Текст книги "Запах Вереска (СИ)"
Автор книги: Kapkan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 54 страниц)
Но теперь взгляд брата темнеет совершенно по другой причине. У этой причины глаза почти прозрачные в минуты гнева. Губы так и норовят расползтись в ехидной усмешке, а норов, как у бешеной стаи волков. Алан стоит тысячи Высших оборотней, и вся их стая убьет за этого человека, но глаза брата все время ищут его. Маркус чувствует, как кипит кровь альфы и как того ведет от одного запаха человека. Это темное, неконтролируемое желание, которое рано или поздно вырвется на свободу. Это пугает серо-бурого волка, и потому он решает серьезно поговорить со старшим. Но времени катастрофически не хватает, потому что Кайрен срывается в Париж по следам Мечников и осколка Искры.
Через день после его отъезда Алан вместе с Джулианом едет в Уилтшир за какими-то панельными украшениями для церкви. На вопрос, зачем именно туда, а не в Глазго, Алан отвечает, что это тонкая ручная работа одиннадцатого века. И лицо у него такое возмущенное, что Маркус чувствует себя виноватым в собственном неведении. Они уезжают на четыре дня, и потому их нет дома в то утро, когда на пороге замка появляется огромный черный альфа. Со слипшейся от крови шерстью, грязный, довольный, словно нажравшийся сливок кот и под завязку накаченный непонятной магией. Собственно, именно это и становится причиной взрыва в замке. Одну из башен и западное крыло сносит с такой силой, что удивительно, как выдерживают остальные стены. Благо, пострадавших нет. Только Маркус с Дианой сидят на полу и ошалело смотрят на покачивающегося и похихикивающего альфу.
– Упс, – невнятно бормочет тот, и оглушенный от своей силы, уходит к себе в комнаты.
– Алан его грохнет, когда увидит это, – икает Диана и вытряхивает пыль с волос.
– Я не хочу это видеть, – Маркус осторожно обводит взглядом продуваемый ветрами холл и кивает своим мыслям, – да, я определенно не хочу это видеть.
В то утро, когда Алан и Джулиан возвращаются в Блодхарт, вся семья вместе с прислугой единогласно решает устроить чудный, вполне милый завтрак в накрепко забаррикадированной кухне. И никто из них ни в коем случае не прислушивается в ожидании взрыва.
Алан чует подвох с самого порога. Никто не вылетает на их лица из замка, не слышны разговоры слуг, Эрика никого не доводит воплями. Просто какое-то райское утро, утопающее в тишине. Птички чирикают, ветер колышет деревья, даже лошади как-то тихо ржут.
– Валгири похитило НЛО, что ли? – осторожно спрашивает Джулиан, сам внутренне уже приготовившись к плохому.
– Очень на это надеюсь, – прищурившись произносит Алан, и по его сухому тону понятно, что он понял про пиздец, произошедший здесь недавно, и теперь готовится к убийству.
– Ал, ну, может, ничего не случилось? – с надеждой спрашивает помощник дизайнера и поднимается вслед за своим шефом.
Дверь открывается с тем же скрипом, с которым только что захлопывается крышка гроба неизвестного смертника. Зато теперь в замке очень даже энергосберегающая система вентиляции. Джулиан стоит, разинув рот, и усиленно пытается вспомнить все взрывоопасное, что, находясь в замке, могло своротить такое. Да, там минимум ковровая бомбежка прошла! Целого крыла нет, вместо него прямой выход в светлое будущее. На Алана даже страшно смотреть. Хватает и его хрипов, и вдохов с присвистом. Краем глаза видно нервную жестикуляцию и красное лицо, которое, посинев, становится совершенно белым от гнева. Шефу плохо, шеф готов на массовое убийство, шеф сейчас реально схлопочет инфаркт.
Секунда, две, три, и затаившийся внизу народ слышит рев раненного бизона.
– ВАЛГИРИ!!!
Джулиан ничего не спрашивает, когда Салливан, как метеор, взлетает по лестнице и исчезает в коридорах. Он ждет, пока голос злого дизайнера не исчезает совсем и тихонько прошмыгивает на узкую лестницу, спускающуюся в кухню. Он даже не успевает занести руку для стука, как дверь скрипит и распахивается. Его оперативно втаскивают внутрь и захлопывают дверь.
– Вы что наделали? – с распахнутыми глазами шепчет он, – Ал вас грохнет, когда найдет.
– Это не мы, и он это знает, иначе уже спускал бы с нас шкуры, – так же шепчет в ответ Уоли и утаскивает его к столу, где Диана уже разливает ароматный чай.
– Что здесь вообще произошло?!
– Ммм, на нас был налет, – но видя нарастающую панику своей пары, Уоли резко продолжил, – ты только не нервничай. Все хорошо или не очень. Но жертв у нас нет, и полиция уже разбирается. Так где Алан?
– Пошел наверх, – оглядывая кучу народа, которая резко замерла после его слов, напряженно ответил Джи-Джи, – а кто у нас наверху?
Тот, кто был наверху, в данную минуту дрых без задних ног. Заснув перед рассветом, не в состоянии проснуться даже от пушечного выстрела. Так что, он преспокойно пропустил мимо ушей и гневный вопль, и художественный мат на пяти языках. Алан шел к его комнатам с целенаправленностью непотопляемого ледокола «Арктика». С чего он решил, что виноват именно Кайрен, не понимала даже логика. Просто он был на все сто процентов уверен, что замок расхерачил именно черный альфа (в основном, идея пришла из-за прецедента).
– Я обещал, что глаза на жопу натяну, если в замке свалится хоть одна стена?! Ну, теперь держись, блохастый сукин сын! – прошипел сквозь зубы Алан и, повернув за угол, вышел прямо к хозяйской комнате.
Пинком открыв дверь и ворвавшись внутрь, Салливан еще громче засопел от возмущения. Мало того, что этот говнюк пидарастической национальности пустил труды нескольких месяцев в канализацию, так он еще и продолжал так мирно посапывать, лежа на боку и подгребя в свои лапищи несколько подушек. Но, видимо, взгляд Алана смог передать всю степень его бешенства, раз бесстыжий оборотень начал ворочаться и просыпаться.
– Какого ты, блядь, хера творишь?! – взревел доведенный до ручки Салливан, сверкая на полусонного альфу ставшими почти прозрачными глазами, – целый долбанный месяц я ремонтировал это крыло, и, когда оно было в полном шикозе, ты решил тут все к ебанам сраным взорвать! Ничего не хочешь сказать мне, дятел ты мой пиздаебковый?! Уехал на несколько дней, только чтобы привезти эти дебильные панели из пропитанной рябиновым соком осины, так ты за это время успел здесь сварганить пиздец не хуже своих племянников, не отличающихся способностями к порядку, и прямых потомков срачных одноклеточных стафилококков*. Сколько мне еще придется ремонтировать эту проклятую рухлядь, писюк ты гребаный?!
Гневная отповедь пропала втуне, потому что Кайрену было лень. Не просто лень, а с большой и жирной такой буквой. Предыдущей ночью он разорвал на куски трех мечников, предварительно выпив досуха их магию. Ошметки тел были ювелирно уничтожены вместе с его собственными следами. Он уже сейчас предвкушал выражение лица Ридэуса, когда тому доложат о таинственном исчезновении его бравых воинов. А сейчас Каю было лень и жарко. Гневный разнос, устроенный Салливаном, заставил восхититься в некоторых местах, родил вопрос о панелях из осины (странный выбор для церкви оборотней, где проводит службы вампир) и совсем не успокоил утреннюю эрекцию. Салливан этих мыслей не знал, он готов был воспламениться от злости и потому сделал то, о чем потом, возможно, пожалел... сильно.
– Я с тобой говорю, Гарри Поттер местного разлива! – заорал вконец потерявший терпение Алан и, схватившись за края простыни, сорвал ее с медленно поворачивающегося к нему мужчины.
