Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 38 страниц)

– А в итоге я довела ее до мысли о том, что такая дочь ей просто-напросто не нужна.

Послышался звонкий шум от падения десятков камешек обратно на берег. Джаспер положил ладонь мне на плечо. Я безмолвно хватала воздух ртом, как рыба, выброшенная на сушу, потому что слезы внезапно закончились. В боку засело липкое и тупое лезвие необратимой реальности.

– Таня никогда не оставит тебя, Лиззи, – спокойно произнес Джаспер, осторожно поглаживая мое плечо большим пальцем. – Это не ответственность, это любовь. Любовь к ребенку, которого она никогда не могла иметь.

Я невидящим взглядом смотрела на бурлящую воду, чувствуя то болезненное смятение, то непроизвольное облегчение. Конечно, я знала, что банальной привязанности должно быть мало, чтобы идти на такой риск ради человека, низшего существа, но одно дело внушать это себе, а другое – слышать от всезнающего вампира. О, эти расспросы семьи о том, остались ли у меня еще родственники, эти долгие и безуспешные поиски причины моего нахождения среди снежных пустошей их национального парка за многие километры от места падения Боинга. Версией СМИ был отказ двигателей. Но по прошествии бессонных ночей, проведенных с отчаянным желанием вспомнить хоть что-нибудь, я в конечном итоге начала винить в случившемся себя. Моя злость разрушает здания и вырывает с корнем деревья, ломает их, как спички. Я могла ненароком заставить электронные системы сойти с ума быстрее, чем спохватятся пилоты.

Задул сильный ветер, и я прижалась к Джасперу, позабыв холод его кожи. Над нами пронзительно кричали птицы, скрипели сосновые стволы, и я потихоньку находила успокоение.

– Знаешь, мы с Элис встречали Таню в аэропорту, когда она прилетела из Японии, – тихо заговорил Джаспер. – И она действительно была готова взять тебя в охапку и улететь домой этим же днем, настолько она боялась за твою жизнь. Но по мере того, как мы приближались к дому, а затем и к больнице, в которой ты пребывала в бессознательном состоянии, она теряла контроль над собой и в конце концов сорвалась. Но злилась она не на тебя. Она не простила себе того, что не сумела это предотвратить. Мы с Элис уже уехали, когда Таня обрушила весь скопившийся внутри нее гнев на вас с Карлайлом. Но опять же, не спеши расстраиваться. Именно Карлайла она считала главным виновником всех твоих бед. Он был не предусмотрителен. Слишком давил на тебя, да еще и допустил побег заодно с выпивкой.

Я горько усмехнулась, раскидывая промерзший песок носком ботинка. Я была благодарна Джасперу. В деликатной и осторожной манере он пересказывал мне истинное состояние матери, которое она гиперболизировала (да, доктор Каллен, я запомнила это слово) и с лихвой высказала мне.

– Вот почему он не остановил ее гневную тираду в кабинете? – Сквозь облака проглянул краешек солнца, и радужные лучики заиграли на кончиках его пальцев. Я и забыла, как скучала по переливам бессмертной кожи, моей порой единственной радости в долгие зимние дни.

Джаспер добродушно рассмеялся. Он откинулся обратно на корни дерева, и я пытливо посмотрела ему в глаза. Интересно, какого цвета они были в его человеческой жизни? Мне хотелось думать, что зеленые.

– Ты что, обижена на Карлайла из-за этого? – с легкой улыбкой поинтересовался он, а я даже не поняла, отчего залилась румянцем. Вот, что значит умело бить в цель.

Я не сумела ответить сразу. Это был очень правильный, но в то же время сложный вопрос. Доктор Каллен вообще ставил меня в тупик всем своим неподражаемым существованием.

– Знаешь, это сложно назвать обидой, скорее… – Я пожевала губу и уставилась на проблеск голубого неба. – Я не ожидала от него подобной реакции. Он слишком непредсказуемый. Я не успеваю привыкнуть к нему. То он показывает свою власть, то играет в целителя. – Было сложно отыскать подходящие слова для описания того контраста чувств, что вызывал у меня доктор. – И вообще, я ждала неминуемого разговора с ним сегодня, а вместо этого прохлаждаюсь с тобой. – Я пожала плечами и поправила мягкий шарф, которым пыталась укрыться от пронзительного ветра. Ассоциации с защитой от клыков давно отмерли.

