Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 35 страниц)

Тем временем, кто-то вошел в переднюю дверь. Эльф, будучи ближе всех к ней, увидел тонкую, знакомую руку и услышал голос, заставивший его на мгновение потерять самообладание:

– Фэлиан? Уже очень поздно, ты не вернулся, и я решила, что тебе нужна помощь…

Она была вынуждена замолчать, потому что невидимый Элион схватил ее за руку, притянул к себе и заткнул рот. Он успел выволочь ее в подвал раньше, чем внизу оказался стражник. Эльфийка вырывалась, но альтмер молчал. Он мог бы вытолкать ее за дверь, скажем, взвалить через плечо и укрыться в ближайшем переулке. Сложно – но это наиболее безопасный вариант. Однако, стражник мог броситься в погоню, и ничего хорошего, в целом, для Атрейны не вышло бы.

– Эй, кто тут такой скромный? – щелкнул штурмовой арбалет служителя закона. Руки Элиона были заняты, и он не мог читать заклятия вслух. Большинство заклятий иллюзии исполнялись пассами или, как минимум, шепотом.

– Ого, какая красавица. Что это с тобой? Как-то тебя… странно скрючило, – стражник усмехнулся. Неожиданно он округлил глаза. – Чей это голос? Ты у меня в голове, тварь?

Арбалет направился в грудь Атрейны. Элион отшвырнул девушку в сторону, выбил оружие из рук стражника и технично, легко свернул ему шею, а затем догнал убегающую эльфийку.

Даже шепот выдаст его. Очень не хотелось воздействовать на нее магией. Он не любил насильственно вмешиваться в сознание людей, которые ему нравились. Но приложив ладонь к ее лбу, он попытался ее усыпить. Девушка была сильной, она сопротивлялась. Это школа экспертов иллюзии – никто иной на такую самозащиту не способен, еще один сюрприз об этой разносторонней девушке. Элион слышал, как в подвал спускаются еще двое.

Ему пришлось выпустить засыпающую, дезориентированную эльфийку, чтобы закрыться от стрел магическим щитом. Схватив арбалет стражника, он выстрелил в живот орка и в голову норду. Невидимость давала ему перед врагами серьезное преимущество. Атрейна упрямо отказывалась засыпать, но теперь у Элиона было больше времени, чтобы постараться, как следует. Он не без труда сломал ее защиту и вынудил потерять сознание.

Затем, тяжело дыша, положил ее рядом. Элион смог выжечь из пространства следы магического воздействия, но свернутая шея стражника для следователей всё равно выглядела бы странно. Разумеется, он не верил в интеллект этих людей, но перестраховаться стоило. Он взял палицу и ударил несколько раз по шее стражника, забрызгав орудие кровью. Словно раненый орк успел, умирая, добить своего обидчика. А стражник стрелял в них, застав в скумовом притоне. В любом случае, Атрейне здесь не место.

Элион снова прочел заклятие невидимости, влил в рот девушке зелье хамелеона и вышел с ней на руках из дома, кроясь в ледяных сумерках.

Определенно, ей нужно было стереть память, но, зная теперь кое-что о способах самозащиты эльфийки, он понимал – скорее всего, придется навредить. Он разбудил спящего кучера на стоянке карет и попросил довести его до таверны “Король и королева”.

– Доброй ночи, милейший, – пропел Элион управляющему за стойкой. – А можно нам гнездышко на ночь?

Похоже, подобный инцидент не был для темноволосого, смуглого имперца чем-то из ряда вон выдающимся, поэтому ему позволили снять комнату.

Уже в спальне Атрейна пришла в себя. Элион был застигнут врасплох – заклятие, в конце концов, достаточно сильное. Увидев склонившегося над ней эльфа, она не узнала его. Элион закрыл ей глаза и рот, подавив тяжелый вздох. Он понял, что ему придется себя раскрыть. И еще – он даже хотел этого.

– Атрейна, ради богов, я же пытаюсь вам помочь. Не кричите, хорошо?

– Риндси? Но… как вы там оказались? – она, дрожа, попятилась от Элиона, который ее выпустил. У нее был не напуганный, а строгий, требовательный, читающий взор.

– Я пошел за вами. Понял, что вы непременно туда пойдете и опередил вас. Но оказался в ловушке. Я собирался уходить, чтобы предупредить не являться за Фэлианом.

