Текст книги "En Orifanna evall a straede (СИ)"

Автор книги: I_NO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 41 страниц)

Торжеством наших отношений, так сказать, апогеем любви за эту неделю, стал тот момент, когда, зайдя по делам к Золтану, я нашла возлюбленного, рухнувшим головой на стол и спокойно дрыхнувшего без зазрения совести. От такого неприкрытого бесстыдства я даже опешила, и уже собиралась разбудить охреневшего древолаза, который нашел время на сон, но не на меня, однако меня остановил Лютик. Поэт на этом же столе, ставшем временной подушкой скоя’таэлю, готовил к печатному варианту новую поэму о трагичной любви принца и какой-то мелкопоместной дворянки, помешанной на белках. Опасаясь, что я своими криками и претензиями навсегда изгоню музу из черепной коробки пиита, Лютик предложил мне отстать от мужика, раз я так его люблю, дать выспаться. Мол, Йорвет тут из кожи вон лезет, готовя бывших и нынешних скоя’таэлей к грядущим битвам с враждебными родичами, буквально не жалея себя ради очередного Общего Дела. Я же, эгоистичная засранка, докопалась до мужика, и мешаю ему работать, приманивая в сладострастные объятия, полные неги и блаженства, именно когда высокие Думы О Судьбах Страны должны быть превыше всего плоского и пошлого. Глядя на замученное, с внушительным мешком под глазом, лицо любимого, я согласилась просто по охранять его сон, и насладиться его присутствием, даже если Йорвет спит. Сев на соседний стул, и положив голову почти впритык к лицу эльфа, я имела удовольствие двадцать минут наблюдать за спящим эльфом, изредка бормочущим во сне что-то на Старшей Речи. Проснувшись, Йорвет не стал умиляться моему волшебному появлению перед Великим Оком. Осведомившись о времени, командир Саскии удивленно подпрыгнул на стуле, быстро чмокнул меня в щеку и улетел на встречу с другими командирами, куда, как оказалось, уже почти опоздал.

Конечно, такая ситуация меня не устраивала. Я, в принципе, не понимаю, почему мой мужчина не может уделять мне больше внимания, времени и просто жить, находясь от меня максимум в ста метрах по периметру. Вооружившись огромным эго и еще большей жаждой внимания, я решила, что сегодня точно найду Йорвета, силой заставлю посидеть со мной хоть полчаса в сознательном состоянии и даже, как полагается в романтических комедиях, буду целовать сразу на несколько дней вперед. Не сомневаясь, что друзья, узнав, что я опять взялась за старое, попытаются отговорить меня от этой затеи и, что самое ужасное, им удастся, я не стала заходить к Регису. Дойдя до лагеря Свободного Государства, по размокшей от идущих в ногу с осенью проливных дождей, дороге я сразу же направилась в ту его часть, где разместились скоя’таэли, гордо подняв голову и взирая на остальных сверху вниз.

Но, дойдя до обители остроухих, мой энтузиазм заметно убавился. Во-первых, часть эльфов, оказалось, не была настроена ко мне дружелюбно или, как минимум, нейтрально. Многие из новоприбывших в ряды Аэдирна, но оставшихся матерыми, скоя’таэли поглядывали на меня, не скрывая смешков и говоря язвительные комментарии на Старшей Речи, не скрывая, кому они адресованы. Некоторые, совсем смелые, перешептывались и тыкали пальцем в вашу покорную слугу, выставляя как диковинку или занятный музейный экспонат перед самыми суровыми критиками. Отовсюду сквозило понимание, что каждая остроухая сволочь, встречавшаяся мне на пути, точно знала, что одноглазая причина, по которой я здесь, ошивается неподалёку, но не горит желанием показываться мне на глаза. Втянув гордую голову в плечи, и накрывшись капюшоном куртки, я старалась найти известные лично мне лица, или хотя бы смутно-знакомые, но как-то не везло. Эльфов становилось все больше, они казались более озлобленными, чем я привыкла, и паранойя, что все на меня смотрят, несоизмеримо росла, подавляя все желания, кроме мечты о побеге. И когда я была готова послать всё к ведьмаковой бабуле, но в душе еще теплилась надежда повидать любимого сволочугу, я резко развернулась, обошла какую-то палатку и пошла обратно, делая вид, что так и было задумано изначально. В результате, с трудом вписавшись в поворот, я чуть не налетела на эльфийку, мирно охраняющую угол с хищным выражением прекрасного еблета и, буквально, ждущую чего-то очень неприятного. Женщина презрительно фыркнула, я тихо извинилась, и поспешила было ретироваться подальше, но остроухая бестия вцепилась в рукав и с силой толкнула, наклонив к себе.

– Скажи-ка, dh’oine, каково это – осознавать, что наш командир трахает тебя только потому, что ты – диковинная шлюшка?

– Чего, простите? – от такого заявления я даже дар речи потеряла, с трудом сгенерировав простейший вопрос.

– Ты же не думаешь, что Йорвет может чувствовать хоть толику симпатии к столь отвратительному созданию, как ты? – женщина неприятно ухмыльнулась, продемонстрировав отсутствие зуба и сразу зашипела: – Ты, мерзкий клоп, таскаешься за нашим командиром, как дворовая собачонка! Отлепись от него! Не смей сюда приходить!

– Девушка, вы бы гланды скрыли, простудитесь, – я попыталась вырваться и умчаться куда-нибудь подальше от эльфийской мадам с сезонным обострением шизофрении, но рукав куртки жалобно затрещал, и нитки швов в панике начали рваться – так крепко она вцепилась в меня.

– Ты позоришь Йорвета в глазах других скоя’таэлей! Не смей даже смотреть на него своими гадким глазами! Возомнила, что можешь окрутить своей мерзкой магией настоящего seidhe? Сучке, пусть и такой редкостной породы, надо знать свое место! – эльфийка с размаху плюнула мне под ноги, и резко отпустила рукав. Я едва осталась стоять на ногах, глядя, как психованная гордо удаляется, едва-едва виляя бедрами, и теряется среди одинаковых сородичей.

Это что сейчас было? Типа, у каждого командира скоя’таэлей есть своя Торувиэль?

Эльфы, еще недавно толпящиеся вокруг, бодро расходились, принципиально разглядывая стены, дорогу, палатки и вообще любую из сторон, кроме той, где меня оплевали морально и физически. Конечно, криков свихнувшейся на почве расовой ненависти эльфийки, нельзя было не услышать кому-то в радиусе километра, но, видимо, ушастые засранцы предпочли сделать вид, что ничего не видели, чтобы не связываться с Локи. Затравлено озираясь, я решила вернуться в «человеческие» кварталы лагеря и навестить Региса, понимая, какие у меня все-таки замечательные друзья, не скованные предрассудками, и старательно оберегавшие от подобного столкновения с реальностью, в которой сами жили много лет.

Меня трясло, но я не могла понять, от чего больше. От обиды и бессильной злобы, или от страха. Если от злости, то, как я, немного остренькая на язык, не смогла найти в себе силы и среагировать на хамку? Или, хотя бы, почему не отправила её пылесосить лесополосу от опадающих листьев? Несмотря на всю агрессию, прямо идущую и её сверкающих глаз и прямой выпад в сторону тупоухой соперницы, я точно знала, что она не посмеет тронуть меня. Слишком много тех, кто может надавать ей по щам, причем как со стороны эльфов, так и других существ. Значит, я испугалась, и надо это признать хотя бы самой себе.

Я кипела от нахлынувших чувств негодования, ожесточения к слабовольной себе и понимания, что только что струсила на глазах у целой толпы, которая и так оценивает меня каждый божий день. Заприметив палатку, которую высший вампир делил с Геральтом, Лютиком и Присциллой, я попыталась взять себя в руки и натянуть улыбку на лицо. Друзьям не стоит лишний раз знать, что я опять облажалась. По крайней мере, сразу. К тому же, их тканевой хибары, которую все гордо именовали: «Шатёр», доносился почти домашний запах супчика с курицей и лапшой, напоминающий о спокойном уюте, нарушать который своей унылой и обиженной физиономией было слишком кощунственно. Решив дать себе время для успокоения, я тихонько встала недалеко от полога полевого жилища ведьмака, рядом с какой-то телегой, заполненной до верху сеном, и медленно вдохнула-выдохнула десять раз, по методу индийских йогов посылая все нахер каждые три секунды. Нет, ну, я догадывалась, что моя выпирающая любовь к одноглазому заставляет кого-то исходить пеной у рта и бушевать ураган страстей в горячем эльфийском (или другом) сердце. Даже не так. Я была УВЕРЕНА, что кому-то моё отношение тотального обожания Йорвета стоит поперек горла и вообще как бельмо на глазу (и куча других выражений подобного рода тоже!), но…

