Текст книги "Запах Вереска (СИ)"
Автор книги: Kapkan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 54 страниц)
– А ты? – так же холодно переспросил Гор, – уверен, что будешь быстрее моих волков?
Глухое рычание и хмык дали понять, что слова оценили. Колоритная толпа замерла, даже освободившийся Валентин. Владыка все еще сидел на полу и, прижимая к себе свою пару, пытался привести в чувство. Волки готовились к атаке, вампиры Валентина колебались между желанием удрать или первыми полезть бить морды всем. Люди готовы были перестрелять и тех, и других к чертовой бабушке.
– Так, всё! А ну успокоились все нахрен! – гаркнул Кайрен, и как неудивительно, это подействовало на всех присутствующих.
– И мы не оторвем им яйца?! – Гор был крайне возмущен.
– Алан не поймет меня, если мы оторвем яйца его семье, – оскалился Кай.
– Роб, а я же говорил, что он весьма очаровательный экземпляр, – насмешливо пропело чучело за спиной Гора и даже ножа не убрало.
– Какое счастье, – мрачно хмыкнул голос за бойцами.
А уже через минуту те расступились, выпустив вперед Роберта Салливана, одетого в точно такую же форму и вооруженного. Рядом с ним стоял такой же мрачный Анрис Анарсвиль. Одетый в черные кожаные одежды и длинный плащ. Скрывающий минимум шестнадцать ножей: и то те, которые Гор смог почуять. За годы вампир и вправду не изменился. Только прибавилось морщинок вокруг глаз и рта. Собранный, холодный, жесткий и с колючими светлыми глазами.
– Итак, – чеканя слова и явно сдерживая гнев, холодно произнес Роберт, – когда все мы поняли, что весьма рады чудной встрече, я бы очень хотел услышать ответ на мой единственный вопрос: где, мать вашу, мой сын?!
– У Мечников, – даже не дрогнув, через силу процедил альфа, – а вот о них не знает никто.
Напряжение после этих слов возросло до необычайных высот. За спиной Гора выдохнули кое-что очень похожее на «твою мать» и опустили нож. Мужчина вышел из-за его спины и оказался рядом. Гор зло перевел на него взгляд и хмуро замер. Рассматривая ненавистный профиль Кристофера Готфрида.
Первым нарушил затянувшееся молчание Анрис. Он, блестя глазами, медленно двинулся к напряженному до предела Валентину.
– Во имя моей глубокой преданности, которая когда-то была к вам, – ледяным тоном произнес он, – я очень надеюсь, что ваши поступки не причинили вреда моему возлюбленному внуку.
– Внуку?! – в один голос воскликнули изумленные Кай и Валентин.
– Алан Салливан – моя плоть и кровь, – смотря прямо в широко распахнувшиеся золотые глаза альфы, произнес Анрис.
– Этого не может быть, – воскликнул Валентин, – я бы почувствовал в нем твою кровь. Я видел его, он всего лишь человек.
– Он никогда не был обыкновенным человеком, – почему-то Кай поверил сразу же и безоговорочно.
– Не был, – кивнул Анрис, – с самой первой минуты своего рождения.
– Они уже знают это, Анарсвиль, – глухо произнес Кай, – вот почему они пришли за ним.
– Они абсолютно ничего не знают, Валгири, – покачал головой старый вампир, – и даже не догадываются, что наделали...
Дорога назад проходит в давящей тишине. У Кайрена вопросов стало на сто миллионов больше, и все они без ответов. Но альфа не спешит говорить. Он молчит, сцепив зубы, и, до вмятин сжав руль внедорожника, гонит на предельной скорости. Рядом сидит Анрис и так же хранит молчание. Не отрывает взгляд от дороги и размышляет о превратностях судьбы.
Колонна машин следует за ними. Здесь все люди Салливанов, сам Роберт с бешеной, словно кошка, женой. Кристофер следует за ними, замыкая всю процессию из волков и людей. Рядом с ним сжимает добела свои тонкие пальцы темноволосая Тамара. Анрис чувствует, как загнанно бьется сердце его любимой жены. Такой нежной, прекрасной и познавшей горечь не одной утраты. Она с трудом может сдержать себя, потому что с каждой минутой все сильней чувствует свою дочь. Она слышит ее сердце и чувствует кровь своих внуков.
