Текст книги "En Orifanna evall a straede (СИ)"

Автор книги: I_NO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 41 страниц)

– А Локи? – не меняя ни тона голоса, ни выражения лица, спросил Один. В интонации вопроса не было беспокойства. Старик, будто бы, интересовался из чистой вежливости, как о здравии дальнего родственника, но на дне его баритона осело что-то такое, что заставляло меня напрячься и не лукавить.

– Локи всё организовал, по сути. Если разобраться, но Тор занимается военной стороной вопроса, а Локи – бытовой, политической. И дипломатией он занимается исключительно сам, проводит исследования миров. И мира Геральта, и мира народа Ольх. Ищет слабые места в кротовой норе, которая спровоцирует Сопряжение Сфер. Локи много старается, активно и во всём помогает брату… Тору, я имела в виду. Короли Севера очень его уважают за мудрость и правильный подход к проблемам. Сам же Локи, при этом, ведет себя совершенно достойно и не совершает никаких предосудительных глупостей.

– А как его… Скажем так, особенности?

– Эм… – не сразу поняла я. – Ну, захватывать мир Локи в ближайшее время не планировал, – ничего себе особенности. Да это целые отклонения психики! – Насколько мне известно, он планирует взять небольшую паузу и отдохнуть, когда эта война закончится. Он говорит, что устал от дипломатии и хочет немного пожить без постоянного рабочего напряжения. Но сейчас Локи трудится, очень старается вновь наладить контакты Севера с Асгардом, пытается урегулировать отношения между государствами. Ну, и в целом молодец, конечно, – я вдруг спохватилась. Один же любит teamwork между своими сыновьями, надо срочно поднять рейтинг лучшего друга в глазах папеньки. – У него получается помогать Тору и исправлять его ошибки, если тот их совершает. Исход битвы, во многом, зависит и от Локи, его знаний и способностей, исследований и возможности наблюдать за точкой перехода, Они с Тором создали прекрасный тандем…

– А ты не замечала ничего странного за ним в последнее время? – уже более напряженно спросил Царь Царей. – Никаких подозрительных экспериментов? Не случалось ли у вас нестыковок в общих воспоминаниях или разговорах?

– Простите, Ваше Высочество, не могу сказать, что заметила что-либо подобное, – я вдруг почувствовала, что вру, при этом не краснею и из-за этого злюсь. И на Одина, который давит на меня своим бетонным спокойствием, и на себя, потому что неспособна рассказать ему настолько личную информацию, как дети, существующие только в бредовых галлюцинациях, которые стали для меня слишком навязчивой идеей. И на Локи. Но на него я злюсь практически всегда.

– А просто необычные магические эксперименты? Например, сдвиги во времени, манипуляции с твоим сознанием или чьим-то ещё? Попытки влиять на пространство на микроскопических уровнях?

– Эм… Нет, – мне вдруг стало как-то подозрительно неуютно отвечать на такие допросы. – Такого не было.

– Ты уверена? – я охотно кивнула. Один вздохнул, кажется, с какой-то внутренней раздраженностью. – Хорошо. Тогда на сегодня всё. Прошу тебя присмотреть за моими сыновьями, особенно за… За обоими, пожалуй, присмотри особенно, – это был не приказ и не просьба. Это было наставление, которое лучше не игнорировать. – Доложи через Сиф, если заметишь какие-то необычные происшествия или поймешь, что что-то выходит за рамки твоего понимания, – Один принялся набирать скорость, устремляясь пешком к столице, показывая удаляющейся твердой спиной, что разговор окончен и можно не прощаться. Охрана поспешила за своим Царем, забавно звеня доспехами, а я недоуменно осталась стоять на мосту, чувствуя себя вселенской дурой. Получается, что Сиф ведет двойную игру, притворяясь другом Тора, а на самом деле докладывая о его поведении любимому Царю? Или она поставлена исключительно для того, чтобы шпионить за трикстером, и в любой непонятной ситуации вызывать Асгардский спецназ?

Обернувшись на удаляющуюся спину Одина и присоединившейся охраны, я терзалась чувством вины, понимая, что весь этот разговор Всеотец затеял не с проста. Окликнуть ли Царя Царей, и уточнить, что он имел в виду, говоря про эксперименты со временем? Или выпытать информацию у Локи, тем самым сдав себя и Одина? Я двинулась обратно к сфере перемещателя, пытаясь до конца переварить произошедший диалог и сделать для себя хоть какие-то выводы без подсказки Локи или, тем более, Йорвета.

Размышляя, я вернулась обратно к Хеймдаллю и своим товарищам. Регис, пользуясь отсутствием дамы, уже превратился обратно в человека, и теперь пытался вести с Умой конструктивный диалог и заставить выучить хотя бы своё имя. Тем самым вампир наивно полагал, что сможет отвлечь, карлика от своего отражения в блестящих доспехах Стража, и заставить пускать слюней меньше, чем это требовалось для всемирного потопа. Ума, обнимая за ногу несчастного позолоченного извращенца, только показывал Эмиэлю язык и фыркал, как хрюшка, облизывая собственное исковерканное лицо, растянувшееся на железной икре терпеливо закатившего глаза Хеймдалля. Ведьмак смотрел на разыгравшуюся сцену с кислым выражением лица и наивно верил, что когда-нибудь такие дурацкие моменты в его жизни закончится. Всюду царила идиллия.

– Можешь нас сразу к Локи подкинуть? – спросила я Стража Врат, одним рывком отдирая ведуна от ноги и заставляя Уму поскуливать от моей бесцеремонности. Хеймдалль кивнул, брезгливо посмотрел на свою обслюнявленную ногу со стремительно окисляющимся золотом в наголеннике и вздохнул. Не проронив ни слова, негр вытащил свой меч из огромных ножен и с силой воткнул в огромный шар-пульт телепорта, управляя рычагами, задавая нужные координаты и указывая нам путь через звезды домой.

– Старовата я стала для этого дерьма, – заявила я вялым голосом. Локи хмыкнул, но ничего не сказал, продолжая водить ладонью по моему оголенному животику. От его рук расходилась волна блаженства, и я, раскинувшись на кровати, с задранной до груди майкой, уже почти не мучилась болями от боевых синяков, подаренных Карантиром. Принц Асгарда, решив, что дешевле лечить меня магией, чем народными средствами и местной медициной, старательно вырисовывая ладонями непонятные круги, от которых по телу разливалось приятное тепло и расслабленность. Глаза слипались, по внутренним органам растекалось море Спокойствия, от шуршания волн которого хотелось поскорее заснуть.

Я потрясла головой и ущипнула себя за щечку. Нет, я понимаю, магия рассчитана на то, чтобы мышцы расслабились, сосуды пришли в тонус и организм позволил целебным заклинаниям проникать в самую структуру клеток, но блин, если Локи однажды изгонят, то он, зараза, сможет зарабатывать миллионы долларов, став офигенным массажистом. Плюсом, интимного полумрака добавляет последняя свеча, которую я сегодня достала из коробки, и её слабый свет с трудом помогал разглядеть даже лицо сына Лафея, не то, что очертания убранства шатра. Ну и сэр Ланселап, мурчащий рядом, добил атмосферу, которая обычно царит в квартире перед сном, и разморил меня окончательно. Глаза закрывались сами собой, и я даже пару раз провалилась в сон, что, в общем-то, совсем не удивляло, особенно если учитывать что день был богат на события.

А именно, сегодня вашу покорную слугу: 1)Хорошенько оттрахал шикарный со всех сторон эльф; 2)Среди ночи разбудил труп мальчика тысячелетней выдержки; 3.)Один раз почти похоронил один близкий друг; 4)Избил неправильный, с местной точки зрения, эльф с лазурными глазами; 5)Вызывал к себе на ковёр Царь царей.

Извините, но, при таких исходных данных за день, любой нормальный человек захочет просто выспаться.

– Может, мне пора выйти на пенсию? Как думаешь? – спросила я заспанно, едва шевелясь, чтобы прикрыть зевающий рот.

– Так рано? – ухмыльнулся Бог Обмана.

