Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 40 страниц)

========== Глава 1 ==========

1

Бывал ли ты, путник, хоть однажды на острове Пингарэ? О, я вижу, тебе знакомо это название. Неужели и ты поддался когда-то мерцанию его жемчужин? Да… Пингарэ – благословенное место. Взгляни, даже волны вблизи его берегов изменили цвет. Говорят, этот остров охраняют морские духи. Я слышал однажды прелюбопытнейшую историю – один мой попутчик оказался пингарийским купцом. Морские духи спасли его сына, не позволив мальчику утонуть. Иногда даже мне кажется, что я слышу их голоса под водой. Хотя я и вышел уже много лет назад из того возраста, когда воображение позволяет чужим голосам прокрадываться в душу. Корабль пробудет в порту не меньше пары часов – я слышал, команда планирует пополнить запасы продовольствия перед долгой дорогой. Думаю, мы с тобой найдем возможность хоть немного прикоснуться к атмосфере этого места.

Я видел Пингарэ прежде, не раз и не два мои башмаки оставляли следы на его мягкой плодородной земле. Ты же здесь впервые, я прав? Что еще ты знаешь об острове, кроме того, что знают все? Жемчуг… людей манит сюда жемчуг. Здесь его много, но не было на моей памяти случая, чтобы он дался в руки чужаку. Искатели наживы с материка вылавливают у берегов Пингарэ лишь пустые раковины. Но я заговорился. Идем же скорее! Нам не стоит терять время.

Остров принимает на себя восход – жаль, что утром мы будем уже далеко. Я думаю, мы вновь выйдем в море на закате. Солнце здесь закатывается за материк – видишь, вдалеке едва видна полоска земли. Ты спрашиваешь, бывал ли я на материке? О, мой друг! Я объездил Озианский континент вдоль и поперек в то славное время, когда волосы мои еще не тронула седина, а рук не коснулась слабость. Я ездил из страны в страну, зарабатывая ремеслом, наслаждаясь красотой природы и постигая ее магию. Я познакомился там со множеством прекрасных людей – однажды я расскажу тебе о некоторых из них. Но мы отвлеклись!

Весь остров покрыт полями, зеленее которых я не встречал нигде – а я, поверь мне, видел многое. Здесь есть и леса, листва там будто пропитана солнечным светом. Жаль, что мы не можем удаляться далеко от порта. А, тебе интересно, откуда здесь военные корабли? Честно говоря, могу только догадываться, мне немного знакомы паруса. Это Эв, прибрежное королевство. На севере оно граничит с доминионами Гномов, на юге – с землями королевства Икс. Нет, с островом они не воюют, о чем ты! С Пингарэ никто не воюет, иначе невыгодно будет торговать. Полагаю, они возвращаются из похода и так же, как и мы, остановились на отдых. Если не ошибаюсь, я видел Эв трижды, при двух разных королях. Прекрасное место, полное гармонии, но – не поверишь, путник – им потрясающе не везет с правителями. Нынешний король, Эволдо, уже лет пятнадцать держит страну в положении постоянной войны – он хочет новых земель. Поговаривают, если в Оз в ближайшее время не решится вопрос с престолонаследием, Эволдо развяжет войну и с ними.

Ты хочешь знать, что на этих кораблях? Да ведь это очевидно – пленные. Пятнадцать лет войны – если вдуматься, без малой части вся твоя жизнь! Кто, по-твоему, сражается за королевство Эв? Я много путешествовал и со многими говорил на Волшебных землях. Мирная, плодородная страна, созданная для земледелия и ремесел, принимает легионы чужеземцев и гонит их на смерть – за новые колонии и новые толпы таких же, как они. Для людей, путник, пятнадцать лет – это очень долго. Но ты, полагаю, что-то задумал. Ты хочешь попасть на их корабли? Мне не стоило рассказывать тебе про Эв – я вижу, ты готов отказаться от прекрасного острова, чтобы броситься в бой за судьбы чужих тебе людей. Нет, не смотри на меня обвиняюще – я вовсе не так жесток, как ты можешь подумать. Я всего лишь видел слишком многое.

Изволь, если ты готов следовать за мной, я проведу тебя туда. Однако подумай, не принимай поспешных решений. Стоит ли ради мимолетного интереса менять направление пути? Из Эв не так-то просто выбраться морем, мой друг, мне придется вести тебя в Ринкитинк. Отсюда до Эв четыре дня пути. Но ты, я вижу, уверен. Эх, молодость, молодость… когда-то и я был готов очертя голову броситься навстречу приключениям. Это прекрасное время, о путник, и только ради твоей молодости я провожу тебя в Эв. Цени свою жажду жизни, не теряй ее по дороге. Послушай совета старого сказочника.

Пингарэ останется позади уже к рассвету, а у нас с тобой будет четыре дня, чтобы обследовать корабли. Не бойся, в моих руках хватит силы, чтобы перенести тебя над водой. Тебе интересно, зачем я это делаю, ведь я даже не знаю твоего имени, а ты – моего. Но почему ты так уверен, что это должно помешать свершиться хорошему приключению? О нет, не нужно, не называй себя. Кто знает, может быть, при нашей следующей встрече ты будешь уже зваться иначе, и я лишь засорю свою память. Я запомнил твое лицо, твои живые глаза и интерес к окружающему миру – этого достаточно. Теперь я помогу тебе. Держись, мой друг! Путешествие начинается.

***

Размышляя в свободные минуты о превратностях шутницы-судьбы, адмирал Меремах неизменно приходил к выводу, что ему очень повезло в жизни. Лишь однажды – но так, что отголоски этого везения приносили плоды до сих пор. Судьба дала ему железную волю, что не однажды служила спасительным посохом, позволяя удержаться на ногах под градом разочарований и неудач. Третий сын сапожника из маленького пригорода столицы, к шестидесяти годам он поднялся до командующего Золотой Армадой, элиты военного флота королевства Эв. За последние пятнадцать лет Меремах провел на суше в общей сложности около года. Море стало ему домом, отодвинув на задний план родную Эвну, жену, взрослеющих детей. Как истинный военный, адмирал не задавал вопросов – он служил своему королю.

Этот поход был далеким, коротким и бессмысленным. Для продолжения завоеваний королю Эволдо требовались люди, и теперь в обязанности грозной Золотой Армады входили молниеносные броски между островами в разных концах океана с целью захвата пленных. Задумываясь иногда о дальнейшей своей судьбе (все-таки возраст не знал жалости), Меремах с удивлением понимал, что с подобным опытом, уже оставив военную службу, он с успехом сможет раскрутить в королевстве работорговлю. Но пока… пока он уверенно ведет свой флагман к раскинувшейся вдоль берега, утопающей в магнолиях изнеженной Эвне, а следом в выверенном строю движется Золотая Армада, и трюмы ее кораблей оглашаются стонами и проклятиями на неизвестных языках.

И всё же поход принес кое-что еще. Меремах удовлетворенно крякнул и погладил короткую бороду. Из этого похода он везет королю подарок. Воображение услужливо рисовало старому адмиралу приятные грезы. Его величество Эволдо любил красивых женщин. Эвьен, его сиятельная супруга и мать девяти наследников престола, едва не кипела от ярости всякий раз, когда король вспыхивал страстью к очередной юной прелестнице. В Эвне поговаривали, что именно ей, а вовсе не Эволдо, точно известно, куда исчезают фаворитки, утратившие королевское внимание. В жилах высокородной Эвьен текла капля гномьей крови.

Адмирал вышел из каюты, взглянул на небо. Над океаном уже загорались первые звезды, остров Пингарэ, удаляясь, таял в сумерках. Остаток пути обещал быть спокойным. Матросы, оставленные на вахте у дверей адмиральской каюты, одновременно негромко притопнули, выражая традиционное почтение.

– Позовите мне эту, как ее… – Меремах повелительно махнул рукой и, не став дожидаться ответа, вновь скрылся в каюте. Ему было интересно еще раз взглянуть на диковинный цветок далеких земель. Солнце закатывалось за едва различимый на горизонте материк, окрашивая воду в оранжевый. Они плыли на запад. Через неполных четыре дня Золотая Армада будет в главном порту Эвны. Через неполных четыре дня он, Меремах, торжественно войдет в тронный зал, ведя под руку чужеземку, которая станет гарантией его безбедной старости.

Дверь открылась и вновь закрылась, стукнувшись о косяк. Адмирал обернулся неспеша, с полным осознанием собственной важности. Он, командующий грозным флотом, не имеет права демонстрировать никаких чувств к женщине, на глазах которой его канониры спалили половину ее родного города. Он не видел ее и не говорил с ней с того самого момента, когда отдал приказ забрать ее с собой. Король Эволдо оценит подарок своего верного слуги.

Чужеземка вошла прямо, гордо вскинув голову и испепеляя Меремаха немигающим взглядом странно тёмных для блондинки глаз. Будь адмирал моложе, он бы, возможно, смутился, однако сейчас испытал лишь некоторый интерес. Всякий раз, когда он в течение недели пути справлялся у приставленных к ней матросов о ее самочувствии, те описывали что угодно: спит, прихорашивается, листает разбросанные в кают-компании атласы с картами Волшебных земель или бродит по палубе, но ни разу – ни слова! – о том, что она плакала. Женщина, видевшая гибель своего города, своих соотечественников, кнутами загоняемых на корабли, детей, которых везли отдельно, неминуемо должна была сломаться. Ее-то спасло лишь то, что она красива.

Меремах мысленно усмехнулся, встретив ее взгляд. На приветствие она не ответила, и до адмирала с опозданием дошло, что чужеземка просто не понимает. Да и вряд ли кому-то из матросов пришло в голову с ней болтать, чтобы потом предупредить его об этом. Однако главнокомандующий не привык сдаваться. Сейчас ему было интересно познакомиться с ней поближе – ведь он везет ее своему повелителю. Адмирал ткнул себя пальцем в грудь:

– Меремах, – отчетливо произнес он. Белокурая чужеземка кивнула, тряхнув длинными локонами, и в свою очередь указала на себя. Запястья у нее тонкие, кажется, сожми посильнее – и сломаешь.

– Лангвидэр.

Она добавила что-то еще, но адмирал не понял. Показал на накрытый стол, приглашая разделить с ним вечернюю трапезу. Красивая пленница подобрала струящиеся складки платья, грациозно опустилась на стул. Маловероятно, что там, у себя на родине, она принадлежит к правящему дому, но вот к высшей аристократии – запросто. Адмирал с неожиданной теплотой улыбнулся в усы: она напомнила ему его старшую дочь. О великий Торн, не дай Мередит испытать что-то подобное!..

«Найти переводчиков», – мысленно сделал пометку старый вояка: Его величество не оценит по достоинству фаворитку, способную понять лишь самые простые фразы – да и то по интонациям. Хотя, с другой стороны… девицу везут королю не светские беседы вести. – Лангвидэр… – повторил Меремах, словно пробуя на вкус незнакомое имя, перекатывая его на языке. Непривычное для эвийцев имя.

Ужин прошел в полном молчании. Лангвидэр ела абсолютно спокойно, лишь с некоторым удивлением взглянула на четырехзубую вилку, которую подали к рыбе. Адмирал поднял свою и, ободряюще кивнув, показал четыре пальца. – Четыре. Так положено.

Ему было интересно за ней наблюдать. Высокая, статная, несмотря на пережитые потрясения и не слишком поначалу почтительное обращение захватчиков, держалась она спокойно и как-то отстраненно, словно всё это происходило не с ней. Солнце уже село, оставив на горизонте оранжевый отсвет. Лангвидэр бросила быстрый взгляд в открытое окно на запад, и адмирал уловил мелькнувшую в ее глазах тень любопытства. Хотел бы он знать, о чем думает сейчас красивая чужеземка, схваченная неделю назад посреди ночи его разгоряченными боем солдатами. Сможет ли она смириться со своей участью? Ведь он везет ее на краткую славу и быструю гибель – король Эволдо не влюбляется надолго. А Эвьен… ох уж эта Эвьен со своей гномьей кровью! И откуда только это чувство, что белокурая Лангвидэр не принесет королевству ничего хорошего?

Отгоняя непрошеные мысли, адмирал вновь попытался завести разговор. – Ты, – он указал в её сторону всё той же вилкой, – не бойся. Я везу тебя, – теперь пришлось обвести широким жестом помещение каюты и кивнуть на открытое окно, откуда доносился тихий плеск воды, – к королю. Он даст мне много денег, и я уйду на покой, – уже совсем тихо пробормотал Меремах себе под нос, то ли обнадеживая себя, то ли успокаивая, то ли всё вместе. Лангвидэр, казалось, пропустила его старания мимо ушей. Она отложила приборы, встала и, всё так же не говоря ни слова, вышла из каюты. Командующий поскреб бороду и выглянул следом.

– Проводите её.

Чем больше он думал о своем трофее, тем больше не нравилось ему спокойствие чужеземки. Женщина не может быть настолько равнодушна к участи близких. А это значит, что, сдерживая горе в себе, она может выкинуть что угодно. Оставшиеся дни пути с Лангвидэр не спускали глаз.

Проблем она, однако, не доставила ни в море, ни на суше. Едва услышав о привезенной издалека диковинной красавице, король Эволдо потребовал немедленно привезти ее во дворец. Адмирал, облачаясь в парадный мундир, мурлыкал бодрый марш и изо всех сил убеждал себя, что пожизненная пенсия и право оставаться почётным командующим Армадой даже при назначенном преемнике стоят того, чтобы обменять на них прелестную иностранку. Лангвидэр же, казалось, абсолютно не волновало, куда и с какой целью везут ее через утопающий в магнолиях город.

Эвна стелилась вдоль побережья. Это была вторая, новая столица королевства Эв, заложенная дедом нынешнего короля. Древний неприступный Эвейят, простоявший не одно тысячелетие в опасной близости от Мертвой Пустыни, оказался обречен на медленное увядание.

Магнолии в Эвне были везде. Казалось, воздух, напоенный сладким ароматом их цветов, становится гуще. Деревья цвели одновременно, отчаянно, заливая улицы белыми лепестками, – цвели как в последний раз. В дворцовом саду ветер лениво шевелил их глянцевые листья, в открытые окна за тысячами цветов не было видно ночи. Эвна задыхалась в цветах.

Душную ночь не могла оживить даже музыка, льющаяся в зал с двух длинных балконов – там располагался оркестр. Королева Эвьен, подложив под спину небольшую подушку, медленно обмахивалась собранным из перьев веером. Эвьен носила ребенка, и меньше всего на свете ей хотелось сейчас присутствовать на балу. Музыка и толпы придворных утомляли ее. К тому же с утра не давал покоя этот проклятый запах. Магнолии были повсюду, ей казалось, что белые цветы сочатся ядом даже сквозь плотно зашторенные окна её спальни.

И всё же Эвьен держалась. Безразлично следила за детьми, которых окружали многочисленные няньки, машинально отвечала на приветствия и выслушивала сплетни своих фрейлин. Эвьен ждала. Ей хотелось увидеть ту диковинную зверушку, что привез из похода Меремах. Сколько их таких уже побывало в постели ее царственного супруга? Поначалу Эвьен считала. Третья, например, дочь королевского сокольничего, исчезла, когда старшему принцу исполнился месяц. Седьмую (ох и несчастливое число!) безуспешно искали всем двором за пару дней до появления на свет второго ребенка правящей четы. Но годы супружества шли, и Эвьен перестала считать.

Удивленный шепоток пробежал по окружавшей ее пестрой толпе фрейлин. Королева зевнула, прикрыв лицо веером, и медленно обвела взглядом зал. Рядом склонилась Мередит, ее любимая фрейлина, старшая дочь адмирала Меремаха.

– Ваше величество, батюшка желает засвидетельствовать вам свое почтение. Я слышала, он привез Вашему величеству чудесный жемчуг с Пингарэ. Ожерелье подчеркнет ваш цвет лица…

Эвьен нетерпеливо махнула рукой, и Мередит покорно замолчала. В вальсе кружились пары, и королеве казалось, что это не кружева взметаются на пышных юбках придворных дам, а лепестки проклятых цветов, сговорившихся сегодня ее доконать. Сквозь толпу танцующих к королеве приближался командующий Армадой. Меремах шел, по-военному чеканя шаг, его одного, казалось, не заботила духота пропитанной цветами ночи. Остановившись в паре шагов от Эвьен, адмирал, не имевший права заговорить первым, низко поклонился и почтительно протянул королевской супруге узкий длинный футляр, в который тут же вцепились проворные пальцы фрейлин. Щебечущие девушки вложили подарок в безвольную руку Эвьен, королева едва заметно кивнула и жестом отослала фрейлин, те пестрым облаком отхлынули на несколько шагов назад.

– Я рада вновь видеть вас, адмирал, – негромко поприветствовала Эвьен, по-прежнему закрывая веером нижнюю половину лица. – Ваш поход завершился успехом. Каковы ваши дальнейшие планы?

– С позволения Его величества я бы предпочел удалиться от дел, – Меремах стоял перед ней навытяжку. Королева не сводила взгляда с его лица, перья на веере мягко шевелились от ее дыхания. Наконец она кивнула.

– Вы достойно служите своему королю, адмирал. Но я слышала, что, помимо сокровищ и пленных чужеземцев, вы привезли в Эвну еще один трофей. Что-то… или кого-то? Представьте же мне, Меремах. Я умираю от любопытства.

Старый адмирал твердо выдержал ее взгляд. Умираешь ты не от любопытства, а от запаха цветов, который въедается даже в твои мысли. Только он сдерживает твою ненависть. Меремах преследовал свою цель с упорством гончей: он привел Лангвидэр, как овцу на заклание, не нужную здесь никому. Краткое увлечение короля погубит ее, словно огонь – мотылька, обеспечив ему, Меремаху, орден Мужества и пожизненную пенсию. Сердце его, несмотря на личные расчеты, было на стороне Эвьен. Обманутая супруга, нужная лишь затем, чтобы рожать наследников, имела полное право ненавидеть фавориток короля, и адмирал видел в этом простую и понятную справедливость. Если бы только не проклятая гномья кровь в жилах эвийской правительницы… Родство с горным народцем селило в душе адмирала тайное, тщательно скрываемое отвращение к сидевшей перед ним женщине.

– О моих трофеях вы сможете подробно расспросить Его величество, – Меремах вновь поклонился, пряча в бороде довольную усмешку. – Не смею больше отнимать ваше время. Я вижу, вам нездоровится, моя королева…

Командующий успел ретироваться прежде, чем Эвьен нашла подходящий ответ. В приступе внезапно нахлынувшей злости она сжала в руке прохладный металлический футляр, затем, словно опомнившись, раскрыла его. На бархатной подушечке лежала длинная нить жемчужин – крупных, идеально круглых, словно смеющихся мягкими переливами. Эвьен скрыла в веере тихий вздох и, проводя по жемчужинам пальцами, задумчиво подняла голову: из противоположного угла зала под руку с одетой в белое дамой к ней приближался король. В его спутнице, хоть и не видела ее до этого ни разу, Эвьен моментально опознала подарок расчетливого адмирала. Пальцы королевы непроизвольно сжались, нить тихо хрустнула – и отборные пингарийские жемчужины мерцающими горошинами раскатились по полу. Фрейлины, вереща, бросились их подбирать. Эвьен неподвижным изваянием сидела среди их пестрой суеты, неотрывно пожирая взглядом фигуру чужеземки. В длинных волосах Лангвидэр, словно восковые, застыли ненавистные цветы. Королева медленно, стараясь не разбудить затаившуюся в висках боль, покачала головой: эта долго не проживет. Белые цветы с желтыми сердцевинами, они змеились в длинной свободной косе. Эвьен поднялась со своего места.

– Передайте королю, что мне нехорошо, – тихо приказала она и в сопровождении Мередит, поддерживающей ее под локоть, направилась к выходу. Еще хоть один цветок на ее пути – и копившаяся весь день боль просто взорвется в ее голове.

2

– Что ж, мой друг, я исполнил твое желание. Добро пожаловать в Эв. Надеюсь, это путешествие не разочарует нас. Не думай, что мне известно будущее этой истории, я всего лишь сказочник, не провидец. Впрочем, давай понаблюдаем. Должен тебе сказать, это довольно незаурядное место. Эв – страна земледельцев, со здешними садами может равняться разве что Изумрудный город. Как ты уже, наверно, понял, побережье выходит на восток, а солнце садится над Мертвой Пустыней. На севере Эв граничит с горами, подвластными королю Гномов, а провинция колесунов выходит на Ринкитинк. В Ринкитинке, к слову, весьма занятный правитель, однажды мне довелось с ним познакомиться.

О, я вижу твое нетерпение, путник. Ну что ж, заглянем во дворец. Судя по всему, король дает бал по случаю возвращения своей армады. Адмирал и его команда привозят ему рекрутов, которых вскоре погонят на земли Икс. Ненадежная армия, не правда ли? Ведь они могут в любой момент предать или обратиться в бегство. Однако из местных здесь только офицеры, все рядовые набраны из колоний или привезены в результате пиратских набегов. Столицу вообще не касается война, все полки расквартированы в пригородах. В Эвне только роскошь и балы… и цветы, белые облака на деревьях. Горожане любят цветы, но только магнолии имеют над ними такую власть. Я не утомил тебя своим рассказом? Впрочем, мне тоже любопытно, что будет с этой прелестной малюткой. Ее спокойствие достойно внимания.

Помилуй, да не бросишься же ты сейчас ее спасать? Ты разрушишь всю сказку, если вмешаешься. Дай ей немного времени и позволь разобраться самой, я обещаю, это будет увлекательно. А, тебе интересно, кто есть кто? Что ж, я могу объяснить, но здесь нетрудно догадаться и самому. Вон, видишь, среди толпы фрейлин – Ее величество Эвьен, она обмахивается веером, пытаясь отогнать цветочный запах. Говорят, среди ее далеких предков были гномы, а горного народца здесь боятся. Однако она хорошая мать и справедливая королева, поэтому о гномьей крови стараются не вспоминать. А вот и наши старые знакомые… Адмирала Меремаха ты помнишь, мы, кажется, пропустили, когда он отчитывался королю. Теперь наш вояка готовится пожинать плоды. А вон король – да, ты прав, это именно он. Не выглядит таким уж злодеем, как ты успел о нем подумать, правда? Эх молодость, молодость… у вас всё либо черное, либо белое, третьего не дано. А жизнь-то тем и хороша, что играет полутонами. И Лангвидэр наша не так проста, мне думается. Наберись терпения, мой друг, это только начало сказки.

***

Днем цветочный запах слабел. Ветер приносил соленую свежесть, забирая прочь тревоги душных ночей, срывая, словно тяжелое покрывало, власть безбрежного моря белых лепестков. Днем было легче.

После бала в ночь возвращения Золотой Армады прошло три дня. Жизнь в Эвне текла своим чередом: горожане, привыкшие, что война идет где-то там, на границах, посвящали время привычным заботам. Королевский дворец же, казалось, затих. С появлением чужеземки, которую привез из неведомых далей Меремах, в жизни всего двора поменялось нечто неуловимое, незаметное, что нельзя было просто схватить и поставить обратно. Лангвидэр, с ее непроницаемым взглядом необычных тёмных глаз и непонятной отрывистой речью, с одинаковым спокойствием воспринимавшая и новые блюда к завтраку, и недвусмысленные визиты короля, была чужим, неестественным элементом налаженного дворцового быта. Все женщины, на которых когда-либо обращал внимание Его величество, были исключительно эвийками, максимум – из Ринкитинка. Но таких, не пойми откуда и настолько странных… таких не было никогда.

Это-то короля и задело. Эволдо был женат на Эвьен, своей кузине, вот уже восемнадцать лет, и никогда, даже в первые годы брака, не давал ей надежд на то, что его внимание будет принадлежать ей одной. Эвьен была нужна как мать его наследников, и в этом он с женой не прогадал. Король великодушно оставлял ей право ненавидеть постоянно меняющихся фавориток, однако женщины в его спальне были всегда. У его ног, влюбленно вздыхая и заламывая руки, оказывались жёны его министров, фрейлины Эвьен, вплоть до обычных горничных, и в этом он не находил никакого азарта. А Лангвидэр, чужеземке, привезенной издалека, было абсолютно безразлично, кто здесь король, – она хотела вернуться домой. Она не знала языка и жила в каком-то другом мире – там, на своей родине. И молилась своим богам.

– Выслушайте меня, мой король.

Эвьен старалась говорить спокойно, пряча подрагивающие губы за длинными перьями раскрытого веера. Соленый ветер из открытого окна мягко касался ее лица, не позволяя даже вспомнить о том, что с наступлением сумерек тяжелый запах белых цветов вновь обрушится на город. Эволдо рассеянно вскинул взгляд на жену и согласно кивнул, позволяя продолжать.

– Адмирал Меремах сделал вам необычный подарок, мой король. Женщина, которую он привез Вашему величеству, безусловно, красива, однако не знает ни языка, ни обычаев, она не способна в должной мере оценить честь, что вы ей оказываете. Тогда зачем, Эволдо, скажите мне, вы селите ее с такой роскошью? У Эвроуз, вашей старшей дочери и первой принцессы, меньше прислуги, чем у безродной рабыни! – Эвьен сорвалась на крик. Когда речь заходила о детях, королева превращалась в разъяренную тигрицу. Поняв, однако, что перегнула палку, она замолчала и с выражением безграничной усталости на лице вновь принялась обмахиваться веером.

– В вашем положении нельзя волноваться, Эвьен, – мягко упрекнул король, стараясь, чтобы она не заметила ни тени угрозы. Недовольство Эвьен, скрываемое под маской томной доверчивости, напоминало ему подземный пожар. После восемнадцати лет супружества она всё еще ревнует. Так и не сумев найти подход к чужеземке (она не просто не понимала – она не желала понимать!), он и в самом деле отдал ей лучшие покои в уединенном крыле дворца, вдалеке от посторонних глаз, и уже подумывал о том, чтобы применить к Лангвидэр магию. Оба алхимика были предупреждены и держали наготове необходимые ингредиенты, однако король не оставлял надежды справиться с ней сам. В конце концов, прошло только три дня – за три дня к его ногам падали лишь придворные дамы, терявшие голову от одного блеска королевской короны. – К тому же я не стал бы относить ее к безродным рабыням, у нее для этого не те манеры… и потому обращаюсь с нашей гостьей согласно ее статусу.

Эвьен скривилась, даже не пытаясь скрыть под перьями выражение своего лица. – Вы сами вынуждаете меня волноваться, мой король. А вчера? Вчера вы появились с ней на садовой ярмарке в центре Эвны! Что скажут подданные? Вы не цените мой покой, но думайте же хотя бы о том, как вы выглядите в глазах своего народа!

– Эвьен, моя дорогая… – король беззаботно отмахнулся. Он и впрямь, желая развлечь чужеземку, на собственной колеснице повез ее на ярмарку и провел там с ней пару часов на глазах торговцев и посетителей. Эвна славилась своими садами, и про выставленные в шатрах цветы и саженцы можно было рассказывать часами. Лангвидэр, однако, оживлялась только при виде магнолий. Уж чего-чего, а этого добра в столице хватало. – Я думал вчера над этим. Подданные поверят любому моему слову, так что мне стоит объявить Лангвидэр моей родственницей? Это снимет все вопросы и создаст к ней подобающее отношение. Скажем… племянницей. Да, точно. Моей племянницей, Эвьен.

– Вашей племянницей?! – взвизгнула королева, резко захлопывая веер. – Вы хотите сказать, что представите какую-то дикарку роднёй нашим детям, наследникам королевской крови? Ваше величество! Я никогда ни слова не говорила против того, что вы мне неверны, но это уже слишком! И потом, – немного запнувшись, продолжала она, – старики еще помнят вашего отца. У него было всего два сына, и один из них, ваш брат, умер от холеры в пятилетнем возрасте, Эволдо. О какой племяннице может идти речь?

– Это уже мелочи, дорогая, – всё так же беззаботно улыбнулся Эволдо. – Меремах угодил моему вкусу, привезя заморский цветок, и теперь, моей королевской волей, я желаю, чтобы Лангвидэр была рядом без лишних вопросов со стороны народа.

– А министры? – королева цеплялась за последнюю надежду. Министры-то слышали, что докладывал Меремах, при каких обстоятельствах заполучил на свой корабль очаровательную пленницу, о которой известно лишь то, как ее зовут. Совет министров – чистокровные эвийцы, ведущие свои рода с незапамятных времен, чьи предки в десятках поколений покоятся в семейных склепах в засыпаемом песками Эвейяте. Министры этого не допустят.

– Вы забываете, Эвьен, воля короля – закон.

Не говоря больше ни слова, Эвьен церемонно кивнула и вышла – прямо, гордо держа голову и больше не стараясь скрыть под королевским высокомерием блестящие яростью глаза. Чтобы абсолютно чужую, неизвестно как и где воспитанную женщину считали родственницей наследникам крови? И это – всего за три дня, в течение которых король безуспешно скачет сайгаком вокруг молчаливой пленницы, а той всё равно, она послушна – и вместе с тем есть какое-то презрение в ее покорности. Она не говорит по-эвийски, а если и подает голос, то лает на своем варварском диалекте, из которого даже дворцовые переводчики разбирают лишь отдельные слова. Эвьен чувствовала, что готова отдать Лангвидэр под плеть, чтобы в королевских подвалах чужеземке втолковали, как надлежит относиться к вниманию короля. Ведь он потеряет к ней интерес, едва добившись от нее ответной реакции. А именно в ее реакции и лежит вся загвоздка. Нужно убирать Лангвидэр из дворца, и как можно скорее, иначе неизвестно, что последует за абсурдным решением короля объявить ее родственницей.

О том, что она станет женой короля, Эвьен знала с ранних лет. Ее воспитывали как будущую королеву, обучая самоконтролю и жесткому придворному церемониалу, тщательно давя любые отголоски чужеродной крови в ее характере. Эвьен редко давала волю своей злости, считая терпение основной своей добродетелью. Однако преграды с ее пути устранялись легко и невероятно изящно, и своей коварной изобретательностью она была обязана именно далеким горным предкам.

3

Нанде, единственной дочери старшего придворного алхимика, едва исполнилось шестнадцать лет. Детство свое она провела в лаборатории отца, ассистируя ему в работе. К шестнадцати годам она умела ловко препарировать лягушек и ящериц и читала на нескольких давно забытых языках, однако и слышать не слышала о придворном этикете. Вышколенная дворцовая прислуга на быстроглазую шуструю девчушку смотрела с высоты своего воспитания. И всё же в том, что Нанда, не имевшая навыков в области служения знатным господам, попала в штат личной прислуги Лангвидэр, не было никакой случайности – об этом позаботился отец. Именно он настоял, чтобы рядом с чужеземкой постоянно находился кто-то надежный. Король, впрочем, не возражал: девушке будет проще в случае чего воздействовать на неприступную гостью.

Что касается самой Нанды, то ей было просто интересно. Девушка с затаенным трепетом примеряла форму дворцовой горничной и даже пару раз покрутилась перед высоким мутным зеркалом в бронзовой оправе, что стояло в кабинете отца. О том, чтобы хоть одним глазком взглянуть через замочную скважину в бальный зал, не могло быть и речи, и свою будущую госпожу Нанда увидела лишь на следующий день.

Потерянной, усталой и в полном отчаянии от кипящих вокруг событий.

Лангвидэр никого не желала видеть. Она не понимала языка окружавших ее людей и разражалась недвусмысленной бранью в ответ на любую попытку приблизиться к ней. А потом, в отчаянии заламывая руки, металась по роскошным покоям. На корабле она еще хоть как-то держалась – но корабль был только началом. Здесь, во дворце, с ней обращались как с хрупкой драгоценностью, и золотая клетка душила ее, давая понять, что родину она больше не увидит.