– Не могу понять, – Джаспер уселся поудобнее, явно не чувствуя дискомфорта от того, что его плечи и спину кололи узловатые корни деревьев. – Неужели ты боишься Карлайла?

Я сконфуженно открыла и закрыла рот, не до конца уверенная в том, что же стоит ему ответить. Этот вопрос был уж точно не из легких и неотвратимо будет передан доктору едва ли не дословно. Но жить мне с ними осталось недолго, а подобная откровенность, может, сделает меня чуть более раскованной и свободной. Пойдет мне на пользу.

– Я боюсь Карлайла, как и каждого из вас, – отрывисто произнесла я, хмурясь. – Естественно бояться того, что создано губить, уж не обижайся. Ты бы ведь не обидишься, если я скажу, что боюсь разъяренного гризли, падающего самолета или… – Я осеклась, внезапно и слишком явно представляя сузившиеся глаза Мэнголда, гримасу ярости на его лице и послевкусие тревоги после разговора с Розали. – Карлайл – он, к тому же, какой-то… могущественный, что ли? – Уголки моих губ непроизвольно дернулись вверх, когда Джаспер добродушно рассмеялся моим словам. – Как судья. Как диктатор. От его решений зависит все в вашем клане. А меня пугает власть.

Джаспер предусмотрительно молчал. Я подбирала дальнейшие слова, проклиная тот факт, что в американских школах больше не учат риторике.

– Но ведь и Таня обладает подобной властью в Денали, – полушепотом произнесла я, подтягивая колени к груди и опасно балансируя на бревне. – Я не столько боюсь какого-то наказания от Карлайла, сколько того, что в один прекрасный момент он может сорваться на меня, прямо как Марвел… Я очень боюсь стать ему ненужной. Он оказывает слишком сильное влияние на мою жизнь, и это до боли мне что-то напоминает, только вот я никак не пойму что.

– Может, он напоминает тебе твоего отца? – без намека на веселье спросил Джаспер, а в моей груди что-то неприятно сжалось. Дар речи вернулся не скоро.

– Давай закрой тему об отцах. Просто он уж слишком старается сделать меня еще одним членом своей семьи, а я хочу совсем не этого.

Джаспер покачал головой.

– Не забывай, что Карлайл – доктор и ему привита и свойственна искренняя забота о людях. Особенно о тех, кто находится под его прямой ответственностью, как ты. Разумеется, он хочет, чтобы ты чувствовала себя защищенной, как любой его пациент.

Я замотала головой, отчего волнистые пряди предательски выскользнули из-под капюшона и шарфа, скрывая мое лицо за импровизированной завесой.

– Все так запутано, и так сложно привыкнуть. – Я принялась заплетать косу, чтобы отвлечься. – Мне ведь нужно немного. Таня прекрасно заменила мне всех, а о большем я не прошу! А сейчас… Каждый в вашей семье из кожи вон лезет, чтобы сыграть для меня какую-то роль. Меня это пугает. Мне это не нужно… – Я разъяренно пнула собственноручно собранную горку песка. – Джаспер, какая же я неблагодарная свинья!

Джаспер беспечно пожал плечами.

– Я чувствовал себя точно так же, когда Элис сказала, что мы осядем и больше не будем кочевниками. Но и ты помни, что Таня не может быть для тебя всем миром, Лиззи. Как и я не могу всю жизнь прожить с одной только Элис. Таня одна из самых сильных и удивительных бессмертных, известных мне, но, увы, она не всемогущая, – коротко закончил он, оставляя нас в раздумьях над его словами в лесной тишине.

Не всемогущая… Моя Марвел может с одинаковой легкостью свернуть горы и шеи, но не может быть моей вселенной. Кругом столько всего нового и интересного, что мы могли бы увидеть… А я спряталась в ее сумку, как детеныш кенгуру, который давно туда не помещается, а все боится сделать первый шаг на большую землю. Вот она, социопатия, о которой все твердит доктор Каллен.