– Пенсию должны давать… А-ах! – я снова зевнула, – Где-то с двадцати до тридцати пяти лет. Поработать мы всегда успеем, а вот пожить…– я устало потянулась, вытягиваясь в рост и устремляясь руками выше собственного роста. – Да и с вами, асгардцами, год жизни за три идёт, так что в самый раз.

Локи, увидев, что я вполне прекрасно себя чувствую, прекратил колдовать и убрал руки, недовольно их потирая, словно собирая остатки грязи. Мне было настолько лень что-то делать, а тем более возмущаться о собственной заразности, что я даже решила майку оставить, как была, не прикрывающей пупок. Йорвет сегодня зайти не обещался, а значит никаких спорных и двусмысленных ситуаций возникнуть не должно. А при Локи можно хоть в бикини ходить – лишь бы вообще какие-то ограничительные веревочки были.

– Откуда у тебя столько недругов? – удивился принц недовольно стряхивая невидимые миру пылинки с тыльной стороны ладони.

– Я очень общительная.

– Спину я излечил тебе полностью. С животом дела обстоят гораздо хуже. Если бы этот эльф ударил лишь на пару миллиметров левее, то разрыв селезенки не заставил бы себя ждать, – трикстер вздохнул. – Анна, я хочу тебе кое-что сказать. Твой характер…

– Что не так с моим характером, а? – я даже попыталась привстать, но дрема, накинувшаяся на меня, как Карантир в припадке, была сильнее.

– Помолчи, – придушил в зародыше спор сын Лафея. – Начну по-другому. Ты уже великовозрастная особа, и должна бы понять, что опасности вокруг тебя – не придуманные. Твои враги тоже не плюшевые мишки. Прекрати всегда лезть в гущу событий, в особенности, когда это грозит всякой жизни, кроме твоей собственной.

– Оно само так выходит, – почти пожала плечами я, но было лень.

– Двигайся, – заявил трикстер, скидывая ботинки. – Я сегодня тоже умаялся.

– Ну, тогда иди к себе.

– Через два часа мне надо явиться к Тору, переговорить о делах, – ответил Локи на мой слабый протест, ложась боком, лицом ко мне и протягивая руку на подушку. Я, без стеснения и задней мысли, забралась на нее, устроившись поудобней, и воткнулась носом чуть ниже шеи, вдыхая слабый аромат мускусного парфюма и отчаянья. Локи почти всегда пахнет какой-то странной депрессией, будто бы, на самом деле, не может испытывать никаких других эмоций и любое проявление его чувств, это результат попыток доказать самому себе, что трикстер не достиг еще дна своей собственной тоски. Иногда мне кажется, что только я могу толкнуть его в пропасть собственной тьмы окончательно и растворить до исчезновения остатков чего-то хорошего в жизни сына Лафея.

А Локи цепляется за меня, как за протянутую руку, и ищет спасение там, где его нет. Я не заражаю его оптимизмом, не заставляю поступать спонтанно или умудряюсь одним видом поднять его настроение. Нет. Я его уравновешиваю. Убираю симптомы его осквернённой личности трикстера, извращая и почти принуждая надевать каждый день улыбку, за которой прячется жуткий оскал и презрение ко всему живому. И он слушается меня. Пока ещё…

Я – всего лишь таблетка, но никто не может понять этой простой вещи. Даже сам Локи.

Было время, когда мы спали с трикстером, вот так, на одноместной кровати, вздрагивая от каждого шороха и боясь, что это стража его папани пришла по нашу душу. Мы, надеясь только на себя самих, прятались в самых укромных уголках Мидгарда, убегая от ответственности, которую сами на себя возложили, и тихо переругивались, пытаясь понять, кто из нас больше грязнуля. А потом всё изменилось. Мне выдали другой, опасный для моего здоровья мир, а Локи предложили ограничить свою жизнь четырьмя стенами, одна из которых оставалась прозрачной для всех желающих. И никто из нас не забыл о втором, не оставил и не бросил в минуту, когда казалось, что выхода просто не существует. И за это нам дали вернуть всё назад.

В самом Асгарде, после того, как прощеный принц возвращался с политических концертов, бывало, мы целыми вечерами так валялись, запершись в чьей-нибудь спальне и отправив прислугу отдыхать. Темными, всегда летними вечерами столицы девяти Миров, уехав в предместья, в загородном особняке царской семьи, мы часами могли разговаривать только друг с другом на отвлеченные темы, высмеивая весь наш, снова совместный, мир, но чувствуя себя, при этом, защищенными и вполне счастливыми. Обоим было одиноко, каждому по-своему, но вместе переживать накатывающие эмоции было легче, а делиться ими, казалось, всё равно, что зализывать раны, смазывать их зеленкой и совместно ждать, когда время само залечит их, снимет боль.

И сейчас всё снова перевернулось с ног на голову, а мир, старательно ненавидимый обоими, одним – явно, вторым – скрытно, снова изменился, без объявления войны и предупреждения.

– Если Йорвет зайдет, то я получу по голове, – тихо заметила я.

– Не зайдет. Никто не зайдет, – с какой-то странной уверенностью сказал трикстер, поглаживая меня по плечу. Я откатилась и завалилась на спину. – Кстати, ты так и не ответила, для чего Хеймдалль забирал тебя в Асгард? – поинтересовался Локи, невзначай положив мне руку на живот и снова начиная его массировать.

– Меня вызывал Один, – промурлыкала я блаженно. – Он хотел, чтобы я доложила обстановку, которая тут творится.

 – И только? – Лафейсон достал из-под меня свою руку и подпер ей голову, взирая с неподдельным интересом, пальцами другой при этом вырисовывая непонятные узоры вокруг пупка.

– И как поживает Тор. И как ты справляешься, тоже спрашивал, – призналась я тихо, боясь реакции. Взорвётся ещё, а мне потом палатку на место ставить.

– И что ты ответила? – голос был тихим, но властным до жути. Глаза у Локи сузились, а бледное вытянутое лицо приблизилось ко мне почти вплотную.

 – Что вы молодцы и, вообще, я вами горжусь, – ответила я, пытаясь немного отодвинуться, но за мной была подушка и сделать этого она не дала. – Что все нормально и…

– Хорошая девочка, – трикстер наклонился совсем близко. Глаза гипнотические, как у удава, изучали меня лишь какое-то мгновение, словно выворачивая душу наизнанку.

Он поцеловал меня. Как гром среди ясного неба, стремительно, сумасбродно, живо.

На вкус Локи отдавал таким же отчаяньем, как и на запах. Всё в движениях трикстера: и дерзость языка, буквально, зарывающегося в мой рот, и движения головы, как будто намеренно загораживающего от света единственной свечи, и ладонь, кончики пальцев которой гладили по шее – все отдавало на вкус какой-то болезненностью, смешанной с самоиронией и тоской. Йорвет целовался по-другому. Эльф весь был, как зверь, даже сейчас, на коротком поводке у Саскии, он оставался зверем, лишь притворившимся домашним. Его неистовство, его неизлечимая озлобленность, его война, которой никогда не будет конца, давали о себе знать, даже если эльф и пытался быть ласковым. Отдавая холодным расчетом и жаждой, Йорвет и был, по своей сути, настоящим Зверем. Жестоким, и неистовым, как и положено в дикой природе.

Локи был чудовищем, которое насмехается само над собой. Которое ненавидит всех на свете, но больше презирает самого себя, чем кого-либо другого. За свое уродство, которое сам же себе и нарисовал.

Я с удивлением поняла, что совсем не хочу сопротивляться трикстеру. Отвечая на поцелуй, я искала аргументы в недрах своей головы, чтобы оправдаться в своих же глазах и найти в себе силы уйти, прямо сейчас, к Йорвету. Но, и я понимала это, на самом деле мне хотелось поддаться и уже давно прекратить делать вид, что я ничего не вижу и не понимаю, почему Локи вечно крутится где-то рядом, но никогда не подходит ближе, чем считает дозволенными для себя. Желание, детское и зловредное, посмотреть, что же будет теперь дальше и как пойдет история, после всего этого, брали над здравым смыслом верх. Ехидный червячок внутри сердца не переставал старчески ворчать, что происходящее, как минимум, не правильно и такого не должно было случиться. Трикстер прижимался вплотную, вдавливая меня в подушку, усиливая поцелуй, почти рыча и мурча одновременно, и я, не до конца осознавая, вторила ему, зарываясь руками в темные волосы и прижимая к себе.

Набираясь еще большей наглости и смелости, как рука Локи нетерпеливо расстегнула молнию джинсов и змеей скользнула к промежности. Надавив на чувственную точку, бог Обмана мог наблюдать, как я рвано простонала, едва выгибаясь под ним, и закусила губу. Сын Лафея первым переступил черту, которую мы вместе возводили годами. Теперь же свалить на алкоголь и физиологию не удастся. Он это знал точно, и потому, как всегда, перехитрив меня, найдя безошибочно дыру в стене Иерихона, которую начал разрушать изнутри. Лафейсон провел языком по выступающим косточкам ключицы, к горлу и потянулся к изгибу шеи, припадая губами к нежной коже, доводя до дрожи в коленях и мурашек.

Меня всегда влекло к трикстеру и все мои близкие друзья это знали. И Геральт, в первую очередь, почти пророческим голосом предсказывающий, что рано или поздно кто-то из нас двоих сорвется. И Тор, недвусмысленно всем рассказывающий, что я – единственная женщина, которая сможет вытерпеть его брата и продолжать трепетно относиться и через сотню лет. И даже моя мама, с улыбкой смотрящая мои фотографии, где у Локи всегда недовольное лицо. А Трисс, как подруга и самоназначенная ответственная за мое воспитание, и вовсе мне пыталась доказать это, не скрывая серьезных аргументов в рукаве.

А Йорвет… Эльф никогда не сомневался в этом, и от этого только больше злился на происходящее вокруг и не переносил упоминаний об образовавшейся троице, чувствуя, что конкурент, так сказать, маячит на горизонте и закрывает его мужественный образ, выставляя себя в выгодном свете. Скоя’таэль, я уверена, считал, что я выбрала его по велению левой пятки, и от того пытался уколоть меня побольней, пытаясь заранее сдать сдачи за будущие обиды. Просто он не знал, что я выбираю его всегда, черт возьми.

Потому что Йорвет… Это тот, кого я люблю. И я не собираюсь менять это вот так просто.

– Локи, постой, – я уперлась руками ему в плечи, отстраняя от себя. – Постой же, ну!

Томные глаза исподлобья, устало взглянули. Принц посмотрел на меня, как на умалишённую и попытался снова потянуться за поцелуем.

 – Прекрати. Я не могу. Не могу! – почти выкрикнула я последнюю фразу, чувствуя, что в горле стоит огромный ком.

– Что случилось? – голос у Лафейсона казался сейчас бархатным и нежным. – Анюта, – он приложился лбом к моему, закрывая глаза. – Ты же хочешь, я знаю.

– Прости, – я сильно оттолкнула трикстера и он, не ожидая отказа, особенно в момент, когда я уже, казалось, сдалась и смирилась, перекатился на спину рядом. Я рывком встала, и, почти перелетая через него, оказалась ногами на земле. – Прости, но я так не могу. Просто не могу, – Я быстренько залезла ногами в кеды и не глядя, схватила какую-то кофту, спугнув при этом мирно дрыхнувшего на ней кота.

– Анна, подожди!

– Тебе пора к Тору, – не глядя на всего лишь друга, ответила я, выбегая из собственной палатки в прохладный дремучий вечер осени, заплетаясь ногами о не завязанные шнурки.

Прости, Йорвет. Я хотела спасти для тебя мир. Но с трудом даже встала с кровати

====== Бонусная зарисовка. Один случай из жизни Аники и Локи, случившийся аккурат недалеко от Дня Всех Влюбленных ======

АТЕНШН! присутствуют постельные сцены между Анькой и Локи. Время – год после расставания Аники и Йорвета и, соответственно, за год до их «воссоединения». Аника пьяная, Локи, прошу заметить, трезвый.

Приятного чтения.

Шумный день постепенно заканчивался, лениво переступая отметку вечера и бодренько катясь к ночи. Скоро я просто рухну и временно умру на ночь. Раньше я не любила спать, потому что ты, вроде как, на шесть-восемь часов выпадаешь из реальности. Теперь же все было наоборот, ибо, видя сны, ты, вроде бы, на шесть-восемь часов выпадаешь из реальности… И сегодня тоже хотела просто прийти домой, завалиться к себе на кроватку, придавиться одеялом и осознанием того, что еще один день оказался всего лишь напрасной тратой макияжа.

Но Локи, будучи Богом Веселья и Праздности в том числе, решил по-другому. Вообще, трикстер развлекаться в компании особо не любил. Дело было не в том, что он боялся сборищ или чего-то подобного. Просто, именно в его случае, круг интересов сына Лафея не совпадал с желаниями окружающих. Никто из его друзей, а таковых было один-два на всю огромную Вселенную, не рвался захватить мир, скинуть Одина с трона или же заняться магическими экспериментами с возможными побочными эффектами вроде образования черной дыры или Армагеддона.

В общем, Локи был одинок в своих собственных «понятиях» о веселом времяпрепровождении и существовал где-то отдельно от остальных гуманоидов, заставляя заниматься тем же самым меня. А я была и не против, поскольку тоже не чувствовала хорошего лимита позитива в своей душе, вот уже на протяжении года загоняя себя в самые запущенные стадии депрессивного синдрома. Видимо, мое чувство развлекухи затерялось где-то в полете между Ведьминлендом и Асгардом, а последний раз я была качественно веселенькой в таверне Вергена.

А теперь представьте мое удивление, когда Локи, схватив меня за ладонь, заявил, что сегодня мы идем, простите за ужас, «зажигать к Старку». Сказать, что я охуела… это вообще не заметить, что существуют слова или речь как таковая. Очень сильно выпучив глаза, я десять минут понимала, что существует разница между словами «зажигать» и «сжигать». Потом я пыталась отмазаться тем, что я эту бородатую морду не переношу на дух и видеть не желаю. Во-первых, потому что он богат и у него все есть, а я бедная девочка из России. А во-вторых, потому что он – Железный Человек и любой диалог, в который вступал Старк, даже если он был про картошку и сало, заканчивался полным убеждением собеседника в том, что он – говно, а Энтони – вершина технической эволюции человечества. Убедив, что это просто для галочки и дабы «доказать» Мстителям, что он, Локи то бишь, изменился, я позволила забрать себя из квартирки, которую мы с трикстером снимали, пока приемный сын Царя Царей не разобрался окончательно со своим папашкой, и насильно впихнуть себя в Башню Старка.

Сейчас же я сидела у бара, пытаясь вяло отбиться от ухаживаний какого-то пьяного негра, прикрываясь фразой «Моя твоя не понимай» и вообще притворяясь глухонемой. Негр был настолько пьян, что ему было пофиг на языковой барьер и вообще я казалась ему вершиной ума и красоты, а потому настойчиво насиловав мозг какими-то английскими анекдотами. От чувства, что нравится я могу только ребятам с измененным сознанием, не оставалось ничего, кроме как глушить беленькую, красненькую, зелененькую жидкость, словом, мешать все, что выдавалось в баре, горело и одуряло. Так сказать, топить комплексы неполноценности в стакане.

Кондиция пьяности моего мозга была уже настолько высокой, что ощущение присутствия на этой вечеринке Йорвета было почти реальным. От понимания, что на самом деле эльф находится за миллиарды световых лет и ебал он знания о моем существовании железным прутом, я казалась самой себе более жалкой, чем была на самом деле.

Иногда к горлу поступала злость от уверенности, что Йорвет там, среди звезд спокойно трахает драконнику и забыл уже обо мне раз эдак двадцать… Тогда я срывалась на негре, ворча что-то про то, что все мужики, независимо от национальности и расы, козлы. Иногда, особенно если я забывала закусить, думалось, что стоит все бросить и проверить, как там поживает остроухая сволочь. Эти мысли я душила в зародыше и специально ласково обращалась со случайным поклонником. Негр все стойко сносил, списывая на пьяное кокетство и постоянно втирал какую-то дичь.

Слушая меланократового парня, я периодически оглядывала зал в поисках трикстера. Надо было срочно сваливать, пока я не принялась рыдать прямо на барной стойке, проклиная судьбу-злодейку и всех, кто попадется под руку. Локи находился быстро, относительно недалеко, но мне все равно приходилось, стиснув зубы, терпеть истерику где-то на самом дне живота и не палиться своим настроением перед окружающими.

Сегодня сын Одина Лафея, был крайне озабочен и занят. Его «дело» выглядело эффектно со стороны, если не разбирать на составляющие. Бюст размера четвертого, а может и пятого, попа – гладкий орех, выжженные блондинистые волосы и губищи-пельмени, в разговоре периодически облизываемые похотливым языком хозяйки. Девушка обожающе смотрела на моего друга крайне недвусмысленно, изредка оглаживая себя в разных местах соблазнительно и, наверное, даже как-то совсем по-блядски. Хотя, может я и преувеличиваю, конечно, но юбка могла бы быть и подлиннее. И вообще, одежды можно было одеть немного больше – а то едва сиськи прикрыла и уже королева, блин.

А Бог Обман, посмотрите-ка, такой весь улыбается, ластится, как котенок, аж зубы сводит. Знала бы ты, блондиночка, что на самом деле он чистоплюй и редкостная сука, особенно когда не в настроении. Хотя, думаю, реально проверить на своей шкуре ей не позволит сам Локи. Он явно не планирует ничего серьезного – так, небольшие поебушки на сорок пятом этаже, выделенном благородным Старком специально для таких дел (Тони сам объявлял об этом несколько раз, мол, есть целый этаж спален и если у кого-то «вечер удался» то просим удалиться туда и не засорять остальную башню своими стонами! Блядун на блядуне и блядуном погоняет!).

В какой-то момент Локи поймал мой взгляд и удивленно изогнул одну бровь. Я коротко пожала плечами и отвернулась, чувствуя обиду и понимая, что сегодня домой точно не попаду. Во всяком случае раньше, чем принц Асгарда закончит общение с блондинкой. А это может и затянуться сильно глубоко за полночь. Придется вот бродить среди пьяных и танцующих веселых людей, разгонять от себя разномастных колоритных персонажей и хотя бы притворяться не настолько уж унылым говном. С другой стороны, стоит ли портить людям праздник?

А Йорвет, интересно, чем сейчас занимается? Также обнимает Саскию, как Локи – блондиночку? Или гоняется по лесам в поисках туманных идеалов? Вспоминает ли обо мне?

Определенно, нет.

Покосившись на пару, слившуюся в страстном поцелуе прямо около барной стойки, я резко встала. Негр, рассказывающий мне что-то забавное, оторопел. И спросил, все ли в порядке. Разумеется, я процедила сквозь: «Iʼm fine, thank you», точно зная, что америкосы такие вопросы задают исключительно ради такого вот ответа*. Коротко распрощавшись, я стала пробираться сквозь толпу, пытаясь определить, в какую сторону выход. Не исключено, что на сорок пятом этаже, являющемся по совместительству лав-отелем для любителей халявы, найдется маленькая комнатка, в которой я смогу отоспаться.

Однако, оказавшись каким-то мистическим образом в центре толпы, рядом с танцующим Тором и его девушкой (то еще зрелище, почти как медведь с балалайкой, простите, молотом, на ярмарке), я застряла. Дрыгающиеся под ритм люди окружили меня, мерцающий свет давил на виски, а музыка, громкая, почти насильно вливающаяся в уши, призывала блевануть где-нибудь.

Меня мутило. Алкоголь пошел вверх по течению, усталость текла по капиллярам, словно набивая их цементом. Жизнь замирала, почти полностью останавливаясь, и даже боль от оттоптанных кем-то ног докатывалась с задержкой. Сознание поплыло по волнам жизни, и его, подхватывая, понесла толпа, выдавливая меня к огромной стеклянной двери, ведущей к звездам. Ведомая их светом, я плыла сквозь танцующий океан, разгребая руками людей и, выбравшись из сплетения тел, с трудом вывалилась на балкон башни.

Он был огромен и совершенно пуст. Народу, отрывавшемуся на пати, было явно не до прохладного ночного воздуха Нью-Йорка этим вечером. С трудом шевеля ногами, я отошла в дальний угол, где уже почти не слышна была музыка и рухнула на пол, упираясь спиной в стену.

Выше, казалось, нет даже крыши и небо, раскинувшееся по полусфере, смотрело сверху вниз, сверкая каплями звезд. Никого, кроме меня и их, не осталось больше. Бесконечное, безмолвное, глубокое. В темно-фиолетовом, почти черном цвете, размазались едва различимые оттенки других цветов, сливаясь в одно полотно. Темнота, полная безмятежности, скрывающая в себе целые миллиарды лет и еще одно маленькое мгновение.

Космос смотрел на меня. Смотрел в меня, в самую душу, обнажая ее, искалеченную, израненную, болезненно вспыльчивую и воспаленную. Дарил свое спокойствие, в котором прятались тысячи галактик и биллионы звезды, протягивался ко мне и становился частью.

Там, в его пучинах, живет Йорвет.

Тот, кого я люблю.

Как он? Где он? Жив ли. Скучает?

Ждет?

Он.

Слезы пришли незаметно, но без стука и без приглашения, навалились разу, целым океаном, погребая под сотнями метров отчаянья и боли. Захотелось искусать себя, свои руки, губы, сломать все стекла балкона, а потом выпрыгнуть с него, лететь вертикально вниз и… проснуться, наконец! Проснуться там, во Флотзамской таверне, рядом с Трисс и Геральтом. Лютик будет рассказывать свои стихи и петь баллады, Золтан выдавать свои гениальные перлы, и даже Роше, хмурый, как обычно, будет ругать и называть дурой. А Йорвет… где-то близко. И мы будем видеться и ворчать друг на друга, драться, кидаться обвинениями, но он всегда будет близко, просто существовать рядом, такой красивый и вредный.

Йорвет. Возможно, проснуться не так трудно, знаешь?

– Ты опять рыдаешь? – раздался надо мной недовольный голос. – Я думал, что ты хоть тут немного развеешься и успокоишься. Твои сопли начинают входить в привычку.

Локи стоял, сложив руки на груди. Его недовольное лицо и скривленные губы указывали лишь на то, что он не очень рад был оставить свою блондинку. Я встала на ноги и, шатаясь из-за выпитого, попыталась соврать:

– Я не плачу, я потею слезами. Там жарко, знаешь ли.

– Не дури, – асгардец подошел ближе. – Боже, Анна. От тебя разит…

– Ну тебя, – фыркнула я и злобно прошипела: – Сидел бы там с этой силиконовой мымрой. От нее, небось, духами пахнет. И даже разговаривать особо не надо. Все равно у нее мозги гиалоурановые.

– Ревнуешь? – удовлетворенно протянул Локи и подошел вплотную, прижимая к себе.

– Нужен ты кому-то, – обняла я его, зарываясь ему в плечо лицом и нагло вытирая слезы об зеленый плащ.

Крепкие руки только сильнее прижали меня, гладили по спине и голове. Он стоял молча, слушая мои всхлипы и рыдания, равномерно вздыхая самым тяжким образом и излучая крайнюю заёбанность. Но даже едкого комментария не задвинул, смотрите-ка, молчит, как партизан. Привык, наверное.

Через пару минут я успокоилась и отлипла. Но Локи продолжал меня держать, вытирая тыльной стороной ладони мои слезы, размазывая их по горящим щекам и причитая что-то себе под нос. Я безвольно стояла, боясь вообще двигаться. Чего доброго, разорется и бросит меня одну совсем, уйдет к своей мымре и будет развлекаться до утра, а я спать хочу.

– Угомонилась? – фыркнул Бог, увидев смену настроений. – Проще стало?

– Не станет уж, наверное, – уныло пробормотала я, отворачиваясь. – Бросил одну… Дурак!