Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 35 страниц)

Я отчетливо ощущала кожей, что любопытство ассасинов в мою сторону сдерживаемо лишь приказами и догматами, не более.

Элион провел меня в коридор, который спускался бесконечной кишкой под землю. Я даже не вытерпела, нервно дернув эльфа за рукав:

– Вы решили выбрать наиболее удаленное от поверхности место? Страшно мило с вашей стороны…

– Сюда почти никто не спускается. Это уровень старших резидентов убежища. Выше – достаточно людей, от которых у тебя на голове поседеют волосы.

– Надеюсь, за мной будет присматривать Очива? Или Тейнава… Они кажутся мне наиболее адекватными из всех. О, нет, только не говори, что Антуанетта или Телиндрил, – бормотала я, испытующе глядя в лицо Элиона.

– Вы поразительно осведомлены, леди, – услышала я голос, от которого по загривку пошли мурашки. Из-за поворота нас встречал Винсент Вальтиери. В реальности он показался мне еще более жутким, чем в видениях Элиона. Мертвенно-бледное лицо – и впрямь страшно выглядит. Неестественно. Внушает стойкое понимание, что с тобой говорит труп. Это не аристократичная белизна и даже не чахоточная, она вызывает ассоциацию с пластиком, воском, пудрой, которую используют для грима покойного. Тем более жутко смотрелись искрящиеся, светлые-светлые глаза с нацеленными на тебя зрачками. Когда он улыбнулся мне, я оцепенела. Его улыбка переросла в тихий смех:

– Мне, право, даже неловко признаваться, что я избран советом для вашего курирования. Очива контролирует всё убежище, она невероятно занята. Тейнава – активно выполняет контракты. Я же занимаюсь только распоряжениями по внешней политике и новичками. Мы с вашим другом, кажется, прекрасно достигли взаимопонимания. Вам нечего опасаться в убежище. Это самое безопасное место во всём графстве, если не в Киродииле.

Я молчала. Только когда нас повели вперед, я поняла, что с дьявольской силой сжимаю запястье Элиона. Мне хотелось, чтобы он съязвил на сей счет, прокомментировал, но он молчал, и это было плохо. Значит, я не зря боялась.

– Вы осведомлены о правилах пребывания здесь?

– Да, – ответила я вампиру.

– Нам известно о вашей невероятной связи с Элионом. У нас нет ни малейшего желания губить героя Кватча и нашего брата. Это против правил и всякой логики, – продолжал вампир. – Ваши покои между моими и кабинетом Очивы. Но я не советую лишний раз ее беспокоить.

– Винсент, вы же понимаете, что комфорт и благополучие этой девушки значит для меня нечто большее, нежели врата Обливиона. Ей должно быть здесь достаточно уютно, иначе с ней сложно контактировать, мы едва нашли общий язык. Она строптива, злопамятна и упряма. При всей своей трусливости способна на отчаянные и жестокие действия. Даже мне не удалось вытянуть из нее всё, что интересно. А я старался, – добавил меланхолично Элион.

– Я тут, вообще-то, стою, – мрачно буркнула я, но эльф и бровью не повел.

Винсент рассмеялся:

– Горячая вы душа, мой друг, ведь есть способы узнать информацию и совершенно другого толка. Однако, я не любознателен, иначе не прожил бы так много. Кстати, вы готовы к вашему следующему контракту? Вам, вероятно, он уже известен? – добавил он иронично, обращаясь ко мне.

– Инсценировка? – спросила я, пытаясь вспомнить последовательность квестов.

– Нет, это задание он на себя не взял бы, если я хорошо его понял. Его ждет вечеринка.

Я удрученно прикрыла глаза.

– Элион, ты приглашен в качестве специального гостя. Празднество планируется в Скинграде в шикарном особняке Саммитмист.

– Кто цель?

– Все, – весело ответил Винсент и протянул эльфу стопку пергамента. – Изучи и сообщи, если согласишься, тогда я дам сигнал хозяину особняка, и он разошлет приглашения с датами.

Элион улыбнулся:

– Любопытно…

Мне было страшно не по себе, и я отошла в сторону. То есть, отползла. В клинике мне выдали костыли, так что передвигалась я с меньшим изяществом нежели ранее, и опираться могла толком лишь одной рукой. Из-за поврежденных связок левая плохо слушалась.