Кайрен уже сообщил брату о пополнении, и их ждут. Он даже сейчас чувствует их нетерпение. И, судя по натянутым нервам, Диана знает, кого он везет ей. Чему сам черный альфа совершенно не рад. Потому что у него до больного скверное предчувствие. Словно вся эта толпа скоро раскроет перед ним врата Ада. Предчувствие усиливает присутствие Анарсвиля.
Дорога домой занимает вдвое больше времени, чем окончательно выбешивает черного альфу. Его минуты утекают со страшной скоростью. Их осталось совсем мало, а он по-прежнему ничего не знает. Вампирский Двор, разоренный и лежащий в руинах, остался далеко позади. Как и его повелитель. Сейчас Каю не до Валентина и Питера. Теперь он все знает о них, и заняться этой сладкой парочкой можно потом. Все можно потом, а сейчас он готов отдать все на свете, чтобы узнать, где его лио.
Когда колонна машин, наконец, въезжает во двор старого особняка, вся семья уже там. Диана словно в землю врастает, когда видит родителей. Она стоит перед ними и, не в состоянии поверить, всхлипывает.
– Это, правда, вы? – тихо шепчет она, и нижняя губа дрожит, – пожалуйста... пожалуйста...
– Дочка, – со слезами на глазах зовет Тамара и протягивает к ней дрожащие руки.
Она стоит и смотрит на свою взрослую девочку и не может вымолвить больше ни одного слова. И когда Диана понимает, что все это и вправду происходит сейчас, она на негнущихся ногах идет к ним. Протягивая в ответ дрожащие пальцы. Чтобы охватить такие же и почувствовать тепло. Услышать до боли родной стук сердца и утонуть в с детства любимом запахе. Диана обнимает их обоих со всей силы и, спрятав лицо, глухо воет. Ей мало крепких объятий, мало отцовских губ на макушке и маминого дрожащего шепота. Ей отчаянно мало их и больно. Вырванная с корнем родовая связь снова взывает к ней. Проникает по венам, обжигает кровь и слепо тычется в сердце. Она рыдает, как маленькая девочка, и не может успокоиться, чтобы объяснить все своим паникующим сыновьям.
– Мам? – чувствуя, что сейчас из-за нервов точно перекинется, тянет Эдди.
– Все хорошо, – положив ладонь на плечо сына, мягко говорит Маркус, – просто дай ей время.
Он смотрит в блестящие глаза Анриса и с уважением кивает. Получив в ответ такой же кивок, он переводит взгляд на Джулиана, суетящегося вокруг Арнелии Салливан. Та расцеловывает его в обе щеки и позволяет погладить свой скрытый бронежилетом округлый живот. Серо-бурый волк совершенно не понимает, чем думает Роберт Салливан, позволив ей в таком состоянии отправиться на поиски их сына. Но Арнелия увешена ножами, как елка – рождественскими гирляндами, и у нее где-то точно еще и два ствола спрятано.
Кайрен стоит, прислонившись к машине, и рядом с ним точно в такой же позе курит Кристофер Готфрид. Он молча протягивает альфе сигареты и помогает прикурить. Они оба молчат, но такое впечатление, что и так друг друга понимают.
– Мам, почему рожа этого вампира нам знакома? – не отрывая глаз от Анриса, напряженно тянет Уолтер.
– Это вообще-то ваши с Эдди дедушка и бабушка, – качает головой Маркус, – но они не могут быть вам знакомыми. Вы никогда их не видели.
– Да нет, – нервно смеется Эдди, – конкретно рожу дедушки мы с Уоли точно где-то видели.
– Эдди! – возмущенно рявкает Диана и шумно сморкается.
– Что? Но ведь мы говорим правду!
– 1525 год, северная Румыния, Звиллица, – насмешливо прищурившись, произнес Анрис.
– О Боже, – судорожно вздохнул Эдди, – этого просто не может быть!
– 1815 год, Париж, улица Сен-Жермен, – голос старого вампира стал ехидным, – или, может, напомнить вам, мальчики, 1943 год под Лионом и 1970 в Стамбуле? Надо сказать, что я сильно удивляюсь, как не поседели ваши родители за все это время.
Если Эдди был до ужаса пристыжен и краснел, не зная, куда деть глаза, то Уоли смотрел на своего драгоценного дедушку, выпучив глаза и некультурно разинув рот.
– Вы все это время следили за нами? – шокировано смотря на родителей, тихо спросила Диана.
– Каждый день, каждую минуту, каждое твое мгновение, – погладив ее волосы, нежно ответил Анрис, – мы всегда были рядом с вами. Как мы могли покинуть вас и оставить без помощи? Мы с мамой оберегали вас, как могли, и защищали всеми способами.
– Но почему вы не пришли к нам? – удивленно спросил Маркус, – вы просто исчезли.
– Залог вашей безопасности, – подняла на него глаза Тамара, – наша незримая поддержка. Так наши руки были развязаны, и ничто не могло помешать помогать вам в нужную минуту, что мы и делали столько веков.
– Что изменилось сейчас? – нахмурившись, подала голос Эрика и обняла плечо мужа.
– Алан, – мрачно произнес Роберт, – все изменила встреча Алана с Кайреном.
– Я не понимаю, – покачала головой Диана, – как мои родители связаны с вашим сыном, мистер Салливан?
– Напрямую, – вмешался хриплый голос молчавшего до этого мрачного Кайрена, – и я очень бы хотел знать, каким он боком вышел твоим внуком, Анарсвиль. Потому что, насколько я знаю, у Дианы только двое сыновей, а Иви не оставил после себя никого. Что вы еще скрыли?
– А вот об этом, – потушив свою сигарету, насмешливо произнес Крист, – думаю, стоит говорить в доме. Желательно сидя и с крепким виски под рукой. Парень, поверь мне. Тебе еще пригодятся титановые нервы.
Он хлопнул по плечу Кайрена и, насвистывая пошленькую песенку, направился в дом. В эту минуту Крист очень многим до нервного тика напоминал одного наглого блондина...
На памяти Гора это был самый большой семейный совет, который когда-либо собирался под крышей Валгири. И Салливаны вписались настолько гармонично, словно всегда были частью стаи. Он смотрел на них и думал, что, видимо, у них у всех в крови быть частью Валгири. Анарсвили все еще держали в своих объятиях Диану и тепло поглядывали на заинтересованно поводящих носами Эдди и Уоли. Те сгребли в объятия свои пары и уселись у ног отца, который оживленно беседовал с самым несносным человеком на планете. Готфрид сверкал зубами и ленивым взглядом обводил присутствующих. Но Гора его расслабленность совершенно не обманула. Молодой волк стоял по правую руку от кресла своего альфы и не отрывал умных внимательных глаз от других. Ровно до той минуты, пока в небольшую гостиную не вошли самые старые слуги Валгири. Те, кто уже очень много лет служили стае и хранили ни один ее секрет: профессор Николас Эбот, преподобный Солмерс, шериф Джозеф и Джереми Блэк.
Отец в последнее время еще больше уставал. Сказалось нервное напряжение последних месяцев и постоянные разъезды по поручению стаи. Но Гор отлично знал, что тот никогда даже не подумает пожаловаться ни на усталость, ни на трудные дела. Он просто в очередной раз тихонько сел в кресло в углу и принялся внимательно слушать, ожидая новых указаний. Совершенно не обращая внимания на свою усталость. И на то, что давно уже не молод, чтобы игнорировать гуляющие сквозняки.
– Иди, – еле слышно прошептал Кай и качнул головой.
– Милорд? – подобрался Гор.
– Иди к нему. Проследить за лживой шкурой Готфрида ты сможешь и оттуда, – хмыкнул Кай и перевел мрачный взгляд на Анриса.
Гор моментально воспользовался разрешением. На прощание благодарно мазнув собственной магией по пальцам своего альфы и услышав его грудной рокот, он тихонько скользнул к отцу. Закрыв его от остальных своей мощной спиной. Получив в ответ полную тепла и нежности улыбку. Совсем по-волчьи проворчав, когда отец попытался возмутиться на мягкую табуреточку под стопами и теплый белый мех, которым тепло укутали ноги до самых колен.