– Да, ты ведь прав… Таня никогда не говорила мне «нет» в той манере, как это получается у Карлайла. Никогда не заставляла меня справляться с трудностями, чему меня когда-то научил мой… мой отец, – едва слышно закончила я, будто впервые за долгое время высовывая голову из той самой маминой сумки.

Все не так страшно. У меня есть водительское удостоверение. Я все еще могу поступить в Лигу Плюща. Мне, слава богу, не нужно беспокоиться о сотнях тысяч долларов, которые уйдут на мое образование. У меня есть любящая Марвел, которая будет счастлива, если я, наконец, перестану безуспешно скорбеть по семье, и есть Карлайл, который вместе с Джаспером подскажет, как преодолеть свои страхи и снова поверить в себя.

Пораженная своей собственной откровенностью, я ощущала на душе приятное, успокаивающее отпущение. Я улыбалась, как идиотка. Мой самый главный страх был перечеркнут жирной линией, надежда на восстановление накрывала, как кокаиновая линия. Постарался ли Джаспер или я и правда готова к переосмыслению и излечению? Ведь если однажды я сама не взберусь на воображаемую стену, не посмотрю страху в лицо, никто не сможет меня заставить. Никто не попросит меня отпустить и забыть навсегда трагическую катастрофу, не давать прошлому влиять на мое будущее. Мое исцеление по-настоящему нужно лишь мне самой.

Я даже не заметила, как, продираясь сквозь непроходимые бурьяны и массивные каменные насыпи, мы снова очутились у монолитного жилища вампиров. Я остановилась на подступах к дому и подняла глаза наверх, замечая в одном из окон неподвижную фигуру доктора Каллена, расслабленно держащего руки в карманах. Я ему улыбнулась. Он улыбнулся мне в ответ.

– Спасибо тебе за прогулку, Джаспер, – с теплотой произнесла я, оборачиваясь к вампиру. Он вертел между пальцами речную гальку, которую неизвестно зачем захватил с собой.

– Ты молодец, Лиззи. Не забывай полагаться лишь на себя. – Мы поднялись вверх по крыльцу, сбрасывая на пороге перепачканные землей ботинки. – Поднимемся к Карлайлу, он хотел что-то еще тебе сказать.

Я согласно кивнула и повесила пальто на вешалку, стряхивая с подола присохшие колючки и тонкие веточки. Вверх по лестнице я поднималась с каким-то воодушевлением, по пути ловко забросив лесные сувениры в гудящий камин. Дверь в кабинет Карлайла была приветливо открыта, и я застала его в том самом месте, на котором он маячил с улицы. Доктор не спеша обернулся и обогнул стол. Не дожидаясь приглашения, я устроилась по-турецки у него на диване. Прямо надо мной висел соблазнительный диплом об окончании Йельского медицинского училища пару десятков лет назад. Брауна сорок лет назад. Гарварда сто двадцать лет назад.

– Как вы погуляли? – поинтересовался Карлайл, смотря то на меня, то на Джаспера, который явился вслед за мной, тут же сцапал одну из толстенных книг доктора и принялся упоенно читать её с середины.

– У реки очень красиво, – с энтузиазмом отозвалась я. – Мы о многом успели поговорить.

– Я рад это слышать. Меня беспокоит твое самочувствие. Ты не хочешь немного отдохнуть после прогулки? – Доктор так вперился в меня взглядом, что, казалось, ждал, когда я превращусь в соляной столб.

Я пожала плечами. Вздремнуть было бы неплохо, лесной воздух освежил меня, и постель не будет липкой от тревожного пота. Наверняка Карлайл все еще считал, что вчерашний удар об руль обеспечил мне сотрясение вкупе с постельным режимом на неделю-другую, а возможностью побездельничать надо было пользоваться.

– Можешь послушать аудиокнигу или музыку, – предложил он. Я кивнула и сбросила ноги на пол, собираясь для начала отправиться в ванну с пеной. – И еще кое-что, Лиззи.

