Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 38 страниц)

– Элизабет? Почему ты молчишь? – Ах ты, ирод с янтарными глазами, только и мечтаешь, как бы из меня душу вынуть. Доктор, милый доктор, какие у вас мягкие руки, и как вы восхитительно умеете носить спорно элегантный розовый галстук, я вас так люблю…

– Оставьте меня в покое. – Сознание окончательно вымотало меня, и я потерялась вне времени и пространства.

Арчи снова со мной. Сегодня он учится кататься на велосипеде. Он синий и хромированный, как дорогая машина. Во вместительную корзинку он деловито сложил фигурки своих любимых супергероев. Я скольжу рядом на роликовых коньках, подбадриваю его, раззадориваю, чтобы он наконец разогнался. Папа только-только снял ему дополнительные колеса. Мой Арчи научился держать равновесие на настоящем, взрослом, двухколесном велосипеде! Ликующие родители держат наготове фотоаппарат и видеокамеру. Дует свежий, немного влажный летний ветер. Вокруг гуляют люди, обычные люди, которых я встречаю на званых обедах и ужинах по случаю каждого праздника, которые обсуждают десятки колледжей для своих отпрысков, которые вырезают купоны в журналах, чтобы сэкономить на еде в супермаркете, которые устраивают гаражные распродажи, помогают детям строить лавки по продаже лимонада. Обычные люди, в мир которых я сейчас верю с бóльшим трудом, чем Арчи когда-то верил в комиксы о супергероях.

========== Глава Одиннадцать ==========

Комментарий к Глава Одиннадцать

Доброго времени суток, дорогие читатели.

Лето, сами понимаете, поэтому планомерное появление глав было несколько нарушено.

Спасибо всем, кто нашел теплые слова для комментариев. В какой-то момент они действительно помогли мне сдвинуться с мертвой точки и дописать-таки главу.

Как и всегда, желаю вам приятного прочтения и буду ждать ваших комментариев.

– Leigh.

Холодно. Сухой, разреженный воздух. Оглушительный гул, от которого уши сверлит тупая боль. Работающие на пределе двигатели извергают истошный, отвратительно свистящий звук, похожий на сиплое дыхание умирающего зверя.

– Бет? Бет, ты спишь? Мне страшно… – В мысли врезается голос моего маленького принца. Его теплая, липкая ладошка стискивает мою руку до боли.

Конечно, страшно. Мне самой жутко до того, что дыхание перехватывает. Но Арчи не должен этого знать, ведь он еще совсем ребенок…

– Не бойся, малыш. Наверное, это Тони Старк помогает нашему самолету взлететь. – Я не узнаю себя. Неужели у меня в самом деле такой беспомощный, дрожащий, детский голос?

Нельзя думать о плохом. Опытные пилоты обязательно справятся и посадят лайнер. Это всего лишь турбулентность, обычное дело. Некоторым людям она даже нравится; они подсаживаются на ощущение ходящих ходуном стен, как на героин. Боже мой, где Супермен, когда он так нужен?

***

Из горла вырвался сдавленный хрип, и я очнулась, задыхаясь под влажной простыней. Ноги запутались в одеяле, я чувствовала себя связанной. В висках вспышками бился пульс, к телу противно прилипла одежда от удушающей жары.

Все, что занимало мои сокровенные мысли в эту минуту, в конце концов выливалось в высокий, наполненный до краев стакан с холодной водой. Нужно лишь заставить себя подняться и добраться до ванной. Легче сказать, чем сделать.

Яркий свет ночника болезненно полоснул по глазам. С трудом сев на кровати, я едва сдержала накатившую тошноту; голова беспомощно повисла между коленей, потяжелев, словно пушечное ядро. Не так, не так я себе представляла собственную смерть, сидя на чужой кровати в мокрой от пота хлопковой рубашке.

Зашумела вода. Затекшие ноги грозились подогнуться в любой момент; я мертвой хваткой вцепилась в края раковины и принялась хлебать прямо из-под крана. Ледяная вода стекала по жаркой щеке, струилась по волосам, проникала в уши. Я засунула влажные ладони под ткань в надежде чуть-чуть остудить грудь и плечи. В постели было жарко, как в преисподней. Казалось, я и не заметила, как проспала полсуток. Вчерашний день в школе медленно проступал в голове, как бы сильно я не старалась его позабыть.

Хотелось сжечь одежду дотла в одном из пышущих каминов, жесткой мочалкой стереть с лица чужие прикосновения, растворить в химикатах вспыхивающие в сознании воспоминания о вчерашнем дне. Кое-как я заставила себя встать под душ. Вода то казалась мне льющимся с потолка кипятком, то заставляла зубы стучать, хотя ручка не двигалась на регуляторе.

Мое баловство с Ксанаксом могло закончиться очень плачевно – как минимум расторопная госпитализация, а то и клиническая смерть. И все же, как бы не ломило мышцы в теле, не расплывалась перед глазами реальность, не бросало то в жар, то в холод, тяжелее всего мне было морально.

Вчерашний день показал мою настоящую уязвимость – и перед лицом какой опасности? Обычного смертного парня, который, судя по всему, буднично тронулся. И вампиры оказались бессильны остановить нелепую угрозу, хотя и находились на расстоянии телефонного звонка. Их всемогущество – не более, чем красивая сказка.

Стенки стеклянного душа мягко обволакивал полупрозрачный пар, и я крепко закрыла глаза, прислоняясь щекой к прохладному, скользкому кафелю. Ноздри щекотал терпкий запах вишневого шампуня. Я винила себя за слабость, за малодушие и безволие. Прошли годы с тех пор, как я могла похвастаться, что знаю, что такое настоящая ответственность. Когда-то давно я делала домашку не из-под кнута родителей, а потому что знала – в первую очередь это нужно мне самой. Я откладывала скудные карманные деньги не для того, чтобы купить дорогущее платье, которое надену всего лишь раз, а чтобы из чистой воды альтруизма вместе с братом сходить в детский центр, вдоволь напрыгаться на батутах, до скрипа зубов наесться сахарной ваты и выиграть кучу разноцветных игрушек в автоматах. А сейчас, семимильными шагами приближаясь к совершеннолетию, я чувствовала себя беспомощной, как малолетний инвалид. Каждый божий день мне готовят завтрак, стирают, раскладывают по местам разбросанную одежду и покупают те самые долбанные шампуни, запах которых уже приелся настолько сильно, что кажется затхлым, как сырые земляные стены чужого подвала.

С ужасным грохотом вся полка с выставленными на ней косметическими средствами полетела вниз. Груда разноцветных флакончиков рассыпалась по полу. Пена от шампуня, взбитая струями душа, поднималась все выше; я уже не видела собственных щиколоток. Забота моей новой матери превратила меня в недееспособную, изнеженную куколку-человека, надежно закутанную в мягкую соболью шубку, с которой предупредительная Таня сдунет каждую снежинку. О каком достойном отпоре могла идти речь? Я так низко пала, что позволила типичному золотому мальчику надругаться над собой.

Глаза застилали горячие слезы. Я до боли впилась зубами в ладонь, чтобы никто не услышал моих рыданий из соседних комнат. Вчерашний инцидент вспыхивал в памяти скрытыми кадрами жуткого кино, от которых лихорадочно тряслись поджилки. Я безвольно осела на пол. Яркие пятна флакончиков раздражали глаза. Душ остервенело хлестал спину. Вздохнуть было все тяжелее, пространство вертелось смерчем. Ну же, Лиззи, соберись…

Мокрые ступни оставляли влажные следы на скользком, холодном полу, со слипшихся волос капала вода, извилистыми дорожками стекая по спине. «Не забывай полагаться лишь на себя», – звучал в голове ровный, уверенный голос Джаспера; он одним из первых попытался разбудить во мне чувство самодостаточности, помоги ему Один. И теперь, на собственной шкуре прочувствовав необратимость человеческого мира, я наконец готова встретиться лицом к лицу с нечеткой реальностью. Единственный человек, способный решить все мои проблемы – я сама. И я могу это сделать, могу импровизировать, хоть и забыла правила игры. Пора безжалостно сорвать с себя подарочную упаковку, разодрать витиеватые банты, сжечь облепившую меня мишуру, взглянуть на свое настоящее лицо. Вот оно, проступает в зеркале, которое вытирает от пара моя дрожащая, со взбухшими жилами рука.

Я с остервенением вглядывалась в отчужденное отражение. В полумраке комнаты опухшие, раскрасневшиеся глаза блестели как черные бусины, напоминая безумный взгляд загнанного животного. Девушка в зеркале могла бы разорвать меня в клочья. Я отлично знала, что увижу в следующую секунду: я ощущала страшную правду под одеждой все более явственно по мере того, как тело стряхивало с себя продолжительный, убийственно сахарный сон. На ключице, на плечах, на груди нефтяным пятном расплывались синеватые и багровые кровоподтеки. Следы человеческих рук. Незабываемый след, неизгладимое впечатление, персональные метки Александра Мэнголда обвили моё тело толстой змеей. И, что самое страшное, увечья меня не удивили. Я приняла их как должное. Лишь едва заметной галочкой отметила, во что для меня вылилась бесконечная хваленая вампирская забота.

У меня было только два пути: пасовать или воспарить. Начнем с малого: возможно, я не так сильна, как бы мне хотелось, не так быстро бегаю, как блуждающий полузащитник, но я вполне способна огреть придурка сумкой по голове и отрезвить. Я-то прекрасно все видела. За непроницаемой стеной психоза все еще скрывается счастливый велосипедист, сверкающий направо и налево белозубой улыбкой и уничтожающий литры питательного смузи из кафешки. Именно поэтому никакой мести Мэнголд не заслужил: просто он ощутил на себе мой бесконтрольный и необъяснимый дар совершенно случайным образом. Другой вопрос, что заставило лицо невинного дурачка переплавиться в лик, что будит меня каждую ночь. Лик, что скрылся за покореженными осколками и тонкой ледяной коркой замерзшего топлива, и почему-то проявившийся вновь.

Доктор все время отправляет меня на бойню, руководствуясь лучшими намерениями; больше к его помощи прибегать не стоит. Грех отказываться от его теплого крова, безлимитных кредиток и быстрой машины. Но даже при самом огромном желании он не сможет переселить в меня крупицу своей мудрости. Мне лишь остается учиться всему на собственных ошибках. А значит, мне предстоит встретиться лицом к лицу со своими страхами, чтобы навсегда их перешагнуть, забыть о гордости и предубеждениях, и, наконец, вырваться из замогильных вампирских объятий и очутиться в настоящем человеческом мире. Я должна познать все прелести человеческой жизни, пока у меня еще есть время, пока мириады пузырьков кока-колы вызывают восторг и гастрономический экстаз, пока я могу радоваться жизни, а не отчитывать месяцы до её конца, выискивая морщины на многострадальном лбу.

Если я хочу добиться в этой жизни еще хоть чего-то стоящего помимо рекордного количества истерик – пора браться за себя, за ум, за учебу, за жизнь в мире, где вампиры – лишь плод чьего-то необычайно яркого воображения.

***

«Я лишь хочу получить то, что однажды упустил», – в моей голове отчетливо прозвучал полузабытый голос, голос бархатный и вкрадчивый, но изломанный незнакомым акцентом. Позвоночник напрягся, как струна – чужой, чужой, не верь ему! – но доверчивое сердце призывало подойти поближе, различить хриплое бормотание и внезапно обнаружить за шелковой преградой капюшона его лицо, лицо, которое снисходительно улыбнется, прежде чем впиться мне в глотку.

Я подскочила в постели, как от ощутимого разряда тока, и бессильно застонала, откидываясь обратно на мягкую подушку. Из груди вырывалось хриплое, сбитое дыхание, последние тени кошмара рассасывались в дневном свете, как жирный дым. Кровать оказалась невыносимо влажной. Я переместилась на кожаный скрипучий диван, стащив со спинки теплый шерстяной плед. От непродолжительного сна мне не стало легче: голова так и продолжала болезненно пульсировать, а налившееся синяками тело безмолвно напоминало о «чудесных» школьных буднях.

Потакая искреннему желанию побыть в одиночестве, я отказалась от необходимости спуститься вниз и позавтракать. Общение с доктором Калленом, который, вероятно, о моем передозе знает не понаслышке, будет похож на разговор со следователем по делу об убийстве четырнадцатилетней девушки, чье бездыханное тело нашли у моих ног. Ведь та девчушка, Бет Кингсли, и правда мертва…

Карлайл наверняка решит, что я окончательно слетела с катушек, раз рискнула потягаться со смертью и нарушить врачебные предписания; а значит без его квалифицированной помощи здесь не обойтись. Только его мне и не хватало! Я наглоталась его таблеток и теперь отвратительно себя чувствую. Да, в этом и моя вина. В следующий раз подумаю, прежде чем повторять убийственный опыт и тянуть в рот, что попало. Но кто меня к этому подтолкнул? Неумолимый доктор Каллен! Довёл до ручки. Заставил просить прощения. Без его лекций мы с Мэнголдом, небось, давно оставили бы друг дружку в покое. Теперь я избита, отравлена и, как любила говорить моя мать, не по-христиански зла. Но зато снова готова бороться. Вот только отдохну дома еще денек; хорошо бы, чтобы мои великие планы не нарушила первая же лужа, в которую я упаду, чтобы затем немного поплакать на бессмертном плече приемного папочки. Тьфу!

Я застряла в какой-то бездумной, апатичной дреме на грани сознания. Появление бессмертного гостя заставило меня сесть на постели так резко, что закружилась голова и сделать злое лицо уже не оставалось сил. Глупо было полагать, что меня так просто оставят в покое.

Скрипнули диванные пружины. От посетителя приятно пахло пряностями, высушенными еловыми иголками для чая, домашним уютом. Сомнений не возникало – это Эсме.

– Лиззи, милая, прости за вторжение. Но я за тебя беспокоюсь. – Ладонь ледяной женщины легла мне на плечо. От неожиданности я неуютно поежилась, будто в попытке сделаться меньше. – Почему ты не спускаешься завтракать? – Она осторожно коснулась спутанных прядей у меня на затылке, горестно вздыхая от моего молчания.

– Нет аппетита, – нехотя прошелестела я, не узнавая собственный голос.

Эсме переместилась ближе ко мне и ловкими пальцами попыталась распутать злосчастный колтун. Я постаралась не обращать внимания на боль.

– Давай я помогу тебе причесаться? – она спросила это с трогательной заботой, как будто я была её собственным ребёнком и заболела по своей же глупости. Она искренне тревожилась за меня. Тяжело, наверное, ей приходилось во время охоты.

Воспоминания будто пытались меня выпотрошить. Словно наяву, Маргарет вернулась ко мне; лишь лицо ее немного выцвело, как старая фотография. Осторожно и уверенно она распутывает мои вьющиеся волосы, которые я снова забыла заплести в неумелую косичку перед сном. Она всегда тихо напевала что-то из своего концертного репертуара, и нежные пальцы мягко укладывали распутанные вихры в прическу. Это был удар ниже пояса. В глазах скопились слезы. Эсме не имеет права расчесывать меня так, как это делала моя мама.

– Я… справлюсь, – глухо отозвалась, стараясь не смотреть в лицо матери семьи Каллен. – Спущусь через пару минут.

Эсме еще несколько секунд просидела подле меня. Её физически ощутимое ожидание мягко колотилось о мое равнодушное лицо, словно кошачья лапка. Я стоически упирала взгляд в пол. Она будто ожидала, когда я дам слабину и брошусь к ней на шею, исходя на рыдания. Еще минута, и я бы поступила именно так; кабы не знала, что её почти наверняка подослал Карлайл.

Пришлось подбирать одежду с умом, придирчиво проверяя в зеркале, не синеет ли нигде метка от перевертыша-Мэнголда. Я выглядела предательски потрепанной и надеялась лишь на то, что, отлежавшись сегодня и завтра, предстану в школе в более презентабельном виде. Или не предстану. Школьный аттестат можно и купить, а Эмметт наверняка знает где…

Доктор Каллен неподвижно и сосредоточенно восседал в своем любимом кресле у камина, в одной руке удерживая тяжелую книгу, второй задумчиво подпирая подбородок; рукава белоснежной рубашки, испещренные резными узорами, были подогнуты на три четверти, а две верхние пуговицы у воротника расслабленно расстегнуты. Он получил от меня скомканное приветствие, прежде чем я стремительно пересекла зал и устроилась за барной стойкой спиной к нему.

Эсме пропихнула в меня лёгкий завтрак; аппетита как не бывало, но это позволило на двадцать минут отвлечься от беседы с ее вездесущим мужем. В прозрачном электрическом чайнике нервно подпрыгивали пузырьки воздуха, пар поднимался и таял у самого потолка. В комнате стояла неестественная тишина, нарушаемая лишь стуком вилки о фарфоровую тарелку и тихим треском дров в камине. Как будто я трапезничала в компании призраков, запертая в одиноком доме посреди густого леса. И как я сплю здесь ночами?

Комнату оглушил пронзительный звон упавшей вилки, и я взвилась со стула, стремглав пересекая гостиную; но путь мне преградила властно вытянутая ладонь Карлайла.

– Я хотел серьезно с тобой поговорить, Лиззи. – Он так и остался сидеть в кресле, а я неуверенно замерла у длинного обеденного стола, не решаясь покинуть его общество настолько грубым способом.

– Я в порядке. Не о чем тут говорить.

– Подобная доза Ксанакса могла тебя убить. – Угу. А ещё в любой момент меня могут убить шесть вампиров, если я случайно порежусь о тупой нож для масла. И вообще, зачем он дал мне весь пузырёк вместо того, чтобы впаривать безопасную дозу ежедневно?

– Мне нужно знать, что с тобой случилось. – Знакомые властные нотки.

Вот только больше на меня они не подействуют. Раздражение расползлось по спине, как удар хлыстом, которым наградили нерадивого скакуна. Ты, Карлайл Каллен, загнал меня в лапы безумца, из-за тебя мое тело покрывают синяки. Ты думал, что даёшь мне, человеческой дворняжке, поиграть с другими щенками, а сам пустил в аквариум с акулами.

Доктор смиренно вздохнул и отложил книгу на столик.

– Ты плохо себя чувствовала ночью. А ведь должна бы уже идти на поправку, – голос вампира звучал приторно-доверительно, словно он пытался пустить в ход свои вампирские чары. – Хорошо бы провести полное обследование в клинике. Черепная травма может оказаться гораздо серьезнее, чем я ранее предполагал.

Я ощетинилась – ещё немного, и я бы зашипела на доктора из-за спинки кресла. Ну уж нет. Никакой больницы. Меня окутал мандраж от перспективы оказаться в клинике. Я как наяву представила шуршащую больничную робу, в которую меня силком одевает медсестра, острую иглу, которая с легкостью и треском вспарывает тонкую кожу на сгибе локтя. Унизительную поездку на скрипучем кресле по бесконечным холлам и коридорам. Оглушительный рев аппарата МРТ над головой и бледно-голубой слепок мозгов, который с упоением станет разглядывать любознательный вампир.

Я безмолвно замотала головой, стараясь, чтобы перед глазами перестали рябить яркие образы возможных унижений. Я была польщена его желанием заботиться обо мне и дальше; но не нужно. С меня достаточно.

Дилемма буквально разрывала меня надвое. Я ужасно злилась на доктора из-за его вмешательства в устаканившийся порядок моей жизни, когда он выбросил меня в реальный мир. Он окунул меня в ледяную прорубь с головы до ног, а потом заботливо обтирал полотенцем трясущееся от неожиданного, обжигающего холода тело, ещё не зная, закалит ли процедура меня или убьёт. Но одновременно с этим именно его действия разбудили во мне желание добиться перемен. Его опротивевшая, душная забота, его уверенность в том, что я ни на что способна без бессмертного вмешательства.

Я горестно вздохнула и собиралась было попросить его оставить меня, больную и слабую, в покое хоть ненадолго; но доктор явно заждался ответа.

– Что произошло между тобой и Алексом Мэнголдом? – слова Карлайла повисли в воздухе, как удушающий дым. Ярость прорвалась через дымку ненавистного вопроса и ударила мне в лицо, словно фары дальнего света.

Плотина прорвалась сама собой. Я отбросила с лица привычную защитную завесу волос и впервые за несколько недель уставилась в червонное золото равнодушных глаз. Пусть посмотрит на мои синяки и полопавшиеся сосуды. Где, где теперь твоя милая конфеточка, выплюнутая обратно в обертку? Почему Таня просто не отправила меня на край света, вручив какому-нибудь недалекому бойфренду? Жили бы спокойно, не обращая друг на друга внимания; а те, кто меня разыскивает, не подумают, что Марвел настолько глупа, чтобы прятать меня у людей. Но нет же! Необходимо сбыть меня туда, где мне перемоют каждую кость, проденут каждый нейрон через игольное ушко! Как я устала быть экспонатом в музее!.. А он так и смотрит на меня и смотрит, ведь ему так любопытно, что произойдет с человеком после того, как его сбросят с высоты, промоют мозги, попытаются изнасиловать…

В камине настолько сильно полыхнул огонь, грызущий чернеющие остатки полена, что железная ручка накалилась до красноты. Доктор встревоженно перевел взгляд на мгновенно почерневшее от копоти стекло и поджал губы.

– А не пошло бы все оно на!.. – прошипела я. На мраморном горле дернулся кадык. – Знаете что, Карлайл?..

– Привет, Лиззи! – Я дернулась; мой спектакль прервали. Великолепный обзор на чрезвычайно заинтересованного началом моей реплики доктора вдруг исчез. Передо мной вертелась Элис, как всегда суетливая и жизнерадостная. – Я тут тебя в салон красоты записала. И пусть Розали ещё раз попробует сказать, что ты выглядишь, как швабра.

Я выдохнула. Черт, как же вовремя она возникла! Плечи расслабились, я чувствовала, как рассасывается битое стекло, сковавшее мышцы. Что я только что чуть не наделала! Элис предотвратила нечто по-настоящему ужасное: озвучь я весь смрад, скопившийся на душе, я бы пустила все под откос. Оказалась бы на улице или в комнате с мягкими стенами. Жаркий гнев сменился сырым опустошением; я чуть не разрыдалась, понимая, что забыла, когда в последний раз чувствовала себя просто спокойной.

Карлайл молчаливо переводил взгляд то на меня, то на дочь. Он стоял, как парализованный, даже перестал дышать; как будто на него вот-вот обрушится заточенное лезвие гильотины.

– Тогда поехали, – безжизненно отозвалась я, чувствуя необъяснимое желание вырваться едва ли не из той самой кожи, в которой я живу.

***

Ехали мы под эмоциональный инструментал от Ханса Циммера, но меня все равно тянуло в сон. Образы в голове оглушали, дергали, тревожили. Я пыталась вглядеться в суть видений, но яркие вспышки мешали разглядеть детали; мозг словно спасал меня от болезненной памяти, и я снова и снова просыпалась, сдерживая крик в воспаленном горле. Элис реагировала на мои метания до странного спокойно, будто пережидала бурю, после которой бурлящее море станет мутным, но упоительно мирным. Я же чувствовала холодное равнодушие. Действительно ли она везет меня в салон красоты или это лишь своевременная предусмотрительность, плод ее невероятного дара? В одном я была уверена: смена обстановки и любая активная деятельность пойдет мне на пользу. Я отдохну от самобичевания и успею все обдумать, начиная от бесноватого Алекса Мэнголда и заканчивая затянувшимся молчанием моей Марвел.

Меня разбудил жизнеутверждающий треп по телефону. Над головой тряслось серое небо, размытое дождливым стеклом люка – Элис позаботилась о моем удобстве, разложив мягкое кожаное сидение. По салону разносились аккорды классической музыки, а мои массивные наушники вместе с телефоном бесформенной кучей покоились на приборной доске. Я сонно потерла глаза и, села поближе к лобовому стеклу. Гляди-ка, Тотошка, мы уже не в Канзасе! Это явно не Форкс. Впереди нас изящный кроссовер, перемигиваясь новенькими ксеноновыми фарами, замер в пробке в деловом центре какого-то мегаполиса. А единственный крупный мегаполис штата Вашингтон – Сиэтл. Вот и Космическая Игла, и музей EMP [1] маячат в зеркалах заднего вида.

_____

[1] Музей EMP (Experience Music Project) – музей музыки и научной фантастики; является одним из наиболее авангардных и необычных музеев мира.

_____

– Я не выдержала этот мрачный эмбиент по второму кругу. Да и спится тебе лучше под Дебюсси и Баха, – спокойно проговорила Элис. Одна рука ловко управляла стиснутым в пробке автомобилем, вторая набирала кому-то сообщение.

– Спасибо за заботу, – пробормотала я. – Остановимся возле Старбакса? – Сон в машине выматывает хуже долгого бодрствования, и кофе бы сейчас не помешал. Заветная эмблема с зеленой сиреной будто пульсировала за стеклянной витриной одной из высоток.

Элис небрежно махнула на подставку для напитков, в которой ютился белый стаканчик.

– Взяла тебе горячий шоколад. Карлайл просил обойтись без кофеина. – Что ж, и так сойдет.

В шоколад добавили мятный сироп, и я наслаждалась растекающимся по горлу теплом. Сумрачные высотки словно нависали над оживленной дорогой. Из окон прозрачных витрин за мной наблюдали безликие манекены, держащие в растопыренных пальцах сумки всемирно известных брендов, замотанные в шикарные шелковые шарфы. Статные швейцары придерживали двери для постояльцев пятизвездочных гостиниц. Суета этого города завораживала и одновременно успокаивала меня: как будто я могла безнаказанно приоткрыть крышку улья и наблюдать за жизнью пчел, а если вдруг захочу – сбросить кожу и сделаться одной из счастливых тружениц.

Недалеко от одного из длинных, покрытых толстым слоем океанской соли и засохших бурых водорослей городских причалов расположилось невысокое дощатое здание с резными арочными окнами. Я не разглядела витиеватого названия – загляделась на восхитительный залив, что омывал берега Сиэтла. На рейде, в ожидании очереди в порт, замерли огромные, груженые разноцветными контейнерами суда. Туда-сюда сновали небольшие юркие ферри, по направлению на полуостров Китсап. Я выскочила из машины и блаженно зажмурилась, чувствуя, как ветер игриво взъерошил мне волосы, как в ноздри ударил густой, незабываемый аромат океана.

Элис обогнула машину в непомерно высоких матово-черных туфлях. На этих убийцах руки Кристиана Лабутена она двигалась раскованно, будто босиком. Она подхватила меня под руку и потянула куда-то в сторону от огней пирса.

– Идем, Лиззи. Отдохнем по-девичьи.

Ветер ласкал мои разгоряченные виски. Я, сама того не осознавая, улыбнулась.

Мне было бы гораздо проще свыкнуться с судьбой затворницы с бесконечными секретами, если бы мы жили в этом городе. Сиэтл притягивал меня, пленял неуловимым морским шармом, сотней улочек и уникальных уголков, в которых раскрывается ранимая душа мегаполиса. Может, не зря и Старбакс, и Амазон, и Боинг, и Costco [2] – все родились тут, среди бризов с залива Эллиотт. Здесь я чувствовала себя комфортно и могла позволить расслабиться.

_____

[2] Все названные компании начали свой путь в Сиэтле, их головные офисы также располагаются здесь. Costco – крупнейшая в мире сеть складов самообслуживания клубного типа и пятое по величине продаж розничное торговое предприятие в США.

_____

В выбранном Элис салоне было уютно. На потолке мягко мерцали круглые лампы, из массивных горшков тянулись вверх пухлые листья папоротников, а сквозь кованные стальные перегородки вились вверх разномастные лианы. Моё отражение казалось особенно жалким в золоченых рамах зеркал, обрамленных круглыми светильниками на манер театральных гримерок; но, на счастье, красивая мулатка, в чьи руки меня доверили, велела мне – раз уж я не интересуюсь фильмотекой – закрыть глаза и подумать о вечном пару часов. Я благодарно откинулась на упругую спинку и вскоре потеряла счет освежающим маскам на своем лице. Пальцы мулатки касались меня легко, как крылья мотылька. В какой-то момент моя Консуэло [3] предложила выбрать лак для ногтей; когда я робко указала на бледно-розовый, она принялась за работу, фыркнув что-то вроде «белые девушки не умеют жить». Пока лак подсыхал в ультрафиолетовой машинке, Консуэло успела избавить меня от секущихся кончиков – все, что было по-настоящему нужно в этой привилегированной поездке. Элис обратилась к мулатке по-испански, явно желая внести в работу свою лепту: та задиристо ответила по-английски, что разберется и без нее, и буквально швырнула в клиентку свежим выпуском Vogue. Элис подняла руки в беспомощном жесте, захохотала. Консуэло удовлетворенно кивнула и сняла с моих волос фольгу. В носу у неё поблескивало колечко из розового золота. Я была благодарна Элис за то, что она вытащила меня из окутанного воспоминаниями дома, за то, что не дала мне испортить отношения с Карлайлом, за то, что она дарит весь этот день только мне. Хотя куда ей спешить? Её дни, в отличие от моих, не сочтены.

_____

[3] Консуэло – героиня романов Жорж Санд; испанка по национальности, итальянка по воспитанию, цыганка по судьбе, воплощает тему художника-странника, вечного путника.

_____

Я никак не могла заставить себя прекратить перебирать воздушные волны, в которые Консуэло уложила мои волосы. Новый цвет походил на янтарь, растянутый над огнем в длинные вьющиеся нити. Волосы словно горели в дымчатом свете пасмурного дня, который медленно подходил к концу за окном ресторана SkyCity, затаившегося на вершине Сиэтлской Космической Иглы.

Впервые за многие месяцы вдоволь наглядевшись на собственное отражение, я перевела взгляд на гору Рейнир, что возвышалась далеко на горизонте, покрытая массивной снежной шапкой, почти скрытая от глаз туманной дымкой. Где-то поблизости расположился и огромный воздушный порт – Ситак. Один за другим в небо поднимались белоснежные лайнеры. Я, расслабленная и согретая, вдруг ощутила, как что-то приятно защекотало мне позвоночник, прямо как при разгоне на взлётной полосе. Дыхание моментально перехватило, как будто от земли оторвались воображаемые шасси… Четкое воспоминание о том, как взлетает самолёт, нахлынуло на меня, словно летний муссон.

Первые несколько минут в ушах стоит легкий гул от работающих на пределе двигателей – слышно одно только шумное дыхание. Пальцы неосознанно стискивают подлокотники кресла. И вдруг тревога проходится по теплой коже ледяным языком – что-то не так, что-то ещё… Сбой навигации? Птица в двигателе? Нет, что бы не говорили репортеры и люди, расследовавшие авиакатастрофу, внутри росло смутное, пока еще едва уловимое чувство недоверия. Потому что в салоне не было никакого дыма. Даже полосы, ведущие к экстренным выходам, не зажглись. Вместо этого мы просто…

Я нахмурилась от бессилия и стиснула кулаки. Было необходимо уловить показавшееся на краю сознания воспоминание. Но оно снова ускользнуло, как кусок мыла из мокрых ладоней, оставляя на небе привкус грязного мороженого, привычную разочарованную тоску. Элис придержала высокий винный бокал, который неуклюже пошатнулся от моего резкого возвращения в реальность.

– Ты в порядке? – Я продолжала вглядываться в дымно-кобальтовые небеса, и вампиресса заинтересованно проследила за моими зрачками; но не увидела ничего, кроме парящих над башней чаек. Что же, и ей бывает доступно то, что никогда не увижу я.