса воды, напоминает о своем присутствии…
Локи не знает как это случается, но теперь, после совместной новогодней ночи, он спит с Тором. Иногда они подолгу болтают перед сном о всякой ерунде, иногда кто-то вырубается раньше…
По разные стороны постели, конечно же. Уважая чужие границы, конечно же.
И в одну из их совместных ночей мальчишка вдруг начинает задыхаться. Понимает это намного позже, чем проснувшийся из-за его возни Тор, но все же…
Кошмар душит его, жестко хватает за волосы, вбивая лицом в его слабости и страхи, стискивает кишки, связывая их бантиком.
Ему удается вырваться не сразу. И даже не через минуту, даже не через десять…
Ему кажется, что там он зависает на года и века. Просто время растягивается; как черепаха, переползающая пустыню, оно двигается медленно. Слишком медленно.
И когда ему удается вырваться, Тор рядом. Вокруг его руки, его шепот, он весь… И его слишком много.
– Ты кричал… Я все никак не мог тебя… – он все еще немного сонный, но уже проснувшийся. Пытается дотронуться до него, коснуться, будто бы убедиться, что Локи здесь. Что он не потерялся в глубинах своего подсознания.
– Не трожь. Меня. – резко сев, откинув одеяло, мальчишка поднимается быстро. Отходит на пару шагов, но будто бы бежит/убегает/сваливает. Его слова отрывисты, коротки. Если будет говорить длинными, красивыми речами, то просто развалится прямо здесь на слезы и прах. Развалится напополам.
– Подожди… – парень дергается, протягивается на постели, хватает за запястье.
Он дергается тоже, шипит, не оборачиваясь. Вырывает руку резко, причиняя боль лишь одному себе.
– Пусти. Меня. Т…
– Я не пущу тебя, придурок!.. Ты же просто потонешь в этом… Не уходи, слышишь… – он перехватывает тонкое рвущееся запястье сильнее, промаргивается, смотря на напряженную спину под чересчур большой, его, футболкой.
– Тор… – его рука слабеет. Пальцы сгибаются, сжимаются в кулак.
Если прямо сейчас он не дойдет до сигарет, сорвется на крик. На суматошный дикий ор.
Прямо сейчас ему нужно что-то, не кто-то, именно что-то. Что-то во что можно было бы прокричаться, что можно было бы разбить/ударить/перерезать все жизненные ниточки. Его страху нужен выход сейчас, иначе все/конец/поворот не туда. Иначе истерика.
– Нет, Локи, я знаю, знаю, слышишь?! Но просто останься здесь, ладно?.. Ты просто… – он пытается уговорить, хоть как-то, хоть немного.
Ему самому никогда не снились кошмары, но он помнит как в детстве они мучили Бальдра. Он кричал иногда на весь дом, а следующие несколько дней совсем-совсем не улыбался и…
Тор старался никогда не вспоминать это, но однажды он увидел на запястье брата пару пластырей и спросил. Бальдр сорвался на него и на грубости. Ему было десять, он никому-никому не сказал, но и на руки брата больше не смотрел.
Поэтому сейчас он просто не мог выпустить тонкое холодное запястье. Просто не мог отпустить Локи, ведь…
« – Нет… Что ты… Что ты делаешь?! Отец… Н-не трожь, слышишь!.. Не трожь! В-ванда?.. П-почему… Почему ты смеешься?.. Вы… Вы не смеете… Нет… Не смейтесь, я н-не слабый!.. Н-нет… Мне не больно!.. Не больно…»
Он слышал. Проснулся от сбивчивого шепота, еще не успел толком понять, что происходит, а потом Локи закричал. Так коротко и больно, так громко, пронизывающе… В первую секунду парень просто замер, окаменел от шока, и только потом понял, что нужно его вытаскивать. Вытаскивать оттуда, черт побери.
