Текст книги "Судьба изменчива, как ветер (СИ)"
Автор книги: Лана Танг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 33 страниц)
Любовь, как огонь, без пищи гаснет. Образ Альберта бледнел в сердце Тефи, но заменить его было некем. Он никуда не выезжал и не искал новых встреч, а душа тем временем томилась в неясном беспокойстве, словно ждала …кого-нибудь…
И дождалась. По роковому стечению обстоятельств снова не того, кого следовало. Князь Илай был не тем, с кем Тефан видел себя счастливым. На чужом горе, как известно, ничего прочного не построишь, а начинать новую жизнь с греха – последнее дело.
Голова у Тефана шла кругом. И Аликс, как назло, привязался к Илаю – не оторвать! Ну почему всё так сложно?
За этими непростыми размышлениями и застал Тефана лекарь Поль.
– Простите, ваша милость, – вежливо покашляв, обнаружил он свое присутствие, – не хотел бы нарушать ваше уединение, но раненый молодой князь очнулся и просит вас поговорить с ним.
– Май пришел в себя? – Тефи поспешно вскочил, с надеждой глядя на карейца. – Что это значит, Поль? Ему лучше? Он пошел на поправку?
– Увы, это всего лишь ремиссия, ваша милость, – печально развел руками лекарь, – временное улучшение перед неизбежным концом. Мне очень жаль, но вы сами просили меня говорить вам правду, какой бы горькой она ни была.
– Да-да, конечно, – рассеянно проговорил он, направляясь в гостиную, – благодарю вас за все, Поль....
– Я дал ему опия, – сказал лекарь в спину графа, – сейчас боль не мучает князя Мая… У вас есть полчаса, может, чуть больше…
Глава 13
– Тефан, я рад тебя видеть! – Лицо Мая было бледным, но спокойным. Он смог даже улыбнуться другу. – Видишь, мы всё-таки сумели добраться до твоего поместья…
– Да, – граф осторожно присел на краешек постели и взял его руку в свои, – да, Май, ты наконец-то навестил меня после стольких лет. Я ждал тебя, но ты не приезжал. И вот теперь ты здесь!.. Да, знаешь ли о том, что твой супруг тоже у нас в поместье? Он был ранен, поэтому ему пришлось задержаться, а армии ушли за это время на восток. Я тотчас же за ним пошлю!
– Не надо, Тефан, пусть он занимается тем, чем и должен альфа на войне, – остановил его порыв князь Май. – Мы виделись с ним этим утром. Я приходил уже в себя, хоть это длилось и недолго. Так что я знаю обо всем, Ил рассказал... Тефи, я так боялся, что уйду и не смогу поговорить с тобой, но слава небесам, они мне разрешили! Я думаю, что это тоже не случайно, это знак свыше, как и то, что мы все встретились в твоем поместье в этот грозный час... Приподними меня немного, подложи ещё одну подушку. Хочется посмотреть на тебя…
– Так лучше, милый? – Тефан осторожно приподнял легкое тело Мая, поправил волосы.
– Да, – слабо сжимая пальцы графа, отозвался раненый. – Ты стал еще красивей, Тефи! Несправедливо, что ты до сих пор один. Расскажи, как ты жил здесь все эти годы?
– Обыкновенно, Май. Занимался хозяйством, растил сына.
– Да, я видел его. Аликс и Ленар навестили меня утром, вместе с Илаем. Твой мальчик удивительно похож на короля. Ах, если бы Его Величество об этом знал! Он был бы горд и счастлив и имел бы больше мужества перед лицом нашествия карейцев!
– Май, может, мы не будем говорить сейчас о короле? – тихо обронил Тефан. – Лучше давай о...
– После того, как ты уехал, Альберт потерял покой, он так переменился, что окружающие с трудом узнавали его. Я часто наблюдал за ним, и отлично понимал его состояние. Все эти распутные фавориты, которыми он окружил себя… Они не могли понять его, успокоить, сделать счастливым. Даже Тосио и тот изменял ему с его же адъютантами. И эти бесконечные войны, неудачные походы, оппозиция во главе с собственным дедом… Государь чувствовал себя чужим в своей столице. Он никогда не оставался в городе надолго. Едва приехав, снова собирался в путь. Порой мне казалось, что он одержим демоном дороги. Но в каждый свой приезд он непременно ходил в твои бывшие комнаты, оставшиеся в том самом виде, как и при тебе. Ему не хватало тебя, Тефан. Он тосковал по тебе.
– Я ничего не знал об этом, Май. Ты никогда не писал мне об Альберте.
– Не всё можно доверить бумаге, – вздохнул князь. – И что бы изменилось, если бы я написал? Ты все равно не бросил бы свои фермы и не вернулся к королю, я прав? Ты не хотел, чтобы он знал о вашем сыне...
– Май, – Тефан ласково погладил князя по руке, – неужели ты позвал меня лишь затем, чтобы говорить об Альберте? Поверь, если бы я был так сильно нужен ему, как ты говоришь, он вёл бы себя иначе. Между тем, он ни разу не напомнил о себе, не написал ни слова.
– О чём он мог писать тебе? Просить вернуться? Нет, милый мой, нет и нет! Любовь не милость, о ней не просят. Он ждал тебя, надеялся, но умолять и звать? Ты же понимаешь, что он не мог выказывать своей слабости. Даже перед тобой.
– Что ж, может, так и лучше. Роль фаворита мне не подходит, а дворцовые интриги пугают... Май, ты устал от разговоров, тебе бы лучше отдохнуть...
– Нет! Нет, не уходи! – князь лихорадочно схватил Тефи за локоть. – Я не сказал тебе еще того, что собирался. Пожалуйста, послушай, это очень важно для меня! Это судьба, что все мы оказались здесь, она свела нас неслучайно. Я знаю, что идет война, кругом враги, поэтому нельзя быть уверенным в завтрашнем дне, но милый друг, пообещай, что не оставишь моего Ленара сиротой!
– Вы сговорились, что ли, с князем Саркисом? – в совершенном расстройстве прошептал Тефан. – Всего лишь час назад он тоже говорил со мной об этом... Как можно, Май?
– Я умираю, друг мой, – сдержанно вздохнул омега, – а Илай молод, богат и хорош собой. Он не останется один. В столице много вертихвостов, ты же знаешь, но ни один из них не сможет, да и не захочет, стать любящим отцом Ленару! Тефи, я знаю все, о чем ты думаешь сейчас, какие муки совести тебя терзают. Прошу, не упрекай себя ни в чем и не считай порочным. Вы с Илом нравитесь друг другу, хоть и пытаетесь скрывать свои чувства, от окружающих и от самих себя...
– Май, что ты такое говоришь? – Тефан не знал, куда ему деваться от неловкости, сковавшей вроде бы не только тело, но и душу. – Твой муж порядочный достойный человек, он бы не стал бросать налево взоры, в то время как идет война и столько в мире бед и крови!
– Я знаю своего супруга, как никто другой, – ласково глядя на смущенного друга, кивнул Май. – Ты прав, он никогда бы мне всерьез не изменил, и сейчас Ил очень страдает, видя меня в безнадежном положении. Я был бы вместе с ним сейчас в отчаянии, зная, что оставляю сына сиротой, а Илая вдовцом, но небеса послали мне тебя! Тефи, я рад, что мы смогли сюда добраться! Что Илай тоже оказался здесь, и вы преодолели прежние свои нелепые размолвки. Теперь он говорит совсем иначе о тебе, и в голосе его звучит волнение! Мой свекор разговаривал с тобой? Он иногда бывает мудр, – омега усмехнулся, – я полностью поддерживаю его в этом и со своей стороны добавляю, что не желал бы никакой иной пары Илу, кроме тебя… Вы очень подходите друг другу, со стороны это куда заметней! Пообещай мне, что не оттолкнешь его любовь!
Длинная эмоциональная речь полностью лишила раненого сил, и он откинулся на подушки, прерывисто и тяжело дыша. Рука, которой он сжимал ладонь Тефи, расслабленно упала на одеяло. Граф испугался, бросился вперед, мягко коснулся лба, покрытого мелкими капельками пота.
– Май, тебе плохо? Милый, ты устал и переволновался...
– Прости, – прикрывая глаза, слабеющим голосом еле выговорил князь, – я был с тобой жесток, воспользовавшись привилегией умирающего. Не думаю, что вправе умолять тебя о столь тяжелой ноше и требовать каких-то обещаний. Но так хотелось отойти в иной мир с легким сердцем, зная, что мальчик мой не будет сиротой.
Из-под закрытых век на щеки князя выкатились слезы, измученное лицо исказила горькая гримаса сильного душевного страдания. Тефи был потрясен силой этого отчаяния, сердце перехлестнуло болью, руки задрожали.
«О, злые небеса! – воззвал он, чувствуя себя на краю бездны, от падения в которую его отделял один единственный короткий шаг. – Раз вам угодно так, я подчиняюсь. Пусть буду проклят, если не сдержу обещания, пусть понесу суровое наказание, но сейчас я не могу омрачить последние дни Мая отказом и ввергнуть его душу в пучину боли. Пусть он уйдет в мир предков с легким сердцем, а я... я отмолю свой грех и все приму, что вы мне ниспошлете!»
– Май, я клянусь тебе, что не оставлю Ленара, – почти касаясь губами изящного ушка князя, прошептал он. – Я выйду за Илая и стану ему хорошим мужем, а твоему сыну добрым заботливым отцом.
– Благословляю вас, – с трудом различил Тефан еле слышный шепот, – помни об этом, милый друг…
***
– Руди? Мне не мерещится? – удивлённый голос Наста вырвал кузнеца из марева тревожного полусна. – Где это мы? Ой, сколько здесь народа!
– Я это, Наст, – отозвался он, привставая, – сам удивился, увидев тебя в этой темнице. Как ты попал в Матару, чудик? С хозяином уехал из поместья?
– Да, только князь Марлин не захотел в столицу ехать, здесь остался, ну и я с ним. Тут раненых было на улицах полно, и в доме князя Ядвига тоже, вот мы заботились об них, а потом пожар начался и стрельба из пушек, я в это время в лазарете был, лекарю при операции помогал…
– Ты? – изумился Руди. – Да разве ты умеешь, чудик?
– Голову бедняге держать, в то время как ему ногу пилят, невелико умение требуется, – угрюмо ответил Наст, – гораздо тяжелее на страдания смотреть.
– Прости, – устыдился Руди своей неуместной иронии, – ляпнул глупость, не подумавши. А князь-то старый где? Постой, ты вроде бы сказал, что вы с ним вдвоем в Матару приехали? А как же граф Тефан? Мой Теа? Разве они не с вами были?
– Я князя Марлина в тот самый страшный день и потерял. А молодой хозяин с Теа в поместье остались.
– Как в поместье? Зачем? – встревожился кузнец. – Там же карейцы теперь!
– Затем, что Аликс вместе с Нанси на войну сбежали!
– Нанси на войну сбежал?! – растерянно заморгал глазами Руди. – Вот так новость! Они же маленькие совсем, какие из них вояки! И ничего о них не знаешь? Живы ли они? Вернулись или нет?
– Не знаю, – Наст попытался сесть, но боль пронзила его, и он остался лежать. – В тот день, как мы из поместья уезжали, ничегошеньки известно об них не было. А теперь – как узнать? Да ты сам-то как здесь? Ты пленный?
– Да вроде пленный, только кто их разберет, этих карейцев? Меня сочли за храбреца, поэтому оставили в живых. Очухался в подвале, увидал тебя. Крепко тебе досталось, столько дней без памяти лежал. Бредил, какого-то Антония звал. Кто он такой?
– Никто, просто раненый один, – неохотно ответил омега, – я его лечил, а потом из огня вытаскивал. Сам идти он не мог, нога разбита, – он тяжело вздохнул, пытаясь справиться с собой, не смог и сник, закрыв лицо руками. – О, небеса, и где ж он теперь? Убили или сгинул в пламени?
– Кто он тебе? – повторил Руди. – Что ты о нём так убиваешься?
– Он мне никто, – глухо сказал Наст, – привык просто. Руди, скажи, что с нами будет? Нас всех убьют? Про этих карейцев беженцы такие ужасы рассказывали.
– Не знаю, Наст, возможно, с кем-то они и жестки, но тут ведут себя совсем не так, – задумчиво отозвался кузнец. – Днем мы, кто в силах, роем ямы, мертвяков закапываем, всех без разбора, и своих, и чужих. Охраны почти никакой, один солдат на двадцать наших, да и тот рассеянный какой-то, словно ему и дела нет, сбежим мы или как. Слышь, Наст, подлечивайся побыстрей, да и домой рванем! Нас там получше кормят на работах, я буду приносить тебе еды.
