Текст книги "Судьба изменчива, как ветер (СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 33 страниц)
Глава 21.
Военный губернатор Матары генерал Бараг Филье уныло смотрел из окна своей резиденции на удручающую картину разорённого города.
«Да, мне досталось под начало дотла выжженное место, – тяжко вздохнув, подумал генерал. – Во скольких походах ни бывал, а нигде не доводилось видеть столь полного разорения. Полтора месяца стоим здесь, а до сих пор не можем навести хоть сколько-нибудь относительного порядка. Каждый день столько покойников хороним, а смрад от гниющих тел не убывает. И пожары то и дело… Кажется, и гореть-то уж нечему, а горит, никакие дожди не помогают…»
Дверь распахнулась и вошел курьер с пакетом.
– Императорская почта, Ваше Превосходительство, из завоеванной найманской столицы! – гаркнул он, отдавая бумагу.
Бараг поморщился и махнул рукой, жестом приказывая курьеру выйти, устало сел в кресло и развернул рескрипт. Виссарион в который раз требовал немедленно ускорить доставку в столицу резервного провианта, уже давно ожидаемого с запада.
И как прикажете это исполнять? Обозов ещё и в помине нет, да и опасно встречать их, не зная ни точного времени прибытия, ни количества подвод. Как бы партизаны не услышали про фураж – опередят, отнимут, да и прислугу перебьют.
О, что за дикая страна? Столицу взяли, почему же не кончается война? Как радовались победе, узнав, что войска вошли в город, ждали почётного мира, изобилия провианта… А что получили? Полуголодную жизнь в сгоревшем городе, бесконечную возню с гниющими трупами, с пожарами, с разорением. А тут еще эти партизаны… Эти разбойники везде, куда ни сунься! До императорских ли повелений?
Губернатор позвонил в колокольчик, призывая войти курьера.
– Докладывай, какова обстановка в завоеванной столице! – приказал он, хотя и не рассчитывал на особое откровение солдата, ибо прежние гонцы были весьма немногословны, ни разу не сообщив ничего полезного и отговариваясь невнятными фразами о пожарах, плохой погоде и неприветливых найманцах.
Этот парень оказался разговорчивее. То ли посмелее был, то ли столичные новости перестали быть секретными? Как бы там ни было – Бараг узнал все, что хотел, но это не принесло ему ни радости, ни удовлетворения, напротив – вселило в душу ужас и неуверенность в завтрашнем дне.
Да, правы были маршалы, уговаривавшие императора не ходить воевать в Найман! Не послушался упрямый полководец, а теперь что ж, как говорят в народе, поздно локти кусать! Дело дрянь, раз полностью зашло в тупик – есть победители, да нет побеждённых! Проклятые найманцы не просто заманили армию непобедимого Карея вглубь своей ужасной страны, но и впустили добровольно в свою столицу, а сами покинули её, оставив Виссариону полыхающие пламенем пустые улицы!
Сгорело все – триумф победы, зимние квартиры, почётные трофеи, долгожданный отдых, провиант… И надежда на мир тоже сгорела, ибо король Альберт оказался таким же упрямым дикарем, как и весь его народ. Он, правда, принимал курьеров императора, выслушивал, но отсылал ни с чем назад, от встреч с Виссарионом наотрез отказывался и ничего не подписывал, заявляя, что война не кончена и побежденным он себе не признает!
И вот теперь непобедимый император впервые за свою военную карьеру не знает, что и делать. По всем канонам военной науки он вроде бы завоевал Найман, но мир не заключен, и зимовать в чужой столице нельзя… Кругом враги, а многотысячная армия практически осталась без припасов, да и погода ухудшается день ото дня. Да, положение, однако...
Губернатор наскоро отписал, что приложит все силы к скорейшей доставке продовольственного обоза, доложил обстановку в городе, после чего запечатал письмо и отпустил курьера.
