Текст книги "Судьба изменчива, как ветер (СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)
Глава 21
три недели спустя
– Король сослал отца в деревню. Я знаю, кто виноват в том, что он впал в немилость, – бушевал князь Илай Эйден, в страшном волнении бегая по будуару супруга, – это все он, Тефан Уллиян, твой дражайший компаньон! Его интриги подвели отца под монастырь!
– Успокойся, Илай, ты несправедлив, – твердо возразил мужу Май, – Тефи замечательный юноша, он не способен на коварство. Я совершенно уверен в его невиновности. И почему ты решил, что свекор покинул столицу не по своей воле? Он собирался в поместье по делам ещё месяц назад.
– Пустые отговорки. Тогда он, возможно, и собирался, но с тех пор многое изменилось. Его отъезд был так поспешен, что скорее напоминал бегство, и тем не менее, он посетил могилу родителя, чего не делал уже давно.
– Он объяснил тебе причину отъезда? Сообщил, когда вернется?
– В том то и дело, что нет. Он ничего не сказал толком.
– Вот видишь! Значит, ему есть что скрывать.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что он сам чем-то прогневал Альберта? Как ты можешь?! Отец служил верой и правдой уже трем королям Наймана! Он герой войны, отмеченный высшими военными наградами! У него четыре тяжелейших ранения, полученных в сражениях! И какую благодарность он получил от нынешнего короля?
– Не бросайся словами, о которых потом пожалеешь, милый. Ты сейчас огорчен, поэтому судишь обо всем предвзято. Нельзя никого обвинять бездоказательно, будь то хоть Тефан, хоть сам Государь. Альберт – благородный и мягкий человек, и если он счел необходимым выслать из столицы князя Саркиса, – значит, этому предшествовала серьезная причина.
– Какая тут может быть причина? Всё дело в этой предполагаемой женитьбе, будь она неладна! – не успокаивался Илай. – Стоило этому провинциальному смазливому омеге появиться в жизни отца, так сразу всё пошло не так! Ты говоришь, он невиновен? А почему одновременно с отцом, почти день в день, столицу покинул и граф Ярит? Почему он вдруг с такой поспешностью подписал сыну свой особняк и уехал в глушь, которую всегда избегал? Это не может быть простым совпадением.
– Илай, Тефан не виноват, повторяю тебе еще раз. Он не способен на все те низости, которые ты незаслуженно ему приписываешь.
– Незаслуженно, Май? Незаслуженно? А как ты объяснишь его головокружительный взлёт при дворе? Чем он заслужил столь высокие милости? И куда более знатные омеги начинают с самых незначительных должностей, а он, провинциал без связей и знания придворной жизни, только-только появившийся в столице, уже в свите первых лиц принца Амалия!
– Тефан занимает должность всего лишь..
– Мне вовсе не интересно, какую должность занимает твой протеже, Май! – взорвался Илай. – Мне интересно другое, как он сумел добиться этого? Не через спальню ли Альберта? Если он его новый фаворит, это сразу же всё объясняет – и неожиданный взлет, и отставку моего отца! В самом деле, зачем жертвовать молодостью и выходить замуж за старика, если появилась гораздо лучшая перспектива в лице государя?
– Ты невыносим, Илай, – вздохнул князь Май. – Неужели ты так зол на этого юношу, что опустился до дворцовых сплетен? Я считал тебя более достойным человеком, не способным на столь примитивные измышления.
– Прости, дорогой, кажется, я действительно хватил лишнего, – опомнившись, сбавил тон Илай, – но всё же я не намерен останавливаться и непременно выясню, что побудило отца уехать, поэтому немедленно нанесу визит твоему… приятелю и поговорю с ним обо всем этом.
– Лучше бы ты повременил с неприятным разговором. Тефан расстроен из-за болезни своего дядюшки, кроме того, он только что переехал. Наверняка, у него множество дел по обустройству дома.
– Не беспокойся о нем, Май. Я не отниму у этого прохвоста много времени. Поеду тотчас же!
***
Граф Тефан Уллиян вступал в полноправное владение отцовским особняком не в лучшем расположении духа.