– Почему? Кто были все эти люди? Вы… убили их?

– Ваш муж связался с ними. Похоже, группировка торгующая скуумой. Там, в подвале мы видели труп владельца притона. Если я хоть что-то понимаю, его убил Фэлиан в приступе ломки. Те трое – стражник и два приспешника – охраняли товар, прикрывали убийство. Похоже, ваш муж был с ними в сговоре, и так ему удалось убрать с пути Лоркмира. Но он потерял контроль над своей зависимостью окончательно, и это неминуемо вело к катастрофе.

В моменты когда любая другая девушка начала бы уходить в отрицание, давая эмоциям ее захлестнуть, Атрейна обхватила голову руками и задумалась, сидя на кровати, кусая губы.

– Я не должна вам верить. Я не должна. Однако, я верю, потому что я знала Фэлиана. Из тех, кто способен убедить и переспорить всякого… Но убийство? О, боги, это моя вина. Я не уследила, не хотела верить в то, как далеко всё зашло, – снова пауза. Она закрыла глаза, собираясь с мыслями. Затем неожиданно быстро, проницательно посмотрела в лицо альтмера:

– Кто вы такой, Риндси?

– Мне придется вас убить, если вы узнаете правду.

– Магия иллюзии… – проронила она и тут же выговорила будто невпопад: – Хотите стереть мне память. Вы невероятно умелы для своего возраста, у вас получится.

– Я не хочу навредить. Для этого нужно ваше согласие на стирание воспоминаний, понимаете?

– Где мой муж? – резко спросила она, отмахиваясь от слов Элиона. Он был вынужден ответить.

– Умер. Очень-очень давно умер, Атрейна.

Секунды две они смотрели друг другу в глаза. Потом Атрейна опустила голову. Казалось, она впала в кататонию, но вот она медленно покачала головой.

– Вы не имели права… – прошептала она убито, бесцветно.

– Вы так не думаете, на самом деле.

Болезненно скривившись, она обняла себя руками, будто защищаясь.

– Сегодня – признайтесь – вы были живы впервые за сколько? Впервые за месяц или полгода? – спросил Элион.

– Вы убийца, – отрезала она. – Каждое ваше слово… оно отравлено.

Элион, снимая с лица шарф, спокойно согласился, глядя ей в лицо:

– Я убийца. Вы ведь чувствовали что-то подобное. Вы чувствовали, что я могу сделать. Вы поняли это, когда я поцеловал вам на прощание руку.

– Замолчите.

– Потому что я коснулся губами той раны у вас на ладони. И вы пошли не за мужем, вы пошли, рассчитывая найти меня. Не сознательно, конечно. Дело в вашей чуткой, проницательной интуиции. Так, скажите мне – отравлены ли мои слова?

Только тогда, словно прочитав что-то в его глазах, Атрейна горько разрыдалась. Я всегда думала, что Элион черств, не любит утешать, видела, как он реагирует на мои слезы. Но тут он крепко прижал к себе девушку и, пока она, задыхаясь, вырывалась из его рук, шептал:

– Не мучайтесь совестью, Атрейна, оставьте эти муки мне. Не бойтесь, вам больше ничего не грозит. Надежда мертва, и с ней мертва прошлая жизнь. Вы отпустите ее, вы вернетесь на Алинор, вы будете проектировать летающие машины, как мечтаете, изучите магию восстановления, встретите новых друзей. Ваш муж медленно убивал вас, надавливая на рычаги долга, жалости, надежды. Иногда их нужно сломать. Но вы не могли сломать, у вас слишком любящая душа. Вы скорее пойдете на самопожертвование, заточите себя в башне, прикажете себе любить против воли во имя долга. И поэтому здесь я. Я делаю то, для чего вы в силу своей светлой природы не приспособлены. Я ампутировал вашу старую жизнь. Скоро фестиваль, Атрейна, помните?

Эльфийка перестала вырываться, внимательно посмотрела на Элиона, покачала головой:

– Всё могло быть иначе.

– Не могло. Я навсегда останусь тем, кто убивал на ваших глазах. Убийцей вашего мужа. Я – часть прошлой жизни, которую вы забудете.