Столица далеко, а у него здесь и своих дел по горло. Одни партизаны чего стоят! Фуражные команды возвращаются почти без провианта, несут большие потери численного состава. Надо вызвать коменданта, расспросить, нет ли каких известий от его шпиона, засланного к предводителю разбойников? Самонадеянный Матью возлагает на своего любовника большие надежды. Что ж, хоть сам губернатор и не разделяет его оптимизма, для борьбы с этими дикарями все средства хороши. Пусть будет и шпион, может, что-то полезное из этого и выйдет…
– Господин губернатор, вы приказали напомнить вам о намеченном на сегодня рейде по вверенному вам…
– Да-да, я помню, – перебил он адъютанта, – уже иду.
Обход улиц не терпел отлагательств, надо было, наконец, навести хоть какой-то порядок в Матаре, отделить больных от здоровых, живых от мёртвых. Если всё оставить без изменения, недолго и эпидемии дождаться, такая вокруг грязь и зловоние.
На это пакостное занятие ушел весь день, но результат был налицо. Еле живых от измождения найманцев перевели в подвалы, освободив более удобные помещения для своих раненых. Последним для осмотра губернатору представили большой собор в центре города, где скопилась большая масса людей, убегавших от огня еще в первые дни пожара. С тех пор люди так и жили здесь, не получая почти никакой помощи, кроме жидкого супа и куска хлеба два раза в день.
Войдя в обширное помещение, губернатор невольно поморщился, поднёс к лицу надушенный носовой платок – в храме стоял стойкий запах пота, крови и нечистот, исходящий от сотен немытых тел.
– Что это такое? – раздраженно закричал на подчинённых уставший от долгого обхода генерал. – Что это за источник заразы? Тут даже покойников вовремя не убирают! Немедленно распорядитесь навести порядок!
– Тут одни местные жители, – оправдывались сзади, – храмовый жрец сам раздавал им пищу, а мы почти не заходили…
– Выполнять! – рявкнул Бараг, старательно зажимая нос, чтобы не стошнило. – Нам еще жить в этом месте бог знает сколько времени, начнется какая-нибудь гнусная болезнь, все пожалеете о своей беспечности, да поздно будет!
Он резко повернулся и пошел к выходу. У самых дверей его взгляд натолкнулся на пожилого омегу явно высокого происхождения. Тонкие черты аристократического лица проступали даже сквозь многодневную грязь, а пыльная и рваная сейчас одежда некогда была отличным дорогим костюмом. Истощенный до крайности, он сидел, бессильно откинувшись к стене, а на коленях у него лежала голова раненого в ногу найманского солдата. Бедняга находился в ужасном состоянии, ему срочно требовался хирург, в противном случае за его жизнь губернатор не дал бы и самой мелкой медной монеты.
Омега бережно гладил раненого по волосам, и весь исполнен был такого печального мужества, что Бараг просто не смог пройти мимо.
– Я могу вам чем-то помочь, господин? – вежливо поинтересовался он на ломаном найманском.
– Нет, ваша милость, – с достоинством ответил пожилой омега по-карейски.
– Вы знаете наш язык, господин? Должно быть вы из местной знати. Как ваше имя?
– Я позабыл его, – устало усмехнулся странный человек. – Сейчас я просто пленник здесь, и мне осталось мучиться недолго...
Генерал не ответил. Постоял, размышляя, не сводя глаз с тонких благородных черт лица старика, потом повернулся к своим подчинённым.
– Немедленно переведите этого человека в более подходящее помещение. Приставьте к нему кого-нибудь из местных, пусть вымоют, переоденут и накормят.
– Я никуда не пойду без Ольгера, – резко запротестовал омега, указывая на раненого, – лучше убейте!
– Ладно, – не стал спорить Бараг, – этого заберите тоже. Пусть наш гарнизонный хирург осмотрит его. Выполняйте! – омегу и солдата увели, и генерал отдал еще один приказ. – Немедленно узнайте все про этого господина и доложите лично мне! Он явно из господ и может оказаться нам полезен!
Бараг пока не знал, зачем может понадобиться знатный человек, просто за время многолетней службы в карейской армии привык не пренебрегать никакой полезной мелочью. Возможно, омега окажется чьим-то отцом или близким родственником, и тогда станет возможен шантаж, связанный с сохранением ему жизни или освобождением? В конце концов уморить его голодом никогда не поздно…
***
Тефан поехал на Выселки, чтобы привезти хранившийся там портрет Альберта.
Накануне вечером к нему явилась делегация от партизан во главе с деревенским жрецом отцом Хезером. Войдя в полупустую гостиную, крестьяне по привычке сняли шапки и смирно молчали, а Хезер крякнул и решительно выступил вперед.
– Позвольте обратиться с просьбой, молодой хозяин. Дело-то хоть и невеликое, но суть важное.
– Говорите, отец Хезер, я слушаю.
– Всей округе уже известно, что злодей карейский взял и осквернил священную столицу нашу. Скорбию наполнились сердца наши, но вместе гневом праведным. Постановили мы всем миром послезавтра провести большую службу в храме и попросить у Бога помощи в борьбе с врагом. Молодой хозяин, для поднятия нового духа мужества, твердости и надежды в сердцах воинов желаем мы рядом с изображениями божьими видеть в храме лик государя нашего Альберта! Не откажите в просьбе, прикажите доставить в храм портрет короля, рукой вашею писаный!
– Хорошо, отец Хезер, я привезу портрет, – несколько растерянно проговорил Тефи, смущенный неожиданной просьбой. – Однако же король не бог, всего лишь человек. Разве возможно размещение изображений человека рядом с Богом?
– Король есть первый после Бога на земле, – убеждённо ответил жрец, – сила необыкновенная от него исходит. Светел лик его и чисты помыслы. Всякий человек, вставший на борьбу с иноземцем, молится ему в эти дни наравне с господом. Не откажите, молодой хозяин, велите доставить портрет в храм.
– Не беспокойтесь, я завтра же съезжу на Выселки.
***
Вернувшись в поместье, Тефан вынул свернутый в рулон холст и принялся прилаживать к раме. Укрепив полотно, он поставил его перед собой, сел в кресло и долго смотрел на любимое лицо, заново обретая его в своей памяти. Граф не разворачивал портрет с того самого дня, как снял со стены в своей мастерской перед самым нашествием неприятеля, а теперь вот, в этот осенний вечер он с прежней любовью снова вглядывался в синие глаза Альберта, внезапно ясно осознав, как сильно по нему скучал.
Как бы ни сложились в дальнейшем его отношения с Илаем, но для того, чтобы продолжать жить, ему совершенно необходимо было видеть Альберта, хотя бы так вот, на портрете… Текли минуты, по щекам Тефи бежали редкие слезинки, но он не замечал этого, полностью поглощенный воспоминаниями.
Первая любовь не проходит бесследно. И через много лет, навсегда потерянная, она остается в памяти болью и печалью, но вместе с тем неувядаемым немеркнущим счастьем. Среди скучных житейских будней, среди череды разочарований и несбывшихся надежд – она не раз напомнит о себе в самые неожиданные моменты. Вздрогнет в смятении чувств сердце, застучит быстрее, краска волнения покроет лицо, и всё это лишь оттого, что мелькнет вдруг в чужой равнодушной толпе похожий профиль…
– Альберт… Альберт, где ты сейчас? – шептал он, получая щемящее удовольствие от звуков дорогого имени, – Аль, мой хороший... Аль!
– Я здесь, отец, – голос сына застал Тефи врасплох. Он резко встал и подошел к окну, давая себе время принять обычный спокойный вид. – Я и не знал, что ты уже дома…
Тефан обернулся и вздрогнул, встретив внимательный взгляд синих глаз своего сына. Точно такие же, как у Альберта на портрете…
– Что ты тут делаешь один, отец? Для чего ты снова укрепил портрет короля в раму?
– Отец Хезер просил повесить портрет государя в храм на завтрашнее богослужение, Аликс. Так пожелали крестьяне.
– Я помогу тебе это сделать, папа. Пойдем вместе.
– Мы сделаем это завтра поутру, милый.
Сын кивнул, подошел ближе и встал рядом. Некоторое время он молча смотрел на портрет, потом вздохнул, и по его выразительному лицу пробежала тень печали.