Накануне ему вручили документы, оформленные с соблюдением всех необходимых формальностей – Альберт явно надавил на нужные инстанции, потому что задержки и обычной в таких случаях бюрократической волокиты не было и в помине.
Официальной причиной передачи недвижимости в пользование графу служила дарственная грамота его отца, жалующего свой дом единственному сыну – все просто, естественно, не вызывающее в обществе никаких толков. Прямое наследование первой руки.
Ярит без слова подписал все нужные бумаги, после чего поспешно уехал из столицы в свое поместье, расположенное на юге. С сыном перед отъездом он даже не попрощался.
И вот теперь наследник ходил по дому со смешанным чувством восхищения и неприязни – слишком сильны были воспоминания о проведенных в этих стенах трех днях заточения и последовавшей за ними отвратительной сцене с князем Саркисом.
«Я не хочу здесь жить, – отчетливо осознал он, войдя в ту самую комнату, где совсем недавно держал его под замком бесчестный родитель, – я не могу забыть случившегося здесь унижения. И зачем только Альберт заставил отца передать мне в пользование этот проклятый дом?»
Три недели, предшествующие переезду, Тефан прожил в Главном дворце, где ему были выделены великолепные личные покои. В одной из комнат находился князь Марлин и неотлучно дежуривший при нем опытный лекарь.
Состояние князя беспокоило Тефи. По возвращении из загородного дворца он не узнал его. Всегда деятельный жизнерадостный, Марлин часами неподвижно сидел в кресле, пустыми глазами глядел в одну точку и молчал. По ночам спал беспокойно, вскрикивал и стонал, звал какого-то Радима и просил у него прощения.
– Скажите, что с дядей? – допытывался у лекаря встревоженный Тефан. – Неужели на него так повлияли снотворные пилюли, которые он принимал не по своей воле?
– Я сам теряюсь в догадках, Ваше Сиятельство. Физически Его Светлость в полном порядке, ну, соответственно возраста, конечно. Но я серьёзно опасаюсь за рассудок князя Марлина. Складывается впечатление, что совсем недавно он перенес сильное душевное потрясение, отсюда и бред, и беспокойство, и замкнутость. В данном случае медицина бессильна. Он должен сам перебороть в себе эту беду, так что помочь ему может только время. Наберитесь терпения, окружите его заботой и любовью – и ждите! Все наладится, уверяю вас.
Опытный королевский лекарь оказался прав – к концу третьей недели, как раз к тому времени, когда можно было переезжать в особняк отца, князь почти полностью вернулся к своему обычному состоянию, щёки порозовели, улучшился аппетит. Он стал почти прежним, если не считать тоски во взоре и несвойственной ему прежде задумчивости.
«Как же много предстоит мне объяснить дядюшке, – с тоской думал Тефан, стоя на пороге злосчастной комнаты, – а я не знаю, с чего и начать. Как странно всё переплелось – отец, князь Саркис, Альберт, переезд в этот дом... Могу ли я быть откровенным с ним? Боюсь, он не поймет меня и осудит …»
– Тефан, – позвал его Марлин, прервав невесёлые размышления, – спустись в гостиную. К тебе посетитель.
Внизу бесцеремонно расхаживал молодой князь Эйден – Илай, муж Мая.
– Вы, князь? – удивился Тефан. – Не ожидал увидеть вас у себя. Чем обязан вашему визиту?
– Неплохое гнёздышко, – не обращая внимания на вопрос хозяина, довольно неучтиво ответил гость. – Браво, граф, вы провернули выгодное дельце! Мои поздравления! Ваша изобретательность не знает границ!
– Не понимаю, о чём вы? – сухо отозвался Тефи. – Прошу присесть и объяснить, что вам от меня угодно? Я прикажу подать вам чаю.
– Я сюда не чаи распивать пришел! – Свирепо вращая глазами, заявил Илай. – И мне угодно знать, какую роль вы сыграли в ссылке моего отца? Угодно узнать, зачем вы вторглись в жизнь нашей семьи и разрушили в ней мир и спокойствие? Зачем вы сначала обольстили моего старика, а потом оклеветали его перед государем?
