Текст книги "История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)"

Автор книги: Lisya

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 38 страниц)

– Нет, не в порядке, – глухо отозвалась я и снова дотронулась до волос. Соблазн спрятать за ними лицо был огромен, но я сдержалась. – Но я так привыкла быть не в порядке, что до недавнего времени прекрасно научилась не замечать.

Элис тревожно воззрилась на меня и отложила телефон на столик. Она тяжело вздохнула. Ее узкие плечи поникли, как крылья намокшей бабочки.

– И я никак не могу тебе помочь. – Она покачала головой. Я принялась складывать из салфетки лягушку.

– Сегодня ты мне очень помогла. Ты – одна из немногих в семье, кто умеет отнестись по-человечески. А дальше я постараюсь справиться со всем сама. Никто ведь не пошлет за мной няньку в университет, правда?

Я попыталась улыбнуться, показать, что не падаю духом – больше для себя, чем для Элис. То, что нужно – услышать от самой себя непреклонный призыв самосовершенствоваться, преодолеть трудности и хандру. И распоясавшихся недоджентльменов.

Элис хитро прищурилась и хотела было что-то ответить, как приятный и собранный официант поставил передо мной дымящееся блюдо. Известный ресторан возвышался над городом не только в прямом смысле – насколько бы я не была избалована дарами моря в прошлом, пирог с Дандженесским крабом оказался непревзойденным. Элис деловито крутила в ладони бокал с красным вином, то и дело притрагиваясь к нему губами для одного вида, и не торопила меня. Я утрамбовала пирог шоколадным Pot de crème в комплекте с медовым латте, шапку взбитой молочной пены на котором покрывала карамель в форме чайки. Я вспомнила запрет Карлайла на кофе и мечтательно спрятала в чашке широченную улыбку. Было в этом что-то озорное и раскованное. Освобождающее.

Мне нравилось, что Элис безмятежно строит планы, отвлекает меня обыденной, обезоруживающе человеческой реальностью. Для меня навсегда останется загадкой, почему она не сумела предупредить ни бой машинами, ни одержимого дьяволом Мэнголда. Но меня не покидало чувство защищенности, когда она находилась рядом. Может, она и была слишком занята собой в те дни – спасение мира дело хорошее, но и гардероб обновлять надо! – но, если бы мне грозила настоящая угроза, она бы наверняка пришла на помощь.

Далеко на юге засеребрились первые молнии, и раскаты грома глухо донеслись из-за толстого стекла. Всегда ненавидела грозу. Иррациональный страх, что дом сгорит до фундамента. Визгливые сирены чувствительных машин, верещащие далеко заполночь. Постель, липкая от нервного пота. Дождь, и не думающий убаюкивать, то идущий мягкой поступью мороси, то грозящий разворошить подоконник с прытью артиллерийских снарядов. В такие длинные ночи, полные света, шума и ярости, со мной в одной постели неминуемо оказывался Арчи. Прикосновение ледяных ступней. В зрачках напряженных глаз, словно в зеркале, отражаются синие молнии – и, покровительственно обнимая его, я уже чувствую себя храбрее. Я – старшая сестра, умная и сильная, не знающая пустячных тревог. Но в Денали мои воспоминания, моя мнимая власть обернулись вспять. Я никогда не задумывалась, почему внезапно полюбила грозу и штормовое небо, что за далеко запрятанное воспоминание согревает моё сердце всякий раз, когда полыхают зарницы, когда электрический разряд обнажает сердцевину неба.

…Лес молчит. Деревья будто замерли, будто испуганно прижали ветви к стволам в ожидании первого разряда. Мир будто дышит мне в затылок.

***

Я прекрасно понимала, что прогулка с Элис по торговому центру – гиблое дело. Но мне нужно было новое пальто.

Многоярусная подземная парковка матово блестела в свете ярких фар машины. От асфальта шел густой пар. Дождь окутал нас по пути в магазин, и теперь разгоряченный двигатель заставлял гладкий аметистовый капот подсыхать неровными пятнами. Почему-то только сейчас я заметила сходство цвета автомобиля с бескрайним звездным небом – самым успокаивающим зрелищем на свете. Раньше меня волновала только его марка.

– В Денали я все равно в нем замерзну. Разве стоит тратить столько денег на пальто? – Я покрутила в руках четырехзначный ценник. Элис беспечно отмахнулась. Кашемировые шарфы на соседней полке струились по ее белоснежной щеке.

Мое лицо вспыхнуло, как сигнальная ракета, отправленная с борта тонущего корабля – это движение так напоминало Таню. Как-то раз в порыве душевного расстройства я вломилась к ней в самый неподходящий момент. Марвел замерла на подступи к массивному гардеробу, ее голые ступни погрузились в мягкий ворс ковра, по спине растекался алый шелк. Она собиралась примерить восхитительное, полупрозрачное, танцующее от любого движения воздуха платье. Сияющий шелк легкого халата заскользил вниз по ее плечам так медленно, что, казалось, время остановилось, чтобы этот момент навсегда отпечатался в моей памяти. Когда она обернулась ко мне, последнее напоминание об одежде соскользнуло с кончиков ее пальцев, шелковистой лужицей растекаясь в ногах. В нежном изгибе ее губ я неожиданно разглядела чувственность. Пораженная ядовитой стрелой в самое сердце, я совершенно забыла, что в тот час привело меня в ее спальню; и поняла, что если бы Таня захотела в то мгновение разорвать меня в клочья, я бы не стала противиться.

С моих губ сорвался вздох, который Элис приняла за манифест нелюбви к магазинам. Вампиресса снисходительно улыбнулась, прищурилась и повторила, что никакие возражения не принимаются. Словно с целью измотать, она водила меня из бутика в бутик, заставляя голову кружиться от обилия ярких, чрезмерно смелых образов, от бесстыдно длинных чеков за одежду и обувь, которым не было видно конца и края. По стеклянной крыше огромного торгового центра непрерывно колотил ледяной дождь, и сквозь нее я видела темнеющее с каждым часом небо. Не хотелось возвращаться домой сквозь ливень. Вообще не хотелось возвращаться домой.

К концу дня я выдохлась. В висках неприятно пульсировало, плечи налились тяжестью от десятков пакетов, которые я таскала в руках. Обоняние притупилось от изобилия приторных ароматов. Кофе в белоснежных стаканчиках больше не спасал. Тряпки опротивели. Боже мой, хорошо, что ради Элис еще не придумали круглосуточных торговых центров. Главное, никому не подать идеи.

– Примерь вот это? Последнее! – Умоляющий голос Элис раздался как раз в тот момент, когда я стягивала с плеч тонкую хлопковую рубашку с ярким цветочным принтом. Я обреченно протянула руку за шторку, чтобы взять последний – надеюсь – инструмент пыток и испуганно отшатнулась, когда Элис собственной персоной протиснулась в примерочную. Она замерла. Кровь загудела у меня в ушах, и я стала поспешно одеваться, хотя и прекрасно понимала – Элис разглядела и запомнила все до последней царапины.

Элис выронила фигурный шелковый топ. С непонятной завороженностью вампиресса протянула руку, чтобы коснуться багровой отметины у меня на плече. Я отшатнулась, неосознанно пытаясь прикрыть тело дрожащими ладонями.

Всю призрачную красоту и убаюкивающее спокойствие этого дня как будто смахнули со стола и разбили вдребезги. Так игривая кошка поддевает мягкой лапой стоящий на краю бокал.

– Что это такое?.. – выдохнула она едва слышно. Золото глаз. Молчаливое требование ответа.

Я сделала глубокий вздох и бессильно покачала головой. Все к этому и шло. У меня не получилось бы долго скрывать эти уродливые следы; я отвела ладони от истерзанных плечей. Остается держать подробности в себе, а язык за зубами. Она знает факт, но причины можно и скрыть.

– Лиззи. Объясни мне, что это такое? Кто это сделал? – Тон Элис был обманчиво спокойным. Попытку вновь рассмотреть отметины поближе она не предприняла; однако это означало лишь то, что она увидела достаточно.

