Текст книги "Подкидыш (СИ)"
Автор книги: Little_Finch
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 70 страниц)
Локи никогданикогда этого не скажет, но Эль чувствуется ему как мама. Не мать, не «мать»… Только мама: заботливая, в меру строгая, в меру поощряющая.
Она идет к нему, а он не двигается. Взволнованно смотрит.
– Боже, мальчик мой… – говорит она и просто обнимает его. Это одна из ее маленьких слабостей, точно такая же как любовь к «легкой» роскоши и вечно искренний смех. Однако, эта слабость, – объятья, долгие и теплые, – по секрету, одна из его любимых.
Ведь если сравнить, то… Если сравнить лишь на миг, а затем забыть…
Было время, когда Тор обнимал также крепко и долго. Ничего не делал, просто лежал и обнимал его.
Так, будто бы действительно дорожил, хотя… Говорить о частице «будто» нет никакого смысла.
Отстранившись, она заводит легкий монолог, помогает ему устроиться на одном из, даже на вид, дорогих диванах, а сама садится в кресло напротив. Локи пытается отвечать ей на языке жестов, но этого и не требуется.
Эль щебечет, подобно птичке. Ее голос убаюкивает.
Весь сеанс она рассказывает ему о том, как жила все это время. Локи не препятствует, заслушивается, а почти под конец засыпает. Сворачивается клубочком на дорогущем диване, чувствует как его укрывает теплым пледом.
Спустя четыре часа, вместо полутора, он уходит от нее спокойный и более-менее уравновешенный. Действие таблеток проходит, организм требует еще, но теперь у него снова есть силы бороться.
Хоть он и не сказал ни слова, хоть ни чем и не поделился… Он смог почувствовать себя в безопасности в этой высокой крепости, и смог позволить себе расслабиться.
Теперь он готов двигаться дальше.
+++
Неделя передышки после первого же хода – благодать. И эту благодать он использует полностью.
Как только Тор уходит в школу, а «родители» на работу, он тут же поднимается с постели. Вставать «до» нет смысла. Только лишние глупые взволнованные расспросы с привкусом укора и вины одновременно, и невозможность услышать ответ.
С каждым днем его горло, конечно же, болит все меньше. Он заботится о синяках, заботится о шее и о руках. Об ухе заботиться не нужно, потому что оно больше не целостно, но тем не менее Локи смазывает и его мазью тоже. День за днем, утром и вечером.
Когда после пробуждения утренние процедуры заканчиваются, каждый раз он заставляет себя завтракать. Иногда этого делать не хочется буквально до тошноты и рвоты, но он делает.
Теперь он не может позволить себе болезненную худобу и слабость. Не тогда, когда Лафей в городе.
После того первого приема промедола его начинает ломать еще вечером. Ломка слабая, не то чтобы настоящая, но он все же держится. За два дня, пока она постепенно прекращается, скуривает три пачки сигарет и все-таки спасает себя.
Дальше все идет, можно сказать, как по маслу. Взяв на временное пользование ноутбук Тора, он за один день находит в интернете информацию обо всех украденных пушках и ножах, а затем дает на тех же сайтах коротенькие объявления в одно предложение и адрес своей левой электронной почты.
На некоторых сайтах его тут же кидают в черный список, другие просто не реагируют. Ему же хватает трех дней, чтобы распродать восемнадцать предметов старинного антикварного оружия. Пару-тройку он высылает по почте, в обмен получая многонулевый денежный перевод, все же остальные продает дома.
В последний день последняя сделка происходит немного позднее, чем должна была, и уходящий клиент, – высокий качок Филл, покрытый чуть ли не с ног до головы татуировками, – несущий в руках свой запакованный нож, с широким тонким зубчатым лезвием и белой костяной ручкой, сталкивается в коридоре с Тором.
Это происходит случайно. Локи уже более-менее может говорить, но Филл – военный со стажем, служивший в спецвойсках, и он знает язык жестов, так что с ним мальчишке не нужно напрягаться. В каком-то смысле они находят общий язык, и мужчина даже говорит, что если в будущем он займется чем-нибудь не очень «правильным» и ему понадобится защита, Локи всегда может найти его и…
Да, Тор заходит именно в тот момент, когда Филл забивает ему в телефонных заметках свой реальный адрес электронной почты и номер. Он замирает на пороге, на пару секунд, а затем, кое-как неудачно пряча крайнее удивление, проходит в кухню. Локи дергает уголком губ, замечая – Тор на голову ниже Филла.
