Текст книги "Судьба изменчива, как ветер (СИ)"

Автор книги: Лана Танг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 33 страниц)

Судьба изменчива, как ветер

https://ficbook.net/readfic/2939700

Автор:

Лана Танг (https://ficbook.net/authors/343462)

Фэндом:

Ориджиналы

Пейринг или персонажи:

альфаомега

Рейтинг:

NC-17

Жанры:

Слэш (яой), Драма, Фэнтези, Омегаверс

Размер:

Макси, 379 страниц

Кол-во частей:

58

Статус:

закончен

Описание:

Дворцовые интриги и зависть стали причиной многих сломанных судеб. А если у любимого и запах изменился? Как тут не поверить в его измену?

Примечания автора:

Не обещаю большого совпадения с сюжетом заявителя, но основную идею сохраню, и мой герой тоже прогонит любимого, поддавшись амбициям.

Содержание

Содержание

Пролог

Часть 1. Два полюса неравной любви. Глава 1.

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16.

Глава 17.

Глава 18.

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Часть 2. Война и страсть. Глава 1.

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 21.

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Эпилог

Пролог

В северном королевстве Найман жили красивые и смелые люди. Пахали поля, сеяли хлеб, держали коров и свиней. Ткали лен, выделывали кожи, пряли пряжу, строили дома и рожали детей. Все умели, ни на что не роптали, и даже в военное время, которое часто сменяло мирную жизнь, все как один становились в строй народного ополчения и помогали армии одержать победу над врагом – западным воинственным соседом, королевством Карей.

Но вот с королем найманцам не повезло. Развратный и хитрый омега Теон, поднаторевший за годы замужества в закулисных дворцовых интригах, тайно сумел склонить на свою сторону главных военных чиновников, пообещав возвышение над знатью, и, заручившись поддержкой армии, устроил подлый переворот, заточил супруга в темницу, а вскоре и вовсе сгубил его ядами и узурпировал трон, в обход всех существовавших правил наследования, не позволявших до сей поры царствовать представителям нежного пола.

Слово свое новый король сдержал, и генералы получили земли, поместья и неограниченную власть, а также места в парламенте. Дворянство же утратило привычные привилегии и чины, многих сослали из столицы в провинцию, и даже единственный законный наследник королевской династии принц Альберт содержался в загородном дворце на положении негласного пленника, не имея реальных шансов участвовать в политической жизни королевства.

Теон распустился, без конца менял любовников и фаворитов, тратил государственную казну на балы и развлечения, охоту и игрища. Дворец наводнили сомнительные личности, актеры и циркачи, которые пили, развратничали и развлекали пресыщенного роскошной жизнью стареющего омегу-короля. Вторым любимым его детищем стала игра в войну, и он без конца устраивал показные парады и строевые марши, не прощая ни солдату, ни офицеру малейшего промаха. Провинившихся били, прогоняли сквозь строй, лишали званий и ссылали на принудительные работы в угольные рудники.

Все это не могло не сказаться на настроении полков, да и желания сторонников короля стали со временем меняться, – кого-то подкупили, кого-то убедили, кого-то и просто припугнули, но только постепенно среди столичных дворян, обиженных на короля за то, что принизил их права и привилегии в пику генералам, имевших зачастую низкое происхождение, составился тайный заговор, в который влились и некоторые офицеры. Король не замечал этого, увлеченный веселой разгульной жизнью, балами и юными красавчиками, не проверял, чем занят его единственный сын и наследник принц Альберт, не желал принимать во внимание то, что нашептывали ему приближенные особы, жившие за счет нынешнего короля и не желавшие терять щедрых милостей.

А заговор между тем разрастался, и главным козырем мятежников было то, что они сумели перетянуть на свою сторону наследного принца, заручившись его согласием на смену власти. Альберт, выросший на руках короля-омеги-деда, почти не знал отца, и поэтому совсем не волновался о его участи, поставив своим сторонникам единственное условие – оставить Теону жизнь и отправить в дальний замок на границу на вечное изгнание.