Может ли случиться так, что я и правда позорю Йорвета, бывшего Грозу Долины Понтара? В смысле, скоя’таэли же отъявленные расисты, фашисты и, вообще, если бы могли, то истребили бы весь род людской в кратчайшие сроки, ударным стахановским трудом, просто из любви к искусству расовой ненависти. Да и сам Йорвет, если разобраться, тоже, мягко говоря, людей недолюбливает и готов перевешать любого подозрительного dh’oine на первом попавшемся суку. И то, что он меня как будто бы избегает в последнее время, говорит лишь о том, что он не хочет терять авторитета в глазах своих «коллег»? Типа, ребят, это Чудо само за мной таскается, я не виноват, я нормальный эльф с нормальными потребностями стрелять в мутировавших лысых обезьян! Да и выкрики «про редкостную породу» вашей покорной слуги появились, скорее всего, не на пустом месте. Помнится мстительному женскому мозгу, Йорвет когда-то сказал, что я «сама прибегу к нему, как собачонка»… Вдруг, от него же ноги и растут? Типа: «Посоны, зацените, у меня есть телочка из другого мира, я ее трахаю, потому что это круто, а она хочет серьезного чего-то! Серьезных отношений, мужики! С асгардской шлюхой! Ололололо!»

– Берегись! – завопило нечто басовитое и знакомое рядом, а я от неожиданности вздрогнула, вытаращив глаза в поисках источника звука. Из-за соседней палатки, будто из воздуха, материализовался ведьмак, быстро шлепая босыми ногами по грязной и холодной земле, большими прыжками преодолевая немалое расстояние и почти что вписываясь в меня бампером. Его белые подштанники – единственный предмет одежды, что вообще был на друге – оказались заляпаны подсохшими лужами и нечистотами, а сальные, распущенные волосы парили на ветру от огромной скорости их владельца, прилипая к потному, с морщинками, лбу. Геральт, глядя ошалелыми глазами прямо на меня, схватил меня за плечи, и потряс, шепотом крича в ужасе: – Спрячь меня, Аника!

Я оглянулась в поисках временного убежища для Геральта, понимая, что раз уж Белый Волк напуган не в шутку, значит дело – полная дрянь. Нашарив взглядом телегу с сеном, я предложила другу схорониться там, в лучших традициях Assassins Creed, и переждать опасный момент, неотступность которого пронизывала воздух. Друг кивнул, и, как пловец в мультиках, ласточкой нырнул в соломенную пучину, замерев и даже, кажется, прекратив дышать. Солома послушно улеглась, пряча друга, и в мире на секунду повисла прекрасная, благословенная небом, тишина перед неотступно наступающей бурей.

Из-за той же палатки, по маршруту Геральта, буквально след в след, вылетела растрёпанная Йеннифер. Поскольку асгардчане магию заблокировали, чародейка, будучи женщиной опытной в бытовых разборках, заручилась поддержкой скалки, ширина древка которой была, примерно, с хороший бицепс. Венгерберская ведьма категорично зыркнула на меня, одним взглядом требуя выдать все явки и пароли, которые я вообще когда-либо знала. Скалка в её тонких бледных ручках опасно крутилась, намекая, что дама Геральта немного расстроена и даже, быть может, огорчена, поэтому лучше не вставать у неё на пути. Понимая, что бояться сумасшедших мадемуазелей я больше не хочу, да и друга надо защитить хотя бы из чувства солидарности, я дрожащей рукой указала в сторону лагеря скоя’таэлей. Пущай остроухие засранцы, возомнившие себя богами на земле, попытаются от чихвостить грозную Йеннифер. Месть, она штука изящная, утонченная, и подается, как известно, холодным блюдом. Эльфы даже не поймут, с чьего посыла их так карма нагнула, а ко мне в душу вновь вернется гармония и дзен.