– А я смогу идти?
– Сможешь! Я посмотрел – нога навылет прострелена, плечо вообще едва задето, еще несколько дней – и в силу войдешь!
– Далеко до деревни-то нашей, как мы дойдем? Сам говоришь, неприятель везде.
– Как-нибудь доковыляем. А нет – так всё лучше на свежем воздухе помирать, чем здесь, в духоте этой, в мерзости.
– И то верно, – согласно прошептал Наст, – мне тебя сам бог послал. Всё лучше со своим деревенским в неволе сидеть, нежели среди чужих. Веселее как-то, надежнее…
Руди бережно укрыл омегу рваной тряпицей, поправил выбившуюся из хвоста прядь волос. «А он вовсе и не глуп, как все в поместье думали. Зачем он дураком прикидывался?»
Вскоре раны Наста почти затянулись, только хромал он сильно. Ночью они незаметно выбрались из подвала полусгоревшего дома, где располагался лазарет, и начали свой долгий путь домой.
***
Через неделю после похорон князя Мая, Илай по пути в партизанскую школу решил ненадолго завернуть на погост.
– Я догоню, езжайте без меня, – крикнул он Карлосу и мальчишкам, поворачивая коня налево, – вы не волнуйтесь, я недолго.
– Но командир, грозы бы не было, синеет небо, – озабоченно крикнул в ответ солдат. – Промокнете до нитки.
– Не страшно, дождик летний...
Возле свежего холмика сидел Тефан. Лица его было не видно князю, но вся поникшая фигурка была так трогательно беззащитна, что Илай ощутил, как в горле встал комок. По сути надо было отругать омегу, нарушившего запрет ходить за пределами поместья в одиночку, но не хватало духу это сделать. Напротив – захотелось подойти и обнять, почувствовав влекущий запах липы и полыни...
– Май, надеюсь, ты ушел отсюда со спокойным сердцем, – князь подошел совсем близко, и ему стало слышно, что говорит Тефан, обращаясь к усопшему. – Я не ропщу на тяжкий груз, что ты возложил на меня своими последними словами, но как могу исполнить данные обеты, оставшись в ладу с собственной совестью?
– О чем вы говорите, граф? – Илай присел с ним рядом на траву и взял за руку. Тефан испуганно взглянул и дернулся, чтоб отстраниться, но вместо этого вдруг резко подался вперед, прижался головой к груди и плечи его задрожали.
– Ну же, Ваше Сиятельство... граф... Тефи... успокойтесь, – растерянно бормотал Илай, гладя его по голове, – пожалуйста, не надо. О, небеса, ну что мне с вами делать? – Как многие мужчины, князь совсем не выносил омежьих слёз.
Ударил гром, и первые капли дождя упали на землю, и сразу же за этим ливень хлестанул как из ведра.
– Надо укрыться, Тефан, видите, как льет. Не нужно было вам сюда ходить, кругом опасность.
– Простите мою несдержанность, князь, – невнятно пробормотал Тефан, поднимаясь с земли, – я не хочу вас отвлекать от дел. Езжайте, я дойду до дома сам...
Не слушая, Илай схватил его за руку и потянул к выходу с погоста. Дождь сделался ещё сильнее.
– Что за напасть? – хмуро глянул на разгулявшиеся небеса Илай. – С утра светило солнце, а сейчас такая жуткая гроза. Придется переждать, – не отпуская мокрой ладошки Тефи, он резко свернул к домику кладбищенского смотрителя, одиноко стоящему сразу же за невысокой оградой.
Домик был невелик, но добротен. Внизу располагалась просторная комната с печью и кладовка, где хранились заступы, лопаты и прочий необходимый инвентарь. На чердак вела приставная лестница.
– Ну, вот, – облегченно вздохнул Илай, – здесь сухо. Ливень скоро закончится, а пока надо поискать, чем можно обтереться. Вот полотенце, обсушите волосы и вытрите лицо. Я бы советовал вам снять одежду и отжать... Что вы так смотрите? Стесняетесь меня? Ну, хорошо, я выйду в коридор. И не пренебрегайте добрым советом. Если останетесь в мокрой одежде, простудитесь.
Тихо закрылась дверь, и Тефан остался один. Он чувствовал себя страшно неловко, руки дрожали, а лицо горело, несмотря на прохладу. В комнате все еще витал запах Илая, руки помнили его прикосновение, а сам он был так близко... Все мысли графа были лишь об этом, уединенность места добавляла волнения, сердце стучало как сумасшедшее, грудь тяжело вздымалась …
«О, небеса, я грешник и распутник, – ужаснулся он, – Мая совсем недавно схоронили, а я…»
Стараясь успокоиться, он принялся вытирать свои длинные густые волосы, сосредоточившись на этом обыденном деле. Вытер лицо и руки, скинул и отжал над ведром рубашку и торопливо накинул на себя, поежившись от прикосновения прохладной влажной ткани.
На столешнице в углу Тефан заметил маленькое зеркальце, видимо смотритель поправлял перед ним бороду, и поспешил туда, с некоторой опаской глянув на свое отражение. Перед ним возник испуганный молодой человек, взволнованный и покрасневший... Ну и видок, все чувства, словно на ладони! Да лучше убежать под дождь, чем оставаться здесь наедине с Илаем! Но если убегу, то буду выглядеть смешно. Это ведь равносильно, что признаюсь ему в чувствах. Но как же быть, как мне сдержать себя? Хоть бы скорее дождь закончился...
– Тефан, беда! – Илай вошел, не дожидаясь позволения, – быстро наверх по лестнице! Карейцы скачут сюда, большой отряд!
Тефан не суетился, лишних вопросов не задавал. Поспешно вытерев на полу мокрые следы и бросив туда половичок, они влезли на чердак, подняли за собой лестницу, после чего Илай опустил на место дощатый люк. Осталось лишь надеяться, что вражеские фуражиры ничего не заметят.
Самое время! Внизу послышались чужие голоса, и в смотрительский домик вошли карейцы.
Глава 14
Дождь остудил крышу, и на чердаке было прохладно. Тефана била мелкая дрожь, и он отчаянно пытался думать, что виной этому лишь влажная одежда и страх перед внезапно появившимися врагами. Судорожно сжав руками тонкие плечи, он присел на корточки в углу, стараясь сдержать противный зубовный скрежет.
– Откуда они взялись так внезапно, сволочи? А впрочем, когда это враги предупреждали нас о своем появлении? – озабоченно бормотал Илай, наблюдая за улицей в слуховое окно. – Я обещал мальчишкам, что догоню их. Скоро меня хватятся, и я очень боюсь, что может случиться большая беда, – он вытащил из кармана желтую тряпку и аккуратно привязал ее снаружи к переплету.
– Что это, князь?
– Условный знак. Надеюсь, что разведка засекла чужой отряд и вовремя предупредит в поместье и в лесу. Мальчишки с Карлосом знают, что я здесь, а знак покажет им, что с нами все в порядке. Я думаю, карейцы не останутся на кладбище надолго и двинутся в деревню в поисках провианта. Проклятье, как не вовремя я здесь застрял, когда мне надо быть с отрядом!
– Это из-за м-меня, я вин-новат, – губы не слушались, и Тефан замолчал. Хвост мокрых волос ледяной змеей холодил спину, и он перекинул его через плечо наперед, но лучше не стало.
– Не говорите глупостей, граф, вы ни в чем… – Илай повернулся и застыл на полуслове, даже в тусклом свете пасмурного дня, слабо проникавшем в маленькое оконце, разглядев серое от напряжения лицо омеги.
– Да вы совсем замёрзли, милый мой, немедленно снимайте мокрую одежду, иначе лихорадка обеспечена! – Тефи и глазом не моргнул, а князь уже стащил с себя и грубую крестьянскую блузу, и тонкую нательную рубашку. – Я пострадал от непогоды меньше вас, намокла только верхняя одежда. Ну что вы смотрите, берите одевайте, эта тряпка практически сухая. Или мне вам помочь?
– Я с-сам... – поперхнулся воздухом Тефан, – пр-рошу вас, отвернитесь...
Он отвернулся сам, дрожащими пальцами пытаясь справиться с мелкими пуговками своей одежды. Пальцы соскальзывали, пуговки вырывались из рук, не желая расстегиваться. «Да что ж такое-то? – с досадой подумал Тефи, – с чего бы мне нервничать, как глупому подростку?»
– Так не пойдет! – решительно вмешался князь. – Стой смирно и не дергайся, я не кусаюсь! – он подошел к нему со спины и захватил в кольцо своих рук, ловко расправляясь с непослушными пуговицами, потом одним рывком стащил с Тефана мокрую сорочку и так же ловко накинул на его плечи свою.
Контакт их обнаженных тел длился всего лишь несколько секунд, потом спасительная ткань уменьшила соблазн, но этого вполне хватило, чтобы мир потерял для Тефи свою привычную спокойную ясность. Он замер, вроде даже не дышал, боясь движением или неосторожным вздохом выдать Илаю гамму бурных чувств, что им сейчас владели. Рубашка восхитительно пахла альфой, запах сводил с ума и будоражил кровь, ввергая истосковавшееся по любви тело в бурный хаос эротических желаний, и он закрыл глаза, отчаянно пытаясь совладать с собой, но зная, что проигрывает собственной природе...
– Так лучше, граф? – заметно нервничая, прошептал князь, с трудом заставив себя разжать руки. Одежда не по размеру делала омегу удивительно привлекательным, и Илай невольно поймал себя на желании снова прижать его к себе и прикоснуться губами к длинной изящной шее – к тому месту, где она мягко переходила в линию плеча... – Тебе идет...
– Но как же вы? – Тефан обернулся, но тут же пожалел об этом, перехватив горящий восторгом взгляд альфы. – Надо развесить одежду для просушки, – деревянным голосом объявил он, радуясь, что нашёлся повод заняться делом, – вот перекладина, как раз что надо.
Жердь располагалась под самым коньком крыши, и достать до неё даже при довольно высоком росте Тефану было непросто. Он встал на цыпочки, потянулся – и потерял равновесие. Илай успел подхватить его, крепко прижав к себе, и Тефан снова перестал владеть собой, чувствуя под пальцами горячий бархат обнаженной кожи.
– Князь, – остро чувствуя его всем телом, беспомощно прошептал он, не делая ни малейшей попытки отстраниться.
– Граф, – в тон ему прохрипел Илай, с наслаждением вдыхая исходящий от его влажных волос запах полыни и липы. – Скажи, ты всё ещё любишь Альберта?
– Что? – Тефан вовсе не собирался отвечать на бестактный вопрос, но неожиданно для себя неуверенно пожал плечами и выдохнул в сумрачное пространство чердака одно слово, – не знаю…
– Я разрушил твою жизнь, – покаянно продолжал князь. – Я ненавидел тебя, сам не понимая за что. Может быть, я уже тогда чувствовал, что отношусь к тебе иначе, чем хочу показать, но не желал признаваться в этом даже себе.
– Не надо, перестаньте, – чувствуя предательскую дрожь в ногах, взмолился Тефан, – Май только что ушел, и мы не можем…
– Отец во всём признался, – перебил Илай. – Он думал, что умирает, и боялся уйти из жизни без покаяния. Теперь я знаю, как низко он вёл себя с вами, как пытался запятнать вашу честь и достоинство. Протрезвев, он осознал свою ошибку и уехал из столицы, не дожидаясь решения короля. Угрызения совести мучили его все эти годы, поэтому он почти не приезжал в столицу. Тефан, я был неправ, подозревая тебя во всех грехах этого мира, но сделанного не вернешь. Одной просьбы о прощении слишком мало, чтобы исправить давнее зло, но всё же, получив его, мне стало бы легче…
Он встал перед ним на одно колено и с неожиданной робостью поцеловал безвольно опущенную руку.
– Не надо, князь, – прошептал Тефан, с трудом справляясь с собственным голосом, – всё давно миновало, и вы уже просили у меня прощения. Я даже рад теперь, что мы расстались с Альбертом именно так, и он ничего не узнал о моем положении…
– Ни один омега на вашем месте не поступил бы так, как вы. Если бы вы остались в столице, Аликса ждал бы титул герцога, а вас превозносили наравне с официальным королевским супругом. Правда, интриги недругов тоже никто не отменял, равно как и соперничество за престол.
– Вот видите, вы сами подтвердили, как опасно вмешиваться в жизнь правящей династии. Ни мне, ни моему сыну этого совсем не нужно. Роль фаворита не по мне, придворная ложь и интриги тоже. Я вполне доволен своей жизнью, и думаю, что Аликс тоже.
– Однако ты не вышел замуж…
– Просто не встретил достойного человека, которого желал бы назвать мужем... О, слышите, дождь кончился, карейцы вроде бы уходят.
– Сейчас узнаем, – князь подошел к окну и выглянул наружу. – Что б ни случилось, оставайся здесь. Снаружи может быть опасно!
***
– Карейцы, большой фуражирский отряд, видно к деревне ехали, да ливня напугались, свернули на погост и влезли все в смотрительский домишко! – прискакал в школу разведчик Изиль, весь до нитки промокший под недавним дождем.
– Как на погост? Туда же командир пошел! – встревожено вскричал Аликс. – Успел ли он уйти до появления врагов?
– Давайте подождем немного. Должен успеть, – сказал Изиль. – Князь смел, но осторожен.
Томительно тянулось время, но Илай не появлялся. Среди отряда нарастало беспокойство, особенно когда из летней кухни вышел Теа и сообщил о том, что Тефан тоже собирался навестить могилу Мая.
– Ждать больше невозможно, – наконец решил Изиль. – Поеду на разведку, разузнаю, что к чему.
Вернулся быстро, спрыгнул с лошади, его тотчас же обступили партизаны.
– Наш командир попал в беду! – еле переводя дух, возбужденно доложил разведчик. – Наверно тоже от дождя спасался, а тут как раз и фуражиры подоспели. Он выкинул в чердачное окно условный знак. Но вот чего там эти сволочи застряли? Дождь кончился, а они с места не трогаются. Гогочут, жрут чего-то, лошадей пасут.
– Кто ж их разберет, этих иноземцев? Может, опасаются наобум идти, разведку выслали? – пожал плечами один из партизан.
Иноземный человек Карлос, нетерпеливо ожидавший, когда найманцы закончат непонятную ему словесную тарабарщину, наконец не выдержал и потребовал перевода. Аликс заговорил с ним по-карейски, тот энергично кивал и что-то быстро говорил в ответ.
– Что он лопочет? – Нанси желал немедленно знать суть разговора.
– Предлагает установить возле домика наблюдение, – перевел Аликс, – выявить намерения неприятеля и идти выручать командира!
– Да, надо выдвигаться, они же точно за провизией пришли, нельзя нам тут сидеть и дожидаться, пока от Сиреневого луга останутся один головешки, – согласился Изиль. – В деревню я послал помощника сказать о приближении отряда, они должны уже уйти в лесную базу. Надо занять позиции у кладбища и как-то их предупредить, если мы налетим на фуражиров с двух сторон, то одолеем.
– Мы сможем! – вызвались мальчишки, – мы по лесной тропе пойдем.
– Давайте, только осторожно. Сигналы прежние – три раза по три голосом кукушки. Но не геройствовать и на рожон не лезть!
***
Руди уже давно нёс на руках совершенно обессилевшего Наста.
– Давай остановимся, Руди, – простонал он, – плечо болит, сил нет, да и ты долго не протянешь без отдыха.
– Видишь лес, за ним Капрай, деревня графа Стейна, – тяжело переводя дух, отвечал кузнец, – а от неё до дома два перехода. В Капрае отдохнём, не в поле же привал делать.
– Да, может, погорел он, твой Капрай, или злодеи там?
– А вот перейдем лес и увидим, – упрямо возразил Руди, продолжая путь, – потерпи, милый, недолго уже.
Тяжёлый путь от разоренной Матары до родных мест беглецы проделали за восемь дней. Край лежал наполовину в развалинах и пепелище, а по округе в поисках продовольствия рыскали вражеские фуражиры. Из соображений безопасности Руди и Наст передвигались больше по ночам, а днем прятались в лесу или в уцелевшем сарае, часто голодали, теряя и без того слабые силы. Были дни, когда приходилось довольствоваться одними грибами и ягодами, причем костёр разводили с большой осторожностью, готовые в любой момент загасить небольшое пламя и скрыться в чаще. Один раз посчастливилось кузнецу поймать в самодельный силок зайца, в другой раз какую-то мелкую зверюшку, вроде хорька, и это стало для страдальцев настоящей удачей. До дома оставалось всего ничего, и они приободрились, несмотря на крайнее утомление. «Теперь дойдем!» – эта мысль вела беглецов вперед, вселяя уверенность.
– Руди, вот впереди сарай. Давай передохнем.
– Ладно, давай, – кузнец и сам уже держался из последних сил. Они дошли до уцелевшей от огня хлипкой постройки и упали в сено. Поели из вчерашних скудных запасов и просто сидели, наслаждаясь отдыхом.
– Слушай, чего пишут, наглецы, – усмехнувшись в усы, сказал Руди, разглаживая на коленке белый лист бумаги, который он из любопытства оторвал с уцелевшего здания в Матаре, – призывают крестьян продолжать обычную работу в поле, привозить на торг продовольствие и снабжать неприятельскую армию за справедливую оплату, обещают всяческие свободы и награды.
– Врут! – морщась от боли в раненой ноге, отозвался Наст. – Никто им не поверит!
– Да, сомнительно, чтобы захватчики вели с крестьянами честную торговлю, – согласился Руди. – Что, сильно болит? Может, помочь чем?
– Справлюсь, – Наст попытался улыбнуться, – и рана вроде бы подзатянулась, а не отпускает боль, никак...
– Покоя ей нет, ране, вот и не отпускает, – заметил Руди, – каждый день на ногах.
Омега кивнул и привалился спиной к дощатой стене, с наслаждением вытянув уставшее тело.
– Руди, а ты ведь не любишь его, Теа-то своего, – глядя в сторону, неожиданно сказал Наст. – Наверно, это тяжко, столько лет жить с мужем без любви, и мечтать о другом омеге, о неровне?
– К чему это ты? – поперхнулся Руди нежданным вопросом. – Зачем об этом спрашиваешь?
– В Матаре я встретил дворянина, – горестно вздохнув, признался Наст, – конечно, сейчас война и не время для глупостей, да я и не знаю, жив ли он, но сердцу, говорят, не прикажешь. Я и не хотел вовсе, но полюбил его, да так сильно, что не знаю, как и жить-то теперь на этом свете…
– Ну, – Руди посопел, покряхтел, и после непродолжительной паузы изрёк следующее. – Знаешь, Наст, любовь это глупое дело, она только жить мешает, да душу томит. Ты лучше выкинь его из головы, дворянина этого, радуйся, что сам жив остался!
– Я и радуюсь, – с усмешкой сказал омега. – Только сам-то ты что ж любовь из сердца не выкинул? Живешь с Теа, а сохнешь по графу Тефану? Тебе-то ещё легче, ты его каждый день видеть можешь, да и один он, незамужний, ревновать не к кому! А мне-то каково, не знать, не ведать, где сейчас мой «князь»?! Жив остался, или сгинул в пламени?
– Не сыпли соль на рану, – угрюмо отозвался кузнец, – не к кому, говоришь, ревновать мне Тефана? Много ты понимаешь, чудик! Не видишь ты и не знаешь, что он по сей день тоскует по своему покойнику, по тому самому князю, которого на охоте пристрелили и он жениться на нем не успел!
– Дурак ты, если так думаешь, – невесело усмехнулся Наст. – Не было никакого князя, и не по нему молодой хозяин печалится. Я с ним в столицу ездил, кое-что видел…
– Как так не было? А от кого ж тогда он сына родил?
– Тебе-то что за дело? – опомнившись, грубовато ответил Наст. – Не буду я давнее ворошить, да и не моя это тайна. Сболтнул лишнего, только и всего, забудь об этом.
– Расскажи, что знаешь, Наст, – не отставал Руди, – прошу тебя, мне это очень важно. Значит, отец Аликса не умер? Он что же, обманул Тефана? Бросил? Но как он может продолжать любить обманщика? Кто ж он таков, этот негодяй, что он по нёму до сих пор так тоскует?
– Ты бы поостерегся с языком-то, милый! Такого человека даже в мыслях поносить нельзя!
– А ты ведь вовсе не глуп, парень! – прищурившись, неожиданно сменил тему кузнец. – Скажи, зачем ты прикидываешься дураком?
– А затем, чтоб такие умники, как ты, спрашивали!
– Я серьёзно.
– Так жить легче. Не пристает никто.
– Резон верный, – согласился Руди. – Так ты расскажешь мне про отца Аликса? Кто он такой, что его и поругать нельзя? Да ты не сомневайся, я не разболтаю. С собой в могилу унесу.
