Текст книги "Запах Вереска (СИ)"
Автор книги: Kapkan
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 54 страниц)
Ивон заперт в подвалах собственного замка. Насмешка судьбы – убежище, долгие века охраняющее подобных ему, стало его тюрьмой. Вампир устало опускается на холодный пол и закрывает глаза. Он ногтями скребет каменный пол не в силах унять злость и тревогу. Он не может перекинуться, не может услышать Кайрена и не чувствует сестру. Вокруг только холодная тишина, режущая его ножом. Впасть в панику не давала уверенность в том, что если бы Кай не был сейчас жив, то он бы сошел с ума. Он верит в сестру, которая выводит их маленькую стаю из вампиров, оборотней и людей. Он верит.
Глухие шаги, раздающиеся за дверью, вполне ожидаемы. Он бы удивился, если бы вслед скрипнувшим замкам к нему не зашел бледный, как мел, отец. Осунувшийся, необычно нервный и с потухшим взглядом. Видимо, эта ночь будет для него сплошным сюрпризом. Иначе, как назвать то, что он видит, как дает трещины идеальная маска вечного холода и невозмутимости. А стоит Анрису бросить взгляд на сына, как советник дергается так, словно ему с размаху влепили пощечину.
– Зачем ты пришел? – голос хрипит, и Ивон недовольно морщится.
– Ты понимаешь, ЧТО натворил? – Анрису за секунду удается взять себя в руки, – ты и твоя неразумная сестра.
– Ты спустился сюда только для того, чтобы рассказать мне о том, что я и так знаю? – разбитые губы кривятся в усмешке.
А вот теперь отец зол. Он шипит, словно змея, которой наступили на хвост, и черты его лица искажаются.
– Измена правителю, убийство собственных солдат, неповиновение ордену, выгораживание врага, поджег Тарахина! Мне продолжить и дальше?! Чем ты думал, за что ты погубил свою и нашу жизнь?! И я еще молчу о Диане, которая, я уверен, во всем тебе помогала!
– Если ты ждешь, что я впечатлюсь и буду вымаливать прощение, то ты глубоко ошибаешься, – гневно сверкая алыми глазами, процедил Ивон и дернулся в своих оковах, – говори, зачем пришел, и уходи!
– Ты мой сын, Бездна побери! – рявкнул, вконец взбешенный, вампир, – я хочу спасти тебя, глупец!
Он не врал, Ивон чувствовал. Но он так же знал, как бы отец не вертелся, он ничего не сможет сделать. Его преступления тяжки, и вампиры никогда не простят его за содеянное. Все это и так известно отцу. Значит, есть другой способ, который ему явно не понравится.
– Как? – глотая очередной стон от боли, еле слышно прошептал Ивон и прикрыл глаза.
– Ты отдашь Валентину Искру, и в обмен на это он дарует тебе жизнь.
– Не получится, – невесело хмыкнул белокурый воин, – я не могу отдать то, что больше не принадлежит мне.
– Что? – Анрис судорожно сжал кулаки, – только не говори, что...
Дальше говорить он не стал. Все и так было уже понятно. Сопоставить факты и сделать выводы он мог мгновенно.
– Вот почему выжил Валгири, – нервно расхаживая перед дверью, произнес отец, – ты отдал дар нашей семьи этому выродку, которого должен был убить в тот самый день, когда встретил?! Ничего, все еще можно исправить! Ты сделаешь это сейчас и отдашь Искру Валентину. Из ордена тебя изгонят, Вампирский Двор не примет, а мне придется отречься от тебя, но, по крайней мере, ты будешь жить. А Диану...
– А Диану ты не будешь искать, – ледяным тоном перебил его Ивон, – ты забудешь о ней и обо всех остальных. И можешь передать своему хозяину, что он может идти в задницу к глубокоуважаемому магистру. Они друг друга стоят! Кай будет жить! Хочешь ты этого или нет.
– Ты умрешь! Они сожгут тебя на рассвете! Только ты можешь убить этого волка и забрать Искру назад! Почему упрямишься?!
– А ты бы убил маму?! – не выдержал Ивон, – ты бы смог так хладнокровно перерезать ей горло?!