– Как жаль, что ты не написал портрета моего отца, папа, – тихо произнес он. – Я ведь даже не знаю, как он выглядел. Почему ты никогда не рассказываешь мне о нем? Какой он был?
– Он….– Тефи споткнулся на полуслове и замолчал, решительно не зная, что отвечать сыну. Он давно ожидал от мальчика опасных расспросов, касающихся его происхождения, но так и не подготовился к этому должным образом. Открыть Аликсу правды он не мог, но и лгать ему, выдумывая несуществующие подробности про мифического отца, ему не хотелось. – Он… давай поговорим об этом в другой раз, Аль, хорошо? Сейчас я совсем не расположен вспоминать былое.
– Ну, как всегда, – огорчился Аликс. – Пожалуй, я пойду. – Он повернулся к дверям, но вдруг передумал. Новая мысль пришла ему в голову. – Папа, а как ты рисовал короля? – заинтересовано спросил он. – Он что, так вот запросто сидел перед тобой, а ты его рисовал? Самого короля?
– Именно так, милый, – улыбнулся Тефан. – Его Величество позировал мне для портрета по полчаса в день, когда бывал свободен от государственных дел.
– Как интересно! – мечтательно улыбнулся сын. – Расскажи мне про столицу, пожалуйста! И про короля! Ну же, отец!
– В придворной жизни нет ничего интересного, Аль, – сдержанно ответил граф, поняв, что на сей раз простыми отговорками от сына ему не отделаться. – Дядя Марлин повез меня посмотреть коронацию короля Альберта, там мы и познакомились с супругом князя Илая, а через его протекцию я получил должность при дворе у брата короля Его Высочества принца Амалия.
– А что король? – не отставал сын. – Как ты познакомился с королем? Какие у вас были отношения? Каков он как человек?
– Ой, Аль, сколько вопросов! – засмеялся Тефан. Он полностью успокоился, когда отпала опасная тема тайны рождения сына. – Не знаю, на какой и отвечать-то прежде всего? Наш государь исключительно образованный и воспитанный человек, приятный в общении, необычайно изящный и вежливый. А познакомился я с ним в покоях его брата, с которым он очень дружен.
Знакомым жестом сын взъерошил волосы, обдумывая услышанное, но не сдвинулся с места. Было видно, что его мучает ещё какая-то мысль, но отчего-то он не решается высказать ее вслух. Тефан молча ждал, не мешая ему.
«О, небеса, только б не вздумал снова спрашивать меня про своего отца!»
– Папа, – наконец заговорил сын, – а когда война закончится, князь Илай уедет от нас, да? И мы снова будем жить вдвоём?
– Думаю, да, – растерянно прошептал Тефи, никак не ожидавший такой перемены в теме беседы. Вот уж поистине день сюрпризов! – А почему ты спрашиваешь меня об этом?
– Жалко, если он уедет, – грустно улыбнувшись, признался Аликс. – Я бы не хотел с ним расставаться, никогда! Пап, а ты выходил бы за него замуж, а? Мой отец давно умер, а ты до сих пор живешь один! Ты ведь такой красивый, папа, тебе давно пора быть счастливым! У меня появился бы отец. И брат…
– Аль, что ты говоришь такое? – Тефан хотел рассердиться и закричать, но голос изменил ему. Он сел на диван, внезапно осознав, что едва держится на ногах. – Князь Илай недавно потерял супруга, идет война, и он вовсе не расположен делать мне предложение.
– Жаль, – снова повторил сын. – А если бы князь был расположен, ты бы согласился?
– Аликс! Мне кажется на сегодня довольно бестактных вопросов. Иди к своим друзьям и оставь меня в покое. Сводник нашелся!
– Прости, отец, – мальчик изящно поклонился и поцеловал Тефану руку. – Я знаю, что не должен был спрашивать тебя об этом, но мне очень хотелось бы, чтобы Илай жил с нами. Всегда.
– Ладно, – улыбнулся Тефи, протянул руку и потрепал сына по рыжеватым кудрям. – Я не сержусь. Но всё равно ты наказан, так что убирайся с глаз моих, разбойник.