Гор опустился у подножия отцовского кресла и именно тогда же снова почувствовал этот взгляд. Пробирающий до самых костей. Заставляющий его волка нервно скалиться и биться в груди. Зверю, как и человеку, не нравился этот взгляд. Хищный, оценивающий, тяжелый. Это был, черт побери, настоящий вызов! И было очень интересно, какой это смертник решил бросить вызов такому самцу, как он.
Смертником был Кристофер Готфрид, который не отрывал от него своих чертовых золотисто-шоколадных глаз. Гор физически почувствовал, как шерсть на загривке становиться дыбом и лезут клыки. Убить, разорвать и закопать, желательно под церковью. Он ненавидит этот взгляд. Словно он бесхребетный кусок мяса, в который сейчас вонзят клыки. Только этого не будет никогда. Он больше не слабый щенок без крепких когтей и клыков. Его не сломать и не согнуть, а любого желающего он скрутит в бараний рог.
Гнев ползет по венам и медленно травит кровь. Он пульсирует в висках и вибрирует вместе со всем его волком. Он уже готов напасть и разодрать глотку глупому человеку. Все тело напряжено, и нужна еще секунда. Альфа занят Анрисом и пока не понял, что происходит. Он успеет. Один удар когтей, и на клыках останется вкус пряной, теплой крови. Он слижет ее с белых костей, вырвет жилы и сдерет кожу так медленно. Он будет вслушиваться в долгий, полный боли вой, будет наслаждаться им, пока человек не взмолится о смерти.
Теплые нежные руки уверенно опускаются на плечи и гладят напряженные до предела лопатки. Одна из них зарывается в его растрепанные волосы и ерошит их. Мягкий голос отца звучит прямо над ухом. Он успокаивает и медленно возвращает к себе. Красная пелена медленно рассеивается и заставляет зажмуриться. Гор дышит глубоко, ровно и чувствует, как снова возвращается контроль над ситуацией. Он снова открывает глаза и на этот раз, столкнувшись с тем же взглядом, скалится криво. Нагло и зло, показывая, что лучше бы не соваться на эту территорию. Но тревога не уходит. Она клубком сворачивается под сердцем и продолжает волновать. Словно только что произошло что-то непоправимое. Что-то, что навсегда перевернет весь привычный мир. Но все это длится ровно до той минуты, пока в разум не врывается голос альфы.
– Анрис, у нас нет времени, – это рычание с трудом можно принять за человеческую речь, – нам нужно найти их, пока не поздно. Если Алан твой потомок, то ты можешь позвать его.
– Не могу, – голос Анриса тих и спокоен, – и не получится. Он просто не откликнется ни мне, ни тебе. Ведь его увели отсюда? Ты ведь из-за этого сходишь так с ума? Не понимаешь, как им удалось проскользнуть мимо твоей магии?
– Ты просто капитан очевидность! – ядовито произнес альфа, – если они смогли провести меня, то они снова смогут скрыться.
– Дело не в них, – покачал головой Анрис, – они даже не смогли бы войти в твои земли без твоего ведома. Им просто помогли, и ушли они тоже точно так же.
– Кто?! – стекла в окнах зазвенели от бешеного рыка.
– Алан.
– Что? – удивленно распахнув глаза, прошептала Диана.
– Он позволил им прийти.
– Ты совсем с ума сошел? – раздраженно прошипел Кай, – как? Как он мог сделать такое, если все это время лежал без сознания в клинике Эбота? И зачем ему это?
– Его сознание, – подал голос Роберт, – а точнее тот, кто сидит в нем. Ему нужно было уйти, и мы не найдем их, пока он сам этого не захочет.
– Но почему? – воскликнул Эдди.
– Потому что это ты, – глядя прямо в глаза альфы, печально усмехнулся старый вампир, – дело всегда было только в тебе. Он просто воспользуется их глупостью, чтобы получить, наконец, свободу, а потом устроит им вечный Ад. Он не успокоится, пока не получит их кровь. И все это ради тебя. Во имя тебя и только для тебя.
– Папа?– тревожно позвала Диана, но тот не отреагировал.
