Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 35 страниц)

Я ничего не могла сделать и понятия не имела, что происходит. Впрочем, и Элион и я скоро ответ узнали.

Альтмер покидал графство Скинграда. Дорога вела в сторону Бравила, огибая холмы на пути к столице. Измотанный долгой дорогой, Элион не сбавлял темпа хода, но почти засыпал в седле. Мимо взора проносились ряды голых деревьев, мерно звучал цокот копыт, тишина звенела в ушах, буквально убивала окутывающим спокойствием.

Неожиданно лошадь тоненько заржала, словно пыталась крикнуть по-человечески. Из последних сил Элион остановил ее, резко развернулся, в руках его загорелись огненные шары.

– Ты удивительное существо. Совершенно удивительное, – высокий, несколько гнусавый голос раздался из-за дерева, и Элион увидел человека – серого на вид, преждевременно высохшего, будто состарившегося в юности. У него были пустые, прищуренные глаза, большой, изогнутый нос и странная, словно застывшая на лице полуулыбка. Когда он смотрел, то видел и одновременно не видел собеседника – ускользающий взор.

– Почему ты до сих пор не умер, а? Глупенький, маленький мальчик… Возомнил себя великим волшебником, не так ли? – он тонко засмеялся и долго не успокаивался. В глазах Элиона двоилось, он никак не мог бросить в него огненные шары. А когда растерянно посмотрел на свои руки, понял, что они пусты.

– Ты Матье Беламон, – прошептал Элион. – Как ты это со мной сделал?

В его спокойном, хриплом голосе не было злости, только удивление, свойственное ученому человеку. Это, кажется, в свою очередь, поразило Матье.

– Он не понимает. Ну, конечно… Где тебе понимать. Наверное, подумал, что дело в руне. И правильно… Руну ты расшифровал. А огонь, а? Дым ведь вдыхал, верно? Почему, думаешь, меня там так давно не было? Потому что я не собирался туда возвращаться. Стены покрыты специальным порошком. Контакт с огнем активировал проклятие, заложенное в нём. Оно выедает душу, мой мальчик. Буквально… бальзамирует тебя заживо. Я всё расскажу, пока буду пытать, не переживай.

Люция, возмущенно дернув шеей, не слушая команды хозяина, неожиданно помчалась прочь, унося Элиона от убийцы.

– Глупая, остановись, он же тебя убьет, – шептал альтмер, пытаясь не закрывать глаза. Он тщился сжимать в пальцах поводья, но они выскальзывали. Лоб вспотел, мысли в голове путались, и временами ему казалось, что он уже вылетел из седла. Затем он услышал тонкий крик – жалобный, надрывный. Он не сразу понял, почему лежит на земле, и чьи глаза видит перед собой.

– Люция… – он протянул руку к морде лошади, лежащей на боку. Ее ноздри шумно раздувались при дыхании, изо рта обильно лилась кровь. Элион горестно закрыл глаза:

– Прости.

Он собрал все свои силы, чтобы прочесть заклятие упокоения и коснулся головы лошади. Спастись от Матье он уже не успеет – убийца, улыбаясь, стоит над ним. Элион потерял сознание.

Когда он в следующий раз пришел в себя, вокруг было холодно, как в погребе. Пахло замороженной землей. Эльф висел высоко над потолком, привязанный за ноги. Внизу под ним копошились злокрысы, а на стуле с фонарем в руках сидел Матье.

– Откуда ты узнал про мое убежище? – проскрипел убийца.

Эльф молчал. Он вспоминал, как его пытали демоны. Сил оставалось совсем мало, на заклятия их точно не хватало. Значит, он мог только умереть. Поняв, что ему не отвечают, Матье поспешил заверить:

– Я тебя не убью, буду мучить. Умрешь ты через недельку сам.

Элион позволил себе улыбку, но убийца ее не понял:

– Ты, наверное, думаешь, что тебя спасут, но это не так. Это убежище никто не найдет, оно надежно спрятано и создано как раз для таких целей… ну, ты понимаешь. Судя по тому, что я у тебя нашел, ты состоишь в темном братстве. Записи в твоем дневнике я еще не расшифровал, но это вопрос времени.

Элион снова сохранял молчание.

