Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 35 страниц)

К подозрительному эльфу, по какой-то причине знающему, как закрывать врата Обливиона, отнеслись настороженно. Да, он спас город, но вдруг, это хитрый ход с какой-нибудь пакостной целью. К тому же, сигильский камень он выдавать отказался. Соврал, что просто столкнул с установки. Поэтому эти сутки для альтмера прошли нелегко. В лекарства подмешивали разную гадость с целью помутить рассудок, и Элиону приходилось идти на серьезные ухищрения, чтобы не попасться.

Его называли героем Кватча, но никто, на самом деле, ему не доверял.

В городе ситуация все еще была ужасной. Не изгнанные даэдра в огромном количестве заполонили его. Слава богу, явилась, наконец, запоздалая кавалерия из столицы, и удалось добиться мало-мальской надежды на победу.

Вокруг Кватча понемногу вырастал целый палаточный, военный городок, обосновавшийся вдоль обочин дороги.

Следующей ночью Элион уже почти пришел в себя и не спал, поэтому я видела его встречу с Мартином. У ворот в городе еще происходили столкновения между людьми и демонами, но куда реже, чем в остальной части Кватча. Хуже дело обстояло с дворцом и почти примыкающей к нему часовней. Даэдра сильнее всего наседали на это место, пробрались, судя по данным разведки, в покои графа, но не смогли войти в храм. Мартин освятил вход мощнейшими, аэдрическими рунами. Вот только запас провизии и воды стремительно истощался, а блокада продолжалась, и гвардейцам пока не удавалось ее снять.

– Почему тебе нужно именно к этому священнику? – допытывался Савлиан, когда Элион – уже одетый и собранный – заглянул к нему в палатку.

– Я попаду туда и без вашей помощи, мне просто карта нужна.

– Да, ты и впрямь большой умелец, – командир произнес это несколько протяжно и со вздохом сомнения. – Но ты хорошо себя чувствуешь? Двое, спасенных тобой из обливиона, стражника до сих пор в беспамятстве, надышались тамошними парами.

– Я в порядке.

Савлиан сделал вид, что ищет карту, потом неожиданно подошел к какому-то стражнику и сказал эльфу, что отвлечется для важного дела и ему нужно ждать в палатке. На самом деле, в столицу от командира стражи соколиной почтой понеслось письмо о странном альтмере. Он запрашивает разрешение о конвоировании эльфа в бастион имперского города. Причем, разрешение, скорее всего, придет. Стоит Савлиану только упомянуть про сигильский камень, и за альтмером объявит охоту вся гильдия магов Киродиила.

Едва он покинул палатку, Элион уселся в деревянное, складное кресло (настоящая роскошь здесь) и с наглым недружелюбием воззрился на часового. Битву взглядами выиграл альтмер. Но самое странное, что когда стражник вновь недовольно посмотрел на эльфа, того в кресле уже не было. И карты на столе тоже…

Никогда не смотри в глаза иллюзионисту дольше трех секунд – так учил меня потом этот тип.

– Как я и говорил, магия – кровь Нирна, – бормотал на ходу непонятно зачем Элион. – И сотворение заклятий – что-то вроде кровопускания из собственной души. Помимо прочего, это взаимодействие – когда ты говоришь слова, в каком-то смысле, мир возвращает их тебе обратно. Следовательно, ты узнаешь мага школы разрушения по огрубевшим ладоням с темной кожей и почерневшими ногтями. Бессонницы часто мучают колдунов. Не приходится говорить, что творится с душевным равновесием некромагов… – он остановился, поправляя на голове капюшон и глядя в сторону ворот в Кватч, которые оцепили часовые. – Конечно, любой скажет тебе, что истинный мастер избавлен от подобных последствий, но таких невероятно мало. Существует три способа творить заклятья, и каждый из них зависит от уровня сноровки. Говорить вслух – самое простое, но уважающий себя волшебник нацеливается на безмолвное произношение. Дальше – пассы руками. Чаще всего, на них все останавливается, ведь жесты незаметны. Любой эксперт творит заклятья силой мысли – это считается высшим пилотажем. Я достиг подобного уровня полета в иллюзии и частично в трансформации, насколько ты могла заметить. Спрашиваешь сейчас, зачем я это рассказываю. Я догадываюсь, что тебе приходится переживать, и первое время это очень даже меня устраивало. Но твоя нервная система, сердце – всё изнашивается, а мне нужно беречь свое новообретённое бессмертие, верно? Некоторые заклятья иллюзии, если ты возьмешься за них, помогут справляться с болью и посторонними ощущениями, ты сможешь вернуть себе контроль над снами. Спроси у Томаса, в библиотеке должны быть какие-то пособия. В башне огромное количество учебников, там когда-то располагалась школа, основанная моим отцом.

