Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

– По желанию моего господина, теперь ваши покои находятся здесь. Чтобы вызвать меня, дёрните за этот шнурок. Все необходимые для дамы удобства за дверью, – он подошел к дальней стене, и она отъехала, открывая мне комнату с высоченным фонтаном и алхимическим садом, а так же купальней и несколькими дверцами.

– Спасибо, Томас, я смогу разобраться сама, – сказала я.

– Ужин будет в течение часа в главном зале. Или, быть может, вам всё принести сюда?

– Я умею готовить. Просто покажите, как пользоваться кухонной утварью…

– Прошу прощения, это недопустимо. Никак нельзя, чтобы госпожа в замке занималась чёрной работой сама, пока у неё есть управляющий, – удивился и оскорбился Томас. – Быть может, вы сомневаетесь в моих способностях?

– Вовсе нет, я из людей простых и привыкла сама за собой ухаживать.

Томас оказался непреклонен. Я не захотела оставаться в комнате и спустилась с ним в зал. Меня сразу заинтересовала библиотека. Я встала у книжных шкафов, во все глаза их рассматривая. Нужно будет спросить, что из этого мне можно читать.

– Молодой господин перед уходом попросил меня передать вам нечто важное, – сказал Томас аккуратно.

“Перед уходом?”

– Он рекомендовал не ходить в хранилище, так как это сеть довольно запутанных пещерных проходов. Он к тому же сказал, чтобы вы лишний раз не выходили даже на балкон. Там нет парапетов и перил, а ветер чрезвычайно сильный.

Итак, я в тюрьме. Правда, весьма уютной и красивой, но абсолютно любое пространство, где находятся люди, которым ты не нравишься, покажется тесным…

– Прошлый владелец замка, похоже, собрал потрясающую библиотеку, – я решила смягчить обстановку вполне заслуженным комплиментом и заодно намекнуть, что мне многое известно о Шпиле.

– На это ушли годы трудов. Хотелось бы верить – не зря, – тонкие, желтые губы альтмера искривила грустная, саркастичная усмешка. Элион и глазом не окинул сокровища на этих полках – его ненависть к отцу столь велика, что даже в плохую погоду он отказался остановиться здесь и, едва покормили лошадь, отправился обратно.

– Могу я что-нибудь почитать?

– Госпожа делает это из вежливости? – с трудом скрывая холодность в улыбке, спросил Томас.

– Исключительно из личного интереса, – важно ответила я. – Элион отказался учить меня магии, и я попросту говоря, истосковалась по хоть какой-нибудь стоящей литературе на эту тему.

Мне таким образом разрешили трогать все книги, кроме тех рукописных фолиантов, что в закрытых витринах.

Мои наивные предположения относительно следующего времени жизни были примерно таковы: я тут пока спокойно посижу, магии поучусь, Элион быстренько найдет сведения о том, как меня отсюда вытащить, и я покину этот мир. Все оказалось, мягко говоря, немного не так.

Хорошая новость: я и впрямь одаренный иллюзионист, даром, что в остальных отраслях магии практически бездарь. Плохая новость: во снах я вижу Элиона, когда его нет рядом. Очень плохая новость: мне снится то, что реально происходило с ним. А наяву я порой ощущаю его боль и неудобства.

Сначала все виделось мне не таким уж ужасным. Я могла потерпеть и кофеиновую ломку и чужую бессонницу и натруженность в теле и боль в руках от использования магии разрушения. Что угодно, но во сне я порой словно бы прикасалась к его душе. Это проще увидеть самому, нежели описать, но ощущения не из приятных. А спустя неделю, когда он подъезжал к Кватчу (я во снах видела почти каждый день его передвижения), началось самое неприятное.

Элион ехал верхом. Меч за спиной был уже лишен позолоты, а рукоять обмотана темными лентами. Он успел обжиться неплохой, легкой броней и прочным рюкзаком, а на лошади красовалась защита из тонких, стальных пластин. Быстро с таким грузом животное бегать не сможет, но и риск схватить случайную стрелу меньше.

