Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 40 страниц)

Дороти неуверенно кивнула. Ей страшно хотелось увидеть столицу, которая вчера показалась ей утопающей в белых облаках. Но неожиданная перемена в образе жизни была для фермерской племянницы слишком неожиданной, и Дороти никак не могла привыкнуть, что уже второй день у нее нет никаких обязанностей. Дороти просто не знала, куда девать столько свободного времени.

Орин сдержала обещание. Когда Дороти, старательно причесавшись и почистив башмаки, вышла во двор, колесница была уже подана. Не сдержав удивления, девочка испуганно вскрикнула: вместо лошадей упряжку составляли двое странных четырехногих существ – из тех, что еще вчера мчались за ней, Дороти, до холма, оглашая окрестности угрожающими воплями. Сейчас, однако, роскошно наряженные колесуны не выглядели ни агрессивными, ни испуганными, как в тот момент, когда к холму подъехала Орин. Существа лениво переговаривались и, похоже, абсолютно не возражали против использования их в качестве тягловой силы.

Несмотря на искреннее к ним отвращение – эти непонятные существа были готовы растерзать ее лишь за то, что она сорвала ведерко с едой с волшебного дерева – Дороти почувствовала непонятный укол жалости. Они слишком напоминали людей. Пусть и передвигались на четырех конечностях с привязанными к ним колесами. Запрягать же людей в повозку казалось Дороти категорически неправильным. Даже если эти типы готовы убить тебя за ведро.

Наконец на крыльце появилась Орин. Она привычно обошла колесницу, проверила упряжку и, не испытывая, похоже, ни грамма смущения от того, что ее повозку будут тянуть не лошади, поманила Дороти к себе.

– Ну же, не бойся. Или ты не хочешь в город?

Она ободряюще улыбалась. Дороти на ватных ногах сползла с крыльца и указала на колесунов пальцем.

– А эти..?

– Ой, вот только не говори, что снова их боишься. Залезай.

Дороти толком не помнила, как они загрузились в колесницу и выехали из ворот особняка на улицу. Пригород жил спокойной мирной жизнью, и девочка с удовольствием вертела бы головой по сторонам, рассматривая окрестности, но ее взгляд против воли притягивали спины бегущих впереди колесунов. Орин, заметив это, шутливо погрозила пальцем.

– Дороти, милая, ну почему тебя так волнует, что они нас везут? Ты всё еще никак не отойдешь от страха? Ох, бедное дитя… да кого могут напугать колесуны? У нас даже дети их не боятся.

– Нет, я уже не боюсь, – почти не соврала Дороти. – Просто… я надеюсь, что это не будет невежливым, но… почему у вас разрешено запрягать людей в повозки? Это же мерзко! В моей стране за отмену рабства была война, потому что все люди от природы равны.

– Людей? – в свою очередь удивилась Орин. – Каких людей, милая, это же колесуны! – окончательно осознав смысл тирады девочки, наследница расхохоталась. – Я не могу… прости меня, Дороти, пожалуйста, я знаю, что ты нездешняя, но назвать колесунов людьми! – она смеялась так заразительно, что Дороти и сама невольно улыбнулась. – Людей… ох, Торнова борода! Ты бы еще гномов людьми назвала.

Дороти чувствовала себя неловко. Наконец ее собеседница перестала смеяться и вытерла уголком платка выступившие слезы.

– Но… они ведь разговаривают, – попыталась возразить путешественница, не сводя взгляда с тянувших колесницу существ. – И они одеты… как люди.

– Дороти, милая, но не голыми же им бегать! Ты представляешь, какая паника начнется среди юных девиц, когда они это увидят? Они получают жалованье и тратят его на одежду… по-моему, это справедливо. К тому же ты ошибаешься, если считаешь, что умение говорить дает право называться людьми. Я покажу тебе попугая моей подруги, он умеет читать стихи. Твоя курица, опять же… если ты наденешь на нее костюм, она ведь не станет человеком.

Дороти растерянно кивнула: как она могла забыть про Биллину? Да и про своего старого знакомого, Трусливого Льва… умение говорить, Орин права, – отнюдь не гарантия того, что ты человек.

– Тогда кто они? И зачем привязывают колеса к рукам и ногам?

– Ну… – женщина задумалась, смерила рассеянным взглядом свою упряжку. – Видишь ли, они не привязывают колеса, они такими рождаются. Колеса заменяют им стопы и кисти рук. Это ведь волшебная страна, здесь возможно и такое. У них у всех, независимо от пола и возраста, руки и ноги заканчиваются одинаково. Они… как бы тебе объяснить, у них такой характер, что они не способны ни к какому умственному труду. Или перевозят грузы, или доставляют почту, могут еще, вот как эти двое, тянуть повозки, но для этого их нужно специально обучать. А обучать колесунов… поверь мне, научить обезьяну самостоятельно шнуровать корсет – и то проще. А от безделья они чахнут. Так что, как видишь, нет ничего дурного в том, что эти существа работают на меня. Я щедро плачу, не сомневайся, они не в обиде.

Объяснение звучало вполне разумно, и девочка вновь кивнула. Тем более что ворота города открылись, пропуская колесницу богатой наследницы, и взору Дороти открылась Эвна. Безгранично-огромная, шумная и многолюдная, усыпанная бесчисленными белыми цветами.

– Как красиво… – через несколько минут, напрочь забыв о колесунах и оглядываясь по сторонам, прошептала девочка. Эвна сверкала в лучах клонящегося к закату солнца. Аккуратные домики окраин, окруженные ухоженными садами, клумбы под окнами и миниатюрные башенки, дорога, как и все, виденные Дороти раньше, посыпана кирпичной крошкой. В Изумрудном городе Дороти видела лишь дорогу из желтого кирпича – здесь же предпочитали дробленый красный. Вторая столица, казалось, дышала умиротворением. После безрадостного Канзаса волшебные земли были для девочки непривычной отдушиной в иную жизнь.

Жители столичной окраины тоже не выглядели угнетенными. