Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 38 страниц)

– Вам все-таки нужно поговорить, – Элис присела на корточки, отчего юбка сложилась рядом, как расплавленная золотая гармошка, и ловко устроила девайс в чехле прямо напротив моего лица. Великолепная Марвел уже укоризненно взирала на меня из незнакомой гостиной с бамбуковыми ширмами и низким блестящим черным столиком с остатками нетронутого легкого ужина на двоих.

– Спасибо, Элис, дорогая, – сухо отозвалась Таня, и Элис, внимательно взглянув на меня напоследок, покинула комнату, с щелчком запирая дверь. – Так-так. Похоже, ты и без меня нашла, чем заняться. Прогуливаешь уроки, дерзишь Карлайлу и устраиваешь короткое замыкание в доме?

– Да ты тоже не скучаешь, как я погляжу, мамочка. Сдала меня в исправительную колонию и свинтила по-быстрому к бойфренду? Он же смертный! Чем он тебя трахает? Катаной?

Таня открыла и закрыла рот от моих слов, делая медленный, успокаивающий вдох и на несколько секунд прикрывая глаза. Ей потребовалось время, чтобы собрать по крупицам свое и без того нечеловеческое самообладание. Я вспомнила, как Карлайл упомянул ее сухие слезы, и мне внезапно страшно захотелось увидеть, как корчатся в недосягаемой жажде освобождения прекрасные золотые глаза.

– Твои слова меня ранят, Лиззи. Я желаю тебе добра, потому что ты – моя дочь… – Еще чуть-чуть и я бы пустила слезу, но какое-то демоническое упрямство не дало мне заткнуться и свернуть этот бесполезный обмен обвинениями. Мною двигала неуправляемая агрессия, направляла жгучая обида, а то, что мое мнение и гроша ломаного не стоило, заставляло скривиться, как от вкуса незрелого апельсина.

– А меня, мамочка, ранят твои действия! Ранят так, что я чувствую себя выброшенным на дорогу щенком! Которому каждый день в мисочке с голубой каемочкой приносят корм, просят дать лапу, а потом снова исчезают в небытие и оставляют одного в темной будке. Какое добро?

– Карлайл о тебе заботится! Он пытается тебе помочь. Ты и сама прекрасно понимаешь, как глубоко запуталась в собственных проблемах. Лиззи, да ведь ты не живешь – только переживаешь прошлое! А сейчас отвергаешь искреннюю помощь и возможность нормальной жизни!

– Да нет у меня проблем! Не нужна мне помощь! Ты что, отправила меня сюда на принудительное психиатрическое лечение?! – Тон моего голоса моментально вскочил, и я обреченно покачала головой, закрывая лицо ладонью и представляя себя в комнате, обитой мягким поролоном. – Все у меня было просто превосходно до того самого дня, как ты объявила об этой бесполезной поездке, ссылаясь на какую-то мнимую опасность! Сознайся, тебя ведь просто недотрах замучил? – В глазах Тани вспыхнула ярость, и она резко вскочила на ноги, отчего вместо её прекрасного лица я смогла лицезреть мраморные коленки. Она была в одном только шелковом халатике. Только-только выбралась из постели своего мужика.

– Забери свои слова назад, Лиззи, – её голос звучал как тихое рычание, как механический рокот заведенного, неистового автомобиля.

Я упрямо сжала губы и отвернулась, собираясь быть максимально искренней.

– В глазах местных вампиров я выгляжу как идиот-социофоб, любые слова которого звучат дерзко и язвительно. Потому что я смертная. А с чего это, скажи мне, я должна вести себя иначе, когда меня насильно выталкивают за порог и заставляют страдать, ничего не объясняя? В этой жизни мне нужна была только ты! Ты заменила мне все, что я потеряла, а сейчас… – Из моего горла вырвался всхлип, и я замотала головой, пытаясь прогнать из ушей оглушающий грохот пульса. – А сейчас я вижу, что ты меня бросила. Наигралась в мамочку и соскучилась по прежней жизни без ограничений. Уж лучше бы ты тогда оставила меня умереть в этом чертовом лесу. – Мой голос сорвался на последнем предложении, и я оттолкнула планшет, чтобы она не видела слезы, предательски выступившие на глазах и прочертившие соленые дорожки на разгоряченных щеках.

– Лиззи… Ты ведь так не думаешь на самом деле?.. – донесся ее тихий шепот. Я почти бесчувственно наблюдала за тем, как набухшие капли разбивались о гладкий дубовый паркет.

– Вот и попробуй разобраться в этом из Японии, – ответила я так же тихо и дотянулась до кнопки, прерывающей нашу связь.

В моем сердце словно вскрылся гнойный нарыв, заливающий все органы, обостряющий до невозможного чувства, с каждой следующей секундой поражающий все новую клетку своим ядовитым содержимым.

Я не могла спать, не могла кричать, не могла рыдать – мозг периодически отключался, и то и дело я вздрагивала от исчезающих, как вода между пальцев, картинок. Голова пульсировала, желудок превратился в извивающегося на сковородке ужа. Я чувствовала себя отравленной и больной до кончиков пальцев.

В какой-то момент на мой взмокший лоб легла ледяная ладонь, и я дернулась, в темноте ночи не в силах опознать своего посетителя. Что-то моментально охладило мой пыл, потушило неукротимое пламя из боли, и я нырнула в непроглядные глубины подсознания. Я уплыла куда-то далеко, где всегда светило солнце, где мы с братом играли в прятки, выдували мыльные пузыри и делали цветные отпечатки ладоней на белоснежной бумаге. Но свинцовые тучи всегда находили щель, чтобы проникнуть в мой золотистый прекрасный мир, застилали бесконечный лазурный небосклон, едкий дым от горящих двигателей снова прорывался в салон, и вместо прелестных ямочек на пухлых щечках, вместо голубых с прищуром глаз я видела, как шевелятся тонкие губы внезапно повзрослевшего мальчугана, в чьих глазах застыл ужас от приближающегося неминуемого конца…

Меня выдернуло из отвратительного тяжелого сна так резко, что я села в постели, сминая в ладонях льняные простыни и пытаясь отдышаться. Я чувствовала себя скользким зеленым куском липких водорослей, которые выкинуло на длинный галечный пляж, где им придется засыхать и запекаться на обжигающем, неумолимом солнце.

Судя по времени, я чуть не проспала в школу. Я едва не перевернула лампу на прикроватной тумбе и ударилась мизинцем ноги о дверной косяк. Путь до ванной высушил меня до капли. В голове творился полный хаос, меня качало из стороны в сторону, руки не слушались. Баночки с неизвестным содержимым одна за другой валились на кафельный пол, а сколько бы воды я не пила, все никак не могла утолить жажду в саднящем, словно после долгих криков, горле. Кроме чудовищной головной боли из ощущений не осталось больше ничего. Я была настолько изнурена, что чувствовала себя пустой бездушной оболочкой, отделяемой от внешнего мира только теплым свитером.

– Мне казалось, сегодня ты захочешь остаться дома, – доктор заложил в книгу закладку и обратил на меня свой оценивающий взор. Он сидел в мягком кресле у горящего камина, где, скорее всего, провел всю ночь.

С грохотом мой рюкзак приземлился на паркетный пол, и я медленно прошествовала на кухню, нажимая на кнопки кофемашины и понимая, что вместо желаемого эспрессо сделала свой обыкновенный латте. Ничего нельзя было удержать в голове…

– Вы же сами сказали, что никогда нельзя предсказать, что может понравиться или хотя бы слегка отвлечь, – мой голос звучал хрипло, словно всю ночь я надрывала глотку или опустошала щедрый Деналийский погреб с вином.

– Ты очень бледна и совсем ничего не ешь. Тебе не стоит сегодня ходить в школу.

Я понимала, какие коварные замыслы скрываются под невероятно заманчивым предложением доктора Каллена, и не собиралась покупаться.

– А вдруг я пропущу что-то интересное?

– Что ж, выбор твой. – Он бесшумно приблизился к барной стойке, за которой я обычно ела. – Надеюсь, я могу полагаться на тебя, как на взрослого человека? – А я-то думала, ему вполне удобно воспринимать меня, как инфантильную тупицу. – Не хотелось бы в очередной раз ездить за тобой на другой конец штата, особенно когда ты в таком состоянии.

Я скрежетнула зубами и почувствовала раздражение вкупе с виной, от которых к щекам и шее прилила кровь.

– Вот и порозовела, – удовлетворенно отметил Карлайл.

– Я буду паинькой. Езжайте на работу и не беспокойтесь ни о чем, – тихо ответила я и всем телом вздрогнула от вибрации телефона за стойкой. Больше всего я боялась увидеть Танино гневное письмо, в котором она объявила бы, что такая дочь ей и вправду больше не нужна – вот и еще одна перипетия для моих ночных кошмаров. Но это оказалась лишь рассылка с Pinterest, предлагающая мне кучу новых акварельных сюжетов.

Это было лишь минутное замешательство, а я уже успела нарисовать в голове самые отвратительные картины, от которых только сильнее разболелась голова. Эта боль вызывала непреодолимое желание свернуться под пледом и разрыдаться, прямо как давеча. Но я ни при каких условиях не могла остаться дома. Одна его компрометирующая фраза – и я рассыплюсь, как фарфоровая ваза от поцелуя с паркетом. Если меня сейчас что-то и излечит, то это свобода от ненавистных стен.

– Лиз? – Серебряная ложка со звоном приземлилась на каменный кухонный пол, и я неуверенно за ней потянулась, останавливая свой взгляд на заинтересованном лице доктора.

Я мгновенно переместилась к холодильнику и принялась суетливо в нем рыться, чтобы отгородиться от Карлайла.

– Лиззи, что тебе снится по ночам? – Его голос звучал тихо и тревожно, а во взгляде, которым он меня одарил, впервые просияло искреннее беспокойство.

Я закусила губу и отложила на стойку йогурт, начиная нервно теребить заплетенные в косу волосы.

– Я не помню своих снов, доктор Каллен.

Он на мгновение задумался, и затем, явно придя к какому-то положительному заключению, ободряюще похлопал меня по плечу.

– В какой-то мере это даже хорошо. – Доктор с нетипичной для него заботой вынул чашку из кофемашины и поставил рядом с моим йогуртом на стойку. – Приятного аппетита, Лиззи.

Я механически кивнула и уселась на высокий табурет, прослеживая взглядом за удаляющейся фигурой доктора в сером кашемировом свитере. Йогурт казался безвкусным, а кофе обжег язык и при этом ни капли не помог взбодриться. Что, если теперь он всякий раз станет говорить со мной о кошмарах? Начнет проходить со мной шарлатанские психологические тесты, повезет в больницу, чтобы просканировать мои мозги?..

– Лиззи, дорогая, ты в порядке? – Я вздрогнула всем телом, когда ладонь Эсме неожиданно легла мне на затылок. Я в очередной раз отключилась от реальности, уткнувшись взглядом в невидимую точку на стене. – Может, тебе и правда лучше остаться дома? Я собиралась шить. Можешь посидеть со мной, посмотрим какой-нибудь фильм… Хочешь, я сделаю тебе платье на память?

Я перевела на нее затравленный взгляд и отрицательно покачала головой, спрыгивая с табурета. Остатки йогурта исчезли в мусорном ведре, а чашка из-под кофе спряталась на дне глубокой раковины. Эсме с тревогой наблюдала за моими хаотичными передвижениями по кухне.

– Эмметт, сынок. Ты уже несколько дней обещаешь забрать с почты посылку, – объявила она в пустоту, и я забросила в рот несколько виноградин, наблюдая за матерью семейства, выжидающе смотревшей на лестницу, откуда внезапно раздался дикий шум.

Едва не проломив пол, Эмметт как истинный сумоист приземлился в середине гостиной.

– Точно, ма. Заодно закину Мисс Маниакальность в школу, – он одарил меня широкой улыбкой, давая понять, что шутит, но Эсме все равно сердито шикнула на него.

Мне было все равно. Я и сама понимала, что уж если доктор Каллен не пилит меня с самого утра за разговоры с матерью, то вчера вечером я вела себя крайне неадекватно. Вот бы вспомнить хоть что-нибудь.

Бесконечная болтовня Эмметта убаюкивала, и я безнаказанно отключилась под его низкий, хрипловатый бас. Правда, иногда он специально начинал нести свою околесицу немного громче, от чего я испуганно вздрагивала и пыталась определить по одинаковым рядам вечнозеленых елей, в том ли направлении мы вообще едем. В таком состоянии я бы уж точно не добралась до школы без приключений.

– Выглядишь болезненно. Тяжелая ночь? – По мне прошелся заинтересованный взгляд Софи, и я коротко кивнула, испуская усталый вздох.

– Поздно легла…

– Сериалы? – добродушно поинтересовалась она.

– Моя жизнь сама как сериал…

Чуткая Софи не стала выпытывать подробности, а я спрятала лицо в ладонях, с трудом удерживаясь в ясном сознании под шквалом непреодолимой болезненной усталости. Я боялась даже думать о тех словах, что помойным потоком вырывались из меня вчера.

Как же мне теперь со всем этим разобраться? Как вернуть настоящую себя, а не это бесчувственное чудовище, приносящее только боль и разруху в наш с Таней хрупкий мир? Мое тело будто обернули в стекловату, и каждое движение заставляло невидимые осколки забираться все глубже, терзать каждую клеточку все сильнее.

Несколько учеников поздоровались, когда я шла к своей парте в кабинете истории; велосипедист привычно разлегся на середине стола, но при моем появлении принял сидячее положение и уставился на меня неоднозначным взглядом, который в моем понимании не соответствовал его маске привычного дружелюбия. Где же жизнерадостная улыбка и нескончаемые разговоры о волейбольной баталии, которую я пропустила вчера на физкультуре?

– Привет, Алекс, – коротко бросила я, наблюдая за его статичной позой, поставившей меня в тупик. Почему он внезапно напрягся? Казалось, что он вот-вот переломит свою ручку надвое и по полу разлетятся многочисленные шестеренки.

Наконец, я отказалась от попыток его растормошить. Мало ли, может, у парня умер любимый попугайчик или золотая рыбка. Уж чего я не умею, так это утешать и показушно сочувствовать.

– Значит, должность молчаливого ассасина сегодня твоя, – хмыкнула я.

Это был первый раз, когда я действительно вслушивалась в рассказ учителя и разглядывала слайды на электронной доске, а не только развлекала себя карандашными дудлами [7] на девственно чистых страницах тетради. Конец урока ознаменовался коротким тестом, в котором я использовала считалочку «Eeny, meeny, miny, moe» для того, чтобы выбрать верный вариант. Мои ответы выглядели как тщательно выверенная последовательность. Может, что-то из этого и получится.

Со звонком суровый профиль лучшего игрока в молчанку повернулся в мою сторону, и он уставился с таким видом, словно я самолично, на его глазах, свернула шейку его волнистому другу и сейчас должна была падать ниц с извинениями. Извини, борода, не припомню такого.

Телепат из него был никчемный, так что мне оставалось закатить глаза и подхватить свои вещи. Ассасин так и остался сидеть за пустым столом, с таки разломанной за урок ручкой.

______

[7] Дудлы (doodle) – зарисовки на полях, каракули.

______

Остаток учебного дня до ланча ознаменовался лишь тем, что я уйму раз использовала свою считалочку или случайный набор тригонометрических функций, из которых потом складывались мои ответы на контрольные. Хотя от скуки я все же попыталась решить примеры повышенной сложности, чем с удивительной быстротой убила время и приблизила свою долгожданную поездку за смузи.

Как ни странно, я чувствовала себя немного лучше. Хотя усталость никуда не пропала, исчезло психологическое давление, которое оказывали стены вампирского дома. Ледяным созданиям было чуждо утомление, они забыли, что такое гнетущая тревога и обжигающая вина. Им казалось странным, мое желание пережить все это в одиночку и на полную. А я была слишком нетерпелива и слишком разучилась доверять, чтобы пускаться в объяснения.

