Текст книги "En Orifanna evall a straede (СИ)"

Автор книги: I_NO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 41 страниц)

– Анна, я не могу быть все время рядом с тобой и кружить вокруг, – строго ответил трикстер. – У меня есть свои дела и свои потребности.

– Потребности, – хмыкнула я, убирая руки друга и отходя к перилам балкона. – Теперь это так называется, да?

– Вообрази, – Локи встал рядом, сложив руки и заглядывая вниз с башни.

– Ну-ну. Красиво вывернул.

– Анна, – асгардец нахмурился. – Секс – это плотская потребность. Мне тебе лекцию продекламировать? – я хихикнула, но как-то зло. – Я здоровый мужчина. Я хочу заниматься сексом с женщинами. Да чего я обеляюсь тут перед тобой? – Локи вдруг разозлился. – Твое-то какое дело?

– Ты…– я быстро искала аргументы, пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь, но нового ничего не нашла и поехала концертом по старой программе: – Оставил меня там одну! В незнакомом месте, с незнакомым мужиком и…

– Мне чудилось, тебе весело. К тому же я слышал, что у темнокожих людей большой член, а ты страждешь всевозможной экзотики.

– Ой, Локи, да иди ты… к ведьмаковой бабушке, а? – Локи посмотрел на меня исподлобья, плотно смокнув челюсти. Я отвечала ему не менее злобно, пытаясь давить своим взглядом из-под очков и наказать сволочугу, которая окончательно утопила мое настроение. Трикстер победил, придушив свою агрессию и выкинув в мою сторону одними только глазами. Я сдалась и пробурчала: – Даже ты себе нашёл кого-то, а я только и могу на звезды смотреть.

Сын Лафея растерялся, озадаченно заморгав.

– Что значит «даже я»? Я весьма популярен у женщин, да и в едином не плохо умею справляться с вами, дочерями Евы.

– Ну-ну, – хмыкнула я.

– Хочешь проверить? – едко проговорил трикстер.

– А пожалуйста. Я девушка свободная, кого хочу, того и верчу, – ответила я, думая, как же сейчас будет выкручиваться Локи, какими фразочками отъедет и вообще забавно будет наблюдать, как он пойдет на попятную.

Мне всегда казалось, что Бог Обмана – бесполый. Как растение. Или вообще очень кособокая девушка, которой-то и стесняться особо не стоит. Ну или друг-гей, тоже вариант. А спать с ним, все равно, что трахаться с братом. Скорее противно от одной мысли, чем как-то еще. Но, видать, Локи моих «братских чуйств» совершенно не разделял.

Локи приблизился вплотную, в шаг преодолевая расстояние между нами. От неожиданности я отпрянула, выпучив глаза. Трикстер смотрел сверху вниз, будто бы размышляя о чем-то. Вот не люблю я, когда мужики так делают, особенно если они выше меня. Колени, почему-то, начали трястись, а в пьяном мозгу запоздало докатывалось понимание, что Локи нихуяшеньки не шутил. Он протянул руку к моему лицу, взял в ладонь и провел большим пальцем по щеке, едва-едва улыбнувшись кончиками губ.

– Какая ты всё же нелепая, Аня, – Локи потянулся, притягивая к себе и целуя в распахнутые от удивления губы. Не в силах дернуться, я даже не знала, что предпринять, а трикстер, видимо, обидевшись от моей пассивности, впился в рот какой-то обиженностью и яростью. Даже сейчас он пытался доказать что-то всему миру и мне тоже, до кучи. Стереть грани, заставить сразу сдаться и выдавить из головы совершенно другого мужчину.

Поцелуи становились грубее, жёстче, но не причиняли дискомфорта, наоборот, я осознавала, что начинаю отвечать принцу. Отчаянно, рвано, кусаясь, и будто бы немного сопротивляясь чисто для внешнего эффекта, будто бы я нашла себе забаву. Закрыв глаза, на секунду мне даже показалось, что это Йорвет. Я окончательно растаяла, принимая все то, что должно произойти.

Сжав рукой волосы на моем затылке, Бог заставил запрокинуть голову, открывая себе доступ к нежной шее, оставляя ненасытные поцелуи, алые засосы, и кусаясь, аккуратно, но настойчиво исследуя кожу «на вкус». Мои ладони скользя по довольно широким плечам Локи, безуспешно пытались найти хотя бы что-то, отдаленно напоминающее застежку и скинуть уже его проклятый плащ, совсем не похожий на нормальную земную одежду.

Я схватилась за него в эгоистичном желании украсть его нежность, слиться с ним, забыться на время. Запустив руку в волосы, оглаживая кожу головы пальцами, я перебирала длинные чистые пряди, такие же, как у Йорвета, черные… Интересно, как далеко этот проклятый сорок пятый этаж? Я закрыла глаза снова, утопая в запахе сына Лафея, по атомам рассыпаясь в его объятиях и каждой клеточкой кожи чувствуя тепло, успокаивающее и забирающее память.

Принц продолжал, то возвращаясь к губам и с жадностью целуя, великолепно, надо признать, то спускался по шее, к ключицам, осыпая лаской, заглушая внутри что-то чавкающее, грызущее. Последний раз проведя языком снизу-вверх по шее, принц прекратил свои нежности, отпуская волосы и едва слышно прошептал:

– Открой глаза, – над самым ухом, бархатным голосом, м-м-м, – Анна, посмотри на меня.

Он пристально разглядывал мое лицо. Изучал каждую деталь.

Вырисовывал в память. Зачем? Прыщ на носу вылез, что ли? Я нетерпеливо укусила его за губу, сама целуя по подбородку, вниз и в бок, ласково прикасаясь зубами к мочке уха. Округлого, нормального уха. Трикстер начал поглаживать тело, ласково пробегая руками по талии, затем ниже, к бёдрам, после снова поднимаясь выше, разминая меня, как пластилин и лепя себе новую Аню по своему вкусу.

– Дурочка, – тихо шепнул Локи, – обними крепко.

Слушаюсь, прижимаюсь и зачем-то даже ногой обнимаю принца, не до конца понимая своих действий. Он ухмыльнулся, и, положив мне локти на плечи, ладонями за моей спиной что-то нарисовал. Пространство вокруг стало зыбким, похожим на кисель, не четким и пахнущим нефтью.

Я поняла, что оказалась на кровати, когда Локи толкнул, легонько, но мне хватило, чтобы покачнуться и ощутить лопатками мягкую поверхность. Сразу придавливая к матрацу, безапелляционно Бог Обмана оказался сверху, вминая в синтетическую простынь.

Не давая разглядывать, куда переместил нам, прижимаясь губами к моим, трикстер почти в истерике стягивал свою одежду. Плащ, нижняя кожаная фигня, похожая на куртку, звенели золотыми застежками, сваливаясь по очереди в район пола. Хлопковая зеленая рубашка оказалась быстро расстёгнутой, но снимать ее друг не стал, приоткрывая немного волосатую грудь и слабо намечающиеся кубики пресса, мягкую теплую бледную кожу и тяжело дышащую грудь.

Все ж, Йорвет был более накачан и мышцы выглядели как-то рельефнее.

Трикстер оторвался, проведя рукой по моему лбу, убирая волосы:

– Ты распрекрасная, знаешь? Хочу…

Рука Локи нырнула под майку, с силой пытаясь вытащить меня из нее. Зацепившись за руки и лицо, одежда застряла, ни туда ни сюда двигаться не желая. Рыкнув, Локи попытался снова протащить ее через голову, но осознав, что теперь еще и мои очки трещат, угрожая развалиться к херам, коротко выдохнул и, фыркнув, что-то пробормотал.

Одежда исчезла. Серьезно, она тупо исчезла с меня, аккуратной кучкой сложившись на тумбочку рядом. Вот как он всю эту херню с себя ночами снимает!

Бог Обмана, не давая опомниться, провёл рукой от её шеи к низу живота, невыносимо медленно, заставляя вздрагивать каждую клеточку и таять там, где его ладонь прикасалась к коже. И снова вверх. Остановился на груди, совсем несильно сжал, идеально укладывая в ладони и вдруг холодным посиневшим пальцем обвел сосок. От такого перепада температур я застонала, понимая, что добровольно отдалась под чужую власть.

Губы вновь целовали тело, но теперь прохладными прикосновениями, словно бы покрывая инеем. Ётун, которым на половину был Локи, брал верх, прикасаясь языком к кончику соска, заставляя покрываться мурашками, вздрагивать, выгибаться, податливо подставляя то одну, то другую часть тела. Руки мои скользили по плечам, по спине асгардца, утопая в волосах, сдирая ненужную рубашку, гладили. Устав, я притянула друга к себе, хватая лицо руками и носом прикасаясь к носу, выдохнула в губы:

– Локи, давай уже… – я замялась, чувствуя, что не могу произнести слова в слух. Покрасневшие глаза посмотрели вдруг с насмешкой, и, укусив за нос, сын Лафея выдал:

– Нетерпеливая.

Я жадная. На самом деле жадная и никому не хочу уступать тебя. Ты мне нужен, просто потому что я так захотела. Всю жизнь ты должен любить меня, быть подле меня. Пусть это эгоизм, но ты всегда должен быть только моим. Даже если я буду смотреть на другого так, как смотришь на меня каждый день, я тебя не отпущу.

Ты думаешь, ты чудовище, Локи?

Нет. Самый страшный монстр – это я.

И ты поймёшь это, как только я прижмусь к тебе бёдрами. Ты ухмыльнёшься и прошепчешь моё имя, когда я ужалю кожу на твоей холодной шее, когда оставлю отметину всем твоим будущим мымрам. Это – временное доказательство того, что ты всегда будешь принадлежать мне одной.

Какая же я эгоистка, правда?

Локи с готовностью раздвинул мои ноги и скользнул рукой между, сразу же проводя по клитору. Нежные пальцы медленно, аккуратно провели по влажным губам, размазывая смазку по всему влагалищу, и вдруг он резко ввёл сразу два внутрь. Я как-то странно, почти довольно вскрикнула, обрываясь на середине из-за спазма горла. Из губ вылетел стон, когда Локи ввёл длинные пальцы ещё глубже и задел что-то такое, от чего я выгнулась и застонала, сотрясаясь и хныча. Друг улыбнулся и ласково поцеловал меня в нос, замирая внутри, давая свыкнуться с чужим присутствием во мне.

Не желая уступать такому натиску, я заерзала, призывая продолжить банкет и рукой обхватила горячий член сына Лафея, аккуратно двигаясь вверх-вниз. Он застонал, вытащил пальцы, сжал рукой бедро с такой силой, что костяшки побелели. Подхватил под ягодицы, с лёгкостью приподнимая, заставляя обвить свою талию ногами.

Слиться в единое целое.

Асгардец резко дернулся, пробираясь сильным толчком, заставляя громко стонать, подаваться вперед. Я уткнулась лицом в его влажную шею, вдыхая запах вспотевшего тела трикстера, забывая обо всем на свете. Он проникал резкими, порывистыми толчками, придерживая за бёдра и не давая сбавить темп, руками заставляя двигаться тоже, в такт, не разъединяться и не сбавлять амплитуду. Лицо Локи было напряжено, вены чуть вздулись, а на острых скулах появился румянец. Я беспрестанно гладила его плечи, сжимала пальцами грубую ткань несчастной рубашки, находясь на границе потери сознания, скулила и извивалась, прижимаясь и подмахивала, максимально вжимаясь в друга и почти умоляя быть чуть жёстче, сильнее.

И он слушался, продолжая рвано двигаться в тесном жаре тел, не отводя напряженного взгляда от моего лица. Под самые неприличные скрипы кровати, Бог Обмана повторял едва слышно мое имя, а я двигалась навстречу все быстрее и быстрее, кусая губы, не сдерживая стонов, и хрипло посмеиваясь про себя. Била мелкая дрожь, хотя было очень жарко.

Насколько это вообще возможно, стону, опаляя его горячим дыханием, впиваясь ногтями в спину, царапаясь и кусаясь, прижимаю к себе, зная, что трикстеру тоже недолго осталось. Я дернулась в последний раз, чувствуя, что уплываю куда-то, где хорошо и спокойно. Тело свело, а мышцы пронзила усталость, смешавшаяся с умиротворением и нежностью, экстазом и немного – любовью. Совсем чуть-чуть…

– Моя, – зашипел Локи на ухо совсем незнакомым голосом, продолжая двигаться на уже совсем огромной скорости, с силой сжав одну грудь, приподнимая бедра еще выше. Его сердце оглушительно стучит… Он захрипел, прижимаясь ко мне на все сто процентов и вцепившись руками в талию, уже не обращая внимания на то, что ближе-то уже некуда. Сипы через раз вырывались из его груди, хотя друг изо всех сил пытался сдержать их. Его ненасытная страсть получила долгожданное освобождение, вырвавшись на свободу. Стоны, постепенно сменяющиеся тяжёлыми, прерывистыми вздохами, становились все тише и размеренней.

