Текст книги "Антигерой (СИ)"

Автор книги: in-cognito

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

Наследный принц молчал. Кажется, впервые ему было нечего ответить.

– Но мне наплевать, – шептал Элион. – Я это сделаю. Ваше величество, вы можете забрать книгу. Я немедленно отправляюсь к Бруме.

– На дворе не самая лучшая погода и ночь, – тихо промолвил будущий император.

Элион ничего ему не ответил, повернулся и вышел.

========== IX ==========

Мне сказали, в Чейдинхол пришел снег и ветер с севера. Что со стороны Джеральских гор наступательно грянуло нашествие холодов. Начало месяца заката солнца – небо стояло в черную сеточку высоких, голых ветвей деревьев, обледенелые лужи хрустели под подошвами сапог со стальной оковкой, и раньше вскидывались пламенными звездами фонари. Отзвенел праздник змей, опустели плодородные поля, и земля чопорно закрылась от любого посягательства на почву.

– Плохие новости, – оповестил аргонианин, заходя ко мне в комнату. – В городе видели агента Мифического Рассвета. Эти наглецы в своих кричаще красных плащах уже почти не скрываются.

– Кто-то пострадал?

– Агент и пострадал. Прикончил его недалеко от убежища, – Тейнава ухмыльнулся, обнажив бритвенные, мелкие клыки, потер плечо. – Тяжелый гад. Скоро по трупам парней из Мифического Рассвета люди догадаются о нездоровом интересе секты к заброшенному дому.

Шутка показалась мне излишне черной, я не смогла заставить себя улыбнуться.

– Надеюсь, с тобой всё в порядке, Тейнава, – вежливо выговорила я, не глядя на аргонианина. – А… письма есть?

Начиная с той недели, когда уехал Элион, я задавала этот вопрос с надоедливой периодичностью, каждый день. И ответ следовал:

– Нет, Шей.

Даже в пору неадекватной ненависти ко мне альтмер имел привычку писать короткие вопросы или хотя бы произносил их вслух по ночам, чтобы я слышала. А теперь… его молчание кричаще указывало на факт моей незначимости. Словно я умерла. Умерла и давно похоронена. Он не счел нужным советоваться со мной перед битвой за оборону Брумы, поэтому я сама отправила ему в Храм Повелителя Облаков инструкции, но не похоже, что Элион читал моё послание.

Тренировки с Винсентом стали для меня чем-то, вроде открытия Америки. До сих пор я не верила в существование физических упражнений, которые способны не внушать отвращение. С Винсентом забываешь, что это только тренировка. Неким чудесным образом мой наставник повышал для меня важность каждого занятия, что вздергивало мотивацию до критической отметки, и я выкладывалась изо всех сил.

В ночь одной такой тренировки по северо-востоку Киродиила разошелся жестокий циклон, поселения накрыла безжалостная пурга. Графство Брумы утонуло в плену белого мрака. Днем перед этим улицы сковал слепой туман, и лишь ночью повеяло больной, сумасшедшей вьюгой с крупным снегом.

Винсент занимался со мной по вечерам. Последние несколько дней он требовал, чтобы я привыкала к легкому доспеху и сама училась его застегивать. Проще научиться зачаровывать ткань…

Сбор занимал, как минимум, полчаса. Я надела сначала поножи, потому что в кирасе сей процесс мучителен – трудно согнуться в поясе. Латы состояли из кусков толстой, медвежьей кожи на завязках, сверху на них крепились тонкие стальные пластины, покрытые плотной, шероховатой тканью для снижения шума. Всего восемь пластин – четыре задние и четыре передние. Они не стискивали ноги, давая им свободу приседать, бегать и выполнять сложные прыжки, сколько вздумается. На колени надевалась отдельная защита. Дальше пояс с короткой, но тяжелой кольчужной юбкой и вкладышами для разных полезных ассасину мелочей. К ножным латам крепились ботинки на толстой, бесшумной подошве. Из похожих конструкторных частей составлялась и кираса. Процесс надевания доспеха – долог и труден для лентяев, вроде меня.

