Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)

– Ты Элион, ты герой Кватча, ты служишь в Темном Братстве по воле своего сердца. Ты убийца, но ты спаситель. Тот, от кого отвернулась семья и родина. Я могу рассказать о тебе почти всё. Я знаю, что будет дальше.

Он посмотрел на меня с надеждой:

– И ты не уйдёшь?

– Нет, – покачала головой я, ощущая странное и болезненное жжение в груди.

– Не смотря на то, кто я?

– Я больше не стану тебя судить или пытаться менять. Но скажи мне, почему ты так ненавидел меня всё это время? Я нахожу варианты ответов, и все они кажутся мне какими-то ущербными.

Элион печально улыбнулся.

– Потому что я чувствую, что ты такая же, – он посмотрел мне в глаза со странным торжеством и легкой насмешкой. – Я всё прекрасно понимаю, Шей. Больше, чем бы тебе хотелось. Больше, чем хотелось бы мне самому. Ты не создана для всей этой благоразумной, скучной глупости, в тебе живет сила, ярость, решительность. Но ты замыслила зашить себе рот, ты щебечешь о каких-то принципах, отвергая от себя истину, силу, могущество. Ты вознамерилась играть роль маленькой напуганной девочки. И ты стала мне омерзительна. Отвернувшись от меня, ты смела диктовать мне условия, смотреть на меня свысока и считала свою ограниченность мудростью.

– Я не убийца…

Элион пожал плечами:

– Я вполне доволен тем, что уже запустил в тебе некоторые изменения.

– Не сомневаюсь, – проронила я. – Так или иначе, сейчас нам обоим нужно отсюда выбраться. Предстоит встреча с ребенком. Сквозь боль и отрицание тебе придется сделать к нему шаг. Обе части души должны быть вновь соединены.

– То, что ты делаешь, Шей – то, чему не научат в коллегии. То могущество, которое есть даже в твоем мире, лишенном магии, – он огляделся и добавил: – Мне сложно ориентироваться в этих надгробиях. Они кричат прямо в ухо. Веди меня, иначе я заблужусь.

– За этим я здесь, – обрадованная определенностью, я взяла его за руку и решительно повела на выход, ни на секунду не усомнившись в том, где он находится.

За изгородью, у кромки моря стоял мальчик и, вытягивая шею, ждал нас. Он успел откуда-то достать то ли палку, то ли посох, и выглядел с этим очень воинственно. Элион едва шел подле меня. Он сжимал мою руку, он всё еще был слеп, слаб и дезориентирован, но упорно, не издавая ни звука, шел. Много после он с неохотой сказал мне, что ничего вокруг не видел. Болезненный черный туман разъедал ему глаза, во мгле слышалось, будто я говорю всякие гадости. Само намерение человека спасти себя творит порой чудеса. Я могла показать выход, но если бы Элион поддался боли и слабости, у меня не вышло бы ему помочь.

Альтмер нерешительно коснулся изгороди, толкнул ее и переступил порог. Тогда показалось, что мир содрогнулся и поколебался, синие тучи окончательно накрыли небо над побережьем. Светлые волосы ребенка начал трепать сильный ветер. Элион шаг за шагом шел к нему, и его копия в детстве смотрела ему в глаза, словно они вели понятный им одним диалог. Он показался мне гигантским по сравнению с мальчиком. Элион сел перед ним на колено, закрыл глаза, и ребенок медленно коснулся его лба ладонями. Шторм в это время почти сотрясал землю, хлынул чудовищный ливень, так что на секунду стало нечем дышать. Тьма захохотала, скрывая от меня силуэт Элиона. Я испугалась, что он исчезнет, и я останусь тут одна. В конце концов, я понятия не имела, как проснуться…

Неожиданно я почувствовала, что кто-то держит меня за руки, и, открыв глаза, увидела над собой Винсента. Старый вампир был взволнован немного, но улыбался:

– Вы и впрямь его вернули.

– А вы сомневались? – я повернулась в сторону Элиона. Тот еще лежал с закрытыми глазами, но при этом потирал себе лоб ладонью.