– Нифига себе дружба, – философски заметила я, натягивая майку. Трикстер спокойно сидел на краю кровати, едва прикрывая достоинство одеялом и мрачно косился на мои попытки быстро одеться. Я, растерявшись, тоже не знала, стоит ли что-то еще говорить в такой ситуации. Вроде как, встречаться друг с другом ни он, ни я не планировали. А значит, что… – Слушай, – я уныло села рядом, поднимая его одежду, комкая ее в руке и кучей передавая другу, – давай договоримся сразу. Никто. Никогда. И не при каких обстоятельствах. Об. Этом. Не. Заикнется, – делая паузы между словами, просипела я. – Ни ты, ни я. Молчим. Этого не было. Это не про нас. Хорошо?

– Как скажешь, – пожал плечами друг, застегивая нижнюю рубашку.

– Спасибо. Ты настоящий… друг! Вот! – хихикнула я. – Но раз уж пока тема идет, могу сказать, что ты не плох. Действительно, та блондинка многое упустила в жизни.

– Помолчи, а? – устало протянул Локи. – Впрочем, мне льстит. Если ты так считаешь, то можешь обращаться, если вдруг снова приспичит.

– Угу, для здоровья, – хмыкнула я. – Может, ты будешь быстрее одеваться? Домой хочу.

Локи промолчал.

====== Глава 24. Ведьмачья мудрость. ======

Я не знала, куда иду.

Точнее, так: я даже не отражала, иду ли я куда-то вообще, или картинки вокруг сами собой сменяют друг друга. Я просто двигалась, двигаясь в материи бытия, по инерции, и не ощущала, как заставляю сокращаться мышцы ног и тащу сама себя в неизвестность. Я не замечала, что происходит окрест бренного, отвратительно до дрожи в коленях и запятнанного собственной мерзостью, тела, и не могла ничего рефлексировать или распознать. Мир, не заметивший очередной гнусности, продолжал существовать сам по себе, а я, автономно от него, перемещалась в зыбкой плоскости пространства-времени, едва-едва отмечая, что меня пока еще окружает нечто материальное, и потенциально опасное в тесном контакте с личностью. Пустота, неудержимая во мне, обволокла окружающую территорию очень быстро, сменилась темнотой наступившей ночи бесконечного, казалось бы, дня и скоро кругом остались только множество лагерных огоньков, звезды, которые с укором смотрели на меня с небосвода, и распространившийся из сердца вакуум. Без граней. Без массы. Без плоти. Бесконечная бессодержательность и отчаянье – всепоглощающее, трескающее, разбивающее все существующее «до»…

Чёртов Асгардец. Чёртова я. Чёртовы все в этой проклятой Вселенной.

Даже не знаю, и не могу представить, как я буду смотреть теперь в глаз своему, официально до сих пор, возлюбленному, Йорвету. Стыд, который огнем горел во мне, заставляя морщиться от поднимающейся к горлу гари пепелища, вызывал перед глазами образ скояʼтаэля – с его высокими острыми скулами, грубыми руками с очерченными мышцами и взъерошенностью боевого бельчонка. Как только эльф взглянет на мое лицо, то сразу всё поймет. Это было предсказуемо, но тем не менее подло по отношению к нему. Предательство, самое настоящие, хоть и не случившееся в полной мере. А когда он осмыслит происходящее, то просто уйдет. Впервые не устраивая криков и скандалов. Просто развернется и покинет мою жизнь. Молча. Как и полагается в таких ситуациях. И будет прав, вот что самое обидное!

Естественно, аргументы, типа, «ничего ж так и не случилось», для Йорвета железными не будут по определению. Для него, я думаю, уже сама мысль и вполне полноценный поцелуй будут являться позором, бьющим по амбициям альфа-самца. Мольбы, в которые я обязательно пущусь, скорее всего, ни к чему не приведут. Нет, командир, возможно, в силу полигамной природы и эльфийского менталитета, мог бы ещё простить «подобную» ситуацию, но только в том случае, если бы с другой стороны не фигурировал Локи. И то, скорее всего, всё равно всыпал бы мне по первое число… Хотя, попробовать порыдать и пасть на колени с просьбами о прощении, конечно, можно, но желательно в приватном порядке, чтобы потом никто не смел тыкать в меня пальцем. Хотя бы для собственного успокоения.