– Тебе кто-то сказал об убежище. Сам бы ты не понял, мозгов бы не хватило. Это кто-то из Братства? Кто? Винсент? Старый лис вполне мог бы однажды понять, чем дело пахнет. Говори, я всё равно всех убью. Ну, да ладно… – он перерезал веревку, и Элион упал на пол. – Ты, часом, крыс не боишься? Потому что они голодны. Временами я кормлю их человечиной.

За спутанными волосами эльфа было не видно лица. Обычно ярость придавала ему сил, но… словно проклятие и впрямь въелось в душу. Слепая, страшная апатия сковала его рассудок, и он не смог стряхнуть с себя злокрыса.

– Это легко прекратить, – сообщил Матье, когда грызуны набросились на эльфа, и тот мог лишь кататься по полу пытаясь их сбросить. – Просто скажи мне, кто твой информатор.

Не слушая его, Элион вцепился зубами в лапу злокрыса с рычанием держал, пока не откусил, потом добрался до второго. Звери, как бы они ни были сильны, чувствуют силу воли превосходящую, а Элион, даже будучи ослаблен, достаточно крепок духом, чтобы напугать злокрысов. Очень скоро покусанные, перепуганные зверьки разбежались. Торс Элиона покрывало множество кровавых ран, его дикие, холодные, серые глаза буравили лицо Матье. Тот вяло ему поаплодировал:

– Ну, хорошо. Это было банально, – в руке загорелась вспышка пламени. – Говорят, самое чувствительное и нежное место у человека – лицо и глаза. Но это не правда. Ты и понятия не имеешь, как много зон находится на кончиках пальцах и спине. Уж я-то знаю…

Он резко приложил опаляющую ладонь к обнаженной спине эльфа, и едва зажившая, тонкая кожа вновь пошла страшными ожогами.

Эти пытки длились часами. Он выжег ему спину, переломал пальцы, содрал ногти, сломал ноги, и лишь тогда, кажется, немного устал.

Элион молчал. Его одичавший, сорванный с цепей рассудок, желал только покоя и смерти.

Когда пришла ночь, он не заметил этого.

– Я хочу спать, – сообщил Матье, вытирая окровавленные руки и качая головой. – Отдаю тебе должное, кем бы ни был тот, кого ты прикрываешь, он и впрямь для тебя важен. Но только это не имеет значения. Спроси себя, станет ли он терпеть ради тебя это.

Тогда Элион впервые разомкнул уста. Посмотрев в глаза мучителя, он произнес:

– Станет.

– Да, ты почти фанатик…

Элион лежал вниз лицом, тяжело и прерывисто дыша от боли. Теперь, когда пытки прекратились, легче не стало. Его изувеченное тело страдало от отсутствия оказания какой-либо помощи, мышцы сделались вялыми. Хотелось умереть. Но как? Он оглянулся, и неожиданно из его груди вырвался одинокий, страшный, странный смех. Его душили слезы. Он вонзил свои зубы в мерзлую землю и стал ее глотать, пока не вызвал у себя удушье.

========== X ==========

В его планы входило умереть, дабы воскреснуть с новыми силами и как можно более болезненно вытрясти дух из своего мучителя. Но, увы… Матье не преувеличил, когда сказал, что проклятие въедается в душу. Покой Элиона был недолгим.

Он очнулся уже почти без шрамов, в другом месте и с прежним бессилием – полное отсутствие сосредоточенности на заклятиях, тело неподвижной могильной плитой отказывалось повиноваться, над головой тошнотворно кружился и покачивался деревянный, бревенчатый потолок избы. По всей видимости Матье счет эльфа мертвым. Он обвязал труп, чтобы закопать. Элион лежал на столе, готовый к транспортировке под землю, и абсолютно ничего не мог с этим сделать. Будущность вырисовывалась чудовищная – предстояло терпеть пытки. Мысль об этом не пугала Элиона, а злила до белого каления.

– Если ты скажешь, как снять проклятье, то когда я освобожусь, попрошу Винсента, чтобы тебя не сильно пытали. И лучше поторопись.

Матье по-женски взвизгнул, всплеснув руками, когда оживший труп выговорил ему всё это. Секунду он пытался принять на себя спокойный вид, но потом, согнувшись в поясе, рассмеялся. Смех из нервного становился всё более спокойным и издевательским.

– О, Ситис… Это прекрасно. Ты… ты не можешь умереть, да? Это же восхитительно! Ты не понимаешь? Нет? – он снова захохотал. – Я же могу убивать тебя сколько угодно, пока ты не выдашь мне информацию. Проклятие поражает силы души, бестолочь. Я не знаю колдуна лучше меня, понимаешь? Но ты и впрямь нечто – ты выжил и ты до сих пор дышишь… Это просто какая-то насмешка над Ситиком! Проклятие нельзя снять. Просто нельзя, и всё. Я сам его изобрел, – и он снова расхохотался. Подскочив к Элиону, он погладил эльфа по лбу: – Я глаза тебе выколю, отрежу нос, выжгу губы, сдеру с ладоней кожу и приложу их к раскаленному железу… Я такое с тобой сделаю… Ты забудешь, чего я от тебя хочу.

Казалось, он сейчас запрыгает на месте от радости.

– Жил однажды маленький мальчик, – заговорил Элион. – Мамаша у него была та еще стерва – чуть не свела в могилу слабовольного, пьющего отца. Неизвестно, кто заказал ее Темному Братству, но он правильно сделал. Мальчик, однако, рос под ее началом и слушался ее, как бога. Полагаю, она воспитывала ребенка кнутом, на страхе, пока его психика не сломалась. Так бывает – синдром пленника. Если очень долго находиться при мучающем тебя доминирующем хозяине, ты начинаешь испытывать нездоровую благодарность и собачью преданность. Так случилось с тобой. Правда в том, что на самом деле, в глубине души мальчик свою мать ненавидел. Но его душа была слишком травмирована, и эту ненависть сознание принимать отказывалось, обернув ее в обожание. Невымещенная злоба на мать и противоречия в связи с ее убийством вылилось в жажду мести.

Матье слушал с искаженным от потрясения, лицом и затаив дыхание.

– Люсьен Лашанс тогда был подающим надежды ассасином. Он выполнил свой контракт, и ты вознамерился отомстить. Думаю, он оставил тебя в живых, просто потому, что не убивал детей. У каждого в Братстве свой стиль, ты же знаешь. Кстати, любящему человеку не обязательно видеть объект обожания, чтобы продолжать его любить. Но ты построил для матери целый алтарь, ты говорил с ней… Держу пари, в кошмарах по ночам она бьет тебя кнутом. Потому ты и знаешь, как чувствительна спина, верно? Опять же, твоя злоба обрушилась на Темное Братство, сделалась маниакальной, и ты прикладывал все старания для ее поддержания. В твоих планах было использовать Душителя для подмены контрактов. Потом спихнуть предательство на Люсьена Лашанса и наблюдать, как его казнят. И знаешь, что было бы потом, после этой мести? Ничего. Абсолютно ничего. Отомстив, ты бы уехал куда-нибудь в лес, разрыдался бы и повесился. Ты чувствуешь это заранее, из месяца в месяц ты всё более нервный, мнительный и подозрительный. В глубине своей безумной души ты понимал – твоя мамаша получила по заслугам. Но признать это невыносимо.

– Кто ты такой? – он схватил Элиона за шею и сдавил. – Кто ты? Ты не человек?

– Твой кошмар, – улыбнулся эльф. – Убей меня хоть сотню раз, я ничего не скажу. Зато буду рассказывать тебе о том, что читается в твоей душе. Возможно, ты прикончишь себя у меня на глазах, я бы посмотрел.

Элион смотрел в глаза убийце и смеялся. Странно… Связанный, обессиленный, обреченный вечно умирать, альтмер показался Матье сильным, как даэдра. В его улыбке светилось абсолютное зло.

– Стоп, это невозможно. Ты слаб, ты страдаешь! – верещал он. – Тебе больно! Я… буду вечно уничтожать тебя!

Элион улыбался, и Матье было сложно смотреть ему в глаза, видя ослепительную, невыносимую правду. Рассвирепев, он схватил со скамейки кнут, который взял с собой, размахнулся и стал наносить на тело альтмера удары один за другим… Эльф молчал и не отрывал от лица своего мучителя жадного взора.

Неожиданно эта дикая, страшная пытка исчезла. Матье замер, вжав голову в плечи.

– Прекрати немедленно, – повелительный голос показался Элиону знакомым.

Из-за плеча присмиревшего, оторопевшего Матье выглядывала голова темного эльфа в капюшоне форменной мантии посланца Саммерсет. Убийца задрожал. Взметнулась рука в темной перчатке, тяжело легла на голову Матье. Он закатил глаза и рухнул к ногам Неара.

– Здравствуй, – он подошел к Элиону и начал торопливо разрезать веревки. – Идти можешь?

– С посохом, – свесив ноги со стола, ответил альтмер. – Ты на лошадях?

Неар покачал головой и показал на кольцо на пальце:

– Я пользуюсь артефактом телепорта, и у меня мало времени. Когда ты был в Анвиле, в первую очередь Шей пыталась со мной связаться. Я отправился на твои поиски. Это было нетрудно, учитывая, что за твоими передвижениями наблюдала Шей. Тогда же была выслана группа людей из Чейдинхольского убежища. Они будут ждать в таверне моста Талоса. Матье придет в сознание нескоро, фора времени у тебя большая.

Пока Неар говорил, Элион с трудом натягивал на себя свою верхнюю одежду. Руки не слушались и дрожали, порезы на теле от кнута кровоточили, но оставаться в этом месте ни секундой дольше не хотелось.

– Стой же ты, – Неар остановил его, придержав за плечо. – Я могу немного тебя подлатать.

– Кто ты, вообще, такой? – беззлобно и спокойно прошептал Элион, когда данмер положил руку ему на голову.

– Ангел-хранитель.

– Кто?

– Забудь, – улыбнулся Неар. – Я сниму кровотечение, оставлю тебе карту и посох. А мне нужно исчезнуть, у меня… кое-какие свои проблемы.

– Постой. Как ты связан с Шей? Почему она может тебя вызывать? – строго спросил Элион.

– Сам с ней поболтаешь, – Неар кивнул альтмеру, коснулся кольца у себя на пальце и исчез.

***

Всю неделю я провалялась в постели. Никогда мне не было так плохо. Есть боль, которая калечит психику, и, думаю, во мне что-то действительно изменилось тогда, но я даже толком не могла понять – что именно. Организм не принимал пищу, руки нервно дрожали, я не могла разговаривать, у меня случались приступы истерики. С того времени, как Элиона прокляли (я почувствовала это всем телом, и немедленно засуетилась), основные эффекты действия этого проклятия на себя брала я. Само собой, в таком состоянии вызов Неара давался мне, мягко говоря, с трудом. И я страшно боялась, что он откажется помогать.

Едва Элион оказался в безопасности, Неар переместился ко мне и пробыл у меня всю ночь, успокаивая боль. Ужасно не хотелось, чтобы он исчезал, о чём я ему сказала, когда данмер засобирался прочь.

– Дай мне еще месяц, – тихо и загадочно промолвил эльф. – Мне нужно кое в чём разобраться.

Но, разумеется, после его ухода у меня опять случилась истерика, и я заработала себе высокую температуру… Мои эмоции цепными псами сорвались с рассудка и, лишенные контроля, вели себя безобразно.

Я путала ночь и день, когда я не испытывала боль, время текло в дурмане от лунного сахара, который помогал иногда спать и успокаивал мучения на какое-то время. Принимать его слишком часто было нельзя, увы. У меня и так могло начаться привыкание.

Винсент покинул убежище, чтобы командовать захватом Матьера и убедиться в невредимости Элиона, так что за мной ухаживала Антуанетта. Воистину, эта девушка обнаруживала понимание и терпение там, где его не всегда находили в себе остальные. Она раскачивалась вместе со мной, корчила мне рожицы, обнимала и твердила:

– Это ничего, ничего… Боль – это огонь, в котором закаляется сталь мужества. Ты не сломаешься, нет-нет. Так что хмурься, ругайся на меня, но только живи.

Благодаря этой странной девушке, я встала на ноги еще до приезда Элиона. Мои конечности были уверены в том, что сломаны, и какое-то время я могла передвигаться только усилием воли.

Впервые за неделю отправившись в купальню вместе с Мари, я позволила ей раздеть меня и окунулась в воду.

– Мы все у тебя в долгу, – важно сообщила она, расплетая мне косу. – Остальные еще не знают про заговор, но дело уже дошло до Черной Руки. Винсент отправил послание Лашансу перед отъездом. Очива будет говорить с ним на этот счет, и вместе они примут меры, – затем начала промывать пряди моих волос, пока я безучастно смотрела перед собой.

С моей личности содрали кожу, а под ней оказалась голая пустота, поэтому я с трудом разговаривала.

– Ты из-за Элиона беспокоишься? – спросила Мари.

– Он может никогда уже не оправиться, – пробормотала я нетвердо. – Для него беспомощность хуже смерти.

– Он дорог тебе, верно?

– В каком-то смысле. Никому не пожелаю того, что он пережил.

“Мы пережили”, – поправила себя я.

Тогда неожиданно Мари обняла меня. Я не тактильный человек, но простосердечное и открытое объятие этой странной девушки побудило меня ответить на него. Возможно, это было нужно нам обеим. Мари уткнулась лбом в мое плечо, жесткие, густые волосы были растрепаны, от нее пахло цветочным бальзамом и кожей недавно снятых доспехов. На миг она показалась мне невозможно хрупкой. Так или иначе, но мне стало на удивление легче, и я искренне поблагодарила девушку за участие.

Поразительно насколько чувствительными и живыми могут быть люди, которые убивают других людей.

К приезду Элиона я пришла в себя, насколько возможно. Во снах видела его сны. Альтмер теперь много спал. Любые попытки возобновить физическую активность не приводили к каким-либо результатам, были надрывны, он будто угасал всё больше, и наблюдать за его отчаянной, внутренней борьбой было страшно. Он ходил неторопливо, опираясь на трость, молчал, напоминая тень себя самого.

Я проснулась среди ночи от того, что кто-то открыл дверь в мою спальню. Элион вошел бесцеремонно. Увидев взлохмаченный хвост светлых волос, небритость и сдвинутые брови, я испытала одновременно страх за эльфа, радость от того, что он жив и напряжение… С ним ведь теперь придется разговаривать, что редко заканчивалось чем-то положительным. Изумление тем, как он ворвался без приглашения меркло на фоне остальных эмоций.

Мы переглянулись, и у меня создалось впечатление, что его взор несколько рассредоточен, блуждает, как у человека, вот-вот глубоко погрузившегося в себя.

– Чутко спишь, – пробормотал он почти шепотом. – Тем хуже для тебя. Я останусь в комнате, и Винсент будет меня лечить. Свободных покоев больше нет.

Это было ложью, но на тот момент данный факт мало меня заинтересовал. Я перебирала в голове нужные вопросы, которые следовало задать, и глушила порывы заботливости, неискоренимые в моей натуре… Прежде, чем я определилась, Элион спихнул с плеч свой рюкзак, тяжело сел на стул и, сделав паузу, вяло заговорил первым:

– За время моего отсутствия выяснилось, что у меня есть кое-какие вопросы.

Звучало так, словно он говорит и существует на автопилоте.

– Кто такой Неар? Он сказал всё спросить у тебя, – продолжал эльф.

– Нереварин, – ответила я, устало потерев лоб и сползая с дивана. – Насколько я поняла, кофе тебе только полезен?

– Не против. Боги… я уже начинаю понимать твой ужасный, чужемирный жаргон. Вроде “кофе”, “ясен пень”, “чёрт”, “ни хрена себе”, это безумное “в рот мне ноги” и “как два пальца об асфальт”. Но я не знаю, что такое хрен и черт, а тем более – асфальт. Забавно… Так, как, скажи на милость, вы с Нереварином связаны? Я уже не говорю о том, какого… чёрта ему тут понадобилось, это не слишком интересно. Но если он намеревается мне мешать, тебе следует знать, как глубоко мне наплевать на то, что он великий герой данмеров.