Вопрос, на который и отец, и сын знали ответ. Анрис предпочел бы вырезать собственное сердце, чем сделать больно той, которую принял, как свою пару. Советник долго смотрел в полные решимости глаза сына и понимал, что его не переубедить. Ивон уже принял свою пару и теперь защищал до последнего. О причине, почему ушла Диана, он тоже догадывался. Просто она тоже предпочла того, с кем ее связали Небесные. Устало прислонившись спиной к стене, мужчина потер ладонью глаза.
– Он сойдет с ума, – глухо произнес он.
– Он выдержит, – не глядя на отца, уверенно ответил Ивон, – он сильный.
– А мы?
Белокурый мечник вздрогнул от неожиданности, когда на его голову опустилась теплая ладонь и постаралась вытянуть из него хотя бы часть боли. Но магия отца рассеялась в ту же секунду, стоило ей потянуться к его собственной. Только руны вспыхнули алым и обожгли кожу сильней. Но, несмотря на это, Ивон сцепил зубы и, накрыв рукой пальцы отца, сжал сильней. Запоминая тепло и молча извиняясь.
– Поцелуй ее за меня, – тихо попросил Ивон и отпустил его.
Пальцы нежно прошлись по волосам и, еще раз погладив, исчезли, забрав с собой все тепло.
– Прощай, – еле сглотнув ком в горле, ответил Анрис.
Дверь за спиной скрипнула, и отец ушел, оставив позади так и не поднявшего голову сына. В коридоре его уже ждал конвой...
Кайрена выбросило из тьмы настолько быстро, что к горлу резко подступила тошнота. Голова до сих пор раскалывалась, глаза слезились, и тело будто набили тоннами камней. Старые раны снова открылись, зудя со страшной силой, а новые не переставая кровоточили. Стоило только дернуть рукой, как послышался звон цепей, и кожу обожгло. Оборотень зашипел и с непониманием уставился на собственные человеческие руки, закованные в серебристые цепи, на которых то и дело вспыхивали многочисленные руны. Но это было не все. Он был заперт в клетке из зачарованного серебра, насквозь пропитанной вампирской магией. От нее за версту несло смертью. Кайрен попытался перекинуться, но не смог. Руны вспыхнули с новой силой и заставили сцепить зубы, чтобы не заорать.
Рядом не было никого. Он не слышал их и не мог почувствовать. Словно весь мир за несколько мгновений лишился всех запахов и звуков. Это бесило и заставляло запертого внутри зверя метаться в бешенстве. Вопросы звенящим роем вертелись в голове, и от этого она еще больше болела. Тело устало, и, не в силах сопротивляться, Кайрен опустился на металлический пол. Где Ивон? Успела ли Диана?
Он настолько ушел в себя, что не заметил стоящего в тени небольшой комнаты сверкнувшего глазами Валентина. А тот смотрел на него и не мог поверить, что этот ослабевший, израненный, взъерошенный мужчина в изодранной тунике и закованный в цепи, приколотые к полу клетки, и есть тот самый черный альфа, которого он так долго пытался уничтожить.
– Так вот ты какой, Черный Кайрен из рода Валгири, – выскользнул из тени вампир.
Кай мгновенно распахнул глаза и, оскалившись, впился взглядом во врага. Валентин презрительно скривился и обошел клетку.
– Если честно, то я ожидал чего-то более... Более.
– Извини, что не оправдал ожиданий. Не успел привести себя в порядок, занят был, – с таким же презрением оглядел его с ног до головы оборотень и поморщился, – чего ради приперся?
– Хотел понять, что такого в тебе нашел самый лучший мечник в Драгмирии, что предал своих собратьев.
Лицо Кайрена осталось холодным и безразличным, но вот сердце дрогнуло, и проклятый вампир почувствовал это. Его глаза налились красным, а черты лица заострились. Валентин был в бешенстве. Он за секунду оказался прямо перед клеткой и, долбанув по ней кулаком, зашипел, не отрывая глаз от бесстрастного лица оборотня:
– Ты даже не представляешь себе, как я тебя ненавижу! Что, не нравится, когда тебя обводят вокруг пальца, м?! А как теперь?! И как глупо вы попались, всего лишь и надо было каплю крови, и мой дорогой советник вместе со своей магией вас нашел. Мило, не правда ли. Твоя шлюха хоть и обезопасила вас со всех сторон, только забыла о таком маленьком нюансе, как родовой зов.
– И Анрис так легко сдал сына? – сквозь зубы спросил Кайрен, и выросшие когти впились в ладони.
– У него и не было другого выхода, – хмыкнул вампир.
– У тебя уже есть я, – напряженно произнес оборотень, – отпусти его. Это только наша война.
– Как трогательно, – хмыкнул темноволосый хладный и отошел назад, – настолько любишь его, что готов на все? А интересно, что же случится с тобой, когда его не станет?
Кайрен рванул с места с такой силой, что если бы не удерживающие его цепи, то Валентин уже лишился бы головы.
– Убью! – взревел альфа, совершенно не обращая внимания на текущую по рукам кровь.
– Ты ведь хочешь увидеть его? – нарезая круги вокруг клетки, словно играя с добычей, ласково спросил принц, – разбитого, сломленного, потерявшего все и только по твоей вине. Из-за тебя он будет умирать медленно, крича от боли, сгорая заживо. Ты когда-нибудь видел, что делает с нами солнце? Ну, кончено же видел. Сам же так мучил, знаешь, как пахнет горелая плоть. Знаешь, как превращается в прах. О, обещаю, это зрелище ты не забудешь никогда...
До рассвета остался только час. Он уже неясной тенью маячил за горами и подбирался все ближе. А пока Блодхарт все еще продолжал дымить. Ветер свистел среди развалин некогда величественного замка и наполнял воздух напряжением. Оно охватило всех вампиров и засело в самом нутре. Собравшиеся для суда, они окружили пленника и произносили все новые и новые обвинения. Но он не слышал их. Голоса долетали до ослабевшего сознания лишь неясными обрывками. Он даже не видел их лиц. Все они смешались в безликие тени, среди которых был Валентин с горящими глазами и холодным лицом. Глядящий с разочарованием и презрением Свилион, за спиной которого стоял Ридэус, в чьих глазах горела неприкрытая ненависть. И отец... Единственный, кто вцепился когтями в ладони и изо всех пытался держать лицо, но посиневшие губы и пустые глаза выдавали его с головой.
Так жал... Жаль, что между ними никогда не было гладко, что отчужденность и холод отдалили их. Жаль, что нельзя попросить прощения за глупые юношеские ошибки. Жаль, что не увидеть больше лицо матери. Ее сердце разобьется, когда она узнает. Жаль, что он так и не узнает, какого цвета будут глаза у его племянника. Безумно жаль...
Но даже так сейчас ему совершенно не хочется видеть всех этих хладных. Ему нужен его волк. В последний раз.
Огромная колонная галерея почти разрушена. Половины стены, как и потолка, нет. Вокруг валяются куски камней, витражные окна перебиты. Несколько факелов трещат все тише, и скоро они погаснут. Но ему их свет скоро будет и не нужен. Холод бьет по незащищенным плечам и проникает под легкую рубашку, превратившуюся в грязные лохмотья. Ивон валяется на полу, дыша с трудом и чувствуя, как хрустят тонкие кости крыльев, раздробленные крюками, которые до сих пор сидят глубоко. Тяжелые цепи приколоты к полу намертво, не сдвинуться с места. Он уже почти теряет сознание, когда слышит насмешливый голос где-то совсем рядом.
– Я же обещал тебе.
Последовавшее за этим рычание знакомо до боли. С трудом подняв голову, белокурый вампир натыкается на Кайрена. Оборотень мечется в своей клетке и пытается разорвать путы. Но с каждым новым усилием его собственные силы уходят. Руки дрожат и болят от напряжения. Тело почти онемело, но он продолжает биться. Взгляд лихорадочно блуждает по белому, словно воск, лицу и цепляется за мутные серо-голубые глаза.
– Иви, – голос хрипит, а тело дергается вперед.
Это тяжелее любой муки. Тяжелее осознания и принятия скорой смерти. Цепи держат крепко и не дают дотянуться до проклятой клетки. Глупый, глупый волк. Он продолжает дергаться, совершенно не понимая, что тем самым убивает себя. Магия высасывает все его силы.
– Не надо, – совсем тихо шепчет вампир и пытается хоть немного придвинуться вперед, но оковы держат его на месте, – магия не отпустит тебя.
– Мы выберемся, – тяжело дыша, отвечает Кай и опускается на колени, – и ты мне еще плешь проешь, вспоминая, как мы ноги уносили.
Ивон закрывает глаза и улыбается. Да, он любит этот голос. С ним спокойно, больше ничего не страшно. Ведь, в конце концов, они знали, чем все может закончиться. Стоит вновь открыть глаза, как совсем рядом лежит и протягивает руку выбившийся из сил оборотень. Кажется, еще минута, и можно дотянуться, они уже чувствуют родное тепло. Но этого не достаточно.
Он здесь рядом, смотрит с тоской и пониманием, что внутри все переворачивается от боли. Зверь внутри жалобно воет и сходит с ума. Он тянется к паре и вынуждает снова встать на ноги. Плевать он хотел на всех этих выродков, на треклятые законы и на какую-то там магию. Альфа не собирается сидеть и ждать, пока его пару отнимут у него.
– Я не отдам тебя! – зло рявкает оборотень и в очередной раз дергает цепи.
– Люблю...
Одно единственное слово заставляет замереть и поднять взгляд, чтобы увидеть самую нежную улыбку на губах и целый ураган эмоций в теплых, родных глазах. Ивон стоит на коленях и смотрит на него, не отрываясь. Запоминая каждую деталь, вплавливая в себя каждый жест, каждый вздох. Он не жалеет ни капли ни об одной минуте. Если бы у него был шанс прокрутить все сначала, он бы ничего не изменил. Это того стоило.
– Знаю, – с силой вцепившись в прутья клетки, произнес Кайрен, и сердце его бьется с бешеной скоростью.
Потому что он понимает, что не успеет. Они оба знают. Рассвет уже белит горизонт и неумолимо приближается. Факелы давно погасли и окутали все вокруг в сумрак. Здесь только они. Уже совсем скоро, Ивон уже чувствует, как горит кожа. Он шипит от боли и пытается отползти назад. Он пытается скрыться от светящих все ярче лучей и слышит за спиной, как скрежещет клетка. Он не хочет видеть солнце. Вместо этого вампир резко оборачивается и в упор смотрит на своего волка. Грудь ходит ходуном от быстрого дыхания, сердце бьется в горле и, кажется, вырвется наружу. Ему впервые страшно, и единственное, что дает силы, это взгляд золотых глаз.
– Иви...
Оборотень хрипит. Он воет, когда слышит, как сквозь зубы кричит Ивон и изгибается от боли. Белоснежная кожа покрывается глубокими ожогами и чернеет на глазах. Серо-голубые глаза почти черны, черты лица грубеют, и тело, пытаясь защитить себя, пытается обратиться, но от этого еще больней.
– ИВИ!... Пожалуйста... ИВИ!!!
Цепи рвутся, словно тонкая нить. Кайрен сходит с ума и думает, что его сердце разорвется, слыша тот громкий крик, который эхом отдается внутри. Еще секунда, и он успеет. Он должен успеть! Солнце выныривает из холмов и резкими лучами проникает в зал. Оно огнем проходит по нежным перьям и, мгновенно испепелив их, окутывает белокурого вампира. Кайрен умирает. Он сгорает вместе с ним. Теряя контроль над собой и выпуская наружу ревущего безумного зверя. Человек в нем мертв. Его сердце останавливается в ту же секунду, когда обрывается последний удар чужого сердца, когда с холодным звоном металл падает на пол. Грохотом сминаемой клетки и выжигающим легкие запахом пепла. Зверь задыхается, он корчится от боли и пытается прижать к себе тлеющее тело. Но стоит лишь коснуться, и сухая плоть рассыпается...
Анрис не двигается с места даже тогда, когда слышит этот душераздирающий волчий вой, оглушающий всех вокруг. Это безутешная скорбь, которой провожают свою любовь. Он не двигается с места, даже когда люди врываются к Валентину и сообщают о том, что черный оборотень исчез. Советник не слышит голос своего правителя. В его ушах до сих пор звенит крик сына и... дочери. Она тоже знает, и ей так же больно, как и ему. Старый вампир так и продолжает сидеть в полуразрушенной комнате, в абсолютной темноте, прижимая к груди два окровавленных клинка. Единственное, что ему теперь осталось...