– Вы ошибаетесь, князь, – спокойно ответил Тефан, – я ничего подобного не делал.
– Не делали? Так отчего же мой отец попал в немилость к королю? И отчего ваш собственный отец спешно покинул столицу и уехал в провинцию, которую ненавидит? Кто, если не вы, тому причиной? Вы, расчетливый интриган, охотник за состоянием?
– Мой отец не оставил мне ничего, кроме долгов, – возразил юноша. – Вы же, князь, судите обо всем предвзято, тогда как вам совершенно неизвестно истинное положение дела.
– Вот как? В таком случае просветите меня, Ваше Сиятельство.
– Спросите об этом вашего отца. Хотя я очень сомневаюсь, что он откроет вам правду.
– Вы хотите сказать, что мой отец сам виноват в постигшей его участи? Да как вы смеете наговаривать на него, бросать тень на его доброе имя? Лгун, хитрый мошенник, авантюрист!
– Вы оскорбляете меня необоснованно, князь, и сами знаете об этом. Прошу вас, не совершайте того, о чем впоследствии пожалеете. Я понимаю – вы сейчас расстроены и вам хочется излить на кого-нибудь вашу досаду. Сочувствую вашим неприятностям, но не имею ни малейшего желания принимать на себя ваш гнев, поэтому прошу вас покинуть мой дом до лучших времен. Приходите в другой раз, когда будете настроены по отношению ко мне менее враждебно, и мы поговорим. А сейчас – позвольте откланяться.
– Жаль, вы не альфа, я бы вас избил! – едко бросил Илай, поворачиваясь к двери, – а на омег не поднимаю руку. Но все равно, при случае я отомщу вам за позор моей семьи, и безнаказанным вы не останетесь, распутник!
***
– Почему молодой князь Эйден так кричал? – Марлин медленно вошел в гостиную и сел на диван. – Он попросил меня оставить вас наедине, но это было излишне, потому что я слышал каждое произнесенное им слово. Он обвинял тебя бог знает в чем…
– Зачем он так со мной? Ведь он же абсолютно ничего не знает.
– Признаться, и я тоже. Скажи мне, милый, что случилось? Почему отец подписал тебе этот дом? Почему он уехал? Почему расстроилась твоя свадьба?
– Вы что-нибудь помните, дядя?
– Немного. Мы пили чай, и я уснул… Потом вдруг оказался в Главном дворце. И этот солдат, он поддерживал меня…
– Солдат? Какой солдат, дядя? О, небеса, вы снова побледнели! Вот, выпейте воды. Кто поддерживал вас?
– Это неважно, мальчик мой. Потом об этом. Сейчас же я хочу узнать, что здесь случилось, и почему у меня отшибло память.
– Мне не хочется вспоминать об этом, дядя, поэтому я буду кратким. Отец подлил в наш чай снотворного, потом запер меня наверху в одной из комнат, и …продал князю Саркису. Да-да, вы не ослышались. Дело в том, что отец задолжал много денег и не знал, где достать, а князь заплатил ему за меня...
– Что ты такое говоришь? Неужели дворянство пало так низко? Князь казался мне вполне благородным человеком! Как же он мог опуститься до насилия?
– Я говорю истинную правду, дядя.
– Я верю тебе, милый. Скажи, чем же всё закончилось? Неужели его домогательства увенчались успехом?
– Меня спасло появление Его Величества.
– Появление короля? Но как он оказался в доме графа?
– Князь Май сообщил ему о моем исчезновении, и он приехал…
– Погоди, Тефи, – прервал князь, – или я чего-то не понимаю, или ты не говоришь мне правды. Государь не разъезжает по столице в поисках никому неизвестных провинциальных омег. Почему он приехал за тобой? Что тебя связывает с ним? Еще тогда, в Ревене, когда он пригласил тебя на танец, мне показался странным этот интерес. Тефи, я понимаю, что внимание короля очень лестно, однако такие отношения ни к чему хорошему не приведут. Тебе надо найти достойную партию и выйти замуж...
– Не беспокойтесь, дядя, все совсем не так, – ответил Тефан. Он так и не нашел в себе отваги объясниться с Марлином начистоту. – Должно быть, Его Величество выручил меня по просьбе князя Мая, который очень беспокоился обо мне. Как бы там ни было, король Альберт принял в нас участие. По его распоряжению нам выделили комнаты во дворце, а отца и князя Саркиса выслали из столицы в провинцию. Вас осматривал и лечил личный лекарь Государя.
– Да, знаю. Деликатный и заботливый человек, – глядя на племянника пытливым взором, задумчиво проговорил князь. – Но все же это очень странно. Ты точно ничего от меня не скрываешь?
– Ничего, – Тефан героически выдержал дядин взгляд, однако поспешил отвести разговор от опасной темы. – Вам следует отдохнуть. Кстати, сегодня доставили письмо из поместья. Простите, с этими хлопотами по переезду я совсем забыл о нем.
– Погоди, сынок, – Марлин отложил конверт в сторону, – сначала скажи мне, что ты намерен делать дальше? Как жить?
– Не знаю, дядя. Мне дали должность при дворе, Май ко мне расположен. У меня появилось много знакомых, меня охотно принимают в обществе, но всё равно, я чувствую себя здесь чужим. Может, нам лучше вернуться домой?
– Нет, мой хороший, поместье от тебя никуда не убежит, – твердо возразил князь, – ты молод и красив, тебе надо подумать о будущем. В столице ты легко сможешь устроить свою жизнь, тогда как в деревне, в захолустье, завянешь в одиночестве.
– Но, дядя…
– Не перебивай, я не закончил. Я знаю, что твоя головка забита романтическими бреднями о любви, ты начитался романов и ждешь своего прекрасного принца. Увы, в жизни все иначе, и в браке зачастую больше ценится уважение и надежность, чем пылкая страсть юности. Любовь – опасное чувство, лучше избегать её, дабы не страдать и не разочаровываться.
– Вы так говорите, словно сами испытали роковую страсть.
– К сожалению, именно так и было. Любовь разрушила мою жизнь и принесла неисчислимые беды в нашу семью. Я долго не хотел рассказывать тебе об этом, но теперь ты вырос и должен узнать правду. Ради твоего же блага, поверь мне. Ты готов выслушать мою исповедь, Тефан?
– Да, дядя, зачем вы спрашиваете. Я всегда хотел узнать историю вашей молодости.
– Хорошо. В таком случае, запасись терпением, поскольку это длинная история. – Марлин вздохнул, поднял на племянника враз повлажневшие грустные глаза, – три недели назад я встретил во дворце своего …сына.
– Сына? – Тефан ожидал услышать чего угодно, но только не это. – У вас есть сын, дядя?
– У меня отняли его сразу же после рождения, и я ничего не знал о его судьбе. Поиски не принесли результата, след мальчика потерялся, надежда оставила меня. Я думал, что его уже нет на белом свете.
– И как вы узнали его, после стольких лет? Ведь он уже взрослый мужчина.
– У него памятная родинка на руке, вот здесь, почти там же, где и у тебя. Такая же восьмерка. И амулет… мой амулет, с моими инициалами. Я сам повесил его на шейку младенца в последнюю минуту перед тем, как его унесли, отняли у меня. Навсегда…
– Невероятно, дядя! Но кто же он, ваш сын? И кто его отец? Почему вас разлучили?
– Я расскажу, милый, все расскажу. Садись сюда и слушай. Эта история случилась в тот год, когда мне исполнилось девятнадцать лет…
Глава 22
История князя Марлина
В первый же свой сезон юный Марлин произвел небывалый фурор в столичном свете. Молодые альфы ходили за ним толпами, ловили каждый его взгляд. От кавалеров отбоя не было, бальная книжка князя никогда не пустовала, ибо все танцы расписывались заранее. Все прочили ему блестящее будущее и самую выгодную партию, и было отчего, – предложения руки и сердца сыпались на юношу, как из рога изобилия.
Но этому не суждено было осуществиться, хотя препятствие, мешающее свадьбе, на первый взгляд казалось незначительным. А дело было в том, что Марлин не желал выходить замуж без любви, начитавшись модных романов, а отец не желал неволить его, поэтому и отказывал всем претендентам на руку горячо любимого сына.
Юный князь был одинаково любезен со всеми, кто оказывал ему внимание, но дальше дружеского расположения дело не шло. Ничей взгляд не заставил его кровь быстрее бежать по жилам, ничье рукопожатие не вызвало ответного трепета… Каждое очередное сватовство и следующий за ним учтивый отказ сильно огорчали Марлина, словно он был виновен в том, что обнадежил претендента на его руку возможностью иного исхода дела, а потом вдруг передумал и вверг его в неловкость и отчаяние отрицательным ответом.
Потенциальные женихи так утомили юношу, что он искренне радовался окончанию бального сезона и с нетерпением ждал того счастливого дня, когда они с родителями поедут, наконец, в своё родовое поместье, расположенное в северной провинции Уфрус, где он родился и вырос, безвыездно проведя первые пятнадцать лет своей жизни.
Родители засобирались в поместье в начале мая. Только приехали, и недели ещё не минуло, как у родителя-омеги Тони внезапно обострилась кишечная болезнь, доктор порекомендовал провести лето на южном курорте, известном своими лечебными грязями – и муж повез его за границу. Тони уезжал с тяжелым сердцем, словно чувствовал приближение беды.
– Будьте построже с Марли, свекор, он уже взрослый, но по-прежнему своевольный.
– Не беспокойтесь, Тони. Марлин умный и воспитанный мальчик, глупостей не допустит. Лечитесь спокойно, все у нас будет в порядке.
Как и в детстве, дед полностью доверял внуку. С отъездом родителей для юноши наступила долгожданная свобода...
– Лучше бы отец проявил тогда больше твердости и выдал меня замуж, не спрашивая моего согласия, – Марлин прервал свой рассказ тяжёлым вздохом. – Если бы папа омега не заболел и они не уехали бы в тот год за границу! Всё могло быть иначе! Но, увы, нам не дано видеть будущего, судьба наша предрешена заранее и никому не дано начать жизнь заново.
…В тот памятный день стояла страшная жара. Марлин прилег было отдохнуть в своей комнате после обеда, но вскоре совершенно изнемог от духоты и зноя. Он встал и решил пойти на речку посидеть в приятной прохладе прибрежных ракит.
Речка протекала неподалеку от усадьбы, в перелеске, была она неширокая, но достаточно глубокая, с быстрым течением, многими омутами и топкими обрывистыми берегами. Единственное удобное для купания место располагалось за деревней, где течение выносило песок и ил на широкий плёс. Заслышав в купальне веселые голоса и смех крестьян, князь обогнул их стороной и вышел к реке значительно выше. Там было не слишком удобно, но он все же отважился окунуть ноги в прохладную чистую струю. Потом ему захотелось умыться, он наклонился ниже, и вдруг полетел в воду, поскользнувшись на коварном илистом дне. Быстрое течение подхватило и неудержимо понесло, юноша и крикнуть не успел, как оказался на самой стремнине. Его затягивало всё глубже и глубже, и силы таяли с каждой секундой.
– Помогите! Кто-нибудь, помогите! – Ему казалось, что он кричит, но на самом деле из измученных легких выходил лишь слабый отчаянный хрип.
На счастье течение вынесло его к купальне.
– Эдгар, посмотри-ка, что там такое в реке? – крикнул на берегу один из омег, увидев в воде то исчезающий, то вновь появляющийся кусок белой ткани.
– Да никак молодой господин наш тонет! – парень вскочил и, не раздумывая, махнул в реку.
– Куда ты, там омут! – истошно заорал тот же омега. – Утонешь, дурень!
Парень не слышал и грёб к Марли быстрыми мелкими саженками. Подплыл, ухватил за длинные каштановые волосы, потащил за собой к берегу…
– Дядя, он спас вас, этот парень? – спросил внимательно слушавший Тефан.
– Спас, милый. А я влюбился в него без памяти.
Первое, что увидел Марлин, вернувшись к жизни после мучительного откашливания, было прекрасное лицо склонившегося над ним ангела. Добрые карие глаза смотрели внимательно, губы что-то шептали, но он не разбирал слов. «Я утонул, – вспомнил князь, – верно, бог сжалился надо мной и взял на небеса. Но почему першит в горле, разве у души так бывает?»
– Как вы себя чувствуете? Вам лучше? – поинтересовался удивительный небожитель.
– Да, – прохрипел Марлин непослушными губами, – а вы кто, ангел? Как вы прекрасны!
– Что вы, молодой господин, какой из меня ангел? – смущенно рассмеялся парень. – Я всего лишь конюх, Эдгар. Эдгар Радим. Поверните голову набок, вам будет легче дышать. Нет, не так, вот сюда, – альфа помог Марли, бережно взяв его лицо в обе ладони. – Так лучше, Ваша Светлость?
– Да, – голос изменил князю, вдруг прервавшись. Он остро почувствовал щекой шершавую мозолистую ладонь, влажную и горячую. Прикосновение было волнующим и удивительно приятным. – Спасибо тебе, Эдгар…
Под его взглядом парень смущенно покраснел и хотел отстраниться, но Марли не позволил, прижав его большую руку сверху своей маленькой ладошкой.
– Погоди, – лицо альфы было совсем близко, и он смотрел на него, не отрываясь, – я знаю всех в деревне, я вырос здесь, но тебя не помню.
– А вы и не можете помнить меня, молодой господин, – печально потупившись, ответил парень. – Я живу в вашем поместье только с нынешней зимы. Мой прежний хозяин проиграл меня князю Берти в карты.
– Проиграл в карты? – ужаснулся омега. Выросший среди господ и рабов, он все равно никак не мог привыкнуть к тому, что людей продают, обменивают и проигрывают, словно вещи, – да разве же мой дед игрок? Я и не знал…
– Вы не переживайте, – видя его огорченное лицо, улыбнулся Эдгар, – мне здесь совсем неплохо. Служу младшим конюхом, а лошадей я уважаю. Степенные животные, умные. Себе цену знают.
– Помоги мне подняться, Эдгар. Проводишь меня до усадьбы! У меня ещё …кружится голова.
Князь знал, что это лишь отговорка. Он боялся признаться себе, что ему просто не хочется выпускать из руки его надежную сильную ладонь…
С этого дня Марлин потерял покой. Душа томилась в неясной тоске, мысли путались. Он бросал надоевшее вышивание и шел гулять в заброшенный яблоневый сад, а ноги сами несли его к конюшне. «Зачем я здесь?»– удивлялся он. Останавливался поодаль, но не уходил. Ждал, не выйдет ли из широких ворот помощник конюха...
– Вам лошадку оседлать, молодой господин? – голос старшего конюха застал врасплох. – Простите, что спрашиваю, не первый раз вижу вас у манежа, да вы вроде как не решаетесь. Не сомневайтесь, кобылка ваша прежняя еще бодрая, поезжайте, погода хорошая. Эдгар проводит вас на всякий случай, если вы не возражаете, всё же давно вы верхом не ездили.
Так и повелось. Почти каждое утро Марлину седлали любимую кобылку, и они с Эдгаром скакали по окрестным лугам, потом останавливались, пускали коней пастись, а сами сидели у реки и разговаривали….
– Эти прогулки стали для меня важнее всего на свете, – рассказывал Марлин. – Я жил только ими, мечтал о них, ждал заветного часа, и если погода не позволяла выезжать или дела в конюшне мешали Эдгару сопровождать меня, я впадал в меланхолию, все валилось у меня из рук. В такие дни я просто лежал в своей комнате и вспоминал его – как он смотрел на меня, что говорил, с какой нежностью прикасался ко мне, помогая сойти с лошади.
Эдгар оказался отменным рассказчиком, я мог слушать его часами. Со своим прежним хозяином, заядлым путешественником графом Пименом, он объездил полмира, бывал и северных странах, и в южных. Граф обучил его грамоте и письму, а в дальних поездках обнаружилась неожиданная способность парня к языкам, так что за неполные четыре года, проведенные в путешествиях, он неплохо освоил языки Карея, северной Сильвы и наречие людей востока. Граф поразился успехам простого слуги и подумывал о том, чтобы дать ему вольную, да не успел – его пагубная страсть к картам сыграла с Эдгаром злую шутку. Прощаясь, Пимен плакал, как ребёнок, напрасно умоляя моего деда взять карточный долг деньгами...
Время шло, и мы всё больше сближались друг с другом. Мы не замечали или не желали замечать, что наши взгляды становятся нежнее, а рукопожатия продолжительнее, что, снимая меня с лошади, он не сразу отпускает мой стан, а я вовсе не стремлюсь освободиться из его объятий, что мир вокруг нас стремительно сужается, и в нём не остается ничего и никого, кроме нас двоих… Настал день, когда он поцеловал меня, и мне это понравилось, кровь закипела в жилах, и захотелось большего.
В душный летний вечер в старом сарае за околицей они страстно любили друг друга, забыв обо всем на свете. Случилось то, что ни в коем случае не должно было произойти в их жестоком мире, поделенном на классы и сословия, но они были молоды, горячи и беспечны и просто наслаждались друг другом, не думая о последствиях.
Это были лучшие дни в их жизни. Увы, их оказалось так мало. Князь и раб не могли быть вместе. Расплата за тайную любовь последовала незамедлительно – страшная и жестокая…
– Родители вернулись в поместье в середине осени, – продолжал рассказ князь Марлин, – к этому времени я уже носил под сердцем рёбенка Эдгара. Нетрудно вообразить, в каком я находился смятении, зная, что мне предстоит сознаться в содеянном, но совершенно не представляя, как это сделать. Не знаю, как повернулась бы наша жизнь, если бы они узнали о моей беременности уже в столице. Возможно, всё бы и обошлось, и никто не пострадал так сильно…
Однако судьба распорядилась иначе – за два дня до предполагаемого отъезда я упал в обморок. Вызванный из города доктор осмотрел меня и уведомил родителей о моем положении.
Всю жизнь я с содроганием вспоминаю тот ужасный день. Папа омега плакал и смотрел на меня с ужасом, как на прокажённого. А отец Иво... Мой отец, всегда ласковый, любящий, заботливый отец был белым от бешенства. Его жесткий взгляд не выражал ничего, кроме презрения. Мне казалось, еще минута, и он плюнет мне в лицо. Лучше бы он побил меня!
– Кто? Кто из окрестных альф осмелился обесчестить вас? – тихим, но оттого ещё более страшным голосом спрашивал князь Иво съёжившегося испуганного Марлина. – Вас, князя Берти, моего единственного сына? В чей дом мне следует идти, чтобы призвать к ответу юнца, воспользовавшегося вашей молодостью и незнанием жизни? Вы обязаны назвать мне его имя. Если он честный человек, то он женится на вас, в противном случае, я убью его своими собственными руками! Отвечайте, я жду!
– Отец, сжальтесь, – жалобно пискнул Марли, только теперь осознав, какие жуткие наказания ждут Эдгара. Он всерьез испугался – не за себя, за любимого. Движимый порывом спасти его во что бы то ни стало, он кинулся Иво в ноги. – Не губите его, он ни в чем не виноват, это всё я сам! Накажите меня. Я на всё согласен!
– Что? – потрясение было так сильно, что старший князь Берти схватился за сердце. – Ты что, хочешь сказать, что твой любовник не дворянин?! Ты ЭТО хочешь сказать? – Он рывком поднял сына с пола и затряс, как тряпичную куклу. – Отвечай, мерзавец, с кем ты спутался?
– Дорогой, – сквозь рыдания еле выговорил Тони, – прошу тебя, успокойся…
– Отец, не губите, – чаша горя переполнилась и Марли обвис на руках отца, потеряв сознание…
С тонким искусством истинного дипломата князь Иво Берти сам провел следствие. Непричастные к делу так и остались в неведении; те, кто что-то слышал о связи молодого господина с конюхом, с испугом клялись, что это глупые сплетни, знавшие же всё рассказали.
Первым назвал имя Эдгара тот самый омега, что кричал тогда на берегу об опасности плавания к омуту. Он сделал это в порыве ревности, злясь на то, что красавец конюх предпочел его юному князю. Оскорбленный парень давно следил за влюблёнными и многое видел, а теперь выкладывал всё это хозяину, мстительно думая о том, как будет наказан его обидчик, и как он порадуется, глядя на его мучения.
Двое рыбаков подтвердили рассказ омеги, сообщив, что часто видели молодого князя вместе с конюхом возле реки. Старый конюх свидетельствовал, что помощник его всё лето ездил с Его Светлостью на конные прогулки, иной раз дважды в день…
Последним князь Иво вызвал к себе Эдгара.
– Дальше всё было просто ужасно, – голос Марлина стал глухим от подступающих рыданий. – Меня заперли в моей комнате, со мной никто не разговаривал, даже отец омега. Эдгара запороли в конюшне почти до смерти. Я знал об этом, но что я мог сделать? Мой горничный рассказал, что после экзекуции, во время которой мой любимый не проронил ни звука, его увезли на хутор к знахарю, чтобы он пользовал его травами, пока не встанет на ноги. Я думал, что отец захочет продать его, но всё вышло намного хуже… – князь тяжело вздохнул и замолчал. В комнате сделалось так тихо, что слышно было, как ветер шелестит кисейными занавесями на окнах.
– И что же было потом, дядя? – Тефан не сразу решился нарушить тягостное молчание.
– Потом, милый? – князь выпрямился, разжал побелевшие пальцы, вынул тонкий кружевной платочек и промокнул им сухие глаза, – потом было так. Отец не мог больше жить в деревне, его ждали в столице важные дела. Он уехал, но папа омега остался, видимо он поручил ему присматривать за мной. После его отъезда Тони несколько смягчился, поднимался ко мне в спальню, порой даже обнимал и пытался вызвать на разговор, но я чувствовал в его обращении со мной сдержанную холодность и немой укор. Он смотрел на мой живот с каким-то ужасом, даже отвращением, словно я носил в себе жабу, а не ребёнка. Собственно, и живота-то у меня было незаметно почти до самых родов, потому что пополнел я совсем немного. Никто из слуг не знал о моём положении, я мало покидал свою комнату, хотя в то время никто ужё не запирал меня и не препятствовал прогулкам по поместью и окружающему его саду.
Эдгара я ни разу не видел и ничего не знал о его судьбе. Мой горничный больше не прислуживал мне, и никто из слуг не приходил ко мне иначе, чем в сопровождении отца или деда.
Так прошла зима.
Мой ребёнок появился на свет холодной весенней ночью. Невероятно, но никто из прислуги так и не узнал об этом, такой непроницаемой тайной было окутано рождение этого несчастного малыша. Я провел с ним всего лишь несколько часов, до рассвета, а потом пришел отец Тони и унес его, сказав, что мне нужно отдохнуть.
Больше я никогда не видел своего сына.
Через день отец сообщил мне, что мальчик скончался. Я не поверил ему, слишком уж старательно он прятал глаза и отводил их в сторону. Впрочем, уличать его во лжи у меня не было ни сил, ни возможностей, я находился в полной его власти и вынужден был со всем смириться.
Даже неожиданный приезд из столицы князя Иво не вывел меня из состояния жестокого безразличия, в котором я пребывал после потери сына. Впрочем, как я узнал впоследствии, ничего неожиданного в появлении в деревне моего отца не было, – он прибыл как раз к рекрутскому набору, с тем, чтобы лично проследить за отправкой в армию моего «презренного любовника». Имя Эдгара стояло в списках новобранцев одним из первых…
…– слава богу, дорогой, что всё миновало, теперь можно вздохнуть свободно, – князь Иво Берти подошёл к неподвижно стоявшему у окна супругу и бережно обнял за хрупкие плечи.
– Ах, муж мой, миновало ли? – нервно отозвался Тони, всматриваясь в бушующую за окном снежную бурю. – Ты только погляди, какая ужасная погода, словно и небеса отвернулись от нашей семьи! И мальчик в таком состоянии, что я опасаюсь…
– Не говори мне о нем, милый, – оборвал мужа князь Иво, – такой позор на мою голову! Обесчестить семью, спутаться с конюхом! Не ожидал от нашего сына такой глупости, никак не ожидал!