– Нечего объяснять. Ты видела то, что видела. – Я поспешно скрыла тело под водолазной и чуть не сняла с себя скальп, вытаскивая из-под ворота застрявшие волосы.

– Собирайся. Мы едем домой. – Ее голос звучал расстроенно, разочарованно, как битое стекло.

Дом. Розали. Карлайл. Вопросы. Слезы. Воспоминания…

Свистящий воздух вырвался из-под стиснутых зубов, и я ощутила как мне на глаза наворачиваются предательские слезы. Да, со мной случилась очень неприятная ситуация, но я нашла в себе силы попытаться ее преодолеть; вот только все полетит в жаркую топку, если мы вернемся домой. Весь чудесный сегодняшний день сотрется из памяти, и останется лишь жалость в голосе Элис, желание разорвать невинному – почти – человеку глотку, нарастающее в глазах Розали, и суровая, неопределенная задумчивость на лице Карлайла.

– Я… очень тебя прошу, – сдавленно начала я. Слова с трудом приходили мне на ум. – Давай останемся в городе? Я не могу сейчас ехать домой. Я не выдержу. – По телу прошла непонятная конвульсия. Я не смогла устоять на ногах и бессильно упала на пуф, заваленный разномастной одеждой. В глазах застыли, искажая зрение, стекляшки слез.

– Но, Лиззи… – Элис присела на мой уровень, попыталась приблизиться; может, даже, чтобы обнять.

– Послушай, ты не изменишь того, что уже случилось, – надломлено произнесла я. – Просто дай мне время это преодолеть. Я жива, все еще жива… Мне лишь нужно время наедине с собой. Подальше от всех этих врачей, эмпатов и матерей. Давай проведем эту ночь в гостинице.

Отрывистые слова сами срывались с моих губ, я чувствовала себя растрескавшейся изнутри. Меня охватывали ненавистные воспоминания. Я не могла удержать их внутри. Больше не могла.

– Тебе придется очень многое мне рассказать, Лиззи, – вздохнула Элис и на секунду совсем по-человечески прикрыла глаза, кладя ладонь мне на плечо.

Она поднялась на ноги и собрала с пола вещи, в очередной раз придирчиво рассматривая свои ненаглядные кофты. От неожиданно настигшего меня стресса – или же от пары больших стаканов кофе натощак и в состоянии воспаления – я чувствовала себя болезненно и бессильно, и не могла перестать комкать в ладонях яркую рубашку в безуспешной попытке отвлечься.

– Тогда я оплачу вещи и забронирую нам номер в Four Seasons. – Она говорила с холодной монотонностью, и я тупо кивнула. Она умудрилась запомнить отель, который я так пристально рассматривала сегодня утром. – Собирайся, не торопись.

Я глубоко вздохнула и спрятала лицо в мягких складках рубашки, позволяя слезам пропитать ткань. Только через несколько мгновений я решилась подняться на нетвердые ноги и остановить взгляд на собственном нечетком отражении. Ты справишься, Лиззи. Справишься, потому что у тебя нет другого выхода.

Не было сомнений, что Элис примется донимать меня вопросами. Я бы и ответила, и настолько правдиво, насколько это возможно, но я не желала смерти Мэнголду только потому, что он ведет себя странно. Я не знала, винить ли в моих сомнениях интуицию или все-таки Стокгольмский синдром, но случившееся совершенно не походило на обыденное поведение наглого школьника в захолустном городке. Под маской более или менее знакомого одноклассника затаился самый настоящий зверь, шептало где-то в позвонках неясное знание. Вот, кого мне следовало бояться.