Говорят, что на ошибках учатся. Но такое, мать его, ощущение, что, сколько бы мне ни было лет, я всё учусь, учусь и учусь. Внучка Ленинa, блять, кaкaя-то! Зачем, скажите на милость, я вообще разрешила этот поцелуй. И почему с таким трудом запретила продолжение, взяв в руки всю себя, от гордости до желания не упасть ниже коврика, устилающего дно, и всё равно почти сдалась?! От злости я топнула ногой и остановилась, пытаясь привести себя чувство, бешено тряся головой, чтобы выбить заевшие пластинки мыслей. Я не знала, куда отправится и кому поплакаться. Впервые в жизни, казалось, не было никого во всех Девяти Мирах, того, чьё сочувствие я была достойна и согласна принять. Идти к Трисс, первой, кто приходит на ум, мне элементарно стыдно. Не потому что подруга проболтается (а она обязательно проболтается всем – от Саскии до эльфов включительно), а потому что назначать её мэром города: «А я была права!», означает окончательно расписаться в своей непутевости. Отправиться к Геральту? Увольте! Ведьмак, от природы обладающий талантам читать нудные проповеди и не следовать ни одной из них, разразится тирадой нотаций и, скорее всего, скажет, насколько всё это неправильно. Как будто я и сама не знаю! А потом будет молчать, переваривая информацию, потому что, на самом деле, не знает, как ведет себя нормальный батя в таких случаях. А мне сейчас жизненно необходимо или слушать опрометчивый, веселый бред про неизвестных мне персонажей, или говорить его самой, лишь бы заглушить выглядывающих из омута чертей, которые безостановочно матерятся и хватаются за голову руками, в панике размышляя, куда же свалить от этой психованной.

Идти к Лютику или Золтану тоже очень глупо. Первый считает своим долгом рассказывать каждому встречному, что изменять – это в порядке вещей и так природой заложено, для того, чтобы приносить в вид человека разумного разнообразие и тасовать генетический материал между разными представителями. Поэтому, скорее всего, будет рассказывать истории из своей жизни – одна охуительнее другой, просто – про то, как он сам, будучи влюбленным, изменял своему объекту воздыхания исключительно потому, что у него «фардж зачесамшись, а это вредно для организма». Или же он просто находился в алкогольной нирване и не заметил, что это – не блондинка, вдохновляющая его на поэзию, а шатенка, приносящая с собой хороший оргазм. А второй… У него семья, работа, мир нужно спасать, опять же, как и всем остальным, кто сейчас находится в Велене. Не до меня краснолюду, и не до моих кипящих страстей, это уж точно и не стоит заставлять его волноваться по пустым причинам.

К остальным… нет. Просто нет.

Почему нельзя нажать «backspase» и стереть весь сегодняшний вечер? Болели бы у меня эти синяки, подумаешь, селезёнка чуть не лопнула, да и дьявол с ними. Казалось бы, при чем тут Карантир, но даже тут голубоглазая скотина умудрилась остаться виноватой во всех моих бедах. По любому, навигатор сглазил вашу покорную слугу на неприятности, подлюка чародейская, да такие, чтобы разгребать приходилось совковой лопатой, зажимая нос, очень-очень долго и с необратимыми последствиями! У-у-ух! Попадись мне в темном переулке, когда ты один, и в двимеритовых наручниках, а я – с ведьмаком! Сразу узнаешь, как это, портить хорошим девушкам жизнь! Впрочем, ладно. Признаемся, что навигатор, на самом деле, не при чём. На самом деле я, как любая, типичная девушка, сначала наворотила дел, которые влекут за собой много нехороших результатов, а теперь расхлебываю, заодно разыскивая самого виноватого, кто мог заставить меня косячить, среди знакомых. Сама в себе копаюсь самой большой лопатой, какую только можно найти на душевном складе, а она со встроенными кошками, которые старательно закапывают свои какашки на кафельном полу мозга, выскребая глубокие следы от когтей там, где должны быть извилины.