Свою кретиническую ошибку он понял, когда белая тонкая ткань оказалась в руках. На кровати остался лежать критически обнаженный, полувозбужденный Кайрен Валгири. Со стоящими дыбом волосами, словно его за них всю ночь усиленно тягали, влажными опухшими губами, утренней щетиной и расфокусированным взглядом. Расслабленное тело бесстыдно потянулось на смятых простынях и издало хриплый, грудной рык. Алан завис, завороженно глядя на тугие узлы мышц, перекатывающихся под загорелой кожей, исчерченной шрамами. На длинные крепкие ноги, узкие бедра, резко очерченные кубики пресса на впалом животе. Взгляд скользнул по покрытой бисеринками пота груди, туда, где темнелись узоры кельтских узоров. Он языком бы очертил каждую из них, вылизывая темные соски, сжимая пальцы на этой чертовой крепкой шее и не только на ней. Оснащен Валгири был, как и подобало такому альфистому самцу. Впервые в жизни у Салливана рот наполнился слюной от вида члена другого мужчины. Гребаное совершенство, с которого только и лепи слепки. В обрамлении темных волосков. В меру длинный, толще, чем его собственный, без крайней плоти, с линиями взбухших вен и аккуратной мошонкой. С багровой головкой, на которой блестела капля смазки. Это был финиш.
Если бы в эту минуту Кай открыл глаза, то увидел бы совсем дикий, по-звериному голодный взгляд, которым пожирали его тело. Но он лежал, прикрыв глаза, пытаясь унять собственную, бьющую через край, магию и вообще не обращая внимания ни на что. Он бы так и не среагировал, если бы по комнате не поплыл сладкий аромат чужого возбуждения.
Оборотень резко подобрался и, распахнув глаза, сел на постели. Алан уже стоял спиной, сжав добела кулаки и резко захлопнув путь к своим эмоциям, но вот будоражащий запах не исчез. Кайрен глубоко вдохнул его, чувствуя, как собственный член просто каменеет, и наружу лезут клыки. Алан стоял, не шелохнувшись, с идеально прямой спиной, и чувствовал, как горит все лицо. Этот чертов оборотень не мог не знать о его состоянии!
– Салливан, тебе не стыдно врываться с утра пораньше в спальни к добропорядочным людям и будить их своими воплями? – не отводя хищного взгляда от заалевших кончиков ушей дизайнера, хрипло спросил Кай.
– Приличные люди не гробят чужое дело. Еще раз выкинешь такое, и всажу в твое сердце так своевременно подаренные мне янтарные ножи, – совершенно безразличным, ледяным тоном произнес Алан и вышел из спальни.
Дверь грохнула о косяк с такой силой, что стекла в окнах зазвенели. Альфа откинулся на локти и с садистским удовольствием уставился на дверь, отлично зная, что с другой стороны к ней прислонился белокурый мальчишка. Который, сам не чувствуя, продолжал царапать деревянную поверхность ногтями и тяжело дышать. Через минуту он сорвался с места...
Апокалипсис миновал как-то резко и спокойно. Рабочие в тот же день преступили к ремонту. Новый прораб встряхнул пыль с каски и развернул рабочий план, Джулиан взялся за счета, в замке опять застучали и заскрипели, Алан начал избегать Кайрена. Причем с великолепной точностью и скоростью. Ел Салливан тоже не с ними. Завтракая на ходу, обедая с рабочими, а к ужину, просто устав до отказа, доползал до собственной постели. Так продолжалось целую неделю, в течение которой старший Валгири вконец потерял итак не безразмерное терпение, Джулиан задолбался играть роль щита, Маркус с Дианой устроили допрос с пристрастием Каю, который, в итоге, слинял из окна шестого этажа. Терпение альфы подошло к своей критической отметке к середине второй недели.
Позабыв о том, что вообще адекватные люди спят в три часа ночи, Валгири, только вернувшись с очередного своего крайне кровавого дела, отправился прямиком в спальню обнаглевшего американца. Нервы были на взводе, адреналин от недавней схватки бушевал в крови, а волк внутри требовал законной мести за двухнедельное игнорирование. Человек был полностью «за» и потому в рекордное время оказался перед нужной дверью, но так и замер с занесенной рукой, проглотив свое возмущение, когда услышал собственное имя.
– Ри...
Хриплый, с надрывом, стон. Обжегший внутренности и заставивший с шумом проглотить скопившеюся во рту слюну. Рука легла на ручку, и замок тихо щелкнул, впустив его в утопающую во тьме спальню. Где на постели извивался и стонал Алан. Он крепко спал, с ума сходя в своих снах и не видя, как на него смотрят потемневшие золотые глаза. Как скользят по обнаженной груди, отслеживая путь прозрачных капель пота. Как горят животной похотью при виде широко раздвинутых и согнутых в коленях крепких гладких ног. Он не видел, как наяву тяжело дышит мужчина, которого он звал во сне. Как он по-звериному бесшумно скользит к постели и, не в силах отвести взгляд, наклоняется ближе, ловя чужое хриплое дыхание с присвистом. Всматриваясь в сведенные в муке брови, приоткрытые влажные губы и язычок, мелькающий за белым ровным рядом зубов. Вдыхая аромат острого мускуса и полевых цветов, перекатывая на языке чужое желание и все сильней разгораясь.
Руки сами опустились к простыне и медленно потянули, обнажая извивающееся тело. С жадностью смотря на влажное от смазки пятно на боксерах и дрожащий под ним набухший член. Дергающийся от каждого бесстыдного толчка бедрами. Еще один толчок, и трение с тканью стало просто невыносимым. Пальцы схватились за простыни, а из горла вырвался всхлип, мурашками отдавшийся по коже Кая.
Черного альфу вело так, как никогда прежде. От одного запаха, от бессвязного шепота и глухих всхлипов. У него стояло так крепко, что было больно от давящей ширинки армейских штанов. Все инстинкты обострились до предела, волк внутри возбужденно скалился и, скуля, тянулся к ароматной коже человека. Перед глазами то плыло, то моментально прояснялось. Ладони жгло от невыносимого желания прикоснуться, обладать, сорвать к чертовой матери мешающие тряпки и, подтянув к себе такое открытое и уязвимое тело, вонзить в него клыки, вылизывать каждый сантиметр кожи, уткнуться в пахнувший терпко-сладким вереском пах и царапать до крови напряженные бедра. С каждой секундой становилось плевать на реакцию человека, когда он проснется и поймет, что происходит.
Блондин глухо заскулил, и у альфы сорвало крышу.
Ладони с силой прошлись по щиколоткам, вверх по сведенным от судороги икрам, и губы коснулись левого колена. Язык скользнул по внутренней стороне бедра, заставив Алана взвыть и изогнуться, еще шире раздвинув колени, позволяя мужчине продвинуться вперед и, оперевшись на одну руку, нависнуть над все еще спящим парнем. Ловя губами чужое отрывистое дыхание и вырывая из груди глухой рык. Скользя кончиками пальцев ниже живота и подцепив резинку боксеров, оголить сочащуюся головку. Нажав на нее пальцем и пройдясь по уздечке, взять в кольцо. Грубо двигаться, ловя его отрывистые вздохи и вскрики. Взглядом прикипеть к исказившимся от наслаждения чертам лица, тяжело дышать, не смея полностью лечь сверху и двинуть бедрами навстречу, не смея дотрагиваться до влажных от пота волос. Только смотреть и желать вылизать, вытрахать распахнувшийся в немом вскрике рот.
Тело под ним разгорячено и напряжено до предела. Он уже не может остановиться, снова и снова двигая рукой, чувствуя, как близится конец. Алан изгибается и встает на лопатки, когда он обхватывает пальцами бархатную мошонку и, дразня, опускает их к сжимающемуся анусу. Этого достаточно, чтобы довести до края. Член пульсирует и толчками изливается, пачкая его руку и одежду. Кай рычит и грубо проводит языком по распахнутым влажным губам белокурого дизайнера.
– Ри! Ри! – кричит Алан и распахивает глаза.
В комнате он один. Сердце загнанно бьется, грудь ходит ходуном от тяжелого дыхания, а губы горят так, словно по ним прошлись раскаленным железом. Вокруг темно и тихо, только собственное сорванное дыхание бьет в ушах, а ветер, пробравшийся сквозь распахнутые балконные двери, колышет прозрачные шторы. Мокрые боксеры неприятно липнут к коже и заставляют поморщиться.
– Твою мать, – нервно выдыхает бледный Салливан и на дрожащих ногах пробирается к ванной комнате.
– Твою мать, – тихо шипит он, прислонившись руками к холодной плитке, стоя под обжигающими струями воды.
– Твою мать, Валгири, – шепчет он.
Его руки дрожат, когда он зажигает сигарету. С обнаженного тела все еще капает вода, а в голове царит хаос. Этой ночью он больше не уснет, совершенно не зная, что в это самое время, стоя под душем в собственной ванной, остервенело дрочит и когтистой рукой исполосовывает всю стену перед собой волк из его снов.
Комментарий к Сутки Стафилококк* – род бактерий семейства Staphylococcaceae.
====== Блажь ли? ======
Детка, я охочусь на тебя сегодня
Выслежу тебя, съем тебя живьем
Точно, как животные, животные
Как животные
Может, ты думаешь, что сможешь спрятаться
Но я могу учуять твой запах за много миль
Точно, как животные, животные
Как животные, малыш, я…
Так что ты пытаешься сделать мне?
Мы будто не можем остановиться, мы будто враги
Но мы ладим, когда я просачиваюсь внутрь тебя
Ты как наркотик, убивающий меня
Я отключил тебя
Но ты дополняешь меня, когда я внутри тебя
Да, ты можешь начать все заново, быть свободной
Ты можешь подцепить другую рыбку на крючок
Ты можешь притвориться, что так все и должно быть
Но ты не сможешь уйти от меня далеко
Я продолжаю слышать тот звук, который ты издаешь
Тот звук, который затаскивает меня под землю
Ты можешь притвориться, что это был я, но нет…
Maroon 5 – «Animals»
Это все блажь, обман, минутная прихоть. Просто банальное желание поэкспериментировать. Эти слова Алан говорит себе каждое утро, умываясь и одеваясь. Он крутит их в мыслях все то время, пока ехидно улыбается за обедом и отпускает шутки. Он улыбается довольной Эрике и предпочитает не замечать чужой взгляд на другом конце стола.
Он шепчет их, словно молитву, каждую ночь. Всполошенно вскакивая на постели и чувствуя, как суматошно бьется в груди сердце. После этого он не сомкнет больше глаз. Он выбирается из остывшей постели и бредет в ванную комнату. Вода шумит и стекает по напряженным плечам. Она тонкими струйками чертит свой путь по позвонками и, скатываясь по пояснице, опускается к ногам. От ее холода сводит мышцы, и кожа должна уже быть ледяной, но она горит. Ее жжет от жарких прикосновений, которые он все еще чувствует на коже. Он чувствует чужое дыхание совсем рядом. Оно щекочет ухо и мурашками пробегает по шее. Алан сжимает зубы и смотрит на прозрачные потоки воды, исчезающие в темном сливе. Жаль, что его мысли точно так же не может засосать по неизвестному адресу. Он выходит в комнату, так и не высушившись и даже не накинув халат.
Его ночи похожи друг на друга так, что он начинает терять им счет. Пачка недокуренных сигарет лежит на прикроватной тумбочке. Зажигалка чиркает легко, и уже через минуту в темной комнате разгорается маленький огонек от сигареты. Алан делает затяжку и, не мигая смотрит на тьму за стеклами балконных дверей. Он смотрит на нее и точно знает, что сегодня все опять повторится. Сигарета будет докурена в четыре затяжки. Простыни намокнут под ним за несколько минут, но он даже на миллиметр не сдвинется с места. До самого рассвета пялясь в светлеющий потолок. А следующей ночью все повторится вновь.
Ему будет сниться чужое поджарое мужское тело с черной вязью кельтских узоров на груди. Ему приснятся крепкие руки, с силой сжимающие его тело. Горячие сухие губы, которые, еле касаясь, спустятся по шее и, добравшись до груди, сомкнутся на его сосках. Желтые глаза, с животной страстью смотрящие на него. И он подчинится. Он будет послушно изгибаться и кричать, он будет сжимать коленями чужие бока и до крови царапать исчерченную шрамами спину. Будет, еще как будет, и позволит сжимать и катать себя по всей этой чертовой постели. А напоследок почувствует жаркое влажное касание на губах.
Он как ошпаренный подскачет на постели. Распахнув глаза и невидяще уставившись в темноту ночи, будет хрипло шептать:
– Это все блажь.
Он не будет знать, что двумя этажами ниже, в своем кабинете, сидя в кресле, Кайрен будет пить виски. Не моргая, бешеными звериными глазами уставившись на языки пламени и кроша в пыль стакан с недопитым напитком. После той ночи он так ни разу и не придет на хриплый, полный страсти зов блондина. Отлично зная, что на этот раз его не удержит ни одна сила…
Они поменялись местами, и это видят все. Алан больше не смотрит в его глаза. Он захлопывает путь к своим эмоциям и все дольше отсутствует в замке. Он уходит и возвращается далеко за полночь. Семья видит, что что-то происходит, но не может понять, в чем дело. Алан лжет первоклассно, и натянутая улыбка выглядит чуть ли не ярче солнца. Его сердце, как и прежде, не сбивается с ритма, у него не частит дыхание, да и выглядит он расслабленно. Алан Салливан спец во лжи, но Кайрен больше не верит ему. В отличие от всех других, он слышит ложь так же отчетливо, как и собственное сердцебиение. Он только отводит глаза.
Первым не выдерживает Джулиан. Он пытается поговорить с шефом, но получает лишь ухмылку и заверения, что все великолепно. Такой ответ ждет и всех остальных. Он все позднее возвращается в замок. Кайрен молчит, потому что он знает, где проводит свое время белокурый дизайнер. Ровно до тех пор, пока в очередной раз Салливан не возвращается в Блодхарт под утро после двухсуточного отсутствия. От него несет водкой и дешевыми духами. У Кайрена от бешенства темнеет в глазах.
Они орут друг на друга больше часа и с каждой минутой распаляются еще больше. Вся семья сидит внизу и не смеет вмешиваться. Неожиданно дверь кабинета распахивается и с грохотом бьется о стену. Сразу за этим раздается взбешенный голос Алана:
– Да пошел ты! – кричит он, – кто ты вообще такой, чтобы говорить мне, что делать?! Это моя жизнь и делаю я то, что хочу. Захочу – пошлю нахер этот долбаный контракт и съебу из этого проклятого замка, захочу – трахну всех твоих служанок. Это мое дело, и ты никто!
– Это МОЙ замок и пока что ты работаешь у МЕНЯ! Так что, изволь подчиняться МОИМ правилам, – рявкнул разъяренный Кайрен. – Когда съебешься в свой Нью-Йорк, можешь хоть Эмпайр Стейт Билдинг трахнуть, хоть в бикини по Бронксу прогуляться! Но здесь будь любезен предупреждать, когда решишь потрахаться, смотавшись в бордели Глазго!
– О да, конечно, мой господин, – голос Алана щедро сочился ядом, – обязательно проинформирую, когда у меня встанет. Может быть, ты мне еще и свечку подержишь или решишь присоединиться?! Что, на групповуху потянуло?! Ты не стесняйся, Валгири, все мы тут свои, все понимаем. Возраст и все такое, не встает уже без помощи маленький Рирусичек, м?!
– Нарываешься! – хриплым, низким от неконтролируемого бешенства голосом процедил сквозь зубы альфа.
– А почему бы и нет?! – зло закричал Салливан, – что ты мне сделаешь, а?! Разрушишь замок, уволишь? Ну, так чего встал?! Давай, разнеси тут все окончательно! Будешь рычать и скалиться?! Давай, в конце-то концов, ты только и можешь, что вести себя, как бешеное животное!
Дверь снова грохнула и на этот раз с такой силой, что удивительно, как не осыпалась штукатурка. На лестнице раздались резкие шаги, и через несколько мгновений мимо раскрытых дверей гостиной пролетел взбешенный до предела Алан. Он спустился в холл и, с грохотом распахнув двери замка, выбежал во двор, откуда через минуту раздался визг шин.
После этого наверху начался Ад. Шум разбивающихся стекол и грохот ломающейся мебели заставил замереть. Никто так и не посмел подняться наверх. Кайрен громил свой кабинет по-зверски. Превратив в щепки и мелкие осколки абсолютно все, до чего добрался. Жирной точкой в его бешенстве стал вылетевший из окна письменный стол…
Легче не стало, только в разы хуже. Алан чувствовал это с каждым днем. Снова перестав смотреть, перестав говорить и, окончательно разругавшись. Больше не было ни совместных вечеров, ни улыбки на суровом лице, ни вылазок в город только в компании друг друга. Так было правильно, было верно, потому что Алан чувствовал, что больше не справляется. Он сжимал в руках податливые тела, слышал громкие стоны, он чувствовал запах этих женщин. Он драл их до визга и закатывающихся накрашенных глаз. Он слышал их голоса, но все это время перед глазами был совершенно другой. Он не закатывал томно глаз, не стонал на заказ, не пах цитрусами и розами. Но только от одного взгляда этого мужчины все сворачивалось в горящий комок, и слабели колени. Только из-за него, и это был конец.
Волки тревожно выли вдали и звали к себе. Они шли под лунным светом и отдавались своей охоте. Мчались по густому лесу, выискивая свою добычу и загоняя ее всей стаей. Он словно наяву видел блестящие глаза волков и кровавые улыбки хладных. Их смех, пьяный азарт и запах крови. Ночь была в самом разгаре, и по небу среди рваных облаков плыл золотистый рожок луны. Они были там, а он здесь. Запертый в своей комнате и смотрящий на блестящие под холодным светом янтарные кинжалы. Каждый из которых сейчас резал его по-живому, напоминая о других ночах. Тех, где он шел рядом с черным альфой, шутливо переругиваясь с ним и пряча свой запах, на что всегда получал укоризненный взгляд на волчьей морде. Он помнил, как кипела кровь, когда они вместе загоняли дичь, как делились каждый своей добычей. Сидя у костра и разговаривая ни о чем. Смотря на далекий блеск звезд и встречая рассветы на краю обрыва, вдали от всей стаи.
– Это все закончится, – откинув голову на край постели, сквозь зубы прошипел блондин и закрыл глаза, – должно закончиться!
Но, как показала практика, ничего не закончилось, а только началось. Когда с охоты стая вернулась не как обычно перед рассветом, а раньше и в сопровождении чужаков.
Алан был там. Он стоял на лестнице и, сжимая в руках дымящуюся кружку, смотрел на явно раздраженного черного альфу, напряженного Маркуса и следующих за ним нескольких волков. Салливан за все это время успел узнать каждого зверя из стаи Кая и мог с легкостью различить всех их. Эти же были чужаками. Они шли, гордо подняв морды, а некоторые пытались скрыть за надменными взглядами явное напряжение и неуверенность. Заключала же всю эту толпу остальная часть семейства Валгири.
Кайрен почувствовал на себе его взгляд в ту же минуту, как это в случае с ними было всегда. Он не отрывал своих потемневших золотых глаз от блондина все то время, пока поднимался навстречу. Алан только еще крепче сжал в руках кружку и, гулко сглотнув, не смог отвести глаз. С жадностью рассматривая огромного зверя со слипшейся от чужой крови и грязи поседевшей черной шерстью. Он не замечал никого вокруг и не пошевелился бы, даже если бы в эту минуту лестница рухнула под ногами. Кайрен не произнес ни слова, он не остановился, а прошел мимо. И все бы ничего, Алан бы смог убедить себя потом, что не делал глубокого вдоха, чтобы, как больной идиот, впитать в себя запах звериного тела, если бы Кайрен не сделал то же самое. Всего одно мгновение и одно неуловимое движение заставили кожу покрыться мурашками и жару обдать окаменевшую спину. Алан так и не сдвинулся с места, слепо уставившись в пустоту перед собой и потому пропустив один весьма пристальный и нетерпеливый взгляд серебристого волка и другой, горящий ненавистью и презрением, – грязно-бурого.
Он пришел в себя от устало опустившихся у его ног Эдди и Уоли. Те сложили крылья и тихо заурчали, когда рука дизайнера мягко потрепала сперва одного, а потом и второго, по напряженному загривку. После чего к ним присоединилась и сонно зевающая, растрепанная Эрика. Она села на ступеньку рядом со своим женихом и моментально оказалась на его коленях. Откинувшись на крепкую грудь и, блаженно улыбаясь.