На моем плече болталась сумка со спортивной формой, и я потягивала свой насыщенно-зеленый напиток, двигаясь по столовой в сторону столика Софи. Половина парней, сидящих вместе с Мэнголдом, радостно меня поприветствовали, в то время как хмурый, даже какой-то злой, ассасин полировал свои навыки в метании лазерных лучей из глаз. У Супермена это получалось порядком лучше. Неужели мой неожиданный уход из столовой вчера так сильно ранил его чувства? Странный велосипедист. Не знаю, стоит ли такого мерзкого характера его величественная задница.

– Ого, ты успела смотаться в город? – Софи кивнула на смузи, когда я устроилась за их столом.

– Здесь невозможно есть.

– Кстати, Лиз. В субботу в Порт-Анджелесе будет спецпоказ одного очешуенного фильма, не хочешь с нами? – улыбнулась моя соседка, и я задумчиво повертела трубочкой в полупустом стакане.

– Я подумаю, окей? Кар… Родители очень строгие. Мне надо будет с ними обсудить.

Софи согласно кивнула и принялась расписывать мне все прелести города, в котором располагался кинотеатр. У меня складывалось впечатление, что где-то в подкорке у этой девушки располагались Google-карты. Она знала каждое предприятие питания, все скверы и парки, набережные и даже клубы. Софи без умолку болтала в течение всего пути в аудиторию. Кажется, ей искренне хотелось, чтобы я выбралась и погуляла вместе с ними. Что ж, я не видела в этом ничего плохого. Каллен даже сочтет это за попытку социализации.

Я с недовольным видом оглядела свои уродливые мешковатые шорты в зеркало и с безнадежным вздохом уселась завязывать кроссовки – интересно, мне удастся пинать здесь балду? Волосы в соответствии с дресс-кодом пришлось убрать в высокий хвост, и я уже собиралась выйти в зал, как с елейной улыбкой позади меня образовалась рыжеволосая подружка Мэнголда. Может, она объяснится за своего бойфренда? Или это в ее руках сгинул попугайчик?

– Эффектные кроссовки, – хмыкнула она, и я с улыбкой кивнула, осматривая свою золотую обувку. Я схватила ее утром с полки, вдохновившись юбкой Элис.

– Благодарю, – кивнула я и подхватила толстовку, не собираясь следовать ее примеру и щеголять по холодному залу в коротком топе.

– Тебя еще и недели здесь не было, а уже прогуливаешь, – весело объявила она и стрельнула на меня болотно-зелеными и, пожалуй, красивыми глазами. – Что, неужели мы такие неприятные?

– Возникли непреодолимые сложности, – пожала я плечами, и мы двинулись к выходу из раздевалки. Задавать вопросы о ее парне я не решилась.

– В волейболе хорошо подаешь? – Я подняла глаза к потолку, задумавшись. Когда в последний раз я держала в руках мяч?

Не успела я ответить, как ее окликнул неминуемый Мэнголд. Он сверлил нас взглядом сурового агента ФБР и для пущего эффекта перебрасывал из руки в руку мяч для регби. Айрис виновато улыбнулась и безмозглой бабочкой полетела к своему ядовитому цветку. Я поджала губы от досады и дернула вверх молнию кофты, отправляясь к трибунам и тщательнейшим образом игнорируя возгласы спортсменов вокруг. Чего им сдались эти кросовки? Все равно поносить не дам.

Мэнголд весь урок вел себя очень резко. Подавал слишком сильно, рычал на своих партнеров, отвлекался, чтобы мрачно на меня посмотреть, и вообще служил плохим примером для окружающих. Я порядком выдохлась под конец этого длинного, раздражающе монотонного дня. Теперь он был не прекраснозадый велосипедист, а просто большая и банальная задница на велосипедной раме. Я раздумала даже приближаться к нему: кого-кого, а пассивно-агрессивных индивидов я не терплю.

Я была по-настоящему измождена и разом прикончила целую запотевшую бутылку воды, медленно стягивая с себя спортивную форму и снова прячась в теплом свитере. Еще полчаса – и я устроюсь под одеялом. Впервые за все время моего пребывания в Форксе я действительно мечтала поскорее оказаться в Большом Доме.