Ни отец, ни сын не заметили у раскрытой двери гостиной хищно улыбавшегося омегу Вилана. Карейский шпион слышал весь их разговор от первого слова до последнего…
Глава 22
Первую часть полученных от Матью инструкций Вилан исполнил легко и даже с удовольствием. Князь Илай Эйден сидел рядом, смотрел на него внимательно и дружелюбно, а он, захлебываясь словами, словно юный школяр, гордый тем, что отлично выучил заданный урок, рассказывал ему о расположениях карейцев, якобы подсмотренных им во время плена.
Омега ждал от Илая какой-то необыкновенной благодарности, поощрения, может быть, поцелуя, но предводитель партизан лишь сдержанно кивнул, чуть коснулся губами его руки и тотчас же вышел, сославшись на многочисленные дела.
Виль сник, бездумно глядя на свои пальцы, к которым только что прикасались ЕГО губы. О, небеса, что это с ним? Такого сильного волнения в крови, такой дрожи и чувственности в нем не вызывали самые страстные ласки прежних любовников, которых насчитывалось… Впрочем, к чему считать? Они все ушли из его жизни, не оставив в душе никакого следа, тогда как Эйден…
Он вспомнил подсмотренную вчера сцену в гостиной и сразу же жарко заполыхали щёки. Каким князь может быть ласковым, каким неистовым и страстным! Если бы он не прервал их любовное свидание с графом Тефаном, дело наверняка закончилось бы спальней! При мысли об этом Вилан зажегся такой дикой ревностью, что сам испугался.
«Я что, влюблен в него? – потрясённо подумал он. – Но как же это стало вдруг возможным? Мне, очерствевшему и душой, и телом? И что мне теперь с ней делать, с этой роковой любовью?"
А делать было что-то надо, и притом немедленно. Матью поставил перед ним чёткую задачу и жёсткие сроки. Он должен войти в доверие к партизанскому командиру, собрать все нужные сведения о численности и вооружении отряда и передать связному, потом, выбрав время, когда силы крестьянской армии будут разрознены рейдами, подать знак стоявшим наготове карейцам.
У коменданта были длинные руки, и Вилан помнил об этом. В случае предательства Матью легко мог достать его и здесь, в Сиреневом Лугу. Что ж, значит надо придумать такой план, чтобы обмануть любовника, заставить поверить в свою преданность, но при этом не навредить и Илаю. Виль вовсе не собирался выдавать врагам богатого альфу, на которого в его голове зрели совсем иные планы, не имевшие ничего общего с полученным заданием.
Как уничтожить и карейцев, и Тефана? Как расчистить себе путь к сердцу князя? Задача не из легких, но если взяться за дело с умом, награда будет куда как хороша!
Между тем, Илай выслал по указанным им деревням разведку, а потом и боевые летучие отряды. То, что в пяти случаях из семи сообщённые сведения не соответствовали действительности, легко объяснялось быстро меняющейся обстановкой военного времени и вовсе не уличало омегу во лжи. Именно так и восприняли этот факт партизаны, тем более, что в двух рейдах все прошло на удивление успешно – и численность врагов, и вид оружия в точности соответствовали сообщению Вилана.
«Ай да Матью, мастерский ход! – мысленно восхитился шпион. – Пожертвовать малым ради достижения большого! Умно, хоть и жестоко».
Успешные операции полностью сняли все сомнения в лояльности бывшего пленника. Негласное наблюдение за ним было снято, и он получил полную свободу передвижений, как по поместью, так и по расположениям отряда. Более того – вечером Илай пригласил Вилана на военный совет в качестве ценного знатока вражеских тыловых расположений.
За неделю свободы Вилан успел немало. Он обследовал дом и окрестности, побывал в лесной партизанской школе, поговорил с крестьянами. Альфы охотно отвечали на вопросы красивого общительного юноши, омеги же вели себя более сдержанно и откровенничать не собирались. Виль не выказывал ни недовольства, ни разочарования, он мило улыбался всем, стараясь расположить к себе собеседников. Домашнюю прислугу шпион оставил напоследок, но тут его ждало полное фиаско – ни Теа, ни повар Соу, ни сын садовника не горели желанием обсуждать с незнакомцем жизнь молодого графа Тефана, так же как и его сына, и князя Илая.