Four Seasons оказался превосходным пятизвездочным отелем со спа-салоном и открытым горячим бассейном прямо на крыше. Окно люкс-номера выходило на Космическую Иглу и залив Эллиотт. Но, как бы сильно мне не хотелось расслабиться и забыть обо всем, наслаждаясь мягкими и уверенными движениями массажистов, я не желала оголять тело. В панорамный ресторан мы поднялись вместе с Элис, но я попросила дать мне немного побыть одной; приемная сестра почтила мою просьбу. Может, я была бы и не против ее компании, но беспокойная суета официантов, которая наверняка началась бы при виде молоденькой, стильно одетой и болезненной на вид посетительницы, которая совершенно ничего не ест, утомила бы меня. Я беззаботно убивала время за Angry Birds и отправляла в рот ассорти из морепродуктов, надеясь каким-то чудом устать, чтобы вернуться в номер совершенно обессиленной, вытащить из мини-бара холодную бутылку воды прямиком из Альп и спрятаться в ворохе мягких подушек и одеял до самого утра, пока солнце не осветит залив, а на завтрак не принесут свежий черный кофе с шапкой молочной пены.

Красная анимированная птичка полетела прямо в цель; но меня сбила вибрация телефона и последовавшее за ней всплывающее уведомление. Неизвестный номер, персонализированное приветствие.

«Привет, Лиззи. Думаю, ты понимаешь, как офигенно сложно мне было найтись со словами, но еще сложнее – вымолить у твоей подруги этот номер. Я бы очень хотел объяснить, что именно произошло вчера. Вот только и сам ничего не понимаю. Я поступил мерзко, мне нет оправдания в твоих глазах. Но можно, я хотя бы объяснюсь? Да, ты расхреначила мне тачку, и я был дико зол, ужасно зол! Но вредить тебе не хотелось. Это было как… Ты ведь смотришь Сверхъестественное? Сериал такой. Там постоянно изгоняют всех этих демонов, пиктограммы на полу, и все дела. Вот и мне внутрь как будто засунули приспешника Кроули. Я оказался банально заперт в собственном теле, наблюдал за всем как будто со скамейки запасных. Бессилие – самая паршивая вещь на свете, скажу тебе честно. Раньше я думал, что весь этот психоз случается из-за выходок Айрис, но потом понял, что все неконтролируемые вспышки происходят как раз, когда ты рядом. Я как будто качусь на велике с офигенной такой горки, а какие-то придурки перерезали мне тормоза. Невозможно остановиться. Поэтому я прошу у тебя прощения за вчера, за вторник, за киношку и все, что было до этого. Сейчас больше всего на свете я боюсь, что это безумие перетечет в меня навсегда, как гребаный яд, и я неосознанно могу навредить своей семье. Надеюсь, ты в порядке. Еще раз прости. Алекс».

Я откинулась на спинку дивана и изумленно оглядела внезапно опустевшее пространство ресторана, освещенное ненавязчивыми, но мрачноватыми тусклыми лампами. Прошло почти три часа. Я прочла неожиданное послание несколько раз, чтобы смысл на первый взгляд искреннего извинения отложился в голове. По спине снова пробежался панический холодок от проницательности Розали. Подумать только, вчера едва ли не воплотились ее самые худшие прогнозы, а теперь я читаю извинения! Я сделала огромный глоток ледяной колы и поморщилась. Я чувствовала себя двояко. Похоже, что парень болен, быть может, какое-то не сразу заметное эмоциональное расстройство… Совсем как у меня. Вот только если я окружена целым скопом приемных семей, члены которых желают, да и способны мне помочь, то кто есть у Мэнголда – обычного провинциального паренька? Жалость подавила мой аппетит. Могу себе представить, как он напуган. Я едва не сошла с ума от страха, когда осознала, что разрушенное крыло школы – моих рук дело. Но я хотя бы имею представление о собственных странностях. А его поведение похоже на лунатизм – он сам не понимает, что творит, пока не станет слишком поздно.

Я бы хотела ему помочь, если бы знала способ. Может, если я не стану больше появляться в школе и вовсе уеду на Аляску при первой же возможности, ему станет лучше? А что если нет? Что если только я одна по-настоящему понимаю, что с ним происходит нечто, выходящее за рамки человеческого понимания, и он кончит либо в дурдоме, либо за решеткой? Но я боюсь. Боюсь ответственности. Боюсь, что стану жертвой хитрого и беспринципного монстра, что затаился внутри него. Стоит ли подвергать себя риску, чтобы дать ему шанс все исправить – и в силах ли он исправиться?..

В последний момент, уже вернувшись в номер и сонно наблюдая за искрящимися ночными огнями из-за оконного стекла, я все-таки дотянулась до телефона на тумбочке и отправила лаконичный и достойный отправителя ответ:

«Пиктограмма – это из информатики. Пентаграмма – из демонологии, Ла Вей [4] ты недоделанный».

_____

[4] Ла Вей – основатель и верховный жрец организации «Церковь Сатаны», автор «Сатанинской библии», известный как создатель авторского варианта сатанизма, один из «видных идеологов оккультизма и сатанизма».

_____

***

Мне снилась Марвел. Ее ласковый, бархатный голос, размытый дремотной, иллюзорной далью, заставлял воспаленные струны моей души отчаянно пульсировать, как будто она звала меня к себе всем своим существом. Я скучала. Мне было грустно оттого, что мама так далеко, что я не могу обнять ее так крепко, что напряженные плечи начнут ныть от боли, а в уголках глаз выступят предательские, но такие упоительные слезы.

Я проснулась и уставилась в полуночно-синий потолок. Где-то неподалеку раздавались голоса. Повернув голову чуть вбок, я увидела Элис, сидящую на софе по-турецки. В ее ладонях призрачно светился серебристый планшет.

– Я не вижу, чтобы он… – полушепотом произнесла Элис и осеклась. Новомодный девайс едва не вывалился у нее из рук. Она резко переместилась, облокотившись о мягкий подлокотник, заунывно скрипнувший под ее сверхъестественным весом, и снова замерла – одни лишь только подсвеченные золотом глаза оставались живыми, бодрствующими где-то далеко в ее мысленных взорах.

Я моментально забыла о сне и во все глаза вгляделась в такой знакомый, окутанный пушистой снежной белизной силуэт. Вот она, моя Таня. Стоит только выбраться из-под невесомого одеяла, прошлепать босыми ногами по деревянному полу, и забраться на диван рядом с Элис – и я увижу ее, поговорю с ней, скажу, как же сильно я без нее скучаю…

Элис всем телом содрогнулась, как будто только что вынырнула из глубины, и взяла планшет поудобнее.

– …действительно привел в действие угрозу, – каменным голосом отозвалась вампиресса, и я невольно стиснула ладони в кулаки. О ком это она? – Он способен лишь исполнять приказ. У вас еще есть время. Правители никогда не спешат с подобным решением, ведь им нужно убедиться…

– Был приказ отдан или нет – они были уверены, что Ли живет с нами, – голос Тани звучал разбито и болезненно, почти что жалко. Волосы встали дыбом, когда я уловила эту обреченность, грозящую перерасти в самый настоящий страх. Что могло так напугать женщину, одной рукой ломающую череп медведю? – Они знали это с самого начала и целенаправленно шли за тем, чтобы снова отнять ее у меня.

Что это значит? Я старалась не кусать губы, чтобы не провоцировать и не привлекать внимания Элис, но иначе чувствовала себя неспособной молчать. Что значит – снова? Я бы ни за что не пошла ни с кем и никуда, ведь там мой дом, там моя семья…

– Разве теперь есть способ ее защитить? Ты же знаешь, что связывает меня с Аро, – сломанным голосом спросила мама и глубоко вздохнула. – Мы бессильны против Вольтури. Мы не сможем им противостоять…

– Прошу тебя, Таня, не паникуй раньше времени. – Элис постукивала ногтем по виску. Звук получался такой, словно редкий крупный дождь падал на брусчатку. – Откуда им знать, где сейчас находится Лиззи? А прежде чем они рискнут пожаловать в наши земли, они очень и очень хорошо подумают. – Голос Элис стал грубым, урчащим, злым. Как будто здесь неведомых гостей ждали готовые пехота, флот и кавалерия. – Повторюсь: и у нас, и у вас еще есть время.

Я почувствовала смятение и тошнотворное бессилие оттого, что мама, единственное родное мне создание, больше не верит в то, что мы справимся. Если надежда пропала у Тани, то что до Калленов? Зачем им на шее готовое взорваться ярмо?

– Но закон… – Танин голос практически сошел на нет. – Ведь я нарушила закон, как моя мать, как Ирина!.. Неужели и сейчас все…

Я все же до боли закусила губу, закрывая влажные глаза и из последних сил удерживая внутри себя беспомощные рыдания. Неужели мою маму и всех Калленов могут сурово наказать из-за моего существования? Как же быть? Почему я принесла любимому человеку несчастье?

– Когда ты рассказала нам о Максимильене тогда на пароме, – приглушенно начала Элис, – мы предположили, что лайнер могло погубить и постороннее вмешательство. Известный нам обеим человек сейчас крайне заинтересован в завершении многолетней миссии. А это значит, что закон был нарушен гораздо раньше, чем ты полагаешь. Если бы не слабая человеческая память…

– Это не оправдает нас, Элис, – безжизненным голосом прошептала Марвел. – Моя малышка, боже, моя бедная малышка, ты обречена…

Я едва не задохнулась от эфемерного кинжала в сердце. Но как только боль от разочарования пропитала меня, казалось бы, насквозь, пелена слез обратилась в приступ неудержимой злости, которую хотелось выпустить наружу, как огненную струю. Вот оно, хваленое вампирское бессмертие, вот что значит непомерная сила и превосходство во всем, вот чего стоит рядом с этим мое бьющееся сердце. Стоит над мраморным челом повиснуть малейшей угрозе, как все показное могущество улетучивается. Ах, мы боимся законов, мы боимся правителей, мы говорим, что ты обречена, малышка. Да и плевать, особенно ничего не изменилось; я жила в обреченности с детства. Я всю свою жизнь тащилась на поводу у тех, кто старше и якобы мудрее. Какой еще балет, Бет? Ты же лишишься здоровья к тридцати! Как это тебе не нравятся занятия музыкой? Ты же девочка, негоже пинать мяч с этими неумытыми мальчишками! Литература это, конечно, здорово, но вот тебе учебники по химии и физике, мы хотим, чтобы ты делала великие открытия, а не утонула в бесполезной философии. О какой любви можно говорить в тринадцать-то лет? Ах, он еще и старше тебя?!.. Я зажгу тебе камин, я куплю тебе новую одежду, приготовлю завтрак, обед и ужин и буду сидеть с тобой хоть всю ночь подряд, ты только не плачь, Лиззи. Но знай, что однажды ты будешь обречена, и я забуду все слова любви, которые тебе говорила, я превращусь в бесчувственное бессмертное изваяние и предпочту сохранить свою жизнь. Не расстраивайся, мышонок. Ты ведь просто человек…

Да, я человек, но я не беспомощна. Черта с два я буду сидеть и ждать, пока мне на шею упадет лезвие гильотины. Я разберусь и с раскаявшимся безумцем Мэнголдом, и с этими гребаными призрачными Вольтури, которые непонятно почему нагоняют страх на весь вампирский род. Щекотливая ситуация – отличный повод наконец-то измениться и встать на ноги. Довольно мне стоять на пересечении дорог. От выбора, сделанного сегодня, зависит вся моя жизнь. Моя мать – моя мать! – напугана. Она, вампиресса, живущая на этом свете вот уже тысячу лет, боится до такой степени, что едва способна говорить. И я – причина этого страха. Я, беспомощная, беззащитная и уязвимая, живущая и растущая, готовая сломаться у нее на глазах. Таня не хотела, чтобы я вырастала. Я разделяла желание до тех пор, пока пузырь инфантильности и бесконечной заботы не лопнул, оставив меня на пепелище мира, который я когда-то знала так хорошо. Но я найду выход из выгоревшего поля. Смогу снова стать независимой. Потому что все, чего я желаю, – оказаться на обратной стороне страха, который сковал меня с силой кабельных стяжек.

Я просто устала от бесконечных, неподвластных какой-либо логике перемен. Все дорогие мне люди погибли. Эта боль невыносима, но она – это все, что от них осталось. Сперва я думала, что скорбь сделает меня меньше, сердце сожмется и лопнет – но ведь не лопнуло. День ото дня жизнь в Денали медленно пробуждала меня. Во мне открывалось новое пространство, словно комнаты, которых я никогда прежде не видела. Только эти неизведанные доселе места держали меня на плаву. И сейчас передо мной открылась новая, восхитительно изящная дверь, за которой меня встречали Каллены. Они вновь напомнили мне о мире за стенами комнаты, о школе, обители странной детской самоуверенности, которую я почти успела забыть. Пока ты ходишь в школу, пока ты узнаешь что-то новое, у тебя есть надежда, твой личный хрустальный шар, в котором можно увидеть себя в окружении интернов городской больницы, а потом и создателем новой вакцины, которая облегчит и спасет множеству людей жизнь… Когда-то я хотела стать врачом. Но была и еще одна дверь, подернутая густым, багровым, чадящим туманом. За ней скрывалась правда. И до тех пор, пока я не найду в себе силы быть самостоятельной и ответственной, не смогу встретиться лицом к лицу со своим прошлым, я ни за что не сумею предопределить растекающееся на горизонте ртутью будущее.

***

Время, проведенное в отеле, действительно принесло мне необходимое облегчение и понимание. Завтрак прямо в номер – и вот я уже сижу в плетеном кресле на восхитительной застекленной веранде, укутанная в мягчайший белый халат и поедая воздушный, немного пряный омлет. О пирс бьются ледяные серые волны, на которые даже смотреть зябко; но горячий кофе согревает меня изнутри. Я готова вернуться домой и посмотреть в глаза Карлайлу, поговорить с Джаспером о моих явных проблемах с историей США и помочь Эсме приготовить мне завтрашний ланч в школу. Пока Марвел теряет связь с действительностью и гниет в бездействии от страха, я попытаюсь быть немного более человечной. Жаль, в Форксе нет Старбакса. Мы с Мэнголдом могли бы обсудить возникшие противоречия за стаканом горячего капучино.

– Можно тебя попросить, Элис? – неуверенно спросила я и вампиресса склонила голову в мою сторону, одновременно поворачивая гладкий кожаный руль при заходе в поворот. – Если еще не поздно… Ты не могла бы не говорить никому об увиденном? Особенно Карлайлу и Розали.

Элис несколько секунд смотрела только на петляющую далеко впереди дорогу.

– Этим ты хочешь сказать, что сложившаяся ситуация не вызывает у тебя дальнейших опасений? На этом все и закончится? – Она воззрилась на меня с тревогой. – Что, если станет только хуже? – Элис на мгновенье перевела глаза и поджала губы, одни только зрачки метались туда-сюда, явно снова окутанные видением. Повезло, что мы уже успели выехать на полупустую трассу.

– Не станет, – нерешительно, но твердо произнесла я. – Не знаю, откуда эта уверенность, но… я как будто бы перешагнула невидимый барьер. Я чувствую, теперь все должно наладиться…

Я замолкла и присмотрелась к зеленому указателю ближайших населенных пунктов. Еще несколько минут, и мы окажемся дома.

– Хорошо, Лиззи. Я никому об этом не скажу, – смягчилась Элис. – Но каждый вечер я буду ждать тебя в моей спальне. Захватишь с собой пару учебников на выбор и будешь отдыхать в моей плетеной качеле – я видела, как ты ей восхищаешься. Отдыхать и рассказывать, как прошел твой день. Идет? – Я с готовностью кивнула.

– Договорились, Элис. Я очень благодарна тебе за вчера и сегодня. Это и правда очень мне помогло.

Она понимающе кивнула. Интересно, думает ли она тоже над тем, что меня бросила мать, что из-за меня над ними всеми нависла угроза. А мы – что мы? Мы обсуждаем человеческие будни, сторонимся реальности, как кратера только-только пробудившегося вулкана. Однажды они захотят мне обо всем рассказать. И я буду к этому готова.

В доме, как всегда, было тепло натоплено. Кругом рассеянным желтоватым светом переливались настенные торшеры, весело трещал камин. Элис нагрузила меня доброй половиной шуршащих невесомых пакетов и сама безо всякого напряжения потащила всю новую обувь. Мы продолжали вести отвлеченный разговор о приобретенных в последний момент лодочках нежно-розового цвета на десятисантиметровых каблуках.

– Ну, нет. Давай лучше ближе к вечеру потренируемся ходить на этих убийцах, – не без веселья ответила я на предложение Элис заняться примеркой всего, что мы купили.

Я перевела взгляд на доктора Каллена, который заинтересованно вслушивался в наш разговор, одновременно убирая на небольшую полку над камином недочитанную книгу. Он явно дожидался нас.

– О, здрасте, доктор Каллен, – поздоровалась я, с сомнением оглядывая его образ «а-зачем-мне-переодеваться-если-и-так-не-жарко». – А чего это вы дома ходите в пальто?

– Здравствуй, Элис. Нам с юной леди нужно съездить в город. – Он подхватил со стойки кожаную сумку.

«Юная леди» расстроенно вздохнула и обреченно поинтересовалась:

– Может, мы все-таки обойдемся без больниц?

Карлайл и бровью не повел.

– Мы едем исправлять ошибки молодости. Твоей бурной молодости, которые я понимаю, но не собираюсь прикрывать, – без намека на веселье произнес доктор. – И налаживать отношения с Алексом Мэнголдом.

Пальцы сами собой разжались, с шуршащим грохотом приземляя десятки пакетов на отполированный паркет. В голове медленно зрело понимание необратимости предстоящей поездки, необратимости встречи с неуравновешенным регбистом, который только вчера накатал мне полное раскаяния сообщение, а сегодня поди сломает мне ключицу. Я, конечно, работаю над отношениями с реальностью, но я не готова к подобной близости прямо сейчас!

========== Глава Двенадцать ==========

Комментарий к Глава Двенадцать

Всем приятного прочтения. Надеюсь, что однажды число просмотров будет хотя бы отдаленно соотноситься с количеством комментариев. Я не вижу отдачи, не вижу и стимула куда-то торопиться с историей Лиззи.

– Leigh.

– Это какая-то шутка, Карлайл? О каких таких ошибках молодости вы говорите? – Я принялась судорожно собирать с пола разбросанные пакеты; как, ну как мне подавить чувство чрезмерной ответственности внутри доктора? – Мне не о чем разговаривать с этим… с Мэнголдом. Я еще не готова признать свою вину. – Внутри меня росло напряжение; оно склизкими щупальцами тянулось вверх по позвоночнику – пересохло горло, онемели плечи, задрожали ладони.

Мне удалось сохранить спокойное выражение на лице, – во всяком случае я на это надеялась – когда я вновь поднялась на ноги. Карлайл стоял прямо и неподвижно, а алебастровые ладони были спрятаны аккурат за спиной; на долю секунды показалось, что он соревнуется с непревзойденным Давидом в грациозности и статичности. Его кожаные броги блестели в языках каминного пламени, выглаженные брюки будто являли собой мастерство придворного портного, а из-под угольно-черного шерстяного пальто искусно выбился кашемировый шарф цвета морской волны.

– Никаких шуток, Лиззи. Я так и не получил от тебя объяснений, а сейчас не вижу и раскаяния. Похоже ты все так же считаешь случившееся пределами разумного. – Ни один мускул не дрогнул на бескровном лице вампира, пока он бдел над моими попытками занять руки, отвлечь разум.

Я казалась себе по-настоящему маленькой, пока стояла в его тени; внутри меня отчаянно боролись два совершенно противоположных чувства: воодушевление от приятного отдыха и приземленность от беспощадной реальности, что неминуемо меня настигла. Привычная защитная реакция кричала, чтобы я не боялась говорить с Карлайлом грубо и резко, чтобы обвинила Алекса во всех бедах мирских… Но рассудительный вампир ждал от меня не этого, не этого я ждала и от себя самой. Я сказала Элис, что теперь все должно наладиться. А значит придется приложить усилия и подавить опцию «инфантильность».

– Хорошо. Раз без этого не обойтись, поехали. – Я сгрудила пакеты на кожаной кушетке и поправила взлохмаченные волосы у резного зеркала над комодом.