Мою келейку попытались обставить уютно. Мягкий ковер, небольшой диванчик (и он же – спальное место), письменный стол, куча листов пергамента, книги, ширма, за которой, наверное, стояло трюмо и принадлежности для умывания. Остальные удобства находились на этаже. Одна из дверей выходила в пещеры естественного происхождения, где была баня. Просто не логово убийц, а дачный домик для мертвецов, у которых есть заботливая бабушка. Всё чисто, уютно и замечательно, не считая кровавой жатвы, разбоя, предательства и прочих прекрасных издержек профессии. Впрочем, не знаю, чего я ожидала… Здесь всего-лишь жили люди. При этом у них обычные лица, обычная одежда, они тоже шутят, смеются и любят комфорт.

Винсент оставил меня и Элиона вдвоем, проконсультировав по всем вопросам.

Лишь тогда я закрыла лицо руками и сделала глубокий вдох. «Успокойся, Шей, могло быть гораздо хуже. Ты не в темнице, тут удобно, за тобой присматривают… И всё это, конечно, мерзко, но зато твои тюремщики вежливы».

– В контракте нужно лишить жизни сразу несколько человек. В идеале – сделать так, чтобы в процессе никто из них не разгадал личность убийцы. Дверь в особняк будет заперта, а окна, скорее всего, зачарованы. Это издевательская, извращенная, смертельная ловушка. Не верю, что ты станешь в ней участвовать.

Он молчал, и молчание мне не нравилось, сдавливало виски. Я и без того смирилась с темной стороной Элиона, но этот контракт – это слишком… Это извращенный террор. В игре прокачивать навык скрытности – одно, но вживую – абсолютно другое. Впрочем, теперь я спрашиваю себя, не является ли лицемерием такая позиция.

– Всего этого нет, верно? – спросил он негромко. Я подняла на него взгляд. Незнакомое выражение лица, озадаченное сверх меры.

– Так ты себе говоришь? Всё это не важно, однажды я проснусь… – добавил он. – Это роскошь. Я не могу позволить себе ничего подобного.

– Ты сейчас к чему? – раздраженно спросила я, не понимая, зачем он так резко свернул с темы.

– Просто любопытно осознавать, что для кого-то ты лишь галлюцинация. Кучка графической, плоской информации в несуществующем, абсурдном пространстве. Без души, без будущего… Не бери в голову, – немедленно отмахнулся он, моргнул, выходя из задумчивого состояния. – И не думай о моём контракте, если не хочешь себе головной боли. А если нервничаешь из-за Братства, помни, что короткий путь побега у тебя еще в запасе, – он зачем-то взял меня за руку, пальцами несильно сжал кольцо на ней и сосредоточенно посмотрел в глаза.

“Ага. Он не произнес словосочетание «кольцо телепорта», и, похоже, мне тоже делать этого не следует. За мной каким-то образом наблюдают?”

Элион опустил мою руку и словно бы рассеянно огляделся, приложил палец к губам. Я кивнула – понятно, здесь могут быть всякие руны для улучшения слуха или метки.

В те минуты перед прощанием Элион вёл себя странно, он казался мне рассеянным. Он, вообще, немного переменился с последних врат, но сейчас будто сам на себя перестал быть похож, и на секунду это даже напугало.

– Я не могу не думать о контракте. Дай мне ответ. Сейчас. Ты берешься его выполнять? – строго спросила я.

– Однажды я сверну тебе шею. Однажды, когда между нами исчезнет связь, и мои руки будут развязаны, ты заплатишь за то, как позволяешь себе со мной говорить, – его тон звучал меланхолично, почти устало. – Угомонись уже. Мне наплевать на твои драгоценные моральные принципы. Я не знаю еще, буду ли его выполнять. Понравится – выполню, и не важно, сколько при этом убью человек. Важно не количество, а качество, верно?