Возле локера я ненадолго выпала из реальности, решая важнейшую дилемму: нужны мне учебники дома или нет? Меня ждет масштабный нагоняй, когда Карлайл прознает про мои учебные успехи. Что ж, неприятный разговор нам предстоит по-любому. Вопрос только в содержании. Не жизнь, а просто сказка.

Автомобильная стоянка порядком опустела, когда я собралась с силами и убедила себя отправляться домой с кипой старых книг. Может, мне и удастся завалиться в постель и сымитировать болезнь раньше, чем дотторе объявит о желании незамедлительно обсудить мое взбалмошное поведение, прогулы и обескураживающие разговорчики с матерью. Я почти добралась до своей машины, как позади отчетливо послышались шаги нагоняющего меня человека.

– Эй, Каллен! Не хочешь объясниться? – Я удивленно повернулась к Алексу.

– А ты уверен, что это именно я должна объясняться? – хмыкнула я и отключила сигнализацию, открывая водительскую дверь. Я вздрогнула от неожиданности и отшатнулась, когда грубая мужская ладонь яростно и проворно захлопнула дверь перед моим носом. Это уже переходило всякие границы.

– Ты что, думаешь, я здесь шутки шучу?!

Его восклицание было буквально промаслено гневом. Я попыталась вывернуться, но в конце концов оказалась зажата между велосипедистом и своей машиной.

– Я не понимаю о чем ты, Алекс!.. – Он был огромный, от него разило агрессией. Колени затряслись, сердце подскакивало до горла.

– Не понимаешь, так, значит? – Парень взмахнул шевелюрой, чтобы убрать с глаз челку и в бешенстве отбросил свои вещи прямо на асфальт. Он оказался ко мне так близко, что я боялась сделать вдох. Клетка.

– Да что с тобой не так?! – испуганно выдохнула я и тщетно попыталась отступить.

Его ладони легли прямиком на алюминиевый корпус Порше, и я задохнулась от приступа клаустрофобии, спонсором которой он стал. На скулах парня яростно плясали желваки, а небесно-голубые глаза смотрели едва ли не с ненавистью. Да не убивала я твоего попугайчика!..

– Объясни мне, Каллен, что за хрень творилась сегодня ночью? – Его голос был похож на тихое рычание, грудь тяжело вздымалась, и на секунду он сомкнул веки, словно мое лицо мозолило ему глаза.

– Ты что, обкурился в конец?! Не имею ни малейшего понятия, чем ты там занимаешься по ночам! Лично я спала в своей постели, кретин!

Его кулак с грохотом обрушился на дверь, и я подпрыгнула на месте. Вот только вмятин на чужой машине мне для полного счастья и не хватало!

– Ты спятил, Мэнголд. По тебе психушка плачет. Адрес дать? – Я слышала, как бьется о грудную клетку обезумевшее сердце. Воздух, мне нужен был воздух, отпусти, отпусти, отпусти, не могу дышать – прочь, прочь, кому говорю…

– Ведьма! Немедленно объясни мне, что происходит!

Мои зрачки ощутимо расширились, когда, словно в замедленной съемке, парень занес надо мной свою беспощадную ладонь. У задней стенки черепа замелькали сцены из остросюжетных кинолент, стали складываться отрывочные фразы героинь романов. Удара еще не случилось, а я уже выкинула свою единственную защиту – руки – вперед, отталкивая твердый торс парня и чувствуя, как дрожь пухнет, раздувается, перерастает в горячую ударную волну. Бейсбольный мяч отлетает от удара биты. Алекса Мэнголда отбрасывает в колючие заросли от соприкосновения с кончиками моих пальцев.

Голова пульсировала в такт колотящемуся сердцу, а мозг на минуту полностью почернел в бессознательности. Я не помнила, как заползла внутрь безопасного кроссовера, завела мотор и нажала на газ. Только у съезда с парковки меня выдернуло из замешательства. Слезы долой, щелчок ремня, в зеркалах никого, пешеходы отсутствуют. Мне нужно было скрыться как можно скорее. Пока парень не поднялся с земли, пока не осознал. Пока не рассказал. Пока не успел отыскать свидетелей и в дом Калленов не явилась толпа…

========== Глава Шесть ==========

Комментарий к Глава Шесть

Приветствую Вас, мои дорогие читатели и каюсь за задержку.