Он подошел к воротам почти вплотную. Самое главное – наглость. Эльфа уже знали в лицо все. Ему оказалось достаточно помахать у них перед носом картой капитана стражи и сказать, чтобы его пропустили в город дабы помочь в освобождении графа. На самом деле, Элион от меня уже знал, что он мёртв. Но это не причина отказаться от способа манипуляции окружающими…

Его пропустили и, стоило альтмеру пересечь ворота города, сделался невидимым, избегая попадаться в зону внимания магам, которые носили на глазах специальные, зачарованные повязки обнаружения жизни.

Эльфа не слишком беспокоил разрушенный город, он никогда не питал особенной любви к Киродиилу и оставался здесь из-за обилия неисследованной и не охраняемой территории, где можно укрыться, отчасти – из-за айлейдских руин, к которым он питал показавшуюся мне сначала странной, привязанность.

В трехэтажном, жилом доме на главной площади – почти сгоревшем дотла – обустроили полевой лагерь. У стен стояли ящики с припасами, а перед ними – баррикады из металлических, зачарованных щитов. Далеко, где в туманной дымке, развеянной над черными зубьями обезглавленных домов, высилась готическая, четырехшпилевая, гордая колокольня храма, слышались взрывы и растекалось в небесах багровое зарево. Город хрипел, стонал и погибал, сотрясаясь от пламени и плача. Улицы завалены горами обломков и мусора. Как ни странно, но узкая планировка проходов меж домами, в которых раньше гудел проклинаемый частенько местными, вольный, подгорный ветер, теперь сыграла добрую службу. На открытом поле орды даэдра почти неминуемо разгромили бы храбрых солдат и волшебников, но здесь, в узких переходах, за высокими стенами неразрушаемых, каменных, сделанных на века, зданий, у людей открывался потрясающий потенциал для использования тактических ухищрений.

Разумеется, ни о какой помощи в освобождении прохода к часовне речь не шла по началу. Элион, не ввязываясь в бои, ловко петлял, сверяясь с картой, по заваленным улицам города. Его арбалет безвестно сгинул в обливионе вместе с посохом, но оставались парочка небольших кинжалов и двуручный клинок за спиной. Если какой-нибудь скамп мешал ему двигаться дальше, он убивал его незаметно, издалека. Это было сложно, так как зелья он истратил, а рядового заклятья незримости и хамелеона недостаточно, чтобы обмануть чутье беса.

Перед часовней уже несколько часов длилась осада. Арбалетчики, пользуясь баррикадами, обстреливали даэдрических чертей. Те, догадавшись так же использовать укрытия, отвечали довольно жесткой, боевой магией огня. Ее на себя принимали щитоносцы. Пока было даже неясно, где перевес – трупов достаточно и с той и с другой стороны.

Тела бесов в этом измерении материи страшно быстро разлагались, оставляя после себя золу, пепел или вонючую, темную жижу. Элион увидел, что твари, укрываясь за обломками, буквально окольцевали часовню и покидать своих мест не собираются. Они охотятся за Мартином.