– Ты забываешься, – вскипела я. – Не смей мне угрожать, тебе известно, что я тоже имею в рукаве пару козырей. Если ты выполнишь этот контракт…

– То что? – почти ласково спросил он, делая ко мне шаг. – Ну-ка скажи? Возненавидишь меня? Проходили. Попытаешься опять покончить с собой? Едва ли, ведь тебе дорог этот мир. Поэтому терпи, смирись, если мозгов слишком мало для понимания. Я надеюсь, время сделает тебя мудрее… Шутка. Разумеется, не надеюсь. Послушай, Шей, – его мягкий тон мне не нравился еще больше, чем мрачный, – мы с тобой поладим, если ты перестанешь меня ломать, понимаешь?

– Я не верю, что ты такой. Моё… – я хотела сказать «альтер-эго», но осеклась. – Моё предчувствие не обманывает меня.

– Пока, Шей, – проронил Элион, решив бросить попытки внять к моему разуму, – и береги себя. Давай попробуем снова не умирать.

***

В первую ночь мне не спалось. Я дичилась самих стен своего небольшого узилища. Я не выходила целый день, поэтому вечером, после стука меня навестил Вальтиери. Похоже, ему нравилось меня пугать словно бы невзначай. Он объяснил еще раз, что никто меня не убьет и людям свойственно питаться, «чтобы они были питательными», как он сам, ухмыльнувшись, добавил. Эта его манера вызывать у меня сердечную тахикардию одной фразой в первый же день начала действовать на нервы.

Я выразила желание готовить самостоятельно, и он сказал, что продуктами, как и многими другими вещами, заведует Очива. Процент (и не маленький) от награды за выполненные задания плюс поддержка состоятельных спонсоров кормит это убежище почти по-королевски. Вампир убедил меня не стесняться и чаще выползать из своей норки.

Это был когда-то чуть ли не мой любимый персонаж в игре, поэтому я испытывала смешанные чувства. С одной стороны: «Ух, ты! Винсент Вальтиери! Я тебя гуглила! Можно мне автограф?». Эта неадекватная пискля пряталась довольно глубоко и выхода себе почти не находила. С другой стороны: «Какой же он страшный. Во всех прямо отношениях». И с третьей: «Похоже, он очень интересный собеседник».

Но третья открылась не в первый и не во второй день.

Примерно через неделю (Элион в это время только проезжал середину центрального графства) ночью мой хрупкий сон был вдребезги разбит страшными звуками.

Оказалось, Тейнава почти лишился руки. Телиндрил задержалась на одном из своих заданий. Девушка она четкая и любящая расписание, поэтому Очива заволновалась сразу и послала за ней своего брата вместе с парой ищеек из вампирского клана. Эльфийку выследили, к счастью, вовремя. Она попалась к огру. В момент битвы тварь едва не откусила девушке голову, но подоспел аргонианин. Изжеванная, превращенная в месиво, правая рука его держалась теперь на честном слове ниже локтя. Отбившись от огра, Телиндрил и Тейнаву донесли до убежища. Эльфийка потеряла сознание по дороге из-за серьезной кровопотери, а рана ящера выглядела чересчур скверно. У аргониан не бывает горячки, и если поднимается жар, значит, дело очень плохо.

Его стоны и разбудили меня. Я украдкой выглянула из комнаты, дверь в покои Винсента была приоткрыта, так что я краем глаза видела происходящее. Больше всего за Тейнаву переживал, как ни странно, каджит. Он был тут лекарем, и на время сделался главным.

– Винсент, паралитический яд несите. Очива, мне понадобится ваша кровь, садитесь рядом, – распоряжался он. – Тей, прекрати орать, ради Скуумного Кота, я же всю жизнь тебе буду припоминать.

Они в те секунды были семьей, это слышалось в том, как они общались. Пусть такие связи не между всеми резидентами убежища, но они формируются на высокой ступени иерархии. Безусловное принятие, понимание, общая философия. Они отверженные, их не примет и не должно принимать общество, но и у них есть привязанности, любовь, дружба. Они поклоняются Ситису – каждый по-своему и по своей причине. Для них он – неопределенность зла, неизбежность смерти. Это чуждая мне, тяжелая религия, но я понимала ее.

