Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 38 страниц)

– Пожалуйста, доктор Каллен. Дайте мне посидеть дома еще хотя бы денек-другой. Я освоюсь, приду в себя и отправлюсь в школу как миленькая…

Я с надеждой посмотрела на Карлайла, но сочувствие растворилось на его лице, как капля горького лекарства в стакане с прозрачной водой. Глаза его снова были решительными.

– Дальнейшее промедление не принесет тебе ничего, кроме вреда. Постарайся успокоиться, Лиззи. Сделай глубокий вздох.

Одним легким нажатием он заглушил двигатель и машина затихла на пустой стоянке. Мне все еще спирало грудь, даже когда доктор, сообразив, что самостоятельно двигаться я не собираюсь, с легкостью отстегнул мой ремень безопасности. Даже не взглянув на меня, Карлайл стремительно покинул машину, оставляя свою дверцу приоткрытой и впуская внутрь свежий осенний воздух.

– Идем, Лиззи. Схожу в Административный офис вместе с тобой, если тебе это поможет, – спокойно произнес он, открывая дверь с моей стороны и терпеливо дожидаясь, пока я соберусь с силами и сумею выбраться на прохладную, остро пахнущую соснами улицу.

Руки дрожали, я крепко прижимала к груди рюкзак, словно пытаясь отгородиться им от всего мира. Перед глазами все то и дело кружилось, так что шла я неторопливо и осмотрительно, проходя вслед за доктором внутрь небольшого кирпичного здания, отделенного от основных корпусов.

– Все будет хорошо, Лиззи, – ладонь Карлайла легла мне на плечо и внимательный взгляд прошелся по моему лицу. Без эмоций и интереса. Словно сканер.

Когда мы вошли в Административный офис, я схоронилась за спиной Карлайла и затеяла непродолжительную игру в его тень. Теплая, пожалуй, даже уютная комната едва ли отличалась от леса за окном, настолько много зелени в горшках и вазах скопилось на подоконниках и подставках, стульях и полу. Пробковая доска была испещрена зазывающими лозунгами, объявлениями о мероприятиях и датами матчей Форксовской команды по регби.

Карлайл, конечно же, всех здесь знал. Поприветствовал, завел светскую беседу с дамочками за приемной стойкой и небрежно представил меня как свою младшую дочь. Наверное, он надеялся привлечь мое внимание, но я лишь безразлично пробежала глазами по всученным мне аляповатым листовкам о киноклубе, музыкальном классе, арт-студии, сборной по легкой атлетике, неумолимых черлидершах и регбистах. Чья-то жизнь словно лежала у меня перед глазами, отражаясь на этих ярких бумажках.

– Лиззи в небольшом смятении. Все-таки первый день в школе, – тепло произнес доктор, пытаясь оправдать мою молчаливость, и его ледяная ладонь в правдоподобном отеческом жесте коснулась моего плеча, от чего я поежилась, но не вздрогнула. Привыкла к тому, что Таня может оказаться за моей спиной в любую секунду и устроить непрошеные, но всегда желанные обнимашки… Таня. Я так и не прочла открытку, что она мне оставила.

– Конечно, я все понимаю, доктор Каллен. Мы будем с ней поласковее. – Даже не вникая в суть их бесконечного разговора, я отметила этот неприятный заискивающий тон. Сомневаюсь, что Карлайл хоть раз появлялся в этом офисе с кем-то из своих бессмертных и бесстыдных детей до этого самого момента.

Начались какие-то неимоверно важные объяснения, которые я с ловкостью пропустила мимо ушей, поглаживая мягкую нашивку на своем рюкзаке и считая количество белых бутонов на лимоне, что раскинулся под постоянно мигающей флуоресцентной лампой. Интересно, насколько ядовитые на нем плоды?

– Лиззи, сосредоточься, пожалуйста, – требовательно обратился ко мне доктор, сбивая меня со счета.

Я глубоко вздохнула и подошла к стойке, рассматривая еще теплый после принтера бланк со списком предметов, что могла предложить мне школа. Собственно, особого выбора у меня здесь не было – заморачиваться на повышенном уровне сложности я не собиралась. Да и вряд ли была способна.

Я сделала вид, что заинтересованно слушаю о расположении аудиторий в этой школе, обо всех имеющихся (а было их аж пять) корпусах и даже о меню в столовой (занятой доктор Каллен, разумеется, тоже расположился рядом, теряя свое драгоценное время вместе со мной). Карта школы тоже имелась; а после походов с Таней на Мак-Кинли в картах я разбиралась неплохо. Правда, эту бумажку можно было назвать разве что каляками четырехлетки. Арчи рисовал так план нашего дома – или что-то похожее. Я всегда находила больше смысла в его каракулях, чем изначально предполагал сам юный художник.

Должно быть, на этом рассказ закончился, ибо Карлайл коротко поблагодарил женщину и указал мне взглядом на кипу бумажек, что с подобострастной улыбкой вручила мне работница.

Меня слишком вымотала кошмарная ночь, слишком пугала неизвестность, чтобы я была способна реагировать на раздражители вроде этой дамы или демонстрировала правила вежливости, которые в данной беседе проявлял исключительно Карлайл. Надеюсь, теперь он убедился, насколько плохая идея посетила его в меру гениальную бессмертную голову.

– До аудитории мне тебя тоже проводить? – раздался вопрос Карлайла, и я встрепенулась, обводя взглядом его фигуру – последний оплот стабильности в новой обстановке.

– Нет. Увидимся после уроков, до… кхм, пап, – я метнула раздосадованный взор в сторону немногочисленных работников офиса, которые жадно вслушивались в наш короткий обмен любезностями. У меня же сердце кровью обливалось от ощущений, что вызвало в душе короткое «пап». Я так давно не называла никого отцом…

– Как скажешь. Хорошего тебе дня, милая. Звони мне или Элис, если вдруг что-нибудь случится, – Карлайл штампованно чмокнул меня в макушку, и у меня едко скривились губы от его хорошо отрепетированной роли заботливого отца.

Я машинально кивнула, разворачиваясь и оставляя его в компании пыльного фикуса. Дверь наружу со скрипом распахнулась, и я последовала к оживленной студенческой стоянке, где и располагался главный корпус.

Я оказалась в гудящей толпе школьников и принялась неуклюже рассекать ее подобно акульему плавнику. Со стороны шкафчиков послышался шепот, застреляли удивленные взгляды и слишком громкие вопросы. Неужели в школе новая ученица?.. Да, интуиция не обманула. Я в дерьме, и вокруг полно желающих прилепить ко мне новый кусок.

Стало только хуже, когда местные смельчаки затеяли попытки познакомиться и задать кучу дежурных неоригинальных вопросов, нагоняя на пути к нужному мне корпусу и сверкая своими самыми елейными улыбками – хоть рекламу зубной пасты снимай. Было несложно не обращать на них внимания – с кучами снега в Денали мне же не приходилось разговаривать. Они и мои мысли прекрасно понимали. Ловеласы Форкса же, увы, были гораздо менее чуткими.

Учитель подписал ведомость, которая не отправилась в мусорный бак вслед за кипой разноцветных листовок лишь потому, что она не попалась по дороге. Список литературы выглядел до боли заурядно: слишком много свободного времени в Денали давно превратили меня в интроверта, предпочитающего активному отдыху и тусовкам кружку кофе и какую-нибудь незаурядную книжную историю. «О Мышах и Людях», «Над Пропастью во Ржи», «Поворот Винта». Все читала, а иное и по два раза. Правда, если бы кто-нибудь попросил меня дотошно воспроизвести сюжет, возникли бы затруднения. От чрезмерного чтения перипетии и персонажи перемешались в голове.

Без лишнего обмена любезностями я прошла за парту, с досадой отмечая, что меня, вполне вероятно, ожидает сосед. Сто лет не сидела за двойными партами.

Нам с Таней даже не удалось обняться перед ее отъездом… Вместо этого между нами произошел какой-то бесчувственный обмен бумажками, одну из которых я прямо сейчас извлекла из серединки своего скетчбука.

С какой-то излишней щепетильностью я разгладила загнувшийся уголок, прежде чем, наконец, посмотреть, что же ждет меня внутри.

Воздух с шумом вышел из легких, и мне стоило огромных усилий совладать с собой. Я зажмурилась – и все же нашла в себе силы посмотреть на прощальный подарок Марвел.

На плотной бумаге меня ждали несколько коротких, выведенных каллиграфическим почерком строчек, под которыми теснился тот самый снимок из полароида, что Таня сделала на пароме.

«Прости что уехала, толком не попрощавшись.

Я решила, что так нам обеим будет легче.

Лиззи, я полагаюсь на тебя.

Ты стала взрослой на моих глазах, дорогая,

и сейчас тебе дается шанс снова ощутить себя человеком.

Ты можешь попытаться начать все с начала.

Без оглядки на прошлое».

«Я люблю тебя, мышонок», – гласила короткая фраза, приписанная под боком у очаровательной толстой и лопоухой мышки, которая снизошла на бумагу с легкой руки моей прекрасной Марвел.

Я стиснула в ладонях края парты и кое-как сдержала слезы, что стали мгновенно застилать мне глаза. За густой пеленой светлых волос я на мгновение скрылась от всего мира, который мне заменил крепко прижатый к сердцу листок бумаги.

Прошло, наверное, пять долгих и болезненных минут, после которых мое мнимое уединение потревожил шум. Я поспешно спрятала открытку обратно в скетчбук и повернулась на источник беспокойства, коим оказалась девушка, темные волосы которой украшал белый атласный ободок с бантом. На ее губах играла легкая, кривоватая улыбка. Пялиться было заведомо плохой идеей, так что я отвернулась к окну, предпочитая рассматривать кружащие по двору сухие листья и нависшие свинцовые тучи, из которых вот-вот мог начать молотить дождь; а может и снег вперемешку с градом.

– Ну, здравствуй, соседушка! Обычно я сижу одна. Но против компании не возражаю, – девушка плюхнулась на стул рядом и водрузила кипу учебников на столешницу с таким грохотом, что проходившие мимо восьмиклассники вздрогнули – вероятно, решили, что пришел Судный День. А инструкции по поведению они, балбесы, проспали на уроке религиозной истории.

Пустых парт в классе не оказалось, так что благосклонно избавить нас обеих от участи соседства мне не удалось.

– Здорово, – коротко бросила я и снова устремила свой взгляд на серую улицу.

Учитель завел монотонный и нудный монолог о мистере Дарси, чем вызывал у некоторых свистящий храп, у других, вроде меня, неприкрытое безразличие к происходящему, а у третьих смутные и непристойные мечты о Колине Ферте. Девушка рядом со мной увлеченно шаркала ручкой по листам блокнота. Меня все не покидали смутные сомнения, что это имело мало отношения к конспектированию лекции.

Я водила кончиками пальцев по шелковистой поверхности бумаги, неотрывно следя за тонкой, неспешно ползущей секундной стрелкой на часах, что висели над классной доской. Монолог учителя медленно и верно вводил в транс, заставляя вслушиваться в мой собственный внутренний голос и подчиняться надвигающимся раздумьям.

Среди Калленов я чувствовала себя лишней. Слишком ощутимая грань проходила между их вампирской сущностью и попытками изображать из себя людей. Если Кармен могла замереть со смычком в руках на несколько часов и не чесать за ухом каждые пять минут, чтобы казаться живой, то Эсме опытно играла нежную и заботливую мать, у которой на стерильной кухне был свой порядок, для каждой неиспользованной специи была специальная баночка, а столовое серебро, которое ни в жизнь не касалось еды, неизменно блестело. В то время как Елеазару или Гаррету было совершенно необязательно ходить рядом со мной на человеческой скорости, Карлайл с Джаспером еще ни разу не испарились на моих глазах. Возникало ощущение, что и среди людей они себя чувствуют гораздо лучше, чем я; гадостное, признаюсь, чувство.

На несколько минут я мысленно вернулась далеко в прошлое. В первые и самые тяжелые месяцы в Денали. И то, что предстает в воспоминаниях, кардинально разнится с бытом вашингтонских вампиров. Помню, как первые несколько недель пила воду и содовую из какого-то хрустального бокала, явно предназначенного для крепких напитков, а все потому, что в доме не было ни одной банальной кружки. Как и постельного белья, кухонной утвари, да даже туалетной бумаги! Вместо холодильника был роскошный, резной и совершенно пустой шифоньер, в отличие от двустворчатого агрегата, коим заправляла Эсме.

Каллены и Денали имели одинаковые взгляды на вопрос диеты. Однако, по показателям очеловечивания Олимпийцы уверенно лидировали. Если бы они были такими же, как Денали в самом начале, то и доктору, и его семье по большому счету было бы все равно, рисует ли сосуд с запретной кровью дома или же бродит по школьным коридорам. Несомненно, самый приближенный к людям член семьи Каллен и был виновником моего нынешнего положения, и сделал он это по осознанному выбору.

Мне вот просто интересно, что успела рассказать им обо мне Таня? Интроверт, мизантроп, начинающий художник и крушитель неугодной мебели? Но ведь я не мизантроп. Даже социопатом себя никогда не считала, в отличие от тысяч нестабильных, обсмотревшихся сериалов подростков. Да, большого желания находиться среди школьников я не испытывала, но все же, наверное, это больше связано с тем, что я жуткий консерватор. Перемены меня пугают. И я точно знаю почему. В последний раз, когда меня ждали новые открытия, люди и места, я потеряла все одним махом. Навсегда. И теперь я сделаю все, чтобы не лишиться всего вновь. Даже если ради этого придется расколошматить пару диванов и расцарапать пару лиц.

Протяжный и дребезжащий звонок оповестил об окончании урока и вырвал меня из плена воспоминаний; гремели стулья, коридоры наполнились оживленным гулом голосов, а моя соседка облокотилась о парту и впилась в меня взглядом хорошенького инквизитора. Что ж, сидеть с ней рядом оказалось не настолько ужасно – главное, что не лезет в душу.

– Меня, кстати, Софи зовут, – ее покрытые нежно-розовым блеском губы снова растянулись в кривой, но по-своему очаровательной ухмылке, и я почувствовала легкое замешательство. Я не до такой степени ужасна, чтобы сейчас развернуться и уйти. Софи не похожа на стерву. Зачем же мне изображать из себя таковую?

– Лиззи, – коротко произнесла я, скидывая вещи в рюкзак и с наигранным интересом выслушивая ее предложение показать школу.

Как можно более мягко я отказалась от предложенной экскурсии и отправилась в путь по школьным коридорам, находя утешение в тонких проводках наушников – единственном доступном мне способе оправдать свое молчание. Софи помахала мне на прощание рукой.

По мере моих блужданий я все чаще ловила себя на мысли, что чувствую себя здесь поистине отвратительно. Вокруг сновали толпы неприглядных подростков крошечного городка, чьи волосы в шестидесяти процентах случаев лоснились от жира, а застиранные рубашки и футболки взмокли от пота. Я мечтала спрятаться за темными стеклами очков, чтобы никто не видел того презрительного взгляда, что опускался на каждого, кто посмел явиться в общественное место даже с намеком на простуду или же чувствовал себя достаточно самоуверенным, чтобы приблизиться ко мне с тошнотворным запахом изо рта.

Искрометного интереса учитель ко мне не проявил (славься, Господи!), лишь прошелся коротким, задумчивым взглядом из-за дольчатых очков, выдал учебник и махнул в сторону одной из задних парт, за которой раскинулась бесформенная туша спящего парня. Блеск.

Желания тревожить этого оболтуса у меня не было, так что со всей осторожностью, которой успела научиться в вампирском доме, я отодвинула стул к самому краю парты и стала бездумно изучать атлас, висящий на стене.

Учителю достаточно было объявить тему, а одноклассникам затихнуть, чтобы с протяжным зевком белокурое нечто принялось продирать глаза. Краем глаза я отметила растерянность на лице парня, связанную, вероятно, с моим неслышным появлением на его территории.

– О! Да я же тебя в кафешке на Спартанском авеню вчера видел! – Не в силах побороть интерес, я чуть повернулась в сторону болтливого соседа, оценивая слегка помятое лицо блондина с искрящимися глазами удивительно небесно-голубого цвета. Да это же прекраснозадый велосипедист!

Заводить себе короткие двухнедельные знакомства – даже с такими красавчиками – я не видела никакой нужды, так что признаваться, что я его помню, не собиралась. Он вздернул бровь в ответ на мое молчание, и я отвернулась к карте, принимаясь с невиданным рвением изучать основные места сражений в Гражданской Войне.

– Я Алекс. Добро пожаловать в Форкс, надеюсь, тебе у нас понравится, – не унимался парень, совершенно не отдавая себе отчета в том, что шел урок, а я старательно посылала ему спиной сигналы безразличия.

– Круто, – все же пробормотала я и стала показательно распутывать тонкие проводки наушников, скрывая их за волосами и включая новый альбом M83.

Парень хмыкнул и прищурился, раскрывая свою тетрадь, структура в содержимом которой отсутствовала полностью. Были и исписанные текстом страницы, и разномастные наброски ручкой, и полностью пустые листы, после которых цикл повторялся снова. Парень, по-видимому, сдаваться не собирался и готовился приступить к невербальному общению.

«Зовут-то тебя как?». А у него красиво получаются заглавные буквы. Слишком аккуратный почерк для парня. Не иначе как я влетела в очередное школьное клише: местного доброжелательного гея.

Я отодвинула от себя его тетрадь и улеглась на парту, собираясь обнаглеть до крайности и вздремнуть. Может, мне удастся заработать отстранение от занятий на пару дней?

Я вздрогнула от резкого тонкого укола и подскочила, моментально вынимая наушники и озираясь по сторонам. Надо мной возвышался белокурый сосед, крутящий между пальцев уязвившую меня ручку. Класс почти опустел, я могла бы проспать так целый день…

– Молчаливый ассасин, ты жива? – Его бровь была вопросительно вздернута. Ручка отправилась в недры полуоткрытого рюкзака, который он закинул на плечо.

– Жива, велосипедист, – пробормотала я, сонно стряхивая учебник в рюкзак и мечтая поскорее добраться до шкафчика, чтобы позабыть о нем до следующего дня.

– Так ты меня помнишь, – укоризненно произнес парнишка. Как бишь там его, Алекс? Я хмыкнула на его высказывание и поднялась, чересчур долго задерживая взгляд на ямочках, которые заметила только сейчас.

– Я что, похожа на Дори? – угрюмо спросила я.

– Какая еще Дори? – Он задумчиво почесал затылок, и я закатила глаза. По-видимому, «В поисках Немо» он смотрел не так часто, как в свое время я.

– Ох, забудь, – отмахнулась я, закидывая рюкзак на плечо и мечтая, наконец, ретироваться. – И что еще за молчаливый ассасин? – Вопрос вырвался сам, пока мы стояли друг напротив друга в опустевшей аудитории. Почему этот странный диалог еще не закончился? Почему я пялюсь на ямочки на его щеках, как в калейдоскоп?

– Да так, из одной игрушки. – Он пожал плечами, и я поняла, что это лучший способ с ним распрощаться.

Медленно лавируя между партами, я почти дошла до двери, на секунду останавливаясь и оборачиваясь.

– Ассасин сокращенно – Лиззи. – Я тихо вздохнула и вернула наушники на место, отправляясь на поиски следующей аудитории.

Новая знакомая – Софи – приветливо замахала руками с одной из последних парт, после того как мы с преподавателем пробежались по всем важным бумажкам. Заинтересованные взгляды остальных учеников то и дело останавливались на мне, рты были полуоткрыты в предвкушении наглых вопросов. Полностью пустые парты просто-напросто отсутствовали. Уж лучше сяду с Софи, она проверена.

– Вот снова и встретились, – Софи улыбнулась и развернулась ко мне. – Надеюсь, ты разбираешься в химии? Я, признаюсь честно, далеко не Менделеев.

Я задумчиво подняла глаза к потолку, с теплом вспоминая свой целительный сон на протяжении всего урока истории и пытаясь вызвать в своей голове какие-никакие воспоминания о курсе химии повышенной сложности, который просто обожала в свое время.

– Не думаю, что помню хоть что-то, – был мой короткий ответ.

– Зачем же ты тогда взяла химию?

– Потому что в физике я ноль без палочки, – хмыкнула я.

– Тогда спешу тебе сообщить, что мы в полной жопе, – ее голос взлетел на окончании предложения, и я удивленно вскинула брови. – Сегодня лабораторка по органическим соединениям.

– Звучит чертовски скучно. Предлагаю лечь спать.

Шутка моей соседке понравилась – она залилась заразительным, чуть привизгивающим смехом. Знала бы она, что я предлагала это на полном серьезе.

Урок действительно ознаменовался тестом и мне пришлось вынуть из рюкзака ручку, чтобы в знак минимальных усилий подписать лист своей фамилией. Новой фамилией.

Каким-то странным образом Софи умудрилась болтать со мной весь урок и при этом не требовать в ответ ничего, кроме более-менее заинтересованного взгляда. Рассказывала она и про школу, и про город, и про какие-то пляжи в резервации, про ближайший город с кинотеатром и Старбаксом. В общем, она была весьма ценным заменителем гугла и не нуждалась в моих ответах, а также подробных рассказах о том, откуда, собственно, меня принесло.

Я даже не заметила, как мы вместе с ней покинули аудиторию, и я наконец отыскала свой обклееный стикерами прежнего владельца шкафчик, скидывая на полки бесполезные учебники и отправляясь на последнее занятие перед ланчем.

Тригонометрия. Единственный урок, где меня попросили представиться перед классом. Заинтересованные взгляды одноклассников, которые наверняка ждали весь день, чтобы получить «информацию из первых уст» о том, кто же я такая, впились в меня, как куча пиявок на озерном мелководье.

– Мне нечего сказать. Я долго жила на Аляске. Там один снег и лоси. – Под удивленный взгляд учителя я прошествовала к – аллилуйя! – одиночному столу. Что-то мне подсказывало, что с этим предметом будут самые большие проблемы.

Покорным стадом ученики следовали в кафетерий, к которому вел широкий школьный коридор. Нужно расставить все точки над i в первый же день и знать на будущее, стоит ли вообще сюда ходить или я буду успевать смотаться на машине за мятным смузи.

С тяжестью и в мыслях, и на душе я прошествовала в ученический улей, двигаясь прямиком к длинной раздаточной и стараясь не замечать шепот за своей спиной. Представляю, как тяжко здесь было местным вампирам, отъявленно привлекательным, заносчивым, загадочным. Уж лучше как Таня – в изоляции.

Из кухни смердело. Вид у блюд, извергаемых столовой, был несъедобный. Все плавало в жире или изрядно покрывалось майонезом – о каком сбалансированном питании вообще могла идти речь? Сок, упакованные сэндвичи и фрукты были единственными продуктами в этом заведении, которые не вызывали отвращения.

Мне в бок впился тонкий предмет, и я вздрогнула от неожиданности, стягивая наушники и оборачиваясь к веселому велосипедисту. Снова эти его ямочки. Только благодаря им я не показала, как же ненавижу подобные выходки.

– Это больно вообще-то! Ты умеешь общаться как-нибудь по другому? – Улыбка общительного красавца слегка увяла в ответ на мою резкость.

– Извини, Лиззи. На имя ты не откликалась, – он пожал плечами и спрятал ручку в задний карман джинсов, снова напуская на лицо маску дружелюбия. – Хотел предложить сесть вместе с моей компанией. О тебе болтает вся школа, а выясняется, что говорила ты только со мной!

Вы только посмотрите на него, надо же, какой красавец! Лицо сияет, как отдраенная кастрюля. Так и хочется залепить в него салатом с соусом из авокадо. И молчать помогает, и для кожи полезно.

– Вообще-то не только с тобой! Не такой уж ты особенный, Мэнголд, – подоспела Софи, и Алекс вскинул брови. Тем временем настала моя очередь совершать покупку. Было до абсурда непривычно видеть в своих холеных ладонях тусклые монетки сдачи.

– Извините, ребята, но я лучше посижу одна, – пожала я плечами, окидывая его буйную компанию за длинным столом настороженным взглядом.

– И ты собираешься этим наесться? – влезла Софи. – На пятом уроке ты от меня кусок откусишь, настолько проголодаешься. Тут время тянется долго.

Мне оставалось только неопределенно помотать головой. Как жаль, что аметистовый красавец Порше остался дома – сейчас он был бы как никогда кстати.

Судя по ропоту сзади, Алекс стал своими разговорами задерживать очередь, и Софи победоносно улыбнулась, когда я отошла ближе к ней.

– Идем. Пожуешь свое яблоко со мной, – хмыкнула она, и я безропотно последовала за ней к одному из дальних столиков. Я почувствовала легкое разочарование, когда заметила за ним еще несколько человек. Было бы легче, если бы Софи оказалась таким же изгоем, как я.

Без лишних слов я опустилась на стул и обвела взглядом присутствующих, каждого из которых представила мне Софи.

– А мы-то думали это все брехня, что некая мисс-приехавшая-на-Мерседесе-хирурга-Каллена разгуливает по школе, играет в молчанку и слушает музыку на последнем айфоне, – хмыкнул парень по имени Джонатан, и я с удивлением откинулась на спинку клеенчатого стула. – Вроде пять человек сюда отходило. Сколько у твоего папы вообще детей? И почему все ведут себя одинаково?

– Так значит, у меня все братья и сестры необщительные? Я могу и дальше продолжать вести себя в этом духе? – Я попыталась выдавить ироничную улыбку.

Раздался короткий смешок Софи. Она прожевала огромную охапку салата-латука, прежде чем мне ответить.

– Говорят, не было ни одного теста, что они написали ниже А+*. А мы с тобой сегодня завалили лабораторную по химии. Так что нет, похоже, ты в семье белая ворона.

_______

* А+ – высшая оценка в американских школах.

_______

Я задумчиво кивнула и сделала глоток жидкого и безвкусного сока, вспоминая, как Таня в Денали каждое утро потчевала меня свежевыжатым питьем.

– Да уж, и правда не подхожу…

Сама того не замечая, я в который раз за день провела подушечками пальцев по нашивке из национального парка Денали, моей уютной, надежно скрытой в снегах обители. Больше ни друзья Софи, ни она сама не настаивали на моем участии в их увлекательной беседе. Наверное, какой-то частью своего подросткового ума они понимали, что есть причина, что заставляет меня вести себя столь отстраненно. Впереди оставался последний на сегодня урок, после которого меня ждало уединение в полутемной комнате, под мягким одеялом и с новой серией Сверхъестественного.

Перед занятием физкультурой следовало подойти к тренеру, но вместо этого я предпочла расположиться на трибунах и проверить почту и iChat, а также пройти новые уровни в Angry Birds. В любом случае, заниматься я сегодня не собиралась.

Я издали заметила приближающегося ко мне прекраснозадого велосипедиста, но предпочла продолжить атаку зеленых свинок, пока он не навис надо мной, как Дракула над жертвой.

– У нас тут не киберспортом занимаются, – хмыкнул он, когда я получила три звезды за уровень. На его коленях красовались эластичные бинты, и я уже поднимала взгляд к его лицу, собираясь угостить самой едкой своей гримасой. Глаза, однако, машинально приклеились к ягодицам, которые соблазнительно выпирали даже из-под мешковатых шорт.

С моих губ сорвался тихий вздох, в то время как парень расплылся в торжествующей улыбке. Позорище! Ненавижу красивых людей, которые прекрасно понимают, насколько они привлекательны и бессовестно этим пользуются. От окончательного провала с объяснениями меня спас истеричный звук свистка, прорезавший пространство зала.