Он продолжал смотреть в глаза замершего и подобравшегося альфы и говорить:
– Ивон был нашим с Тамарой вторым сыном. Нашим любимым и гордым мальчиком, в котором Небесные милостиво заперли Дар нашей семьи. Он стал гордостью рода и напрочь стер величайший «позор», который мы спрятали от всех. И никто никогда так и не узнал об их с Дианой старшем брате. О нашем первенце, чье рождение грозило попирательством всех законов наших предков. Потому что от союза чистокровных хладных никогда не рождаются люди.
– Что?! – воскликнула шокированная Диана.
– Это невозможно, – отрезал Маркус, – так не бывает!
– А случилось, – грустно улыбнулась Тамара и погладила волосы дочери, – наш мальчик родился обыкновенным человеком. Прекрасным, словно Небесными целованный, с глазами цвета штормовых облаков. Мы знали, чем это всем нам грозит, и потому нам пришлось отказаться от него.
– Весь наш род заклеймили бы, как осквернивших кровь, а мальчика бы умертвили, – видя возмущение в глазах дочери, покачал головой Анрис, – я искал для него убежище несколько месяцев. Пока, наконец, не наткнулся на Салливанов. Они уже тогда были весьма богатым и знатным родом. Но у лорда Клериона Салливана и его жены не могло быть детей. Они подходили всем для благополучного и спокойного будущего нашего сына. Мы отдали его им и с того дня не сводили глаз с этой семьи. Они полностью оправдали наше доверие и полюбили его так сильно, словно он был их родным. Тихий, спокойный и очаровательный ребенок, пока ему не исполнилось семь лет. После у него проснулась магия. Сильная и мощная настолько, что превосходила всю мощь даже Владыки – отца Валентина. О чем он и узнал. После этого мы помогли Салливанам скрыться. С тех пор мы не видели больше нашего мальчика. Найти Салливанов снова удалось только через восемьдесят лет, когда уже родился Ивон. С тех пор мы больше никогда не теряли их.
– Вот как в Алане оказался осколок Искры, – мрачно хмыкнул Кай, – он был в нем всегда.
– Наш Ал несет в себе тот чертов осколок?! – рыкнула Диана, – и ты молчал?!
– Я сам понял только после того, как он разнес к чертям Блодхарт, – отрезал альфа, – он сам в этот момент был Искрой.
– В нем нет никакой Искры, – отмахнулся Роберт Салливан и, нахмурившись, откинулся в кресле.
– Ты сейчас хочешь, чтобы я поверил в то, что в твоем сыне неожиданно пробудились великие силы? – язвительно поинтересовался старший Валгири.
– Роб, прекрати тянуть кота за яйца, – закатив глаза, произнес Кристофер и снова наполнил стакан скотчем.
– О чем ты? – нахмурился Кай.
– О том, мой мохнатый друг, что Искра была величайшей авантюрой в мире после Христа, – подмигнул Готфрид и бесцеремонно водрузил свои ноги в тяжелых берцах на низкий журнальный столик, – итак, что вам известно о Небесных?
*
Тьма похожа на вязкую смолу. Она опутывает разум и не позволяет открыть глаз. Его мысли медленно текут, ни за что не цепляясь. Тело невесомо и словно лишено костей. Оно похоже на бесформенную массу, как и все остальное. Он спит, но больше не видит снов. Разум медленно выходит из забытья и пытается возобновить нормальную работу. Он дышит глубоко и вдыхает острый морозный запах. В нем переплетается запах северных сосен и первого снега. Но ведь он знает, что до зимы еще далеко. Тогда что это? Продолжение его сна? Но холодный ветер, коснувшийся лица, заставляет осознать, что это больше не сон.
Алан удивленно открывает глаза и с минуту совершенно отупевши смотрит на высокий серый потолок. Он бездумно ведет рукой по тому, на чем он сейчас так удобно лежит. Судя по ощущениям, это теплые простыни. А вот укутан он в теплый дорогой мех. Кровать узкая, и, повернув голову в сторону света, он видит высокое стрельчатое окно. В комнате он совершенно один. Он медленно обводит ее взглядом, убеждаясь, что в ближайшее время это дивное видение никуда не собирается исчезать. Видение довольно большое и всем похоже на кусок Средневековья.
На стенах висят гобелены. У противоположной стены находится добротный стол из мореного дуба. У огромного камина в мягком кресле лежит меховая накидка. Ковры на полах, железные светильники на стенах и большой сундук у подножия его постели. Как дизайнер, он очень даже оценил, только остается понять, где именно он находится.
Он раздраженно поводит плечом и мимоходом отмечает, что теперь просыпаться там, где он не засыпал, превратилась в пугающую тенденцию. Он медленно выползает из постели и, до самого кончика носа обернувшись в меховое одеяло, босиком идет к окну. Медленно, словно чертово окно взорвется, если он не так дыхнет. Окно, как ни странно, не взрывается. Это только у него начинает дергаться веко, и вырывается нервный смех вперемешку с совершенно непечатным матом.
А за окном ветер бросает пригоршни снега, и туман ползет по белым шапкам скалистых гор. Вьюга несмело лижет серые каменные стены и медленно поднимает свой вой. Воздух уже пропитан ее первыми порывами, и внизу слышны отрывистые приказы. Алан изумленно смотрит на все это и понимает, что, кажется, находится на пороге нового пиздеца. Эта мысль становится железобетонной, когда раздается резкий стук в дверь. Не спросив разрешения, в комнату входит тот, кого он больше всего не ожидает увидеть. Мужчина рассматривает его тяжелым ледяным взглядом. И в ответ Алану хочется оскалиться. В нем за секунду вспыхивает такая злоба и черная жажда порвать эту тварь на куски, что даже страшно. Видимо, с ним и вправду что-то не так, потому что Ридэус Вонаби скалится в ответ с презрением и снисхождением.
– Одевайся, человек, – тихо и холодно произносит он, – с тобой кое-кто хочет поговорить.
Желание послать далеко и надолго растет параллельно с желанием выдрать глотку, но побеждает любопытство. Алан отлично понимает, у кого сейчас находится, но понять не может, как так получилось. А тем временем, что-то внутри игриво скалится и толкает вперед. Словно им это нужно, словно здесь находится то, что им очень нужно.
– Я знаю, что красив как бог, – насмешливо тянет Алан и под ошеломленным взглядом вампира захлопывает все свои эмоции, – но, может, выйдешь, мужик? Мои тылы в неописуемом шоке от твоей рожи.
Одежда, приготовленная для него, странно знакома и незнакома одновременно. Он знает, где закрепляется какой ремень. Знает, как жмут на руках застежки новых наручей и знает тепло длинной туники из черной кожи. Он готов через несколько минут и, поправив стоячий узкий воротник, уверенно выходит из комнаты.
Вампир, что ждет его снаружи, на мгновение цепенеет весь и не может отвести глаз. Алан усмехается в его побледневшее лицо и насмешливо вздергивает бровь. О, он знает, на кого сейчас так похож. Знает, почему частит пульс вампира. Он слышит его, как биение собственного сердца, но когда он осознает это, то даже спотыкается. Он трясет головой и, стараясь отогнать наваждение, увлеченно рассматривает все вокруг.
Ридэус краем глаз следит за Аланом, и его передергивает каждый раз, когда он натыкается на взгляд серо-голубых глаз. Ему все еще кажется, что за спиной Ивон. Что это его глаза прожгли, когда человек вышел из комнаты. В этих одеждах и с копной серебристо-белых волос он еще больше походил на призрак того, кого он знал когда-то. Но вместе с тем, есть в этом Салливане нечто такое чуждое людскому роду.
Алан чувствует его взгляд, но продолжает с наигранным интересом пялиться на дивную архитектуру мрачного коридора. А что? Может, ему это нравится! Но на самом деле мысли в голове скачут с бешеной скоростью. Он понимает, что с ним что-то не так, что после укуса той твари в нем что-то изменилось. Он поразительно четко помнит свои сны и свое «отражение». Салливан нутром чует, что это не просто так. Он даже сейчас слышит в голове сотни голосов, шепчущих еле слышно. Он прислушивается к ним и ловит сердцебиения сотен других существ, а дальше они выходят в открытый коридор. Он смотрит на морозный внутренний двор замка и ловит удивленные взгляды на себе. Он слышит их мысли, слышит их души. Почему-то он чувствует, что именно так и должно быть, словно он, наконец, проснулся после долгого сна.
А впереди еще один коридор, в конце которого высокие двустворчатые двери. Они открываются, стоит им только подойти. Внутри тихо и царит мягкий полумрак. В воздухе витает запах трав, и на высоких окнах тяжелые темные шторы. У огромного камина в кресле сидит мужчина с седыми длинными волосами и алыми, словно кровь, глазами. Ридэус почтенно опускается перед ним на колени и бросает злой взгляд на застывшего рядом человека. Тот смотрит на старого вампира, прищурив глаза, и даже не думает опускать взгляд. Учитель улыбается краешками губ, и взгляд его становится мягким.
– А ты еще прекраснее, чем мне рассказывали, – мягким голосом произносит он.
– Вы тоже ничего так, – лениво тянет Салливан, – хорошо сохранились.
И, пока Ридэус переживает очередной разрыв шаблона, старый вампир смеется, запрокинув голову. Он подается вперед, и свет озаряет его бледное лицо. Тени играют на острых скулах и тонкие губы все еще кривятся в улыбке. Можно сказать, что он даже красив, если не обращать внимания на глубокий шрам, тянувшийся от самого виска до шеи.
– Ты знаешь, кто я? – почти с нежностью спрашивает старый вампир.
– Догадываюсь, – наклонив голову к плечу, сухо произносит Алан, – только не понимаю, почему я здесь. Нафига вы меня сперли оттуда, где я был до этого, и чего вам надо от простого человека.
– О, мой дорогой мальчик, – печально говорит магистр Свилион, – ты так многого не знаешь.
– О чем вы? – хмурит брови Алан и напряженно выпрямляет спину.
– Садись, сынок, – кивнув на низкий пуф совсем рядом с креслом, вздыхает магистр, – рассказ будет долгим и тяжелым.
Салливан недоверчиво смотрит на него, но послушно опускается туда. Он знает, что сбежать от этой кучки уродов у него сейчас нет никаких шансов. Он не знает даже приблизительно, в какой жопе мира находится сейчас. Единственное, что ему остается, так это подчиниться пока и ждать, когда либо подвернется удобный момент для побега, либо спасательная армия все же найдет его. В том, что Валгири и семья сейчас явно его ищут, он даже не сомневается. Но думать о них сейчас опасно. Он позволяет вампирам читать свои эмоции и старательно прикидывается садовым шлангом. Весьма и весьма доверчивым садовым шлангом.
Но когда Свилион открывает свой рот, Алан хочет зажать уши и зажмуриться. Только этого он не может сделать и потому звереет с каждым новым словом о своей семье.
– Они просто использовали тебя, – между тем печально произносит магистр, – все эти годы они готовили тебя, как оружие, и ждали того момента, когда в тебе пробудится кровь Анарсвилей. Анрис избавился от своего первенца, даже не пожелав узнать о его судьбе. Ведь жалкий человек не стоит ничего. Зачем чистокровной семье такой позор? Он не знал, что Небесные смилостивились над невинным мальчиком и наделили его толикой своей силы. И что мальчик выжил, попав к Салливанам. А те с годами поняли о своем даре и начали копить силы, живя грезами о власти. Они сделали все, чтобы найти секрет Искры и возродить ее. И последнему поколению это удалось. Твой отец на многое шел, чтобы получить секреты своих предков, и, когда он понял, что кровь его далекого предка нашла отклик в тебе, он начал готовить тебя, как послушную куклу.
– Так значит, я все-таки из его рода, – пробормотал Алан и прикрыл глаза, – и, видимо, меня обманули и насчет него, да? Расскажите... Пожалуйста, расскажите мне о нем.
Свилион понял его сразу же. Он словно разом весь посерел и отвел глаза. Сгорбившись в своем кресле и с трудом цедя слова.
– Эта мерзкая тварь погубила его, – прошептал старый вампир, – Он был самым сильным и самым благородным из нас... Мой бесценный ученик. А Кайрен Валгири предал его и отнял у нас. Он покрыл позором доброе имя Ивона и обрек его на смерть.