– Вообще-то, это был тест. Я рассчитывал, что вам придется попробовать еще раз пять. Удивительно, но у вас вышло и при том быстро, – флегматично заметил Винсент.

– Просто я думала, что у меня лишь одна попытка, – рассеянно произнесла я. – Элион, ты вернулся?

Альтмер с трудом сел и стал разминать руки:

– Как будто я и не лежал всё это время, – вымолвил он сонно. – От тебя сложно скрыться даже на том свете.

– Перестань, ты рад, что я молодец, и твои силы теперь в порядке, – отбрила я немедленно.

– Держу пари, ты спасла меня, чтобы не закрывать самостоятельно Врата Обливиона.

– Раскусил, – спокойно пожала плечами я. – И теперь всё опять так, как я хочу.

– Свари мне кофе, – ответил он и посмотрел на Винсента. – Спасибо вам.

– Отлично! – возмутилась я. – А мне спасибо?

Элион поднялся со своего места с таким жестким и непримиримым выражением неприятия, что я начала лихорадочно вспоминать, куда дела свой арбалет. Он подошел ко мне и тяжело, с явной неохотой и саркастичной усмешкой потрепал по голове:

– Ты и так сама всё прекрасно понимаешь. Не выделывайся.

***

Единственное, чего я могла добиться в свою сторону от Элиона – даже не доверие, а просто принятие того факта, что я не собираюсь его ломать. Больше не собираюсь. Решиться на это было сложно. Я лелеяла в себе мысль, что однажды с помощью понимания, дружбы и принятия у меня получится пробудить в нём любовь к людям. Только теперь я понимаю, как это смешно и бессмысленно выглядело.

Хуже всего то, что принятое мной решение меняло меня саму. И у меня не было ни сил ни желания этому сопротивляться. Оставалось есть попкорн и наблюдать за тем, что происходит.

На следующий же день Элион полностью пришел в норму и рвался к работе с прежним энтузиазмом. Собственно, выпив кофе, он исчез из моей комнаты и почти не появлялся. Я увидела его мельком пару раз. Его манера будить меня не изменилась, к сожалению.

– Вален Дрет, – сказал он громко, входя в комнату.

Вздрогнув, я поднялась на диване и, застонав, опустилась обратно. Очень хотелось запустить в эльфа чем-нибудь тяжелым.

– Что ты о нём знаешь? – Элион сел за стол, листая какую-то папку.

– В тюрьме имперского города, куда меня бросили после нашей с тобой попытки предупредить его величество об опасности этот милый уроженец земель Вварденфелла восторгался соседством со мной. Если ты понимаешь, что я имею в виду. Некромант средней руки, судя по больным амбициям. Возможно, серийный убийца…

– Достаточно, – он отложил в сторону свитки, которые принес с собой. – Винсент сказал, что придется проходить через канализацию к камере Дретта.

– Да. Помнишь маршрут? Тот самый, на котором ты пытался меня утопить.

Элион пожал плечами:

– Ты вправе на меня сердиться, но в этом нет смысла.

– Однажды я стану сильной и просто за это тебе накостыляю.

Альтмер сказал с глубоким вздохом и улыбкой:

– Буду ждать. Насколько я понял, никаких особенных предостережений для задания нет.

– Нет.

Он собирался уйти, как обычно, не прощаясь, но медленно подошел ко мне:

– Спасибо.

Прозвучало, как выстрел вдалеке, тревожно. Я недоуменно нахмурилась.

– За то, что вытащила меня, – раздельно и будто бы непривычно для самого себя выговорил он. – Но, знаешь, сохраняй осторожность и дистанцию.

– То есть? – напряглась я. – Что-то может произойти?

– Например, я стану тебе доверять. Это было бы для тебя крайне, крайне плохо, – его тон показался мне чужим, слишком мягким, слишком спокойным. И от того – жутким, что ли.

– Я тебя не боюсь, – сказала я, отчасти в ту секунду солгав.

Элион – человек реакции, человек действия. Никогда не знаешь, что он попытается сделать с тобой в тот или иной момент. Поэтому, когда он резко подался вперед, я приготовилась к яростной и серьезной самозащите, нисколько не боясь его покалечить, но он схватил меня в руки и, прежде, чем я поняла, что происходит, раздался насмешливый голос:

– Это называется объятие. Ты разучилась понимать подобные вещи.

Он выпустил меня и, любуясь состоянием полного ступора на моем лице, промолвил серьезно:

– Перемены, происходящие в тебе – неизбежны, Шей. И они только начало. И мне не жаль.

Выговорив всё это, он ушел, оставив после себя мягкую, как пепел, тишину.

Могло показаться, что ему одиноко. Могло показаться, что он рисуется. Заигрывает, в конце концов. Но… я хорошо понимала его. Элион, как бритва – резок, прямолинеен. Он не одинок, он влюблен в свое одиночество. Пока между нами образовалась определенная гармония, и нарушать ее не стоит – так лучше для нас обоих.

Той ночью мне снова снился белый, песчаный пляж. Только я в нём была маленькой девочкой. Элион сидел на камнях и бросал в воду камешки. Всё сновидение проникнуто спокойным молчанием, шумом моря. Я понимала, что это, наконец, значит – принятие.

***

“Как вы и сказали, ту`умы можно учить без помощи поглощения душ драконов. Седобородые учили слова годами самостоятельно. Но, увы, их знание оказалось невероятно закрыто, не существует ни одного учебника, ни одного наставления. Само собой, монахи Высокого Хротгара не ответили на наше послание туда. В связи с этим, я пребываю в тупике. Если у вас нет других идей, я предлагаю провести коронацию в Имперском городе тайно…”.

Я отложила в сторону письмо от Мартина и принялась наворачивать круги по комнате. Затем очень быстро ко мне в голову пришла идея:

“Придется пойти на шантаж. Напишите им еще одно письмо, ваше величество. Я ручаюсь, оно сработает. Не спрашивайте меня, просто скажите: мы знаем, где находится Партурнакс. И мы знаем, кто он. У нас в распоряжении сотни обученных Клинков, которые специально натренированы для борьбы с драконами. Мы бы не хотели тревожить вашего главного наставника. Речь идет о сохранности самого Нирна. Если мы хотим пойти путем мира, лучше согласиться на компромисс. Мы молчим про Партурнакса, а вы передадите будущему императору знание всего одного драконьего ту`ума…

Прошу вас, сударь, не задавайте мне вопросов, я и так сказала здесь более, чем требуется. Просто пошлите им это письмо, и я гарантирую, что ответ придет. Когда это случится, оповестите меня. Возможно, понадобится мое присутствие. Я знаю, что сказать Седобородым”.

Я отдавала это письмо Тейнаве, внутренне содрогаясь. Мне не хотелось шантажировать достойных старцев с Высокого Хротгара, но времени мало. Города стонут под натиском даэдра, в каждом графстве объявлено военное положение, в рабочем режиме находятся подземные укрытия, под которые отнесли часть тюрем. И особенно нелегко приходится столице благословенной империи. Допуск в город стал строже, широкие белокаменные улицы с пышными садами сделались тише, и всё чаще на них раздается лязг солдатских доспехов. Приближался день Старой и Новой жизни, но, похоже, никто не вспоминал про главный праздник Тамриэля. Иными словами, это следовало прекратить, и я недолго смущалась столь наглого шантажа. Разумеется, я ни за что не подвергла бы опасности самого прекрасного в Свитках дракона – Партурнакса.

Последний месяц года обиловал праздниками. Пятнадцатое число – день молитвы Северному Ветру. На самом деле, это день оптимизма. Люди поддерживают друг друга, благодарят богов, говоря, что “могло быть и хуже”. Принято делиться самым дорогим, благодарить и прощать. Это поистине теплый, прекрасный праздник, вроде нашего Прощеного Воскресенья, но протекающий с куда большим торжеством. Его отмечали даже в Убежище.

Единственный человек, который взял в тот день контракт – Гогрон. Для него это – подарок самому себе. Очива усмехнулась, Мария Антуанетта одна высказала мнение на сей счет.

– Мерзкий, отвратительный мужлан, вот ты кто, Гогрон.

Так как строптивая, нахальная блондинка была, вообще, единственной, кому позволялось себя вести подобным образом, никто на это особенно не отреагировал. А М`Радж-Дар даже хрипло рассмеялся:

– Не порть ему праздник, Мари.

– Чтоб у тебя топор затупился, – дразнилась девушка.

– Если он и затупится, моя родная, то только о твою шею, – нежным басом пропел орк. Он, вообще, никогда ни на кого не сердился, не ругался, но почему-то от него поистине веяло ужасом.

К несчастью, меня лихим ветром занесло в гостиную – я помогала Телиндрил украшать зал, ибо отказать деловитой и милой эльфийке было сложно, поэтому всю перепалку пришлось выслушивать. Кажется, я никогда не привыкну к их диким шуткам…

Восемнадцатого числа редгарды чествуют Барант До. Этот день напоминает китайский карнавал вперемешку с Хэллоуином. Не смотря на то, что праздненство распространено в Хаммерфелле, всё Анвильское графство отмечает его, как родное. По улицам проходит шикарный парад, вершиной которого является гигантская, передвижная конструкция чудовища – это олицетворение уходящего года, который наконец, мать его, закончился. Ироничное и меткое отношение к проблемам, к неурожаю и ко времени, вообще, свойственно редгардам, и оно выливается в Барант До. Чучело весело всей толпой прогоняют по главной улице города и выставляют за ворота в знак того, что он ушел, и можно словно бы начать всё заново. Люди носят ужасные маски, веселятся, как в последний раз и куролесят.

Двадцатого декабря празднует Винсент, как день вызова Молога Бала. Это негласно день всех вампиров и, само собой, за праздник в Тамриэле не считается, но в убежище это второй день рождения палача. Как правило, старый ассасин уезжает в Скинград, где отдыхает в обществе себе подобных.

Фестиваль новой жизни и старой жизни – два разных праздника, но люди Тамриэля отмечают их, как один, длящийся с двадцать пятого числа по тридцатое, тридцать первое и первое, включительно. Фестиваль новой жизни когда-то принадлежал забытому божеству плодородия, наслаждений и еды, словом, всего того, что олицетворяет продолжение жизни.

Ходят слухи, что в день старой жизни некоторые могущественные жрецы при храмах являются к людям и воскрешают их любимых. На самом деле, официально подобного случая не зарегистрировано, но в храмы тридцатого числа толпой валит народ. Они словно ищут там надежду…

Еще до пятнадцатого числа Элион был в столице Киродиила. Он не мог просто взять и совершить убийство. Как и обычно, он замыслил игру, развлечение с переодеванием и маскарадом.

Комментарий к X

Я понимаю, как может удручать медленный выход глав, но, честное слово, я пытаюсь обуздать свое вдохновение, потому что без него выходит какой-то кошмар, как ни крути. Гигантское спасибо всем за то, что читаете)

========== XI ==========

– Нет расстояния. Нет скорости. Ты пытаешься действовать через протяженность, а нужно прокалывать пространство. Там, в полости сферы, ты найдешь кратчайший путь. В вашем странном мире это называется… кротовая нора, да?

На сей раз я ощущала свое тело. Всё еще тяжелое и больное, но моё, живое. Передо мной во мгле светили странные фонари мутно-болотного цвета. Они напоминали глаза, щурились, двигали сдвоенным зрачком. В самом центре с большой книгой в руках стоял, согбившись, человек.

– Хермеус Мора, – прошептала я хрипло. – Скажи мне…

– Пересечение координат решат всё. Момент. Место. Личность. Совпадение циклов. Не случайно, разумеется. Ведь ты давала запрос.

– Я? – высокий хрип сорвался с моих губ и перешел в кашель.

– Ты хотела найти мост. Ты создала ключ. Ты постигла то, чего не мог постичь смертный. И в то же самое время на корабле в Сейда Нин плыл заключенный. Ты видела его. Ты сделала выбор.

– Не понимаю…

– Перейдя мост, перешла это ты или кто-то другой? Истинный или иллюзорный?

– Перестань мучить меня! – вскричала я. – Мне страшно, думаю, я умираю.

– Но ты коснулась его, – высокая фигура шла ко мне. Из-под капюшона ниже пояса свисали неряшливо пряди черных волос.