Руку Тейнавы спасли через шесть часов операции. Я не могла спать той ночью, мне хотелось тоже чем-нибудь помочь, как ни странно, но только иногда подглядывала, всё ли у него в порядке. Тейнаву оставили в покоях Винсента. Вампир, увидев меня, когда М`Радж-Дар и Очива ушли, сказал:

– Я не мог не заметить, что вы часто особенным образом варите орех железного дерева. Он стимулирует работу нервной деятельности, но мне всегда казалось, что употреблять его в таком количестве неразумно.

– Моему организму нисколько это не вредит, – ответила я осторожно.

– В любом случае, нужно что-то, способное поставить парня на ноги, когда он придет в себя. Научите, как вы это готовите…

Винсент проследил за тем, как я размалываю и варю то, что сама называла «кофе».

– Перед помолом вы ножом соскоблили кожуру. Мелкая крошка, окисляясь на воздухе, теряет все свои токсичные свойства. Сами придумали?

– Н-нет, – покраснела я, опасаясь сказать вслух, что понятия не имела о токсичных свойствах и просто готовила на вкус.

Я думала, что с шоком и открытиями покончено, но на следующий день произошло нечто, сделавшее меня на некоторое время счастливой, хотя предполагалось, что подобное невозможно.

Сделав вылазку в баню и оставшись довольной опытом, я решила отдохнуть, заняться своими ранами, а затем уснуть. За моим столом на стуле расположился Неар.

Вернее, сначала я не поняла, кто это. Он сидел, сложив руки и опустив на глаза капюшон знакомой мне альтмерской мантии.

– Ты заставила меня задуматься.

Неар вызывал у меня легкое смещение чувства реальности, я молчала.

– Давай-ка я расскажу тебе о себе, – добавил он, поднимая на меня синие глаза.

«В принципе, я не против, но только зачем?» И немедленно вспомнила, как он покинул меня в Храме Повелителя Облаков, немного рассердилась, и это привело меня в чувство.

Неар улыбнулся, опустив голову:

– Банный листик. У тебя на носу, – он тихо рассмеялся.

Я сердито сняла с лица досадную помеху и села на кровать, скрестив руки:

– Объяснись. Зачем ты телепортировался ко мне. Я уже не спрашиваю, как тебе это удалось…

– Данмерская магия свитков, – ответил он. – Что тебе обо мне известно?

– О котором?

– Именно о том, кого ты зовешь Неаром.

А я сочиняла во время создания персонажей предысторию – иначе было неинтересно. Я из тех, кто играл ради сюжета и лора.

– Ты воспитывался в аргонианском племени. Беглый раб нашел тебя при побеге. Он стал твоим отцом. С детства ты знал о рабстве всё и входит в тайную группировку по освобождению зверолюдей. В Киродииле ты со своим отрядом напал на данмеров, которые перевозили тайком через границу в Морровинд аргонианских детей-подростков. Но за вами увязался имперский патруль. Ты и двое твоих названных братьев-близнецов остались его отвлекать. В процессе тебя поймали, ящерам удалось бежать. Позже они пытались тебя вызволить, но не успели, тайный отряд Клинков перевез тебя в Сейда Нин. Там получил напутствие в Балмору. Учиться у Клинка казалось позорным, но выхода не оставалось. Проклятущий Косадес знал всё о твоем племени, и от твоего поведения зависело их благополучие. Так ты и пошел путем пророчества…

Неар смотрел на меня с удивлением:

– Поразительно слышать из уст почти незнакомки собственную историю. Но это значит, мне будет проще рассказать и кое-что еще.

– Прости, не то, чтобы я против, но зачем… Зачем тебе это?

Неар откинулся на спинку и посмотрел в потолок:

– Я хочу тебя понять. И себя. И кое-что еще. Буду благодарен, если ты позволишь.

– Рассказывай.

– Сейчас я уже не отличаю себя от Неревара. Со временем выполнения пророчеств я узнавал слишком много, моя личность ломалась, воспоминания оживали в душе, и я постепенно вспомнил всё с невероятной ясностью. Официально принято считать, что я победил зло. Но… на самом деле, это не совсем так, – он зачем-то прикусил нижнюю губу, снова с сомнением посмотрел на меня. – Мы с Ворином были знакомы еще мальчишками. Ты ведь знаешь его?

