Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 38 страниц)

Вампиресса коротко вздохнула и отстранилась, на несколько секунд сосредоточенно закрывая глаза. Когда она снова взглянула на меня, на каменном лице появился невиданный неуловимый намек на мягкость и сочувствие. Будто она волновалась за меня…

– Хочу, чтобы ты понимала – мне совершенно все равно, что ты сотворила с машиной. Я была изначально против того, чтобы доверять тебе новый кроссовер, да и Эмметт вступился за тебя горой и обещал вернуть его в первоначальный вид, – она несколько отвлеклась и выглядела расслабленной и странно доброжелательной. То ли мысли об Эмметте настолько меняли ее мироощущение, то ли она и правда о чем-то искренне беспокоилась. – Сейчас важно другое: ты в порядке?

Она поймала мой взгляд, и я неосознанно стиснула ладони в кулаки. Конечно же, я не в порядке…

– Мне стоит позаботиться о том, чтобы быстро и кроваво избавиться от этого выродка? – голос Розали звучал настолько спокойно и буднично, словно мы обсуждали запекающуюся в духовке индейку, булькающую под соусом бешамель.

– Нет! Вы что, сговорились? Боже, не нужно от него избавляться… Он не сделал ничего… ужасного, – срывающимся голосом воскликнула я. Сливовая губа Розали дернулась, и я внезапно поняла, почему она рвалась поговорить со мной прежде, чем меня обследует Карлайл. Почему так внимательно осматривала, почему грозит расправой обычному школьнику, при том, что меня и толком даже не знает.

– Если у тебя уж успел развиться стокгольмский синдром [3], я все равно его не пощажу. – В моей голове будто выключился звук. Чувственные губы Розали ласкали воздух, слова таяли, не успев прозвучать.

_____

[3] Стокгольмский синдром – психологическое состояние некоторой симпатии, возникающее между жертвой и агрессором в процессе захвата, похищения или применения насилия.

_____

Я обняла колени и непроизвольно закусила край одеяла, пребывая в полнейшей прострации. С каждым днем число заинтересованных моей персоной людей росло вместе с давлением, которое они на меня оказывали. Я стала любимым предметом исследования Карлайла, Эсме нравилось обо мне заботиться, Элис никогда не забывала привезти что-нибудь и для меня из своих походов по магазинам. Джаспер, словно радар, распознавал мои эмоции, а Эмметт с заботливостью старшего брата проводил со мной время. Теперь и Розали нашла болезненную точку влияния, душит меня своим участием. Голова шла кругом от того, как семья Денали вдруг перетекла в Калленов, а число проблем грозилось похоронить меня под своими импровизированными горами.

– Ты все так же молчишь, – голос Розали вывел меня из необъяснимого транса. – А это красноречивее любых слов.

Я вскинула к потолку наполненные приевшимися слезами глаза, почувствовала себя униженной, отравленной. Работники административного офиса думали точно так же. Эмметт первым делом хотел прикончить парня, который просто видел слишком много. Вскопали грязь там, где её нет. Когда в моей комнате появилась Розали, для меня стало очевидно: все они решили, что согласно нынешним реалиям американской старшей школы, я стала жертвой безнаказанного изнасилования ярким и амбициозным учеником, привыкшим, что ему все сходит с рук.

– Он меня не насиловал, Розали, – сдавленно прошептала я, крепче обнимая колени. Вампиресса выпрямилась и долго вглядывалась в мое лицо, поджав губы. А мне было слишком тяжело быть с ней честной. Вот я уже готова меняться, вот мне уже согласны помочь, а стена будто становится все выше. Мне никогда не перебраться на другую сторону…

– До этого я, по правде, совершенно не обращала на тебя внимания. Человек как человек, – она вдруг нахмурилась, будто от горькой жалости. – Но сегодняшний инцидент в школе вкупе с подробностями, которые узнал Карлайл от работников офиса, услышал от взбудораженных учеников… – Розали поправила свои золотые кудри и будто заново загипнотизировала меня своим пронизывающим взглядом. – Случившееся в школе заставило меня кое-что переосмыслить. Близка ты мне или нет, я не потерплю, чтобы кто бы то ни было счел возможным оказывать моральное, а уж тем более физическое давление на беззащитных девушек. – Она сказала это с таким пылом, словно готова была тотчас взять копье и пронзить им грудную клетку глупца Мэнголда.