Глава получилась объемная и я очень надеюсь, что она оправдает ожидания.

Почти в самом конце главы будет место, где я попрошу всех вас включить одну песню, которая как никогда кстати подходит к написанному.

Emily Browning – Half of me.

Как и всегда, жду отзывов, вопросов, обоснованной критики.

Приятного прочтения.

Над тяжелой граненой кружкой, больше похожей на пивную, медленно поднимался полупрозрачный дымок. Сладкий запах солнечно-желтого ромашкового чая приятно щекотал ноздри, и я делала первые осторожные глотки, согревая дрожащие пальцы и попутно нервно отдирая уголки лака для ногтей.

Что, черт возьми, произошло на стоянке? По спине пробежал раздражающе липкий холодок, и я поежилась, обеспокоенно бросая взгляд на мрачную безлюдную улицу, что стелилась за сероватыми, перепачканными мутными дождевыми разводами окнами. Я недоверчиво разглядывала свои дрожащие ладони; казалось, стоит мне отвести от них взгляд, и сила тонкими электрическими разрядами разорвет блестящую в свете ламп солонку, стоящую в середине стола.

Было по-настоящему трудно заставить себя переключить внимание. Минут тридцать после случившегося я бездумно петляла по улочкам города, повторяя в голове, как мантру обещание, данное утром Каллену. Новый виток моих невероятных путешествий по штату Вашингтон не добавил бы мне очков, но и возвращаться домой в такой взвинченном состоянии было бы безумно опрометчиво. Это как засунуть ладонь в пасть аллигатора и надеяться, что хищник дрессированный.

Алюминиевая ложка утонула в склизкой бездне остывшего крем-супа. Пальцы были обожжены стеклом кружки. Я вела неслышный подсчет черных и белых автомобилей, мелькающих за окном. В шахматах игру всегда начинают белые, но по мере ходов число возможных вариантов развязки увеличивается по экспоненте, и становится практически невозможно определить, чья же стратегия победит. Так и в жизни. Возникало чувство, что с каждым годом на моей импровизированной шахматной доске судьбы оставалось все меньше белых фигур, все меньше покоя и радости. Казалось, еще один ход, и надо мной разнесется грозное: «Шах и мат». Раз и навсегда.

С мрачной решимостью обрести спокойствие я заливалась ромашковым чаем. Все, что от меня требовалось, – хладнокровно выдержать разговор с «отцом». Несмотря на сцену на стоянке, несмотря на мои склоки с Таней, я не могу позволить себе растечься слезливой лужицей на глазах диктатора. Я не собираюсь подтверждать свое звание глупой самовлюбленной тупицы.

Я провела не меньше часа в умиротворяющей атмосфере кафе, под тихий гул какого-то матча по регби и веселые возгласы посетителей ресторана, которые случались от малейшего колебания счета. Мне было трудно разобраться, что конкретно заставляет меня чувствовать себя здесь комфортно – успокаивающий чай или мягкие, потертые от времени кожаные диванчики, аромат домашней еды, что готовила хозяйка, или же почти забытая атмосфера человеческого несовершенства. Во время жаркого спора остатки пищи вылетали из ртов, щетинистые челюсти с хрустом перемалывали картофельные чипсы, все, как один, без зазрения совести обсасывали жирные пальцы. У молоденькой официантки был слишком усталый вид: из ненадежного пучка выбивались вьющиеся пряди, а тонкие губы, расплывающиеся в вынужденной улыбке при виде меня, были искусаны едва ли не до крови. Я замечала на себе ее задумчивый взгляд, сама адресовала такой же в ответ. Ей не больше двадцати, а выглядит она такой потрепанной и усталой, словно эта работа – способ выжить. А как для нее выглядела я? Взмыленная, бледная, криво припарковала свой стотысячедолларовый кроссовер прямо напротив входа. Думает, что я ни в чем в этой жизни не нуждаюсь, все достается мне по щелчку пальцев… Доставалось. До недавних пор.

