Текст книги "En Orifanna evall a straede (СИ)"

Автор книги: I_NO

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 41 страниц)

– Ты меня, конечно, извини, но… Наконец-то, – я вытаращила глаза, чувствуя, как крупицы пошли не в то горло. – Ани, ты только не злись, хорошо? Понимаешь, всё это было ожидаемо, – осторожно подбирая слова и бдительно проверяя мою реакцию, выдавал ведьмак фразу за фразой. – Поверь, не я один заметил, что между вами с асгардцем эта… Как это сейчас у молодёжи называется?.. А! Химия!

– Да там, похоже, был целый химический выброс, – невесело усмехнулась я. – И вот все равно…

– Дай мне сказать. Я же слушал тебя, – прервал Геральт строго. – Поверь мне, сложно не заметить, что асгардец тебя за подругу, мягко скажем, не считает. Чтобы искренне верить в ваше «приятельство», надо быть совсем слепым, а лучше и глухим. Конечно, при этом принц вел себя крайне своенравно. Даже поддразнивать Йорвета умудрялся. При этом Локи играл на том, что ты, якобы, ничего не понимаешь и это в норме вещей, тереться вокруг и строить глазки, – я решила не реагировать на такой необоснованный, на мой взгляд, вывод. – Кроме того, я не поверю, что ты настолько глупа и сама не видела, что происходит. Ты, конечно, любишь вести себя, как инфантильный ребенок, но не понимать ты просто не могла.

Я скорбно запихнула кашу в рот, с таким трагичным выражением лица, будто бы передо мной была кутья, а не обычная среднестатистическая пшенка. Ладно. Допустим, Геральт прав, и я не должна путать следствие, игнорируя причину, но это совершенно не значит, будто бы мне сейчас хорошо лишь потому, что друг спихивает всю громадную ответственность за происходящее на меня одну.

– А может я настолько тупая, ну? – вставила я с набитым ртом. – Может, я…

– «Не понимать» и «Хотеть не понимать» – это два разных слова, – оборвал Геральт.

– Словосочетания.

– Не важно. Ты понимала всё, что происходило, Аника. Признай это. А поняв, стала отрицать то, что не вписывалось в твою картину. И вбила себе в голову, что ничего не видишь и не слышишь, – Геральт внимательно посмотрел на меня, сделав паузу. Я уставилась в тарелку, чувствуя, что, кажется, кашка сейчас отправится вверх по течению. Друг вздохнул: – Просто тебе это было выгодно – притвориться, что даже не догадываешься и не знаешь, что у вас там происходит. Уж извини, но это правда.

– Это чем же? – тихо спросила я, понимая, что будь на месте Белого Волка любой другой персонаж, я бы двинула ему в морду.

– Тем, что в случае провала с Йорветом, ты всегда можешь сбегать за утешением к Локи, – отрезал Геральт неутешительно. – Поплакаться, пострадать, вдоволь, посетовать на горькую. И после этого спокойно продолжать заниматься делами и самой собой.

Возможно, ведьмак был прав в своих суждениях. Впрочем, хорошо, он прав во многом. Ладно, уговорили, он прав во всём, прекратите на меня так смотреть!

Я продолжала жевать кашу, вместе с едой переваривая очередную гениальную нотацию Геральта. Нельзя было сказать, что я согласна с ним на сто процентов, но червячок сомнения, в надежде найти справедливость, выкопанный из самого нутра и пересаженный в голову, уже начинал подъедать мою уверенность в собственной невиновности. В конце концов, я знала точно, что рано или поздно одного из нас троих точно прорвёт, но почему-то надеялась, что после этого сразу наступит лучший исход и плотину счастья не разнесет по бревнышку. Ошиблась, с кем не бывает? Друг флегматично чесал бороду с металлическим скрежетом, видимо, размышляя, что именно ещё стоит сказать, желательно, не добив самомнение собеседницы раньше, чем она сделает это собственными руками.

– Иногда бывает так, что мы в кого-то влюбляемся, а нам не отвечают, – задумчиво сказал Геральт, – Тогда чувства как будто замораживаются. И тот, кого бросили, путает придуманный образ объекта симпатии с реальным человеком, и делает вид, что действительно влюблен. Некоторые в таком самообмане живут годами, Аника, – друг вздохнул.

– Ты думаешь, что я не люблю Йорвета, – я прищурила один глаз с подозрением.

– Я думаю, что тебе надо самой разобраться, кого ты там любишь, а кого – нет, – ведьмак развел руками. – Я в этом не советчик, уж извини. Я не могу прожить за тебя твою жизнь. Но разобраться в этом стоит. И явно до момента, когда решишь, что будешь делать после битвы с народом Ольх.

Йорвет все это знал. Он понял ситуацию сразу, и пришёл к тем же выводам, которые озвучил Геральт, намного раньше и быстрее, чем я. И эльф, будучи всё же мудрее, чем можно предположить изначально, морально готовил меня к этому выбору. В конце концов, остроухий засранец, и правда, намного старше, и, возможно, предвидел мои метания. Знал, что покоя я не найду до тех пор, пока не приму решение, после которого мне просто некого будет попрекать. Именно поэтому скоя’таэль и пускался в демагогии о том, что остаться рядом – исключительно МОЙ выбор, но раскрывать все карты не хотел, просто выжидая, когда я сама разворочу это дьявольское болото и сполна хлебну тины.

– Это все прекрасно, – подвела я черту под размышлениями на сегодня. – Скажи мне лучше, стоит ли рассказать Йорвету, как думаешь?

– Нет, – отозвался ведьмак. – Если хочешь сохранить отношения, то определенно – нет. Слышала выражение: «Молчание – золото»? Вот это тот случай.

Самое обидное, это то, что Геральт говорил правду. Я всегда знала: «чтобы не бесить своих мужиков, достаточно просто не держать их в неопределённости». Но это не мой метод, мать его. Я предпочла поступить проще и сделать из них обоих дураков, истеричек и ненавидящих друг друга монстров, блядь.

====== Глава 25. Игра в Авалак’ха ======

Уму пискнул, не ожидая, что заклятие грубо подкинет его хлипкую тушку в воздух. Недовольный, он утробно зарычал, пытаясь выдавать какие-то слова грозно-писклявым голосом, но магия легонько толкнула его, заставляя удариться о невидимую преграду и расплющить мерзкую физиономию о невидимую преграду барьера. Задумчиво зависнув, паря над окружающим его бытием, уродец затравлено огляделся на меня и жалобно захлюпал, пуская слюни. Вселенная, видимо, размышляя над тем, каковы шансы Авалак’ха вновь стань более-менее гуманоидом, замерцала блестками света, раскидывая вокруг Умы сотни мельчайших искр и резко перевернула его в вертикальное положение. Карлик горестно завис, не смея всхлипнуть, от страха не зная, к чему приведет любое его движение, и дышал через раз, смирившись с судьбой. Ворожба ведьмака по снятию проклятия победила злую волю Эредина, захлебывая мерцающей волной монстрика, облепляя со всех сторон дрожащее тельце, и скрывая его с наших глаз. Магические энергии, приняв стратегически важное решение вернуть прекрасный Aen Elle’вский еблет на место, после заминки, перевернули Уму раз двадцать вокруг своей оси, швыряя его из стороны в сторону, и заставляя трясти всеми прелестями не хуже старых дев на концерте Стаса Михайлова.

Не ожидавший таких аттракционов уродец завизжал глубоким гортанным звуком, пытаясь махать конечностями, но лапы его слушаться отказывались, делая невообразимые первертоны в разные стороны, буквально выворачивая суставы несчастному созданию, чуть ли не с мясом вырывая руки из плеч. Конечности вытягивались, скрипя, рывками, увеличивались с мерзким треском и испускали запах гниющей плоти. Пальцы, из скрюченных обрубков, вновь отрастали в изящные, длинные персты со старательно подпиленными ногтями, наманикюренной кутикулой и чуть ли не сразу покрытые лаком. Лицо, не смотря на болезненную гримасу крайнего трепета от происходящего, приобретало почти нормальное выражение для эльфа. Глаза, плюя на стереотипы, путешествовали по лицу, меняя размер, цвет и место дислокации, но устав блуждать по обширной территории, встали на законное, заданное природой, место и нагло, с чмокающим звуком, вытянулись в миндалевидную форму и заранее презрительно сузились. Нос вымахал раза в три, стал подозрительно длинным, с узкой переносицей и правильным острым кончиком, как будто бы мама с папой отдали свои гены исключительно для того, чтобы маленький Креванюша вынюхивал чьи-то секреты. Волосы, решившие вырасти последними, и показать всю мощь бальзамов и масел, которыми их когда-то мазали, сразу же изящно укладывались в строгую причёску, зафиксированную чем-то блестящим. И даже две косички, небольшие и тонкие, сами собой заплетались около висков и обрамляли острые уши.

Закончив свои метаморфозы, магия прекратила издеваться над несчастным мужчиной и оставила его крутиться в воздухе, дабы показать со всех сторон свою работу и прочувствовать восхищение результатом. Авалак’х оказался практически среднестатистическим остроухим гуманоидом, с узковатыми, вытянутыми глазами, скулами, которым в самый раз резать воздух, и с выдающимся подбородком. Будучи голым, он прекрасно демонстрировал свою поразительную худосочность, граничащую с контролируемой анорексией, которой славились чистокровные, высшего сословия, эльфы. Долговязость, выпирающие кости позвоночника и ключиц, прямые ноги – по-хорошему ведун мог хоть завтра выступать на подиуме. Впрочем, было в Авалак’хе одно радикальное «но». Со стороны он выглядел изящным, словно сделанным из фарфора пере-юношей, которого едва-едва начали прикасаться зрелые годы и первые печали, что, в общем-то, было свойственно большинству моих знакомых Aen Seidhe, но… Ведун-то, походу, мотал срок, да, к тому же, не один. Фраерские татуировки, в стиле местных зеков, реально напрягали и сбивали с мысли о возвышенности натуры наставника Цири.

Прекратив вращаться, ведун завис над полом, распахивая огромные пушистые ресницы, и рухнул животом вниз, отбивая себе все, что только можно было отбить мужскому самолюбию. Удар самому ценному в жизни каждого мужчины незамедлительно привел Кревана в чувство, заставляя немедленно приподняться на руках и оглядеть собравшуюся вокруг него компанию.

А посмотреть, доложу я вам, было на что. Вампир сочувственно поцокал языком, заранее накидывая скорбное выражение на своё лицо, ведьмак, напротив, мстительно хрюкнул, изо всех сил стараясь не смеяться и строя из себя знаменитый нейтралитет во плоти. Я же, не зная, как реагировать на незнакомого голого мужчину передо мной, глупо краснела и мечтала провалиться под пол. Итого: три внимательных наблюдателя, окруживших чародея со всех сторон, вылупились на оклемавшегося мужчину с самым любознательным видом, как на диковинную зверушку или подопытного кролика. Я бы уже на месте ведуна не хреново так трухнула, особенно если учитывать недавний отвал башки, и искала бы себе срочное политическое убежище. Все, как один, неусыпно приглядывались к каждому движению и морганию Аквала’ха, затаив дыхание и вытянув голову, как суслики. Но старый, прокачанный за столько лет интриган, видимо, и не в такое дерьмо попадал, поэтому не только не растерялся, но и сумел быть настоящим, вежливым джентльменом. Скромно сев, он прикрыл ладонями свои гениталии от краснеющей мадемуазель, и вполне учтиво поинтересовался:

– Прошу прощения, но нет ли у вас какой-либо подходящей одежды?

Мы дружно выдохнули. Разом, в унисон, с непередаваемым облегчением. Эта симфония прозвучала столь подозрительно для ведуна, что прямо-таки вынудила его вопросительно выгнуть густую белую бровь. Объяснять ему, что этот вопрос уже автоматом означает, что сознание его более-менее в порядке, с головой он помирился, и его можно теперь преспокойно оставлять одного и не бояться, что он сожрёт чьи-то портянки, никто не стал. Опять же, уверена, искушенный в делах политического и магического толка, Авалак’х точно никому не был нужен просто так, спасать его лишь за заслуги перед Отечеством тоже вряд ли бы кто-то собрался, и, старикан это понимал глубоко в душе, как никто другой. Прокляли-то его свои же собратья по миру, с повинной Aen Elle тоже не явились, а раз уж расколдовали его малознакомые, мутные люди, то можно смело предположить, что мы имеем к нему дело. И пусть только попробует отказаться помогать нашему делу – пущу на корм для всяких мелких домашних хищников! Хотя бы из-за того, что все события, приведшие к моему состоянию побитой собачонки в самых глубоких дебрях личностного кризиса, были созданы в попытке вызволить великого волшебника хоть откуда-нибудь. Теперь ведун, как минимум, должен сказать, сколько нужно съесть подорожника, чтобы вылечить рухнувший внутренний мир.

Пока Авалак’х одевался, презрительно ковыряясь в вещах вампира, Регис, чувствуя в себе хозяйственность и гостеприимство, отправился греть еду и ставить чайник, справедливо полагая, что эльф, скорее всего, захочет, пожрать. Я, желая забыть «нефритовый жезл», накрывала на стол, мечтая найти миксер, вырезать его венчиками глаза и ослепнуть к чёртовой матери на веки вечные. Геральт говорил, что Кревану больше четырех сотен лет, господи прости, а его… фу, блин… выпуклость, как полагается после пробуждения, устраивает ему тестирование организма и стоит, показывая, что, в принципе, всегда готова. Зачем я, вообще, увидела эту гадость?! Буэ-э-э-э. Я обернулась, проверяя, что Авалак’ху не приспичило напасть на Белого Волка. Увидев, что ведьмак хмуро подает то одну, то другую часть одежды, помогая еще ослабшему мужчине порой устоять на ногах, меня передернуло от воспоминаний о члене, который, вполне возможно, вставляли еще в Лару Доррен, и я задушила рвотный позыв. Видимо, Авалак’х и сам был от себя не в восторге. Его ещё немного шатало, а прямые линии, по которым он пытался ходить оказывались коварными кривыми, но с каждым разом, видимо, силы старикана догоняли, а внешний вид становился менее замученным и почти живым.

Одев эльфа в старую одежду, мы деловито усадили его за стол, выдали столовые приборы, положенные по статусу или просто чистые, и расселись вокруг, продолжая наблюдать за ведуном в крайне напряженной атмосфере. Я, прежде чем опустить пятую точку на табурет, поставила перед вчерашним Умой огромную тарелку супа с лапшой, и он, выражая сплошное изящество и этикет, принялся его «Откушивать», потому что другого слова для этого действа я даже подобрать не могу. Мягко ухватив край ложки двумя пальцами, Креван зачерпнул немного бульона с картошкой, и плавно поднес его к тонкому рту, держа при этом спину ровной и чуть опущенными глаза. Вторая рука ведуна придерживала край тарелки, едва касаясь, но очень цепко, выставляя руку и тонкие пальцы в самом красивом и возвышенном свете. Весь вид чародея Aen Elle указывал на его благородное происхождение, отличающееся подлинностью за счет не наигранного чванливости, а природного, врожденного стремления к изящности.

От такого зрелища я впала в какое-то смутно ощутимое уныние. К такому типу, как Авалак’х на хромой кобыле точно не подъедешь, ибо он крут даже после такой болезненной процедуры возвращения своего тела. Для существа, которое десять минут назад пускало слюни на пол и облизывало крепеж палатки, Креван поразительно преобразился. Высокий, складный, с горделивой осанкой – настоящий аристократ, круче многих местных королей и императоров. Каждое его движение, не смотря на слабость, отдавало плавностью и грацией, не перерастающей при этом в жеманность и слащавость более, чем это было необходимо. Вытянутое лицо, с приподнятыми, остро-режущими скулами, выглядело уверено, строго. Но глаза красивого аквамаринного цвета, поражали скрытой глубиной и спокойствием, увидеть которые можно было уже после первого выстрела зрачками в мою сторону. Авалак’х был стар, даже по эльфийским меркам, как говаривал Седрик, и уже давно. И хоть кожа, холёная, без единого намека на морщинку, делала лицо молодым, очи и голос выдавали ведуна с головой. Опыт прожитых лет и мудрость, граничащую с какой-то непонятной тайной и озлобленностью, которой мог бы позавидовать даже Локи или Танос. Да-да, озлобленностью и обидой абсолютно на всех. Мне до такого состояния ещё жить и жить. Отломив себе хлеба двумя пальчиками, Авалак’х спросил, повернувшись к ведьмаку:

– Где Цири, Геральт?

Итак, эти двое всё-таки знакомы через девушку-дочку. Цири объединяет умы, целые поколения, стравливает расы и устраивает войны даже там, где её и в помине не было. Довела вот двух мужчин до глубокой седины, и всё еще не явилась оправдаться. Позор! Друг пожал плечами и буркнул:

– Хотел бы я и сам это знать.

– Значит, я здесь по другой причине, – заключил ведун логически. – По какой же?

Регис и Геральт разом перевели взгляды на меня, уступая место первенства в рассказе и сваливая заранее ответственность за непонимание ведуном ситуации. Проследив за их взглядами, Креван тоже уставился на вашу покорную слугу почти в упор, не мигая, с таким видом, будто бы только заметил присутствие кого-то еще, кроме Геральта. Я поочередно покосилась на друзей, понимая, что именно на меня возложили великую миссию, объяснить происходящее Авалак’ху, просто потому что я болтливая, всегда в курсе всех событий и дружу с асгардцами. Я, было уже, собралась сделать ход конем и преподнести информацию во всей её живописной, холодной красоте, но тут пришли ментальные цыгане и мысли-скакуны к чёртовой матери. Меня мгновенно одолели косноязычие и заикание разом, добавив сверху резкое понижение IQ и приправив это дело острым тупоумием, налетающим каждый раз, когда я открываю рот.

– Ну… Тут такое дело, Креван. В общем… – начала я подбирать слова, но они выскальзывали из головы. – Короче, ваши друзья решили мир захватить, вот этот вот, где мы сейчас находимся. И это… Ну, местным такая идея как-то не по душе, да и не только им. Всё резко воспылали жаждой жизни и любовью к Родине. Вот мы вас и разыскали, может, подскажите чего, тыры-пыры.

– Понятно, – ответил Креван и принялся со страшным рвением поедать суп, как будто не ел лет триста, хотя я только утром его кормила с ложечки. Ну, не исключаю, что Регис сварил офигительные по своим вкусовым качествам щи, но…

– Как бы, приятного аппетита, и все такое, но вы нам поможете или нет? – спросила я аккуратно.

Авалак’х поднял на меня свои аквамариновые глаза и сузил их до состояния щелочек. Мне вдруг неожиданно вспомнилось, что язык мой – враг мой и вообще, тишина – это лучшее, что придумало человечество, а молчать очень полезно для здоровья. Ведун умудрился снова преобразиться от спокойного, довольного хищника до опасного зверя, уничтожающего в приступе ярости всех, кто попадется под лапу за пять минут, без магии и без макияжа, просто за счет одного взгляда. Умея насквозь пронзать ледяным холодом, вынимая нутро, ведун оглядел меня на свет, перебрал под линзой каждую деталь и без интереса засунул составляющие модели человека по имени «Аника» обратно, не удосужившись даже выписать гарантийный чек. Прекратив давить моральным стопудовым прессом внутренности моей личности, и снова начиная кушать свой суп, ведун ответил:

– Посмотрим.

– Что сказал Креван? – спросила я, предусмотрительно занимая оборонительную позицию и ограждаясь от Локи целым столом, который сейчас казался таким маленьким, хрупким и легко разбивался магией. Трикстер деловито хмыкнул, и, усевшись на стул, сложил ногу на ногу, лишь после паузы ответив:

– Он желает, чтобы мы помогли Цири. Вернее, чтобы мы её встали на защиту до поры, до времени. Отыщет он её сам.

– И тогда он нам поможет? – порадовалась я осторожно, на всякий случай, сделав шаг назад.

– Он уже начал помогать, любовь моя, – ответил Локи, усмехаясь без утайки и наслаждаясь сложившимися обстоятельствами с радостью мазохиста.

Скрывать, что я сейчас его реально побаиваюсь, не имело смысла и сын Лафея, не придумав ничего лучше, чем стараться уколоть еще больнее, нагонял жути одним только выражением лица и делал всё, чтобы усугубить ситуацию. Интересный факт: девушки могут различить пятьсот оттенков губной помады, но нормального мужика, друга и хорошего человека от мудака – никогда. Я, если разобраться, вообще сюда идти не хотела, но никто другой парламентером к трикстеру выступить не возжелал, поэтому меня буквально вытолкали взашей из палатки друзей, заявив, что без новостей я могу даже сгинуть на болотах. В палатку асгардцев, где обычно проходили совещания с королями и их приближенными, по поводу предстоящей битвы, весело смеясь вошли Тор, Сиф и Три воина, живо обсуждая что-то между собой. С облегчением понимая, что в такой компании Локи точно не посмеет выкинуть ничего экстремального, я спокойненько села напротив сына Лафея, продолжая держать дистанцию, и трижды про себя выдохнула, стараясь хоть внешне оставаться веселой и не выдавать сложившегося конфликта. Локи оглядел прибывшую компанию с откровенным скепсисом, и продолжил, цедя сквозь зубы:

– Этот Авалак’х оказался драгоценным приобретением. Он показал мне, как будет легче наблюдать за точкой перехода и объяснил, на чем именно завязан их источник силы, поддерживающий раскрывающий ее шире, – я изумленно раскрыла рот, понимая, какого ценного специалиста мы отхватили. Кто-то оказался умнее и талантливее Локи в плане магии?! И даже посмел это высказать вслух, продемонстрировать и почти произвести впечатление на эгоистичную натуру полу-йотуна? Я резко зауважала ведуна только лишь за это обстоятельство. – Кроме того, на днях приключилась досадная ситуация, которую никто не предугадал. Точка перехода расширилась, при том – меньше, чем за секунду. Пронзительным прыжком, умудрившись подмять часть пространства. Если бы нашими противниками были гномы, то они бы без вопросов прокрались сюда, благодаря своему росту.

– Воу-воу, полегче, – удивлённо заморгала я. – То есть, ты хочешь сказать, что теперь ждать гостей надо в ближайшем будущем?

– Да, где-то через пару недель, если не случится свежих скачков, – ответил трикстер, глядя прямо на меня. – Аборигены уже поставлены в известность, можешь не тревожиться. Мчаться, сломя голову, к своему эльфу совершенно ни к чему.

– Те воины, что пришли с нами, тоже в боевой готовности, – похвастался Тор, ухватив взгляд брата и тревожно покосившись на меня. – Встретим, как положено Асгардцам, – он демонстративно ласково погладил свой молот.

– Остается только вопрос с их магами, – чарующе улыбаясь, констатировала я. – Он что-нибудь сказал по этому поводу?

– Да, – кивнул Локи, возвращая мне сиятельную улыбку-оскал. – Им необходим провожатый, чтобы питать магией своих чародеев, по эту сторону завесы миров. Местным чародейством они пока пользоваться не могут, но привести себе, так сказать, генератор, который мог бы раздавать энергию остальным, вполне в их силах.

– Как в электричестве, что ли? Магический ЛЭП протянут? – хихикнула я, но как-то чересчур наиграно.

– Нет. Провожатыми выдвигаются определенные маги. Например, Авалак’х пользуется магией вольно, потому что и сам является проводником, таковы его природные особенности, – трикстер почувствовал, что я нервничаю, поэтому расплылся в ехидной ухмылке и, незаметно для остальных, задел мою ногу своим ботинком под столом. Я вздрогнула, а поняв, что это просто наглая атака на мою отвагу, злобно зыркнула на приятеля и немного отодвинулась от стола. Ничего-ничего, Локи, будет и на твоей улице Боклер! – Он полагает, что эту честь даруют некому Карантиру. Самому способному ученику этого ведуна в минувшем времени. Не знаком такой?

Я содрогнулась, чувствуя, как некогда разбитые губы и почти убитая селезенка начинают болеть и щипаться, панически боясь одного только имени. Локи, лучась от счастья, выразительно уставился на меня, ожидая, когда звенящий в воздухе вопрос найдет ответ. Сын Лафея точно знал, что имя навигатора Дикой Охоты мне знакомо не понаслышке, и даже не один раз. А про эти голубые глаза, такие чистые, как небо, я вообще никогда не забуду. Они мне в страшных кошмарах снятся, а в душе горит желание выковырять их и поставить дома на полочку, в формалин, просто любоваться. Но Локи, зная, какой ассоциативный ряд я проведу, бил точно в цель, заставляя вспомнить и события, которые привели к нашему состоянию воинствующего нейтралитета. Видимо, мой бывший лучший друг откровенно наслаждался продолжающимся концертом, терпеливо дожидаясь, когда заиграют старые хиты.

– Стало быть, он будет хорошо охраняться, – заключил царевич, начиная, судя по голосу, чувствовать себя крайне неуютно в нашем обществе. – Правда, стоит поискать пути, которые приведут к нему. Я уверен, что они есть. Ты знаешь, как он выглядит, Аника? Кажется, ты говорила, что вы с ним знакомы?

– Голубоглазый такой, – ответила я, с напускной строгостью пожимая плечами. – Вот совсем голубоглазый, как будто сапфиры в глазницы по втыкали и заставили ими смотреть.

– Охраняться будет, несомненно, – согласился Локи, игнорируя меня подчистую. – Но ему необходимо быть на передовой, иначе чаровники не смогут ухватить магический канал.

– То есть, достаточно просто оттащить парня подальше? – с любопытством вставил Вольштагг.

– Если удастся. В идеале, всё же, стоит его убить, – ответил трикстер. – Иного выхода я не вижу. Обезопасить себя от чародейства – наше первое дело, иначе мы проиграем, учитывая сложившийся баланс сил. Но при этом надлежит не забывать и то, что Карантир – незаурядный, по мнению ведуна, навигатор. Скорее всего, именно он является связующим звеном между этим миром и планетой Aen Elle. Авалак’х предположил, что именно его ученик уловил момент Сопряжения Сфер и дал пространственной дыре стабилизироваться.

– Талантище-то какое. Горжусь боевыми ранами, – фыркнула я, демонстративно глядя на трикстера. Тор, чувствуя желчь в подтексте, с удивлением кинул взгляд на меня. Я сделала вид, что ему показалось: – У нас с этим Карантиром просто любовь до гроба, не меньше. Он, как меня увидит, сразу забывает про всё на свете и пытается меня убить. Не понимает, наверное, что сердце силой взять нельзя. Тем более такой.

Локи ухмыльнулся снова, но как-то подозрительно загадочно, будто бы уже взял интервью у страстного поклонника моих синяков и конкретно выяснил, где же я ему так насолила. Тор устал переводить свои непонимающие взгляды с нашей парочки, а потому тоже сел за стол, и принялся с удвоенной интенсивностью выковыривать грязь из-под ногтей кинжалом.

– А что насчет Цири? – не поднимая голубых глаз, как бы невзначай, спросил сын Одина.

– Авалак’х уже отправился за ней, как ни странно, – ответил Лафейсон. Я вытаращилась, чувствуя, что глаза становятся больше, чем линзы очков. Сбежит чувак, ой, сбежит и нафиг ему эти сторонние разборки. Выжить и шкуру свою благородную целой оставить, в данной ситуации, куда более логично, чем с размаху вписывать свое имя в историю чужой войны. Уловив мое «непонимание крайней степени», трикстер пояснил: – Не переживай. Он точно вернется. И девку, твою подружку, с собой приведет. Мы с ним пришли к консенсусу почти по всем вопросам, и нашли общий интерес, который простирается куда дальше этой мелкой войны. Осталось урегулировать один нюанс и… Впрочем, не будем забегать вперед. Просто прими к сведению, – Локи повернулся к брату. – Толковый эльф. Большая редкость в наше время.

Внутреннее око подсказывало, что это будет первый в истории случай, когда Локи сумеют обмануть. Но вдаваться в подробности, пытаясь выудить информацию из трикстера, не горела желанием. Встав, я попрощалась с Тором и его приятелями, коротко кивнула Богу Обмана и отправилась рассказывать друзьям, что сумела выведать за последние пол часа. Локи порывался встать и выйти следом за мной, но короткое: «Подожди, брат, у меня для тебя письмо от матери!» дало мне фору, чтобы убежать подальше в сторону Аэдирнского лагеря.

====== Глава 26. Вечер откровений. Часть 1. ======

Маленький, аккуратненький, прямой носик скривился, презрительно принюхавшись к запаху. Цирилла с недовольным выражением милой физиономии, держала мою любимую рубашку двумя пальчиками и придирчиво оглядывала каждый её миллиметр, ища, а главное, находя в ней изъяны и громко повествуя об этом благодарной публике. Зеленые глаза княжны оглядывали рисунок в наркоманскую клеточку самурая-шахматиста с явным неодобрением, как будто бы она была, как минимум, Карл Лагерфельд*, а предоставленная мною от широкой души одежда – дизайнерским изыском студентки швейного ПТУ города Нижний Залупинск. Вздрогнув, приемная дочь Геральта откинула рубашку подальше и с выражением мученицы засунула руку в сумку, доставая теплую вязанную кофту. Я, глядя, как из моего гардероба делают мусор, громко и четко фыркнула. Цири резко скинула голову, бросая в меня взгляд, способный пронзить насквозь любого астрального духа, но не плотное физическое тело и оскалилась, маскируя сей акт под милую улыбку. Я, в ответ, украдкой от остальных присутствующих, показала девушке средний палец. Отвернувшись обратно к сумке, ведьмачка с омерзением запустила руку в недра сумки, с отвратным выражением лица ковыряясь в её внутренностях. В моей душе вскипало желание подойти и рывком выдрать свою сумку обратно. Я, вообще-то, притащила её на Плач Геральта о том, что его вернувшейся дочурке не в чем ходить, и уже категорически жалела о своей благотворительной миссии, придавленная собственным альтруизмом и добросердечностью натуры.

– А зачем тебе порванные штаны? – девушка достала художественно состаренные и протертые специально в нескольких местах джинсы и поковыряла ногтем бахрому на разрезе. – Выкини. Или зашей, если с деньгами плохо…

– Это грандж, – возмущенно задыхаясь, сообщила я, уже чувствуя, как Курт Кобейн начинает неистово вращаться в гробу.

– Это рванье, – отрезала княжна с явным раздражением. – А вот это ничего, – девушка достала новенькие, еще ни разу не одетые леггинсы, раскрашенные под камуфляж. – Но вкус у тебя, конечно…

– Нормальный вкус.

– Ужасный, – констатировала Цири. – Удивительно, что в таком тряпье тебя вообще к Императору пустили.

– Не нравится – ходи в своем, – начала заводиться я, чувствуя, что за последний вечер было достаточно оборотов двигателя внутреннего страдания и пора поддать газу раздражительности. Вообще-то, я искренне старалась подобрать самое лучшее, на свой вкус, из своего гардероба и соответствующее местным стандартам приличия одновременно. Видимо, джинсы случайно в сумку «закатились». – Или носи, что дают, или не ной. Царевна, блин…

– А я и есть царевна … —тоже принялась повышать тон Цирилла, принимая позу бронированного, ощетинившегося кабанчика.

– Девочки, не ссорьтесь, – вполне благодушно пробурчал ведьмак, погладив сначала одну, затем другую питомицу по голове. Два уничтожающих на месте взгляда сообщили Белому Волку, что мы еще и не начинали. У нас с Цири явное затишье перед грядущей баталией за право обладать титулом: «Любимая дщерь», который я, кстати, безбожно проигрываю этой пепельноволосой мымре. Папа Геральт, впрочем, был сегодня в прекрасном расположении духа и агрессию в свой адрес не заметил. Ему было хорошо и комфортно существовать, и ни одна зараза его переубедить в данный момент в этом не могла. Обе его названные доченьки находились рядом, под одной крышей с Белым Волком, в обзорной для него доступности. Это автоматом означало, что мы в безопасности, сыты, накормлены и ни одна поганая сволота нам не угрожает. Это ли не счастье? Тот факт, что мы обе друг на друга окрысились с момента, когда узрели друг друга, и наша неприязнь почти выросла до ненависти, лично Геральт казался чем-то вторичным и не заслуживал внимания.