*
Кайрен не помнит, почему любит серый цвет. Может быть, потому, что это цвет грозовых облаков? А может быть потому, что им блестит острый клинок из зачарованного серебра, которым он с наслаждением вырезает замысловатые узоры на кричащем Валентине? Или это из-за луны, холодной и отрекшейся от него? Кайрен не знает.
Но ему определенно нравится в Вампирском Дворе. Особенно его столица. Настолько тихая и мирная, что радует глаз. И этот пестрый алый, на который волк натыкается на каждом шагу, пока идет по мощеным камнем улицам. Вокруг не слышно ни души, только умопомрачительный запах, витающий в воздухе. Волк жмурится и с наслаждением облизывает окровавленную пасть. Теперь он знает, каковы на вкус Высшие вампиры. Альфа неспешно выходит из покореженных главных ворот и направляется прочь, оставив за собой город с призраками и прибитого кинжалами к дверям собственного замка Валентина. С вырванными крыльями, обезображенного до неузнаваемости, с обглоданной левой рукой и скулящего от боли. Млэк-Алаин усыпан медленно гниющими телами...
Черный оборотень ходит по земле проклятьем. Для него нет ни дня, ни ночи. После него остаются только горы трупов и алые реки. На нем клеймо смерти, и в глазах отражается сама Бездна. О нем знает каждый, и нет дома, где бы ни молились, чтобы волк прошел мимо. Потому что он не щадит никого, и выследить его не может никто. Словно призрак, приходящий из ниоткуда и уходящий в никуда.
Земля уже покрыта белым покрывалом снега, и вовсю воют северные ветра. Метель пробирает до костей и гонит в теплый дом. В этом году зима еще более сурова, и оборотни пытаются укрыться в стенах Белокаменного города. Они уже знают о случившемся в Млэк-Алаине. И, кажется, что война, наконец, окончена. Им так щедро подарили победу! Но вот Совет оказывается совершенно не готов на очередном собрании обнаружить вальяжно раскинувшегося на одном из тронов черного альфу. Старые волки отлично знают, зачем он пришел, но все равно пытаются показать, как рады его возвращению. Меж тем уже вызвав своих воинов. Но стоит тем только оказаться в огромном зале, как все двери за их спинами мгновенно захлопываются, и слышится скрежет замков. Магия наполняет комнату и клубится вокруг альфы. И когда он поднимает на них глаза, то в них нет ни одной эмоции...
Кайрен не помнит, почему любит серый цвет. Может это из-за цепей, которыми он обматывает выпотрошенные тела и вешает их на стене зала Совета? А может, это из-за проклятия, серебром горчащего на языке, которое берет город в ловушку? Или дым, которым окутаны горящие крыши домов? Он не знает.
Черный волк сидит на высоком заснеженном холме и не отрывает глаз от полыхающего города. Острые уши недовольно дергаются от криков и воя, царившего внизу. Там горит все, начиная с обитателей города и кончая каменными стенами. От младенца до немощного старца. Неплохой вышел костер, жаль только, что это не продлится вечность.
Опять идет снег. Он сверкающими льдинками опускается на черный мех с проседью и тает, коснувшись плеч. Скоро опять метель. Златоглазый альфа поднимает морду и, не отрываясь, смотрит на темно-серое небо без малейшего просвета. И все-таки он ненавидит серый.
Потому что серый – это цвет... Пепла...
====== Спрячем наши лица... ======
Все начинается с боли, сопровождаемой ненавистью,
Которая разжигается бесконечными вопросами, на которые никто не ответит.
Позор покрывает твое сердце и разрывает тебя на части,
Прямо как латентный рак.
Нет, я не верю, что люди рождаются убийцами,
Я не верю, что мир нельзя спасти.
Как мы сюда попали и когда все это началось?
Невинный ребенок с шипом в сердце...
В каком же мире мы живем?
Здесь любовь разделена ненавистью.
Теряя контроль над своими чувствами,
Мы, должно быть, всю жизнь проводим в мечтах.
В таком холодном мире...
Ты в своем уме? Где же стыд?
Время проходит, и ты не можешь включить перемотку.
Кого винить и где все это началось?
Есть ли лекарство от твоей болезни, неужели у тебя нет сердца?
Нет, я не верю, что люди рождаются убийцами,
Я не верю, что мир нельзя спасти.
Как мы сюда попали и когда все это началось?
Невинный ребенок с шипом в сердце...
12 Stones – “World So Cold”
Наши дни
День только-только начинается, но в Блодхарте уже кипит жизнь. Снаружи слышны голоса рабочих. Джулиан, как всегда, рычит на распустившего лапы ангелоликого Уолтера. Маркус еще утром увез своих «девочек» разорять столичные бутики. Если Эрика не скупит половину шмотья всего Эдинбурга, Алан перекрасит волосы в оранжевый, наденет розовую балетную пачку и будет горланить песни Джастина Бибера под окнами Кайрена Валгири. Однако в подруге он не сомневается. Эдварда тоже дома нет. Он опять уехал по делам семьи, а о лапушке-дядюшке вообще ничего неизвестно. Он еще вчера сорвался среди ночи и укатил, Бог знает куда.
Старинные часы на каминной полке бьют час дня. Через два-три часа Джер постучится в дверь кабинета и позовет на обед. Только как-то непривычно садиться за стол не всей шумной толпой. Высокие окна распахнуты, и легкие шторы колышутся при каждом порыве ветра. Он приносит тихий шелест деревьев и пряный аромат травы. Лучи солнца играют на потертых корешках книг и блестят маленькими искорками пыли.
Они яркими бликами ложатся на чертежи, разбросанные по всей поверхности стола. Перед ним многочисленные счета, эскизы, планы, списки, отчеты. Экран ноутбука выключен. Работа почти уже закончена. Остались только руины в глубине леса и дорога. Именно их чертежами он должен сейчас заниматься. Но работа совершенно не идет в голову. Вместо этого в мыслях все время крутится последний разговор с Дианой. И впервые в жизни Алан не уверен, что поступает правильно. Теперь он понимает...
Флешбэк
– После этого Ри сошел с ума. Он выследил их всех, одного за другим... Искра, запертая в нем, вырвалась наружу и пропитала всю его кровь. Она убила в нем человека и превратила в зверя. Он исчез на долгих тридцать лет, – онемевшими губами прошептала Диана, – я же в тот день потеряла нашего ребенка и чуть сама не умерла, если бы не наш отец. Он нашел меня вовремя и вытащил. Ему не нужно было ничего говорить мне, я и так все уже знала. Он сделал все, чтобы Валентин не напал на наш след и, вернув нас к Маркусу, помог исчезнуть. Мы уехали настолько далеко, чтобы больше никогда не встречать на своем пути ни одного знакомого лица: ни врага, ни друга. Год ушел на то, чтобы Маркус пришел в себя, а стая оправилась от тех событий, но мы не забыли... Мы искали его так долго, не теряли надежды, что он когда-нибудь вернется. До нас часто долетали слухи о черном альфе, зверствующем в Драгмирии, но напасть на его след не удавалось ни нам, ни им. Марк разрывался между мной, братом и стаей. Он чувствовал Кайрена, но с каждым днем связь слабела, и надежда тоже. А потом родился Уолтер, и Ри вернулся... Мы не знаем, как он нашел нас, как добрался. Просто однажды утром мы нашли его сидящим на крыльце дома со спящим малышом на руках. Со дня смерти Иви это было впервые, когда он перекинулся обратно. Если бы ты только видел его, Ал... Он был такой изможденный, исхудавший и с таким пустым взглядом. Он даже не заметил нас. Просто сидел и, не отрывая глаз от горизонта, укачивал Уоли. Думали, что сами с ума сойдем. Кай остался с нами, но Марк еще долго дергался, когда брат отсутствовал больше часа. Кай не ушел, он был рядом, когда родился Эдди, поднял стаю настолько, что мы опять стали сильней. Только в самом Ри что-то сломалось... Навсегда...
Он пораженно молчал. Весь окаменел не в силах издать хоть один звук, а внутри была целая мешанина чувств. Все то время, пока Диана говорила, Алан с неверием смотрел то на нее, то переводил взгляд на портрет Ивона. Он всем своим естеством чувствовал то отчаяние и горе, которое все еще лежало на этих хрупких опущенных плечах. Она говорила, не отрывая глаз от картины, но перед собой не видела ничего. Женщина рассеянно погладила побелевшими от напряжения пальцами бок кружки и целиком погрузилась в прошлое. Заново переживая те события и все еще слыша предсмертный крик брата.
Каждая странность, каждый долгий взгляд, все эти недомолвки, слова, с первого взгляда не имевшие значения, глухая ярость в золотых глазах. Та сжимающая внутренности тоска, с которой черный волк смотрит на застывшие черты лица безмолвного холста. Вся ненависть к старому замку и к его стенам, где, познав самое большое счастье, его хозяин потерял свое сердце и душу.
– Он поэтому не смотрит мне в глаза, да? – мрачно хмыкнув, тихо спросил Алан.
Диана дернулась, услышав его голос, словно вообще забыла о том, что рядом кто-то есть. Она перевела на него печальный взгляд и ласково коснулась руки.
– Ему просто больно, – после недолгого молчания ответила женщина, – и это не только с тобой так. Он не может даже пяти минут находиться в одной комнате с людьми с таким цветом глаз и волос... Когда мы впервые увидели тебя, то долго еще не могли успокоиться, настолько ты был похож на нашего Иви. Но, вместе с тем, ты другой. Ты не он, и Кай знает это, потому ему с тобой легче. Уж поверь мне, я его не первый год знаю. Ты первый, кто за столько веков смог расшевелить его. Ты даже заставил его задержаться в замке, хотя все знают, что в Блодхарте его невозможно удержать, если он этого не захочет!
Вот теперь Алан всерьез удивился и даже... смутился?! И с чего только Диана взяла такие глупости? Ведь с ее терминаторомордым родственничком у него были отнюдь не те отношения, от которых можно смело лечь в клинику с диагнозом «прогрессирующий сахароз».
– В ту ночь в лесу, когда ты впервые увидел его в волчьем обличии..., – темные глаза подозрительно заблестели.
Алан хорошо помнил эту ночь, когда несся по лесу с ребенком на руках. Он все еще чувствовал запах крови. И тот блеск золотых глаз черного волка. Они все еще завораживали его, но только когда смотрели с волчьей морды.
– Он сказал, что услышал твое сердце, – между тем продолжила Диана, – а ведь вместо этого Ри должен был быть уже далеко, но он пошел за тобой.
– Вот еще, – пробормотал Алан и поморщился, – этот хрыч просто учуял чужаков. Сдалась ему моя эксклюзивная тушка.
На это женщина коротко засмеялась, но блондин даже не обиделся. Потому что за всю ночь это было впервые, когда она улыбнулась и боль ушла из озорных глаз. Такой она нравилась ему больше: яркой, улыбчивой, без теней прошлого. За это молодой дизайнер готов был стерпеть даже психованного дядюшку семейства.
Конец Флешбэка.
Да, говорили они в тот день очень долго. Пока не появился Кайрен. Тогда они просто замолчали. Окинув их подозрительным взглядом и в конце припечатав Алана смертельно презрительным, он ушел к себе в комнату. В этот раз американец смолчал и смотрел вслед пока крепкая, обтянутая черной футболкой спина не скрылась с глаз, но даже тогда он продолжал чувствовать запах дыма и крови, которым альфа все время пах. И Алан мог со стопроцентной уверенностью сказать, где он был и за кем охотился в очередной раз.
Осуждал ли он его? Нет... На его месте он бы поступил точно так же, если не в разы хуже. Но пришлось признать, что Валгири в своей мести оказался намного изощренней. Сохранить жизнь, позволить подняться из той бездны отчаянья, в которую сам же загнал, дать иллюзию покоя и новой жизни, чтобы в конце появиться на пороге и уничтожить все. Забрать любимых, растоптать с таким трудом построенное, превратить в прах все надежды и мечты. Так по кругу, из года в год, из века в век. Подпитывая собственную ненависть. Удовлетворяя жажду мести и тихо сходя с ума. Разрушая не только кровного врага, но и самого себя.