Розали выглядела по-настоящему воинственно. Как женщина-викинг, что с развевающимися за спиной золотистыми кудрями готова броситься в бой в ту же секунду. Много лет назад светлую голову покрыл бы шлем из чистого золота с острыми бычьими рогами, ее восхитительный меховой плащ застлал бы собой весь мир. Воины бросали бы оружие от одного ее пришествия, падали бы на рыхлую, влажную землю, поклоняясь божественной Розали.

Вот что значит сотрясение мозга.

Я не могла понять, чувствую ли я себя легче, осознав омытое кровью сочувствие вампирессы. Одно было точно: вместо желания отомстить я ощутила необъяснимый страх за парня. За велосипедиста, который буднично покупал смузи в кафешке, дружелюбно приветствовал меня в первый день, братски делил со мной бездонную бутылку янтарного виски. Его единственный грех – непонимание, как это у меня получается катапультировать его на другой конец помещения. Неужели и правда Стокгольмский синдром?..

– Он вел себя грубо, нес всякую околесицу, но не больше… Административный офис все равно будет на его стороне. Я совершенно не хотела, чтобы все дошло до подобного, – виновато добавила я, потупив взгляд. – Обычно он вроде бы нормальный, но со мной рядом словно слетает с катушек… Тоже мне, гордость школы и самый перспективный ученик.

Розали раздраженно раздула ноздри и наклонилась к моему лицу, с вызовом глядя в глаза.

– Да будь он хоть мессией! Я горжусь тем, что ты не побоялась постоять за себя. – Розали выглядела решительной. – Хочу, чтобы на будущее ты запомнила одну очень важную вещь: не вздумай бояться быть грубой, если нужно отстоять свои права. – Розали оценивающе оглядела меня сверху вниз и выглядела настолько уверенной, будто лично присутствовала при каждом эпизоде Мэнголдского беснования. – Обороняйся, даже если потребуется разбивать для этого машины или ломать носы. Твоя безопасность важнее. И не позволяй ни одному мудаку читать тебе пафосные лекции о женственности или убеждать тебя в обратном, – уголки ее губ заговорчески дернулись. Я не смогла сдержать несколько довольную ответную улыбку.

На лице вампирессы проступило искреннее удовлетворение, словно всю свою жизнь она посвятила мщению тем, кто совершает над девушками ужасные поступки. Какая же у тебя история, Розали?..

– Если на кону стоит твоя жизнь и честь, ты должна забыть о приличиях и нормах. Как сегодня.

Я сидела на постели, пораженная ее тирадой, и не могла понять, насколько серьезно мне сейчас предложили безнаказанно крушить дорогущие машины, избивать людей и, возможно, использовать свою силу для самозащиты. Розали не была настолько похожа на своего беззаботного и немного бесшабашного мужа, чтобы так шутить.

– Если инциденты в школе на этом не закончатся, и у него хватит идиотизма продолжать террор, сразу иди ко мне. – Розали сказала это таким тоном, словно именно в этом случае неповиновения меня-таки выгонят из дома и сообщат обо всем маме. Где она, кстати? Почему еще не сошла с ума от нервов после моего сообщения?

– Я очень надеюсь, что достаточно доходчиво попросила его отстать, – вздохнула я. – Розали… Там на стоянке я совершенно запуталась, не знала что мне делать… И наконец позвонила Тане. Но она мне не ответила… Ты не знаешь, почему?

– У Денали сейчас гости, – коротко бросила Розали, и я испуганно охнула, несколько подавшись вперед в надежде получить продолжение.

– Я думаю, на сегодня вы закончили, – дверь распахнулась и на пороге застыл непоколебимый доктор Каллен с подносом. Этакий Ночной Администратор.

– Мужчинам нельзя доверять, Лиззи. До тех пор, пока ты не найдешь своего la tua cantante или не станешь такой же сильной, как твоя мать. – Розали поднялась и не удостоила Карлайла даже взглядом, а меня нормальным прощанием. Заморской фразочки она так и не объяснила. В опустевшей комнате пахло фиалками и пикантной смесью унижения и облегчения.

– Как твое самочувствие, Лиззи? – коротко осведомился доктор и поставил поднос на столик, передавая мне блюдечко с таблетками. – Голова болит? Тошнота присутствует? Ты помнишь, что произошло?

Я ошарашенно посмотрела на Карлайла и только механически открыла рот навстречу таблеткам, все еще пребывая в смятении после разговора с Розали. Карлайл меня не торопил, и, с заботой поправив сбившиеся простыни, уселся на место, где только что восседала новоявленная Валькирия.

– Я все помню. Голова болит, но я ей ударилась. В остальном все в порядке. Скажите, ведь я его не задела? – Карлайл покачал головой, вынул из кармана своего пиджака фонарик и, подцепив меня за подбородок, принялся штудировать мои зрачки. Я болезненно заморгала от яркого света.

– Ты задела только его гордость, – произнес наконец доктор. – И не торопись залечивать его раны, он большой мальчик и справится сам. А тебе нужен постельный режим еще как минимум завтра. Попытайся хотя бы слегка поужинать и отдыхай.

– Ладно, – пробормотала я и, вытянув шею, как любопытный гусь, заглянула на поднос. Рассыпчатый рис и бульон. Прямо диетическое питание.

Доктор не стал продолжать разговор Розали, пожелал мне приятного аппетита и удалился. Я бездумно пережевывала безвкусную еду, всматриваясь в чернильные прямоугольники окон, где роились видные одной мне призраки. Я давно перестала улавливать грань собственной нормальности. Да, мне все так же требовались сон и пища, никуда не исчезла мучившая с детства метеозависимость, но какой-то неуловимый компонент человечности растворился, разорвался, улетев сквозь щель в треснутом иллюминаторе.

И, что самое ужасное, я почти перестала бояться своего изменившегося сознания. Почти смирилась с ним. Что случится, когда я перестану трусливо жаться к прошлому?

Мэнголд мог лишиться жизни из-за моей неосторожности. Потому что я свыклась с тем, что меня окружают высшие существа, что во мне дремлет никого не удивляющий телекинез, потому что забыла, что значит быть человеком. Я неосторожно впустила его в свой мир и сама виновата в том, что подставила себя под удар.

❄︎ 𝒱 ❄︎

За вечность, проведенную на свете, кто угодно научится ждать. Привыкнет к любым переменам. Гладкие, дорогие восковые свечи сменятся электричеством, доступным и богатым и бедным; запряженная гнедая тройка больше не встанет на дыбы при виде безликого путника, прячущего алые глаза под массивным капюшоном. Место чутких коней заняли блестящие автомобили, доверчиво притормаживающие перед одинокой фигурой, голосующей на обочине в слишком поздний для человека час.

Ожидание неминуемой встречи окутало клан Денали. За окном играла метель. Десятки лет их укрывали непроходимые леса, теснили острые горные хребты с пышными снежными шапками, омывали полноводные стремительные реки, окружали сверкающие полупрозрачные озера. Но первозданная природа не спасет от того, что создал человек и продолжил бессмертный – закона.

Они безуспешно делали вид, что их жизнь по-прежнему течет размеренно. В камине шкворчал огонь. Гаррет разлегся на кушетке у высокого, восстановленного из разрушенных обломков книжного шкафа, читая книгу об искусстве полководца. Однако едва заметная дрожь его стана предавала напускную вальяжность, и алые глаза то и дело метались в сторону – проверить, на месте ли спутница жизни, Кейт. Та, предельно сосредоточенная, восседала в кожаном кресле поблизости. В том самом кресле, из глубоких складок которого больше никогда не удастся вынуть сухие крошки растрескавшегося овсяного печенья. Она не хуже сестры понимала, что от судьбы не уйдешь. Это не удалось ни их матери, ни второй, почившей в алом пламени сестре, не удастся и их стройной, пышущей жизнью и ненавистью приемной дочери. Компьютер открывал Кейт доступ в обширную библиотеку Университета Джона Хопкинса, и она переходила от одного исследования к другому, от статей к многотомным сочинениям, вычитывая очередной психиатрический трюк, способный излечить израненное ПТСР сознание, как будто это еще могло кого-то спасти.