Джаспер внимательно наблюдал за мной из-за пожелтевших страниц. Доктор взял со стола шуршащий бумажный аптечный пакет.

– Здесь твои лекарства. Для ситуаций, когда кажется, что земля уходит из-под ног, – он протянул мне оранжевый пузырек Ксанакса, и я вскинула брови. – Максимум одну таблетку за раз.

– Хорошо, я поняла, – кивнула я, жизнеутверждающе встряхнув таблетки внутри. – Спасибо. Вам обоим, – благодарно добавила я, и доктор ободряюще коснулся моего плеча, прежде чем я отправилась по своим делам.

Ближе к вечеру, когда последний намек на солнце и вовсе скрылся за горизонтом, я радовала и свой, и вампирский слух игрой на рояле. Бах, Лист, Бетховен, Рахманинов – Эсме оставила все свои дела, сидя с небольшим блокнотом и карандашом напротив меня. Она спокойно рисовала, трогательно убирая каштановые волосы за уши, а я была только рада тому, что хотя бы сегодня не чувствовала себя избитой и униженной всем миром. И было не важно – Джасперовы ли это чары или маленький принц позволил мне его отпустить, отправившись на свою планету на лунном самокате, слишком легком и прозрачном, чтобы на нем могла удержаться я.

***

По матово-черному зонту, который бы с легкостью скрыл под собой еще двух моих подружек, звонко колотил дождь, заливавший мелкими мерзлыми каплями подъездную дорожку. Мотор Мерседеса работал на холостом ходу, боковые окна запотели от перепада температур. Я нырнула в теплый салон автомобиля, мыча под нос какую-то привязавшуюся мелодию, возглавляющую поп-чарты в этом месяце.

Под неусыпным присмотром бессмертного доктора я прохлаждалась дома остаток недели. Он неизменно играл роль внимательного лечащего врача, параллельно пичкая какими-то таблетками; они не вызвали внутри меня особых душевных неурядиц, поэтому я посчитала их безобидными. Эсме окружила меня настоящей родительской заботой: кормила едва ли не по расписанию и неизменно проводила в моем обществе несколько часов – научила вязать длинными, серебристыми спицами, сняла с меня мерки для чего-то, по ее обещаниям, невероятно волшебного. Одно из самых приятных мест, которое вдруг стало мне доступно, – это светлый и уютный кабинет Джаспера, практически противоположный тому, в котором большую часть времени я могла наблюдать доктора. Я нашла своеобразное утешение в этой удивительной, обволакивающей тишине, под мягкий шелест страниц его книг. Я могла бездумно листать Pinterest, подогнув под себя ноги в массивном кресле или рисовать за широким угловатым столом. Атмосфера сама подталкивала меня к тому, чтобы медленно добиваться некоторого осмысления, приходить к пониманию, может быть даже составлять призрачный план действий. И, что самое приятное, все это время никто не спешил рьяно навязываться в собеседники-психотерапевты.

Мое состояние не оказалось настолько тяжелым, как сперва предполагал Карлайл, поэтому в пятницу утром я проснулась с твердой решимостью посетить школу. Чтобы безмятежно поболтать с Софи, чтобы предложить ей встретиться на выходных и где-нибудь погулять, чтобы на полдня вспомнить о том, что на самом-то деле – я обычный подросток. Хоть мне и не доставляла никакой радости перспектива видеть среди учеников приевшегося Мэнголда, школьная атмосфера уж точно отвлечет. Болтовня о противной еде в столовке, эмоциональные рассказы Софи об их отношениях со Стивеном. Непринужденность и беспечность как ключик, который позволит мне приоткрыть тяжелые ворота в прошлое, заваренные, казалось бы, намертво.

– Знаешь, Лиззи, – начал доктор, незамедлительно трогаясь с места, как только я перекинула ремень через плечо. – А мы ведь так и не выяснили причину, по которой ты спровоцировала аварию на школьной парковке.

Я моментально натянулась, как струна. Вот подстава! Должно быть он всерьез полагал, что я еду мстить Мэнголду и дальше.

– Спровоцировал её Мэнголд, – сухо отозвалась я, скрестив руки на груди. – Я лишь преподала ему урок, чтобы он не смел безнаказанно злословить и вести себя по-свински.

– И все же ты нанесла вам обоим весьма существенный материальный ущерб, – тоном профессионального страховщика заговорил Карлайл. Неужели ему так обязательно поднимать эту тему прямо сейчас? – Машина Александра даже не подлежит ремонту, а чтобы починить твою, Розали и Эмметту пришлось ехать в сервисный центр в Сиэтле. Это серьезные вещи, тебе не кажется? – Я деликатно промолчала, зло сжимая губы и глядя в клубящийся молочный туман. Пускай не старается. Я готова была признать свою вину за попойку, за побег из Каллен-лэнда и за грубость с Таней, но мои увеселения на парковке были заслуженным ответом на провокацию, единственным возможным выходом из ситуации. – Я прекрасно понимаю, что правой в этой ситуации ты считаешь исключительно себя, и, возможно, так оно и есть. Однако это не отменяет того факта, что стоит попросить прощения у Алекса Мэнголда за испорченное имущество. Не все в Форксе такие богачи, как мы.

Я задохнулась от возмущения, не веря своим ушам. Неужели Карлайл действительно объявил, что я должна просить прощения у этого непроходимого болвана?

Мимо нас в бесконечно быстром серо-зеленом калейдоскопе проносился лес, и я титаническими усилиями сдерживалась, чтобы не обидеть доктора своими злостными речами по поводу велосипедиста. Только у меня начало все налаживаться, как новая порция дегтя облила меня с ног до головы.

– Он заслужил не только разбитой машины, доктор Каллен, – мрачно пробормотала я, отворачиваясь к окну и уже начиная немного жалеть, что не позволила Эмметту заставить парня пострадать.

– Что за кровожадность, Лиззи? Лишь по воле счастливой случайности вы оба серьезно не пострадали. Это была чрезвычайно опасная выходка, – строго произнес Карлайл, и я виновато потупила взгляд. Снова противостояние. Снова он показывает свой отцовский авторитет. – Я не хочу, чтобы ты даже думала о возможном повторении этой аварии или о чем похуже, – добавил он и стал снижать скорость на въезде в город. – В вашей невеселой истории необходимо поставить точку. Я не хочу, чтобы у тебя добавилось причин для расстройств, ведь тебе становится легче. – Тон Карлайла смягчился, и он ловко залавировал по улицам городка.

Я устало потерла переносицу, не желая ругаться с, в общем-то, правым Карлайлом. Ну, что это такое? Только я нашла в себе силы и искреннее желание добиться перемен, как снова упираюсь и исхожу злобой от отвратительной выходки, что случилась по вине придурка. В любой другой ситуации, попроси он записаться на продленку или посетить группу анонимных больных ПТСР, я бы пошла ему навстречу, но унижаться перед остолопом Мэнголдом было выше моих сил.

– Я не чувствую своей вины, чтобы перед ним миндальничать, – довольно резко произнесла я, и тут же пожалела о своем грубом тоне. – Может, конечно, я и скажу ему «прости», если случай представится… Но знайте: он не заслужил.

– Заслужил или нет, факт того, что ты оставила его без машины, никуда не исчезнет, – непримиримо произнес доктор, сворачивая на школьную парковку и тащась вслед за медлительным Фордом одного из учеников. – Если ты считаешь, что невиновна, расскажи наконец, что послужило причиной вспышки гнева ценой в десятки тысяч долларов. И тогда, возможно, я тебя пойму. – Лицо доктора раскрасилось ожиданием. Я не могла ему рассказать, не могла! – А до тех пор, пока я не получил от тебя вразумительных объяснений по поводу случившегося, не вижу смысла портить отношения с его родителями. – Надеюсь, он не позовет его предков на ужин во имя моральной компенсации.

Я сжала губы от обиды, не представляя, как выйти из этой ситуации победительницей. Написать ему пассивно-агрессивную записку на истории? Бросить «извини, кретин» в коридоре? Неужели родители этого индюка грозятся подать на меня в суд?