Сегодня, вместо того, чтобы отправиться в тренировочный зал, Винсент повел меня в заброшенную часть убежища – так он сказал, и, наверное, соврал. Просторное, почти не отапливаемое пространство зала, не смотря на полное отсутствие мебели, грязным и запущенным не казалось. С первой секунды внимание привлекли балкончики на верхнем ярусе, благодаря которым за происходящим в зале можно было наблюдать с возвышения… Здесь особенно сильно пахло смертью и яростью – горячая сера, морская соль и сталь. Этого оказалось достаточно, чтобы прямо на пороге замереть, испытывая желание антилопы – умчаться как можно дальше. Но Винсент стоял у меня на пути, взгляд его замораживал мою волю.

– Я введу несколько правил, – бесстрастно и раздельно сказал он, не мигая. – Во-первых, дверь открывать запрещено. Во-вторых, если откроешь, можешь умереть. В-третьих, звать на помощь бессмысленно.

В глазах потемнело, медленно кровавая пелена ярости обволакивала рассудок. Я вытащила катану из ножен. Собственный голос показался грубоватым – эта трансформация с моими голосовыми связками происходила внезапно, неконтролируемо, когда меня по-настоящему выводили из себя.

– Я не намерена играть в ваши игры.

– Но вы сами неосторожно начали игру, – отозвался Винсент с улыбкой. Сделал паузу, словно хотел сказать что-то еще, однако промолчал. Не знаю, веселило ли его происходящее, либо в его оскале и впрямь померещилось уважение. Он вышел. Первым побуждением было покинуть зал, но я помнила предостережение вампира. К тому же, я не могла позволить себе бежать, когда мне брошен вызов. Смешно – раньше я редко замечала в себе подобные замашки. Оказывается, чтение сказок о рыцарях в детстве подействовало на меня как-то неправильно. Вместо того, чтобы мечтать о принцах, я в глубине души хотела им стать. Это незавидный расклад дел, если ты трусливая, слабая девушка с низким эмоциональным контролем.

Первое – где встать и какая позиция наиболее выгодна? Похоже, меня ждет жестокая схватка с живым противником, из-за чего я испытывала невероятный страх – сердце из груди выпрыгивало, руки дрожали, и я мигом забыла абсолютно все приемы, какие смогла худо-бедно выучить. У двери опасно, к тому же придется полагаться лишь на свою реакцию, а я истеричка. Перед дверью – удобно для стрелка. Выбирать из крайних решений – удовольствие сомнительное, но я подскочила к двери, приготовив меч.

Ярость, стремительно просыпаясь во мне самостоятельным существом, директивно взяла на себя контроль управления инстинктами. Всего за пару секунд я стала человеком, которого не знаю и не люблю.

В комнату выскочил рыцарь, одетый в легкий, но неуклюжий доспех Мифического Рассвета. По всей видимости, у ребят служил магический кузнец. Талантливый недоучка уделил излишне много внимания символам, но ошибочно пренебрег защитными функциями брони.

Какое бы оружие мне ни дали в руку, я сжимала его в обеих ладонях – от этой привычки меня не смог пока отучить даже терпеливый Винсент. Если в левой держать щит, получается, обе руки выполняют разную функцию. Слишком сложно, я путалась, и не похоже, что я способна переучиться.

– Немедленно брось оружие! – гаркнула я.

И звучало так, словно не послушаться меня просто нельзя, смерти подобно.

Мой противник даже замешкался на секунду.

– Сделаешь ко мне еще хоть шаг, ничтожество, и я разорву тебя в клочья, – продолжала моя ярость.

– Попробуй, – его тихий шепот был неуверенным, он словно проверял меня на прочность.

– Похоже, тебе двадцати еще нет, – говорила я. – Вся жизнь впереди. Убьешь ты меня или я тебя, исход один – однажды ты развеешься в прах. И никто не гарантирует тебе рай. Даже Манкар Каморан. Он говорил с тобой о рае, не так ли?

– Молчи. Ты ничего не знаешь.

– Знаю, – уверенно перебила я. – Ибо каждый, служащий Мехрунесу, попадает в обитель цветов, красивых дев и бесконечных наслаждений. Но это не так. Хочешь, я докажу?

– Искусительница. Прав был мой учитель… Твой лживый язык опасен, как тысячи кинжалов.

– У него есть дочь, – выпалила я громко. – Руна Каморан. Разве об этом известно хоть кому-нибудь, кроме ваших орденцев? Я знаю, как он создал свой Рай. Для этого он использовал Амулет королей и Мистериум. Я знаю, что в этом раю. Его могущества и Амулета хватило лишь на создание небольшой территории. Все туда не поместятся. Спроси себя, возможно ли иначе? Манкар Каморан не бог, и вам известно, что Дагон не помогал ему создавать Рай. Всё логично. Кроме того, Каморан сам сбежал в рай, ты понимаешь, что это означает? Никаких полуобнаженных красавиц и наслаждений там нет. В “раю” вы все обречены вечно находиться при Манкаре, выполняя все его прихоти. Без надежды на покой. Там рай – он не солгал. Но для него одного. Это тоже логично – с какой стати могущественному даэдрапоклоннику делиться со своей паствой удовольствием? Он же Мехрунесу Дагону поклоняется, в конце концов.

Логика и размышления позволили мне остыть, а я умела передавать собеседнику свое настроение, так что почувствовала, как мой противник задумался. Я победила. Я почти победила…

– Шей, вы играете нечестно, – раздался с балкона прохладный, задумчивый голос Вальтиери.

– Я не стану убивать этого человека. У него почти включились мозги, он еще может жить собственными силами, не опираясь ни на чьи догмы, – горячо звенел мой голос.

Я манипулятивно вставала на сторону защиты своего врага, вынуждая его испытывать вслед за замешательством подобие благодарности. Так уж устроен человек…

– Вы использовали его, как мясо. Бросили сюда, ожидая, что я послушно порублю его на куски. Но я никого не намерена слушать, – твердо заявила я, чувствуя, что от напряжения меня немного колотит.

Винсент вздохнул, покачал головой. Я запоздало заметила, как он вытаскивает миниатюрный арбалет. Клинок выскользнул из рук, я метнулась в сторону, чтобы оттолкнуть с пути стрелы агента Мифического Рассвета. У меня получилось, но я неловко упала прямо на него.

– Прекратите, Винсент! – крикнула я. – Вам придется стрелять в меня.

Нельзя ставить вампиру условия. Я спиной почувствовала волну холода, которая вызвала мурашки по всему телу, противную слабость, моя воля начинала беспомощно съеживаться под натиском звучащего внутри мен марша смерти. Я перевела взгляд на лицо своего противника, хмурясь от удивления. Он кашлял кровью, но слова из его уст звучали почти отчетливо:

– Кем бы ты ни была… в тебе есть сила. Знать бы мне раньше… что такая существует. Жаль, – губы растянулись в жуткой, нечитаемой улыбке. – Как жаль…

Винсент не промахнулся – вот, что значит реакция вампира.

Из меня словно бы разом вытащили стержень – то самое сокровище, ту ось внутреннего мира, на котором держится наша решимость следовать своему пути. Я на коленках неуклюже отползла от него, села прямо на полу, слепо уставившись в мертвое лицо. Передвижение Винсента чувствовала всем телом. Легкий шелест в воздухе – вампир плавно слетел с балкончика ко мне. Сделал три шага:

– Ваш дар красноречия далеко не ко всем и не всегда применим. Вы используете малейшую толику сомнения противника, чтобы заставить его опустить оружие. Со слабыми и неопытными такое может пройти, но это лишь вопрос везения.

– Замолчите, – тихо и апатично выговорила я, не двигаясь. – Какое мне до этого дело? Это живое, мыслящее существо, у его судьбы сотни вероятностей разворота, и вы оборвали их все разом.

– Именно так я и сделал, – ответил Винсент. – И вы сделаете так же.

– Я не убийца. Я художник. Вы видели когда-нибудь кающихся? Вы видели, как самые отпетые преступники начинают осознавать свою вину? Я видела. И с ним могло случиться то же самое, – обессиленно бормотала я, неторопливо поднимаясь.

