Текст книги "En Orifanna evall a straede (СИ)"

Автор книги: I_NO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 41 страниц)

– Возможно. Именно поэтому я думаю, что, если Локи тебе отказал, значит, на это были достаточные причины.

– Отказал он из собственного эгоизма, и не более того, – ответил ведун. – Ты же ещё и не слышала предмета разговора, а уже торопишься делать выводы. Хотя, уверен, именно тебя заинтересует мое предложение.

– Ну, валяй, – я сняла очки и принялась протирать их тканью рубашки, – но я ничего не обещаю. Видишь ли, меня стабильно пытаются настраивать против кого-нибудь, а уж сколько раз через меня хотели повлиять на принца… Ну, и на авантюры, бессмысленные и тупые, меня тоже пытаются подбивать достаточно часто. Так что учти, на убеждение рисковать своей задницей у меня иммунитет.

– Искренне верю, учитывая твое положение, – с ухмылкой согласился ведун. – Давай немного углубимся в теорию чародейских процессов. Полагаю, ты не знакома с законами магии? Фундаментальные постулаты и прикладные магические науки вряд ли были доступны простой человеческой девочке с Мидгарда, – лучась своим образованием, заявил ведун, едва ли не кидая мне в лицо дипломом о высшем магическом образовании. – Итак, ты знаешь, как работает время?

– Оно… идет? Мы его проживаем, что-то типа того, да? – удивленно выгнула я бровь. Это разве не не из физики? – Или ты имеешь ввиду, что оно – четвертое измерение, теория мульти-вселенных и…– старый пердун ведун поднял руку, указывая, что с него достаточно слушать мою чушь.

– Время – пространственная материя, такая же, как ширина, длинна, высота или магическая плоскость, – начал Креван лекторским тоном вдохновенного зануды, который не допускает даже мысли о собственном занудстве. – Соответственно, оно имеет объем, вес и физические свойства. Например, изменчивость, которую мы ощущаем с самого рождения. Но, как и другие пространственные единицы, время можно разрушить, закольцевать или переделать на свой лад. Однако, измениться на сто процентов оно не может, такова его особенность.

– Да, вроде я слышала что-то подобное, – я задумчиво почесала нос. – Ты имеешь ввиду то, что мы не выбираем сами события, а только путь, который нас приведет к ним?

– Упрощенно говоря, да, – согласился Авалак’х. – Если кто-то переписывает время, то он надеется, что уже произошедшие события будут изменены, поскольку и обстоятельства, приведшие к ним, стали иными. Естественно, все надеяться, что время пойдет по-новому с учётом предпочтений того, кто его меняет, но это не всегда так. К сожалению, первый закон времени гласит, что оно постоянно и не подлежит глобальной переменчивости. Трансформациям подвергаются только мелкие детали и лишь при условии, что изначально параметры точки отчета нового времени соблюдены идентично.

Ой, не нравится мне его лекция. Совсем. Меня начинают терзать такие смутные сомнения, что я правильно поняла эту путанную схему работы времени. И вот если это так, то, боюсь, скоро случится смерть одного из Асгардских богов, правда, с рождения являющихся вполовину йотунами.

– Давай я поясню еще проще, – ведун взял длинный уголок своего красного пояса. – Смотри. Это – твое время. Оно течет, меняется, имеет свои изгибы и повороты. Когда кто-то смещает его, – он сложил отрезок ткани четко вместе, идеально прикладывая две половинки и создавая красивый изгиб, – то при прочих одинаковых параметрах время, конечно, искривляется, но не настолько, чтобы сколько-нибудь серьезно повлиять на события мирового масштаба. Войны оно не аннулирует, да и в твоей судьбе ничего серьезного не поменяется, сколько бы ты не старалась. Максимум, один-два разговора будут проговорены другими словами, но их суть будет стабильна. Это и есть первый закон времени.

– Все предопределено, – вздохнула я. Знаю, что он имеет ввиду. Так, с научной точки зрения и выглядит то самое Предназначение, от которого не убежать и не скрыться. Креван продолжил:

– Для того, чтобы действительно поменять судьбу и вынудить историю идти другой дорогой, необходимо изменение заданных начальных условий, – он сдвинул одну половинку, она вылезла вверх и вместо идеального изгиба образовалась петля с пустым местом. – Заметь, я переместил время на самую малость, но этого хватило, чтобы создать серьезный сдвиг.

– Допустим, – кивнула я, с трудом шевеля языком. – И что?

– Такие эксперименты запрещены и Асгардом, и Ванахеймом, и другими серьезными магическими сообществами. Понимаешь? Петля пространства-времени влияет на все материи. Ход истории рушится, эпоха искривляется, нити судеб – рвутся и путаются, – Креван словно и не замечал, что я тут немножечко провалилась в шок: – Однако, есть такие храбрецы, которых не смущают столь серьезные проблемы. При идеальном расчете множества параметров никто и не заметит, что время немного пошло не так, как предполагалось изначально. Особенно, если его сместили целенаправленно, зацикливая на одном человеке. Общее движение продолжилось, поменялся только один вектор из миллиардов.

– Подожди… говоришь, параметры должны измениться, чтобы время действительно пошло по-другому, так? – стала медленно вкуривать я наркоманскую лекцию. – Как это сделать можно?

Авалак’х отпустил пояс, удовлетворенный, что я поняла его.

– Когда ты перемещаешь в материи пространства-времени кого-то одного, и хочешь, чтобы судьба его потекла по новому руслу, то самое простое – заставить его потерять часть этого вектора. Согни, как мой пояс. Он сместится, казалось бы, в одно место, то это будет уже другая точка. Соседняя. И отсчет пойдет с нее. Изменится координатный ноль, тот момент, откуда начинается новая история.

– Вот сука! – зашипела я себе под нос. Кажется, я впервые жалею о том, что Локи выжил при падении с Радужного моста.

– Не понимаю только, почему себя твой принц перенес в идентичный момент времени, а тебя из вектора твоей судьбы целых три минуты, – вздохнул ведун. – Одной было бы достаточно. Не знаю, зачем он вообще пожелал поставить новую точку именно два года назад.

– Потому что он мудак зашуганый, вот почему, – критично возвестила я. – Кажется, мне нужно срочно нанести ему визит.

Мужчина удивленно сверкнул на меня аквамаринами, с трудом успевая за моей мыслью. Ему, видимо, в светлую, одаренную чародейством голову, не приходило простой и понятной мысли, что всю эту канитель трикстер провернул тайно, не желая делиться со мной данной информацией. Поняв, что от всей своей огромной эльфийской души подгадил Лафейсону, Креван удовлетворенно хмыкнул. Ловя момент, пока я не помчалась вершить возмездие во имя Луны и своих детей, ведун быстро констатировал:

– И раз Локи, переместившись, себя поставил в нулевую точку, не смещая собственное время, с ним проблем нет. А три минуты, которые он вырвал из твоего времени, продолжают свободно блуждать в пространстве, – я, уже понимая, что вляпалась в самую глобальную, пожалуй, из всех возможных жоп, обреченно слушала ведуна, мысленно накручивая кишки трикстера на вилку. – И именно этот выброс энергии спровоцировал Сопряжение Сфер, которое позволило моим собратьям прорваться в этот мир. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

– Да, – кивнула я мстительно. – Локи срочно требуется новая поведенческая терапия без права амнистии.

– К сожалению, это сегодняшнему положению дел это не поможет. Но всегда можно убить тебя, – подвел черту под своими мыслями Креван, с таким видом, будто придумал решение всех проблем, от проблем с пьянством до лекарства от рака. – С твоей смертью время прекратит искривляться. Его маленький узел выровняется. Пространственный тоннель стабилизируется.

– И Aen Elle придут сюда, размахивая оружием и с Карантиром вместо чародейского вай-фай? – с подозрением спросила я. Креван покачал головой.

– Пока тоннель нестабилен, закрыть его невозможно. Но когда его энергия станет постоянной константой, Эредина можно будет изгнать обратно в Тир на Лиа. Я не враг своему народу, Аника, и не желаю смертей своих товарищей. Но Ястреб не питает ко мне особого доверия. Он считает, что мои знания и возможности перебороть Белый Хлад, это чушь и старческая блажь. Когда же выбора, как спасти свой народ, у него не остается, я смогу завершить начатое.

– Распотрошишь Цири и достанешь из её тела пресловутый Ген Старшей Крови? – поинтересовалась я. – Знаешь, а мне начинает нравиться эта идея.

– Нет, – отрезал Креван строго. – Я не позволю никому и пальцем коснуться дочери Лары. Но без её помощи не обойтись, тут ты права.

– У вас там чего с ней было такого? – вдруг разозлилась я, срываясь на эльфа за все свои неприятности. – Сестра она тебе, что ли, что ты так носишься? «Не смей говорить ее имя своими устами», «не дам обидеть потомка» … Тьфу. Задолбал!

– Невеста, – наступательно ответил Креван.

– Что «невеста»? – буркнула я с раздражением.

– Лара Доррен была моей невестой до того, как Крегеннан из Леда украл ее.

– А… ну… прости. День у меня трудный был, – тут же остыла я, представив насколько для чистокровного Aen Elle это болезненная мозоль. – Кстати, в Асгарде есть подробное описание ее странствий, поскольку Крегеннан был их лазутчиком. У меня где-то записи остались даже, – заискивающим тоном предложила я. Авалак’х раздраженно выдохнул и отрицательно покачал головой.

– В этом нет необходимости. Она выбрала человека. Такого как ты. Несдержанного, неотесанного, не понимающего ничего в высоких материях.

– Ага, – я вздохнула. – Слушай, а мне принципиально умирать сейчас? Или можно подождать, пока я Локи убью?

– Я думаю, целесообразно убить тебя, когда портал будет открыт достаточно широко, чтобы Aen Elle ворвались в мир. Дадим им еще немного времени помучиться. Тебя, я так понимаю, совершенно ничего не смущает?

– Как бы тебе сказать… Я привыкла, что у меня ничего не получается, даже жить-то нормально… Моя жизнь чаще всего напоминает иллюстрацию к пословице: «Сгорел сарай-гори и хата», – говорить, что существуют пока проблемы посущественней, я не хотела. – К тому же, когда у меня все начинает катиться в пиздень, я сначала расстраиваюсь, а потом вспоминаю одного немецкого мальчика, у которого тоже как-то один раз не получилось стать художником и сразу успокаиваюсь.

– В любом случае, – продолжил маг, – тебе нужно еще немного пожить, дать свое время на стабилизацию…

– Не многовато будет? Времени-то моего? – подозрительно посмотрела на ведуна я. – А ну как они меня украдут? И сами убьют? Карантир прям жаждет меня придушить своими руками. Теперь понятно, чего он так взъелся.

– Не думаю, что Карантир, как и все остальные, знает, что точка перехода завязана на тебе, – с сомнением ответил Авалак’х. – Сам я узнал это только от Локи, когда предложил ему найти того, кто искривил время. Понимаю, почему он отказывается тебя убить, но думаю, что это – наилучший выход в сложившейся ситуации.

– А другого пути, разумеется, нет?

– Это наилучший, но не единственный, выход. Остальные не будут и в треть также эффективны и требуют больших трудозатрат. И, скорее всего, приведут к разрухе. Умерев, ты дашь мне шанс управлять Сопряжением Сфер и насильно отправить домой народ Ольх, избегая кровопролитных битв. Ты можешь спасти многие миллионы жизней.

– Смерть одного – трагедия. Смерть большинства – статистика. Я думаю, что дела-то мне можно закончить, правда? – я вздохнула.

И лампа не горит, и врут календари, и волки сыты, и овцы целы, и вновь продолжается бой, и сердцу тревожно в груди, и Ленин такой молодой, и бутылка рома…

====== Глава 28. Вечер откровений. Часть 3. ======

Я ворвалась в палатку переговоров, служившую кабинетом Локи злая, неудержимая и вооруженная самой страшной женской силой на свете – жаждой мести. Фурия в сравнении со мной выглядела просто как образец добродетели, а кипящая кровь в жилах бурлила и изливалась молниями из глаз. Трикстер, как оказалось, пил кофе. Увидев его хладнокровный взгляд, я на секундочку замерла, хватаясь за настрадавшееся, за годы совместного общения, сердце, и, тяжело выдыхая воздух, заполнивший при беге все лёгкие, заорала:

– Как ты смел вообще так поступить со мной?! – крик получился громоподобный, почти как у его папеньки в день, когда Локи заключили под стражу. Обрушившись на Лафейсона градом негатива, я надеялась, что волны снесут тело со стула куда-нибудь сразу в ад, и по дороге догонят смачным пинком для придания ускорения, но… Трикстер совершенно безмятежно отставил чашку, и, оскалившись, попросил:

– Анна, дорогая, пожалуйста, изволь изъясняться по порядку.

– По порядку? По какому еще порядку? По тому самому, где тебе в темнице и есть самое место? – продолжала я бесноваться, чувствуя, как в подреберье сильно зажимает стучащий орган. – Как ты вообще мог такое провернуть? Ты! Мой лучший друг! Тот, кого я укрывала и кому пыталась быть опорой все эти годы?! Ты поступил так не только со мной, понимаешь?! С моими детьми! С Йорветом!

– Ах, вот ты о чем. Креван, всё же, сболтнул лишнего. Может, оно и к лучшему, – Локи взял кофе и меланхолично отхлебнул. – Не придется объяснять тебе, почему нужно вернуться в Асгард прямо сейчас.

– Знаешь, что? – выдохнула я, стремительно подлетая к Локи.

– Что? – скривившись, передразнил сын Лафея.

– Никогда. Никуда. Я. С тобой. Больше. Не пойду, – чеканя каждое слово, визжала я прямо в его наглое, самодовольное лицо. – Забудь вообще обо всем. И обо мне тоже.

– Успокойся! – взорвался Бог Обмана, мгновенно откидывая чашку в сторону. Она, отскочив от тканевой стены, рухнула на пол и звонко разбилась. – Прекрати орать, как потерпевшая.

– Я и есть потерпевшая, ты… Ты убил моих детей! – я готова была зареветь, но пока злость перекрывала остальные чувства. – Близнецов, мелкую и парнишку, совсем кроху еще!

– А, ты за детей переживаешь? – едко выплевывая слова, спросил трикстер. – Давай наделаем новых. Ты и я. В чем проблема?

– Ты дурак?! – от бессилия я почувствовала, что вот-вот опаду на пол, как осенняя листва. – Верни мне моих!

– Ты их даже не помнишь!

– Это не твое дело!

Локи, понимая, что спорить со мной – дохлый номер, начал синеть. Натурально. Кожа стремительно приобретала цвет глубокого синего моря, а глаза окрашивались в алый, похожий на венозную кровь, оттенок. Лицо, становившееся йотунским, покрывалась причудливо-темной изморозью и красноватыми узорами. Прекратив свои метаморфозы, сын Лафея, поднялся на ноги, возвышаясь надо мной, глазами, налитыми озлобленностью придавливая к полу, и молча ожидая, прекращу ли я бесноваться, или можно попробовать меня заморозить. Я, понимая, что не выдерживаю напора, с трудом нащупала стул и обречено рухнула, пряча лицо в ладонях и утирая слезы.

– Что ты натворил, Локи? – всхлипывала я. – Почему?

– Я не хотел, чтобы ты страдала, – ответил он почти спокойно, но в тоне слышалось явная напряженность и раздражительность. – Ты мнишь, что жизнь твоя была счастливой с этим эльфом? У меня для тебя новости. Первое, что ты изобличила вместо трещины в отношениях – это то, что эльфы полигамны. Он тебе изменял. Да, он таился, и этих женщин ты никогда не видела, но точно ведала, что они есть, – я глотала слезы, не имея сил даже поднять голову и выдать что-то едкое, колючее, ядовитое. Такое же, как и сам трикстер. – Потом оказалось, что он крайне несдержан. Вы часто ссорились. Но ты не хотела от него уходить. Бросить все и убраться домой ты отказывалась, находя сотни, нет, тысячи причин, – я продолжала молчать. – А потом он умер. Да, вообрази себе, твой удачливый разбойник встретил старуху с косой и отправился в царство Хель. Ты отказывалась есть, не спала, билась в истериках, пыталась убить саму себя и проклинала меня за то, что я дал тебе часть своей жизни. Заставил, как ты говорила, доживать целые столетия одной. Я решил, что предупредить все происходящее будет лучшим выходом.

– А о чувствах моих ты подумал? – бросила я, шипя, почти как сэр Ланселап, когда его бьют тапком по рыжей попе.

– О твоих чувствах? О твоих? – резко спросил Лафейсон. – А как же мои чувства, Анна? О них ты подумала? Хоть раз за всю свою себялюбивую жизнь?

Я подняла на него ошарашенный взгляд. Удивление, которым сменилась злость, на время затаившись где-то в глубине мыслей, вырвалось наружу, вместе с глазами, широко раскрывшимися от удивления. Нет, разумеется, я думала о Локи, иначе бы не поддерживала его столько лет, когда вся Вселенная считала его злом.

– О том, что я, например, семнадцать лет люблю тебя. Семнадцать проклятых лет! И это считая то время, когда ты счастливо рожала своему идиоту недоносков с разными ушами!

Сознание помутнело проваливаясь куда-то в неизвестность. Лицо Лафейсона поплыло, а потолок и стены сжались до одной точки. Очнувшись от шока прежде, чем начала понимать, что делаю, ладонью, со всей своей силой, я врезала трикстеру по щеке. От удара его лицо повернулось, но он тут же оскалился, разворачиваясь обратно с диким, незнакомым выражением. Красные глаза налились бешенством. Локи схватил меня за горло, с легкостью отрывая от земли:

– Слышала выражение: «Да недостанься же ты никому»? – я судорожно цеплялась пальцами за его ладонь, сжимающую горло, отдающую ледяным холодом, пробирающим до самого позвоночника. – Я сделал слишком много для нашего совместного будущего, чтобы отказаться от тебя сейчас.

Локи развернулся, не опуская меня на пол и с силой кинул на стол, за которым минуту назад пил кофе. Смахивая мной плюшки, сдавливая шею и лишая кислорода, сын Лолфея наклонился упор ко мне и прошипел:

– Никогда, слышишь?! Никогда ты не злила меня так, как сейчас, – я уперлась руками в бывшего друга, пытаясь оттолкнуть его, хватая ртом воздух, едва успевая вдыхать и выдыхать, стоило чуть ослабнуть хватке пальцев.

Трикстер, с сильной злостью отпустил горло, оттолкнув и вдавливая меня в столешницу. Я попыталась дернуться, но тут же была схвачена за руку, которую Локи больно заломил, уводя за голову и неестественно больно прижимая к деревянной плоскости. Запястье пронзил жуткий холод, до боли въедаясь под кожу. Обжигая холодом, трикстер вморозил мою руку в кусок льда, приковав к столешнице, тут же покрывшейся инеем на несколько десятков сантиметров от нас. Ощущая пронзительную боль, я попыталась зарядить Локи еще одну пощечину свободной рукой, но и ее он быстро поймал на лету, больно выворачивая и прижимая к столу, также сковывая льдом, и примораживая. Прижимая брыкающиеся ноги собой, Бог Обмана не дал мне никакого шанса на сопротивление, обездвиживая почти полностью. Я взмолилась, пытаясь хотя бы воззвать к рассудку, который редко подкидал трикстера, но очень метко:

– Локи, мне больно! – а мне правда было не ахти, такое чувство, что запястья скоро отморозит к чертям. – Прекрати. Мне страшно. Пожалуйста.

– Ты сама виновата, – нагнулся ко мне трикстер, шипя и кривя лицо. Он приблизился к самой коже и добавил, тихо и почти по-детски: – Сама, – и голос у него вновь стал грозным: – Все это. Всё, что твориться вокруг – пафосные корольки, эльфы, война с Ольхами. Всё это мне ненавистно. Это только твой каприз, который я исправно исполнял до сегодняшнего дня. И вот твоя благодарность?! – он прильнул к губам и тут же принялся целовать меня, жадно и агрессивно, пытаясь одновременно укусить.

Не имея возможности что-либо сделать, я замычала, протестующе выталкивая его язык из своего рта и пытаясь отвернуться, но Локи прижимая меня к столешнице все сильнее, не отступал. Руки его, не встречая препятствий, беззастенчиво растягивали мою рубашку, стремительно, почти разрывая нитки пуговиц, которые и так жалобно трещали, прося отпустить их владелицу. Расправившись с ним и оторвав парочку от нетерпения, трикстер ни капельки не ласково, сжал ладонью грудь, зажимая между пальцами сосок, а второй рукой сразу устремившись к застежке джинсов. Я задергалась всем телом, пытаясь сбросить его, как мне казалось раньше, не очень сильное тело, но то ли как йотун он был неедрически силен, то ли я настолько слабая на самом деле, у меня ничего не получалось. Локи только ухмыльнулся, и спустился губами ниже, кусая за шею, покрывая ее поцелуями и облизывая по гортани.

Я умудрилась высвободить ногу, воспользовавшись потерей бдительности противника, и постаралась заехать ему по члену коленом, дабы отбить желание к продолжению. Но хитрый Бог Обмана умудрился поймать ее, и прижать к столу приподнятой, усугубляя мое положение и облегчая себе доступ к желанному. Рука прекратила воевать с застежкой, на мгновение случилась пауза… Но вдруг я ощутила, как ловкие пальцы с грубостью ощупывали промежность сверху по ткани, заставляя меня содрогаться и корчиться. Закричав от обиды и нехорошего предчувствия, я перешла уже на ультразвук, надеясь оглушить его и вырваться. Трикстер, прекратив терзать сосок, попытался заткнуть мне рот ладонью, и зашипел, как змей, теряя остатки терпения. И вдруг замер, вскидывая голову ко входу.

Кто-то неизвестный налетел на Локи сбоку, с размаху сразу же ударяя в лицо. Сын Лафея отлетел, но умудрился зацепить противника вместе с собой, и оба тут же пропали моей зоны видимости. Сначала, забыв обо всем и имея только цель побега, я попыталась освободиться, дергая руками в магических кандалах, но едва прикасалась ко льду, запястья обдавало болезненным морозом, пробирающим до сердца. Повертев головой, я по звукам поняла битва идет где-то за столом, и кому-то, героически отбивающему Локи всю охоту на продолжение, не до спасения вашей покорной слуги. Грохот, перемешивающийся с хрустом костей, вспышками магии, и выкриками на Старшей Речи, заставили меня еще больше панически задергаться, и не взирая ни на что, попытаться высвободиться, поскольку мой спаситель однозначно не обладал никакими магическими талантами. Да и красная, вроде бы, бандана промелькнула. То, что дрались оба моих мужчины, и это был логический финал нашего треугольника, было понятно без слов. Локи, беснуясь, пытался применять заклинания, но, как говаривал один чародей, лучший фаербол – это кулак, поскольку на его творение не нужно много времени. Судя по тому, как остервенело ругался Йорвет и насколько виртуозно матерился трикстер, эльф, похоже, побеждал, метеля сына Одина со всей той молчаливой ненавистью, которая копилась в нем столько времени. Лафейсон, впрочем, отвечал с переменным успехом, судя по пыхтению, и иногда тоже умудрялся давать противнику ту порцию презрения и отвращения, которую, как ему казалось, командир заслужил.

Кстати, не по теме, но где хваленая асгардская магия, запрещающая драки? Которая должна разнести противников по разные стороны, переломав им кучу костей? Наверняка, Локи, искренне полагающий, что он гений интриг, не мог предвидеть, что на него нападут очень злые скоя’таэльские командиры, несостоявшиеся отцы несуществующих детей. Следовательно, он никакого заклинания здесь не протягивал и, наверное, очень жалел об этом прямо сейчас. В ближнем, да и любом, не магическом бою, Йорвет был чертовски хорош, в то время как трикстер почти всегда полагался только на мозг и колдовство. Судя по кряхтению, преимущество оказывалось на стороне эльфа наступал, а полу-йотун старательно оборонялся, изредка успевая кинуть заклинание. Но сдавать позиций он точно не собирался.

В комнату, судя по крикам, ворвался Тор с друзьями. Три Воина, не имея возможности разобраться без насильного перемирия, тут же попытались развести драчунов по разные стороны шатра, за что тут же получили заклятием в животы. Сын Одина, увидев, что друзей обижают, взревел, как тираннозавр, и пригвоздил кого-то к стенке, а Вольштагг, если исходить из той возни, которую я слышал, оттаскивал второго драчуна, искренне мщения. Надо мной появилась перепуганная Сиф с ножом на перевес и тут же попыталась отодрать лед Локи лезвием, разламывая его по кусочкам и выпуская вашу покорную слугу на долгожданную свободу.

Я села на столе, истерично, трясущимися руками, застегивая пуговицы и с трудом понимая, что все происходящее – проклятая реальность, в которой мне предстоит существовать еще, как минимум, всю жизнь. Тор держал брата, но даже он уже с трудом мог перебороть его жажду сражаться, и обездвиживал руки, не давая приготовленному заклинанию сорваться с пальцев. Йорвета держали остальные трое воинов, но эльф все равно умудрялся продолжать махать кулаками, плюясь на метр вокруг и выкрикивая самые страшные проклятия, на которые был только способен.

– Хватит! – закричала я, срываясь с места и бесстрашно вставая между асгардцем и эльфом. – Прекратите, оба! Сейчас все короли сбегутся! – оба отпрянули, как будто им разом дали под дых, и, сдаваясь, опустили руки.

– Что здесь произошло?! – заревел медведем Тор. – Аника, объясни мне!

– Я… – растерялась ваша рассказчица, не имея возможности найти нужных слов. Они просто застревали где-то на подступах ко рту и боялись сорваться в воздух.

– Я просто решил взять свое, – объясняя за меня, процедил сквозь зубы трикстер. Тор посмотрел на рубашку с ужасом, едва приоткрыв рот и охреневая, буквально, с каждой миллисекундой. Я ошалело перевела взгляд, соображая с трудом, что, запыхавшись, не заметила, что половина пуговиц застегнута не в те отверстия. Достигнув крайней точки охуевания, царевич воскликнул:

– Силой?

 – Это мелочи, – ответил Локи. – Она все равно принадлежит мне.

– Закрой свой поганый рот, – вновь взорвался Йорвет и только чудом Вольштагг удержал его, просто навалившись всей массой на плечо.

– Ох, посмотрите, влюбленный старик, – сын Лафея сплюнул на пол кровь вместе с осколком зуба. – Ты, остроухий идиот, думаешь, что я отступлюсь, только потому что ты так сказал? Ты – всего лишь бродяга, мерзкий таракан, которому повезло оказаться рядом в нужное время, – Локи снова выплюнул кровь, и с удовольствием размазал ее подошвой ботинка по полу. – Ради Анны я подвинул само время! Считаешь, что способен на такое?

 – Локи! – скорее укорительно, чем возмущенно вскрикнул Тор. Я знаю эту реакцию сына Одина. Он знал. Точно знал и молчал. У них, видать, семейное, быть редкостными пидорасами, каких не видывал свет.

– О чем ты? – скривился Йорвет.

– Ах, да. Анна же у нас девушка действия, – наигранно закатил глаза Локи. – Наверняка, она тебе не сказала. Видишь ли, я, сын Лафея, решил, что мне не нравится та реальность, в которой ты и моя Анна живете вместе до счастливой старости. В которой она плодит твоих детей, как свиноматка, исторгая из себя эльфийских ублюдков.

– Заткнись, – прошипела уже я. – Захлопнись изнутри, слышишь?!

– И я, будучи весьма сильным магом, просто сместил время. Стёр ваше совместное будущее, ваших детей, ваши счастливые годы и страшные разочарования друг в друге. Удалил, как ненужный сегмент. Уничтожил. И заставил вас проживать эти годы заново, надеясь, что вы оба если и встретитесь, то больше не уживетесь. Я даже поменял воспоминания Анны, но ты…– он повернулся ко мне, – в своем слепом упорстве продолжаешь идти к какому-то нищему разбойнику. Променяв меня на ЭТО, – трикстер презрительно кивнул на Йорвета.

– Ты мудак, Локи. Я больше не хочу тебя знать, – бросила я ему, поворачиваясь спиной к сыну Лафея, уверенная, что в случае чего Тор успеет меня защитить от заклятья. Но не подумала, что от слов не может спасти никто.

– И знаешь, Йорвет, – имя эльфа, впервые произнесенное на моей памяти, сын Лафея растянул, почти так же, как и сам скоя’таэль, но получилось как-то мерзко, до тошноты. – У меня почти получилось. Не сегодня, нет. Чуть раньше. Когда Анна почти переспала со мной, – я видела, как вытянулось лицо эльфа. Казалось, у него даже ухо подвинулось. Так, слегоньца. – И передумала она только в самую последнюю секунду, хотя до этого отвечала вполне страстно. Ты ведь знаешь её характер, правда? Она это сделала только потому что ей было бы потом стыдно смотреть на тебя, но Анна даже не понимала…

– Аника, – Йорвет был требователен. – Это правда?

Я не могла ничего сказать, поэтому, опустив голову, только кивнула. Эльф, вынимая руку из захвата Вольштагга, подошел ко мне. Я могла наблюдать его сапоги, обитые какой-то мягкой тканью и перетянутые дратвой – на большее не хватало ни сил, ни самой меня. Йорвет, я ощущала физически, глядел сверху вниз, буравя макушку зеленым глазом со злостью и надеждой, что я всё опровергну и обвиню Бога Обмана во лжи. И эльф примет мои слова, какими бы глупыми они ни были, как истину в последней инстанции. А я? Я боялась увидеть его лицо, перекошенное злобой и ненавистью ко мне, поэтому не смела ни поднять лица, ни выдавить из себя хоть звук, потому что знала, что это не тот случай, когда я имею право лгать. Постояв так минуту, в полной, повисшей в палатке плотным туманом, тишине эльф развернулся и медленно, не производя ни звука, ушел. Гнетущая, оставшаяся от его злобы и растерянности, тишина давила со всех сторон своей силой, как пресс, сжимая ребра и сминая суставы.

– Доволен? – услышала я свой голос. – Теперь я одна. Насколько я должна быть несчастна, чтобы был счастлив ты?

– Могу задать тебе тоже вопрос, – парировал трикстер саркастично.

– Знаешь… Я правда ненавижу тот день, когда я впервые встретила тебя. Встретила всех вас. Пропадите вы пропадом! – я выскочила из палатки.

====== Глава 29. Аминь! ======

Я столько раз была на грани смерти,

что уже прям жду того,

кто спасет меня на этот раз.

© Аника

Бывают такие дни, когда время течет медленно, размерено, как воды маленькой лесной речки – она бежит себе, и бежит, на камни, порой, налетает, да где-то – на крутой обрыв. Но большую часть пути не происходит ничего нового. Взлеты и падения твои – мелкие, не существенные, в контексте общего бытия. Стабильность, одним словом. А потом вдруг – бац! И жизнь бьет ключом. Гаечным. Преимущественно – по голове. В такие дни на тебя обрушивается столько событий, что, кажется, они вот-вот придавят тебя своим весом, распластают, как блин на сковородке, и будут румянить с обеих сторон. Зачастую, почему-то, это плохие события. Но иногда – хорошие. Куда реже. И, Слава Одину, они, всё же, тоже случаются. Есть еще дни, когда ничего не получается. Когда человек сам себе нарисовал вдруг проблемы на ровном месте. А ты даже бы и не хотел этого, но звезды сошлись именно так, карма приняла стратегическое решение активировать отработку. Да и вообще, где-то там наверху сочли, что ты как-то подозрительно слишком счастлив в последнее время и надо тебя немного остудить. А ты страдаешь, от того, что заранее ничего прочувствовать не можешь, и вообще сегодня из дома хотел бы не выходить, но тут мама за хлебом послала, и понеслась…

Лично я не знаю лекарства от стечения обстоятельств, а вы?

И, наконец, бывает еще один вид повседневного бытия. Обычно он наступает после всех предыдущих событий. Ты лежишь, плюешь в потолок, и все в этой жизни кажется тебе абсолютно непонятным, ненужным, бесполезным процентов, эдак, на триста по десятибалльной шкале. И суета эта задолбала, и старания твои, как оказалось, пошли по пизде, и никто ничего не может с этим больше поделать.