До рокового дня, назначенного заговорщиками для свержения Теона, оставалось всего ничего, когда что-то пошло не так, и королю доложили о готовящемся перевороте. Последовали многочисленные аресты, пытки, допросы, полетели с плеч головы, – и правых, и виноватых. Кто-то успел убежать или затаиться, кого-то не посчитали причастным, а кое-кто спешно покинул столицу и уехал в свои отдаленные поместья, дабы переждать смутное время и избежать казни.

В то солнечное летнее утро, с которого начинается наше повествование, по дороге к западной границе Наймана, где был расположен крупный город Матара, быстро двигалась карета об одной лошади без опознавательных гербов, в которой сидели двое роскошно одетых господ-альф лет сорока. Один из них, еще сохранивший в чертах былую красоту, звался Ярит граф Уллиян, второй – князь Саркис Эйден, глава одного из самых родовитых дворянских кланов. Они вместе чудили в молодости, тайно посещали любовников в домах развлечений, играли в казино и сорили деньгами на скачках.

Позднее судьба развела молодых людей, и они потеряли друг друга из вида. Граф Ярит прожигал жизнь на балах и охотах, а Саркис пошел по военной стезе и стал видным военачальником. Теперь же они снова оказались в одной упряжке и спешно покинули столицу, один попавший под подозрение к своему царственному любовнику королю Теону, второй – замешанный, пусть и косвенно, в распавшемся так неожиданно заговоре. Спасаясь от возможных преследований, друзья и ехали сейчас в провинцию, где у генерала располагалось родовое поместье, чтобы переждать там опасное и тревожное время, и чем дальше оставалась за спинами столица, тем веселее и беззаботнее становилось на душе у наших путников.

– Как же ты-то попал в немилость, красавчик Ярит? – хлопнув друга по плечу, с улыбкой спросил князь. – Его Величество без тебя и шагу из дворца не делал!

– Старею, Саркис, – усмехнулся граф. – Видимо, перестал устраивать старого развратника, вот под шумок он и избавился от меня. Ему теперь молодых альф захотелось. С одной стороны это и кстати, надоело ублажать в постели этого царственного капризника, но с другой... – Ярит нахмурил брови, потом глянул на сидящего рядом приятеля с новым выражением на лице. – Ты ведь недавно овдовел, не так ли?

– Да... И что с того? – непонимающе воззрился на графа Саркис.

– Хочешь молодого мужа? Думаю, парень подрос и стал красавцем. Сколько же ему сейчас? Семнадцать? Девственное молодое тело, эдакая кровь с молоком! Ну как, почуял шевеленье в чреслах?

– Только вот сейчас и думать о женитьбе, – невесело ухмыльнулся князь, – вдруг король и здесь достанет? Но вообще-то вряд ли, я замешан в заговоре только косвенно, против меня никто свидетельствовать на допросах не сможет. Ну-ка, о ком ты мне рассказывал? Что за красавец?

– Мой сын, живет тут недалеко, с моралистом свояком, – оживился граф, – он вырастил его с младенчества. От них до твоего поместья миль семнадцать, может двадцать, я не знаю толком, был тут раза два, не больше. Если не против, то давай заедем, поглядишь на жениха, понравится, так и объявим пареньку родительскую волю! Тут глушь, идти замуж ему и не за кого, так что, уверен, Тефан будет рад возможности покинуть захолустье. Только вот боюсь, что он не знает этикета.

– Что? У тебя есть сын? Я всегда думал, что это слухи. Хм, очень любопытно поглядеть. Если в тебя, то должен быть красавчик... Постой, а если сговоримся, много ли запросишь выкупа за парня?

– Можно подумать, ты без денег, – фыркнул граф. – Твоих богатств на половину Наймана хватит. Шучу-шучу, а если серьезно, то цена обычная, два миллиона байров. И это еще по божески, за такую-то невинную красоту! Вот посмотри, правда, портрет трехлетней давности, свояк прислал в письме – ну разве не хорош мой сын?!

На пожилого альфу глянули прекрасные зеленые глаза юного графа Тефана Уллияна, и сердце сладострастника забилось сильнее, – весь в папочку омежка, такой же редкостный красавчик. В чертах, еще наполовину детских, угадывается будущая изысканность линий, роскошные волосы облаком окутывают милую головку, изумительно очерченные полные губки так и просятся под поцелуй самца... Очарователен, неотразим, ах, как же хочется такого поиметь в постели!

Князь не ответил ничего, но тайное желание обладать юным омегой не укрылось от внимательных глаз Ярита. Понимающе усмехнувшись, он высунулся из окна кареты и приказал кучеру на ближайшей развилке дорог повернуть налево в поместье «Лилиас-Миду», принадлежавшее старшему брату его покойного супруга, князю Марлину Берти.

Часть 1. Два полюса неравной любви. Глава 1.

– Руди! Ты здесь? – Сонную тишину летнего утра нарушил звонкий юношеский голос.

Легкая фигурка в простом светлом костюме стремительно сбежала с косогора – и дальше, мимо затянутого ряской пруда – к старой кузне, притулившейся на самой окраине деревни.

Из ворот вышел бородатый кряжистый альфа в кожаном фартуке, поклонился в пояс.

– Чего изволите, молодой господин?

– Мне нужен Руди,– строго сказал юноша. – Где он? Я ждал его целый час, он должен был нести мои краски и кисти. Из-за него я пропустил утренние этюды!

– Не гневайтесь, Ваше Сиятельство, да только Рудьки-то в кузне и нету…

– Нет? Так где ж он?

– Дак ведь дядюшка Ваш, Его Светлость князь Марлин, приказать изволили Рудьке на дальнюю конеферму отправляться, подковы менять, так он, как солнышко встало, и ускакал.

– Вот досада,– огорчился юный граф, – а я и не знал этого. А надолго его туда?

– Дней на десять, думаю, молодой господин. Табун там немаленький.

***

От кузни Тефан отошел степенно, как и полагается хорошо воспитанному дворянскому отпрыску, когда же неказистое строение скрылось из вида, помчался к усадьбе, не разбирая дороги.

– Это невыносимо, – сердито бормотал он, придерживая рукой развевающийся на легком утреннем ветерке хвост длинных каштановых волос, – дядюшка нарочно разогнал всех моих приятелей, сначала Теа, а теперь и Руди. Я остался совсем один, мне даже поговорить не с кем. Как же он переменился ко мне, стал строг и суров! Нет больше моей вольницы!

Судьбе было угодно сделать Тефана круглым сиротой при живом родителе. Давший ему жизнь папа-омега скончался родами, а отец-альфа не пожелал отвлекаться от роскошной светской жизни и тратить свое время на новорожденного сына, тем более омегу, поэтому охотно и с чувством облегчения отдал свое дитя на воспитание старшему брату покойного супруга – бездетному и незамужнему князю Марлину, который и увез ребенка в свое провинциальное поместье в западной провинции огромного королевства Найман.

Поместье Лилиас-Миду (Сиреневый луг) располагалось за большим лесным массивом, довольно далеко от города Матара и оживленных дорог. Князь жил доходами от земледелия и огородов, кроме того имел четыре конефермы, удовлетворяя потребности в этих тягловых животных не только своей провинции, но нескольких соседних. Особое внимание конюхи уделяли породистым жеребцам, лучших из которых ежегодно отбирали для скачек и отправляли в столицу. Принадлежавших ему крестьян Марлин не обижал, щедро оплачивая их труд, и они платили своему господину искренней любовью и преданностью.

Маленький Тефан рос на вольных хлебах, окруженный девственной природой и чистым лесным воздухом. Сколько он себя помнил, дядя всегда брал его с собой на конефермы, и Тефи совсем не боялся больших гривастых коней, смешно прикасавшихся к его ладошке мягкими теплыми губами, когда он угощал их яблоком или морковкой. Ближайшая дворянская усадьба находилась в десяти милях, так что общаться с детьми своего круга маленький граф мог редко, поэтому дядюшка позволял ему гулять и играть с деревенскими ребятишками и сыновьями прислуги.

Самым любимым другом Тефи был шустрый заводной омежка Теа, сын горничного князя Марлина, гораздый на всякие забавы и выдумки. Именно он надоумил графа обстричь усы старому коту Ялли – «чтоб не мешали умывать мордочку лапкой», он опрокинул квашню с тестом, да прямо на лысую голову управляющего альфы Стефана, он придумал выстригать цветочки на новых занавесях в гостиной. Оба проказника представали перед разгневанными лицами взрослых, и оба получали одно и то же наказание. Расставленные по углам в комнате Тефи, они корчили друг другу забавные рожицы и обдумывали планы новых проказ.

Различия между ними начались позднее. Когда Тефану исполнилось семь лет, дядя Марлин решил, что настало время обучать племянника наукам. В доме оборудовали классную, появились выписанные из города учителя и воспитатели. Непоседливому графу было скучно одному сидеть на занятиях, и он выпросил разрешение, чтобы Теа тоже учили грамоте. Князь Марлин позволил, хоть и не слишком охотно.

– Ладно, пусть Теа выучится письму и счету, грамотная прислуга всегда в доме пригодна.

Увы, совместное обучение длилось недолго. Едва Теа научился складывать буквы в слова и считать до сотни, хозяин счел его образование достаточным и приставил к легким работам по дому, так что пока юный граф изучал языки, историю и географию, играл на лютне, фехтовал и разучивал модные танцы, Теа занимался совсем в других университетах. Под руководством своего отца он натирал паркет в гостиной, чистил столовое серебро, менял белье в хозяйских спальнях, мел, скреб, стирал, утюжил…

К десяти годам он постиг всю домашнюю премудрость и был назначен к бывшему приятелю в услужение. Князь Марлин внимательно наблюдал за юным горничным, но дети стали проводить вместе больше времени, пока Теа убирал комнату графа и помогал ему одеваться, и это дало им возможность снова сблизиться друг с другом.

Как раз в это самое время и появился в их омежьей компании юный альфа – сирота Руди...

***

В середине лета в засуху случился в деревне большой пожар. Пруды пересохли, тушить огонь было нечем. Дома вспыхивали один за другим, как свечки. Ко всем прочим бедам прибавился ещё и сильный ветер, так что за короткую летнюю ночь полностью выгорел целый порядок. Убитые горем погорельцы разместились ночевать кто по соседям, кто в княжеской конюшне, а утром пошли оглядывать пепелище да подсчитывать убытки.

Из ворот поместья вышел князь Марлин в сопровождении управляющего.

– Посмотрите внимательно, все ли уцелели в огне? – задал вопрос Стефан.

Крестьяне не досчитались глухого омеги Праса да молодого мужа конюха Мита с двухмесячным младенцем. Все притихли, тяжело и печально вздыхая. Альфы угрюмо ходили вокруг дымящихся головешек, омеги выли, размазывая по лицам сажу.

– Уймитесь вы! – прикрикнул управляющий. – Что же теперь поделаешь? Не в первый раз такое горе, отстроимся.

Все утихли, только временами жалобно всхлипывали, глядя на торчащие из пепла печные трубы.

– А сапожника-то семья где же? – неожиданно ахнул кто-то.

Действительно, ни самого хозяина семьи Анта, ни беременного мужа его Поля, ни четверых детей нигде не было видно.

– Может у соседей где разоспались после несчастья? – раздался чей-то неуверенный голос. – Или в конюшне остались?

Все обыскали, но никого не нашли. Тогда пошли смотреть к развалинам дома Анта и обнаружили среди горячих головешек страшные останки её обитателей. Повисло жуткое молчание, которое неожиданно нарушил голос управляющего:

– Постойте-ка, поселяне,– сказал он, пересчитав обгоревшие скелеты, – что ж получается, не все они погорели! Глядите – два больших тела, да три поменьше, кто-то из детей сапожника спасся. Давайте обыщем всё вокруг, может раненый где лежит или без памяти...

Одиннадцатилетнего Руди обнаружил за колодцем сам князь Марлин. Парнишка лежал навзничь и тихо стонал, лоб и щека в запекшейся крови, волосы, брови и ресницы обгорели. Его перенесли в поместье и вызвали доктора. Неделю мальчик пролежал в бреду, почти не приходя в сознание, потом пошёл на поправку. Долго не решались открыть ему правду, а когда, наконец, сказали, что случилось со всей его семьей, безмерно удивлены были выказанной безучастностью. Руди посмотрел на людей равнодушно, не пролил ни слезинки и молча отвернулся к стене.

– Видно память отшибло у сердечного, – сочувственно покачал головой младший горничный, – да может оно так-то и лучше. Горевать не станет.

Князь на время оставил сироту в усадьбе на попечении повара Соу. Руди потихоньку возвращался к жизни, помогал на кухне, хотя никто его и не заставлял, – то воды принесет из колодца, то дров в печи, то за хворостом в лес сбегает. Добродушный омега Соу подкармливал его остатками с хозяйского стола, мальчик поправился, порозовел, а к зиме и улыбаться стал. Говорил только мало, «да», «нет», а то и вовсе молчал, словно воды в рот набрал.

– Ничего, – вздыхал Соу, – отойдет, детское горе забывчиво, а время, оно любое сердце лечит.

Однажды зашел на кухню князь, как раз в то самое время, когда Руди старательно раздувал огонь в печи. Ему очень понравилось его усердие.

– А что, Соу, не оставить ли парня у тебя в помощниках?

– И то дело, хозяин, – обрадовался повар, – парнишка старательный. Куда ж ему теперь, сиротинушке? Пускай пока на кухне помогает, а так подрастет, пристроите его, к каким работам умение проявит. А то и в солдаты, реветь об нём теперь некому.

Так и порешили. Кухонному помощнику отвели каморку на первом этаже большого дома, возле чёрного хода. Никто тогда и подумать не мог, что на ближайшие несколько лет эта комнатушка станет любимым местом времяпрепровождения юного графа Тефана и его горничного Теа.

Глава 2

Руди вовсе не терял память, как подумал горничный. Нет, он помнил всё – и свой неласковый родной дом, и грубого жестокого отца-альфу, и забитого безответного папу-омегу, и вечно чумазых младших братишек. Отца он вовсе не жалел, даже наоборот был рад, что этот изверг сгорел в пожаре и больше не сможет жестоко и беспощадно бить его. Пока Руди был мал, он не понимал, за что Ант так ненавидит его. Парнишка боялся отца, старался меньше попадаться ему на глаза, особенно по праздникам, когда тот напивался в деревенской таверне дешевого вина и превращался в дикого зверя. В такие дни сапожник не знал удержу, кидался с кулаками на мужа, порол ремнём Руди, а то и пинал ногами, зло, остервенело, – уже лежачего. Кричать не дозволялось, за нарушение запрета следовала новая жестокая порка – Ант не выносил сора на люди.

Повзрослев, Руди понял, в чём дело, а «просветил» его в этом случайно подслушанный разговор соседей, которые удивленно и видимо уже не в первый раз обсуждали, что старший сынок сапожника совсем не похож ни на своих родителей, ни на младших братьев. После этого Руди взглянул на свою семью по-новому и понял, что соседи правы, – он был среди детей Анта настоящей белой вороной. Вряд ли сапожник был его родным отцом, скорее всего папа-омега прижил его с кем-то ещё до замужества. Поэтому муж и бил его, поэтому и ненавидел Руди – чужого ребенка.

В весенний праздник урожая мальчик получил подтверждение своей догадке. Пьяный в дым Ант набросился на беременного мужа, схватил за волосы и страшно заорал:

– Всю душу ты мне вымотал, мерзкий распутник! Ненавижу! Ненавижу и тебя, и ублюдка твоего. Дворянское отродье! Он и мастью-то совсем другой, мои сыны – те в меня белесые, а этот, вишь, чернявый и зенки у него тёмные!

С этими словами он дернул бедного омегу за волосы, ударил тяжёлой ручищей по пояснице, а потом неожиданно ткнулся лохматой головой ему в плечо и завыл – дико, жутко, тоскливо.

– Прости меня, Поль, за что ж я тебя так терзаю? Обещал ведь обиды не делать, а сам… Эх, да что там говорить, я же все понимаю! Невиноватый ты в своем грехе, принудил тебя бес этот проклятый, потому как бедные мы и подневольные. Да все одно – обидно мне, понимаешь ты, обидно. Мы хоть и господские крестьяне, а всё ж живые люди.

Папа ничего не ответил, только поник еще больше, а никем незамеченный Руди тихонько выскользнул из избы и прокрался в сарай. Там он лёг на свежее пахучее сено и задумался. «Дворянское отродье», – это он, это про него было сказано. Выходит он внебрачный сын какого-то господина. Но какого? У них не было хозяина-альфы, только омега, князь Марлин. Так с кем же папа его «прижил»?

Мальчик, конечно, и в мыслях не держал, что неведомый дворянин, узнай он о его, Руди, существовании, немедленно назвал бы его сыном и забрал к себе. Просто было любопытно узнать, кто же таков его настоящий отец?

Руди надумал расспросить папу о тайне своего рождения. Должен же тот открыть ему правду, он уж не маленький! Да только как спрашивать? Надумать-то легко, а вот решиться?

Пока с духом собирался, пожар и случился. Ту жуткую ночь он помнил плохо, всё смешалось в голове, спуталось. Бог его уберёг, а иначе как объяснить чудесное свое спасение? Словно неведомая сила выбросила его из летнего чуланчика, где он спал, за малое мгновение до того, как рухнула крыша. Потом он долго полз по траве, уворачиваясь от летящих искр, и земля была горячая и шершавая. Голова сильно болела, а когда он попробовал встать, всё поплыло перед помутившимся взором, и он рухнул без памяти возле колодца. Ничего больше не помнил, а очнулся уже белым днем. Вокруг было чисто, тихо, он лежал на чем-то мягком и приятном на ощупь. «Наверно, я умер, и Бог пожалел меня и взял на небеса», – подумал он, но тут над ним склонился какой-то пожилой омега в белом колпаке, и он признал в нем хозяйского повара.

– Живой, однако, – тихо пробормотал Руди и уже спокойно уснул.

Так началась его новая жизнь. Днем он помогал на кухне, а вечерами…

Вечерами к нему приходили двое маленьких омег. В первый раз, когда они появились в его каморке, он даже перепугался, признав в одном из них графа Тефана, вскочил, неуклюже поклонился, не зная, чего ему от него понадобилось. Оказалось, что вовсе и ничего, граф принес книжку с картинками и дал ему посмотреть её, потом долго читал вслух сказку. «ЧуднО, – подумал Руди, – что выдумал, простому крестьянину сказки сказывать. Не зря папа говорил, что знатных господ нипочем не понять». Сказка, однако, зачаровала его, он слушал внимательно и запомнил с лёту почти наизусть. Молодой господин тоже понравился – красивый, нарядный, а самое главное – замечательно добрый. За всю свою недолгую жизнь Руди не мог припомнить никого, кто был бы с ним столь ласков, как он. Сущий ангел.

Второй омега, горничный, тоже был ничего, только болтлив очень. Скоро Руди привык к ним и даже скучал, если они долго не приходили.

Раз гости заспешили и граф позабыл в его каморке свою книжку. Руди долго листал её, в неровном свете оплывающей свечи рассматривал картинки и ряды непонятных значков – «буквиц», потом ему вздумалось попробовать разобраться в них. Вон господин Тефан как хорошо умеет складывать их в слова, да и горничный тоже обучен, так может и он сумеет одолеть книжную премудрость?

Он помнил, как назывались три первые сказки в книжке. Медленно произнеся вслух слова, он посчитал звуки, потом большие буквы в заглавии и удовлетворенно вздохнул, даже вспотев от радости! Дальше дело пошло быстрее. По названию еще двух сказок он распознал, как обозначены другие буквы. У него оказалась цепкая память и неистощимое терпение, так что он просидел над книжкой всю ночь. К утру воспаленными от бессонницы глазами мальчик уже мог прочесть в тексте отдельные несложные слова. Дневные заботы отвлекли его, но помогая повару готовить обед, таская ведра воды и охапки дров, он с нетерпением ожидал вечера, когда сможет, наконец, вернуться к себе в каморку и продолжить увлекшее его занятие.