Я кивнула:

– Конечно. Главный злодей твоей жизни.

– Всё наоборот. Я – его главный злодей… Он был старше меня, но со временем эта разница стерлась. Даже внешне были похожи, как братья, и часто шутили над незнакомыми людьми, говоря, что так и есть. Никому, клянусь, я не доверял так, как ему. Даже Альмалексии.

Он медленно произнес это имя, и оно прозвучало сухо, неестественно. Впервые его глаза показались мне настолько холодными. Так бывает, если что-то до самого донышка высасывает… нет, не жизнь и даже не надежду, а саму способность страдать от одиночества и требовать хоть к кому-то привязываться.

– Я оставил его в тот роковой день на Красной Горе одного, с самыми верными подданными. Их было семь человек – прекрасно обученных и образованных аристократов нашего рода, которым можно доверять. «Вы чувствуете это?» – спросил он тихо, кивнув в сторону дверей, где спало и сочилось нечестивой мощью дьявольское сердце. «Да, – ответил ему я. – На дне его могущества плещется боль. Сердце Лорхана отравлено убийством. Святотатственно, глупо и опасно держать подобный артефакт рядом и уж тем более – как-то использовать». «В голове не укладывается концепция, – добавил он, сжав губы. – Но это мы с вами чувствуем, Неревар. И вы знаете, почему». Да, мы оба готовились к тому, что придется иметь дело с Сердцем, и долго молились Азуре о крепости духа. «Я обрекаю вас на страшное испытание, мой друг, – выговорил я. – Но клянусь, я вернусь с добрыми новостями». Ворин Дагот посмотрел мне в лицо… нет, не с сомнением, а, как показалось, напряженно. Будто он сдерживает слова. Я знал их еще до того, как он выговорил: «Это ошибка, – с горячностью в черных глазах сказал он. – Альмалексия…». «Не начинайте», – вздохнул я. «Нет, я скажу это на пороге того, как вы выразились страшного испытания. Я скажу это именно теперь, и вы меня выслушаете. Альмалексия змея. Сначала она забрала у вас ваш народ. Да-да, друг мой, это так, не хмурьтесь! Затем она забрала вашего соратника, верного Вивека. Она никогда не простит вам, неужели не понятно? Она не простит вам свое поражение в той битве. Ведь вы разгромили ее армию!» Я позволил себе ласковую улыбку: «Ворин, вы ревнуете, и мне это почти лестно. Битва, о которой вы столь не вовремя вспомнили, имела место невероятно давно. Верно, мы с моей супругой охладели друг к другу, но… она и Вивек? Уму непостижимо. Мы обсудим это позже. Сейчас есть дела, куда важнее сердечных». «Не говорите ей, – твердил он, – о сердце. Не говорите, каковы ваши планы. Я предлагаю вам уничтожить его вместе». Это вызвало во мне гнев: «Нет. Я тысячу раз повторял, что это бесчестно по отношению к моим друзьям». Ворин поднял подбородок, несколько секунд он казался словно бы окаменевшим. Наконец, он выговорил: «Будь по-вашему, лорд Неревар, я покоряюсь». Я обнял его и горячо пообещал вернуться. Я сказал, что ему не придется долго меня ждать, и что Сердце обязательно будет уничтожено. Ворин, как мне показалось, успокоился. Он был вспыльчивее меня, более гордый, непреклонный, воспитанный нашими отцами о понятиях чести. Он и Сота Сил всегда были моими наставниками. Но, если хитрый и миролюбивый Сил, точно ребенок, учил простоте могущества и временами витал в облаках, то Ворин учил меня доблести, – голос Неара дрогнул. – Он учил меня настаивать на своем, самопожертвованию, умению принимать сильные решения. Альмалексию он всегда терпеть не мог. На наше с ней венчание он пришел под самый конец. Подчеркнуто в черных доспехах траура. Я не обиделся, зная его упрямство… Но, боги, боги! Насколько он был прав…

Словно запутавшись в своих мыслях, Неар замолчал, и я не мешала этому молчанию. Аккуратно сняв с волос полотенце, я ждала продолжения истории или ее конца. Данмер улыбнулся мне:

– Ты умеешь слушать.