– Алекс, чего ты там замер? – Его окликнула стройная девушка с собранными на затылке рыжими локонами. По мне прошелся ее оценивающий мутно-зеленый взгляд, в котором не читалось ни малейшей ко мне симпатии.

От тренера я получила разнос примерно в середине занятия, когда он наконец заприметил мое бездействие на трибунах. Пока ученики в малых группах занимались разминкой перед финальной игрой в волейбол, он выдал мне форму идентичную той, что носили все девушки. Все в одинаковой форме – мы олицетворяли собой типичный рой, в который превратилось современное общество. Ни капли индивидуальности, кругом стереотипы и безволие.

Наблюдать за старательными подачами парней, в том числе и велосипедиста, было до безобразия приятно. Однако, постоянно ловить на себе предупредительные взгляды их спутниц мне вскоре надоело, так что после урока я не смела задерживаться ради прощаний с Софи и велосипедистом. Я очень надеялась, что доктор не заставит меня ждать, затерявшись где-то среди своих пилюлей, градусников или, прости Господи, колоноскопов. К счастью, я заприметила знакомый черный Мерседес еще из-за стеклянных дверей ближайшего выхода на стоянку.

С облегченным вздохом я откинулась на мягкую кожаную спинку сиденья и пристегнулась. От Карлайла шел с трудом поддающийся описанию аромат лекарств и одеколона от Dior L’Homme.

– Как прошел первый день, Лиззи? – Задал свой неминуемый вопрос доктор.

Я нахмурилась и стала жевать нижнюю губу, обдумывая как бы поизящнее ответить. Ужасно там не было, но и приятного мало.

– Сменила обстановку, как вы и предлагали, доктор Каллен.

– Значит, все не так плохо, как ты предполагала?

– О нет, доктор Каллен. Предполагала я как раз то, что и получила. Отвратительный выбор блюд в кафетерии, мерзкие ученики, что слоняются по коридорам с простудой и выдавленными прыщами. И они все, все лезут ко мне! – Слегка опешив от собственной тирады, я затаилась на сидении и принялась увлеченно изучать отполированную приборную панель.

– А на каком основании ты полагаешь, что им запрещено к тебе приближаться, Лиззи? – Голос доктора звучал осуждающе. – Чем ты лучше их?

– Но они ведь…

– Насморк – симптом различных недомоганий, в том числе аллергических реакций, а у некоторых этот недуг является хроническим. Люди не могут вылечиться, не могут лечь спать без ингалятора. А ты очень субъективно и предвзято их оцениваешь.

Горькое разочарование от моей неправоты больно резануло по самолюбию.

– Может, и так… Но еда в столовой! Вы ее видели? Она похожа на переработанные отходы с заводских производств! Я не представляю, как это можно есть… – Я скривилась.

– Как насчет того, чтобы брать еду из дома? – дипломатично предложил он.

– Ага, белая ворона, жующая трюфели и филе из индейки с киноа, – с толикой злобы прыснула я и нахмурилась. – Меня вконец затопчут.

– Вообще-то я предлагаю тебе самой упаковывать ланч утром перед школой, – пояснил он, и я почувствовала себя пристыженной. – Все, что посчитаешь нужным и целесообразным. Шкафы забиты.

– Прекрасно. M&M’s и кофе мне хватит.

– Сомневаюсь, что подобный выбор блюд сможет восполнить энергетические потери твоего организма, – заумно продекламировал доктор. Ох, каких усилий мне стоило не закатить глаза. Если он начнет говорить со мной человеческим языком, мое уважение к нему не уменьшится.

– Я здесь на пару недель, доктор Каллен. Зачем напрягаться?

– Сомневаюсь, что Таня оценит, если ты вернешься к ней с язвой желудка. Плюс, как врач, я не собираюсь позволить исключительно здоровому человеку разрушить себя на моих глазах.

Я обреченно вздохнула, проводя ладонью по волосам и чувствуя себя почему-то ущербной.