Распрощавшись и получив дружеское крепкое рукопожатие, он уже хочет вернуться наверх, но не успевает. Тор прислоняется к кухонному косяку и, видимо, ждет ответов. Говорит:
– Наркота?..
Локи уже у первой ступеньки лестницы. Он останавливается сам не знает почему, а затем все же отвечает. Сначала сглатывает несколько раз, смачивая горло, потом набирает воздуха. Превозмогая еще легкую боль, коротко объясняет:
– Оружие.
И ему не нужно оборачиваться, чтобы знать, что парень кивнул и вернулся на кухню. Он просто слишком хорошо его знает, хотя даже при этом, Локи удивлен, что Тор его не допрашивает, как говорится, с пристрастием. Лишь интересуется, потому что…
Заботится. Да уж. После всего это минимум… Странно?
Определенно странно. Глупыш Тор, видимо, надеется, что когда-нибудь они снова…
Пустое. Он ведь и сам надеется. Где-то глубоко внутри… Нет. Пиздеж. Все кончено.
Со всего распроданного он зарабатывает, мягко говоря, много. Очень и очень много.
Часть денег кладет на левую накопительную банковскую карточку, часть оставляет наличкой, пряча на второе дно запасного рюкзака. Он ведь все так и лежит под кроватью. Только теперь одежды там чуть меньше, зато холодного и огнестрельного чуть больше.
Если уж побежит, то гнаться за ним будет не только Лафей, но и все его подчиненные. Все его сторонники.
Локи уверен – в тех, подпольных, кругах за его голову назначена очень и очень хорошая цена.
За неделю отдыха, он успевает сделать действительно многое. Эль принимает его каждый день, иногда разговаривает с ним жестами, иногда рассказывает что-то действительно интересное. Пока он не может говорить без боли, настоящие сеансы она не проводит, но все же у нее выходит дать ему то самое, нечто большее.
Ощущение спокойствия без ощущения совестности от того, что он ничего не дарит взамен.
Оказывается за то время, что они не виделись, она уже успела родить второго ребенка и переехать с семьей в Нью-Йорк. Ее муж, какой-то известный бизнесмен или политик, – Локи это все равно, на самом деле, главное, чтобы Эль была счастлива, – все еще вместе с ней, они все еще любят друг друга.
И это важно, ведь, как она сама объясняет, дети это не такое уж простое испытание. Им нужно уделять внимание, с ними нужно общаться, их нужно пытаться понять и на них ни в коем случае нельзя скидывать свои отрицательные эмоции.
Одними игрушками и сладостями от них не отделаться.
Но сейчас в ее жизни все хорошо, и Локи показывает на пальцах, что рад этому. Потому, что действительно рад.
Когда горло уже почти не болит, он предлагает ей гипноз. Даже не предлагает, а просит. Хочет увидеть, изменилось ли что-нибудь.
Раньше, когда она первый раз использовала на нем гипноз, то лишь для того, чтобы узнать, какие воспоминания придают ему храбрости. Чтобы узнать, а затем отталкиваться от этого и помогать ему.
В последующие разы он просил ее использовать гипноз, чтобы убедиться, что ничего не изменилось, что он все еще… Да. Что он все еще держится за почву под своими ногами и не собирается меняться в ту, плохую сторону.
– Я, правда, не знаю нужно ли это… Сейчас, хоть ты и выглядишь спокойным, я вижу твою тревожность и этот диссонанс внутри тебя. Сейчас его намного больше, чем было раньше, несколько лет назад, и ты… Ты, конечно же, не скажешь мне с чем это связано, да?..
Он качает головой, она вздыхает. Все, что мог рассказать – Локи рассказал уже давно-давно. По-настоящему веря в врачебную тайну, он тогда ведал ей и о ужасных приемных родителях, и о личных проблемах, и о всяком разном, будь то оружие/наркотики…
Большинство из того, что он «скармливал» Эль, было ложью. Это действительно так, и она действительно об этом не знает.