– Ты коснулась, ты дала воспоминания. Ты или кто-то другой?

Головокружительное падение, чей-то хохот, раздирающее на части ощущение крадущегося к сознанию безумия. Затем во вспышке света, образованной хлесткой болью в душе, я вижу девушку. Она лежит в трюме корабля. Ее кожа серо-зеленого цвета. Она одета, как шаманка или гадалка. Но лицо покрывают язвы. Подле нее сидит Неар – растерянный и хмурящийся. Он недовольно теребит на запястьях кандалы и вытягивает шею, прислушиваясь, не идет ли стражник.

– Я должна сказать тебе. Ты – Нереварин… Выслушай меня, – я с трудом узнала собственный голос, исходящий из горла больной гадалки.

С жалостью и легкой брезгливостью данмер посмотрел на девушку, но она с отчаянным надрывом через силу продолжила:

– Не сбегай от Косадеса. Ищи пророчества Эшлендеров. Луна и Звезда… Луна и Звезда! – она с неожиданной силой схватила данмера за запястье. – Я скоро умру. Переход дался тяжело. Моё тело не поспело за душой, рассоединение было неизбежно, и силы покинут меня. Я умру… Но ты будешь меня помнить. Ты будешь знать то, что я должна передать тебе. Ты будешь думать, будто помнил всегда.

Данмер попытался испуганно дернуться в сторону от девушки, и картинка погасла.

– Я жива, чёрт возьми, – теперь это был мой собственный голос. И прозвучал он не в Апокрифе, а в Нирне.

Дело всё в том, что Винсент задумал очередную тренировку. Он сдержал свое слово. Следующий мой противник оказался весьма силен психически.

Подытожим то, чему я научилась к концу этого года за время пребывания у Клинков и в Братстве. Первое, как ни странно, стрелять. Я никогда раньше не пробовала. Луки мне не давались, но арбалет с первой секунды стал родным и понятным. Я интуитивно разобралась с прицелом и с тем, как держать его в руках. Всё остальное, включая рогатки и метательные ножи демонстрировали моё гениальное косоглазие. Скажем, с пятисот шагов из арбалета я могла попасть в статичный, узкий кувшин. Подвижная мишень оказалась не сильно сложнее. Я моментально высчитывала скорость движения и приноравливалась – в том нет моей заслуги, это выходило интуитивно, и мне ничему не приходилось долго учиться.

С катаной дело обстояло плохо. Я по-прежнему держала одноручное оружие в двух руках и орудовала ею, как топором в стиле пьяного мастера. Гораздо лучше с вакидзаси, но вторая рука становилась помехой, я чувствовала себя беспомощной. Мне нравились тяжеловесные двуручники, я бы с удовольствием научилась ими пользоваться, если бы не тот факт, что я поднимала дайкатану Очивы с большим трудом. Потом балансировала, пытаясь не упасть и, если не падала, это считалось за успех.

Про магию говорить не буду, она давалась мне странно, урывками. Заклятие хамелеона я уверенно осваивала черепашьим ходом. И особенно хорошо получались проклятия ранга иллюзии. Правда, опять же, они действовали только на грызунов.

На сей раз в тренировочном зале на меня напали без всякого предупреждения. Я ощутила сокрушающую боль во всём теле. Мне показалось, сердце остановилось. Но я мгновенно ушла от второго удара электрическим разрядом. Никогда раньше меня не било током. На секунду ты теряешь контроль над телом, мимикой, сквозь тебя проходит тугая, злая и болезненная сила. Зачарованный доспех существенно снизил урон – иначе я бы потеряла сознание.

Через темно-красную пелену в глазах увидела невысокого, но крепко сложенного босмера. Мало кто знает, но лесные эльфы потрясающие борцы и акробаты. У них зачастую тяжелый удар. И всё потому, что в Валенвуде запрещено использовать в пищу растительные плоды родной земли. Они как бы вегетарианцы наоборот, и это ничуть не преувеличение. В их странной стране подобная диета и впрямь дошла до абсурда. Еще у них нет дорог и они буквально живут в деревьях. Поэтому большинство босмеров гибкие, невероятно сильные и плотные. В игре я немного другими их видела. Этакие безобидные карлики… Если бы.

Я ушла от удара двуручным, стальным клинком. Потом помню, что, как обычно, ослепленная гневом, понеслась на противника. Вытащить арбалет у меня не было времени. Оказался в ладони вакидзаси – и то по случайности. Надо мной роковым клыком взметнулся меч. эльф при этом выкрикивал заклятье. Я запоздало увидела рождающийся огненный плащ.

Этот человек привык к более опытным противникам, которые умеют уходить от удара и уж точно не несутся на тебя ускоряющимся снарядом, не подумав о блоках и защите. Я проскочила под клинком, ткнув босмера акавирским коротким мечом в область низа живота, где был пояс и оканчивалась кираса. Оттолкнув, я попыталась свалить его на землю, но эльф шустро сгруппировался. Не смотря на серьезное ранение, он действовал четко и решительно. Схватил меня за руки и моментально уложил на лопатки. Я не дала договорить ему заклятие, ударив в пах. Он собирался стукнуть меня головой о лоб, но я впилась зубами в его ухо. Под ребра ощутила два страшных удара, но от этого, как овчарка, с рычанием едва не оторвала ухо. Оказывается, это не так легко. Ушные хрящи непросто ломаются, а кожа прочнее, нежели принято считать.

Он выпустил мою руку, чтобы воспользоваться упавшим оружием. Я нашарила арбалет и, не целясь, дрожа, выстрелила в эльфа. Но и он успел схватить клинок. Боль в предплечье была тугой и сопровождалась чувством онемения, я не сразу поняла, что не могу пошевелить пальцами.

Пока я отталкивала от себя босмера, он, теряя ориентацию от ран, успел задеть меня вторично. На сей раз – бедро. Повезло, потому что он целился в живот. Я не ограничилась одним выстрелом. Отползая, я сделала еще три. Я не была уверена в том, что он мертв, пока не полезла перезаряжать свою “бабочку” четвертым болтом.

Не успев испытать ни горя, ни отчаяния, я ощущала только потребность бороться за собственную жизнь. Вокруг было слишком много крови, и я осознавала близость панической истерики. Остаточный адреналин выплеснется через нее, я расходую драгоценные силы. Но, хвала небесам, в ту секунду я почему-то выключилась. Вообще-то я страстно захотела выйти в состояние Синего Пламени. Там-то я быстренько вспомнила бы, какую кодовую команду ввести. Возможно, мой рассудок не выдержал нервного напряжения, и именно поэтому я потеряла сознание.

– Я жива, чёрт возьми, – бессильный шепот, который в голове планировался изумленным возгласом, заставил меня прийти в себя.

Вампир сидел ко мне боком в белой рубашке с закатанными рукавами. Он на глаз отмерял некое вещество в пробирке. Щурясь, перелил прозрачную субстанцию на что-то красное, напоминающее клубничное варенье в блюдце. Почему-то запахло сырыми грибами. Он дал мне эту смесь не выпить, а понюхать, и в голове мгновенно стало проясняться лучше.

– Не так сильно вас и ранили, Шей, честное слово. Было бы от чего падать в обморок. Мари наложила вам пару швов, зарастут через недельку, если не быстрее. А скакать вы будете спустя полчаса, ручаюсь. Больше перепугались, чем пострадали. Нужно что-то делать с вашей эмоциональностью. Она – преимущество, в каком-то плане, но и недостаток.

– Показалось, он отсек мне руку… – мрачно и хрипло заявила я.

– Порез глубиной в районе сантиметра, – улыбнулся Винсент. – Такие ранения учат экстренно блокировать маги восстановления ранга адепт. Скажите, вас не тошнит?

– Нет, – раздраженно ответила я.

– Отлично. Кровавый венец может давать специфический эффект своим запахом. Принимать его никому не рекомендуется, но он буквально поднимает из могилы и глубокого сна даже завзятых пьяниц, – легкомысленно заметил вампир. – Поздравляю, вы справились неплохо. Конечно, действовали, как обычно, неуклюже, но с арбалетом вы и впрямь управляетесь ловко. Прежде, чем вы спросили – нападавший на вас мертв. Спасибо вам скажет семья Сэдвен, чья младшая дочь пострадала от рук этого маньяка. Воин из него никудышный, как видите.

– Он был заказан Братству? – спросила я с холодеющим сердцем.

– Ни в коем случае, – строго и серьезно ответил Винсент. – Я не позволю вам прикасаться к контрактам, это свяжет вас с нами навсегда. У семьи Сэдвен не хватило бы пороху нас нанять. Скажем, мы оказали им услугу. Орденцев Мифического Рассвета нынче что-то мало, пришлось мне немного сымпровизировать.

– Что именно он сделал с дочерью семьи Сэдвен? – тихо спросила я, отведя взгляд.

– Проще сказать, чего он с ней не делал, – вздохнул Винсент. – Скажем, когда стражники нашли ее тело, его пришлось собирать. Множественное изнасилование шипастой, стальной дубинкой. Прижизненное расчленение… Пострадали все отверстия, включая глаза. Убийство на личной почве. Эта девушка один раз пожаловалась на исповеди священнику, что эльф ее домогался. А он, кстати, наш информатор. Полагаю, девица была не робкого десятка. Мало кто пойдет на такое зверство просто от неразделенной страсти. Она, подобно многим юным особам, могла иметь привычку подтрунивать над своим воздыхателем. Злить босмера – занятие опасное, нервный они народ, неуравновешенный. Ни разу не встречал спокойного лесного эльфа… – он бормотал это себе под нос, возможно, с умыслом, чтобы не дать мне остаться наедине с тем, что я испытывала.

Как и было указано выше, боль – понятие недооцененное. Раньше я не знала, что с помощью физических, грубых факторов можно изменить саму личность. В ту ночь пытки, когда я была беспомощно вынуждена наблюдать за Элионом или уже после во время тренировок с Винсентом, я неожиданно поняла, что печаль в душе по поводу случившегося осталась. Но сделалась глуше. И на фоне нее звучал спокойный голос: “Либо ты, либо тебя – такова жизнь”.

И тут же пришла в ярость.

Я резко села на кровати и посмотрела в глаза вампиру. Наверное, впервые его взор в ответ удалось выдержать так долго.

– Хорошо. Я научусь убивать людей. Я смогу защищать себя и то, что мне дорого. Но никогда я не буду такими, как вы. Раньше казалось – это из-за моей брезгливости. А сейчас… я просто знаю, кто я. Я знаю, кем хочу быть.

Трудно не отвести взор. Трудно просто говорить. Вампир улыбнулся:

– Продолжайте драться, Шей. Говорю же – у вас прекрасно получается.

Драться. Теперь мне ясно – он имел ввиду битву за сохранность самой себя. Без высокомерия, без страха, с четким пониманием логики принципов, которые я выбрала не из мягкотелости, трусости перед законом, а по собственному опыту. Если подумать, нас воспитывает система. Мы не знаем, кто мы. Но боль – всё меняет однажды. Она показывает, кто ты – зверь или человек.

Я человек.

Элион – тоже…

***

Казематы тюрьмы имперского города отнюдь не пусты. Всвязи с нападениями орденцев Рассвета, кабинеты допроса и камеры были переполнены. Страх вынуждал людей идти на жестокие меры, и не раз эти стены слышали вопли ужаса истязаемых пленников.

Таким образом, путь через канализацию был самоубийственен. Во-первых, после смерти Уриэля его вполне логично запаяли. Во-вторых, все пути подземелья время от времени патрулировались. Эта вероятность была оговорена между мной и эльфом, так что я описала ему возможность попадания в камеру иного рода.

Элиона уже узнавали. Особенно, после битвы за Бруму. В газетах художники указывали альтмера с длинными, белыми волосами и весьма примечательным двуручником за плечами. Перед приездом в столицу он перекрасился в черный. Фламберг оставил в убежище в лесу. У него была с собой одежда для окончательного перевоплощения.

Нынче в столицу перед праздником приезжало много священников, поэтому никто не обратил внимания на бородатого, высокого типа в скромной мантии служителя Аркея.

Начальник стражи тюрьмы с недовольным видом оглядел монаха перед собой. Юный на вид эльф с благочестивым лицом сидел в кресле, перебирая четки.

– Вы опаздываете, отец, – выговорил он. – Регулярное освящение тюремных помещений уже прошло.

– Я прибыл для освящения камер смертников, – негромко и не поднимая глаз, ответил альтмер.

– Мы их не трогаем, – резко заявил начальник стражи.

– Нынче скоро фестиваль празднования Новой жизни, – эльф поднял на имперца тяжелый взгляд. – Я прислан церковью в последний дар тем, кому грозит исход в воды Обливиона, да благословит их Аркей светом надежды на избавление, – он сотворил знамение бога мертвых и склонил голову.

– Документы от высшего священника имеются?

Документы имелись. В этой версии модификации игры, которая мне нравилась, в портовом районе жил поддельщик ценных бумаг, и я рассказала Элиону, как его отыскать.

Начальник стражи долго смотрел на ходатайство и с непроницаемым лицом спросил:

– Почему вас отправило Анвильское графство?

– А как вы думаете? – не смутился Элион, глядя в глаза стражнику. – Едва послушнику говорят, что он должен проводить освящение в камере смертников, он отказывается. Я единственный согласился.

– И почему же?

На эту бестактность следовало реагировать максимально аккуратно. Элион сказал, не опустив глаз:

– Потому что столичные тюрьмы – места зла и насилия, а моя работа – освещать тьму всюду, где найду ее. И там, где тьма наиболее густа, требуем особенно сильный источник света. Как сказано в каноне девятнадцатом святого писания Аркея: “Покаяние самого грешного из людей в последнюю секунду жизни его, будучи искренним, откроет путь надежды. И не убоится сей путник вод Обливиона. Ибо праведен кающийся”, – он снова набожно сотворил священное знамение.

Каждый некромант знаком со святыми канонами. Они используются для составления нечестивых заклинаний-наоборот, и Элион действительно наизусть знал некоторые стихи.

– С вами будет стражник, – сказали новоиспеченному священнику. – Он не помешает.

– Тайна исповеди священна.

– Ничего, я скажу ему заткнуть уши, – проворчал непримиримый глава тюремной стражи.

Монах ордена Аркея, перебирая четки, покорно качнул головой рассматривающему его, сопровождающему и мягко улыбнулся:

– Что ж, юноша, сопроводите меня. Надеюсь, у вас хватит такта хотя бы закрыть уши ладонями, дабы не слышать посмертной исповеди.

– А я надеюсь, что никто из этих ополоумевших псов не разорвет вас на куски. Исповедь смертников – идея плохая, – буркнул ему молоденький и на вид хорохористый стражник. Из тех, кто недавно на службе и от того не может удержаться и не сделать вид бывалого служителя закона.

Так вот, теребя четки в руках и что-то бормоча под нос, Элион шагал по знакомым ему казематам. Однако, они и впрямь переменились… Теперь в иных камерах было и по два преступника. Тесно, темно, шумно и беспокойно вокруг. Люди сходили с ума от тревоги, нарушения личного пространства и отсутствия света. Условия в столичной тюрьме были почти нечеловеческие. Немногие боялись тут смертной казни, потому что она означала конец их мучений.

Не поднимая глаз, опустив на лицо капюшон, Элион проходил мимо клеток. Ему нужно было найти лишь одну и совершить максимально точное действие, не привлекая к себе внимания.

Вален Дрет спорил со стражником перед ним. Незаметно в руках он порвал нить четок, сделал вид, что случайно уронил их. Двери камер были из мелкой решетки.

Элион с возгласом обратил внимание стражника на свою неловкость и принялся их собирать.

– А ну-ка отдай, – сопровождающий священника пригрозил арбалетом Дрету, который попытался незаметно стащить бусины, и данмер недовольно протянул их ему.

Рецепт изготовления смертельно-проклятого оружия Элион почерпнул из колодца своего вдохновения, благодаря мне. Он наблюдал за тем, как я беру пригоршню черных орехов, затем аккуратно счищаю с каждого зернышка тонкую, токсичную кожуру, засыпаю в алхимическую дробилку и начинаю крутить ручку, отчего на всю спальню раздавался характерный треск.