– Люди вокруг меня всегда жили интересной жизнью, а я как бы скромный наблюдатель, коллекционер человеческих душ, – и постаралась, чтобы моя улыбка была не слишком горькой.

Чем больше он рассказывал мне, тем дальше и одновременно ближе казался. Но даже думать об этом в тесном воздухе становилось опасно, я вполне могла разреветься, например.

– Шей, я рассказал это для того, чтобы ты знала, почему я оставил стеречь Сердце Лорхана именно Ворина Дагота. Я мог поручиться за него своей душой. И сейчас, когда я читаю, что он польстился на артефакт, мне печально и смешно. В Вивеке до сих используют свитки с благословением АльмСиВи. Сжечь бы их все или, как минимум, переименовать. Дагот Ур не предал меня. Я предал его.

Мне показалось, я могу вклиниться в повествование, и осторожно спросила:

– От кого ты оставил стеречь Ура Сердце? Двемеры же к тому времени исчезли.

– А как ты думаешь? – с ироничной скорбностью и лукавым прищуром он склонил голову. – От остальных домов Морровинда.

– То есть?

– Такова сила сердца Лорхана. Она соблазнительна и могущественна, не каждый увидит в ней опасность. Ее видел я и Ворин. Как мне казалось, увидит, как минимум, Альма, не говоря о Сота Силе. Вивек прагматичен, но я думал, что могу взять под контроль его мнение. Более никому я не мог доверять. Люди шестого благословенного дома, да почтит их в памяти Мефала, были строго обучены своим господином, и то – подле Ура остались только самые доверенные.

– И ты отправился на совет с остальными своими друзьями?

– Да. Я планировал известить их об уничтожении сердца Лорхана. Это было не так далеко от Красной Горы, в храмовом городке. Сейчас его давно нет, и примерно в этом районе Кальдера с имперской крепостью. Она как раз стоит на руинах храма Азуре. Там меня встретили Альмалексия, Сота Сил и Вивек. Всех троих я очень хорошо знал, поэтому сразу понял, что что-то не так. «Нам было нелегко принять это решение насчет сердца Лорхана», – когда она заговорила, я помрачнел. Надо сказать, даже тогда у всех них троих против меня было мало шансов. «Мы решили уничтожить его», – добавил Вивек. Но я смотрел на старого Сила. Многим его мимика казалась либо непроницаемой, либо излишне улыбчивой. Он молчал. «Ты не представляешь, – убито заговорил он, – какой трагедией будет его уничтожить. Но я обязан покориться большинству и, как ты выражаешься, благоразумию. Не смотря на то, какие перспективы нам рисует…». «Сил, – вздохнула Альмалексия, – мы это обсуждали». «Любопытно, – вкрадчиво заговорил я, – что вы обсудили это без меня». Она смиренно извинилась и сказала, что окончательное решение принимаю всё равно я. Как потрясающе она сыграла, глядя мне в глаза. Не удивительно, что даже Вивек, которым она воспользовалась для объединения с Сота Силом против меня, ей верил. После принятого решения, будучи в храме, мы все стали молиться о наставлении наших разумов на истинный путь. И именно тогда я понял, что происходит. Ритуал был подстроен. Вместо молитвы Азуре грянули формулировки сильного проклятия. Я оказался в центре начертанной руны, не мог пошевелиться. И я думал о Ворине. То, как я обернулся в сторону Горы, уходя. Там, наверху крепости, стоял мой лучший друг. Я не видел его лица. Его последние слова: «Я буду ждать вас, лорд Неревар, не смотря ни на что». И видел клинок Альмалексии. Знаешь… они были дороже, нежели обручальные амулеты. Нам выковали эти мечи на заказ. Один мне, другой – ей. Оба клинка похожи, но когда мы дрались с ней плечом к плечу, они усиливали мощность наложенных на них чар. Это был символ нашей верности и сплоченности. Она пронзила меня своим клинком. Вивек и Сота Сил поддерживали чары печати, из которой я пытался вырваться.

– Ты умер, верно? – спросила я едва слышно.

Неар улыбнулся:

– Эшлендеры считают, что да. Храм говорит – нет. Но правда кроется в золотой середине. Я выжил. Как я и сказал, меня было непросто убить, и даже они втроем против меня не выстояли бы. Но они отправились к Красной Горе, и намного опередили меня. Знаешь, история любит выставлять всех добряками или негодяями. Но Альмалексия рыдала, нанося мне удар в сердце. Руки ее дрожали. Сота Сил не мог смотреть мне в лицо. Эти трое отчасти и впрямь преследовали благие цели. Души их окончательно извратились много позже…

– И что случилось дальше? – спросила я нетерпеливо.

– Она попала мне в легкое, – ответил Неар. – Мое сердце билось, когда они покидали храм. Я был могущественным магом и уж куда более искусным, чем сейчас. Я сумел остановить кровь, добраться до своей повозки и на силе ярости помчаться к Красной Горе. Но, конечно, я опоздал. Там, в зале цитадели Сердца Лорхана я нашел лежащего на полу Ворина. Судя по активности артефакта, кто-то использовал его. Убрав с лица волосы своего друга, я увидел, что он в сознании… И одновременно – не в сознании. «Я пытался остановить их, – прорычал он с надрывом, и лицо его исказила гримаса боли. – Семь… моих верных слуг… мертвы, лорд Неревар. Я должен был… не дать предателям использовать сердце». «Что ты сделал?» – повторял я, вглядываясь в его лицо. Он ответил не сразу. «Я принял волну на себя. Был… страшный всплеск силы, звон, Сота Сил активировал сердце Лорхана. Они втроем решали, как поделить божественную мощь. Как… какой-нибудь кусок хлеба. Видел бы ты, – жуткая улыбка сопровождалась бесшумным смехом. – Но я вобрал в себя удар. Иначе… не было бы возможности остановить их. Однако эта сила уничтожает меня. Слушайте меня внимательно, лорд Неревар. Я клянусь верой во всех истинных богов, что был… предан вам до последнего вздоха. Я любил вас больше собственной души. И ваше нечаянное предательство не ранит меня. Однако мой рассудок меркнет, и… вы понимаете, что вы должны сделать, верно?» – Неар глубоко вздохнул. – Потом он страшно закричал. Это был настоящий вопль безумия. Невозможно представить себе, какую дикую ломку пережила его душа в считанные часы. Он перестал быть собой, когда во лбу его прорезался кровавый, третий глаз. Мне пришлось его убить.

– Убить? – потерянно переспросила я.

– Он перестал быть собой, его покалеченная душа теперь жаждала убивать. Она была сломлена силой сердца Лорхана. Ворина убил и предал я. Тем не менее, ему удалось сделать волну силы слабее. Если бы я не был ранен, у меня даже нашлись бы шансы противостоять бывшим друзьям, но… я не выстоял. Все трое вернулись в зал, когда я сидел на полу с телом Ворина на руках. В глазах Альмалексии был страх. Да, что там страх… Они все пришли в ужас, когда я медленно поднялся и пошел на них с клинком наперевес – окровавленный, злой, убитый горем и жаждущий мести. Конечно, шансов у меня не было. Я взывал к Азуре и громко проклинал АльмСиВи. Есть пламя, Шей, которое выжигает душу дотла… – тихо добавил он.

И оно ее выжгло, я видела это по улыбке Неара. Но, как бы там ни было, я крепко обняла его, и в объятии не нашлось ни капли чувственности, сомнения или смущения.

Я знала, зачем он это рассказывает. Во-первых, чтобы объяснить, кто он. Во-вторых, чтобы, не смотря ни на что, стать ближе и… в-третьих, чтобы показать, почему он никогда не сможет быть моим и чьим-либо еще. Эти понятия уже попросту его не касаются.

Наверное, это примирило меня со случившимся, отрезвило и успокоило ноющее сердце. В конце концов, у каждого свой путь.

– Мне было бы интересно услышать, как вы встретились с Даготом Уром в этом твоем воплощении, – сказала я, отпуская его и садясь рядом.

– Позже, – пообещал он. – И позже я сам буду задавать вопросы о тебе. Мне… нужно уложить кое-что в своей голове. И еще: я не был героем, Шей.

Я нахмурилась:

– Какое это имеет значение?

– Просто, – пожал плечами он. – Ты запомни, вот и всё. Меня не вела судьба героя, и я им никогда не являлся. Произошедшее – дело, по большей части, личное, а местами политическое, грязное. Тебе предстоит понять разницу между героической судьбой и моей.

Комментарий к VII

На самом деле, следующий заказ Элиона – убийство Родерика, но я оставила его чуть-чуть на потом.

========== VIII ==========

В темном братстве жили совы. То есть, любимый моему сердцу режим “сплю до полудня” здесь был в порядке вещей. Я начинала к часу слышать звуки шагов наверху, позже чуть скрипела дверь в покои Винсента – он появлялся из своей комнаты в несусветную для вампира рань, пять часов вечера.

Мои раны стали терпимы через неделю, они даже не чесались, а из-за обезболивающей настойки почти не болели. Я старалась встать пораньше, окунуться в бассейн с теплой водой, потом возвращалась в комнату и готовила завтрак. Большую часть времени я тренировалась в иллюзии.

В пять часов я слышала за дверью знакомый скрип. Винсент навещал меня по вечерам в разное время. Когда с коротким визитом, а когда заставлял совершать прогулку до библиотеки. Он говорил со мной о скрытности, об оружии, и облекал странные уроки в байки.

Я давно заметила за своим организмом, с тех пор, как оказалась в этом мире, любопытное свойство в виде удивительного обоняния. Сначала я решила, что у меня просто наконец-то полностью исчез хронический насморк, а затем стало очевидно – я чувствую не запах в полном смысле этого слова… Проходя мимо людей вокруг, я могла угадать, кто и когда убил. Смерть имела разный запах, но всегда с очень отчетливым металлическим оттенком. Темная магия и некромагия отдавали острыми пряностями. Сильный фон некромагии мог заставить меня чихать или вызывать слезы. От Элиона всегда веяло ветром с Невы – тина, сырость, камень – и оттенком до горечи пережаренного кофе. От Винсента пахло морем, солью, газетными чернилами, медью. Всё убежище буквально пропиталось смертью, и на контрасте с остальными местами, где бывала, я исследовала свой странный нюх.

Иногда Винсент занимался со мной иллюзией. Я спрашивала его, почему он помогает мне, и вампир сказал, что ему нравятся новые люди, эксперименты и Элион.

Такой ответ должен был бы меня успокоить, но я, пусть и редко, чуяла оттенки лжи. Заметив замешательство на моём лице, Винсент улыбнулся:

– Всему свое время, Шей. И, кстати, многие иллюзионисты имеют врожденную рассеянность, либо склонность к неординарным способностям, от них не зависящим. Ваш нюх, о котором вы упоминали, с большой вероятностью является способностью гиперчувствительного организма ощущать магию на физическом уровне. Бывает, человек, долгое время пробывший в захолустном рыбацком городке, оказавшись в горах, скажет, что воздух тут сладкий.

То есть, я всю жизнь находилась в мире, обескровленном отсутствием магии, но, оказавшись в Нирне, видимо, испытала шок на уровне рецепторов – так это переводится.

Я старалась втрое сильнее, когда он занимался со мной волшбой, это выматывало, я нервничала каждое занятие, опасаясь стать в его глазах идиоткой, но плоды появились. Я сумела прочитать слабое заклятие хамелеона – всего процентов десять. Но, едва оно у меня получилось, я, позабыв про сдержанность и серьезный вид, вскочила со стула, плача от радости.

Понемногу я привыкла, и к его чувству юмора про раздельное питание – руки отдельно, ноги отдельно – относилась с улыбкой. Вот еще одно открытие – даже если человек убийца, ты не думаешь об этом, пока перед тобой он именно человек.

Помимо Винсента иногда меня навещал Тейнава. К нему привыкнуть было сложнее. Он появлялся раньше, чтобы спросить, нет ли проблем. Приходил в одно и то же время, если не был занят контрактами. Не похоже, что он видел во мне ровню. Просто мягкотелая человеческая куколка. Казалось, он даже смотрит сквозь меня своими прозрачными, словно пустыми глазами.