Исключение составил только внук повара молоденький Люм, но его рассказ не добавил почти ничего нового к тому, что Вилан уже знал. Впрочем, для него была полезна любая мелочь.
– Да что вы, господин, князь Илай вовсе не наш хозяин, – простодушно воскликнул подросток, польщенный вниманием важного гостя, – он сюда раненый приехал вместе с молодым графом Аликсом! Да-да, не удивляйтесь, Аликс у нас на войне воевал, не смотрите, что ему всего десять лет! Они с Нанси князя с поля сражения подобрали и к нам на подводе привезли. А хозяина альфы у нас отродясь не было, Его Сиятельство один живет. Нет, про отца молодого графа я ничего не знаю, да вы сами Его Сиятельство спросите, ежели интересуетесь, а я картошку чистить пошел, боюсь, попадет мне от деда, если похлебку вовремя не сварю.
– Погоди, Люм, – остановил Вилан юношу, – еще на два слова. Скажи, а что супруг князя Эйдена, в столице живет?
– Князь Май недавно умер, господин, похоронили мы его. Уж так его граф наш жалел! Они вроде как были друзьями, ещё с молодых лет близкое знакомство водили…
– Умер… – рассеянно повторил Виль, – но почему? Он болел?
– Поместье отца командира расположено не так далеко от нашего. Князь Май с сыном и свекором от врагов убегали, сбились с дороги, потому как по ночам ехали, а потом на них злодеи и напали. Господ ранило, а омега из горничных, что у них за кучера сидел, вожжи с перепугу кинул, лошади понесли да на дорогу к нам и выскочили. Старший князь вылечился, на Выселках живет, а супруг князя тяжело был ранен, лекарь наш не смог его спасти.
Полученные сведения обнадеживали, давая богатую пищу для размышлений. Илай вдовец, он свободен и ничем особенным с Тефаном не связан. Подсмотренная любовная сценка не в счёт, альфы ветрены, нынче одного целуют, завтра другого, дело обычное. Нужно каким-то способом отдалить от него графа, одновременно обратив внимание на себя, и если всё правильно сделать, уже через неделю всё может повернуться совсем иначе!
Поначалу разрозненные, мысли Виля складывались в определённый план. Он должен придумать такую ловушку, куда попадутся и карейцы, и Тефан! Соперник погибнет в пылу рокового сражения, а доблестные партизаны во главе с командиром страшно и жестоко за него отомстят! Вилану же останется роль нежного утешителя убитого горем князя, а уж как это сделать – не его учить…
При столь идеальном раскладе он получил бы полный выигрыш! Став супругом влиятельного столичного князя, он мог бы больше не опасаться заносчивого карейского генерала, возомнившего себя хозяином его судьбы. Никто не поверил бы проклятому Матью Филлипу, что Вилан шпион, предатель и развратник, согревавший в своей постели вражеских офицеров.
«Ха-ха, любовничек, грозился раскрыть мою тайну всей округе! Как бы не так, руки коротки», – посмеялся он над далеким сейчас комендантом, но тут же осекся. До желанного торжества было ещё и палкой не докинуть…
Вечерний подслушанный разговор Тефана с сыном добавил Вилю головной боли. Да, дело-то становится всё интересней! Мальчик жаждет заполучить Илая в приёмные отцы, а о своём собственном ничего и не знает. Тефан не хочет открывать сыну правду, а отчего – неведомо… Тут явно какая-то тайна, запутанная интрига, а иначе отчего бы ему скрывать от Аликса обстоятельства его рождения? Как все непросто, но чем сложнее загадка, тем заманчивее её разгадать! Опять же, оказывается, этот деревенский красавчик не всё время прозябал в своей глуши, а жил в столице, и даже не просто в столице, а при королевском дворе! Имел личное знакомство с государем, да столь короткое, что собственноручно писал его портрет! Бывают же такие идиоты, сумевшие добиться высокого положения, роскоши, нужных связей, хорошей должности при дворе – и уехать! Вернуться в дикие леса, к медведям, где не найдешь ни одного приличного альфы, где и есть одни только негодяи Бэли…
Воспоминание о бывшем женихе, лишившем его последней надежды на честную и достойную жизнь, привело Виля в бешенство. «Всё из-за тебя, мерзавец! – яростно думал он, направляясь в отведённую ему комнату. – Из-за тебя я стал подстилкой карейским самцам, шпионом и изменником! Но я это исправлю! Судьба не зря дает мне шанс, это знак свыше! Я не упущу князя Эйдена, ни под каким видом, даже если мне придется для этого снова совершить нечто ужасное!»