Елеазар с выражением стоического терпения на лице склеивал вот уже шестьдесят вторую модель гоночного болида, которые он наловчился мастерить, чтобы порадовать гостившего в доме человека. В высушенном, пахнущем еловыми ветками воздухе замерла скрипуче-фальшивая нота, вырвавшаяся из-под упругого деревянного смычка; Кармен не переносила витающего в доме напряжения, как и саму мысль о том, кто послужил его причиной. Она не могла музицировать, когда будущее и настоящее теряли определенность.

Таню душили паника и досада. Глава клана беспрерывно кружила в замкнутом пространстве собственной спальни, словно запертая перед усыплением тигрица. Ее поглотил опустошающий ужас, от которого хотелось превратиться в монолитный кусок мрамора – навеки бесчувственный и привычно одинокий. На глаза попался сувенир, привезенный из Японии – мятая мужская рубашка. Аляповатые красные узоры, казалось, превращались в миндалевидные разрезы тысяч глаз, наполненных бархатистой лакомой кровью случайных жертв. Таня небрежно бросила ее на постель и бессильно зашипела на воздух, чувствуя, как по древнему телу струится отчаяние.

Знать бы, кто придет. Если в числе гостей будет правитель Аро, сегодняшний день станет для них всех последним. Они перебьют каждого, сотрут с лица земли любое упоминание о некогда существовавшем клане Денали, как выжгли однажды могущественный клан Хильды. Таня устала терять. Сначала Саша, за ней Ирина, а теперь…

В ладони вампирессы предательски хрустнул матово-черный корпус телефона. Неизбежное все ближе. Она прислушалась и уловила едва различимый хруст еще тонкого снежного наста, шуршащий треск нависающих еловых ветвей, резкие взмахи широких крыльев белоснежных сов – казалось, весь лес затаился в преддверии, сумрачно ожидая неминуемой развязки.

Таня Денали, как глава клана, сошла вниз по ступеням приветствовать неслышно вошедших гостей. Трое стряхивали белую пыль с темных накидок, и ей вдруг показалось, что в ее импровизированный гроб забили последний, заржавелый и кривой гвоздь. Ей удалось изобразить на лице правдоподобное удивление, отрепетированный вопрос сорвался с губ без запинки. Взгляд потемневших от жажды глаз поочередно встретился с каждым из гостей. Феликс, почти по-дружески отдавший честь Гаррету. Хайди приветливая и жеманная. Деметрий. Деметрий беспокоил ее больше всего. Высокий, почти в сажень ростом, сутулится, словно усталый студент, на узкие, чуть сонные средиземноморские глаза падают смоляные кудри. Молчаливый и робкий, он покажет стальной стержень своей неумолимой сущности охотника, как только почувствует присутствие добычи. Вот он уже разглядел что-то в сердцевине ее тревожных глаз. Голодно дрогнули губы, голова, будто от тяжести глубоких дум, склонилась набок. Казалось, багровые радужки вспарывают Таню заживо, руки, изрешеченные пустыми жилами, готовы выпотрошить женщину на свежий снег ради правды. Но ей-то нечего скрывать. Она только вернулась из Японии, где уже начал скучать в ожидании восхищающийся каждым ее вздохом благоверный.

Заговорила Хайди, отчего Кейт в своем кресле сладостно вспомнила времена матриархата, а Таня вспомнила, что Деметрий принимает новый обет молчания с каждой новой охотой. Хайди задавала вопросы наотмашь, ответы Тани походили на запись автоответчика. Две пары древних глаз, видевших войны, королевские дворцы, чуму и похождения Дон Жуана, мерились силами в очередной схватке.