Он даже не заметил, когда пришел граф Тефан.

– Руди! Ты выучился читать? Да как же ты сумел? – радостно и удивленно воскликнул он.

– Да я по названиям буквицы разложил, – гордо ответил он, позабыв свою всегдашнюю робость, – а иные, не все, конечно, по смыслу в слова добавил.

– Ты молодец! Правда, Теа? Хочешь, я буду тебя учить?

– Конечно, Ваше Сиятельство! – с энтузиазмом откликнулся Руди. – Во всей деревне только двое грамоту знают, а мне всегда так завидно на них было.

– Ну вот и отлично. Только не зови ты меня сиятельством, ну хотя бы пока мы здесь и дядюшка не слышит. Меня Тефан зовут. Тефи. Договорились?

Он кивнул, переполненный счастьем. Верно говорится, что не бывает худа без добра! Да разве могло ему присниться в самом смелом сне, что он освоит грамоту, и что сам граф Тефан возьмется за его обучение! Эх, видел бы покойный папа-омега!

***

Прошло несколько лет. Много воды утекло за это время, многое изменилось и в жизни неразлучной троицы. Если вначале князь Марлин не слишком обращал внимание на их компанию, то теперь они вынуждены были таиться и зачастую собирались вместе украдкой, да и отношения между ними стали иными. Теа сох по Руди, глаз с него не сводил, а он и помыслить не мог себя без графа Тефана. Неравная любовь доставляла юноше жестокие страдания. Альфа подрос и понимал, что у него нет никакой надежды на счастье и ответное чувство со стороны господина. Граф видел в нем только приятеля, ученика, а может быть и слугу, он же любил его всем сердцем, преданно и верно.

Постоянные взоры Теа ему мешали. Какой же он сделался назойливый, чистая липучка! Куда бы Руди ни шел, рыжий омега непременно оказывался рядом. И как только умудрялся? Работы у него, что ли мало по дому? Или хозяин с него не спрашивает? И все смотрит преданными глазами, синими-синими и грустными, как у коровы.

– Ну чего ты всё ходишь за мной? – Как-то не выдержав, спросил Руди.

– Кто ходит? – с вызовом ответил Теа. – За тобой? Очень надо. Возомнил о себе бог весть что…

– Не ври, не слепой, вижу. Чего тебе надо? Может, тебя хозяин за мной доглядывать приставил?

– Его Светлость князь Марлин? – рассмеялся Теа. – С чего бы это? Нужен ты ему! Хотя, если честно, будь он построже, давно приказал бы прогнать тебя в шею из усадьбы!

– Да за что же?

– А что б не глазел, куда не положено! Или ты думаешь, что никто не замечает, как ты возле молодого господина крутишься? Смотри, доиграешься, дойдет до хозяина, прикажет выпороть тебя на конюшне да сослать куда подальше, вон хоть на дальнюю конеферму навоз таскать да лошадей чистить.

– Ты что ль донесешь на меня?

– Дурак. Я предупредить тебя хотел, а там уж своей головой думай, если она у тебя на плечах не только для волос имеется…

– Не ходи ты за мной, ладно? А в остальном я уж сам как-нибудь справлюсь.

***

Между тем слова Теа насчет князя Марлина оказались пророческими. До него дошли, наконец, слухи, как много времени его племянник проводит с крестьянским парнем. Конечно, он и прежде знал об этой странной дружбе, но не придавал ей особого значения – Тефи ещё очень молод, пусть развлекается, как умеет, но теперь, когда он подрос и превратился в прелестного юношу, у которого вот-вот должен был начаться цикл, сомнительному и опасному общению с рослым и не лишенным приятности Руди лучше всего было положить конец. Князь решил действовать, но осторожно, чтобы не нанести ранимой душе племянника никакого смятения. Прежде всего он вызвал к себе Руди и объявил, что желает обучить его кузнечному ремеслу, а посему он должен немедленно собрать свои пожитки и переехать в пристройку к кузне, где жил бобылем деревенский кузнец Фрид. Потом серьезно поговорил с Теа и, наконец, поднялся в спальню Тефана.