Винсент, молча, слушал меня. Когда я замолкла, он сделал паузу, меланхолично глядя в сторону. Наконец, заговорил:

– Будь мы менее сильными, нас бы растоптали и уничтожили, как заразу. Но… странное свойство Азура даровала нам – даже зараза хочет жить. Даже мы. Даже у вампира есть шанс сохранить в себе душу. Знаете, Шей, мне тоже приходилось наблюдать подобные вещи. Кающиеся грешники, просветленные лжецы и моральные уроды, в которых проснулась совесть. Но всё это, увы для вас, не имеет значения.

Прежде, чем я решилась неразумно наговорить глупости, он сказал твердо:

– В вас сидит беспощадный воин, которого вы прячете от себя. Словно боитесь собственной самостоятельности. Словно видеть свою силу вам отвратительно. Для таких, как вы, два пути. Первый – вы зачахнете в повседневной жизни, так никогда и не поняв, кто вы. Заживо сгниете в тщетных попытках себя найти. Либо вы примете себя и сможете жить.

– Предпочту сгнить.

– В вас говорит юношеское упрямство, – властно перебил меня Винсент. – На руках этого негодяя, за которого вы при возможности были так благородно отдать собственную драгоценную жизнь, кровь других людей. Многих. Самые юные из агентов Мифического Рассвета приносят на алтарь Мехрунеса священников и девственных красавиц. Мне понятно ваше простодушное раскаяние, но оно не имеет места и смысла. Кроме того, один раз вы уже убили.

– Его удалось спасти, – мятежно прошипела я.

– После вашего ухода, как я узнал, агент Мифического Рассвета скончался.

Голова закружилась, я закрыла лицо руками, чувствуя, что лимит испытываемых мной эмоций перешел порог, а в таких ситуациях контроль берет рациональность или я просто падаю в обморок. В ушах оглушительно звенело.

– Убивать вам никогда не понравится, – говорил Винсент сквозь звон, – но, как ни парадоксально, это мало кому из нас доставляет удовольствие. Вопрос в другом. Позволите ли вы убить себя – раз. И имеете ли вы право морализаторствовать – два. С чего вы взяли, – он подошел ко мне ближе и, удерживая мое лицо за подбородок, заставил смотреть себе в глаза, – будто с высоты вашего детского благородства и смешного чистоплюйства имеете право судить нас? Вы понятия не имеете о том, что такое быть нами. Вы не представляете, как нам дался этот выбор. И вы – рожденная в мир с тем же клеймом смерти, что и все мы – считаете, что можете смотреть на нас свысока? Очень быстро, Шей, я помогу вам понять, насколько трагически вы заблуждаетесь. И когда вы падете – а это неизбежно – мы не отвернемся от вас. Мы примем вас. И тогда вы познаете, что такое истинное сострадание. Вы познаете, что такое благородство. А теперь идите и поразмышляйте над случившимся. Из-за вашего непослушания в другой раз противник будет не столь простодушен и куда более силен.

В те секунды мне показалось, что улыбчивые маски этого старого убийцы обнажили пустоту. Холодную, глубокую и спокойную, как сам Ситис. Пока он смотрит тебе в глаза, ты не можешь ответить. И тогда, непонятно, почему, но я не сумела сдержать слез. Он вышел, оставив меня беззвучно рыдать над телом агента Мифического Рассвета.

Ночь только начиналась. В то время, как я брела по коридору в комнату, открывались великие Врата Обливиона.

***

От начавшегося землетрясения вся Брума содрогнулась, земля ее всколыхнулась, как живая, и застонал камень старинных домов, задрожали колокола, исторгая плач из меди. Во время метели небеса из густо-синих сделались налившимися кровью. Люди хоронились от взбесившейся природы в катакомбах замка. Графиня предоставила свой дворец для тех, кто не пожелал покидать родной город. Но графского дома оказалось мало, священники приняли народ в катакомбах церквей. И улицы Брумы вымерли, лишь стражи патрулировали их. У всех на устах были отверзающиеся Великие Врата и конец света.

Слух о том, что в битву солдат проводит герой Кватча, реанимировал чувство надежды в их сердцах. Для защиты города понадобились маги всей Брумы, включая и неофициальных самоучек.

Землю тряхнуло еще раз, раздался металлический, пронзительный скрип, не иначе кто-то попытался разорвать медный колокол… Это из замерзшей, окаменевшей почвы рождались Врата.

Элион появился стремительно. Его пегая лошадь остановилась у ворот в город, а затем он встал перед строящимися солдатами.

Альтмер снял с головы шлем, ветер с яростью набросился на седые волосы. Он заговорил не слишком громко и не желая зря подслащивать пилюлю, излагая факты, воплощая собой уверенность. Он знал – этим людям нет нужды во вдохновенном пении оратора. Они хотят жить и боятся идти в бой – вот и всё. Нужно, чтобы они не догадывались, не верили, а точно понимали, что у них есть шанс победить.

– Скоро откроются врата, – начал он, обведя собравшихся ледяным в своей решительности взглядом. – Тварям из царства Дагона наплевать на вас. Я видел Обливион, я видел, что происходит с душами на его пустошах. Демоны не знают ни усталости, ни пощады. Мы должны уберечь не только наши семьи и Киродиил, это не война за государство, где в бой мы идем под началом королей. Это битва за бессмертный мир, ибо мы должны спасти души в том пекле, – выговорил он с непримиримой отчетливостью. – Некоторые из вас, повидавших Обливион, знают его. И не боятся смерти, ибо воочию наблюдали вещи куда худшие и мучительные. Вам не должно быть страшно умирать. Мы ничего не теряем, кроме наших шкур, если идем сражаться, но потеряем покой, родных, друзей и весь Нирн, если сбежим. Цель Дагона – уничтожить защиту Брумы с помощью своей осадной машины. Он хочет вынудить нашего будущего императора, как простака, сунуть самому голову в пекло, надавив на чувство его долга. Это ли не наивность? В доказательство глупости даэдрического принца я здесь. Осадная машина даэдра большая, но неповоротливая – это ее слабое место. Щитоносцы примут огонь на себя, с боковых флангов вы схватите махину в тиски. А пока вы держите ее, я закрою врата. Оторванная от источника контроля и питания, она сломается, – он сказал это легко, без колебаний. – Много даэдра на поле боя не ждите. Осадная машина не позволит им действовать в тесном пространстве без вреда для себя – это глупо. Они будут обстреливаемы со всех сторон. Как видите, Дагон слишком прямолинеен, он неважный стратег, и он неминуемо падет.

Ему уже приходилось перекрикивать рычание почвы, сквозь которую больным зубом прорастали пламенеющие Врата. Гигантская пасть ада около восьми метров в высоту и пяти в ширину роковым силуэтом даэдрического сигила возвышалась позади спины альтмера. Элион вытащил свой клинок и надел на голову шлем…

То, что он сделал с собой с помощью Мистериума – нельзя отменить. Ему удалось с большим для себя трудом войти в состояние синего пламени, ведь лишь там можно использовать формулы Ксаркеса. Сил и сосредоточенности на глобальные печати, вроде tgm, у него хватить не могло, следовало воздействовать исключительно на себя, и таким образом, чтобы это не нарушало законов причинно-следственных связей.

Способность волшебника строить заклятия определяется его близостью к колодцу магии, каковым является Нирн, что нарабатывается опытом, наблюдением, обучением. И если где-то это незаслуженно прибывает, то откуда-то оно убавляется. В неведомых далях, в иной эпохе другой волшебник, являясь одной из проекций Элиона, неожиданно стал терять силы. Где-то в моём мире талантливый художник чахнет от невозможности когда-либо рисовать.

Магия живой пуповиной связана с жизнью, и он крал ее сам у себя. В ту необратимую секунду вокруг него взорвался болью мир, закричал от преступной, нахальной несправедливости и чудовищного самоубийства, но есть вещи, которые нельзя отменить, нажав на resurrect.

И теперь магия буквально переливалась могуществом через край физического сосуда души, а что нужно еще волшебнику, помимо постоянной связи с ней?

Альтмер повернулся лицом к Великим Вратам. Он не умел сражаться в команде. Не позволяя драться другим, бросался в битву сам, поэтому начало ее ознаменовал его танец с огнём и мечом против десятка даэдра. Он велел никому не шевелиться, пока не даст сигнал и запретил помогать себе.

Повысить свои возможности волшбы – одно, но тело и физические умения эльфа остались на прежнем уровне. Магическая броня исправно оберегала организм, но не избавляла от боли и дезориентации.

Когда первый наплыв даэдра иссяк, оставив после себя лишь густые лужи эктоплазмы и черной крови, альтмер обернулся на армию, поднял вверх окровавленный меч.

Лучше всякой вдохновенной речи на солдат действует живой пример, а дрался Элион, как дьявол. Он оставил их, прочитав сильное заклятие невидимости, никогда не удававшееся ему раньше.

С шипением за его спиной сомкнулись кровавые объятия Врат, и он оказался в Пустошах Обливиона. Далеко впереди перед ним открывалась двустворчатая, гигантская дверь. Там заправлялся и словно бы с нетерпением ожидал своего часа сминать, пожирать и уничтожать осадный краулер. Машина дрожала, дышала, из ее круглой пасти сверкали вспышки шипящего пламени. Она и впрямь напоминала гигантского паука, на спине которого покоилась вытянутая, многометровая, длинная пушка с защитными шипами вокруг самого дула. Элион чувствовал – она живая, в ее металлическом боку бьется пламенная ярость.

Когда произошел тестовый залп, эльф увидел белый огонь, под властью которого мгновенно расплавились камни багровых мостовых. Он сказал себе: нет, бедные маги и солдаты не выдержат такую силу огня. Никакой щит не справится. Есть пламя, пожирающее саму атомную ткань материи перед собой. Значит нужно во что бы то ни стало успеть до того, как машина, вообще, перейдет врата. Расстояние от краулера до входа в Нирн около семисот метров. Ничтожная протяженность, даже учитывая низкую скорость передвижения этого чудища.

– Полчаса в запасе, – Элион посмотрел на большую сигильскую башню за двумя холмами, далеко впереди. – Как это, во имя предков, возможно?

Он никогда не пробовал летать. Магия трансформация всегда давалась ему нелегко, но сейчас заклятие, хотя и получилось с некоторым трудом, всё же подняло его в воздух. Элиону показалось, что в попытках он израсходовал половину имеющихся у него сил. Пот крупным градом стекал по лицу. Вверху воздух еще жарче, чем на земле. Вся ядовитая гарь и тепло выбрасывается нечестивым дыханием Пустоши в небо. С набором высоты ему казалось, кожа под доспехами горит…

Уже на подлете к цели назначения что-то сбило его, и он начал падать. Элион уцепился крюком веревки за клыкастую вершину башни и посмотрел вниз, откуда его атаковали шары пламени. Он закрылся от них щитом, карабкаясь наверх. Последний огненный кулак ударил его в спину. На долю мгновения эльф выпустил веревку, застонав от боли, но схватился за зубчатый край крыши, подтянулся и скоро оказался в безопасности. Не все демоны способны летать, и это определенно плюс.

Эльф заставил себя подняться. Каждое движение отдавалось характерной болью – словно ошпаренную кипятком кожу безжалостно натирают жесткой щеткой. Область с лопаток до копчика по ощущениям покрыли серьезные ожоги. Это причиняло невыносимую муку, дезориентировало.

Стиснув челюсти, он встряхнул ладони, рывком высунулся из своего укрытия. Увидел, как из-за холма бегут целые орды нечисти, в глазах поплыло, и волна злости, отчаяния разрушительным веянием коснулась рассудка… Он закрыл глаза и, не без труда вдохнув ядовитый, вонючий воздух, успокоился, чтобы принять решение.