Брюнетка благодарно кивнула, закусив нижнюю губу, и помчалась, прямо на каблуках по грязи, лавируя между палатками в поисках объекта своей ярости. Белый Волк, выждав для верности пару минут, осторожно выглянул из укрытия, вопросительно вышибая бровь. Удостоверившись, что любимая ведьма уже умчалась совершать акт членовредительства в другое место, Геральт тихо вылез, аккуратно схватил меня за запястье, и затащил в свой временный дом, прикладывая на ходу палец к губам.

– Неудачный день? – робко спросил вампир, не отрывая взгляда от карты, над которой болтался маятник.

– Очень! – горестно согласился Геральт, стаскивая одеяло из общей кучи лежанок, и накидывая на плечи. – Я знал, что ни одно благое дело не заканчивается хорошо.

– Благими намерениями устлана дорога в Ад, – припомнила я пословицу, и наклонила голову, разглядывая седовласого друга с прищуром, ища подвох в его словах. – Что ты сделал?

– Я всего лишь ходил читать проповедь! – с лицом праведного мученика возмутился ведьмак.

– В одних подштанниках? – скептически хмыкнула я, указывая взглядом на грязные ноги ведьмака. Геральт согласно и с готовностью закивал, стараясь как можно более ясно прояснить ситуацию:

– Там было жарко. Очень. Одной даме даже стало плохо! Она потеряла сознание, а я, как настоящий рыцарь, попытался привести её в чувство. И тут пришла Йеннифер, – с улицы послышались жалобные крики эльфов и брань, которую не может вынести ни одна бумага, потому что сгорит от стыда. Из кратких, с трудом разбираемых, возгласов можно было хорошо отследить всю родословную ведьмака от легендарной бабушки, до троюродного дяди (судя по эпитетам – крайне нехорошего человека, надо сказать). Геральт, чувствуя, что пиздец неминуем, накрылся одеялом, скрючился в три погибели, сев на пол, и попытался прикинуться тюфяком. Надеясь помочь другу, я легонько присела на него сверху, типа, это реально такая странная табуретка, дизайнерский изыск и быстро налила себе чаю, заталкивая в рот пирожок в целях конспирации.

– Где он?! – в палатку ворвалась Йеннифер. – Где этот блядун?! Геральт! Выходи, а то хуже будет!

– А что случилось? – невинно прихлебывая чаем, спросила я.

– Я поймала его в борделе за лагерем! Сняла с какой-то блондинистой мымры! Ему повезло, что магию заблокировали асгардцы! А не то я испепелила бы эту сволочь на месте! – ведьма грозно потрясла скалкой, нагоняя страху на публику. – Так, где он?!

– Представления не имею, – спокойно проговорил Регис. – Чай будете, любезная госпожа? С ромашкой, успокаивающий, только закипел.

– Давай! Я ему его на голову вылью! – прошипела ведьма, обходя палатку по периметру. В этот момент заглянул поэт и совершенно невинным, полным искреннего удивления, голосом, томно спросил:

– Почему Геральт бежит к лагерю черных в одном исподнем? У нас сегодня день свободного тела? – Йеннифер, предчувствуя скорое отмщение, триумфально взвизгнула, как боевой ястреб, и стремительно бросилась к выходу, сразу беря курс на лагерь Нильфгаарда. Лютик, стоя на входе, скептически зевнул, не забывая внимательно следить за подругой ведьмака, и когда чародейка отошла достаточно, чтобы казаться безопасной для здоровья, женщиной, дал добро на демаскировку, махнув рукой. Геральт выпрямился, пошевелил плечами, разминая затёкшие мышцы и печально уточнил:

– Я хотел спасти заблудшую душу. И уже почти убедил её бросить такую работу и стать кухаркой, но…

– Пришла Йеннифер. Мы поняли, – кивнул Регис. – Думаю, пара часов отдыха у тебя есть. Садитесь обедать, друзья мои. Аника, у вас что-то случилось?

Я с сомнением посмотрела на вампира:

– Почему ты так решил, Регис?

– От вас просто веет грустью и отчаяньем, – Эмиэль печально улыбнулся. – Всё еще ищете своего одноглазого возлюбленного? Пока неудачно, как я погляжу?

Ведьмак сел с нами за стол, с удовольствием принюхался к ароматному супчику, и, надеясь быстрее приступить к трапезе, попытался залезть ногой в запасной сапог Лютика, который бард честно выиграл в карты у какого-то краснолюда. Но, ожидаемо, краснолюдская нога была гораздо меньше, чем ведьмакова, и хоть Геральт не был привередлив от природы, его лапища застряла в районе голенища.

– Нет. И не хочу, – на всякий случай уточнила я. – Мне сегодня сказали, что я его, блин, позорю…

– И что вы – ветреная дама, верно? – на мой немой вопрос вампир ответил: – Это очевидно. Как еще можно обидеть девушку до глубины души, как ни намекнув на древнейшую профессию?

– Да и это… Как бы сказать тебе помягче? Разговоры-то по лагерю быстро разлетаются, – вставил ведьмак, наконец, продев ногу в голенище и почти не порвав при этом хрупкую кожу. Подошва сапога, скрипнув от удивления, торжественно лопнула, а стык между кожей и стелькой раскрыл пасть, требуя, чтоб его тоже накормили.

– Имеет место пока не подтвержденная информация, что пиздеть – не мешки ворочать, – фыркнула я озлобленно. – Лучше б все делом занимались, чем болтали...

– Это не интересно. Все обожают обсуждать чужую личную жизнь. Поверь, слухов о вас с Йорветом, в последнее время, стало даже больше, чем о Геральте или обо мне, – добил Лютик контрольным в голову. – Я даже подсчитал, когда искал информацию для новой поэмы. Раз в пять-десять минут кто-то в нашем лагере обязательно обсуждает тебя и Йорвета. Вместе, по отдельности, намекая на ваши персоны – это мелочи.

–То есть, все уже знают, что меня меньше часа назад чуть не побила какая-то эльфийка? – удивилась я, понимая, что мало я знаю о современных методах ведения информационной войны. Действительно, зачем здесь телевизор или газеты, когда слухи разносятся со скоростью электрического тока и без помощи прогресса?

– Кто посмел? – очень строго глядя на меня, спросил Геральт. Стену палатки за ним тихо проткнул кончик ножа и замер. – Покажешь мне, как она выглядит. Уши надеру! – нож, видимо, удостоверившись, что цель найдена, резко разорвал ткань шатра, и в огромной дыре появилась злая голова с черными, растрепанными кудрями. Йеннифер, увеличивая дыру руками, стремительно ввалилась в палатку, но немного зацепилась ногой за брезент, чем дала ведьмаку фору и возможность сбежать. Тот выбежал в одном сапоге на улицу, а ведьма рванула за ним, бросив нож на пол.

– Разговоров и правда ходит слишком много, – согласился Регис. – Но вам, Аника, знать их совершенно ни к чему, поверьте мне. А если и узнаете, то не принимайте близко к сердцу. Люди всегда что-нибудь болтают. И нелюди тоже.

Тот неловкий момент, когда тебе и вытворять ничего не надо – все уже в курсе, что зачем и почему надо думать обо мне всякую хрень. Нет, я понимаю – телевизора нет, интернета тоже нет, поэтому сериальчики себе эти плебеи ищут в чужих историях. Но из меня-то главная героиня получается слишком нелепая, несуразная. Сгодится, разве что, для какого-нибудь фанфика, написанного засахарившейся Йуной Аффторшей с прогрессирующим синдромом самобичевания и высоким ЧСВ сразу.

Где-то на улице болезненно взвыл Геральт, которого, очевидно, венгерберская валькирия сумела поймать и пленить. Судя по звукам, настигла она ведьмака прямо в паховую область, отбивая желание ставить девушек низкой социальной ответственности на истинный путь раз и навсегда. Теперь бедному, не способному к простому человеческому покою, Белому Волку придется долго слушать нотации на тему моногамии и её важности для выживания одного, вполне конкретного, убийцы чудовищ. Мы с Регисом и Лютиком дружно посочувствовали ведьмаку и принялись набивать животы обедом.

– Доброго здравию! Регис, я вам тут пирожков немного изловчила! – в палатку заглянула Люся. – Самодельных, токмо вот из печки выудила и немедля к вам приспела. Привет, Аника, – шпионка красноречиво покосилась на меня, скалясь самым предупредительным образом. Ну, а что я? Раз у меня личная жизнь не задалась, так теперь у всех должна сломаться, что ли? Ваша покорная слуга, как добрый человек, от разных комментариев воздержалась и сделала вид, что ничего не понимает и не замечает. А потом, жалея о тактичности, целый час слушала Региса, рассуждавшего о людях и их однобоком восприятии мира, улыбалась Люсе, кидавшей томные взгляды на рассказчика, и совершенно случайно выяснила, что вампиры любят пирожки с капустой. Давятся, с трудом глотают каждый кусок, но очень любят.

Комментарий к Глава 20. Вместо сериальчика *Аретуза (ориг. Aretuza) – школа магии для юных чародеек, расположенная в одноименном дворце на острове Танедд. Была основана в 839 году Кларой Лариссой де Винтер.

====== Глава 21. Очень правильные споры. NC-17 ======

Стрелка часов навязчиво указывала, что мне пора спать, ибо ночь ушла уже далеко за полуночное время. Я не могла ответить ей ничего вразумительного, поскольку мне было очень сложно общаться с неодушевленными предметами и не чувствовать себя при этом в край свихнувшейся. Да и к тому же, я точно знала, что «стрелка» – слово женского рода, а значит понять меня, как бы из дамской солидарности, чисто конкретно, просто обязана по понятиям. Я лежала в темноте своей палатки, слушая, как потрескивали прогорающие в печи поленья, укутанная мягким, теплым одеялом, пахнущим покоями трикстера, и иногда гладила сэра Ланселапа, уютно транслирующего мне сны чуть слышным мурчанием. Но сон все равно не шел, ни мирный, ни беспокойный, а я не могла заставить себя отрубиться, изредка разбавляя тишину собственными всхлипами, ворочалась с боку на бок, вздыхая, и пыталась найти, за что зацепиться и переключить стрелку в своем сознании. Мысли, как троллейбус, катились по двум станциям, названным по цитатам эльфийской хамки. Начальник первой, имеющей восхитительное название: «Ты позоришь Йорвета», радостно посылала вагоны по пути следования ко второй, именуемой: «Редкостная порода шлюшки», передавая с проводником-тараканом, сообщения, вроде: «А не сам ли скоя’таэль распускает эти слухи?» и быстро получали обратный ответ: «А Аника, типа, лучше себя ведет, играя в полоумную Татьяну Ларину, достающую Онегина своими признаниями?». Отделаться от нагнетающего ощущения, что я застряла в круговороте беспросветного анализа, который, априори, не приводит ни к одному положительному выводу, не получалось. Оттого я продолжала лежать, с закрытыми глазами вызывая образы прошедшего дня, тщетно пытаясь отпустить нынешнюю обиду и не париться, но практика показывала, что как-то это не мое – прощать и забывать на следующий день. Вот поорать, отомстить, еще поорать и только потом успокоиться – это всегда положительно сказывалось на психике.

Кто-то почти неслышно приоткрыл полог, пропуская свежий ночной сквозняк внутрь, и проскользнул в палатку, мелькнув тенью в игре темных силуэтов. Я, резво забывая про всё на свете, инстинктивно замерла, боясь пошевелиться и выдать тот факт, что сразу заметила ночного гостя. В душе мгновенно всплыла молитва всем богам, с просьбой сделать все возможное, даже поразить молнией непрошеного ходока, но не допустить моего смертоубийства в самом расцвете сил. Мне почему-то сразу показалось, что это ни кто иной, как Акковран, который пришел подглядывать и подслушивать вашу покорную слугу, и по тональности, с которой я рыдаю на этот раз, предположить, как можно довести меня до инфаркта. Хотя, не исключено, что это эльфы просто пришли меня убивать, заклеймив предварительно позором, чтобы теперь-то я точно не позорила их сурового командира.

Незнакомец, стараясь не разбудить меня, осторожно ступал по полу, практически бесшумно, и даже спотыкаясь о предметы, подозрительно не материлась, но его едва различимая тень, неумолимо приближалась к кровати. Внутренне сжавшись и приготовившись орать, что есть дури, я ждала развития событий, кусая зубами одеяло и до боли сжимая кулаки. Надеюсь, заклинание барьера сработает, как положено, пойдет на опережение, и пизданет моего обидчика раньше, чем он сможет до меня дотянуться. В конце концов, я еще не разобралась с Йорветом, и не помогла отбиться этому миру от необоснованных претензий Народа Ольх. Я же после этого в Раю не смогу находиться спокойно, и буду доставать всех поступающих знакомых, а большая их часть гарантированно уползет в Ад, дабы мне рассказали, чем же закончилась эта история.

Чьи-то прохладные руки ужом скользнули под одеяло, требовательно, но нежно разворачивая тело вашей покорной слуги, а теплое дыхание аккуратно прошлось по щеке и замерло где-то около волос. Знакомый, до тряски, запах, заставил резко раскрыть глаза и удивленно смотреть снизу вверх, как Йорвет коротко целует меня в лоб, и тихо зовет по имени.

– Что ты тут делаешь? – сразу переходя в нападение, грозно спросила я, отталкивая холодного после улицы скоя’таэля и садясь на кровати. С трудом нашарив на прикроватном столике старую свечу и зажигалку, я, наконец, смогла разглядеть знакомую красную бадану с растрепанными, черными волосами, торчащими из-под ткани во все стороны. Зеленый глаз, испытующее рассматривал мое лицо, пытаясь, видимо, считывать поступающую информацию и предугадать дальнейшие действия вашей покорной слуги, но я состроила такое непроницаемое выражение физиономии, что «Покер-фейс» сразу стал образцом экспрессивности. Такой прием эльфу не понравился, и он абсолютно тем же тоном, что и я, прошипел:

– Я пришел навестить тебя, раз уж ты говорила, что тебе это необходимо. Но, видимо, ты ждала кого-то другого, – бывший разбойник демонстративно сложил руки на груди. – Что опять случилось? Учти, что у меня нет времени выяснять, какая муха тебя сегодня укусила.

– Ага! Вот значит как! – ликующе, потому что нашла подтверждение своим мыслям, и, одновременно, обидчиво, потому что… нашла подтверждение своим мыслям, выдала я громко. – А к чему такая спешка? Опаздываешь? Нет времени на романтику? Так, быстренько потрахаемся и разойдемся по делам, да? – злобно выдавала я каждое предложение. Йорвет шумно выдохнул и закатил единственный глаз, терпеливо выдохнул и, пытаясь почти не беситься, сказал:

– Я был занят. Ты должна понимать – подготовка идет полным ходом, – эльф сел рядом и, как обиженный ребенок, отвернулся, изо всех сил смотря в другую сторону: – Не такого приема я жду от своей женщины, наведываясь к ней ночью.

– Знаю я, чего ты там ждешь, – парировала я, но вылезать из-под тепленького одеялка, чтобы нависнуть над скоя’таэлем с грозным видом, не хотела. – Мы с тобой разные биологические виды, любые наши отношения приводят к катастрофе! К этому… Как его? Позору! Ты, извращенец, разве этого не знал?! Мы с тобой разные биологические виды!

– Прекрати нести чушь, – фыркнул эльф и неожиданно резко дернулся в мою сторону, нападая сверху и наваливаясь всем телом, за запястья прижимая к подушке. Он был очень уставшим, судя по мешку под глазом, но сил удержать рвущуюся на свободу меня ему доставало. Йорвет прошипел: – Быстро выкладывай, что у тебя в голове опять поселилось?

– Аркадий Петрович, – хмыкнула я.

– Что? – командир сощурил глаз.

– Аркадий Петрович у меня в голове живет. Бегает по пустой черепной коробке и орет: «Есть кто?», слышит эхо, пугается, снова бегает и орет. Замкнутый круг, дурная бесконечность, – пояснила я, прекратив вырываться. Эльф нагнулся к лицу и вместо выяснения, почему генерального таракана прозвали именно «Аркадий Петрович», прижался поцелуем, сразу же прикусывая мою губу, чтоб знала, кто тут главный. Сопротивление оказалось совсем бесполезным, да и не хотелось больше даже пытаться давать отпор, и я сдалась, отвечая на поцелуй и внутренне вывешивая белый флаг. Эльф отпустил запястья, нежно провел рукой по ключице и шее, и прежде, чем прекратить сплетение губ, неожиданно несильно зажал шею, не давая отвернуть головы.

– Теперь еще раз. Что случилось? – спокойно спросил эльф. – Что она сказала тебе в эльфинаже? Лучше, если ты повторишь её слова дословно.

Значит, Йорвет еще не в курсе, во всяком случае, не в полном, скандала с той эльфийской барышней? А мне-то казалось, что эльфы – те еще сплетники, и к моменту, когда я возвращалась из лагеря Аэдирнцев, об инциденте знала каждая собака и могла пересказать разыгравшуюся сцену в лицах. Неужели эльф действительно НАСТОЛЬКО занят? Я с сомнением скривила губу, но Йорвет и не думал меня отпускать, продолжая плотно держать рукой основание шеи, и терпеливо ждал, что же я скажу. Видимо, прессовать молчанием он научился, очевидно, за всю свою длинную жизнь, во время которой он умудрился стать командиром скоя’таэлей, и, скорее всего, точно умудрился завести мозговыносящие отношения не только со мной.

– Мне сказали больше к тебе не подходить. И знать свое место. И не позорить своим существованием. Как-то так, – я попыталась пожать плечами.

– Дура, – разозлился Йорвет и отпустил меня, резко вставая с постели. – Хотя порой забываешься, это правда, – эльф начал расстегивать куртку и скидывать рядом со стулом свой боевой арсенал, который умудрялся звякать и пугать сэра Ланселапа, который уже с появления эльфа, забился под кровать.

– И где мое место? – злобно спросила я. Командир, не проявляя никаких эмоций, сел и принялся стаскивать сапоги. – В коридоре на полу, тихо кашляя в углу? Или у ног божественного тебя? – оставшись в каких-то рейтузах, любимый бесцеремонно подвинул вашу покорную слугу залез под одеяло.

– Твое место рядом со мной, – меня нагло сгребли в охапку. – Пока ты сама этого желаешь. А ты утверждаешь, что хочешь и вовсе остаться со мной навсегда, – я тихо слушала, начиная остывать. – Впрочем, в слухах есть толика правды. Если бы ты не выделялась среди других людей, то этого бы разговора просто не было, – ага, значит про «уникальный сорт» моих половых органов и низкую зону социальной ответственности, которую приписывают его «женщине», он слышал, ушастый лицемер?

– Понятно всё с тобой, – фыркнула я. – Не бывали еще приступов задранного носа по поводу… кхм… Девушки редкой породы, которую ты с чувством превосходства ломаешь под свои вкусы?

– Проклятье, – сквозь зубы процедил эльф. – Я не это имел в виду! Я говорил про твоё поведение! Мировосприятие! Жизненную философию, если хочешь!

– Да уж, ты много знаешь о том, как работает мой мозг! – скептично буркнула я. – И тебе просто очень нравится со мной разговаривать, вести глубокомысленные беседы, а трахаемся мы, чтоб как-то сменить сферу деятельности и отойти от возвышенных разговоров. Не говори такого бреда, а то я решу, что ты идиот, – произнеся это, я испуганно выкатила глаза и зажала рот рукой, чувствуя, что вплотную подступила к Рубикону, после переходя которого у кого-то из нас сорвет башню. Поэтому я поспешила добавить: – А я знаю, что это не так, да.

– Аника, ты должна была понимать, что о нас будут судачить всякую дурь, – терпеливо пробормотал Йорвет, привставая на локтях, нависая надо мной снова. – И ты знаешь, что все слухи – ложь. Я понимаю, что женщине просто физически необходимо устраивать спектакль, бить посуду и бросаться громкими обвинениями. Но я, правда, устал сегодня, – я тут же заныла, стараясь перевести тему и заставить эльфа забыть, что только что назвала его «идиотом»: