Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 38 страниц)

– Эй, Ли, ты в порядке? – окликнул меня Алекс, и я тревожно вздрогнула.

– Да, все в порядке. Просто, наверное, устала. Может, продолжим завтра? Или когда меня там выпишут? – Я демонстративно зевнула и уложила дракона на прикроватную тумбу.

– Прости, конечно. Я совсем об этом не подумал, – парень натянуто улыбнулся и стал неспешно подниматься из кресла. Ух, а задница-то, как в первый день!

– Я была очень рада, что ты заглянул и скрасил мое больничное одиночество, – благодарно отозвалась я, и Алекс тепло мне улыбнулся.

– Выздоравливай скорее, Ли. Мне до жути непривычно, что тебя так долго нет. – Он сделал несколько решительных шагов к моей постели, и я замерла, рассматривая его лицо в непосредственной близости. Его теплые губы коснулись моего лба и Алекс отстранился. – Сладких снов, Лиззи.

Я нашла со словами, когда парень уже схватился за дверную ручку.

– Будь осторожен на дороге, Алекс. Спасибо, – прошептала я, и он махнул на прощание, прежде чем я снова осталась одна. Встревоженная, в полнейшем замешательстве от происходящего.

Спустя примерно полчаса одиночества и тотальной тишины мне ничего не оставалось, кроме как начать анализировать сегодняшний день. Больше всего, как ни странно, меня беспокоила ситуация с Таней. Было бы нечестно отрицать, что в случившемся не было моей вины. Скорее, я сделала критически мало, чтобы хоть как-то предотвратить эти события. Я все еще считаю, что имела право злиться и показывать свое неудовлетворение, но, может, немного перестаралась. Как и она довольно сильно перестаралась, когда чуть не довела меня до нервного срыва своими влиятельными речами и вселенским неудовлетворением. И все же только сейчас мне действительно стало ее не хватать, я вновь ощутила себя одиноко без мамы…

Нарастающий грохот за дверью превратился в тучную женщину, что катила перед собой тележку с многоярусными подносами.

– Время ужина, деточка. До меня дошли слухи, что ты у нас – большой любитель десертов. Вот как поступим: ты плотно кушаешь, а я принесу тебе дополнительный пудинг, когда приду забирать еду. – Я ошеломленно наблюдала за тем, как она ловко располагает выдвижной столик и ставит передо мной больничный поднос. – Раз ты молчишь, считаю, что мы договорились. Приятного аппетита, деточка.

Я не успела и слова сказать, как она исчезла за дверью, гремя своей тележкой уже у кого-то другого в палате. Мне удалось получить дополнительный пудинг в тот вечер, и, накаченная очередной порцией лекарств, я склонилась над вырванной из блокнота страницей. Здесь должно было появиться письмо для мамы, когда я-таки сумею найти нужные слова.

Сложно даже представить, насколько сильно я расстроила ее своим поведением, и как она в итоге отреагирует. Она могла отправиться на охоту вместе с Карлайлом, переосмыслить случившееся и вернуться завтра утром, а могла махнуть на меня рукой и отправиться в Денали, в Японию или куда угодно, чувствуя лишь освобождение от груза, что она так неожиданно повесила себе на шею. Но кто-то же должен ко мне заглянуть, иначе зачем они вступились за меня перед итальянцами?

Моя ручка сама запорхала по бумаге, и я просто посчитала своим долгом высказать все, что лежит у меня на душе. Если мама меня все еще любит, она сделает правильные выводы. Лекарства отрубили мое сознание в тот самый момент, когда я отбросила послание на пустое кресло и уютно свернулась под одеялом. Наконец-то никаких трубок и иголок…

Марвел

Я на тебя злюсь. А как ты хочешь, чтобы я отреагировала на три недели хаоса в моей жизни? Да, в конечном итоге я вполне даже привыкла, но никак не могла взять себе в толк, почему это я должна спустить все на тормозах, если такой долгий период времени мне было так тяжело по твоей вине? Конечно, я действовала без объяснений, предупреждений и довольно грубо, но мне просто нужно было немного времени, чтобы все спокойно обдумать. Мне до сих пор не дает покоя наша последняя встреча, и я чувствую себя жалкой в твоих глазах. Ты можешь быть устрашающей, Марвел, и теперь я не знаю, как мне быть.