– Хрен – это такой горький, терпкий, но очень полезный овощ, который растет в земле, навроде картошки, – объяснила я, разжигая камин. – Чёрт – это как ваш скамп, только у нас он краснокожий и с козлиными рожками. Иногда с бородой. А асфальт – вообще, не ругательное слово. Это покрытие для дорог – он не такой гладкий, как камень, и не такой твердый, но по нему очень удобно ходить. Честно говоря, мне страшно не хватает асфальта и легкой обуви, и еще кое-чего… – я печально вздохнула, стараясь не думать о наболевшем. Вроде сахара, специй, вкусных и вредных полуфабрикатов. Странно, но однажды целую неделю мне хотелось зефира. Никогда его не любила, а тут вдруг… Еще я не могла не скучать по компьютеру, сотовой связи. Про гигиену, как ни странно, жаловаться не буду, здесь все моются регулярно, но с удобной одеждой и бельем тоже проблемы.

Элион по-своему расценил удрученное выражение моего лица:

– Не сбивай меня с темы. Как ты связана с Нереварином?

– Похоже, однажды он был в моём мире, – сказала я, обернувшись. И замолчала. Проницательный взор Элиона секунду изучал мое лицо:

– Он связан с твоей жизнью в прошлом, так?

– Да.

– Сильно?

Помолчав, я сдержанно кивнула. Эльф флегматично скрестил руки на груди:

– Ты любишь его.

Я обескураженно и печально посмотрела на спокойного Элиона, а тот, подумав, добавил:

– Он использует тебя, как информатора. Что спрашивал?

– Всё про Имперский город. У кого узнавать информацию, где находится гильдия воров, кто такой Серый Лис. Много по мелочи… Он проворачивает довольно большую, аккуратную аферу, чтобы кое до кого добраться. По сути, тоже спасает Тамриэль. Только иначе. Вы действуете как бы параллельно, и он не собирается тебе мешать. Взамен он иногда делится информацией со мной и предоставляет помощь.

– И ты любишь его не взаимно, – пробормотал Элион, безразлично пожимая плечами. – Печально, но это всё лирика. Я думал, тут что-то сложнее. Выходит, Неар безопасен…

– Он тебя спас. Надеюсь, ты догадался сказать спасибо.

– Ну, вы же оба с ним добренькие. Думаю, от “спасибо” вашему благородству не холодно, не жарко. И, кстати, я мог выбраться сам, у меня наметился план.

Я со вздохом покачала головой и укоризненно на него посмотрела:

– Я всё ещё верю, что ты не такой негодяй, каким прикидываешься. Послушай, я видела, как ты спасаешь Бруму. Ты действительно храбрый, ты замечательный в глубине души, просто в тебе есть какое-то дурацкое, детское упрямство. Этакое шило в заднице, которое постоянно понукает тебя делать и говорить гадости… Мне кажется, это пройдёт.

В ту секунду, мне казалось, я говорила с самыми искренними и добрыми побуждениями. Мне казалось, я права. Элион переменился в лице, у него нервно дернулась левая щека, и он вздохнул. Голос его напоминал шипение раззадоренной кобры.

– Забавно. Твое лицемерие перед собой вместе с не очень высоким интеллектом позволяют тебе не очень осуждать Нереварина, который, скорее всего, не раз убивал. Ведь он такой милый, добрый и обаятельный, правда? Зато я – просто кровопийца. Держу пари, тебе хочется запустить в меня чем-нибудь, ведь мне нравится убивать, и я осмеливаюсь открыто смотреть этому факту в лицо. Знаешь, у меня идея, – улыбнулся он, – тебе следует почаще со мной разговаривать, ты настолько меня раздражаешь, что я почти чувствую силы запустить в тебя огненным шаром, – он процедил всё это, медленно поднимаясь с кресла.

Я предпочла спокойно это проглотить, чтобы не спорить с больным человеком.

– Есть идеи, что за проклятие на тебя наложено? – негромко спросила я, холодно и решительно меняя тему разговора.

Двигаясь к двери, эльф пробормотал с ленивой неохотой:

– Не думаю. На днях сюда ожидается приезд Лашанса, которому поручено судить предателя. В процессе Матье поведает нам не только принцип проклятия, но и содержание всех своих самых непристойных снов. Надеюсь, это будет интересно, потому что я собираюсь немного поучаствовать. Извини, тебя приглашать, наверное, не стоит, да?

Держу пари – в ту секунду он меня ненавидел.

Вообще-то, раньше мысль о пытках на человеке меня смущала, но сейчас новость отозвалась во мне радостью, и это не ускользнуло от внимания Элиона.

– Не вижу возмущения, – сообщил он с мрачной иронией. – Или Матье можно пытать, потому что он заслужил? Или ты готова пойти и посмотреть? Смотри, как пара простых вопросов лишают логики твои дурацкие принципы, любопытно, правда?

Я смутилась и ничего не смогла ответить.

Не видела его вплоть до вечера, и знаю только, что эльф целый день возился с Мико, который не отступал от своего хозяина ни на шаг.

Но даже и вечером, не сказав мне ни слова, он просто лег на принесенную из гостиной кушетку и уснул. Я думала, его бойкот по отношению ко мне завершен, но ошибалась. Узнав от меня, по-видимому, всё, что он хотел, Элион надолго замолчал. В принципе, мне не хотелось менять положение дел.

Он прав – его действия и вопросы, да и всё, что происходит в убежище, словно истощает меня. Словно всё светлое, во что я верила – мишура, и на самом деле истина кроется в чём-то другом. Эта истина безжалостна, красива и безумна. Я однозначно не готова ее принять.

***

Спустя три дня и впрямь состоялось прибытие звезды Чейдинхольского убежища – Люсьена Лашанса. Антуанетта затрагивала в разговорах со мной только эту тему. Я знала о знаменитом убийце всё, что возможно из уст его поклонницы.

Элион странно вёл себя. Страннее, чем обычно. Утром, когда я просыпалась, он еще спал. Потом я уходила мыться, а возвращаясь, заставала его пустую, аккуратно заправленную кушетку. Весь день он не попадался мне на глаза, а если и попадался, то игнорировал. Вечером, вернувшись в комнату, я могла обнаружить его спящим. Либо он приходил при мне, желал добрых снов и крепко засыпал.

За время занятий магией иллюзии я немного научилась контролировать сны. Во всяком случае, научилась контролируемо просыпаться, но это умение мне не пригодилось. Элион, как нарочно, видел одно и то же. Пустынный, песчаный пляж, синее небо, тишина и неподвижность. Впечатление, что даже во сне он пытался дистанцироваться.

Я не видела Лашанса, и не горела желанием пообщаться со знаменитым ассасином. Он внушал мне тот же ужас, что Гогрон. Но вечером в спальню вошел Элион и сообщил недовольно:

– Нас хотят видеть.

– А я тут причем? – сердце съежилось, я со страхом посмотрела на альтмера.

– Не знаю. Но с ним Слышащий. Пойдем. Кольцо на тебе?

Он имел ввиду кольцо телепорта. И этот вопрос вернул меня с небес на землю. Темное Братство – секта убийц, и если Лашанс пожелает свить из моих жил тоненькие веревочки, никто тут и не подумает вмешаться, включая Антуанетту Мари, чья привязанность ко мне выглядит так трогательно ровно до тех пор, пока я что-то значу для ее семьи.

– Кольцо со мной, – тихо сказала я.

Мы вдвоем вышли и я, затаив дыхание, на негнущихся ногах, явилась в кабинет Очивы. Там была сама аргонианка, Люсьен Лашанс в центре за столом, подле него сидел невысокий, скуластый эльф с добрыми, смеющимися глазами.

– Не бойся, дитя, подойди и сядь, – сказала Очива, указывая на диванчик перед столом. Элион, не дожидаясь приглашения, сел подле меня. От него исходило хищное напряжение. Разногласия между нами моментально перестали играть всякую роль, и мы были готовы действовать сообща. Поэтому я незаметно схватила его за запястье, и он обхватил мою руку – кольцо телепорта перенесет двоих. Мы молчали.

– Ты знаешь, как мое имя, не так ли? – спросил Слышащий. А я помнила, действительно. Финальный квест Темного Братства сильно въелся мне в память. Притворяться перед ними не следовало, я чувствовала, что это бесполезно. Я постаралась выговорить как можно тверже:

– Анголим. Вы слышите Мать Ночи в Бравиле, где находится ее святилище, под статуей Счастливой Леди.

– Всё так, всё так, – с улыбкой промолвил эльф, отчего-то торжествующе переглядываясь с Люсьеном, который только чуть нахмурил брови.

– У меня к вам послание от Матери Ночи, Шей, – заговорил вновь босмер. – Вы вмешались в ее планы. Но она согласна оставить вам жизнь с одним условием.

– Она не может диктовать условия, – раздался твердый голос Элиона. Неслыханная наглость. В положении альтмера она казалась самоубийственной – никто в Братстве не перебивает Слышащего и уж тем более не отзывается так о Матери Ночи.

– Если Шей погибнет, погибну и я, и тогда вам самим придется разбираться с Кризисом Обливиона.

– Но он не вечен, мой дорогой Герой Кватча, – заметила Очива с улыбкой, словно чтобы разрядить обстановку.

– Я могу его немного затянуть, это в моей власти, – не смутился Элион.

– Вы поставите на кон Тамриэль? – в тон ему отозвался Люсьен Лашанс.

– Если понадобится, – резко ответил альтмер, выдерживая на себе ничего не выражающий взгляд черных глаз ассасина.

– Друзья мои, давайте не накалять атмосферу. Мы все здесь собрались под любящим взором нашей общей Матери, – с улыбкой мягко сказал Анголим. – Условие это, Шей, нисколько вас не затруднит. Оно заключается всего-лишь в том, чтобы вы продолжили свое обучение у Винсента. До конца.

– Зачем? – нахмурилась я.

– Пути Ее неисповедимы, – развел руками Анголим.

– Эти сведения, – добавил Лашанс, – были доведены до нас еще ранее. Винсенту поручили подобрать вам учителя и проверить ваши способности. Судя по его отчетам, из вас выйдет боец.

– Я не стану работать на Темное Братство, – сказала я тихо, чувствуя, как страх снова улетучивается под натиском возмущения. – Никогда.

– Этого никто не требует, – отбрил жестко Лашанс. – В тебе нет должной силы духа. Мать Ночи лишь желает твоего обучения здесь, ничего больше. Зачем – не наше дело, но она мудра и дальновидна. Не тебе оценивать Ее решения. Ты будешь обязана принять дары благодарности от братства и обучиться, как того желает наша Мать. Это величайшая честь, какая возможна для человека вне нашего общества. Ибо мы – лучшие убийцы и бойцы Тамриэля. Сам император и Клинки завидуют нашей оперативности. Поэтому будь благодарна и выслушай. Если ты ослушаешься, то ответишь головой не только ты, но и твой наставник. Мы не продажные Мораг Тонг, мы не занимаемся контрабандой, не выслуживаемся перед властью и не называем наше занятие благородным. Мы убийцы. И нам нравится убивать по разным причинам. Мы свободны. Винсент примет на себя казнь, если ты откажешься. Он сделает это сам, не подумав ослушаться.

– Незачем меня запугивать, – сказала я презрительно, хотя мой голос дрогнул. Лашанс умел подавлять и внушать ужас. Его хриплый, словно орочий, но всё равно красивый голос замораживал течение крови в жилах.

– Тебе запрещено впредь кому-либо что-либо говорить о Темном Братстве, – добавил он, не слушая меня. – Ты предупредила заговор, который допускался самой Матерью Ночи. Теперь – ты должна молчать. Такова суть Анахорета. Говорить о Темном Братстве лишь тогда, когда позволит тебе Мать. Это не твоя тайна, не твоя информация, откуда бы ты ее не взяла. Будет честно предоставить Матери Ночи самой ею распоряжаться. Что касается тебя, Элион. Ты действовал во благо нашей семьи и был искренен в своем побуждении. Я желал бы повысить твой ранг ассасина, но мне известно, что ты этого не хочешь. Могу преподнести единственный достойный тебя дар. Кажется, с твоей лошадью случилось досадное несчастье. Я познакомлю тебя с другим конем, и, уверен, ты оценишь его качества.

С тем нас и отпустили. Легко отделались. Я понимала отчасти, почему Винсент взялся за мое обучение, правда, не знала, по какой причине решил заняться этим самостоятельно – ему ведь сказали заняться поиском моего наставника. Пожелание Матери Ночи относительно меня показалось зловещим, потому что нелогичным и непонятным. Я в упор не могла понять, зачем ей, чтобы я чему-то там была обучена…

К счастью, пока уроков с Винсентом не было. Вампир посвятил всё время изучению проклятия Элиона.