Но в любой лжи, как и в любой шутке. Доля правды так и мечется от стены к стене.
В каждой его маске, в каждой его надуманной, надетой поверх личности, – будь то тихий подпольный рабочий, крутящий косяки и делающий отсос за еду, или же громкий яркий подросток с кучей друзей и любимым парнем, – есть он сам. Где-то больше, где-то меньше…
В зависимости от того, каким его хотят видеть, таким он и становится. Это как у животных.
Одна обычная змея перенимает окраску другой, но ядовитой, и ее тоже никто не трогает.
Например, Тору нужен был понимающий, чуткий друг или же страстная, увлеченная, но проницательная девушка… Он соединил в себе все, чего не доставало до полной картины; он научился испытывать калейдоскоп чувств и плакать по щелчку; он убедил себя, что секс не так уж и страшен, что близость должна быть ему привычна.
И в итоге он дожил до этого дня. Снял с полки нужную маску тогда, и поэтому сейчас он здесь.
Все просто. Но все тайно.
Он водит Эль за нос уже семь лет, и постоянно удивляется, как ей все-таки удается помогать ему. Как ей удается, работая с масками и порожденными им пустышками, добираться до него самого и менять настройки на более спокойные, более правильные.
Это удивляет и восхищает. Только вот открывать всю правду все еще так и не тянет.
То, что творится между ним и Лафеем намного более запутано, чем может показаться. Если Локи проиграет, то его выкинут на помойку, но заберут глаза.
О да! Его глаза Лафей припасет себе. Как чёртов трофей.
« – Я лишь хочу убедиться, что со мной все в порядке. Давайте просто сделаем это, хорошо?..»
Отвести взгляд, уставится в пол и чуть покраснеть… Вызвать легкую жалость и сочувствие.
Манипулировать людьми не так сложно, как всем кажется. Это умеет делать почти каждый второй, в той или иной степени плохо. Почти каждый пятый решает развить это до совершенства.
Почти у каждого пятнадцатого это получается.
Эль вздыхает, кивает и усаживает его за стол. Дает альбомный лист бумаги и карандаш. Садится в кресло сбоку.
– Хорошо. Сядь ровно, так чтобы тебе было удобно, но сильно не расслабляйся… Сделай вдох… Почувствуй, как твои веки медленно тяжелеют, как глаза норовят закрыться, а руки становятся тяжелыми…
Во время каждого такого раза, ему кажется будто бы это не просто гипноз, а переход в какой-то астрал, ей богу. Бывали моменты, когда он действительно видел себя как бы со стороны, но при этом также управлял всеми своими действиями.
Странно в общем.
Еще во время гипноза стираются временные рамки. Тебе может казаться, что прошел век или пять секунд, но все это будет ошибочно.
Никогда не угадать, как долго находишься в этом состоянии.
Он приходит в себя нервно сжимая верхний край листка. Эль, похоже, пыталась вытянуть рисунок у него из рук, но ничего не вышло.
– В какой-то момент мне показалось, что ты порвешь бумагу или что карандаш сломается. – женщина привлекает его внимание к себе, пару секунд внимательно осматривает его глаза, лицо. – Все в порядке?
Локи пару раз моргает, а затем кивает. Вновь смотрит на рисунок.
Метод гипноза, который использует Эль, ему действительно нравится. Он позволяет расслабиться, во время него не нужно говорить и уж тем более перебирать злые, горькие воспоминания.
Она лишь говорит ему расслабиться и нарисовать место, где ему хотелось бы оказаться прямо сейчас. Если бы не было школы, не было Лафея, не было никого и ничего, не было бы никаких стопорящих или решающих факторов…
Каждый раз, где бы он не находился и что бы не происходило, Локи рисует камин. Тот самый, что был в домике на горнолыжном курорте, который всегда снимала мама для них двоих.
Камин глубокий, черный, полностью закрытый узорчатой решеткой. И всегда потухший.
Тут даже параллели проводить нужды нет. Просто его мать мертва.
Сейчас перед ним лист бумаги. На листе бумаги нарисован камин. Камин кирпичный, с низкой перегородкой и кучей поленьев, рядом лежит кочерга, а в нем самом яркое-яркое пламя.
Локи завороженно ведет кончиками пальцев по карандашному, не рисунку, наброску просто, и ему кажется, что еще секунда и бумага вспыхнет. Настолько жаркий камин/его чувства.
– Этот рисунок… Это уже не тот камин, правда?
Она действует аккуратно, прощупывает почву. Он на самом деле сейчас делает тоже самое. В ужасе бьет руками по земле и сгибается в рыданиях.
Когда он мог запустить это все так… Так сильно?.. Так глубоко?..
– Локи, я знаю, что это другой камин… И мы обязательно поговорим с тобой, хорошо?.. Завтра мы обо всем с тобой поговорим…
Она помогает ему подняться, обнимает, а затем провожает до самого первого этажа. Там его встречает Беннер.
Мальчишка не может перестать думать о рисунке. Он все стоит и стоит у него перед глазами.
Будто белая пелена. Будто вечная слепота.
Раньше гипноз помогал ему понять, что в его сердце все еще есть ценность, которая держит его на земле, которая помогает не превратиться в окончательного плохиша…
Этой ценностью была его мать.
Сейчас же… Он знает, что произошло, но не хочет верить в это. Он не может согласится с таким исходом.
Перед глазами продолжает стоять карандашный рисунок. Рисунок камина в гостиной дома Одинсонов.
+++
Возвращение в школу неделю спустя не привносит в его жизнь ничего нового. Утром он выходит из дома рано-рано и снова идет к «Сове». Сигюн улыбается, видя его, заводит какой-то разговор о погоде и делах, спрашивает как его горло.
Локи ощущает себя комфортно в ее обществе, в обществе Хеймдалля, что приходит чуть позже. Не уследив за временем, он засиживается у них дольше чем планировал и в итоге подходит в школу только к третьему уроку. Буквально на следующей перемене он замечает мечущегося по кабинетам и коридорам Тора. Похоже, он его ищет, места себе найти не может…
Локи проводит перемены в небольшом тупичке под одной из самых дальних лестниц. Тут его точно никто искать не станет.
Тор слишком глуп, а Ванда слишком доверяет ему, чтобы волноваться.
Теперь, когда нет нужды притворяться, что обучение нравится ему, что в каждый новый урок он влюблен не меньше, чем в предыдущий, ему становится до ужаса скучно. На самом деле большинство из тех тем, которые они проходят, он уже знает.
И дело даже не в том, что он прошел весь курс одиннадцатого класса еще осенью, когда якобы собирался уходить… После этого он ведь тоже работал. Почти каждую ночь испытывая бессонницу, Локи мягко покидал объятья Тора и уходил к себе. Раскладывая на ковре задачники, учебники и справочники, за ночь он успевал повторить или же выучить около трех-четырех тем.
Что было самым примечательным, Тор даже не замечал, как мальчишка ускользал на несколько часов и возвращался под утро, чтобы заснуть на час-другой. У Тора просто крепкий сон, а у Локи достаточно мозгов, чтобы не заниматься темами двенадцатого класса днем.
Обеденный перерыв наступил довольно скоро, и прятаться больше не было смысла. Ему нужно было распрощаться с Вандой и показать всем им, что он за человек на самом деле.
Скрывать это больше не было смысла.
+++
Тор опустил локти на стол, а затем голову на ладони. Прикрыл глаза, пытаясь унять себя и свои нервы.
– Не нашел?.. – Нат опустила поднос на стол и села. Тяжело вздохнула, поджав губы.
Парень качнул головой, сев чуть ровнее, помассировал глаза под закрытыми веками.
– Не думаю, что тебе стоит волноваться… – Клинт тоже устроился за столом, рядом с Наташей и напротив него. – Хотя бы не так сильно, Тор. Локи всегда выглядел как человек, больше любящий свою собственное общество, чем общество еще кого-либо, тем более… То, что произошло, мм, оставило на нем след.
– Я тоже так думаю. У него ведь всегда все под контролем, и этот раз не исключение точно. – Тони тоже присоединился к разговору и вместе с остальными ребятами сел за стол.
Тор вздохнул вновь, проморгался и поднял голову. Ванда, оказавшаяся рядом, подвинула ему пакетик сока.
– Где он?
Парень смотрел только на нее. Он был уверен, что близняшка точно знает, где носит этого… Этого…
– Я не знаю. Он игнорирует все мои сообщения и звонки уже неделю. – она легко пожала плечами и принялась за еду. Тор все еще продолжал смотреть на нее в упор, даже не взирая на настороженный взгляд Пьетро.
Сэм сказал:
– Мы же его друзья… Если произойдет что-то, мм, что-то реально опасное, он нам скажет. – он оглядел поникших, ничуть не уверенных в этом ребят и поджал губы. Горько хмыкнул. – По крайней мере, все, что нам остается – надеяться на это.
– Вам нужно научиться доверять ему. Он всегда…
Она не договаривает, замирая и цепляясь взглядом за Локи, что как раз направляется к их столику. Хочется подорваться, подбежать и обнять его, но… Ванда остается на месте и продолжает есть яблоко.
– Всем привет… – его голос чуть хриплый, боль в горле, видимо, еще напоминает о себе временами. Локи не улыбается. – Ничего если я украду ее у вас не надолго?..
Он обращается к ним, но будто к пустоте. Никто не поворачивается, никто не поднимает голову.
Все просто до ужаса обижены, что Локи решил сам разобраться со своей, между прочим, проблемой. Никому не хочется говорить или смотреть на него.
Ванда поднимается, но брат хватает ее за запястье и останавливает. Пару секунд они переговариваются взглядами, а затем девушка все же выходит из-за стола. Кидает:
– Я скоро вернусь.
Тор, наконец, поднимает голову и перехватывает взгляд мальчишки. Хотя перехватывать его даже и не нужно, ведь Локи итак смотрит на него. Долго, пронзительно, будто бы думает о чем-то очень и очень для него важном.
Когда он отворачивается, его взгляд чуть потерян и рассредоточен. Складывается ощущение, что Локи ни Тора, ни его ответного взгляда так и не заметил.
Никем не остановленные, они направляются к выходу. Тор провожает их глазами, а затем смотрит на поникших, притихших друзей.
– Вы так и будете сидеть?.. Трусливо поджав хвосты, будет ждать пока вас не попросят о помощи? – он поднимается, хочет еще что-то добавить, но Тони успевает начать говорить раньше.
– Навязываться с помощью, которая не нужна – самое ужасное, что только может быть. Я не думаю…
– А ты и не думай. Тор прав – сидеть сложив руки нельзя, но… – Наташа переплетает руки на груди, садится ровно и задумчиво покусывает губу. – Сам он нас просить о помощи точно не будет.
Она поднимает глаза на Пеппер, будто прося поддержки или совета. Девушка кивает, добавляет:
– Я даже сомневаюсь, что он считает нас всех своими друзьями. Несмотря на то, что мы с сентября знакомы…
– Ему это к чертям не нужно. Так же как и наша помощь. – Старк фыркает, пожимает плечами в ответ на хмурый взгляд своей девушки. – Сам заварил, пусть сам и разгребает.
– Что заварил, идиот?! Отцовское изнасилование? – Клинт зло поднимает глаза и резко откладывает телефон. Наташа тут же незаметно опускает ладонь ему на бедро, сдерживая вскипающий в парне гнев. – Хотя тебе-то почем знать как это происходит, папенькин мальчик!.. Думаешь у всех в семьях такие добрые и заботливые отцы?!
– Ты кого назвал папенькиным мальчиком, а? Ты!.. – Тони подскакивает, уже дергается к Клинту.
– Успокоились живо! Оба! – Сэм с силой рывком усаживает друга назад на скамью, а затем обводит всех неожиданно серьезным, непроницаемым взглядом. – Если мы все сейчас разругаемся, Локи это никак не поможет. Ясно? – все кивают. Пеппер дает Старку подзатыльник, а Клинт мягко сжимает ладонь Нат под столом. – Отлично. Поступим так… Старк засунет свою гордость себе поглубже и будет отслеживать все его звонки и все действия с кредитками, а заодно найдет всю информацию на его отца. Мы с Клинтом тебе поможем. Девочки спросят у Ванды номер его куратора, мистера, мм… Беннера, кажется. – он дожидается кивка Романов, продолжает: – Позвоните ему, спросите не нужна ли помощь, ясно? И ты, Тор. – Сэм поворачивается к все еще стоящему парню, поджимает губы. – Я не понимаю, почему ты до сих пор здесь. Иди, найди Ванду, мне кажется между ними что-то должно случиться.
– Я!.. Я тоже пойду! – Пьетро подскакивает, но тут же неловко опускается под натиском тяжелого взгляда Уилсона.
– Нет. Истерика нам не нужна. Никакого вреда Локи ей не причинит, но ей все же нужна будет твоя поддержка. Поддержка, а не кулаки, ясно?
Пьетро кивает, опуская взгляд в стол, а Тор, быстро кивнув тоже, спешит к выходу из обеденного зала.
Он оббегает всю школу, а затем случайно видит их на крыльце на входе через одно из окон, пока спускается по лестнице. Замерев, он чуть ли не вжимается в стекло.
Локи стоит, докуривает. А Ванда напротив.
Ее лицо такое бледное, до невозможного почти серое. И губы двигаются суматошно, будто бы бормоча что-то.
Тор видит, что она на грани слез. Секунда и буквально рассыпется.
Мальчишка откидывает окурок и тушит его носком кеда. Говорит что-то коротко и быстро.
Будто стреляет.
Они пару секунд смотрят друг другу в глаза, а затем девушка дает ему сильную жгучую пощечину. Его голова запрокидывается и так и остается. Медленно губы растягиваются в зловещей улыбке.
Тор пугается, что сейчас он что-нибудь сделает ей. Ударит в ответ или… Что-то похуже.
И Локи действительно бьет, но словами. Раз, два… Восемь хлестких словечек, а затем она накидывается на него.
В бессилии кричит, пытается дотянуться, чтобы ударить. Теперь по ее щекам текут слезы, а рот кривится некрасиво/страшно/больно. Перехватив ее запястья, мальчишка придвигается и быстро шепчет что-то на ухо. Затем отталкивает ее, скрывает в здании.
Тор срывается с места тут же. Бежит ко входу, но с Локи не пересекается. Вывалившись наружу, на холод и серость ранней весны, он находит близняшку рядом с дверьми.
Она сидит на крыльце, подтянув ноги к груди. Испачканная юбка слишком сильно оголила бедра, а волосы всклокочены.
Помедлив секунду, парень подходит и поднимает ее. Ничего не соображающую, трясущуюся в рыданиях он заводит ее внутрь, провожает до туалета, а затем помогает привести себя в порядок.
Все это время она не может перестать шептать…
«– Ненавидит… Он, он презирает меня… Ненавидит меня… Он… Он жалеет… Жалеет, что тогда вступился за меня… Жалеет, что я не сдохла…»
+++
После произошедшего между ними на крыльце школы, Ванда заболевает, а он сам еле спасется от кулаков Тора. В тот же вечер парень чуть не выламывает дверь в его комнату, кричит про предательство, про дружбу, про-про-про…
Локи даже не обращает на это внимание. Это жизнь. Это взрослая жизнь.
Если Ванда не привыкла к тому, что ее жизнь – минное поле, то это совсем не его проблема. Если она не привыкла к тому, что каждый человек в ее жизни может оказаться миной, это не его вина.
Он, например, привык. Если бы захотел составить список из всех, кто может его предать, то… Там не было бы лишь его самого.
И это нормально.
Никому не доверять. Не улыбаться. Не болтать слишком много.
Доверие порождает привязанности и слабости.
Улыбка располагает людей к тебе, а затем ты сам попадаешь в эту ловушку.
Болтовня всегда приводит к тому, что проскальзывают факты, которые должны были быть закопаны давно и глубоко.
Ни доверие, ни улыбки, ни трепание языком… Все это не безопасно.
После произошедшего с Вандой, «друзья», наконец, перестают кидать на него эти свои жалостливые взгляды. Они перестают подходить и спрашивать какие-то вещи. Они перестают здороваться.
Даже Пьетро, похоже, набравшись мозгов, не лезет и не выбивает из него «дурь».
Вокруг образуется вакуум. Локи ходит один. Молчит один. Проводит время один.
От Беннера никаких новостей так и не видится. В смысле действительно важных новостей, вроде случайной смерти его отца или чего-то подобного.
Однако, это конечно же было бы роскошью. Смерть Лафея. Беспричинная, в смысле.
Такая роскошь ему не по карману.
Сеансы с Эль продолжаются. Теперь реже, через день. Почти на каждом он просит очередной гипноз, но после третьего она впервые отказывает.
– Каждый раз одно и тоже. Тебе нужно либо смириться и принять это, либо сделать с этим что-то. – она впервые говорит таким тоном, будто злится. Скорее всего Брюс рассказал ей о том, что Локи сделал с Вандой…
Пару раз, давно-давно, он рассказывал о ней Эль. Тогда ему лет одиннадцать было, тогда он достиг почти что кульминации потребности в подруге и печали по ее «пропаже».
Нетерпеливо болтая ногами на действительно слишком высоком кресле, он мог долго говорить о том, какая она замечательная, какая умная, какая заботливая, какая красивая…
– Я слышала, ты разорвал отношения со своей давней подругой?
Где-то в середине недели или около того, она, наконец, спрашивает. Локи замирает, каменеет.
Будто бы покрывается снаружи толстой ледяной коркой. Говорит:
– Могу я выйти покурить?
– Мы должны будем обсудить это, ты же знаешь? То, что объявился твой отец, не означает, что ты можешь позволить себе разбивать сердца людей, которым ты дорог.
Он фыркает. Засмеялся бы в голос, так горько/надсадно, но тогда уже был бы в психушке. Поэтому только фыркает.
Говорит:
– Уж лучше я разобью им сердце, а они мне лицо, чем Лафей разобьет черепа нам всем. Так можно я выйду и покурю?..
День за днем, день за днем… Он изучает карту города, изучает автобусные маршруты, изучает цены.
В их последнюю встречу, Беннер говорит, что они могут заключить сделку. Беннер умалчивает о том, что теперь, наконец, понял, какая сука Лафей, но говорит о том, что Локи действительно мог бы помочь им.
– Ха-ха. И что же мне будет, а?.. В итоге этой сделки, что я смогу получить? – он лениво посасывает чупа-чупс, подхваченный на стойке регистрации в холле отеля, и смотрит на мужчину. Тот молчит, нервно поджимает губы. – Если я помогу вам… Отпустите меня, мм?.. Сможете прикрыть меня, когда я сбегу?.. Сможете отпустить меня туда, в большой мир, одного до наступления восемнадцатилетия?
– Нет, ты не понимаешь… Это не в…
– Ага. Не в вашей компетенции. – он смеется и гулко разгрызает сладкую карамель. Открывает дверь и отворачивается, смотря на свой дом. Говорит напоследок: – Просто не мешайтесь у меня под ногами, ладно?.. Вам нечего мне предложить и нечем шантажировать. Угомонитесь уже, мистер Беннер.
Куратор ничего не отвечает и срывается с места как только за Локи закрывается входная дверь.
Вот так вот. Происходит. Всегда.
Они все хотят помочь, все думают, что знают, что умеют, что-что-что…
« – Со вьюгой нельзя бороться, Локи. И внутрь ее пускать тоже нельзя. Чтобы переждать вьюгу, ты должен спрятаться и затаиться. Ты должен быть терпелив…»
Вот так вот. Говорила. Его мать.
Она была чудесной и умной женщиной. Она ею и осталась глубоко в его сердце.
И суть просто в том, что его отец – вьюга.
Локи ждал и прятался одиннадцать лет. Он был терпелив. Делая ход за ходом, выжидая, пока Лафей тоже что-нибудь предпримет, он перепрыгивал через камни/грабли/опасности, он бежал под пулями/от копов/от новых семей.