– Я могу немного задержаться на работе, так что у тебя как раз будет время, чтобы поговорить с Алексом, – спокойно произнес доктор, останавливаясь у здания.

– Ну и в унизительную ситуацию вы меня поставили, – расстроенно произнесла я, выбираясь наружу в проливной дождь, сырость и серость. – Увидимся днем, доктор Каллен.

– Ты – не шахматная фигура, Лиззи. Никто не может никуда тебя поставить, кроме себя.

Парней и девушек на парковке невозможно было отличить друг от друга, настолько необратимо проливной дождь обезличил всех вокруг, заставляя скрываться под массивными зонтами или кутаться в непромокаемые парки. Погода как никогда кстати отражала мое подпорченное настроение: причина ходить как в воду опущенная нашлась сама собой.

Я небрежно стряхнула с пальто несколько сверкающих капель и закрыла зонтик-трость, безэмоционально осматривая учеников, что как один замерли у своих шкафчиков: одна из девушек так и держала в руках зеркальце и помаду, что покрывала ее губы только наполовину, гогот парней и какие-то непреодолимо важные обсуждения сменились загадочными улыбками. На их лицах отражался неприкрытый интерес – это уже лучше, чем неприязнь. Весть о том, что я явилась на уроки, должна разлететься как сухие листья по ветру, поэтому задерживаться в школьных коридорах и слушать за своей спиной неминуемые сплетни у меня не было никакого желания. Я и без того была новенькой в этом крохотном городишке, а теперь спровоцировала настолько громкий инцидент, что внимания мне уж точно не избежать. Но в какой-то мере это может даже сыграть мне на руку: научит некой толерантности к чужим недостаткам, а то в последнее время у меня явно появились очень большие проблемы с управлением гневом. Особенно когда некоторые особо эгоцентричные субъекты возомнили, что я самим своим существованием пытаюсь задеть именно их крайне важную персону.

За моим столом на пару с Софи вальяжно восседал Стивен: вместо обыденных толстовок или рубашек-поло парень носил спонсорскую футболку типичного представителя гоночного мира и был похож на рекламный щит с логотипами всемирно известных брендов. Он-то и заметил меня первым, придирчиво сканируя с головы до ног своими дымчато-серыми глазами. Он произнес что-то одними губами, после чего Софи взвилась со стула так неожиданно и стремительно, будто кукольник ловким движением пальцев дернул ее вверх за ниточки. Тонкие руки девушки внезапно сковали меня так крепко, что я ошеломленно замерла на месте.

– Я так рада тебя видеть, Лиз, – горячо прошептала подруга, отступая на шаг.

– Я тоже рада нашей встрече, Софи. Привет, Стивен, – кивнула я, и парень моментально освободил мое место за партой, шутливо уговаривая меня не приглядываться к его машине на парковке. Шутил-то он беззлобно, но от этого мне все равно стало не по себе: неужели он считает, что я по собственному желанию, в трезвом уме решила устроить аварию, за которую потом неминуемо и порядочно придется поплатиться?

– Если бы Алекс не болтал так много, то и его машина осталась бы целой и невредимой. Сам нарвался, – встала на мою защиту подруга, и я заметила на ее лице какую-то твердую и неожиданную решимость, будто она знала все подробности случившегося, слышала угрозы парня и видела, как по-свински он себя вел. Было сложно представить, чем именно я успела заслужить такую безоговорочную поддержку. Ведь, если верить велосипедисту, они с Софи знают друг друга чуть ли не с яслей, а я и месяца тут не провела, как успела воткнуть палку им в колеса, посеять зерно раздора, или как там говорится.

– Ты сама-то в порядке? – учтиво поинтересовалась подруга, и я неопределенно пожала плечами, чувствуя себя атакованной вниманием со всех сторон.

– Физически вроде да, хотя отец и не хотел отпускать меня в школу до самой следующей недели, – задумчиво произнесла я, и Софи понимающе кивнула, уделяя все свое внимание исключительно мне. Стивен покинул нашу компанию, отказавшись принимать участие в девичьем перемывании косточек.