Мне бы хотелось, чтобы сейчас все осталось по-прежнему. Я привыкла к этому месту, к людям вокруг меня и очень хочу попытаться окунуться в нормальную жизнь. Может, мне удастся поступить в университет, чтобы ты могла мной гордиться, помогала писать высокоинтеллектуальные эссе, мы бы поселились в студенческом городке. Я хочу быть частью человеческого мира с его несовершенствами и кучей забот, а не твоей фарфоровой куколкой в доме, что окутан снегами.

Прости за мою холодность и молчаливость. Все, что было мне нужно – пара дней тишины, за которые я бы успела подумать обо всех тех событиях, что превратили мою жизнь в полнейший бедлам. Я очень благодарна, что ты была со мной все это время и я вовсе не хочу, чтобы ты уходила, но дай мне чуть больше свободы, дай возможность решать все самой и, быть может, спустя месяцы, годы, ты увидишь во мне достойного члена своей семьи.

Все еще люблю тебя, мама.

***

Сны теперь были короткими, сумбурными и сюрреалистичными: я помнила ощущения, яркие картинки, будто это снова происходило наяву. Этой ночью я видела исключительно маму. Погружалась в воспоминания о первых месяцах в Денали, когда каждый новый день казался настоящим испытанием, а чужие, но непомерно прекрасные лица внушали лишь страх. Я чувствовала вину за то, какой монетой ей отплатила и вновь и вновь видела себя, пишущей письмо, а потом и её, читающей ту самую записку, что я согнула пополам и оставила на её пустующем кресле.

Сон закончился практически одномоментно, и мне оставалось только прислушиваться к безликой тишине вокруг, неспешно приходить в себя, чтобы заметить неподвижную фигуру в карамельном пончо; ее светлые волосы воздушными волнами рассыпались по плечам и спине, а на губах переливался блеск для губ глубокого сливового цвета. Мама все-таки вернулась.

Не было ничего трудного в том, чтобы притвориться спящей, и как можно более незаметно рассматривать идеальный профиль матери сквозь прикрытые ресницы. Она была спокойна, привычно щелкала маленькими клавишами Блекберри и выглядела совершенно: макияж без единого изъяна, легкий блеск оттеняет губы на молочно-белом лице, а на яблочках щек едва заметно мерцает с виду естественный румянец. Она провела со мной столько времени, но лишь сейчас я поняла, насколько же сильно я без нее тосковала.

Раньше я часто засыпала на изумрудных шелках её постели, куталась в мягкие пледы и одеяла в надежде согреться вблизи ледяной королевы, что так чутко и неподвижно проводила со мной ночь за ночью. Бывало сон буквально растворялся, совсем как сегодня, и я медленно приходила в себя в колыбели из её рук, что холодили, но были уютнее даже самого любимого пледа.

Я не успела сдвинуться или хотя бы перевести дыхание, как взор сияющих янтарных глаз встретился с моими. Смущенная и пойманная с поличным, я ощутила, как щеки наливаются теплом, а из зажатого горла вот-вот готовы вырваться слова.

– Привет. – Было все, что я сумела ей сказать этим утром.

Мама отложила телефон и расслабленно откинулась на спинку кресла, рассматривая мое лицо с легкой улыбкой на губах.

– Как ты себя чувствуешь, мышонок? – Мне вдруг захотелось закрыть глаза и раствориться в ее мягком, вкрадчивом голосе. Она так долго была залогом моей безопасности и счастья, что в любой другой ситуации я бы бросилась к ней в объятия, стала единственным объектом ее безмерной любви. Но сейчас я все еще была немного расстроена.

На ее вопрос я лишь неопределенно пожала плечами и сладко потянулась, рассматривая привычный туманный антураж за окном. Мама безмолвно за мной наблюдала, а потом буднично наполнила высокий стакан водой. Как раз в тот момент, когда я свесила ноги с кровати, в палату уверенно прошествовал доктор Каллен.

– Доброе утро, Лиззи. – Решительный тон, уверенные действия и неопределенный взгляд на Таню. – Таблетки, завтрак и после этого я больше не смею тебя здесь задерживать, – объявил доктор, отчего я удивленно вскинула брови. Вот так просто!

– Можно и без завтрака, я потерплю до дома, – протянула я и безропотно приняла все то количество капсул, что Карлайл счел нужным мне выписать.

– Рад, что ты снова готова к общению, – доктор остановил меня на пути в крохотную ванную и измерил температуру при помощи электронного градусника. Ну наконец-то не нужно совать в рот предметы неизвестного происхождения.

– Я очень благодарна, что вчера вы позволили Алексу меня навестить, – отрешенно произнесла я и вздрогнула от скрежета уничтоженной мебели. Таня со свирепым видом смотрела на меня из привычного кресла, доктор же никак не отреагировал на ее выпад.

– Замечательно, что вам с Алексом удалось поговорить и избежать дальнейшего недопонимания, – спокойно продекламировал доктор, сосредоточенно дописывая некую информацию в мою карту.

– Довольно этого. Отправляйся в ванну и начинай собираться. – Таня подскочила со своего места и заработала предостерегающий взгляд доктора Каллена. Я замерла в непритворном удивлении в тот момент, когда Таня принялась метаться по небольшой палате и лихорадочно бросать все скопившиеся в комнате вещи на кровать.

Карлайл лишь демонстративно вздохнул и удалился за дверь; я решила последовать его примеру. Интересно, мама ревнует или просто ненавидит Мэнголда из-за того, что он чуть было не вынудил семейство вампиров впустить в свой мир еще одного юного неуравновешенного последователя? Эти занятные мысли сопровождали меня все то время, пока я чистила зубы и безмолвно ужасалась своему потрепанному виду. Болезнь меня не пощадила, но пара часов в ванной с видом на вашингтонский лес значительно поправит сложившуюся ситуацию.

Я приоткрыла дверь из ванной, расчесывая спутанные волосы.

– Я надеялась, что ты купишь мне новый телефон. – Таких зашкаливающих эмоциональных вспышек я ожидала от кого угодно, но не от Тани. Похоже мой переходный возраст действовал на нее едва ли не в большей степени, чем на меня.

– Считаю, что он тебе ни к чему, – хмуро откликнулась вампиресса, и я закатила глаза. И это она еще обижена. Думаю, Эмметт легко исправит эту ситуацию, а как только мне снова разрешат сесть за руль, я съезжу за новым. Или привлеку к этой поездке обожаемого мамой Алекса. Но сказала я ей совершенно другое:

– Тогда, может и тебе он ни к чему?

Таня сопроводила меня уничтожающим взглядом, когда я покинула чертоги больничной ванной и принялась неспешно натягивать на себя одежду, что она предусмотрительно разложила на постели. Марвел не спешила заговорить, а я чувствовала на себе гнет ее молчания. Пришлось стать той, кто его нарушит.

– Я не видела Кейт в тот вечер. Они с Гарретом не прилетели? – Я стянула волосы резинкой и закрутила жгутом, чтобы сообразить из них пучок; мама внимательно следила за моими действиями. Ей всегда нравилось, когда мои волосы распущены и она может заплетать их тогда, когда ей вздумается. Своеобразная форма собственничества.

– Нет. Кейт и Гаррет путешествуют. В последний раз выходили на связь из Танзании, – монотонно объявила Таня и поежилась, делая глубокий вздох в попытке расслабиться. – Так, значит, у тебя в школе появилась подруга?

Маме понравилась моя игра в безопасные разговоры. Такое стоит культивировать.

– Ее зовут Софи. С самого первого дня она была очень ко мне добра даже несмотря на то, что из-за плохого настроения я представляла из себя одну большую злющую задницу. – Я надеялась, что это станет хорошей шуткой, но мама, видимо, восприняла мое бытие в образе задницы на свой счет. И сникла. – Расскажи, а кто такой соулмейт? – А вот теперь она казалась мне даже злой. Я непроизвольно отступила и замотала шею шарфом как раз в тот момент, когда Карлайл поспешно вошел в палату, останавливая унизительное кресло в метре от меня.

Доктор смотрел исключительно на Таню до тех пор, пока не сделал пригласительный жест в сторону кресла для меня.

– Ну уж нет. Я валялась тут чуть ли не неделю. Дайте мне размять ноги. – Я вырвалась вон из опостылевшей палаты, не давая времени ни Карлайлу, ни Тане на своевременную реакцию.

– Ты совсем здесь распустилась, юная леди, – разнесся за моей спиной голос матери.

– Свобода – она такая. – Передо мной медленно расползлись стеклянные двери и я сделала глубокий, освежающий вдох. Студеная улица – приятный контраст после затхлых больничных коридоров.

Я уже видела перед собой цель – сияющий обсидиановый Мерседес и пассажирскую дверь, что мысленно тянула меня к себе. Но на последней паре метров по моей куртке звонко хлестнули полы карамельного пончо. Мать успешно отрезала путь к заветной цели.

– Заднее сидение в твоем полном распоряжении, – холодно произнесла Таня и оглядела меня с головы до ног. Кто из нас первым прекратит эту беспощадную игру? Вероятно, именно мне предстоит это сделать, хотя из головы так и не выходила мысль о том, как бы было здорово, если бы за мной приехал Эмметт, а не родительская чета.

– Как скажешь, мама, – откликнулась я и изобразила на губах улыбку, прежде чем пристегнулась и отвернулась к окну.

Карлайл демонстративно громко захлопнул дверь, и я едва ли не рефлекторно обернулась в его сторону.

– Вам обеим следует дождаться дома и серьезно обо всем поговорить. Многое успело поменяться, и, пожалуйста, не устраивайте словесные баталии на пустом месте, – воззвал доктор, поочередно смотря то на меня, то на Таню.

На лице Марвел было написано не то чтобы удивление, а скорее негодование. Она выдала сухим, недоверчивым голосом:

– А на чьей ты стороне, Карлайл?

Доктор отреагировал довольно сдержанно. Точнее, он вообще не счел нужным демонстрировать эмоции в данной ситуации и сосредоточился на выезде с парковки. Но судя по его ответу, он просто обдумывал, какой же афоризм будет наиболее действенный.

– Я на стороне адекватного восприятия сложившихся обстоятельств в контексте произошедших изменений в ментальной базе твоего ребенка. Ты ждешь, что на твой зов откликнется девочка, которую ты привезла в мой дом несколько недель назад, но за нашими спинами сидит формирующаяся девушка, которая, наконец, готова встретиться лицом к лицу со своим прошлым и принять его.

Я задумалась над словами Карлайла настолько серьезно, что пропустила мимо ушей быструю фразу от Тани, что она произнесла со злостью, сквозь зубы. Я бы все равно не поняла, что она сказала – одно из любимых занятий Тани и Кейт было обсуждение меня на их родном языке; она использовала этот фокус и с доктором Калленом, который даже не изменился в лице.

«Готова встретиться лицом к лицу со своим прошлым и принять его», – а что это будет значить для меня? Что произойдет, когда я сумею превозмочь боль от потери родной семьи? Когда я смирюсь с тем, что убийца моего брата стоял в нескольких метрах от меня, а я была бессильна даже упрекнуть его в случившемся? Что, если единственное, что мне требуется – начать жить дальше?

Мимо проносился калейдоскоп магической зелени, которая успела мне полюбиться; больше я не чувствовала себя здесь чужой или одинокой; меня можно было бы обвинить во лжи, если бы я утверждала обратное. Я бы не хотела менять ровным счетом ничего в этом месте; было бы слишком сложно снова подстраиваться и искать себя.

Казалось, что прошла целая жизнь – настолько странно мне было вновь входить в вампирский дом. Крупными персиковыми гроздями распустилась орхидея Эсме, которая все это время лишь набирала цвет. Я оглядывала холл с искренней теплотой на душе; здесь мне было комфортно, здесь я чувствовала себя как дома. Всего три недели, и какой невообразимый контраст.

Когда шарф и теплая парка остались на пуфе у входа, меня уже ждала Эсме; на ее губах была нежная улыбка, а ладони потянулись ко мне. Я сделала шаг навстречу, с ощущением полнейшего наслаждения оказываясь в ее объятиях; ее карамельные локоны упали мне на плечи, и я закрыла глаза, на одно мгновение представляя, что они все – моя настоящая семья. На секунду мне стало по-настоящему больно, а потом внутри разлилось тепло. Ее голос вырвал меня из раздумий:

– Лиззи, милая, ты так исхудала. – Эсме звучала огорченно. – Идем, я сделаю тебе mac&cheese.

И это показалось мне настолько естественным, что я без раздумий кивнула.

– Конечно, с удовольствием.

Только возле кофемашины я вдруг обернулась назад и увидела Марвел, что безмолвно наблюдала за этим со стороны; с ее лица были стерты совершенно все эмоции.

– Может лучше чай?

Я отвлеклась на Эсме и вновь вернула взгляд на Таню. Но на месте, где она стояла, было пусто. Я хотела поговорить с ней обо всем, что случилось, но была не уверена, что она готова принять мою точку зрения; для нее я все еще та беззащитная, одинокая девочка, которую она нашла в дебрях снежного леса. Однако стоило ей отступить в сторону и напомнить мне о свободе, как я вдруг поняла, что могу жить дальше. Что я больше не нуждаюсь в каменной стене, что оградит меня от любых невзгод.

Все то время, что я была с Эсме, нас никто не беспокоил. Мы говорили обо всем и ни о чем конкретном, и я не уставала разогревать макароны, чтобы снова и сновы вытягивать их из мягкого сыра; мятный чай согревал не хуже любимого латте, а треск поленьев в камине создавал уют вокруг нас. Сейчас все черные мантии, разломанный стол и животный страх казались одним далеким, несбыточным кошмаром. А все кошмары имеют одно прекрасное свойство: в скором времени они забываются.

Я медленно побрела вверх по лестнице в предвкушении от желания провести часок-другой в обжигающей воде; как замечательно будет там вздремнуть. Завтра меня, вероятно, ждет школа, поэтому пора освежить собственные знания и захватить с собой пару учебников; Карлайл сможет мной гордиться, если мой средний балл будет хотя бы отдаленно напомнить оценку «хорошо».

Я остановилась на пороге собственной комнаты, недоверчиво рассматривая чемоданы, что сгрудились у самого порога. Таня неподвижно замерла у череды панорамных окон, рассматривая то, что было достижимо ей одной. Неужели она настолько расстроена из-за сцены с Эсме и думает, что хоть кто-то в этом мире может заменить мне Марвел?..

Мне стало даже немного грустно оттого, что она решила улететь так быстро. Но на этот раз у нас хотя бы есть шанс нормально попрощаться.

– Уже улетаешь? – Я отбросила на постель свитер и нахмурилась от идеального порядка на столе. Точнее от полного отсутствия каких-либо вещей, принадлежащих мне. Одиноко возвышался угловатый моноблок.

Когда я подняла глаза, Таня беспристрастно рассматривала мое лицо. Тени от веток располосовали ее лицо – действительно пугающее зрелище.

– Я решила помочь тебе собрать вещи. Горный воздух поспособствует выздоровлению. – В груди защемило; я чувствовала себя преданной. – Мы возвращаемся домой первым же рейсом. – Не могу поверить: она делает ровно то же самое, что и в прошлый раз. Решает все за меня.

Но почему-то я оказалась к этому готова. Повторяющаяся шутка не становится смешнее раз за разом – ты оказываешься к ней готов. Вот только на этот раз я собираюсь изменить финал.

– Я не полечу в Денали, – мой голос звучал на удивление ровно. Оставалось только развернуться и отправиться распаковывать чемоданы, наплевав на ее решительный вид. Но у этого мог быть непредсказуемый финал.

В это время стоическое терпение Тани, похоже, дало трещину. Она поправила волосы и нервно переместилась ближе ко мне. Ее глаза блестели от гнева или возмущения; она была готова к отпору.

– Ты рыдала мне в трубку, Лиззи, обвиняла меня в том, что я тебя бросила, а теперь отказываешься возвращаться домой? – Её голос буквально шелестел. Это не предвещает ничего хорошего. Как и не меняет того, что все успело измениться.

– Кажется, после тех рыданий в трубку мы с тобой уже виделись, вот только разговор получился довольно… односторонний, – я скрестила ладони на груди, прожигая взглядом треклятые чемоданы. Ненавижу разбирать вещи, ведь я только-только нашла свое место для каждой мелочи.

– Я не собираюсь стоять здесь и напрасно терять время, одевайся, – она подхватила с постели свитер и протянула мне. – Не хочу сидеть в аэропорту в ожидании следующего рейса.

Я сделала шаг назад, отстраняясь от нее настолько, насколько мне позволяло пространство спальни. Мама выглядела разъяренной. Кажется, если так пойдет и дальше, кому-то придется вмешаться. Интересно, сколько вампиров уже стоит под дверью?

– А я не собираюсь играть роль твоего оплаченного места в ручной клади, Таня, – я стиснула ладони в кулаки, встречаясь с ней взглядом. – Ты могла заметить, но все вокруг, в том числе и я, успело несколько измениться за то время, что ты… Ах, не важно, где ты была и что делала. – Боюсь, если бы я снова напомнила ей о Японии, она бы уж точно воспользовалась своей непревзойденной способностью транспортировать сопротивляющийся груз. – Мне было, что тебе сказать, и я действительно в тебе нуждалась некоторое время назад, но как ты заметила, после вашего разговора с Элис я вдруг поняла, что не могу больше цепляться за кого-либо в этой жизни. Мне пришлось начать меняться, привыкать к новой жизни в конце концов.

Моя кофта беспомощно скатилась вниз по ее каменным ладоням и расплылась на полу; с целую минуту она выглядела невероятно ошарашенной. А потом сделала глубокий вдох и закрыла глаза, прежде чем преспокойно поднять одежду и собрать всю свою решительность в каменный кулак.

– Я очень сомневаюсь, что ты слышала весь наш разговор с Элис и что ты его правильно поняла, – ровный, спокойный голос человека, который полностью себя контролирует. – Я несказанно рада видеть, как за несколько недель ты действительно выросла, но эта самая комната – последнее место, где я хочу об этом говорить.

– А я не хочу никуда ехать только потому, что у тебя забронированы билеты, и ты чувствуешь себя некомфортно не на своей территории, – я прервала ее тиранистические попытки убедить меня в глупости или неправоте. – Я слышала достаточно, чтобы оценить всю степень твоей обреченности из-за моей беспомощности и слабости.

Таня изменилась в лице и лишь какими-то титаническими усилиями смогла продолжить этот разговор. Она наложила на меня руки раньше времени, и все обошлось, но она даже предположить не могла, что я об этом знаю. Да, она не зря беспокоилась о приходе правителей из солнечной страны вина и апельсинов, но ждала уж слишком драматичного финала.

– Мне жаль, что ты стала свидетелем моей слабости, Ли… – Она глубоко вздохнула и на секунду уставилась в никуда. – Но все, что я говорила в тот вечер было… неспроста. На тот момент я не видела ни единого шанса на спасение, мое сердце разрывалось от мысли, что я могу потерять тебя раз и навсегда. – Таня замолчала, тонкие губы сложились в прямую линию. – Но… мы выиграли еще немного времени и теперь я хочу провести его с тобой, подготовить тебя к тому, что однажды все это может повториться… – ее голос затих на последних словах, и я сглотнула. Мысль о том, что однажды Вольтури вернутся ввергла меня в ступор, граничащий со страхом. Но бояться их возвращения сейчас сродни опасениям погибнуть от цунами; если это все-таки случится, то сколько бы ты не ждал, ты никак не сможешь этому противостоять. Останется только смириться и плыть по течению.

– Я понимаю, что ты хочешь этим сказать, но, честно говоря, не могу заставить себя думать об этом сейчас. Carpe diem, мама, – вздохнула я. – Просто послушай, что я хочу тебе сказать. – Я дождалась, когда она кивнет, смирившись с моим желанием донести правду. – В тот день, когда ты привезла меня в этот дом, моя жизнь перевернулась с ног на голову во второй раз. Вот только теперь я вижу: все, что здесь произошло и происходит до сих пор – к лучшему. Мне больше не хочется быть затворницей в твоем доме, как бы тепло и уютно там не было. – Я использовала излюбленный жест Карлайла, поднимая ладонь и не давай ей права меня прерывать; на ее лице было написано огромное желание убедить меня в обратном. Сейчас ее дом для меня – тюрьма, но она видит в нем лишь рай в шалаше, где обо всех невзгодах можно будет забыть, взмахнув ладонью лишь раз. – Я хочу ходить в кафе с друзьями, писать сочинения в университеты и думать о будущем, которое еще не до конца потеряно, – я попыталась улыбнуться, но губы не слушались. Слишком грустной выглядела сейчас Таня. Как будто я просила ее отпустить меня раз и навсегда, а не дать мне немного свободы и личного пространства.

– Ли, детка, я тебя совершенно не узнаю. – Ей понадобилось сделать несколько шагов, чтобы пересечь расстояние что нас разделяло и обвить тонкими ледяными ладонями мои плечи. Я обняла ее в ответ, испуская тяжелый вздох. Мама, мама… Как же ты не видишь, я больше не малышка. – Ведь я хочу как лучше, хочу отвезти тебя домой, где все сможет вернуться на круги своя. – Ледяные губы коснулись моего виска, и я закрыла глаза, собирая все силы, чтобы снова попросить ее услышать меня.

– Тебе вовсе и не нужно меня узнавать, – тихо произнесла я. – Вряд ли после правды, что я узнала о катастрофе, я могла остаться прежней. Я знаю, по чьей вине погибла вся моя семья, я видела, как он… – мой голос сорвался, а слова застряли в горле. Перед глазами стояла самая отвратительная, пугающая картина в моей жизни. Больше я никогда не смогу этого забыть. – Если я вернусь в Денали вместе с тобой, я застряну в собственных мыслях и каждый час, каждый день буду проигрывать в голове самый ужасный момент в моей жизни. Потому что они погибли из-за меня, – прошептала я, и Таня сильнее стиснула мои плечи, заглядывая мне в глаза и одновременно не решаясь прервать и не соглашаясь с моими словами; это было буквально написано у нее на лице. – Мне бы очень хотелось закончить учебный год именно здесь, если Карлайл и Эсме позволят мне остаться, – тихо добавила я.

– Мышонок, в случившемся нет ни капли твоей вины. Прошу, никогда не думай иначе, – прошептала мама, мягко касаясь моего лица. – Кейт будет счастлива услышать от тебя желание добиться столь радикальных перемен, – улыбка была вынужденной, грустной. Да, терапия Кейт могла бы помочь мне и раньше, но тогда я была совершенно к этому не готова, а теперь… – Не могу поверить, что моя милая Ли успела так сильно измениться за это время. Я горжусь тобой, мышонок.

Я закрыла глаза, утопая в ее объятиях и чувствуя тоску. Как бы сильно мне не хотелось здесь остаться, я буду скучать без нее. Все это время мне ее не хватало и я искала любой способ, чтобы восполнить недостаток ласки и любви. А теперь она здесь, со мной. И мне больно от мысли, что рано или поздно ей придется улететь.

– Карлайл и Эсме не против, чтобы ты осталась здесь, вместе с ними, – тихо произнесла мама, и я лишь сильнее прижалась к ее груди, испытывая неоднозначные чувства. Она молчала, перебирая короткие пряди на затылке, что никогда не попадали в прическу. Ее тихий голос был похож на нарастающий рокот дождя, что стучит по листьям. – Я могла бы остаться здесь до тех пор, пока я тебе нужна.

Наверное, это были самые нужные слова в этот момент. Это была та самая доза любви, то самое взаимопонимание и поддержка, в которых я так отчаянно нуждалась. За одно мгновение расстройство сменилось на воодушевление: сколько всего мне нужно ей рассказать, о скольком нужно спросить. Хочу сыграть для нее на рояле, хочу гулять вдоль реки и ломать первый лед, хочу разговаривать всю ночь напролет под недостижимым звездным небом…

– Я бы очень хотела, чтобы ты осталась вместе со мной, – с надеждой произнесла я.

Таня тепло улыбнулась и кивнула. Я вгляделась в ее янтарные глаза и облегченно вздохнула. Насколько же проще мне будет меняться, привыкать к по-настоящему новой жизни, когда она будет рядом со мной. Ее поддержка и одобрение – то, чего мне действительно не хватало и теперь я готова обрести себя вновь.

Это был вечер музыки, шоколадных десертов и секретов, которыми я хотела поделиться только с ней. Мы бродили под звездами в безлунную ночь, и я чувствовала себя так, словно получила новый шанс на прекрасное начало. Быть может, все это благодаря лекарствам, которыми снабжал меня Карлайл, или это действительно перемены внутри меня. Я ждала нового дня с предвкушением, ажиотажем и улыбкой на губах, потому что была невероятно рада увидеть друзей, которые за такое короткое время успели мне напомнить, что значит – быть подростком, у которого блестят глаза в ожидании самостоятельной жизни в колледже, полном возможностей, захватывающих событий и историй, что запомнятся на всю жизнь. Я не хотела напрасно беспокоиться о том, что может случиться через месяц или десять лет, я хотела найти себя. Почувствовать жизнь и пользоваться моментом, пока у меня есть такая возможность. Я никогда не забуду день, когда потеряла всю семью и не предам память о них. Арчи навсегда останется моим маленьким супергероем, самым восхитительным братом на свете и быть может однажды он вернется ко мне в образе сына. Но это уже совершенно другая история будущего, которое однажды может наступить.

========== Эпилог ==========

Я прямо-таки сгорала от предвкушения и непередаваемого восторга. Сегодня тот самый день, когда в школу меня наконец-то перестал сопровождать конвоир; мама и Карлайл сошлись во мнении, что я достаточно пришла в себя, чтобы самостоятельно вести машину. Но вовсе не контролируемая жажда скорости приводила меня к такому ликованию: сегодня после уроков Алекс весьма настойчиво и недвусмысленно предложил провести время вместе. И если первую неделю я находила причины для отказа или уезжала под ругательский аккомпанемент Тани, то на этот раз его настойчивость и изобретательность всё-таки взяла верх. Сначала, чего греха таить, я и правда хотела насладиться душещипательной реакцией мамы, но с каждым днем мне было все интереснее; слово «соулмейт» всплывало в мыслях все чаще, а искренняя заинтересованность и теплота Алекса, ставила если не в тупик, то в очень щекотливое положение. Софи буквально в первый же день начала что-то подозревать и приставать с расспросами, а я не уставала все отрицать, пока в одно прекрасное мгновенье не решила: почему бы не отпустить ситуацию и не рискнуть?

С неба сыпал мелкий, зернистый снег, и я дописывала порцию утренних мыслей в дневник, который меня приучил вести Карлайл. С одной стороны это дисциплинировало, а с другой я чувствовала себя легче; порой в голове рождались довольно ужасные мысли, которыми я не была готова или вовсе не хотела делиться с кем-либо; линованные листы кожаного молескина прекрасно с этим справлялись. На душе и правда становилось легче, когда я могла выговориться.

В салоне играл любимый альбом Бруно Марса, и я действительно чувствовала себя прекрасной такой, какая я есть. Окружающие доказывали мне и не раз, что несмотря на недостатки, они все же находят во мне нечто ценное. Я до сих пор не понимала, откуда идет любовь Тани, и не важно, сколько раз мы друг с другом не соглашались, хлопали дверьми и оглашали дом криками: она не становилась меньше. Она тысячу лет училась терпению, чтобы скрепя сердце выдерживать мои подростковые выходки; удивительная женщина.