– Тефи, мой милый, – ласково обратился он к юноше, усаживаясь на диван рядом с ним, – до сего часа я уделял тебе мало времени, прости меня. Но теперь всё изменится, я обещаю! Ты уже совсем взрослый парень и тебе надобно привыкать к обществу, а то приедет из столицы твой отец и отругает меня за то, что вырастил тебя таким дикарем. Я хочу исправить свою оплошность. Отныне ты не будешь сидеть дома в четырех стенах. Мы будем ездить с визитами в город, принимать у себя. Завтра же пошлю за лучшим городским портным, надо обновить тебе гардероб, пошить несколько новых костюмов, ну и по мелочам кое-чего – головные уборы, галстуки, перчатки… Ну, что же ты хмуришься, словно не рад?

– К чему это, дядюшка? Мне вовсе не хочется разъезжать по балам. Дома гораздо лучше. Я не закончил писать ваш портрет. К тому же Теа и Руди…

– Теа всего лишь твой горничный, ты можешь относиться к нему по-доброму, но дружить с ним тебе больше не следует! – резче, чем собирался, сказал князь Марлин. – А Руди отныне не будет жить в доме и ходить с тобой по утрам на этюды, потому как я определил его в ученики к кузнецу.

– Но как же так, дядюшка? Почему?

– Потому, душа моя, что он простолюдин! Ему уже почти двадцать лет, он рослый, сильный альфа, довольно ему шататься в праздности, пора к серьёзному делу приобщаться. Ты был добр к сироте и обучил грамоте и счёту. Что ж, с одной стороны это неплохо, но все же каждый сверчок должен знать свой шесток. Поглядим, как он проявит себя на мужской работе. А стульчик твой и мольберт с кистями может носить любой из домашних слуг!

– Дядюшка! – взмолился Тефи. – Ну, хоть иногда позвольте Руди меня сопровождать! Вы же знаете, я рано хожу на этюды, так что он мог бы, до начала кузнечных работ, провожать меня в парк.

– Ладно, – желая смягчить нанесённый удар, согласился князь, – иногда можно, я дозволяю. Пусть проводит тебя и немедля возвращается, а на обратном пути тебе будет помогать мой горничный, я сегодня же дам ему такое задание.

***

Время показало, что ничего хорошего из этого не вышло. Да, официально дядюшка вроде бы и не запретил племяннику общаться с приятелями, однако вскоре после этого разговора у Тефи появился новый горничный, а Теа князь приказал помогать повару и мыть кладовки, так что омеги почти не виделись. Что же касается Руди, – Его Светлость словно чувствовал, когда племяннику вздумается пригласить кузнеца с собой на утреннюю прогулку, и именно тогда он неизменно оказывался занят. Юноша сердился, но ничего не мог поделать и всё чаще или вовсе отказывался ходить рисовать, или довольствовался обществом покорного и робкого горничного Мара.

Вот и сегодня то же самое получилось – дядюшка на дальнюю конеферму Руди отправил, а он и не знал ничего, ждал целое утро. Досадно, а что поделаешь? Мара звать, да только что толка? Солнце высоко, тени пропали. Тефан посидел ещё немножко в беседке и уныло поплелся домой.

У конюшни стояла чья-то карета, суетились конюхи, распрягая лошадей. Граф покосился на запыленную крышу повозки, усталых животных. «Не здешние, верно, издалека приехали. Кто бы это мог быть?»

Пахнул ветерок, донес соблазнительный запах любимых пирожков с пряной зеленью. Тефи колебался недолго – гости никуда не денутся, а пирожки остынут, и помчался на кухню.

– Соу, не знаешь ли, кто там приехал к нам? Да в такую рань? – обжигаясь начинкой, спросил он.