Единожды убив, не так уж и страшно повторить это снова…
И все же – что заставило этого смазливого омежку Тефана Уллияна покинуть столицу? Должна же быть какая-то веская причина такому безрассудству? И сын у него внебрачный, почему?
Вилан решил действовать сразу по нескольким направлениям – добиться безграничного доверия Илая, одновременно постаравшись обольстить его, а также раскрыть тайну графа, узнать его слабое место и в нужный момент толково воспользоваться полученным знанием. Помех никаких не предвиделось. За ним не следили, ему сочувствовали, жалели, никто и предположить не мог в нем никаких плохих намерений. Он учел, казалось, все.
Но одного учесть карейский шпион всё же не смог.
Он не взял в расчёт стойкую неприязнь к себе десятилетнего мальчика, не заметил его пристального неотступного наблюдения за собой. Аликс не поверил Вилану даже после успешно проведенных партизанских рейдов, каким-то шестым чувством ощущая исходившую от него опасность…
С кровью отца альфы он впитал в себя не только наследственную подозрительность представителей многих поколений королевской династии, выросших среди дворцовых интриг и лицемерия знати, но и цепкий изворотливый ум, настойчивость и решительную волю своего деда – короля Теона, урожденного принца Караширского, благодаря которым он сумел узурпировать, пусть и ненадолго, найманский престол...
***
– Аль, посмотри, что он делает! – свистящим шёпотом возмутился Нанси.
– Рассматривает портрет короля, – пожал плечами Аликс.
– Да он чуть не носом в него уткнулся, кто ж так рассматривает? – возразил Нанси. – Уж битый час так стоит, не отходит! Странный он всё же какой-то, правильно мы делаем, что за ним следим. Ходит по деревне, про всё выспрашивает. Чего ему надо?
– Да, его любопытство подозрительно, – согласился Аликс. – Но пока он не делает ничего плохого. Посмотрим, что будет дальше.
– Знаешь, что я ещё заметил? – продолжал Нанси. – Этот омега все время к командиру пристает! Улыбается ему, говорит разную чушь, за руки хватает! А то и вовсе глаза закатит, словно голова у него кружится.
– Ты прав, – помрачнел Аль, – я тоже видел. Но более всего меня огорчает, что князь вроде и не возражает против его общества и любезничает с ним!
– Что ж ему, ругать его, гнать в шею? – не понял Нанси. – У вас же, у господ, положено с омегами вежливо разговаривать, ручки целовать, ну и всякое такое.
– Да уж, – буркнул Аликс, не сводя глаз с бывшего пленника, – не нравится мне все это. Ночью ничего не случилось странного?
– Ммм... – Нанси виновато сник, словно не решаясь говорить, – после полуночи я задремал ненадолго, а когда проснулся, этот омега откуда-то шел по коридору к себе в комнату и в руках цветочки нес... Прости, Аль, что прозевал, куда он таскался, но раз цветочки, может, свидание у него с кем-то было?
– Свидание? – в раздумье покачал головой Аликс. – Не знаю... Как ты мог такой важный момент проворонить? Не засыпай на дежурстве, понял! Ты посмотри, он всё ещё не нагляделся на портрет! То вблизи стоял, теперь влево отошел. Чего он там желает высмотреть?
– Наверно, ему понравился король? – предположил Нанси. – Отец говорит, что он красивый. Кстати и ты, Аль, тоже. Вырастешь, всех омег с ума сведешь! И что ещё чудно – ты на него здорово смахиваешь, на короля, то есть.