Он ждал. Научился делать так, как нужно, а не так как хочется. Научился молчать, когда крик рвется, и смеяться, когда слезы буквально душат.
Сейчас Лафей здесь. В городе.
Локи мог бы пробраться в больницу и убить его, но это слишком просто. Вряд ли ему такое позволят.
И Лафей здесь. Лафей близко.
Можно считать, что теперь буря чуть стихла. Что ветер немного поулегся. Что снег стал падать не такой плотной стеной как раньше.
А значит главное выждать момент и выйти, наконец, на улицу, и расчистить, наконец, дорогу к внешнему миру.
Значит главное выждать момент и сделать свой решающий ход.
+++
Неделя заканчивается довольно скоро. Он все еще топочет с устройством слежения на ноге и возвращается домой ровно по расписанию.
Под конец это уже конкретно подбешивает, но Локи держится.
В пятницу, во время обеденного перерыва к нему подходит Дарси. Он как раз сидит на подоконнике в коридоре первого этажа и пытается, уже который день, по памяти нарисовать тот самый камин, у которого в детстве проводил время с матерью.
Получается из рук вон плохо.
– Красивый эскиз…
Она заглядывает к нему в душу и рассматривает ставшее ужасным и неказистым воспоминания детства. Она хвалит его.
Будто калеку, который добился чего-то совершенно незначительного.
Пытаясь перевести тему, Локи что-то говорит и прячет все принадлежности в рюкзак. Она подсаживается к нему на подоконник, напоминает о вечеринке.
Мальчишка размышляет лишь миг. Возвращаться «домой», – где вечно хмурый и носящий тупое выражение лица Тор и Фригга, по виду желающая с ним поговорить, но все же молчащая, – совсем не хочется и думать над тем, что скажет брат из-за его позднего возвращения, тоже.
С легкой руки согласившись, Локи еще не знает, что его ждет. Даже не догадывается.
Какой-то парень подбирает их сразу после школы. Он даже не старается запоминать его имя, все равно больше никогда они не увидятся, однако разговаривать с ним довольно приятно и весело, так что Локи не отказывает себе в этом удовольствии.
Потратив почти три часа на то, чтобы собрать всех девятерых человек, включая его, большой толпой они едут в супермаркет. Скидываются по сотне или около того.
Он не считает. Он ни о чем не думает.
Когда только садится в машину, закидывается парой таблеток успокоительного, что дает ему Дарси, а затем ему все становится по боку.
Он думает, что эта милая девушка не причинит ему вреда.
Он садится в машину и говорит:
– Мне к одиннадцати домой вернуться надо, а то проблемы будут.
Она подает ему белый кругляш седативного и говорит:
– Без проблем. Ты с этой штукой на ноге, как окольцованная птичка выглядишь, хах…
Мама всегда говорила, что все преграды, встречающиеся на нашем пути, созданы именно для нас только потому, что мы точно сможем их преодолеть… Мама говорила это, согревая его объятьями и зарываясь носом в волосы.
Отец всегда говорил, что, если он не вырастет сильным и достойным, то он слабый придурок, и все эти высокопарные фразы созданы для сопливых баб… Он говорил это загоняя его в угол во время их игры в «прятки» и поигрывая ремнем.
А ему самому всегда казалось, что в его жизни нет смысла. Она, будто забег на длинную дистанцию, в конце которой не будет финиша.
Просто в какой-то момент он поймет, что закончился и, упав, кубарем прокатившись пару метров, умрет. Подохнет, как скот, где-нибудь в канаве, без родных и без свидетелей.
И все эти годы он просто бежал. Ставил цели, достигал, ставил новые.
Жизнь стала пустой вереницей событий.
Семья…
Побег…
Упоминание об отце…
Три постоянные величины, меняющиеся местами в зависимости от расположения звезд или же погодных условий.
Но это все неважно, потому что ключевое слово постоянные. То есть неизменные. То есть вечные.
То есть. Постоянные…
К какому-то часу, до заката точно, они на машине добираются в лес, что за чертой города. Все смеются и веселятся, несут сумки с едой, кальянами и остальной интересной ерундой. Он помогает, тоже кидает полуулыбки на один уголок губ и без устали разговаривает.