И ведь, будучи зачинщицей этого балагана, я даже не догадываюсь, как теперь мирно разрулить этот пиздец с минимальными потерями для здоровья, душевного и физического. Хочу, чтобы было все просто и без каких-то интриг, Господи! Я так мало прошу? Почему вокруг постоянно творится какая-то херня, будто бы меня в плохо написанный фанфик великовозрастной ТП с перегидролиными волосами засунули, а?

Вот бы было все в моей жизни также конфетно-букетно, как у той парочки, которая мило обжимается у костра и незаметно лобзается, когда никто не смотрит! Вон, как он ее ласково прижимает к себе и шепчет на ушко милости, а она ему в ответ прям: «Мур-мур-мур!», и они вместе такие «Ур-ур-ур!» и, вообще, красота, любовь и романтика. Стоп. Парочка?

Я принялась затравленно оглядываться, догадавшись, наконец, прекратить вести внутренний монолог и оглядеться. Крутя башкой в пространстве, я постепенно осознавала, хоть и с большим трудом, что мысли-скакуны принесли меня не куда-нибудь, а в Аэдирнский лагерь, где уже десять минут я разыгрывала немую пантомиму, ругаясь под нос и шлепая полбу самой себе. Видимо, душа, таки, жаждет покаяться и упокоиться с миром после официальной индульгенции, выданной росчерком сабли одного, горячего на расправу, скояʼтаэля. Ладно, хоть умру в официальном статусе «женщины Йорвета» и никто не догадается о том, что я сделала, но это в лучшем случае. В худшем – эльф просто уйдет и больше к себе не подпустит. Никогда. А вот это реально ужасно.

Несмотря на позднее время, жизнь вокруг яростно кипела, бурлила, словно на оживленных улицах мегаполиса. Люди и эльфы, краснолюды, маги, низушки и гномы шныряли вокруг, занимаясь своими делами и проблемами, не обращая внимания ни на меня, ни на ужасную воронку обиды, которая столпом вздыбливалась надо мной в воздухе. Я двинулась в сторону палатки Региса, чтобы попытаться сделать вид, что пришла сюда по какому-то делу, ничего такого не произошло, и никто не видел подозрительных танцев, в которых я бесновалась десять минут, застряв где-то в ином измерении. Потом, когда те, кто мог еще застать мой сумасшедший театр одного актера, забудут о моем появлении, а я просто тихонечко обогну обиталище друзей и уйду обратно, типа, дома никого нет, все разошлись, я не застала ни единой души, вот и пошла обратно к себе. Конспирация, уровень: человек, которому стрёмно признавать, что он не туда идет, и он продолжает гордо двигать по улице в неизвестном направлении.

Недалеко, у одного из костров, стоял Йорвет —вредная карма всегда знала, как подгадить вашей покорной слуге. Впервые я действительно радовалась тому, что он меня не видел, и главное – что ему было совсем не до меня. Сложив руки на груди, эльф внимательно слушал Киарана и какого-то малознакомого гнома. Последний, не смотря на свой рост, истерично прыгал на месте, пытаясь быть на уровне глаз моего… кхм… пока еще возлюбленного, активно жестикулируя, крича на трех языка одновременно, яростно плюясь слюнями. Киаран тоже что-то возмущенно бухтел, пытаясь спорить, но гном его уделывал уровнем звука и маханием рук в стиле «сухопутный баттерфляй», не забывая периодически опускаться до низкопробных оскорблений. Командир спокойно слушал обоих спорщиков, изредка вставлял какие-то комментарии, и это порождало новый всплеск аномальной активности – исступлённо переходя на ультразвук, гном начинал прыгать еще быстрее, выше, сильнее плевался и грозил уже попытаться кинуться с кулаками на обоих скояʼтаэлей.

Осознав, что видеть именно сейчас Йорвета – означает сразу, без боя, сдаться и проговориться, тем самым поставив крест на всем, о чем я до сих пор успеваю мечтать в перерывах между приключениями и сном. Поэтому я быстро отвернулась, встав к ним спиной и, вкладывая в два раза больше энергичности в свою походку, подвигала в сторону палатки товарищей. Отойдя на пару шагов, я поняла, что почти успела ускользнуть до того, как пронзительный взгляд зеленого глаза нашарил меня в зоне своей видимости. Ладно, что Йорвет был занят и не подозвал к себе, и на том спасибо, Провидение.