Заклятия разрушения уровня “мастер” ученики заучивают в школе, как поэму по желанию. Ни у кого за долгое время они не срабатывали. Даже у пресловутых архимагов. Всем ясно, что эта должность даруется нынче в Киродииле не только за магические, но и за политические, дипломатические качества. Элион, подобно любому выпускнику курса магии разрушения, знал одно заклятие уровня мастер наизусть. Если к трансформации, а так же восстановлению он не тяготел, то разрушение и колдовство любил. Большое удовольствие ему доставляло просто вспоминать Грозовые Раскаты. Считалось, что есть ряд заклинаний, вроде него, Великого Упокоения и нескольких других, влияющих не только локально на пространство вокруг мага, но и глобально. Эта высокая магия способна ненадолго пошатнуть баланс природы. Например, Великое Упокоение усыпит колдовским сном целый город. Грозовые Раскаты вызывает шторм в небе на большой территории. Длительное время высоковольтные молнии уничтожают всё, что движется.

Элион знал – прочитав заклятие, он фактически победит, но трагически большой ценой, так как не сможет колдовать длительное время, если, вообще, останется в сознании. Не имея лишней минуты на рассуждения, он выпил склянку тонизирующего зелья, закрыл глаза, протянул руки к небесам и начал речитатив.

У него получалось – он чувствовал податливое, легкое, но мощное, как цунами, намерение, что сорвалось с его души, словно дракон с цепей, взаимодействуя с миром и вызывая на диалог. Тогда в Обливионе потемнели небеса, повеяло ледяным ветром, солью, из расколов между тучами повалил кровавый снег.

Элион со стоном опустился на колени, душа съежилась в грудной клетке под гнетом опустошающей тоски – так любой альтмер ощущает иссушающее бессилие рассудка, не способного к концентрации на заклинаниях.

Ослепительно белая молния поглотила мир на секунду, раздался удар и крик, исторгнутый из демонической глотки.

– Хоть убейте меня теперь, – прохрипел Элион, силясь поднять свое отяжелевшее обессиленное тело. – Это не отменит заклятия…

Он заставил свое тело подвинуться к краю. Зачарованная броня всё еще защищала его, но он не мог уклоняться от магических атак. Он ощущал, как разбиваются страшными ударами о броню огненные шары, проклятия, высасывающие силы, ледяные копья.

Сцепив челюсти, он соскользнул по веревке и прыгнул на козырек над дверью в башню. Наверняка заперта. Элион, спрятавшись за бортиком, разорвал свиток вызова лорда дреморы. В Санкр Торе лежали старые издания, а альтмеру было просто в удовольствие разграбить имперскую гробницу.

– Уничтожь их, – велел Элион появившемуся даэдра.

Демон отвлекал на себя своих собратьев, а эльф скользнул к двери и прижал к ней ладонь. Даже заклятие взлома замков и детекции рун у него сейчас не получались. Он раздраженно обернулся и увидел своего демона, который как раз справился с двумя паучихами. Остальные разбежались, спасаясь от молний.

– Можешь это открыть?

Лордом дремора оказался, кстати, высокий ксивилаи со знакомой физиономией. Анаксес.

– Похоже, я тебе нравлюсь, – язвительно заметил Элион. – Вперед, открывай.

Демон, к его несчастью, не мог ослушаться.

– Машина уже у врат города, смертный. Ты ничего не сможешь сделать, – ответил с торжеством он.

– Зато у меня есть еще три свитка. Но они мне не понадобятся. Знаешь, почему? Потому что я могу опять сковать твою волю, как в прошлый раз. Если не хочешь этого, повинуйся мне, и не вздумай умирать без моего приказа.

Блеф. Элиону бы не хватило магической энергии даже на слабый щит. Но Анаксес поверил, лгать эльф умел.

Приложив руку к двери, ксивилаи распахнул ее и резко толкнул Элиона в сторону, закрываясь щитом от ударов.

– Стоять! Не двигаться, – прорычал он. Младшие демоны обязаны слушать тех, кто рангом выше, это строгая иерархия. Бесы присмирели, кроме еще одного ксивилаи.

– Я взят в неволю, мой брат, – прошипел Анаксес.

– Без лирики, – Элион появился в дверях. – Прикончи его и иди за мной.