Уоли смотрел на них и честно думал, что его брат тот еще везунчик, в отличие от него. Его пара же спала в их комнате и даже не знала о том, что почти каждую ночь ее парень превращается в клыкастое черное чудовище. Рыскающее в лесу и пытающееся заглушить свою тоску. Если прежде он и хотел рассказать все Джи-Джи, то теперь он с ужасом ждал того дня, когда тот все узнает. Потому что Джулиан боялся. Всего лишь раз Уолтер попытался намекнуть, явившись в своем зверином обличии во снах. Он звал, просил понять, все объяснял, но того ужаса, обжегшего все его нутро, хватило ему с лихвой. Джулиан с воплями и слезами проснулся среди ночи, и до самого рассвета Уоли пришлось успокаивать его, давясь собственной болью и с трудом сдерживая скулеж. Потому что, несмотря на всю любовь, его зверя отвергли с таким ужасом и отвращением, что это было намного хуже смерти. Не было больше иллюзий. Он знал, что его сердце разобьется в ту же секунду, когда его пара узнает правду.
Теплая рука лаской прошла по шее и легко погладила поникшее крыло. Уоли устало прикрыл глаза и, повернув голову, уткнулся мордой в покрытые жесткой джинсовой тканью колени. Рука мягко опустилась на голову, и сверху раздался тихий и уверенный голос Алана.
– Не дрейфь, зверюга. Джулзи хоть и психанул, но ты у него один. Куда он денется? Я еще станцую ламбаду на вашей свадьбе.
Улыбка на его губах хулиганская, а серо-голубые глаза наглее, чем у самого дьявола. Уолтер смотрит на его расслабленное лицо и думает, что понимает, почему так сходит с ума дядя. Рядом с Аланом не надо ни Ада, ни Рая. Он сам их олицетворение, если не намного круче…
Кайрен смотрит на альф трех стай и почти не видит их. Он слушает их в пол-уха и, откинувшись в своем огромном кресле, прикрывает глаза. Они не говорят ему ничего нового. Он и так знает об участившихся нападениях на городских волков. Первый удар пришел по одиночкам, а теперь начались обрабатывания стай. Нападающие никого не оставляют в живых. Они путают свои следы так, что невозможно отследить ни по запаху, ни по отпечаткам. Каждое нападение обставлено так, словно действует группа из представителей всех трех рас.
Альфа переглядывается с братом и тот, опустив морду, хмыкает. Они именно это и предполагали, Ватикан больше не хочет ждать. Волчий Совет уже стоит на ушах и взбешенно ведет переговоры с человеческими властями. Владыки нет в Британии, как и Вампирского Двора. Никто не может найти и даже связаться с ними. Люди нервничают и пытаются удержать конфликт под контролем. Волки уже ищут виновных, и они в таком бешенстве, что людей даже жаль. Если сейчас одна из сторон хоть на каплю поведется на провокацию, мирный договор пойдет к черту и начнется массовое уничтожение. Все это Кайрен знает давно, его больше сейчас интересует то, что хотят ему предложить эти альфы. Это и вправду интересно, поэтому Маркус сделает милость, если перестанет ехидно зубоскалить.
То, что конфликт от них пока далеко, и то, что скоро он перекинется в их края, – дело времени. Понимают это все и потому они предлагают союз ему. Волчий Совет хоть и обладает властью, но к молодым кланам он даже в такой ситуации не желает снизойти. А жить-то всем хочется, и потому они готовы дать клятву верности ему. Кайрену их существование побоку, но здесь уже вопрос стоит по-другому. Если начнется новая война, то она коснется и его семьи. Потому что он до сих пор не знает, что из себя представляет этот проклятый осколок от Искры, который так отчаянно ищут. Кайрен настолько углубляется в собственные мысли, что встряхивается только тогда, когда ловит тревогу брата. А в следующую минуту серебристый альфа произносит то, что вполне может стать прямой причиной его выдранной глотки.