Элион присел отдышаться за одним из завалов, недалеко от группы стрелков. Его руки временами дрожали, организму тяжело давалась интоксикация после пребывания в обливионе, не говоря о том, что приходилось ограничить себя в питании, ибо туда регулярно подсыпали местную сыворотку правды. Он пытался понять, как ему пробраться через буквально двойное кольцо осады. Двери накрепко запечатаны, витражи тоже. Разбивать их нельзя, да и проблематично – любая брешь в рунической защите стен часовни сделает ее уязвимой.

Эльф закрыл лицо ладонями, размеренно, глубоко дыша. Оглушающе громыхали выстрелы огненными шарами, мешали думать. Его (то есть, в основном, меня) мучила тошнота. Вообще, с тем букетом ощущений, который он испытывал, маленько неразумно соваться в самое пекло, но Элион страшно упрям и ненавидит сдаваться, он горделив и высокомерен, как все альтмеры. Что-то из разряда “я – потомок великой расы, а значит, с меня большой спрос”. Пакостный стереотип, часто стоивший ему счастья, между прочим…

Неожиданно он почувствовал на груди живое, бьющееся тепло. По правде сказать, эльф успел к нему привыкнуть и перестал обращать внимание. Сигильский камень был похож на большой кусок угля с едва заметным, пульсирующим в сердцевине красноватым огоньком. На ощупь шероховатый и теплый, но не как камень, нагретый солнцем, а словно спящий котенок, что ли. Он был тяжелый и небольшой – умещался в ладони. Я о них знала самый минимум, но Элион – жадный до информации и могущества, в свое время перечитал абсолютно всё об опасных, запрещённых предметах и особенно – о даэдрической материи. В конце концов, это требовалось для большинства некромагических ритуалов.

Он мне рассказывал, что сам по себе камень изначально не сигильский. Сигилы – это символы даэдрического алфавита, на котором не способны говорить ни люди, ни меры, а одни лишь демоны. Именно с помощью этого языка они творят все – от своей магии до разнообразного зла в мире. На нём изъясняются черти, нашептывая параноику мысли о грядущей опасности, например. Таким образом, сигил – вязь рун, наложенная на камень даэдрическим принцем. Сам предмет, мягко говоря, тоже необычный. Это первичный морфолит – осколки первоматерии, хранящие в себе вдохновение творения, практически – плоть от плоти бога. Понятное дело, что у Дагона, как и у любого принца даэдра, таких камней быть не могло, иначе каждый из них мог бы взять и пооткрывать врата. Но как именно Дагон достал святую материю творения – история отдельная.

На земле первичные морфолиты встречались редко. Многое о них знали айлейды, но информация эта давно утеряна. Элион читал лишь предположения об использовании возможности камня. Он знал, например, что артефакт исчезнет при любом, направленном на него постороннем воздействии с помощью магии, либо взорвавшись атомной бомбой, либо создав волшебную аномалию.

Элиону очень не хотелось терять камень. Теоретически, он знал, что с его помощью сейчас может решить проблемы Кватча с даэдра. Он упакует их всех в магическую ловушку, создав отдельное измерение, которое потом сожрет своих пленников и самоуничтожится, например. Эльф подобным образом поступать, конечно, не собирался – ещё чего, такую драгоценность тратить. Он знал – камень нужно на что-то направить, дабы уничтожить не зря и получить свою выгоду.

Поэтому он его съел. Прежде, чем вы представили себе, как альтмер, облизнувшись, проглотил пульсирующий булыжник, попрошу вспомнить, что он всё-таки маг, а не только негодяй-извращенец. Он воспользовался заклятием зачарованной брони, но прочитал его, прижимая руками к груди камень…

На этом месте я проснулась от дьявольского звона и рези в голове. Судя по крови на подушке, она полилась у меня из ушей. Я оглохла. Подо мной вертелась, как каруселью кровать, словно я выпила разом, не закусывая, бутылку шампанского. Перед глазами цветными кадрами проносились картины из Кватча, но я мало что могла в них понять. Было тихо, хотя, скорее всего, я орала, как резаная, и потому бедные нимфы попрятались, кто куда, а на пороге с магической свечой над головой появился невозмутимый, но слегка растрепанный Томас.

Я перестала кричать, накрылась одеялом и просто ждала, когда всё закончится. Боль проходила быстро, а вот слух не вернулся…

– Это переходит всякие границы, – сказала я, не услышав собственный голос. – Думаю, скоро я предприму некоторые меры, чтобы обратить на себя его внимание.

Судя по моему состоянию, с эльфом всё было в порядке. Не осталось ни следа от болезненной усталости, и само это понятие выветрилось, как факт. Любые заклятия слетали с души лёгким ветерком. Эффект от сигильского камня временный, но долгоиграющий. Он откупорил кладезь талантов и резервов эльфа, а все мы знаем, каких ангелов и демонов скрывает в себе наше подсознание.

Я не видела этого, но слышала, а отчасти – чувствовала, что именно альтмер устроил перед часовней. Он швырял демонов об стены, вертел их в руках, как метательный молот (да-да, будто чемпион олимпийских игр), хохотал при этом и, вообще, похоже, не столько дрался, сколько упивался собственным могуществом.

– Я опять всех спас, – сообщил он иронично, отряхивая руки в полной тишине. – А ведь даже не собирался. Оказия какая…

После чего, не обращая ни на кого внимания, постучался в часовню.

До сих пор жаль, что я не увидела в тот раз Мартина, но мне удалось иметь честь быть представленной ему позже, поэтому я опишу его. Это был обаятельнейший из императоров, кого мне довелось встречать. Высокий, богатырского склада, как норд, с мягкими чертами лица, но отцовским подбородком. Когда он улыбался, на его щеке обозначалась ямочка, а глаза умели смеяться. Несомненно, он был привлекателен и мало походил на игрового персонажа.

– Сначала я корм для Дагона, теперь я император, восхитительно, – пробормотал он в разговоре с эльфом. – Мы обсудим это позже, если выживем.

– Выживем. Даэдра остались только в графском дворце и во дворе, – заявил альтмер.

– Ты так сказал сейчас, словно новость хорошая, – и подозрительно сощурился. – Парень, а ты, часом, скуумой не увлекаешься?

– Думаю, я крепко увлёкся охотой на демонов, – потерев подбородок, констатировал Элион.

Император в монашеской мантии и кое-как застегнутых на ней латах пару секунд смотрел на эльфа оценивающе, потом кивнул:

– Придётся мне припомнить кое-что из своих былых умений.

В игре события разворачивались несколько иначе – я точно помню. И, узнав про характер и инициативность императора, я загорелась отчаянной надеждой – во что бы то ни стало сохранить Мартину жизнь. Почему бы и нет, в конце концов? Ведь мне всё известно заранее, а судьба не настолько жёстко детерминирована рамками игровых событий. Вот и Вилья не стала спутницей Элиона, отправилась гулять с подозрительным данмером. Быть может, у меня получится сделать так, чтобы в центре храма Единого никогда не возник золотой дракон, воплощение Акатоша.

Но сначала, как и говорилось, я твёрдо вознамерилась дать упрямому эльфу понять, что не собираюсь оставаться пассивной наблюдательницей и терпилой. Отучила же как-то оскорблять меня, хотя это и далось мне страшно тяжело. Теперь шаг второй – заставить его маленько… потерять почву под ногами. Но это я сейчас храбрюсь и легко всё рассказываю. На деле, я была злой, уставшей, растерянной и напуганной собственным планом.

Я понимала лучше эльфа один факт – нам придётся мириться с недостатками друг друга. Он был обо мне не лучшего мнения – считал капризной, взбалмошной, глупой и поверхностной, приземлённой бабой, к тому же с тараканами в голове. Таким образом, я осознавала, что следует начать тактическую операцию по налаживанию отношений.

И я выбирала момент утопиться. То есть, конечно, я не намеревалась себя реально убить. К тому же, я не умею плавать и боюсь воды. Как я и говорила, нимфы у меня в спальне послушны велению того, кому отдано это помещение во владение. Они простодушны, бесхитростны и старательны. Меньше всего способны причинить своему хозяину вред. Я объяснила им, что прыгну в воду и начну тонуть. Нужно, чтобы они спасли меня, когда я потеряю сознание. В том, что останусь жива, лично я не сомневалась.

На второй день я так и не обрела слух, а потому, разумеется, злилась всё сильнее. Элиону удалось улизнуть из Кватча вместе с Мартином, и он преспокойно отправлялся в Королл, приорат Вейнон, чтобы представить императора Джоффри, как я ему и сказала. Только с его помощью удастся укрыть Мартина неприступной цитадели Клинков. Никаких побочных эффектов после себя сигильский камень не дарил. Он полностью исцелил тело Элиона, не оставив даже старых шрамов. Проклятый альтмер прямо-таки лучился здоровьем. Надо сказать, я тоже чувствовала себя неплохо, но моего возмущения это не умаляло.

Я прекрасно знала – эльф возвращаться в Шпиль не намерен. Он хочет, чтобы я сидела здесь, терпела тихонько и писала ему весточки о том, как правильно поступать. В принципе – я только “за”. Но не в этой тюрьме – так и с ума недолго сойти.

Утром третьего дня его пути в Королл я лишний раз убедилась, что слух не возвращается и напомнила водяным нимфам о своём плане.

Так и выяснилось, что я куда более решительна, чем казалась себе. Просто никогда жизнь не заставляла предпринимать подобных действий. Об этом я думала, стоя босиком на краю глубокого бассейна. Не веря сама в то, что делаю, я прыгнула в воду. Умереть не страшно, и это стало неприятным открытием. Если бы от моей гибели ничего не зависело, я бы и не подумала об осторожности. Не было и дня, когда я не изводилась дикой тоской по любимому человеку. Внутри теплилась хиленькая надежда, что моя смерть здесь заставит меня очнуться. Я приду в себя в палате интенсивной терапии. Подойдёт врач и скажет, что всё время провела в коме. Потом появится Макс, и я обниму его. Мысли о единственном объятии того, кого люблю, лишали меня всякого страха умереть. А я-то считала себя не романтичной… Но, в конце концов, кто мы без тех, кому нужны и кого любим? Тени… Или такие, как Элион, искалеченные духом, внешне сильные, но внутренне глубоко изломанные.

Захлёбываться больно – теперь я это знаю. Ноет, прежде всего, грудь, когда лёгкие наполняются водой, и горло, так как жидкость солоноватая и жесткая. В конце чувство, словно тебя придавили плитой, которую ты никак не сможешь сдвинуть. Вверху, над головой мерцали голубоватые блики магических свечей, низкий, минорный гул давил на уши, картина мира понемногу тускнела, пока не развоплотилась совсем. И, к сожалению, моему спокойствию мешало ощущение, что Элион тоже вот-вот погибнет, и на этот раз – окончательно, ведь его жизнь течёт теперь во мне.

Закашлявшись, я выплюнула воду. От судорог горло саднило и болело. Надо мной склонились нимфы и Томас с сердитым лицом.

– Так было надо, – хрипло пояснила я, но сама, конечно, не услышала. Меня не волновало его возмущение и свое состояние, потому что я знала наверняка – прямиком из Королла вне зависимости от обстоятельств он помчится сюда. Предстоит долгий, серьёзный разговор.

Губы управляющего зашевелились. Понятия не имею, что он говорил, но явно ничего лицеприятного в адрес моего интеллекта. В этом мире все уверены, что я или безумна или умственно отстала. Восхитительная перспектива сделаться пособием для изучения патологий головного мозга в гильдии магов мне обеспечена.

– Перестаньте, – говорю ему, – ругаться. Лучше дайте сухую одежду.

Перебивая меня и не давая толком договорить, ко мне примчался Мико. Так я назвала пса, раз уж Элион не взял на себя эту задачу. Кто играл в Скайрим, знает, что там есть локация под названием хижина Мико. Хозяин пса погиб, но верное животное осталось у тела. Я решила взять его себе. Баг это, мод или нарочно придумано, но он не погибал даже когда им пытался позавтракать обнаглевший дракон, и я долго с ним не расставалась. А волков он разбрасывал, как медведь. Вот я и назвала эльзасца в честь данного создания.

В то время, пока я сохла, альтмер приходил в себя в деревне недалеко от Королла. Мне хорошо знакомо это место, хотя я и не помнила тогда его названия. Именно там потерялась Дар-Ма – дочь дружелюбной аргонианки-торговки.

Позже я выяснила, что Элион просто не смог дышать, начал выплевывать из себя воду. Мартин пытался его спасти, но от эльфа неожиданно стало веять какой-то странной даэдрической магией, и он захлебывался. Он решил, что на него наслали сильное проклятье. Демоны таким не занимаются – они существа стихийного склада, а для проклятий нужен целый ритуал. И вот, гадая, как подобная оказия могла приключиться, а так же в поисках ближайшего храма, где аэдрический священник мог бы оказать скорую помощь, Мартин потащил Элиона к деревне. Но уже на подходе ему неожиданно сделалось лучше. Эльф никак не прокомментировал произошедшее, а только заявил, что из Королла необходимо кое-куда наведаться.

Таким образом, как я и предсказывала, ночью следующего дня я уже видела, что он мчится на лошади приора Мабореля в сторону графства Брумы. Сам приор погиб. Я не могла наблюдать этого в своём сне, но ощущала приезд Элиона в Вейнон. Это было не так сильно, как экскурсия в обливион. По учащенному пульсу и напряжению в ладонях я поняла, что он взялся за клинок. В моём сне одна рука Элиона была перебинтована. Мои – тоже, кстати, болевшие от ожогов – ныли целый вечер. Эльф получил свою травму, когда закрывался щитом от огненной вспышки. Пламя прожгло самую середину и опалило кожу.

Позднее он расстался с Мартином и Джоффри. Засыпая, вклинивалась как раз в их беседу. Грандмастер клинков выглядел взбешённым. Это выдавала маска напряжения на его лице и рука, сжимающая окровавленную катану.

– Он был у меня в спальне. Где именно – не мог знать никто…

По его взгляду ясно, что он в чём-то подозревает Элиона, но слишком доверял императору и Баурусу, который подтвердил в письме ранее слова эльфа.

– Ты, – он всмотрелся ледяным прищуром в лицо альтмера, – откуда ты знаешь ту девицу, что с тобой появилась на пороге моего кабинета?

– Безумная бродяжка увязалась за мной. Я сам толком не понимаю – зачем. Всё твердила, что я избранный, – Элион решил не упоминать о своей связи с некромагией.

– Я и группа лучших моих людей позаботится о том, чтобы Мартина доставили в безопасное место, а ты и твоя провидица должны быть у северных ворот Брумы в ближайшее время. И если вы оба там не появитесь, клянусь богами, я перерою Тамриэль и не успокоюсь. Мы узнаем, откуда у вас вся эта информация и кто вы такие.

– Угрозы – не лучший способ действия в отношении неё, – отозвался эльф. – И в отношении меня. Придумайте что-нибудь другое. Я не враг.

– Грандмастер, позвольте мне сказать. Этот человек спас Кватч и делал невозможные вещи, защищал меня в пути. Если бы он хотел, давно бы убил, а лишь эту цель преследует Мифический Рассвет. Если амулет у них, я им совершенно без надобности, и он мог бы покончить со мной, но здесь он продолжал оберегать меня, – говорил Мартин и это возымело, пусть слабый, но всё-таки эффект.

Наследный принц был в курсе того, что альтмер прихватил с собой из дворца Кватча пару безделушек, но почему-то смотрел на данный факт сквозь пальцы и не комментировал. Как и злой, циничный язык эльфа.

Мне было страшно, ведь я знала – фантазия альтмера неистощима на разного рода гнусности. Я не представляла, что могло прийти в голову Элиону насчёт меня, какое тонкое издевательство или способ манипулирования он изобрёл, чтобы попытаться взять под контроль и сделать послушной.