– Почему? – тихо спросил Алан.
– Искра, – мрачно ответил магистр, – ублюдок знал о том, что Ивон нес в себе Искру. Ты не знаешь, но тогда была война. Страшная и кровавая. Многие достойные из нас пали, и нашей последней надеждой должна была стать сила, которой владел Ивон. А Валгири возжелал получить ее. Он соблазнил его и, когда получил свое, без колебаний предал. Это чудовище погубило его, и мой бедный мальчик не выдержал позора. Валентин не пожалел его, не внял моим мольбам. По его приказу Ивона казнили в его же собственном замке.
Алан так и не поднял головы, скрывая блестящие глаза. Аплодировать выдающейся игре хотелось стоя, но на Оскар она явно не тянула. Как бы ни был эмоционален этот поганый старикашка, до убитого горем Алана Салливана ему было точно далеко. Последним контрольным ударом больших влажных глаз, он пронял даже стоящего рядом с учителем Ридэуса.
– Почему? – а вот всхлип явно будет перебором, – почему вы забрали меня?
– Я потерял в этой войне Ивона, – не в состоянии оторвать взгляд от печальных серо-голубых глаз, заторможено пробормотал Свилион, – Я не уберег его, но чувствую ответственность за его наследие – тебя. Мы станем твоей семьей и никому не позволим обидеть тебя.
– Я... я должен подумать, – отведя глаза и нервно ломая пальцы, тихо произнес Салливан, – пожалуйста... Все слишком резко навалилось. Я... я не знаю, что делать...
– Подумай, дитя, – ласково погладив светлую макушку, ответил магистр, – этот замок – твой дом. Погуляй, если хочешь, и подумай.
Нежная улыбка сползла с лица старого вампира, когда за Аланом закрылись двери. Он откинулся в своем кресле и, не оборачиваясь, задумчиво спросил:
– Что скажешь, Рид?
– Он не поверит, – мрачно произнес Ридэус.
– Он УЖЕ поверил, – хмыкнул Свилион, – и он останется здесь. Ты ведь прочел его и видел его шок. А сила? Ты видел, как она клубится в нем?
– Да, милорд, – задумчиво ответил вампир, – она странная, не похожая на то, что нес в себе Ивон. Но покорится ли нам мальчишка? Не побежит ли за черным альфой? Я многое слышал об этих двоих.
– Вскоре он возненавидит Валгири настолько, что принесет нам голову этого безродного пса на золотом блюдечке. А ведь мальчишка так похож на Ивона.
Рид молчал и мрачнел еще больше. Потому, что если Алан Салливан во всем был похож на Ивона, то и слабость у них окажется одна и та же. Следовало бы не спускать глаз с мальчишки...
– Клыкастый недомерок, – презрительно процедил Алан и скрылся за колоннами от мимо прошедших вампиров.
Ложь, ложь, ложь... Бесконечная ложь, которую весьма мило и заботливо скормила ему эта тварь. Смрадная, от которой он задыхался все это время. Он чувствовал ее запах, видел их гнилое нутро и знал, что это только начало. Свилион никогда не отпустит его. Алан знал, почему он нужен им сейчас, когда укус начал менять его. Он чувствовал, как течет в жилах огненная кровь, как бьется собственное сердце в такт с диким воем голосов в голове. Они кричали, звали его и не желали смолкать. Они тянули его за собой и заставляли звереть. Он никогда никого не жаждал убить. Он не забирал чужие жизни, но сейчас он с удовольствием вырвал бы кишки всем тем, кто обитал в этой дыре. Он порвет их на куски. За каждый лживый звук, который издают их поганые рты. За каждый взгляд, за каждый вздох, за каждую слезу его волка, которым пропитаны их воспоминания.
Ему не нужна правда, преподнесенная на блюдечке. От нее смердит так сильно, что запах гнилых трупов меркнет по сравнению с этим. Он найдет свою собственную, ту, что хранит искореженная память. Ту, где он словно наяву слышит отчаянную мольбу и обреченный шепот. Он доберется до нее, и тогда эти твари пожалеют, что посмели взглянуть на его любовь...