Воистину, если сгорать, то напоследок поджечь весь мир. Кайрен Валгири следовал этой истине целую вечность. И не нужно было быть экстрасенсом, чтобы понять, где пропадает этот тип последние несколько недель. Валентин был здесь и активно скрывался, только вот его малышня, оставшись все эти годы без его присмотра, возомнила себя круче Чака Нориса и перла без тормозов.
Алан до сих пор не понимал, почему Валгири решили вернуться. Плюнули бы на этот чертов туманный остров и остались там, где были. Но они вернулись, и когда об их «необычности» узнали, то начали охоту. Сперва пытаясь сблизиться, предлагая чуть ли не весь мир на золотом блюдечке. Однако, получив в ответ комбинацию из трех пальцев, начали искать альтернативные пути убеждения. В принципе, такую жажду этих клыкастых и мохнатых было легко понять. Идеальная кровь, которая могла сделать любого обладавшего ею неуязвимым. Этим Валгири были обязаны Искре, отданной Ивоном Кайрену. Она не исчезла, а просто растворилась в альфе, намертво слившись с его зверем. И через него она начала действовать на всех, кто принадлежал клану Валгири. Неважно, текла ли в жилах их кровь, достаточно было альфе дать свое благословение и принять. О чем, увы и ах, знали только члены клана. А они были просто фанатично верны своим хозяевам. И Искра продолжала жить в них, делая намного сильней и выносливей. Подняв регенерацию в несколько раз, сделав невосприимчивыми к зачарованному серебру, к одному яду и к солнцу. Время перестало играть роль в их жизни, стало тянуться так медленно, что сделало почти вечными, превратив года лишь в мгновения. Кто бы отказался от всего этого? И это еще только малая часть того, чем обладал сам вожак клана. Всей его мощи не знал никто...
Блондин устало потер глаза, с хрустом потянулся и встал с места. И как же его угораздило вляпаться во все это? И главное, с какой это радости? Он вышел из кабинета и медленно пошел по запутанным коридорам замка. Теперь Блодхарт и его обитатели виделись ему с другой стороны. Особенно ядовитый и нелюдимый хозяин.
Алан никогда никого не любил, не считая своих родителей и друзей, но ведь это другое. А вот любить так, чтобы до потери пульса... На самой грани, не жалея себя и теряя голову, сгорая заживо и добровольно ломаясь... Он никому не дарил себя до остатка, не помнил и перебоев сердца из-за чьего-то взгляда. Для любви он был слишком циничен и реалистичен. Ну, не верил он всем этим обольстительным улыбкам и влюбленным взглядам, с детства усвоив, что у любви до гроба сочный знак доллара. Предпочитая ТАКОЙ любви связи-однодневки. Не обещая ничего и только приятно коротая ночи с очередной миловидной красоткой.
Портрет белокурого воина привычно встретил у лестницы и заставил остановиться перед ним. Но на этот раз заставив печально усмехнуться. Кто сказал, что в мире нет повести печальней, чем повесть о Ромео и Джульетте? Она была, и он сейчас смотрел на нее. Любовь, пришедшая так внезапно, ушла, оставив после себя выжженную пустыню вместо души. Он видел эту пустыню в золотистых глазах черного волка. До сих пор помнил тот взгляд, которым Кай смотрел на испорченный портрет. Для него Ивон так и остался кровоточащей раной...
Алан так бы и продолжал стоять, рассеяно скользя взглядом по холодному лицу вампира, если бы не голоса из малой гостиной. Причем, что бы там ни происходило, явно было не к добру. Голос Эдварда, которого по идее в замке не должно было быть до вечера, только убедил в этом.
А уже через несколько минут удивленный Салливан застал там весьма тревожную картину. Джереми с белым, как у трупа, лицом сидел в кресле и трясущимися руками пытался выпить заботливо переданный Джулианом стакан воды. Рядом, чуть ли не выпуская дым из ушей, взбешенно протаптывал ковер Уолтер, в то время, как что-то бормочущий себе под нос Эдвард напряженно рылся в ящиках стола.