Близилась долгожданное, мучительное разрешение.

– Таня, я так рада, что мы наконец-то познакомились. – Хайди беспардонно схватила ее за плечо. Краем глаза Таня отметила, что Деметрий склонился над столом с незавершенной моделью, но вынужденно улыбнулась в ответ. – О твоей красоте ходят легенды, и теперь я вижу, что они правдивы. Я бы позвала тебя охотиться со мной – мы бы могли высушить половину Венеции! Жаль, что ты потеряла вкус к плотским удовольствиям.

– Старость – не радость, – хмыкнул Феликс. – Какие мужчины в тысячу лет? Ей пора подбирать себе пещеру поглубже для обращения в камень.

Хайди принялась чихвостить Феликса за отпущенную грубость, и вдруг Таня словно потеряла равновесие, слабо облокотившись о каминную полку. Деметрий выпрямился и отбросил с лица кудри. В довольно ворчащем очаге с грохотом обрушилось изъеденное бревно. Деметрий отвернулся от стола, и легкими шагами, походкой сытого и игривого зверя, приблизился к парализованной женщине. Он облокотился о деревянный бордюр, придирчиво поправил на руке перчатку, и внезапно подмигнул Тане. На тонких губах заиграла неожиданно очаровательная мальчишеская улыбка. Таня ещё никогда не видела, чтобы ищейка непринужденно демонстрировал эмоции; перемена ей не понравилась.

– У тебя чудесный домик, преступница, – гортанно произнес ищейка. – Обжитый. Бессмертные не умеют так привязываться к местам. Ты привела сюда человека, да, преступница? Тогда зачем же увела обратно? Здесь ей было хорошо, а теперь она тоскует. Каждая стенка, каждая доска здесь говорит, что кто-то пропал. Дом плачет по ней, а она по дому.

Таня завороженно смотрела в его полуоткрытый рот. Речь ищейки вырывалась резкими, неестественными монологами; он отвык разговаривать, значит, долго и упрямо искал. Деметрий принимает новый обет молчания с каждой новой охотой. Если он заговаривает, слежка закончилась, и начинается гонка, гонка до тех пор, пока жертва не упадет замертво.

– Глупо, очень глупо. Я бы предпочел найти ее счастливой. Счастливые люди ярче светятся. Не смотри на меня так, преступница. Я буду очень нежен с ней. Я люблю всех, кого долго ищу. Это про тебя она думает, что ты ее забыла. А я не забываю никогда. – Деметрий встряхнул смоляными кудрями и поманил спутников к выходу. Его лицо заиграло бесцветной краской от плохо скрываемого возбуждения. – Отправляемся, господа. Мы явились незваными и неприлично задержались. А хозяевам нужно время и одиночество, чтобы достойно оплакать их человека.

Зашелестели длинные, обсидианово-черные мантии, впитавшие, казалось бы, весь свет в доме. Внезапно Тане захотелось поджечь все – бархатные портьеры, деревянные панели стен. Опустошение. Неминуемость. Катастрофический исход.

Деметрий остановился на пороге и обернулся, словно для того, чтобы попрощаться. В его глазах словно уже блестела и искрилась нежная девичья кровь. Он поманил Таню на крыльцо и властно взял ее за подбородок; и глава клана подчинилась простому слуге.

– Сиди дома, преступница. Спаси тех, кого можешь спасти. – Его шепот скользил по щеке Тани, как отравленный бархат. – Помни, что значит закон. Если ты посмеешь идти за нами, я сожгу здесь все. Сначала мальчишку. Потом каталонцев. Затем твою сестру, медленно, от пальца до пальца. И только потом позволю тебе умереть.

Его слова просочились в снег, впитались в стены, мокрой плеткой исполосовали душу.

Молчание звенело в тепло освещенной комнате. В пустом дверном проеме беззвучно роился равнодушный снег. Совсем скоро он скроет следы чужаков на земле Аляски, но уже никогда не перечеркнет приговора, вынесенного в какой-то мере им всем.

========== Глава Десять ==========

Комментарий к Глава Десять

Я очень ценю вашу преданность и всегда с большой радостью читаю все комментарии. Спасибо, что находите слова – для меня очень важно видеть отдачу. Прошлую главу вы ждали слишком долго, поэтому, раз уж с новой удалось разделаться так быстро, я представляю её вам.

Приятного прочтения, дорогие читатели.

– Leigh.

Утро нового дня я провела, зарывшись в ворох мягких подушек на удобном диване в зале и грея замерзшие кончики пальцев об объемную керамическую кружку, наполненную с лёгкой руки Эсме зеленым чаем с розовыми ягодами земляники и листочками мяты. В прозрачном квадратном камине, отделяемом от залы жаропрочными стеклянными стенками, привычно потрескивал огонь, то и дело облизывая алыми языками пламени почерневшие бревна. Карлайл величаво восседал во главе массивного обеденного стола, окруженный множеством шелестящих бумаг, которые он неспешно перебирал своими длинными, снежно-белыми пальцами. С необъяснимой апатией я вглядывалась в телевизионное шоу, выбранное наугад. Опознавать звезд, которые гостили в студии Эллен Дедженерес, оказалось выше моих сил. Я затаилась в преддверии неизбежного разговора с Карлайлом, слишком устав от внезапно насыщенной, переполненной событиями действительности, что обрушилась на меня, стоило только переехать в Форкс.

Я безразлично перевела взгляд на вампира, от веса тела которого ощутимо прогнулся диван. Пшеничные вихры до самого подбородка, солнечно-золотой взгляд неживых глаз, едва заметная вкрадчивая улыбка на бескровных губах. Джаспер. Я не видела его вот уже несколько дней и уж точно не ожидала встретить сейчас.

– Ты еще не гуляла у нас в лесу? – Участливый вопрос вампира словно включил вокруг меня звуки окружающего мира: закадровый смех по телевизору, жужжащий блендер на кухне, царапающий звук ручки, скользящей по бумаге под руководством сосредоточенного доктора Каллена.

Чай в кружке остыл. Огонь упрямо лизал стеклянные стенки, будто пытаясь найти путь наружу.

Я безмолвно покачала головой на его вопрос, испытывая странное нежелание слышать собственный голос. Словно его скрипучая надломленность нарушит то призрачное ощущение спокойствия, что окутало меня, как пластиковая пленка чемодан в аэропорту.

– Идем, спустимся к реке. Свежий воздух тебе не помешает, – вампир неторопливо поднялся на ноги, сопроводив свои слова непринужденным взмахом широкой ладони. За окном и правда отсутствовал привычный дождь, а полупрозрачные серые тучи вот-вот готовы были выпустить высокое, почти уже зимнее солнце.

Я почувствовала нарастающий интерес к неоднозначному предложению. Прогулка по темному осеннему лесу в компании эмпата по сравнению с бездумным созерцанием мелькающих картинок на широком телеэкране и вправду выглядела заманчиво. Я вопросительно кашлянула в сторону Карлайла, который отчего-то не торопился с принудительным лечением. Доктор оторвался от своего невообразимого количества бумаг и ободряюще мне улыбнулся, что я приняла за какое-никакое благословение провести время с Джаспером.

Вампир не спешил, следуя по тропинке, что извилистой змеей тянулась за дом, через несколько минут теряясь в окружении массивных многовековых стволов, скрываясь за широкими ветвями вечнозеленых хвойных растений. Здесь пахло сыростью и свежестью – почти что морем.

– В былые времена прогулки на природе очень помогали мне разобраться в собственной голове, – непринужденно заговорил Джаспер и нежно провёл ладонью по грязно-зеленому папоротнику, отчего на кончиках его пальцев повисли полупрозрачные капли не то росы, не то ночного дождя.

Я задумчиво подняла глаза. На ветвях красовались тяжелые гнёзда неизвестных мне птиц. Под ботинками упоительно шуршали трескающиеся ветки, пожухлые листья.

– Мы с Таней часто гуляем в Денали, – тихо произнесла я, не слыша привычного эхо собственного голоса: настолько много вокруг было разных кустарников и высоченных стволов, камней, облепленных мхом и поваленных деревьев с огромными дуплами. – С ней всегда легко перемахнуть через реку, чтобы не искать путь для обхода и не пробираться по насту с шансом провалиться на два метра под снег. – Я не заметила, как улыбаюсь от воспоминаний о чудесных прогулках. – Часто мы выбирались куда-нибудь на пустошь поздней ночью и просто смотрели на звезды – она знает каждое созвездие, Джаспер.

Вампир улыбнулся в ответ и подал мне руку, чтобы я забралась вслед за ним на поваленный ствол, откуда открывался вид на простирающуюся внизу небольшую долину с мелководной рекой и бесконечным лесом штата Вашингтон.

– Прежде чем перебраться в Форкс, мы какое-то время жили в Денали, – задумчиво произнес Джаспер и с легкостью спрыгнул на землю, где нас ждал крутой спуск вниз. – Мне вот интересно, ты сама пришла к осознанию, что Таня несколько отличается от обычных людей? Когда ты заметила её золотые глаза, ее белую кожу? Или однажды вечером она сама поставила тебя перед фактом, что живет на свете дольше, чем Елизаветы Вторая и Первая вместе взятые?

Я крепко задумалась и подняла взгляд к облакам, клубившимся среди многочисленных крон деревьев. Воспоминания о первых месяцах моего проживания в Денали раздражали нёбо. Тогда я была настолько потрясена случившимся, настолько уничтожена изнутри, что поначалу не замечала совершенно ничего необычного в поведении моей приемной семьи. Чуткий Джаспер меня не торопил, безмолвно помогая продираться сквозь кустарники и придерживая длинные ветви, пока я пробиралась внизу.

– Долгое время я не замечала странностей, – глухо произнесла я, останавливаясь, чтобы погрузить пальцы в мягкий мох, затянувший целую каменную насыпь как прочная паутина. – Разве что в себе. Со злости крушила посуду или мебель. Вампиры в свою очередь очень талантливо изображали непонимание, хотя как минимум Елеазар успел прознать о моем недодаре, стоило мне очнуться у них в гостиной.

Джаспер поднял с земли какой-то небольшой предмет и передал его мне, аккуратно надломив в самом основании. Я, словно слепая, ощупала овальные глубинки, что остались от осиного улья.

– Скрывать больше ничего было нельзя, когда на меня чуть не напал Гаррет, – спокойно произнесла я. – До сих пор помню, как, падая, он раскрошил небольшую веранду в щепки. Вот так. – Я сжала в ладони улей, который остатками серо-коричневой шелухи разнесся по ветру. – Он встал, как ни в чем не бывало, стряхнул с себя снег, попросил прощения. Я запомнила тот вечер на всю жизнь. Какой же я была дурой! Конечно, со временем я стала замечать их особенности. Они никогда не обедали со мной. Когда я страдала бессонницей, я не раз врывалась к Тане в глухой ночи и ни разу не застала её спящей. Пазл сложился очень быстро, и когда они объявили себя вампирами да к тому же такими старыми, что моя прабабушка еще даже не родилась… – Я невесело усмехнулась и откинула мешавшие волосы назад. – Я в какой-то мере оказалась к этому готова. Все наконец встало на свои места, и, сколько бы они не жили и чем не питались, они стали моей семьей задолго до этого и несмотря ни на что. – Я швырнула гладкий галечный камень далеко в реку. Прозвучал победный короткий всплеск.

– Таня кардинально изменилась после твоего появления, – произнес Джаспер и похлопал по бревну рядом с собой. Я вопросительно вскинула брови, ожидая продолжения неоднозначной фразы, и устроилась рядом с вампиром на берегу бушующего потока. – Таня гораздо старше нас всех, вместе взятых. А ее привычки в отношениях с противоположным полом тебе известны. – Вампир задумчиво улыбнулся своим словам. Я рассеянно глядела вдаль на затерявшийся в бурой листве величественный дом вампиров, от которого мы отдалились на добрую пару километров. – Когда она потеряла одну сестру, а вторая обрела спутника, ей было невероятно тяжело. Они отправились обратно в Денали почти сразу после битвы. Ее одиночество было не описать словами. Я еще долго избегал комнаты, в которой она тогда жила. – Я хмуро слушала его рассказ, не до конца понимая, о какой битве идет речь. Таня не любила говорить об Ирине так же сильно, как я об Арчи и родителях, и я прекрасно понимала, что если боль от моей потери еще могла со временем притупиться, то вампирская сущность не отпустит такого и за тысячу лет. – Но в день вашего приезда ее было не узнать. Сложно отказаться от многовековых привычек, но она оттеснила их на самый край – и все благодаря тебе, – лаконично закончил Джаспер и внезапно указал на парящих над нашими головами орлов.

Было странно и необычно слышать рассказы о Тане от лица чтеца эмоций. Почему-то раньше я совершенно не задумывалась о том, что моя прелестная Марвел столкнулась с той же самой потерей, что и я. Джаспер задумчиво следил за выражением моего лица, не торопясь что-то спросить или рассказать: мы будто силились достичь какого-то обоюдного интуитивного понимания.

– Между вами очень сильная связь. Взаимная связь, – он заправил за уши выбившиеся пряди. – Вы нашли друг в друге то, в чем нуждались больше всего. Тебе было сложно принять ее как мать?

Я долго не могла собраться с мыслями, чтобы ответить ему как можно более правдиво. Мне было тяжело вспоминать, что наша с ней последняя встреча прошла на повышенных тонах, с использованием самых яростных и провокационных обвинений из существующего арсенала. Я давно свыклась с мыслью о ее бесконечной, всеобъемлющей любви ко мне, о ней в роли единственного якоря, что способен удержать меня в тихой гавани. Без нее я бы давно затерялась в штормящем море – и сейчас связывающий нас канат протирался у меня на глазах.

– Она проводила со мной так много времени. Возилась, как с младенцем. – Я повертела на запястье золотую цепочку, которую Марвел подарила мне в первый день рождения, проведенный в их доме. – Ты говоришь о ее устоявшихся привычках. Знай, что в первый год моей жизни в Денали она ни разу не отлучалась дольше, чем на одну ночь, – Джаспер удивленно вскинул брови и облокотился о разветвленные корни дерева. – Ее любовь и забота никогда не иссякали. Она – моя панацея. – Я уставилась в светло-серые тучи над нашими головами, пытаясь понять, слепит ли воображаемое солнце мне глаза или я снова готова разрыдаться от чувства невообразимой потери.

– Она ни разу не оставляла тебя одну за все это время? – Голос Джаспера прозвучал так, будто мы говорили о каких-то противоестественных вещах.

– Разве что на пару дней. Я не выносила неизвестности, возможности не видеть ее лица, не слышать голоса. Она подстроилась под меня.

Я все пыталась выстроить пирамидку из валявшихся под ногами камней, но она упрямо рассыпалась.

Джаспер протянул мне очередной камешек, учтивым кивком предлагая мне продолжать.

Я сглотнула и затаилась, тяжело дыша от осознания и вновь нахлынувших чувств.

– Больше всего на свете я боюсь ее потерять, – обреченно произнесла я, стискивая дрожащие ладони в кулаки. – Потерять так же, как родных. Остаться совершенно одной. – Признаваться вслух было мучительно и сладко. Я ждала расспросов о прошлом, а столкнулась с гнетущей реальностью, которая грозилась настигнуть меня день ото дня.

– Я настоящий манипулятор. Знаешь, как здорово я научилась возвращать ее домой всякий раз, когда она уезжала слишком надолго? – с какой-то странной издевкой спросила я. Нервы были напряжены до предела, но искусный эмпат не давал мне сойти на нет от нахлынувших чувств. – Возможно, и сейчас я просто пыталась заставить ее вернуться. Надавить на жалость. – Осознание собственного тайного умысла прошибло меня насквозь. Все мои вспышки, все мои отчаянные действия вели только к одной, донельзя простой цели – вернуть маму как можно скорее.