Мне было трудно даже вообразить объяснение событиям на стоянке. Случился агрессивный обмен взрывными фразами, сыпались необоснованные обвинения вкупе с непонятными требованиями от Мэнголда. Он нарушил мое хрупкое равновесие и получил сполна. Я действовала практически инстинктивно. Ничего бы и не было, если бы я не была настолько уставшей, а парень не явился так неожиданно. Разве светловолосое создание с горящими аквамариновыми глазами могло причинить вред девушке?.. Бред какой-то. Пугал меня в этой ситуации только его длинный язык. Парень знает каждого ученика в этой школе и, судя по огромной спортивной сумке с экипировкой, еще и состоит в сборной по регби. А парни те еще сплетники.

Я осушила кружку и с грохотом опустила ее на стол, на несколько бесконечных секунд закрывая лицо ладонями. Пускай он начнет болтать. Никто ему не поверит. Рядом с нами не было ни одной живой души. Парень вел себя агрессивно, споткнулся о свои сумки и заслуженно упал в кусты, а я уехала. Чему скорее поверят, моему рациональному объяснению или его сказочкам?

Пора было возвращаться в дом. Адреналин выветрился, ромашковый чай успокоил и разморил. Такими темпами я пригреюсь и свернусь на мягких, пропахших едой диванчиках, снедаемая обескураживающими мыслями о неизбежном. Вместо безрадостной перспективы слушать монологи Каллена я бы предпочла унять противную пульсацию в висках посредством недолгого сна. Эсме ведь не сильно расстроится из-за того, что я пообедала в этом умиротворяющем кафе, а не вынула из холодильника один из вариантов ланча, завернутый в мягкую бумагу или прозрачный пластик на стерильной кухне ее безупречного дома?

Но даже сны не гарантировали расслабления. Всякий раз, когда я шествовала по узкой тропинке под руку с Морфеем, он грозился свернуть не туда. Есть ли смысл засыпать, если я очнусь опустошенной? Стало бы мне легче, если бы я могла вспомнить на утро хоть что-то? Сомневаюсь. Как бы то ни было, мне был необходим сон любой ценой. Ведь чем больше я устаю, тем сложнее выбираться в реальность из терзающих воспоминаний.

Сейчас не было ни времени, ни желания разбираться с нелепыми заявлениями Мэнголда. Он явно пересмотрел Сверхъестественного, раз додумался сравнить меня с ведьмой. Свои лампочковзрывательные навыки Кэрри [1] я демонстрировала уж точно не при нем. Однако именно велосипедист умудрился стать первоиспытателем моей силы в человеческих реалиях. Вот только вампирам знать об этом совсем не обязательно. Для начала надо понять, насколько велика вероятность, что его рассказ воспримут серьезно.

Есть у меня один возможный и отъявленно неприятный вариант развития будущих событий. Если Калленам из-за моих неконтролируемых способностей придется съезжать с насиженного места, глава семейства вполне обоснованно может выбрать полупустое и громадное шале в Денали. Тогда я и попрощаюсь со своей личной студией для рисования и игровой, где хранилось бесчисленное количество разноцветных кубиков лего, которыми я так и не успела до конца насладиться в детстве – все развлечения вытеснила дрессировка на фортепиано. Вместо этого все свободное пространство дома превратят в бесконечные спальни, кабинеты, гардеробы. Меня запрут в комнате с полным пакетом онлайн-лекций. А по утрам и вечерам у меня будут сеансы у психотерапевтов с заранее приготовленными фразочками и пустыми глазами.

Меня передернуло от ярких картинок, что оживали в голове. Вздохнув, я уверенно влилась в поток машин, с горькой усмешкой представляя себе подобное развитие событий. Оттуда будет только одно место для побега: колледж. А о высшем учебном заведении мне даже думать страшно.

_____

[1] Кэрри – героиня одноименного триллера Стивена Кинга, обладающая способностью к телекинезу.