Примерно за километр от города небо вспухло алыми тучами, и полил кровавый ливень. В воздухе воняло скотным мором – словно стадо умерло и полежало какое-то время в поле на солнце. Приторно-сладкий, въедающийся в горло, запах смерти вызывал тошноту. Лошадь неожиданно фыркнула, заартачилась и дальше идти отказалась. Элион похлопал ее по шее, что-то прошептав утешительное. Он оставил ее у ближайшей таверны, на двери которой висела табличка: “Закрыто. (Дорогие воры, внутри ничего стоящего нет. И поглоти вас Обливион)”.

Двадцать минут неторопливого подъема в дорогу спустя, я увидела треугольники палаток, разбитые на обочинах. Правда, построены были, как попало. Кто-то сложил их из шкур, другие, не успев ничего с собой прихватить из дома, пользовались собственной верхней одеждой, натянутой на сучья. Кто-то изобретательный выстроил шалаш из тонких веток и сухой травы. Люди пытались спастись от дождя и жались друг к другу под парочкой кожаных тентов. Не уместившиеся мокли, стоя у стволов деревьев или укрываясь тканевыми крышами палаток. Элион приблизился к священнику в форменной мантии и спросил, остался ли Мартин в часовне. Ему, конечно, ответили утвердительно. Я увидела, как эльф почти обреченно кивнул и, молча, посмотрел с дороги на вершину холма, где давно уже расцвело чудовищное черно-багровое зарево.

Каждое движение его души было мне ведомо в тот момент. И я знала – впервые он испытывал страх – давно позабытое чувство. Ему не хотелось подниматься туда, но он, наверное, в ту секунду осознал, что, если Мартин погибнет и погаснут навсегда драконьи огни, ничто не остановит Обливион, вырывающийся через врата, которые будут открываться нарывами и опухолями по Киродиилу.

Я расписала эльфу заранее план действий, и тот колебался перед подъемом в город. Перевешивающей оказалась мысль о том, что он возьмет свою плату и именно я переживу смерть, если с ним случится беда. Жгучая неприязнь вспыхнула при этом в его душе.

Во время подъема по дороге, Элиона остановил имперский солдат, стоявший у ограждения вместе с еще дюжиной товарищей:

– Стой, гражданин, в город уже нельзя.

– Передайте Матиусу, что я знаю, как закрыть врата Обливиона.

– Кто ты? Откуда взялся с такими сведениями?

– Разбираться будем или город спасать? – чеканно поинтересовался Элион в своей обычной властной манере.

Солдат сказал товарищам, чтобы постерегли здесь странного эльфа, а сам он помчался в гору, и его не было около десяти минут.

Наконец, он появился и сверху дороги махнул Элиону, чтобы он срочно шел за ним. Эльф на ходу снял свой плащ, который мог мешаться в битве, проверил в последний раз, хорошо ли подготовился. У него было отвратительное ощущение, что он идет на смерть за людей, которых искренне презирает, и это выводило его из себя, несколько уравновешивая страх.

Чем ближе к воротам Кватча, тем обширнее казался масштаб катастрофы. Зловоние усиливалось. Мертвые солдаты лежали местами один на другом, и меж них сновали, ползали и скакали разных мастей даэдрические твари. Скампы, казавшиеся мне забавными в игре, здесь же – отвратительно голые карлики с высохшей, точно мертвой, кожей, маленькими, невозможно разумными, хитрыми глазками и обезьяньими ухмылками. Они были ловкие, постоянно хрипло смеялись и кричали, как макаки. Не столько убивали солдат, сколько мучили и издевались в бою, поджигая волосы, ставя подножку, кусаясь за ухо. Демоны в обликах получеловечьих не носили одинаковую, громоздкую броню, были выше любого мера, и обладали козлиными, паршивыми чертами лиц, тонкими рогами, торчащими из косматых или плешивых голов. Каждый из них стоил одного Мефистофеля. Пространство перед воротами героически удерживали уже всего три боевых мага. Один с подпаленной мантией, подняв вверх окровавленные руки, почти рычал слова заклинания щита… Двое других вторили ему, готовые стоять насмерть, удерживая тонкую пелену барьера, оберегающую лагерь от набега демонов. Командир стражи – высоким, молодой для своей должности имперец с густым, растрепанным ежиком каштановых волос и зачарованной, магической повязкой вокруг лба. На щеке его заживал алый рубец, оставленный чьим-то когтем.

– Как закрыть эти треклятые врата? – забыв об официальностях, спросил он, перекрикивая шум пламени, вырывавшийся с треском из алой пасти входа в Обливион.

– Нужно войти туда, отыскать сигильский камень и снять с установки, – ответил Элион. – Я знаю, как.

Командир спрашивать не стал, только осмотрел эльфа и коротко кивнул:

– Помоги нам сначала справиться с этим натиском. Они приходят волнами… Эта восьмая за сутки, и их все больше.Ты должен понимать, что я не имею права приказывать. Не знаю, безумец ты или герой, но если у тебя знания, значит, и сила.

Элион вошел с Матиусом на территорию боя, вытаскивая на ходу посох. Здесь, за барьером почти не было воздуха, и сложно дышать от дезориентирущей серной вони. В те секунды, наблюдая за Элионом, я, наверное, впервые за него переживала, не отдавая себе в том отчёта.

Посох был заранее зачарован аэдрическими священниками Стендарра – им высылали даэдра обратно в Обливион. Правда, для использоваться, нужно, чтобы цель была статична. Элион действовал по заранее просчитанной тактике. Он провоцировал одного-двух бесов и давал стрекача. Легкая броня позволяла ему уклоняться от снарядов магии. На бегу он оборачивался и парализовывал преследователей, после чего задействовал свой посох. На сильных даэдра он не работал, и эльф, разгоряченный азартом погони, который всегда позволял ему с неизменным талантом одинаково успешно убегать и от стражи и от разбойников, использовал свою ловкость на наиболее неповоротливых противниках. Двуручный клинок в его руках плясал, как перышко – это заслуга тонкой стали и отличного баланса оружия. Скоро страх исчез и остался один лишь азарт. В целом, солдаты справлялись итак неплохо, но Элиону удалось сократить возможное количество потерь. Битва длилась всего пятнадцать-двадцать минут, но за это время я думала умру от страха и тревоги.

– Как найти Сигильский камень? – спросил командир, закончив осмотр и подсчет погибших, да раненых. Теперь по полю бегали медики. Кого-то уносили в лагерь, чтобы подлечиться, некоторых, за ноги и за руки оттаскивали к обочине – там уже высилась небольшая горка тел.

– Врата Обливиона выходят на небольшую зону царства Мерунеса Дагона, – говорил альтмер. – Живым туда хода нет, ибо это мир мертвых, но островки территории – пограничная зона. Находиться там возможно, просто опасно – много ядовитых паров, раскаленная лава, и без магической защиты не получится. Каждый из островков территории – место, где стоит сигильская башня. И там – камень, разрывающий материю между мирами. Его нужно просто снять с установки.

Савлиан Матиус внимательно выслушал Элиона и добавил с некоторой иронией:

– И все это охраняется даэдра.

– Да, лобовая атака самоубийственна.

– Понадобится маг иллюзионист и сильный лекарь, а так же хорошее зачарованное оружие, но ваши ресурсы на исходе, – Элион сказал, подумав. – Выходит, я пойду один.

– Парень, ты осознаешь, что несешь? – тихо и серьезно поинтересовался командир. – Нужно отправить с тобой, как минимум, мага и пару ребят из моего отряда.

– Вы ведь уже посылали людей, и ни один не вернулся, верно? Все погибнут, – промолвил спокойно эльф. – Гарантирую, что не смогу их уберечь. Я не командный игрок. Можете отправить их на верную гибель, но я с себя за это ответственность снимаю.

– Веришь ли ты в каких богов? – помолчав, поинтересовался командир стражи города.

– Я верю в мудрость предков и святое благословение Ауриэля, как и всякий альтмер.

– Тогда советую молиться им, – и он сотворил сложенными вместе мизинцами знамение Акатоша в виде перевернутой на бок восьмерки. Люди и меры, вообще, часто уделяли большое внимание таким знакам. Допустим, я замечала, как высокие эльфы, и Элион в том числе, если он до крайности взволнован (что случалось редко), закрывал себе одной ладонью глаза, а второй очерчивал в центре лба круг – это один из новых символов Ауриэля, обозначающий, как объяснял он, “да увидишь ты свет с закрытыми глазами”. Эта фраза исходила из религиозной истории, рассказывать которую он мне долго не желал…

Ничего не ответив командиру стражи, Элион выпил какое-то зелье и исчез. Он запасся микстурами противоядия и развеивания внимания.

Когда я играла в Обливион, самой интересной мне всегда казалась ветка Темного Братства и Островов. Главная квестовая линия не понравилась, вообще, и я проходила ее лениво, со скрипом. Одинаковые сигильские башни, однотипное царство Дагона… Но здесь всё было, мягко говоря, иначе.

Когда касаешься стопами этой темно-бурой, израненной трещинами, земли, ты чувствуешь всем телом, как она стонет и мелко дрожит. Попробуй-ка сохранить надолго хладнокровие в такой ситуации и удержаться на ногах с клинком. Никакое обычное оружие даэдрических тварей не брало. К тому же, они видели сущность человека и с зельем невидимости, так что Элион, зная это, использовал иное снадобье – более токсичное, тяжелое и долгодействующее. Оно буквально прожигало горло, хотелось кашлять. Ах, да, не забывать про вонь, сводящую с ума и ядовитые пары в воздухе. Серный дым поднимался от озер лавы, стоял невыносимый жар, и больной, горячий ветер разносил зловоние.

Харрада – огромные, колючие лианы, стелющиеся по земле, точно живые, тянулись ко всему, что двигалось. Если они обхватывали кого-то, то уже не выпускали. И целый легион, призрачных живущих, но реальных для Обливиона, мучающихся душ. Можно увидеть, как, лишенные забвения смерти, они корчатся в путах харрады, тонут в озерах лавы или бегут от скампов, проделывавших с ними отвратительные шутки и мерзости – от изнасилования до расчленения. Как я потом выяснила – это души всех, кто погиб во вратах Обливиона. Чтобы освободить их, придется остановить Дагона.

Сигильскую башню оказалось легко узнать. Далеко впереди, среди скалистых ущелий она возвышалась, касаясь зубастой кроной небес.

В тот момент я поняла, насколько опасно Элиону находиться здесь и ощутила в его душе странное спокойствие, сродни отрешенности.

Честно говоря, если бы мне сказали, что я герой Кватча, и я, переступив порог врат, увидела наблюдаемый Элионом кошмар, я бы развернулась и ушла, не ощущая и тени стыда за трусость.

Я где-то слышала фразу “глаза выцветают”. Так вот, смотря на муки душ, они и правда выцветали раз и навсегда.

Демонам здесь дозволено творить любой произвол, жестоко играя с людьми, и фантазия их превышала рамки человеческого. Несчастные, обезумелые жертвы просили пощады, а их рвали на куски, и смерть не избавляла их от мук.

Элион крался по берегу лавового озера, стараясь не попасться ни под чей прицел внимания, и происходило это невыносимо медленно. Неожиданно он заметил живого человека. Я предупредила о двух пленных, но альтмер с досадой выругался, увидев, как к нему навстречу крадется, выпучив от ужаса глаза и окровавленный, солдат стражи Кватча. Прежде, чем спятивший заголосил дурным, радостным голосом вслух, как он и намеревался поступить, судя по лихорадочному взгляду, Элион покачал головой и красноречиво пригрозил ему арбалетом.

– Заткнись и слушай. За моей спиной, точно прямо – выход из врат. Я тебе не помощник. Держись у скал и не смотри в сторону демонов – они учуют. Ты выберешься живым – я знаю это, понял?

Бедняга, не понимающий, кого сейчас бояться больше – странного альтмера или ползущей к нему харрады, торопливо закивал и с потрясающей ловкостью стал красться мимо Элиона вперед. Инстинкт самосохранения теперь заменял ему рассудок, что было к лучшему.

Держась подальше от всего, способного заметить его, он отправился к высившейся впереди башне.

Сноровка, хитрость и умение скрываться в тенях помогли Элиону добраться до широкой, открытой площадки. У самого входа неподвижными истуканами расположились два даэдрических рыцаря-ксивилаи. Мощь от них шла столь значительная, что просто подходить к ним близко тяжело. Высокие – два с половиной метра – демоны с хтоническими чертами лица, вроде тех, что любил рисовать Врубель. И все же они пугающе разные – это читалось по их глазам. У каждого ксивилаи словно была душа – древняя, потерявшая ко всему интерес и не оставившая в себе ничего, кроме ослепительной гордыни. Элион понял, что не сумеет прокрасться мимо них незамеченным. Ему удавалось иногда отстреливать скампов из зачарованного арбалета с серебряными, освещенными стрелами. Пройден слишком большой путь. Возвращаться самоубийственно…

Элион слышал за спиной чей-то стон. Пока он сидел за воротами, размышляя, в лаве барахталась полноватая женщина, почти уже старуха без одежды. Кожа слезала с нее, и мышцы, мгновенно чернея под действием пламени, обращались в уголь, покрывались трещинами, лопались и вытекали глаза, но все это и так же неизменно восстанавливалось. Слепо шаря руками и позволяя себе кричать, когда исцелялись голосовые связки, она пыталась найти выход к берегу, дабы облегчить свои страдания. Пятеро скампов плавали рядом – Элион пристрелил их. Он знал, что, если попытается помочь несчастной, ничего не выйдет. По пути он поддавался соблазну человечности, пытался спасать пленников, но его руки и даже зачарованные предметы проходили сквозь них, а изувеченные души не замечали попыток Элиона освободить их. Слушая крики женщины, можно было самому начать вопить.

Он слегка высунулся из-за спины, вытаскивая заодно посох. Есть вероятность, что он сумеет выгнать с помощью заклятия высылки одного из ксивилаи прочь. Тогда главное – отреагировать быстро и успеть отправить второго. Посох не вечен, его хватит еще на девять снарядов – большая часть потратилась во время битвы у стен города.

Спланировав свои действия, Элион направил в сторону ксивилаи посох и, уже когда демон быстро посмотрел на него, выстрелил. На первую тварь заклятие подействовало, и он исчез. Но еще до того, как альтмер сумел достать арбалет, второй властно простёр к эльфу ладонь и телекинезом легко притянул к себе.

Элион не мог двигаться, читать заклятия, и вокруг него появилось сияние Аркея – такой эффект давал против нежити амулет священника. Пришлось украсть, разумеется, но эльф нимало не жалел об этом. Вспышка света ослепила ксивилаи, но и только. Он на долю секунды опустил ладонь, и альтмер прочел заклятье паралича. Он сработал лишь как некоторое замедление. Демон улыбнулся и отшвырнул в сторону арбалет Элиона, скатившийся ближе к лавовому озеру. Неожиданно за спиной эльфа стали подниматься под воздействием некромагических чар убитые им скампы. Чтобы прочесть это заклятье, пришлось существенно постараться, но все пятеро теперь набросились на ксивилаи. Но демон, криво усмехаясь, небрежно закрылся телом Элиона от огненных шаров скампов. И хотя эльф успел прочесть заклятие магической брони, пламя обожгло край мантии и в латах сделалось так горячо, что все тело мгновенно покрыли ожоги. Я точно это знаю, ибо большей частью ощутила их за него…

Ксивилаи неожиданно сильно сжал шею Элиона, и мои ноги заледенели в предчувствии смерти. Темная пелена закрыла глаза, сердце билось, словно спотыкаясь. Я погибла.

И проснулась от жгучей боли во всем теле и от попыток Томаса, перепуганного моими воплями, разбудить меня. Заметив, что я прихожу в себя, не на шутку встревоженный альтмер стал задавать вопросы, но долгое время я лишь, скорчившись на кровати, задыхаясь, рыдала. Постстрессовый синдром не отпускал меня минут десять.

– Он все еще там, – говорила я тихо, упершись остановившимся взглядом в подушку. – Он жив и всё ещё там, с кричащими душами и ядовитым небом, отравляющим его каждую секунду. Он – пленник. Он ничем не отличается от тех душ. Сколько бы раз ни умер, обязательно воскреснет для новых пыток, и я знаю, почему всё именно так…

Логическое выстраивание мыслей позволило прийти в себя, и мне стало стыдно, что я потеряла самообладание перед незнакомцем.

– Не тревожьтесь, я в полном порядке, – голос прозвучал хрипло.

– Молодой господин предупредил меня, что с вами могут быть некоторые проблемы, – сказал мне несколько успокоенный альтмер. – Вам требуется помощь лекаря?

– Нет, – ответила я, подумав. – Сейчас я просто должна убедиться, что он выдержит, вернется и продолжит борьбу.

О попытках уснуть еще раз не могло идти и речи.

Боль начала проходить через двадцать минут, и я по собственному пульсу определила, что Элион в сознании. Не знаю, где он был, но я ощущала отголоски вони, сокрушающую усталость, и так длилось около двух часов почти без изменений. Потом пульс забился сильнее, неистовей, руки напряглись и задрожали – он дерется.

– Ты безжалостен, но чего у тебя не отнять, так это силы и выносливости, – шептала я и внезапно, задохнувшись от застрявшего в горле крика, ощутила, как печень пронзила страшная боль. Его ранили. Я не знала, поможет ли ему, если я буду лечиться сама, но, в любом случае, стоило унять мучения. Я выпила снотворное, изготовленное для меня Томасом. Оно, как он сам сказал, невероятно сильное. Может и так. Сонливость я и впрямь ощутила, а вот боли не стало меньше и на йоту.

В ванной за стеной спальни обитали водяные нимфы, прирученные прошлым хозяином. Они понимали людей, но не могли говорить. Эти создания перенесли меня к теплому источнику. Я не помню, как разделась и вошла в воду. На секунду показалось, что это уменьшило боль. Потом она стала проходить – Элион нашел какое-то убежище и восстанавливался. Тогда снотворное подействовало в полной мере. Меня хватило на то, чтобы перенести свое тело на матрас у большого бассейна, и я потеряла сознание.

Раскинув руки посередине зала, Элион лежал, глядя в потолок. Мантия сожжена и изорвана на половину, поясные латы разбросаны рядом, и я вижу на нем свежую, пропитавшуюся кровью, повязку. Посох разряжен и сломан, валяется сбоку. Существенная часть зелий разбита – мешок с ними и смягчил силу удара небольшим копьем в печень. Около восьми скампов и два демона лежат рядом. Все двери запечатаны Элионом. Он запер себя. Там, за ними, наверное, собралась целая орда. Когда они сумеют ворваться через проходы, которые в течение долгого времени Элион запирал сложными рунами магии трансформации, он погибнет вновь.

Альтмер закрыл глаза и заставил себя подняться. Яд в воздухе давно убил бы кого угодно, даже если бы он притащил с собой мешок противоядия, но он заметил, что неуклонно восстанавливается. Может, от того именно ему и суждено закрывать врата. Думать об этом не хотелось.

Он поднял клинок, испачканный в черной крови, разъедающей некоторые металлы не хуже кислоты, подошел к одному из демонов, вытащил из кармана свой небольшой, эбонитовый кинжал и начал вспарывать точными движениями мясника его грудную клетку. Мне сперва логично показалось, что он хочет вырвать сердце. Оно – черное, дымящееся и источающее дрожь страха, парализующего кровь, все еще стучало в груди. Оно билось и когда Элион стал вырезать его. Но вместо того, чтобы как-нибудь упаковать алхимический ингридиент, он вонзил свой кинжал в него по самую рукоять, читая длинное заклятье. Льющаяся, черная кровь немедленно обожгла ему (и мне) руки. Показалось, начнет слезать кожа, но эльф терпел, благо, сильнее всего доставалось мне. Не знаю, что он читал за заклятье, но от него сделалось тошно. Когда он вытащил клинок кинжала, тот был матово-черным. Затем он подобрал свою сумку с зельями и услышал, как стала трещать одна из дверей. Нехорошо, дико осклабившись в ответ на этот звук, он прошипел:

– Давайте, твари, вперёд…

Едва волоча ноги по залу, он начертил окровавленными и ошпаренными ладонями какие-то руны у каждой двери. Тихо смеялся, и смех этот вызывал во мне страх и сострадание. Пальцы не слушались его от судороги, сковавшей суставы. Яд крови даэдра прожигал кожу и добирался до связок и мышц.

Напоследок он оживил какую-то часть убитых демонов и велел им следовать за ним. Он встал на подъёмник, что вёл прямо наверх, к сигильскому камню. Едва он оказался на высоте метра над полом, двери, громко треснув развалились. Я не ошиблась – бесов были орды. Они ворвались всей толпой, протягивали свои руки к эльфу, используя магию, но ни одно их действие оказалось не завершено до конца. Помещение стал заволакивать черный, моровой туман, и демоны гибли в нем один за другим. Однако, мор распространялся и вверх, дальше, он почти достигал подъемника. Элион выпил склянку какого-то зелья, заставил себя проглотить его, преодолев приступ жестокой тошноты, задержал дыхание и помчался прямо с поднявшейся платформы к единственной сияющей точке под потолком. Для этого требовалось подняться к ней по лестнице. Если бы не рана, у него получилось бы двигаться куда проворнее. Он поймал щитом одну стрелу, но вторую, паралитическую, пропустил. Продолжая не дышать, он ждал. Хранитель Сигильского камня что-то рычал ему, но неожиданно увидел черный туман.

– Смертный, ты глуп и умрешь со всеми нами.

Элион бы сказал: “Ненадолго”, но не мог. “Не дыши, – думала я, глядя на него. – Пока яд не затронул легкие, есть шанс выбраться”. Кое-как поборов паралитическое заклятье стрелы, он пополз к платформе с сигильским камнем. Оживленные им, бесы активно дрались с теми, что охраняли его, но и те и другие, задыхаясь, стали гибнуть. Губительный туман заволок пространство. Элион знал, что если умрет, не взяв в ладонь сигильский камень, в следующий раз очнется, когда мор рассеется, и здесь снова будут демоны.

Он на рывке дотащился до платформы с камнем. Не взял его, а почти упал с ним, схватив в непослушные ладони. Тот находился на постаменте под самым куполом. Элион потерял равновесие, я почувствовала, как он падает. Но, вместо того, чтобы разбиться, я поняла, что лежу на чем-то пронзительно-холодном и мокром во тьме.

– Они исчезли! – крикнул кто-то.

– Врата закрылись…

Сигильский камень пульсировал, как живое сердце. Элион быстро в темноте спрятал его у себя за пазухой и, скосив взгляд в сторону, тяжело дыша, увидел, что к нему с масляными фонарями бегут солдаты во главе с Савлианом. Тот хромал, держался за бок и смотрел на эльфа внимательно, несколько озадаченно:

– У тебя получилось. Скажи, как твоё имя…

– Элион, – пробормотал он хмуро.

Руки все ещё болели, я просыпалась. В Шпиле не было окон, так что у постели царила темнота. Лишь в отдалении у бассейна нежно сияли голубоватые и янтарные светлячки.

“Всё закончилось”, – подумала я и тут же следом про себя констатировала: “Ненадолго”.

Элион испытывает примерно треть тех физических ощущений, что должен. Большая их часть передается мне, и следует научиться с ними справляться. В библиотеке я видела трактат о наркотиках и ядах. Если скуума, например, способна хотя бы в половину уменьшить боль, я не против хлебать ее вёдрами.

Нимфы, видимо, перетащили меня на кровать и укрыли. Я сползла с нее и подошла к бассейну, опустила руки в воду, пытаясь остудить их.

Едва справившись с нервной дрожью во всем теле и когда ладони стали меня слушаться, я оделась. Не умея зажечь без спичек и банальной зажигалки свечи, я на ощупь пробралась к порталу и нажала на рычаг.

Оказалось, я плохо зашнуровала сзади корсет, перепутала тесемки, а от того платье сидело криво, но меня нимало это не смущало. Я подошла к полкам с фолиантами, лихорадочно взглядом перебирая корешки книг. Наконец, я нашла томик классификации наркотических ядов и взяла с полки. Он выпал из непослушных пальцев, и я испугалась, что Томас проснётся. Дрожавшими руками подняла книгу с пола и, обернувшись, увидела управляющего.

– Позвольте мне… – он аккуратно взял ее у меня и спросил: – Что вас интересует?

– Сильные зелья, заставляющие сознание словно бы отрешиться от мира. Очень мощный галлюциноген, вроде псилоцибинов.

Томас, помолчав, услышав незнакомое слово, только пробормотал:

– Посмотрим.

Пролистав оглавление, он отыскал нужную страницу и быстро открыл ее, положив на стол.

– Разогреть ужин? Вы ничего не съели, начиная с момента приезда.

На фоне того, что я видела, мне было сложно просто думать о еде. Подавив рвотный позыв, я медленно покачала головой:

– Нет, спасибо. И простите, что разбудила.

– Прошу вас не пренебрегать моими услугами. Если вам понадобится помощь, позвоните в колокольчик, он прикреплен к потолку в каждой комнате.

Голова у меня соображала очень плохо. Я выхватила вниманием что-то про дистилляцию внутренностей лунного тростника в воде. Существует три уровня загущения. Последний – самый крепкий с предельной густотой, из которого выпаривают сахар, что затем или перемешивается с молотыми листьями джазбы идет в курительные кальяны или используется для создания тяжелых наркотиков на основе скуумы. Мне, конечно, был интересен последний вариант, но даже если логика всей магии приготовления до меня и доходила, я понятия не имела о сути процесса на практике.

Все закончилось тем, что я уснула, сидя над книгой.

По крыше палатки еще поливал дождь. Уже не кровавый и не горячий, а ледяной. Элиону было сложно провалиться в сон, и всю оставшуюся ночь я переживала нечто, вроде обрывков его грез. Слава богу, такие вещи я не запоминаю и ощущаю плохо. Чаще наши ритмы совпадали, и, когда я видела эльфа во сне, мне грезились остатки переживаний за день и кое-какие тени снов, тяжесть натруженной спины, гудящая голова, срывающееся с губ дыхание.

– Ненавижу, ненавижу, ненавижу… – шептала я устало и с пониманием полной безнадежности.

Комментарий к II

(1). Просто на всякий случай – это слово вписано в прямую речь персонажа, чтобы подчеркнуть его характер.

========== III ==========

Томас не мог запретить мне выходить на балкон, он же не всевидящий. Почти все двери предусмотрительно заперты, но я знала – иногда управляющий открывает одну, чтобы впустить в алхимический сад чуть больше холодного воздуха. Я не смогла заставить себя украсть ключ, поэтому… упросила водяную нимфу. Эти создания обладали интеллектом семилетних детей и коллективным, озорным сознанием. Они поддерживали воду кристально чистой, иногда пели и ухаживали за садом. Для них стащить что-либо – это как игра, они не ведали дурных наклонностей и мыслей.

Когда нимфа спрятала ключ, управляющий стал его искать, но у меня спросить опасался – не подозревать же госпожу в воровстве.

Таким образом, единственной радостью в жизни на некоторое время стал балкон в спальне. Холод на этой высоте страшный. Пронзительно ледяной ветер на секунду лишил меня способности дышать, но вместе с тем, как и говорила, я получала определенный кайф просто от невероятной, величественной красоты графства Брумы, раскинувшемуся у подножия Джеролльских гор. Видеть это в реальности – то, к чему никогда не привыкнешь.

Сутки Элион провалялся с отравлением, но живот болел, конечно, у меня. Томас создал какую-то штуку, которая не слишком избавляла от мучений, но и впрямь позволяла мне словно бы смотреть на себя со стороны.