Из болтовни Софи я сумела понять, что та была безоговорочно на моей стороне, хотя и не понимала до конца, что именно случилось между мной и Мэнголдом; прямо как Розали. В порыве красноречия она окрестила меня жаждущим справедливости революционером. Мне это не польстило. Всеобъемлющей радости по поводу ее искренней поддержки я тоже не чувствовала, у участия был горький привкус: мой гнев и ярость приравняли к смелости и уверенности. На неправильность моего поведения указал один только Карлайл, да и то его порицание вряд ли походило на типичный отцовский приказ. Да, извиниться перед придурком придется в любом случае, но никто не заставляет меня лезть из собственной шкуры и делать это на ближайшем совместном уроке. Уж лучше быстро справиться с этим без свидетелей после учебного дня, пока доктору и миссис Каллен не пришла в голову «замечательная» идея отдать врагу ужин.

Школьное утро ознаменовалось сочинением по прочитанной книге. Вот только какую книгу они читали последней?.. Мне пришлось искусно импровизировать, разминать руку и попутно изливать на бумагу какой-то набор хаотичных, сбивчивых мыслей. Выудив из себя от силы полстраницы, я с видом стоически держащегося мученика положила свою работу на преподавательский стол, отправляясь вслед за неизменно счастливой Софи к длинному ряду потрепанных временем шкафчиков. Я поймала себя на мысли, что когда-то несколькими из них пользовались вампиры; или делали вид, что пользовались. Я представила себе их, самые чистые и безупречные – никакого валяющегося на полу пакета с разворошенной спортивной формой и дурацкими золотыми кроссовками, в которые неминуемо натекла вода с зонта. Я без зазрения совести тянула время. В класс, где я встречу своего главного антагониста, лучше явиться со звонком. Клеймо отличницы я просрала давным-давно, так что плевать, что скажет учитель. Главное, чтобы у Мэнголда не осталось времени на очередную сцену.

Раздражающе отрывистое дребезжание школьного звонка застало меня на пороге аудитории, в которую я неторопливо вошла одной из последних. Все ученики до единого пожирали меня выпученными, блестящими глазами, даже не пытаясь скрыть нездоровый интерес. Боковым зрением я могла видеть и светловолосого ассасина, вокруг которого почему-то не толпились подростки с заговорческими улыбками и провокационными вопросами. В странной подавленности я прошла вдоль ряда парт, нелепо споткнувшись около своей. Мне сидеть на пороховой бочке целый урок…

Я дернула стул слишком резко, оглушая аудиторию противным, скрипучим звуком, за что заполучила хмурый взгляд учителя. Напряжение нарастало, тянулось от ссутуленных плечей к выпирающему позвоночнику. Я сознательно не смотрела в сторону Мэнголда; но так я не могла и предугадать его действия. Сгустившуюся тишину нарушало лишь шуршание листочков, которые учитель раскладывал перед каждым учеником на парту, не уставая напоминать, чтобы они убрали учебники и телефоны в сумки. Нам с велосипедистом он не сказал ничего: то ли потому что кроме пишущих принадлежностей на парте и так было пусто, то ли потому что уже не хотел иметь со взрывной парочкой никакого дела. В любом случае, нам предстояло написать контрольную. Я успела позабыть, каково это: панический страх перед тестом, оценка за который напрямую отразится на твоем итоговом балле. И сегодня не вспомню. Мало того, что я даже отдаленно не представляла, о чем шла речь на последних уроках, да еще и от остаточных знаний из предыдущей школы и Таниных лекций остались одни только головешки.

Я вздрогнула всем телом, когда услышала отчетливый усталый вздох своего соседа; он стал шаркать ручкой по бумаге, подписывая лист с тестом. Я принялась судорожно выводить свое имя на бумаге, чтобы хоть как-то отвлечься. Я прочертила вертикальную палочку и остановилась. Какую именно фамилию я хочу написать: Кингсли или Денали? Только не это, только не мысли. Я так и продолжала беспомощно смотреть на написанное имя, начиная медленно терять ощущение реальности и осознанности происходящего: будто какой-то несвязный, размытый флешбек выключил меня изнутри. Я чувствовала себя измотанной и дезориентированной, как будто свалилась на лед, видя перед собой только простирающийся небесный океан и грязную воду под прозрачной толщей.