Мой мозг, хоть и находился в пограничном состоянии обморока и работал на последнем издыхании, способность во время остановиться, пока не растерял. Встретиться с Йорветом именно сейчас, сразу после неприятного инцидента, почти автоматически означало сдать позиции без боя, выдать все явки, пароли и проболтаться, тем самым поставив массивный крест на всем том, о чём я еще пока успеваю мечтать в перерывах между политическими разборками и приключениями. Решив, что остроухому Хьюстону пока еще рано знать, что у нас проблемы, я быстро отвернулась, встав к ним спиной и, вкладывая в два раза больше энергичности в свою походку, подвигала в сторону палатки товарищей. Внутреннее око, называемое интуицией, подсказывало, что сделала я всё правильно, а главное вовремя – как раз перед тем, как пронзительный взгляд зеленого глаза нашарил вашу покорную слугу в зоне своей видимости.

Впрочем, сразу же рисовался и небольшой, в сравнении с масштабами случившейся катастрофы, минус. Для того чтобы у меня появилось отличное алиби, да и в целом, дабы не попасться лишний раз на глаз своему мачо, стоило немного отсидеться в окопах. Поэтому, отойдя в зону прикрытия друзьями, я точно шпионка из фильмов про Бонда, прокралась к памятной дыре, которую проделала мстительная Йеннифер в ткани палатки, и попыталась отследить внутреннее убранство на предмет живого интерьера, будь то Геральт, Регис или Лютик со своей блондиночкой. Зная свою дурную натуру и то, что нормально штопать большие прорехи из всех товарищей умею только я, многострадальный брезент, разрезанный Венгербергской Валькирией, я дальновидно зашила так, чтобы оставить небольшую обзорную сквозную зону. Естественно, это было задумано с глубоким хитрым умыслом, а не от кривых рук, исключительно для актов шпионажа за друзьями.

В зоне видимости расхаживал довольный, с распаренной красной кожей ведьмак. Очевидно, что Геральт только-только выбрался из горячей бадьи, и теперь вытирался жестким полотенцем, чувствуя себя агнцем Господним, являющим миру свое естество во всём его первозданном виде. Потрясая достоинством, о котором мечтали многие (естественно, я о крепкой упругой заднице друга!) Белый Волк напевал себе под нос легкомысленный мотивчик народной пошловатой песенки и прибывал в благонадежном расположении духа, шлёпая босыми ногами по вымокшей тряпке ковра и радуясь свободному вечеру, который явно планировал перейти в категорию ночи с добрыми снами. Я завистливо вздохнула и, решив было не портить настроение, собралась отчалить в любую другую сторону, но Геральт, остановившись, чётко выдал в пустое пространство:

– Подглядывать нехорошо, Аника.

Я фыркнула и, давая другу время натянуть хотя бы полотенце вокруг бедер, обошла шатёр, возвращаясь ко входу:

– Привет, Геральт, – я подняла полог, стараясь делать беззаботную мину при плохой жизненной ситуации. – Как твое ничего?

Ведьмак, не теряя радости и любви к жизни, насвистывая, достал кружки из мойки, подозрительно глянул на их грязные днища и вытер их внутреннее составляющее тем же полотенцем с бедра. Понимая, что это такое ненавязчивое приглашение на рюмку чая, я, улыбаясь и сияя, как новогодняя ёлка, присела на табурет и выжидательно подперла рукой лицо. Геральт, убедившись в стерильности кружек, извлек из недр мойки какой-то чайник с отбитым носиком, кинул туда немного травок из своих запасов, и урча от предвкушения, залил кипятком. Волосы Белого Волка были распущены, струились молоком по спине и плечам, испещрённых шрамами и царапинами. От них валил пар, как будто бы такой же ароматный, как и от чая, который он изготавливал с любовью. Я старалась не смотреть на друга дольше минуты, понимая, что даже спиной Геральт на раз-два вычислит, что произошло нечто ужасное, сродни катастрофы личного масштаба, а портить его довольный и миролюбивый вид мне не хотелось. Пусть отдохнет человек.

Поставив передо мной дымящуюся кружку, друг рухнул на соседний табурет и почти довольно побулькал чаем, пуская пузыри и пробуя получившуюся смесь трав. Я, прикрываясь от друга тарой с кипятком, немного отхлебнула и, стараясь сделать вид, что очень поглощена варевом, принялась имитировать процесс чаепития. Ведьмак поднял взгляд, теплых, родных мутанских глаз, вокруг которых морщинки собрались в довольные ямки, и попытался улыбнуться. Но, подозрительно вглядевшись в мое лицо, передумал быть добрым и разочарованно, с чувством обреченности и тоски по хорошему вечеру, спросил:

– Что случилось? На тебе лица нет, Аника! – то есть, мои попытки маскироваться под нормального, довольного жизнью человека, провалились уже на старте? Пыталась, значит, творить из себя сильную бабу, блин, а стройматериалы уже не те?! Вот блин! Надеюсь, эльф у костра ничего не заметил или списал плохой настрой на мой хронический ПМС. – Ты заболела? Йорвет что-то сделал?

– Нет, – я вдруг поняла, что всхлипнула.

–Так..! – ведьмак рассеяно принялся озираться, в поисках чего-то успокоительного. – Еда! Тебе нужна еда! Она тебя успокаивает, я точно знаю, – Геральт подскочил и принялся носиться по палатке в поисках всего съестного, что могло быть в теории и на практике, заглядывая во все кастрюли и коробки, какие попадались под руку. – Как ты вообще додумалась выйти в такой легкой футболке на прохладную улицу?! Ты погоду видела?! Верхняя одежда где, я спрашиваю? – я опустила удивленный взгляд на кофту, которую несла все это время в руках и помахала ею перед носом друга. – Почему не одела?! Простудишься…

– Гера-а-альт, – я подошла к другу, ловя того на сверх больших скоростях гостеприимных метаний, и уткнулась в крепкую грудь, чувствуя кончиком носа все шрамы ведьмака. Он на секунду опешил, а потом неуклюже похлопал меня по спине, утешая.

– Что такое, доченька? – спросил новоявленный папаша. – Опять эльфы донимали?

Я помотала головой, не в силах выдавить из себя нормальные, человеческие слова, и попыталась вытереть слезы по шершавую ведьмачую кожу. Но вода предательски продолжала идти сама собой, потоком вырываясь и раздражая слизистую глаза. Геральт, не зная, что предпринять, тепло приобнял меня за плечи, и начал бухтеть себе под нос непечатную ругань в адрес всех моих метафизических обидчиков. Он то бледнел от ужаса накрутившихся на мутантский мозг мыслей, то багровел в приступах гнева ко всем злым созданиям, способным заставить плакать такое золотко, как я. Понимая, что если я буду и дальше молчать, строя из себя партизанку, то неизвестно, кому станет хуже, я сдалась. Не исключаю, что хреново будет мне со своей дуростью. Впрочем, ведьмаку, способному в своей чрезмерной опеке довести до ручки кого угодно, тоже будет не очень-то радостно. Потому-то я, всхлипывая и стеная, как раненый мамонт, категорично утёрла сопли рукавом и поведала Белому Волку обо всем, что произошло за последние пару часов, не забывая закусывать трагедию выданной тарелкой пшенной каши.

Слушая краткое содержание предыдущих серий, ведьмак молчал, изредка попивая бездонную кружку чая, и не смея даже пикнуть поперек льющейся драмы или вставить ремарку. Чем больше я распиналась, раскрывая душу перед другом, тем больше сама увязала в болоте пожирающих изнутри эмоций. Это только в сказках и псевдопсихологических пабликах говорят, что будет легче, если выговоришься, что сможешь структурировать проблему, разложить по полочкам и найти выход. На деле же оказалось, что вместо этого я умудрилась закопать себя еще глубже, понимая, в какое редкостное дерьмо меня занесло, и не знала, есть ли вообще где-то просвет в конце маячавшей прямой кишки. Обрисовав ситуацию в крайне экспансивном ключе, который фонтанировал и бил струей прямо по голове, я более-менее прекратила рыдать, принимаясь баюкать и жалеть себя. Как оказалось, искусство плакать и жрать одновременно, я еще не постигла окончательно. Закончив исповедоваться, я горестно запихнула в рот ложку, полную каши и тоскливо ожидала вердикта беловолосого падре. Геральт посмотрел на меня сочувственно, но с легким укором, и спокойно выдал: