Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 38 страниц)

– Ты даже не можешь себе представить, как буду скучать без тебя я… – разбито прошептала она и забрала из моих рук стакан с молоком, крепко обнимая. – Я буду тебе звонить, буду заполнять фотографиями твой iChat, ты не заметишь, как пролетит время… – ее голос стал доноситься как через дымку, и я не сразу поняла, что мои веки отяжелели и опустились, а тело по привычке, безвольно обнимает мою дорогую, прелестную Марвел.

– Я люблю тебя, мам… – прошептала я, окунаясь в какой-то смазанный, приторный сон, словно выпитое молоко коконом обволакивало мое тело со всех сторон.

– Будь умницей, мышонок…

========== Bonus Maximilien ==========

Комментарий к Bonus Maximilien

Сегодня я представляю вашему вниманию совершенно неожиданный, а от этого (по задумке) еще более интересный бонус. Чтобы подсластить пилюлю для всех, кто ждет следующую главу, знакомлю вас с Максимильеном.

Этот бонус вышел в свет именно сегодня, потому что посвящается одному очень значимому человеку ♥

Кафе и рестораны на борту парома быстро заполнились людьми, скрывающимися от колючего холода и дождя, что принес с собой океан. Вампирам же было достаточно навеса над головами и вида на подернутую густым туманом бухту, расстилающуюся впереди.

Таня неслышной тенью остановилась на палубе и попыталась стереть с лица тревогу, вглядываясь в темно-синий бурлящий океан. Семью ждал непростой разговор; Элис понимающе взглянула на кузину и ее требовательный взор остановился на докторе, который все так же задумчиво вглядывался вдаль. Он давно лелеял мечту отправиться в путешествие на собственной яхте, вот только с питанием однозначно возникли бы трудности. Ему доводилось пробовать кровь рыб и морских гадов в былые, тяжелые времена, и на вкус она была жидкой и пресной, совершенно не удовлетворяющей.

– Есть одна небольшая деталь, о которой я не упомянула в нашем телефонном разговоре, Карлайл, – наконец заговорила Таня, и замечтавшийся доктор обернулся, со вниманием вглядываясь в лицо вампирессы. Джаспер смотрел на Элис, которая всеми силами старалась не показывать своего отношения к происходящему. Было невозможно определить, известны ли ей невысказанные слова Тани или нет. Доктор приблизился и краем глаза быстро оценил на предмет опасности человека, облокотившегося о борт рядом с ними, чтобы выкурить сигарету. Дым от нее сливался с туманом. Таня брезгливо поморщилась; она не терпела запаха дешевого табака.

Густое молчание повисло над палубой. Таня прокашлялась.

– У Лиззи есть дар, – произнесла она так тихо, что для людских ушей эти слова слились бы с шумом волн и рокотом работающих двигателей.

Брови доктора поднялись вверх, а губы сложились в тонкую линию. Хмурая гримаса выразила частичное понимание, почему Таня не сказала об этом сразу; казалось, он ждал чего-то подобного. Как и Джаспер, принявший этот факт с полным отсутствием эмоций на лице. Эсме встревоженно поглядела в сторону беспечно курящего человека и крепко сжала ладонь мужа.

– Елеазар сказал, что ее дар не попадает под какое-то конкретное определение – слишком разношерстный и неразвитый. Но она может защитить себя, – ее голос соблазнительно оборвался на выдохе, когда по ее лицу прошелся заинтересованный взгляд пассажира, выбросившего за борт свой окурок. Было трудно сосредоточиться. Если бы дело не касалось Лиззи, она бы уже переключила свое внимание на опрятного мужчину с выразительными скулами, чья кровь чувственно пахла бергамотом.

– Должно быть, дар нешуточный, раз Елеазар смог его распознать в человечестве, – тихий голос доктора звучал холодно и расчетливо. Он явно складывал в голове логическое уравнение. – Падение самолета, одна в глуши, наличие дара, скорый визит Вольтури. Ты не подозревала, что…

Золотые глаза расширились, и в ладони вампирессы раскрошился кусок алюминиевой балки, за которую она схватилась. Эсме шикнула на нее и поспешно вытряхнула обломки за борт.

– Нет-нет! Этого просто не может быть, – она покачала головой, словно слова доктора казались ей безумной и болезненной чушью.

Элис с тревогой посмотрела на отца с матерью. Если Таня и понимала, к какому заключению мог прийти Карлайл, для остальных все было слишком непонятно.

– Как вы узнали, что она действительно была на том рейсе? – поинтересовался Карлайл, и Таня виновато поджала губы. Когда Лиззи только-только появилась, она, охваченная любопытством, следила за былыми продвижениями девочки как настоящий агент ЦРУ.

– Записи с камер в аэропорту. Она с родителями и братом вышла из такси. Регистрация на рейс. Багаж уезжает, они сидят в зале ожиданий, – отрывочно отвечала она, вспоминая, как безошибочно различала в квадратиках некачественной записи лицо Элизабет, казавшееся незнакомым, детским и счастливым. Нашла она уже совершенно другого человека.

– Ты просмотрела их полностью? От начала и до конца? – снова атаковал доктор, и Таня раздраженно отбросила назад волосы.

– Только те фрагменты, где была ее семья. Потом удостоверилась, что она поднялась на борт. На этом все.

Джаспер с замешательством посмотрел на Карлайла; показатели раздражения и страха Тани зашкаливали, но доктор непреклонно продолжил инквизицию.

– Ну, а как насчет списка пассажиров? Может, там были подозрительные имена? – Таня безмолвно покачала головой: она столько месяцев пыталась в этом разобраться, искала какие-то зацепки, но пришла к единственному выводу: девочку спас ее же дар, но от чего – непонятно.

– Неужели ты думаешь, что самолет мог быть уничтожен изнутри? – скептически поинтересовалась она и поправила шарф, потревоженный порывами разгулявшегося ветра.

– Это было бы гораздо проще устроить. Больше шансов на удачную посадку и спасение того, кого стратегически нужно спасти. Вскрывать самолет снаружи – привлекать лишнее внимание, да и руки замараешь. И вряд ли человек смог бы осуществить подобное, – тоном знатока объявил доктор. Должно быть, он сталкивался с жертвами авиакатастроф во время судебно-медицинской практики.

– Но ведь все пассажиры погибли от удара, – прошептала она, постоянно бросая взгляд на лестницу. В ней горело необъяснимое желание проверить дочь внизу.

– Лиззи тоже находилась в списках жертв, но сейчас она преспокойно спит в машине – так сказать, во плоти. В новостях не было сведений о пропавших. Число взлетевших людей соответствовало количеству тел, обнаруженных в креслах, – категорично отрезал он. Таня хотела было что-то сказать, но он предупредительно поднял пухлую, тонкопалую хирургическую ладонь и продолжил. – Если только девушка не умеет телепортироваться, на Земле есть лишь одно существо, способное организовать аккуратную авиакатастрофу, подменить человека на тело и доставить в дебри Денали. Должно быть, Вольтури позаимствовали технику нападения у людей.

Джаспер негромко хмыкнул и вскинул брови в ответ на беспощадную отцовскую логику. Элис задумчиво подперла щеку кулаком. Эсме, казалось, рвалась на нижний ярус, чтобы проверить девочку – настолько ее страшили суждения мужа.

– Но никаких следов… Я ничего не учуяла!

– Ты же сама говорила, что в тот вечер шел снег. За ароматом ее крови ты вполне могла не заметить запах кого-то третьего. Комитет по расследованию авиакатастроф видел лишь то, что осталось от самолета, потому что жизненно важные записи с черных ящиков были уничтожены. А поверь, от удара и даже огня эти капсулы защищены слоями прочных сплавов – их не так просто вскрыть и повредить. Тому, кто за этим стоит, нужен был лишь один человек на борту. Причина, почему бедная девушка осталась одна в лесу – единственная, по-настоящему неразрешимая на данный момент загадка. Что их отвлекло или спугнуло? Хорошо еще, что ты оказалась рядом в нужный момент. Почему же никто не явился к вам за своим трофеем прямо в тот же день – вот хороший вопрос…

– Она – не трофей, Карлайл. Она мой ребенок. Я не могу поверить, что кто-то осмелился бы провернуть такое.

Доктор лишь пожал плечами и поджал губы, хмурясь в пустоту.

На лицах присутствующих складывалось неминуемое и обреченное понимание. Таня выглядела смертельно напуганной. Она лишь отсрочила неизбежное, а теперь вся семья оказалась втянута в чужую беду.

– Так что конкретно говорит Елеазар о ее даре? – деловито спросил доктор уже совсем другим тоном.

На короткую секунду Таня застыла в нерешительности, хмуро прослеживая крутой взлет, теряющегося в густых темно-серых облаках, едва заметного авиалайнера.

– Что в последний раз он видел нечто подобное в конце восемнадцатого века у одного вампира… – тихо начала она. – Он говорит, что дар непредсказуем, она совершенно не умеет им управлять. Однако, он защищает ее.

– Сверхъестественная чувствительность симпатической нервной системы, – отметил явно что-то вспомнивший Карлайл. – Мы с Аро обсуждали это явление, проявившееся у одного из его слуг. Правда, бедолагу потом Аро же и казнил в приступе ярости, я и имени его-то не запомнил… Елеазар не рассказывал тебе о похожих случаях?

– Я не заметила ни капли схожести, – слишком резко произнесла Таня и тут же сбилась. – Лишь бы она не кончила так же плохо…

– Расскажи нам о нем, – попросила Элис и требовательно сжала ее ладонь, обеспокоенно заглядывая в глаза вампирессы. – Или ты, Карлайл. Если замешаны черные плащи, жизненно необходимо знать все.

Таня сделала глубокий вздох и нахмурилась. Ей становилось плохо от одной мысли, что Лиззи может ожидать нечто подобное.

– Хорошо. Расскажу все, что помню. Вроде это был неуемно одаренный француз лет двадцати. Харизматичный, амбициозный, обворожительный щеголь, поминутно чуть не лопающийся от инновационных на то время идей и способов их воплощения. Родился, наверное, едва ли не на век раньше положенного. Его звали Максимильен.

Его не интересовала религия, и он чуть не проспал Французскую революцию. Для себя он видел лишь одну проблему – он не мог найти человека, который помог бы воплотить в жизнь его замыслы, обеспечил бы средствами к существованию, стал бы его покровителем, будь он беден или богат, жирен или тощ. Идеи его были востребованы, ведь Максимильен изучал электричество, пытался совместить это с паровым двигателем и уменьшить, чтобы был шанс разместить это внутри ручной машины. Чуть было автомобиль не изобрел. Но вся знать либо кончила на гильотине, либо обеднела. Никто не мог позволить себе содержать изобретателя.

Максимильен не сдавался. Он был удивительно целеустремленным. Идеи значили для него все. За них он стоял горой еще будучи человеком – превосходный оратор, который всегда находил нужные слова, чтобы убедить дать ему ссуду на детали или бесплатно воспользоваться задним двором какого-то землевладельца за обещание обогатить его и всю его семью. И люди легко загорались его мыслями. Если бы он стал полководцем, то смог бы повести за собой армию не меньше Наполеоновской. Так, на него и наткнулся один вампир, тот самый, что казнил его впоследствии. Это была поистине ужасная казнь.

«Если бы не Вольтури, Да Винчи навсегда остался бы жив», – вот какие слова услышал Максимильен перед тем, как его тело начало пылать… – Таню передернуло.

Карлайл все так же задумчиво глядел вдаль, не отпуская Эсме от себя. Джаспер и Элис внимательно вслушивались, явно живо воображая себе происходившее. Дождь шел все сильнее, паром разрывал океан и неумолимо приближался к острову Бейнбридж.

– Максимильен наслаждался вампиризмом так, как этого не умеет делать никто из нас. Он ликовал, что не нужно было тратить время на сон и искать деньги на пищу – еда сама шла ему в руки. Все, чего ему не доставало, можно было украсть и остаться незамеченным. Он словно лишился оков: смерть дала ему почувствовать себя живым. По рассказам Елеазара, в этом он был похож на Беллу. Кровь значила для него настолько мало, что погрузившись в свои идеи, Максимильен забывал о том, что новорожденный. Странный был малый…

Когда он осознал, кем стал, понял, как нужно жить и сколько преимуществ у него теперь, Максимильен заметил и развитие своих ораторских способностей. Теперь не приходилось надрывать горло на площади или целыми днями таскаться за банковским работником ради денег. Теперь одной своей фразой он мог убедить кого-то поступить так, как ему нужно, а если у человека хватало воли отказать – он воздействовал. Разрушал сознание, тело – доводил до инфаркта, срывал с мест тромбы (о которых тогда еще и понятия не имели) и отрывал части тел даже не касаясь… Крушил вещи с расстояния видимости – так он и расправился с одним из приспешников Аро, чем навлек на себя личную встречу с главой Вольтури.

Его потенциал был равен удивительным способностям Алека и Джейн – это подтвердил Елеазар, тогда он еще состоял в их свите. Юнца подняли в ранге, выдали черную, как уголь, мантию, покои и все, что его душа пожелает. Алая кровь, холеные девушки, собственная мастерская и собрание литературы, способное помочь его гениальному мозгу построить едва ли не самолет за несколько месяцев.

Он развивался. Мог запросто взглядом через плечо разорвать на части тело вампира и катапультировать прямиком в пламя – из-за него работы лишалась едва ли не вся стража, служившая вместо этого живым щитом на пути к парню. Охотников его погубить было немало. Вот только ему совершенно не претили многодневные вылазки, простирающиеся на многие километры вперед необъятные пространства замерзшей Сибири, высушенной Африки или поднимающейся с колен Америки. Все, что ему было нужно, находилось в темных подземельях Вольтерры, куда он теперь мог спускаться все реже. Так, он впервые подверг пересмотру свое место в свите. Ему не хватало бесконечного времени, его тошнило от порой несправедливой жестокости по отношению к другим вампирам, он слишком часто стал отказываться пировать и ломать шеи молодым жертвам. Он мечтал лишь о том, чтобы его оставили наедине с чертежами и чернильницей.

Аро, разумеется, и не думал его отпускать. Он воспользовался даром Челси и вновь получил назад своего амбициозного и счастливого Максимильена, который после каждой вылазки возвращался с мешками, наполненными диковинными изобретениями. У Вольтури первыми в городе появилось электричество…

Раздался длинный пароходный гудок и судно двинулось к длинному пирсу, где на огороженной стоянке ожидали машины, желающие вернуться на большую землю.

– Когда ему в голову пришла очередная идея усовершенствованного двигателя, и он по-настоящему погрузился в работу, дар Челси сошел на нет. Максимильен понял, что его обманули, удержали силой. Его гнев почувствовала на себе вся Вольтерра, – прошептала Таня. – Они встретились прямо посередине Палаццо дей Приори. Аро хотел объясниться, готов был обговорить новые условия и позволить Максу творить, лишь бы тот утих. Но уязвленный Максимильен не стал даже слушать.

От его ярости шла мощная взрывная волна, уничтожившая часть зданий и практически сравнявшая с землей фонтан. Двум человеческим слугам и трем бессмертным вампирам разорвало глотки. Максимильен улыбался от ужаса на лице Аро – он знал, к чему все идет, и что Рената ему не преграда. Челси прижало к стене, и правитель был на грани смерти. Максимильену было сложно работать сразу с двумя, это его и погубило. Он отвлекся. Вы сами слышали этот жуткий завораживающий хруст, с котором голова уже практически отходит от тела, как рот наполняется ядом при мысли о скорой смерти врага … – тихий шепот Тани застыл в воздухе. – Феликс и Афтон вовремя подоспели, напали с разных сторон и разорвали изобретателя на куски, сжигая прямо посреди площади. На глазах у всего города. В тот день в Палаццо не осталось ни единого голодного вампира. Как понимаете, Аро не любит рассказывать историю Максимильена, как, впрочем, и всех, кто уходит у него из-под крыла.

Доктор с изумленным видом оглядел Таню и покачал головой. Джаспер положил свои ладони на плечи Элис, которая прикрыла глаза и была уже далеко за пределами парома, где-то в необозримом, серебрящемся будущем.

– Ты хочешь сказать, что твоя Лиззи обладает способностью отрывать головы вампирам? – хмуро поинтересовался до этого молчаливый Джаспер. – Весело же будет жить с ней в одном доме.

– Нет, конечно! – ошарашенно выдохнула она. – Говорю же, я не вижу никакого сходства с тем, чем обладает Лиззи. Оратор из нее никакой, да и идеями она особо никакими не загорается, все больше дома сидит с альбомом. Пока не разозлишь – тут, конечно, мы все насмотрелись на летающую посуду… Но Елеазар все это видит совершенно по-другому, поэтому и рассказал о бедолаге Максе.

– Летающую посуду? – переспросила Эсме.

– Первым делом, когда она пришла в себя у нас дома, она разнесла в щепки всю мебель, кроме того дивана, на котором лежала. Как будто ты врезаешься в кучу листьев, и они разлетаются в разные стороны. Только вместо листьев был журнальный столик, кресла, горшки с растениями и дорогущий книжный шкаф, – Таня попыталась улыбнуться.

– Разве Стивен Кинг про что-то подобное не писал? – поднял бровь Джаспер, и Таня пожала плечами.

– Я понимаю, что поставила вас в очень щекотливое положение, и пойму, если вы передумаете, – она опустила взгляд и вздохнула. – Мне просто не к кому было больше пойти.

Карлайл сделал несколько шагов и сжал Танино плечо, заглядывая ей в глаза.

– Решение принято, милая. Дело не совсем в том. Не хочу тебя огорчать, Таня, но я сомневаюсь, что новое место жительства сможет остановить Вольтури на пути к девочке, если все окажется действительно так, как мы предположили.

– Не волнуйся, Карлайл. Если они не явятся до Дня Благодарения, я приеду и заберу Лиз. И мы поедем путешествовать. Будем менять места прежде, чем Деметрий успеет их определить. Когда она чуть-чуть подрастет, я обращу ее, и она сможет защищать себя сама, – категорично объявила Таня. В ее глазах горела решительность. – Я уже потеряла мать и сестру. Дитя они у меня не отнимут.

– Будем надеяться на лучшее, – кивнул он и вздохнул. О том, что попытка стать родителем человеку еще не кончалась добром ни для одного вампира, он промолчал. – Скоро причалим. Пора возвращаться в машины.

– Спасибо… – облегченно вздохнула Таня и крепко обняла Карлайла. – Много вреда от нее не будет, ручаюсь. Она не знает, как управлять силой, но пробуждается-то она только в моменты большой опасности. В последний раз вместо мебели пострадал Гаррет, который тогда еще весьма плохо контролировал себя.

Карлайл удивленно вскинул брови.

– Да-да. Польстился на ее голое запястье, когда она спала на веранде. Думал полакомиться, выпить пару капель, а вместо этого научился летать.

– Надеюсь, она не станет разбрасывать в стороны своих будущих одноклассников и парты в школе, – хмыкнул доктор, и Таня пожала плечами.

– Я еще не говорила ей о том, что ты решил отправить ее обратно за дипломом о среднем образовании.

– Тогда сделай это поскорее.

На нижней палубе живые мелодии почившего композитора убаюкали девушку и, даже несмотря на неудобное положение в машине, она спала сладким сном.

– Кажется, твое место заняли, дорогой, – пропела Элис, подмигивая Джасперу.

– Хорошо, что это не моя половина кровати, – хмыкнул он и поцеловал жену в щеку, двигаясь к Мерседесу.

========== Глава Четыре ==========

Комментарий к Глава Четыре

Мне, конечно, нравится видеть зашкаливающее число просмотров, но все же старые добрые комментарии никто не отменял. Ваши отзывы – моя мотивация и уровень самоотдачи.

Всем приятного прочтения новой главы и как обычно готова к вопросам: каверзным или очевидным – не важно.

С моих губ сорвался тяжелый вздох, и я попыталась пошевелить руками и ногами, которые отяжелели и затекли за долгие часы мутного, изматывающего сна. Я чувствовала себя раздавленной и истощенной. Перед глазами медленно проявлялись сцены вчерашнего вечера, нещадно растушеванные по краям; на языке ощущался вкус приторно-сладкого молока.

Мое тело покрылось противными бисеринками пота, к вискам прилипли пряди волос, а в груди все еще отчаянно билось сердце. Желудок тоскливо сжимался от голода, но одновременно с ним к горлу подкатывала противная тошнота из одной только желчи. Ненавижу кошмары. Болела голова, в горле пересохло, а сам сон позабылся, как только удалось продрать глаза. На улице только-только начинал заниматься рассвет, окрашивая комнату в полупрозрачный индиго.

Я стиснула в ладонях свою гудящую голову и с трудом выпуталась из одеяла, дабы перекинуть ноги на пол. Судя по времени на небольших прикроватных часах, еще не было и пяти утра. Чем это меня опоила Таня?

Свет в коридоре не горел, и я мысленно обрадовалась расположению ванной комнаты. Не хотелось бы доставлять вампирам удовольствие слышать, как я бьюсь о невидимые во тьме стены или сношу стеклянные столики с вазами.

Осознание моего несомненного одиночества все еще смутно складывалось в голове. Я не давала себе до конца в это поверить до той самой последней секунды, когда правда обрушит на меня свой ледяной водопад. Но вместо этого душ встретил меня обжигающим ливнем, а прозрачная кабинка оставила в чарующем тумане, обволакивая мягким паром, заставляя дрожащее тело наконец-то расслабиться.

Мои челюсти крепко сжались, когда вместо тихого шелеста воды в ушах зазвучал отдаленный скрежет металла вперемешку с истошными криками людей. Горячая вода словно заново обожгла мою рассеченную после удара бровь.

Неимоверными усилиями мне удалось вырваться из надвигающегося флешбека, и с полки с жутким грохотом попадали все сшибленные мной баночки с шампунями. Я опустилась на мокрый пол и уткнулась лицом в порозовевшие от пара колени. Будто таким образом мне удалось бы собрать себя из разбросанных частей… Таня, зачем же ты меня здесь оставила?..

В комнате стало заметно светлее, и я, остывая после душа, перекинула одеяло с подушкой на диван, собираясь подремать еще часок-другой перед неминуемой поездкой в школу. Вода смыла ночной кошмар, но не залечила рану, что заново вскрылась в моей груди от ощущения беспомощности и уязвимости.

На столе уголком стоял гладкий конверт, который я подхватила двумя пальцами и затаила дыхание, рассматривая размашистую подпись своей Марвел. Сил на то, чтобы его прочесть мне не хватило. Потом, потом, когда она уйдет, казалось бы, насовсем…

Мягкое одеяло успело остыть, а подушка казалась неприятно влажной – во время плохих снов я всегда обливаюсь отвратительным ледяным потом. Хорошо, что волосы и без того были мокрыми.

Телевизор ярким маяком загорелся в комнате, и я выключила звук. На экране замельтешила ностальгическая картинка Симпсонов – и кто еще смотрит их в пять утра? Я тоскливо свернулась на импровизированной постели. Казалось, сон сегодня меня больше не ждет.

Было ощущение, что я едва ли сомкнула веки, когда тихий, но требовательный голос стал окликать меня по ненавистному полному имени. Нехотя, я открыла сухие после недолгого сна глаза и только коротко кивнула на призыв доктора подниматься в школу.

От опустошенности, что буквально пожирала меня изнутри, не было сил даже на споры – да и какой смысл? Доктор Каллен не стал задерживаться в моей комнате, оставляя меня один на один со сборами и безуспешными попытками продрать глаза. Письмо Тани так и стояло открыткой на столе, и я нерешительно затолкала его внутрь своего скетчбука, хмуро оглядываясь в поисках собранной с вечера сумки. Только сейчас я поняла, что мне наверняка придется идти еще и в библиотеку за кучей разрисованных предыдущими владельцами учебников.

Рюкзак обнаружился в гардеробе, и я закинула в него пару пустых тетрадей, пенал с карандашами и скетчбук, мягко поглаживая нашивку из национального парка Денали, что красовалась на кармане.

Много времени ушло на попытки отыскать в гардеробе нормальную одежду: шелковые блузы, юбки различных фасонов и мягкие платья совершенно меня не привлекали, а отыскать те несколько пар джинсов (они вообще там существовали?) было практически невозможно. Однако тот, кто ищет – тот всегда найдет. Даже если этот кое-кто только очухался от недавнего флешбека и готов головой вперед броситься в водоворот тоски и безнадеги, запущенный предательским отъездом последнего по-настоящему близкого мне человека.

Когда я оказалась внизу, дом смотрелся пустынно. На длинной кухонной стойке было выставлено несколько нетронутых, словно игрушечных, упаковок сухих завтраков. Пока варился кофе, я отыскала в холодильнике йогурт, изучая ровные ряды контейнеров с разнообразной едой. Я здесь второй день, для кого это все?

– Доброе утро, Лиззи. Как спалось? – позади раздался вкрадчивый голос Эсме, и я неопределенно пожала плечами, зачерпывая маленькой десертной ложкой пенку с латте, чтобы оправдать свое молчание.

Не было ни малейшего желания даже пытаться сблизиться с этой семьей. Две недели, Лиззи. Две недели и ты самолично отправишься в аэропорт, без следа ужаса в глазах сядешь на борт белоснежного авиалайнера, и почти что без труда забудешь о смерти, что прячут за широкими железными крыльями эти бездушные механические птицы. Потому что на другой стороне недолгого маршрута тебя будет ждать жизнь. Ты вернешься домой.

По фарфоровым стенкам миски застучали круглые хлопья, и я залила их щедрой порцией йогурта, отворачиваясь от любого, кто мог нарушить мое уютное одиночество на кухне и обдумывая план прогула школы. Своя машина у меня теперь была, так что прокатиться до соседнего города или просто погулять в окрестностях труда не составит. Не сомневаюсь, что в представителя немецкого автопрома уже был встроен навигатор, с помощью которого я смогу вернуться в Калленовскую крепость.

– Отвезу тебя в школу сегодня. Первый день, как-никак, – доктор Каллен отвлек меня от бездумного разглядывания размытого пейзажа за окном с застывшей у рта ложкой.

Я клацнула зубами и с напускным безразличием пожала плечами, догадываясь, почему это он вызвался меня подвезти.

– Жду в машине через пять минут, – произнес он и так же бесшумно удалился, оставляя меня один на один с коричневатой жижей, в которую превратились хлопья и темной кофейной гущей на дне кружки. Такой же темной, как все мои самые смелые ожидания по поводу перспективы провести день с этими… людьми.

В поджидающий меня Мерседес я брела как робот, не чувствуя ног. В салоне тихо переливалась отдаленно знакомая фортепианная мелодия, но определить опус или хотя бы композитора я не смогла бы даже при большом желании.

Вместо желания завести еще один спор о необходимости физического посещения образовательного учреждения, меня сковывала апатия, приземляла безысходность. По мере того, как близилось время моей неминуемой экзекуции, к горлу то и дело подкатывала тошнота – ровно с той скоростью, что неумолимо зашкаливала за полторы сотни на спидометре.

– Что-то ты молчаливая сегодня, Лиззи, – коротко произнес доктор, сбрасывая скорость на въезде в город. – А вчера так рвалась поговорить.

Я глубоко вздохнула и собиралась ответить что-нибудь едкое, но вместо этого почувствовала, как внутри что-то ухнуло вниз – похоже, что место метафорического кома в горле заняли язык заодно с достоинством. Пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы их дрожь не бросалась в глаза так сильно.

– Я понимаю, тебе сложно принимать настолько кардинальные перемены. Но ты человек, и твоя изоляция от социума противоестественна, – заладил доктор. – Не отгораживайся от одноклассников стеной. Может, там найдутся и приятные тебе люди. Адаптация к обществу сложна только на самом первом этапе… – Я тем временем пыталась прожечь взглядом дырку в его накрахмаленных манжетах.

– Ведь у меня нет другого выбора, так? – прошептала я, и уголки губ Карлайла самодовольно дернулись вверх.

– Да, это так. Однако, чем упрямее ты принимаешь в штыки необходимость посещать школу, тем больше мучаешь себя же. Постарайся расслабиться и просто выдержать этот день. Никогда не предскажешь, что тебе может понравиться или хотя бы слегка отвлечь, – завершил напутствия он и свернул на школьную стоянку, с уверенностью местного жителя лавируя между несколькими красными кирпичными зданиями и останавливаясь напротив одного из них. – Это – Административный офис. Тебе нужно зайти туда перед началом учебного дня. Там тебе предложат выбор предметов, факультативов и дадут карту школы.

Карлайл все распространялся о чем-то для меня, по его неоспоримому мнению, существенно важном, в то время как мой взгляд сосредоточился на парнях и девушках, что со счастливыми улыбками пересекали стоянку. Легкомысленные, со свежими лицами и мокрыми головами, они располагались группками и беспечно болтали, некультурно зевая, стукаясь кулаками в знак приветствия, беспечно закинув рюкзаки за спину или водрузив сумки на капот машины.

Меня охватило непреодолимое желание просочиться сквозь поры кожаного сиденья. Перед глазами все плыло, мое тяжелое дыхание, казалось, было слышно за версту. Надоедливая дрожь с ладоней распространилась на все тело.

Внутри боролось два образа, от каждого из которых желудок стягивался в морской узел. Меня ждала одна из двух крайностей: любимчик или изгой. И в свое время я побывала в обоих образах.

Одинокий столик в самом дальнем углу кафетерия напротив огромной компании, гул от голосов которой разносился по всей столовой. Президент класса, волонтер, все предметы повышенной сложности, вызывающие мутную смесь зависти и восхищения наряды. Забитая одиночка, кое-как вытягивающая базовый уровень тригонометрии и не помнящая, при каком президенте велась Вторая Мировая Война. Величественность сцены, одинокий софитовый луч и зал, который замирал, стоило моим пальцам коснуться клавиш. Обратная сторона медали показывала скрытый во мраке помост, где за одиноким расстроенным инструментом сгорбилась девушка, аудитория которой все громче скандировала: «Твой папаша, должно быть, гризли из Денали, сиротка!»

Я не могла покинуть машину доктора. Нет, определенно не могла. Мумифицируюсь и останусь тут на всю жизнь, пусть он делает со мной, что хочет, только вот официального диплома о среднем образовании и очередную дурацкую шапочку выпускника не получит.

– Лиззи? – тихий голос Карлайла вырвал меня из конфликтующих дум.

Мой ошарашенный взгляд остановился на докторе. Я даже не замечала, как остервенело цепляюсь за ремень безопасности, больно сдавивший мне грудь. Голос его звучал из-за стучащего в ушах пульса, как из-под ватного одеяла.

– Нет. Простите меня, доктор Каллен. Я правда не могу. Не могу пойти туда, – обреченно, едва слышно прохрипела я, обнимая себя за плечи и пытаясь отдышаться. Нехватка кислорода остро чувствовалась в теле.

Карлайл сделал глубокий вздох и обвел меня оценивающим взглядом. На секунду на его лице отразилось нечто похожее на сомнение или замешательство.