Она покачала головой:

– Вы сотрете себя целиком из моей памяти.

– Неплохой исход.

– Идите к даэдра, – прошипела она. – Вы… вы понимаете, что натворили? Вы думаете, я вас ненавижу? Но вы сделали самое худшее. Вы сделали так, что я не могу вас ненавидеть, хотя вы ужасны. Вы сделали так, что я не хочу стирать вас из памяти.

Элион опустил голову, сопротивляясь обаянию этого спонтанного признания.

– Речь идет о нашей общей безопасности, – через силу вымолвил он.

– Я понимаю, – одернула она. – Поэтому не могу отказываться, но не могу и принять до конца. Оставьте у меня в памяти хотя бы символ, намёк.

Элион вытащил из кармана свою бритву. Он вложил ее в руки Атрейны:

– Ею я порезался сегодня. Царапина на щеке.

Эльфийка кивнула и вздохнула, словно перед прыжком в омут:

– Ладно. Моя жизнь всё равно кончена. Я пала в собственных глазах и продолжаю падать. Стирайте память, я не стану сопротивляться. Но позвольте мне месть – остаться в вашей собственной памяти, – она поцеловала Элиона, обнимая за шею. Замерший на секунду альтмер притянул ее к себе за талию, отвечая на поцелуй.

Левая рука его коснулась ее лба, он прошептал:

– Вы правы. Мне жить с этим. Теперь закрывайте глаза.

***

Серый рассвет имперского города проглотил его жадным чудовищем. Словно рука утопающего вдали виднелась воздетая вверх башня Белого Золота. Элион подошел к Тенегриву и со вздохом прижался головой к его лбу. Говорят, этот конь мог читать мысли владельца. Он закрыл большие, алые глаза и тоже шумно всхрапнул.

Элион вскочил ему на спину и покинул конюшню Вейе. Из легкой рыси он перешел в галоп. Неутомимый конь почти бесшумно нес своего нынешнего друга в сторону Чейдинхола. Он мог держать темп, сколько потребуется, без устали, не меняя скорости. Мимо лица Элиона несся пейзаж уснувших в зимней спячке полей. Он улыбался и этой свободе и боли, которую она с собой несла.

========== XII ==========

– Странная ты какая-то, – заметила Антуанетта. Я сидела в гостиной, держа в руках кружку с кофе. Встрепенувшись, я пробормотала:

– Не выспалась.

– У Элиона проблемы?

– Вроде бы, нет, – пожала плечами я.

– А у тебя?

– И у меня – нет.

Я задумалась о том, что, конкретно, представляет собой любовь в плане аспекта человеческих взаимоотношений. Теперь, когда я поняла, что Неар не имеет ничего общего с Максом, я стала спокойнее смотреть на него, хотя чувства не угасли. В душе было странное, противное послевкусие… разочарование – выходит, правы циники, и любовь – это такой же биомеханический рычаг контроля нашего поведения, как и прочие инстинкты? Другая часть меня внутри отчего-то ликовала. Потому что она робко шептала мне об иной любви. О любви к миру, о любви к другу, к идее. Она говорила, что любовь может быть вечна и благородна, но для этого не должна желать взаимности. Я горела сочувствием к Элиону, который в течение нескольких дней действительно взаправду был влюблен. Но я быстро остыла, как и он, скрутив свои чувства холодными жгутами рассудка.

Мысль о том, что Макса нет – действительно причиняла боль. С другой стороны, как бы он посмотрел на меня теперь, когда на моих руках кровь? Какой бы я вернулась домой, в эту замкнутую стенами и конституцией реальность?

– Не видела мою трубку? – спросила я, быстро оглядываясь.

– Да, вот же она, – Антуанетта протянула мне первое мое вырезанное из дерева изделие.

Я вытащила из кармана курительную смесь.

По пунктам: если верить Хермеусе Море, то Неар – не Макс. И быть им не может. Просто я зачем-то вложила в Неара память. Как? Не знаю. Я просто не могла оказаться на корабле с ним. Но я помню это. Возможно, если расспросить данмера о той его встрече с гадалкой, он расскажет больше.

Еще следовало поговорить с Элионом насчёт Авалона. Я могу и дальше всё скрывать, но будет лишь хуже, он только начал ко мне нормально относиться.

– Пошли, – Антуанетта решительно потянула меня за рукав.

– Куда?

– Я знаю, где Радж прячет настоящий данмерский флин.

– Спаивать решила? – сурово поинтересовалась я.

– У тебя такое выражение лица, что смотреть страшно. Можешь ничего мне не рассказывать, но выпивка поможет с расстановкой в голове.

Таким образом, я, Мико и Антуанетта сидели в алхимическом кабинете каджита и поглощали напиток. Густой, темного цвета с карамельным оттенком. Чем-то напоминал одновременно виски и ликер. Вкусная, как выяснилось, штука. Градус небольшой, и эффект легкой расслабленности, безмыслия, когда ты еще не навеселе, но где-то близко и при этом способен отчетливо соображать, длился гораздо дольше, чем у любого вина, поэтому флин пьется неторопливо. Напиться им считается дурным тоном.

Антуанетта оказалась права. Я стремительно успокоилась, моя меланхолия сделалась легкой и поэтической.

В процессе вставания мыслей на их гипотетически положенные места я сделала вывод, что, если Неар – не Макс, то нужно отпустить. Отпустить обоих, просто чтобы не умереть от тоски, например. Макса, потому что его здесь нет. Неара – потому что я не должна вешать на него ярлыков, это несправедливо. Я должна сохранить всё в памяти. Я должна с этим жить. И если выяснится, что никак нельзя попасть обратно, в мой мир, значит, я остаюсь здесь окончательно. Благо, я почти не верила в реальную возможность возвращения и старалась об этом не думать, чтобы лишний раз не терзать себе душу.

***

Элион мчался в убежище почти без остановок и отдыха. Та девушка зацепила его довольно крепко. Гораздо крепче, чем все прочие увлечения. Я чувствовала это сильнее него самого, он бежал от чувств отмахивался, как от ненужных насекомых.

Утром я опять проснулась раньше всех, растопила печку в коридоре, посидев перед ней, бездумно согревая ладони о рождающееся пламя. Потом начала варить кофе. Спасаясь от утренней зябкости, я поплелась в купальню, где пар от горячего источника чуть было снова не заставил меня уснуть.

Назревало прибытие Элиона, я нервничала в связи с этим. Не хотела видеть его глаз. Это означало – прочувствовать его слишком сильно, а с меня, пожалуй, достаточно.

Взяла с собой кофе, новый экземпляр “Вороного курьера” и стала изучать сводки. Меня интересовала та, что писала о Вратах Обливиона. “Блокада с Анвила снята!” – гласил заголовок. Я прочитала статью, в которой описывалось, как местные алхимики создали противоядие для солдат, входящих в Пустоши. На другой странице вопили жирным курсивом остро начертанные буквы: “Позор стражи Имперского Города”. “Найден мертвым в собственном доме скуумный поставщик в столицу – норд, известный под именем Лоркмир. Как выяснилось, его гибель замалчивалась небольшой группой стражников, состоявшими в сговоре с неким уроженцем земель Саммерсет, который и убил Лоркмира. В результате потасовки членов банды трагедия завершилась смертью одного служителя закону и двух подельников высокого эльфа. Сам же он был обнаружен павшим жертвой передозировки. Напомним, что лидер, контролирующий поставки из порта Имперского Города в Киродиил еще так и не найден, и имя его неизвестно…”.

Пока я читала, дверь открылась, и в конце коридора возникла фигура Элиона. Он успел осветлить волосы обратно, но они всё равно были темнее, чем раньше. Я старалась не смотреть ему в глаза и, вообще, впала в ступор, тщательно складывая газету.

– Пойдём.

Он сказал это, едва я успела раскрыть рот. Выдохнув, я направилась за ним в комнату.

– Отчеты переданы Винсенту по почте, но я не сомневаюсь, что ты уже рассказала ему всё.

– Я сочла нужным опустить некоторые моменты.

– Спасибо, – Элион пересек порог комнаты, отставил в сторону рюкзак.

– Нужно поговорить.

Когда я сказала это, альтмер снял плотную, черную накидку с плеч, повесил ее.

– Начинай, я буду переодеваться и греться.

Я закатила глаза. Спорить с ним не хотелось и комментировать тоже. Я отвернулась и решила начать:

– Я знаю, что такое Авалон.

За спиной слышались щелчки застежек и шорох ткани. Элион молчал.

– Прежде, чем я расскажу, ты должен знать, что Томас и я… мы не зря тебя не посвящали в это. Твой отец не хотел, чтобы ты знал. Он опасался, что тебя может постичь судьба Риндси. Тебе ведь не известно, куда после экспериментов делись отец и брат, оставив Фросткрег.

– Их могилы находятся в подземелье хранилища, – перебил меня Элион жестко. – Они оба мертвы.

– Ты уже открывал портал глубже, под землю?

– Не было никакого желания.

– Твой отец основал в замке школу…

– Постой, Шей, – резко перебил Элион, – это всё не имеет значения.

Я запнулась.

– Их больше нет. Я умер для них, когда отец сдал меня в министерство Истины. Там я пробыл достаточно долго, чтобы возненавидеть свою семью, страну и каждого в отдельности.

– Я понимаю, но они не совсем мертвы. И речь не вполне о них. Я говорю про Авалон…

– Ну, допустим, они “не совсем мертвы”. Надеюсь, бродят в виде зомби где-нибудь в окрестности Джерал, – ядовито пробормотал Элион.

– Почти. Риндси воспользовался открытием Растиери. Совместно с некромагией оно дало ужасный эффект, превратило его в лича. Твой брат подчинил себе всех остальных учеников, убил своего отца, сделав нежитью. Все они заперты в подземелье стараниями Томаса. В процессе бунта Риндси, Растиери дал своему верному слуге указание запечатать все входы в Авалон.

– А что такое этот треклятый Авалон?

– Айлейдский город. Огромная станция вокруг уникального магического реактора. В свое время обвал отрезал его от внешнего снабжения. Это произошло, когда разразилась война с айлейдами. Поселение было тайным, про него просто забыли. Он смог существовать автономно с помощью своего источника. И жил всё это время, пока их правитель не воспользовался запрещенной магией ради сохранения расы и возможности более долгого существования под землей. Теперь обитатели Авалона – нежить, кровопийцы. Они обезумели в одиночестве и темноте. Сотни людей неприкаянно бродит по улицам.

– Не складывается. Вампирам нужна кровь. Чем они питаются? Или на их глубине есть живность?

– Там никого нет. Это и даёт мне основание полагать, что магия сделала их немного необычными вампирами. Твой отец нашел путь к их источнику, провел его выход в центральную башню Фросткрега, которая носит название колодца Маны. С помощью него Риндси сделал себя личем. Для базового эффекта притока могущества возможно пробыть там определенное время, и твой брат превысил его, превратив себя в неубиваемого лича. Отец ограждал его от этого. Он предупреждал, что для работы с ним нужна полная отстраненность рассудка, способность сопротивляться всем порокам в своей душе. Он говорил, что Риндси не готов контролировать себя в потоках Маны и может случиться непоправимое. Поступок твоего брата вызвал перегрузку, и до сих пор источник Авалона неисправен. Лучи расфокусированы…

– Насколько силен этот источник?

Я прекрасно понимала, к чему этот вопрос.

– Элион, тебя неминуемо постигнет судьба Риндси, если ты туда сунешься, – произнесла я твердо.

– Я склонен тебе верить, – с неохотой пробормотал эльф. – А почему ты говоришь со мной, стоя спиной?

– Чёрт возьми, я понимаю, что это немного не укладывается в твоей голове, но я девушка, – разозлилась я, но тут же вздохнула. – Хотя вообще-то, глядя на себя в зеркало в последнее время, я тоже в этом сомневаюсь… – посмотрела в его лицо и осеклась: – не важно.

Элион сидел за столом – спокойный на вид, но какой-то словно бы пришибленный.

– Любопытно. Их погубило тщеславие, гордыня, жажда могущества – всё то, чем одержим я сам, – и добавил: – На Авалоне не горят огни. Вот, к чему была эта фраза. Перенапряжение вызвало обесточенность города, и на улицах теперь темно.

– Для его запуска нужно серьезно постараться, но я говорю не к этому…

Элион перебил меня:

– Я начинаю понимать, как открыть врата в другой мир при наличии большого сигильского камня. Совместно с энергией источника, если я получше его изучу, можно будет попытаться создать портал. Это хорошая новость, верно?

– Элион, если я уйду, вероятно, ты погибнешь.

Он растерянно пожал плечами:

– Не страшно. Дагон будет побежден. А ты вечно грезишь своим старым миром и всякими странными вещами, которых я не понимаю.

Я молчала.

– Не сомневайся, – пробормотал он, глядя в сторону. – Я действительно могу попытаться отправить тебя обратно. Если ты останешься тут только ради того, чтобы я не умирал, то прикончу тебя самостоятельно. Не шучу. Подумай, Шей, что ждёт тебя здесь? – он сосредоточенно взглянул мне в глаза, и я, съежившись, слушала. – Ты научишься убивать людей. Ты никогда не увидишь того… как там зовут свет очей твоих? Не важно. У тебя не будет твоей уютной реальности с ее благами, родных и друзей.

– Замолчи, – тихо сказала я, не выдерживая и опуская взгляд.

– Кто у тебя тут есть, кроме меня? Неар? Спорим, он уплывет обратно, в Морровинд?

– Так и случится. Но не потому, что я буду ему не нужна. Просто я знаю, что скоро произойдет. Возможно, он способен предотвратить это. У Нереварина окажется много дел. Слишком много.

– И у тебя остаюсь только я. Шикарно, не так ли? Ведь мы просто созданы друг для друга. Прости, – пробормотал он запоздало, прерывая поток сарказма. – Пытаюсь рассуждать здраво. Не хотел на тебя давить.

– Лучше поговорим об этом, когда император будет коронован, – сказала я как можно более ровно. – У Винсента для тебя новый контракт, но ты его не возьмёшь.

– С чего ты взяла? – мятежно сдвинул брови Элион. – Я убиваю тех, кого сочту нужным, и когда захочу. Думал – ты поняла это.

– Ты прочтешь досье. Это не негодяй, не сумасшедший. Вы с ним в чём-то даже похожи… Адамус Филида – не плохой человек. Он просто очень хорошо исполнял долг родине и сорок лет защищал жителей столицы. Он любит Киродиил, любит свое дело и, борясь с Братством, просто пытается уберечь то, что ему дорого. Ты бы поступал так же. Я не уговариваю тебя, а констатирую факт – ты не возьмешься за контракт.

Помолчав, альтмер небрежно пожал плечами:

– Решу, когда всё внимательно о нём изучу. Но знаешь, это не всё, что ты собиралась сказать мне.

Я запнулась, избегая его проницательного прищура.

– Выкладывай.

Покачав головой, стала механически собирать на своём рабочем столе рисунки в стопку.

– Это не так важно…

– Шей, ты была у меня в голове. Тактичность – уже немного не то, что мы можем позволить в отношении друг друга, – иронично проронил Элион, наблюдая за спонтанной уборкой, которую я затеяла.

– Просто хотела сказать, что мне искренне жаль. Атрейна замечательная девушка. Возможно, одна из немногих, готовых принять тебя таким, какой ты есть…

Его лицо стремительно переменилось, и я поняла, что задела какую-то тревожную, чувствительную струнку.

– И?

– Что “и”? – растерялась я.

– Милая, открой, наконец, глаза, – мягко произнес он без всякой рисовки, откидываясь на спинку стула. – Посмотри на меня. Смотри внимательно. Я предаю, краду, убиваю, занимаюсь некромагией, – он схватил меня за руки и заставил смотреть на себя.

– Закрываешь врата обливиона, мстишь за невинных, способен к самопожертвованию, – раздраженно перебила я.

– Видишь ли, – продолжал он тем же тоном, – я делаю, что хочу и когда хочу. Только это и ломает твою дихотомию светлого с темным. Но ты уже начала понимать меня, и за это я тебя уважаю. Мне казалось, твоя черепная коробка застыла в размерах эмбрионального развития. Я ошибался. Что касается Атрейны – не думай о ней. У нее всё будет прекрасно. Женщины легко в меня влюбляются и столь же легко забывают. Я что-то вроде призрака или ветра. Мелькаю в жизни и исчезаю, не прощаясь.

– Красивая иллюзия оставляет после себя горечь…

– Или приятные воспоминания. Я не намерен долгосрочно связывать себя с женщиной, заруби на носу.

– Ну, парень, у меня плохие новости. Ты уже связан, – я попыталась пошутить, чтобы закруглить неуютную тему разговора, но на хмуром лице Элиона не возникло и тени улыбки.

– Хочешь, чтобы я видел в тебе девушку? – его прохладный, изучающий взор разборчиво коснулся меня, и мне вдруг стало страшно. Страшно так, словно ты ночью в пустом доме проснулся среди ночи, и кажется, будто кто-то хищно, холодно на тебя смотрит из мглы. Он притаился в самом углу, и взор его буквально сверлит твое лицо, а ты не способен пошевелиться.

– Я могу, – вкрадчиво добавил Элион. – Хочешь?

Озноб по коже.

– Перестань.

– Что такое, Шей? У меня же внутри нежное и доброе сердце, не так ли? – теперь его улыбка стала почти ласковой.

– Ты делаешь это специально, из упрямства, чтобы напугать. Не получится. И ты любил ее. Пусть недолго, но всё-таки любил.

– Не отрицаю, – легко развел руками он и неожиданно пробормотал задумчиво: – Знаешь, мне очень одиноко, Шей. Ты и представить не можешь силу этого голода. Ни одна девушка не утолит его надолго, и я заглатываю души кратковременно. Они, как опиум, встают между мной и одиночеством, но тают. И, поверь мне, тот день, когда я взгляну на тебя, как на девушку, станет самым горьким днём в твоей жизни. Любопытно устроена женская натура, – неожиданно добавил он. – Ей стоит только намекнуть, какой ты негодяй, и она, восприняв это, как вызов, немедленно попытается покорить симпатичную ей крепость. В этом отношении вы ничем не уступаете нам, мужчинам. Впрочем, – он немедленно тихо рассмеялся, – ты, хвала богам, устроена иначе. У тебя, как ни парадоксально, есть мозги. Этот феномен до сих пор не до конца мне понятен.

– Смотрю – привычка говорить мне гадости неискоренима. Ты просто сейчас сказал, что я не могу восприниматься, как девушка, – вспыхнула я.

– Замолчи и дослушай, ребенок, – вздохнул он, легкомысленно закатывая глаза. – Ты больше, чем девушка. Ты – моя сила, информатор, бессмертие и тот, кто понимает меня лучше всех. Остальное на данном фоне просто ничтожно. Поэтому перестань хмуриться, Шей. Я не рисуюсь, я описываю ситуацию, как она есть. И я счастлив, что у тебя есть голова на плечах, дабы воспринимать происходящее объективно.

– Правда в том, что ты обыкновенное чудовище.

– Именно так, Шей.

Но едва он вышел, я медленно закрыла дрожащими руками лицо и глубоко вздохнула. Когда он стал рассматривать мое лицо, опустил взор на шею, руки, плечи, мне казалось, он и впрямь меня съест. Будто на секунду он перестал быть человеком. Будто он говорил не о теле, не о физике, а о душе, которую он намерен освежевать, если представится возможность. Переменилась сама мимика его лица, а потом так же сделалась знакомой, узнаваемой, будто ничего не было. И он вместе с ужасом вызывал во мне неестественное, несвойственное мне и нездоровое желание быть им съеденной.

Содрогнувшись, я отбросила от себя эти мысли, словно они змеи.

***

Ответное письмо от Седобородых пришло в храм Повелителя Облаков гораздо быстрее, чем первое. В нём говорилось о скором прибытии из Глотки Мира одного из монахов монастыря. Событие беспрецедентное. Он поедет в хорошо закрытой карете, так как для самого императора подобная вылазка однозначно смертельна. В Храме он научит Мартина знанию Огненного дыхания и медитации Кин, тогда состоится коронация.

Подошел фестиваль Новой жизни, и я не могла не размышлять о том, что произошло со мной, начиная с осени. Этот мир стал для меня родным в большей степени, чем я могла себе признаться. Весь мой дневник состоял из заметок о нём, о его магии и законах. Он вдохновлял меня рисовать. И даже испытанная здесь боль не уменьшала моей любви к нему. Я уже понимала шутки Телиндрил – “когда говорит орк, люди рядом перестают есть”. Просто нужно слышать орочий голос. Впечатление, что они рыгают на каждом слоге. Это смешнее, если ты вникаешь в ситуацию на собственной шкуре. Я полюбила даже Братство, увидев в каждом его члене отдельно личность со своей историей и светлыми сторонами. Ребячливая Антуанетта, ворчливый и подлый на повадки, но готовый на всё ради своей семьи М`Радж-Дар. Даже ужасный Гогрон имел за плечами страшную, почти невероятную историю своего детства, и его психопатия стала мне объяснима, хотя и трагична. Эти существа не святые и уж точно не обычные люди. Но странность их заключалась в том, что имея великие грехи и недостатки, они избавлялись от мелочных и ничтожных. Таких, как подлость, трусость, скупость, недалекость, невежество. Каждому из них я могла бы доверить свою жизнь, в то время, как я была не уверена в отношении своих старых друзей, хотя они законопослушные, хорошие люди – вот, что парадоксально…

– У меня для вас подарок, – оповестил Винсент, входя в гостиную, где я теперь проводила больше времени, чем у себя в комнате.

– Опять кого-то убить? – поинтересовалась я недовольно. – И у меня опять нет выбора?

Вампир добродушно улыбнулся в ответ на злые интонации в моём голосе:

– Не обязательно.

Подавив глубокий вздох, я отложила книгу в сторону:

– Мы оба не имеем права ослушаться Мать Ночи. Выкладывайте, Винсент, что от меня требуется.

– У Элиона новый контракт, и я, наблюдая за вашими тренировками, как наставник, считаю, что вы способны его сопровождать.

– За мной охотится Мифический рассвет, – напомнила я отчетливо. – Если мне не изменяет память, я здесь именно потому, что я нахожусь под постоянным наблюдением сектантов Манкара Каморана.

– Так и есть. Вам предстоит защищаться, если придется. Элион постоянно будет с вами, задача упростится.

– Как насчет стрелков? Я не смогу их заметить.

– Зато сможет ваш спутник. Придется положиться на него.

– Вы понимаете, что отправляете меня на смерть? – с расстановкой спросила я.

– Вам пора научиться здраво оценивать свои возможности, а они не так малы, как вы наивно привыкли считать. Я знаю, что делаю, Шей. Не первый год тренирую новичков, – вздохнул Винсент, и его взор потяжелел. Спорить сейчас было явно проигрышным вариантом. – К тому же, у вас есть дар чуять магию и приближение врага задолго до его нападения. Теперь вы прекрасно разбираетесь в “запахах”, о которых говорили. Я уже не смогу столкнуть вас с врагом неожиданно. Как бы я ни был тих, от вашего нюха укрыться не удастся. Даже телепортацию к вам вы чуете заранее. Еще до того, как враг в вас прицелится, вы почуете запах смерти. У вас замечательные инстинкты и реакция.

– Моё дело – предупредить, – сказала я важно, непримиримо скрестив руки на груди. – Вы подвергаете опасности не меня, Винсент, а Элиона. Пусть сейчас его участие в Кризисе Обливиона почти завершено, это всё равно не хорошо.

От контракта на Филиду Элион и впрямь отказался, не усмотрев в нём для себя ничего интересного, и Очива передала его Антуанетте, которая горела желанием поквитаться со старым врагом. В паре с ней работала Телиндрил, чтобы уравновешивать огненный темперамент девушки.

***

– Как себя чувствуешь? – спросил Элион, когда я выбралась по лестнице из своего убежища. Я прислушивалась к запахам. Пахло покоем – оттенок заснеженного горного ветра и лаванды. Его портил запах бедности и неустроенности – острый, но спокойный, похожий на пережаренную, испорченную пищу.

– Нормально, – запоздало ответила я.

– Сколько людей можешь почуять сейчас? Вы с Винсентом это практиковали – он говорил.

Я закрыла глаза:

– Через дорогу от нас, у дома напротив… женщина, пахнет усталостью, не опасна. Здесь очень пустынно. Дальше от нас по дороге стоят две лошади. Но один… не совсем лошадь. Элион, там что-то странное. Он бесчувственный наблюдатель, вектор пустоты, направленный на послушное разрушение, – всякий раз, когда я выражала “запахи”, получалось что-то вроде бреда душевно больного, мой рассудок хаотично выхватывал ассоциации в попытках объяснить необъяснимое.