Я ожесточенно уничтожила невнятные каракули ластиком и написала «Каллен». Попытки вчитаться в вопрос и ответить хотя бы методом исключения канули в лету, и я осталась наедине с мыслями о собственной незащищенности. Казалось, вот-вот Мэнголд грубым голосом разорвет тишину аудитории: накричит, ударит, утащит вслед за собой в отместку за уничтоженную машину. Естественно, тест был отвечен наугад. От напряжения я не могла перестать грызть карандаш, начиная чувствовать горький и колючий привкус грифеля на языке.

Разглядывать откровенную ерунду в ответах не было сил. Готовая к позорному бегству, я напрягалась, когда парню нужно было размять свои широкие плечи или протяжно зевнуть на всю аудиторию. Судя по всему, он так же безнадежно отстал по этому предмету, как и я, потому что царапающий звук его ручки стал все реже и реже доноситься до моих ушей. Вместо этого ассасин развивал мелкую моторику, разбирая и собирая обратно многострадальную ручку. Я буквально переставала дышать, до предательского скрипа стискивая в кулаке карандаш, когда одна из пружинок неминуемо катилась в мою сторону; пульс принимался громыхать в ушах, желудок сворачивался в морской узел.

В уме я считала секунды в ожидании спасительного звонка и, как только его дребезжание огласило широкие школьные коридоры, вскочила, как ошпаренная. Листик с отвратительно выполненной контрольной опустился на учительский стол, и я вылетела из аудитории раньше, чем кто бы то ни было сумел меня нагнать, спровоцировать, довести до исступления.

Мои ладони дрожали, в горле пересохло, а в напряженных плечах чувствовалась усталость, как после первой за долгие месяцы тренировки: казалось, что все мои силы ушли на то, чтобы сосредоточенно не выпускать из внимания любую деталь, которая возвестила бы о неожиданном нападении. Что бы я сделала, решись он на такое? Сдалась бы, смирившись со своей уязвимостью? Вскочила бы из-за парты и ушла прочь, заперлась бы в туалете и принялась названивать названному отцу? Больше нельзя было допускать разрушения в школьных стенах. Все и так считают меня опасной, непредсказуемой личностью.

Должно быть, я выглядела слишком взвинченной, крутя между пальцев изъеденный карандаш, потому что Софи быстро прекратила попытки поддержать со мной дружелюбную беседу и принялась штудировать учебник. Я отрешенно отвернулась к окну, пытаясь сфокусироваться то на крупных ледяных каплях, то на мутных разводах на стекле. В безуспешной попытке расслабиться я вслушивалась в успокаивающий шелест дождя и монотонный гул аудитории. Меня, похоже, настиг жестокий рок; иначе я не понимаю, почему все учителя вдруг решили посвятить сегодняшний день исключительно контрольным. Голова наливалась противной тяжестью, и я обеспокоенно ерзала на стуле, пытаясь унять дискомфорт и заставить себя хоть немного подумать над заданиями. Должно быть, ведомость с моими оценками заставит Калленов и Таню ужаснуться.

Таня… Теперь я разворошила рану в груди. Мне было так совестно за свое поведение, я так хотела все наладить, но запись на автоответчике была оставлена без внимания, а проверять почту мне даже не хотелось. Хуже всего, что я болтаюсь в неизвестности, как воздушный шар в руках ребенка – отпустит он его случайно или нет? – я совершенно не знаю, обижена она или действительно не может со мной связаться именно сейчас. Отчасти успокаивал лишь разговор с Джаспером. Его нейтральная перспектива подействовала на меня умиротворяюще. Пропал страх душевной пустоты от одиночества; в конце концов, я всегда останусь у самой себя, сколько бы близких не бросило, не забыло меня. Вот бы он смог унять бурю во всей моей жизни, снова научил любить, как любят обычные смертные люди…