– Я смахиваю на короля? – наблюдая за Виланом, безо всякого интереса проронил Аликс. – Ну ты сказал, чудик! Что-то не замечал…
– Конечно, ты ж сам себя не видишь, разве что в зеркале, – согласился Нанси, – а со стороны заметнее...
– Тише! Кто-то ещё идет! Давай посмотрим!
Дверь отворилась, и в храм вошел граф Тефан.
Вилан проворно отступил от портрета и притаился в углу, а мальчишки затаили дыхание, ожидая, что будет дальше.
Тефан подошел ближе и остановился, как всегда захваченный магией ЕГО взгляда. Медленно текли минуты, а он всё стоял и смотрел на портрет, словно забыл, зачем пришел…
– Любуетесь, граф? – вкрадчиво спросил Виль, неожиданно выходя из своего убежища. – Никак не можете насмотреться на предмет своего обожания? А знаете поговорку – за двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь?
– О чём это вы? – холодно отозвался Тефан, снимая со стены портрет.
– Да полноте, нам ли не понять друг друга? – в том же тоне продолжал шпион. – Мы оба прекрасно знаем, чего хотим получить в этой жизни. Да, кстати, я разгадал ваш секрет, это вовсе несложно и не составит труда для наблюдательного взгляда, так что в ваших интересах поговорить со мной откровенно…
Вилан стоял спиной к мальчишкам, и Аликс не мог видеть выражение его лица, зато даже на расстоянии различил, как напрягся отец. Он сурово сжал губы, как всегда делал в минуты сильного волнения, лицо его побледнело и брови сошлись на переносице в прямую ровную линию.
– О чем вы говорите? Я не понимаю вас...
– Вы понимаете, – перебил омега, – и ваше напряжение выдает вас. Вам придется выполнить мои условия, а иначе за последствия я не отвечаю...
– Я не желаю слушать этот вздор, – ледяным тоном отрезал Тефан и пошел из храма.
Дверь хлопнула, и омеги вышли на улицу. Дальнейшего разговора Аликс с Нанси не услышали.
– Аль, о чем это он говорил? – Нанси с удовольствием вытянул затёкшую от долгого сидения ногу. – Какие-то секреты, условия…
– Не знаю. Но мне это очень не нравится.
***
Дальнейшие события развивались стремительно.
Утром следующего дня Тефан зашел на кухню и увидел Вилана в объятиях Илая. Омега нежно обвивал шею князя обеими руками, а он, то ли смущённый, то ли очарованный, сбивчиво бормотал ему на ушко какие-то любезности. Тефи не стал вслушиваться и разбирать, что именно Илай говорил недавнему пленнику, отступил назад и тихо притворил за собой дверь.
Только оказавшись в своей комнате, он дал волю обуревавшим его чувствам. «Не опускайся до гнева и ревности, – шёпотом уговаривал он себя, – что угодно, только не выказывай перед НИМ своей печали! Да и печаль ли это? Скорее, оскорблённое самолюбие, обида. Как мог Илай легко и быстро променять меня на другого? Ведь так недавно целовал и называл любимым, а сегодня…»
«Да что, собственно, произошло? – возразил внутренний голос. – Этот омега много пережил в плену, ему здесь одиноко, вот князь, как благородный человек, и утешал его? Хотя нет, Вилан не так прост, любым столичным интриганам фору даст! Такой ни перед чем не остановится ради достижения своей цели!»
Как он вчера сказал?..
… -мне нужен князь Эйден, граф. Не мешайте мне, иначе дорого заплатите за это. Я всё равно получу его – любой ценой!
– Но Илай живой человек, он сам распоряжается своей судьбой, – от потрясения и неожиданности требования голос Тефи осел до шёпота, – Вы же говорите о нём так, словно он неодушевленный предмет, который можно запросто взять и переставить с места на место.
– То не ваша забота, – грубо ответил Вилан. – Займитесь лучше своим сыном. Кстати, примите мои поздравления, у него замечательные наследственные черты!