Демонические рыцари переглянулись. Как правило, битва между двумя созданиями Обливиона их ранга длится недолго, если не молниеносно, ведь они почти читают мысли друг друга. Анаксес покачнулся, мотнул головой, но взора не опустил.

– Давай быстрее, – прошептал Элион, на которого не смел никто напасть.

Второй демон с ревом запрокинул голову и, упав на колени, замер.

– Веди меня коротким путем наверх. И скажи им не преследовать нас. Прикажи так, чтобы никто и двинуться не мог.

Анаксес посмотрел на эльфа с ненавистью, но повиновался. Элион выпил сильное зелье невидимости и пошел вслед за демоном, подгоняя его ругательствами.

Имена есть у всех ксивилаи, но сами демоны по силе различны. Дагон не уничтожил Анаксеса лишь потому, что он являлся одним из достойнейших его сыновей.

Демону не перечили, когда он велел открывать ему двери. Но сигиллиум патрулировали хранители, по силе его превосходящие. Кроме того, действие вызова заканчивалось.

– Я однажды уничтожу тебя, смертный, – с яростью пообещал демон, исчезая.

– Встань в очередь, синяя морда, – отозвался Элион. Зелье незримости еще действовало. Нет и речи о том, чтобы с кем-то сражаться в сигиллиуме. И времени на смерть у него тоже не осталось.

Он снова разорвал свиток вызова ксивилаи. Обычно является первый попавшийся, но не следует удивляться тому, что это вновь по странному капризу судьбы оказался Анаксес.

– Я тут подумал, – хрипло заговорил Элион, – ты же способен наводить чары, так? Все ксивилаи прекрасны в иллюзии и колдовстве.

Демон угрюмо молчал.

– Сделай меня настолько невидимым, чтобы даже эти типы в сигиллиуме не заметили.

– Я это исполню, – медленно и со злобой пообещал демон, разминая пальцы.

– Стоп, – приказал Элион. – Я желаю, чтобы никто не напал на меня, потому что не увидел бы. При этом я был бы способен пойти к установке и взять великий сигильский камень. Прямо сейчас. К заклятию не должно примешиваться никакого вредоносного для меня и других людей воздействия.

Формулировка была аккуратной и точной. Анаксес скрежетал зубами:

– Ты хитрая тварь.

– Спасибо. Поторопись, – нетерпеливо отозвался Элион.

Ксивилаи положил руку на голову эльфа и с силой сжал, закрывая глаза.

– Аккуратнее, – отрезал альтмер.

Когда заклятие было завершено, демон собирался открыть дверь, но Элион покачал головой:

– Еще кое-что. Ты войдешь и не станешь упоминать о моем присутствии ни мысленно, ни вслух. Ты не будешь представлять меня, вспоминать обо мне. Ты должен сказать, что снаружи действует заклятие магии разрушения уровня мастер, а потом немедленно исчезнуть, не дожидаясь ответа и не говоря больше ни слова.

Даже не смотря на свою незримость, находиться в сигиллиуме – равносильно близости к ядерному реактору. Воздух пропитался тонкой, злой энергией, обессиливал. Два белоснежных ксивилаи с горящими глазами стояли перед установкой с камнем. Элиона прибивало к полу, когда он крался, его тело дрожало в присутствии старших демонов. Не глядя на них, он заставлял свое тело шагать к сигильскому камню. Почти теряя сознание, он едва не падал, но коснулся артефакта, исторгающего из своего центра ослепительно-золотистое сияние, затем схватил в руки и прижал к себе. Два ксивилаи, как по команде, перевели на него взгляд. Всё помещение загорелось белым пламенем, и на мгновение Элиону показалось, что его легкие превратились в горячие куски угля, не способные сделать вдох.

Его тело лежало в снегу, и это остужало почти раскаленный металл доспехов. Что-то больно ударило в живот, Элион перевернулся, вставая на ноги.

Врата закрылись, но машина выехать на территорию как раз успела. Для первого выстрела ей требовалось только разогнаться. Дуло вращалось, но сейчас становилось всё медленнее, пока машина не замолкла.