Это случилось рано утром, ещё до рассвета, хотя на горизонте с балкона было видно, как светлеет край небес. Я не спала и запоздало подумала, что надо бы воспользоваться способом самозащиты. Мне известна система хранилища, и я знаю, как попасть внутрь тайного прохода – там бы некоторое время проклятый эльф не смог бы меня отыскать. Я знаю Фросткрег от и до, вплоть до Авалона.

Заставила себя спуститься в зал и подошла к стене, где находилась коробка с солями. В тайне от Томаса я узнала, что достаточно без произнесения заклятий просыпать соль на рунированную поверхность пола, дабы вызвать атронаха.

Элион появился на пороге, перекинув через руку новый плащ (старый основательно потрепало). Он был в полном порядке, точно его и не ранили. За плечами маячил рюкзак. Не глядя на меня он перемолвился парой фраз с управляющим и пошёл в мою сторону.

– Я намерен уснуть. Положи соль на место, атронахи не тронут владельца башни. Не переживай, я буду в гостевой, – и ни на секунду не посмотрел на меня, даже не остановился, шагая к платформе с лифтом.

“Поумнел, что ли?” – отозвалась про себя я и не сразу, но положила соль обратно в шкатулку.

Мико бросился навстречу альтмеру, и эльф потрепал его по холке. Потом пёс помчался ко мне, скакал рядом, мол, посмотри, какое счастье к нам явилось… Бедняга и впрямь не понимал моего напряжения.

Элион не появлялся до самого вечера. Я попробовала заставить себя успокоиться, и весь день просидела в холле, в библиотечном зале у камина – почему-то там я чувствовала себя в безопасности.

Ощутила приближение эльфа со спины, а не услышала. У меня волосы на затылке зашевелились, но я сделала вид, что всё в порядке, хотя буквы на листе бумаги разлетелись перед вниманием.

На столе как раз накрыли ужин, но я не притронулась к нему – не смогла и пальцем пошевелить.

Я сидела в кресле перед камином, где находилось напротив такое же, и альтмер уселся туда.

– Ты бы просто написала, – произнёс он, так и не удостаивая меня взглядом, чему я практически радовалась.

– И это было бы продуктивно? – поинтересовалась я.

Эльф ехидно улыбнулся, глядя на пламя:

– Нет. Итак, чего ты хотела?

– Насколько я поняла, ты намеревался запереть меня здесь, как кащей свое яйцо, и держать, пока я не состарюсь. Такой расклад дел не приемлем – это первое. Второе – не столь давно ты отказывался обучать меня магии, но она мне понадобится, а по этим треклятым книгам я ничерта не понимаю. В теории – всё ясно, на практике – нулевой результат. И третье – ты, вероятно, решил намеренно не слишком себя беречь, зная, что большая часть ощущений достанется мне. Так вот, однажды у меня может остановиться сердце или я сойду с ума, например, что не слишком тебе понравится, так что меняй тактику.

– Что такое кащей? – спокойно спросил Элион.

– Кто. Это неубиваемый лич в моей мифологии. Его смерть заключалась в хрупкой, тонкой иголке, спрятанной в яйце, спрятанном в кролике, а тот волшебный и на самом деле спрятан ещё в ком-то…

– Ты слаба, я не могу таскать тебя всюду с собой. Насчёт обучения магии – спорный вопрос. Если возьмусь учить я, тебе не понравится, однако, я действительно могу помочь справиться с болью. Это просто.

– Научи. Потому что слух ко мне вернулся только вчера вечером. Именно – я оглохла после того, как ты сожрал сигильский камень.

Тогда Элион посмотрел на меня впервые за время приезда. Он нахмурился, словно неприятно удивлённый.

– Ты ужасно выглядишь.

– По всей видимости, я останусь такой навсегда, – ответила я с досадой.

У меня были перебинтованы ладони, я страшно похудела, под глазами глубокие тени. Хотя бы уже почти не хромала.

Элион вздохнул, встал с места, подошёл к столу и взял небольшой нож. Подбросив его в ладони, он заговорил:

– Каждый аспект магии привязан к одной из материй духа. Трансформация, например – со склонностью человека к творчеству. К ней способны существа тактильные, которые могут что-то делать своими руками. Магия разрушения связана со страхами. Вернее, со способностью бороться с ними, поэтому тебе она не даётся. Восстановление имеет отношение к человеческой любви, желанию отдавать, а иллюзия – с верой. Из этого вытекает вывод. Какой?

Я немедленно растерялась.

– Мне обратить внимание на веру?

– Почти. Уметь ею управлять, чтобы читать большинство заклятий. Смотри… – он резко порезал себе ладонь, и я от неожиданности охнула, сжав собственную руку. Элион быстро положил свою здоровую ладонь мне на лоб, заглядывая в глаза:

– Тебе не больно.

После чего показал обе невредимые руки и в ответ на моё изумление пояснил:

– Я внушил боль и картинку, которая должна сработать. Это легко, ведь мы связаны. Заклинания не волшебны. Они лишь слова. Магию источает даже бессловесное дерево и младенец. Фразы нужны, чтобы направить волю, оформить намерение и перевести в реальный договор с миром. На самом деле, ты способна использовать магию без слов, но это куда сложнее. Таким образом, выходит, что ты должна задействуя аспект веры в себе, вкладывать намерение в заклинания. Пробуй, – он торопливо написал какую-то короткую фразу на листе пергамента и протянул мне.

– Оно оканчивается многоточием…

– На этом месте назови то, что намерена внушить. Я не стану сопротивляться, – пообещал эльф.

Чудеса – вот уже почти десять минут мы общаемся, не пытаясь друг друга морально уничтожить. Я прочитала вслух заклятье и закончила его словом “жажда” в смысле желания выпить воды. Элион констатировал:

– Нет.

– Что я сделала не так?

– Ты не веришь в свое желание внушить мне это. Вера, помнишь?

– Ага, – протянула я озадаченно и снова пробежалась глазами по листу.

“Понимаешь, мне как-то неловко говорить, что я желаю тебе страшной, мучительной смерти…”, – но, подняв взгляд на эльфа, я поняла – это неправда. И тогда меня осенило.

– …спокойствие, – прочитала я в конце уверенно. С моих пальцев сорвалась едва заметная, мутная пелена, и устремилась к эльфу. Он закрыл глаза, а когда открыл, на его лице отразилось удивление. По всей видимости, он решил оставить свое мнение при себе. Сдержанно сказал:

– Неплохо. Те же заклятья работают для тебя. Ты должна, читая слова, начать верить, что испытываешь это. Но будет сложнее. Попробуй.

Мало помалу, шаг за шагом я освоила короткое заклятье. Правда, после двух-трёх прочтений кружилась голова и какое-то время я не могла даже просто разговаривать, не говоря о магии.

Глубокой ночью я заметила, что занятие длилось несколько часов. Незамеченный нами Томас давно прикрыл ужин тарелками и салфетками, погасил большую часть свечей. Сделалось жутко – так долго времени я не хотела придушить альтмера. Жутко и удивительно. Не выдержала и произнесла, заметив, что Элион в задумчивости смотрит на огонь, рассеянно шевеля кочергой угли:

– Вот почему ты не мог изначально вести себя по-человечески? – получилось с досадой.

– А почему, вообще, все люди не могут быть замечательными и понимающими? – в тон мне спросил эльф. – Нам друг на друга наплевать.

– Не всем.

– Симпатия и антипатия – две крайности, продиктованные эгоистическими устремлениями. И то и другое – одинаково иллюзия.

– Может, и так, но приходится смириться, если мы люди…

– Я не намерен мириться, – мятежно обрубил он.

– И что ты хочешь делать?

– Игнорировать для начала. Изменю себя достаточно кардинально, чтобы подобные материи, в принципе, меня не касались.

– Что произошло, когда ты приехал в Киродиил? – спросила я, не удержавшись. – Серьёзно, по сценарию, ты злой, но у всего есть причина, и я точно помню, что изначально ты не был таким.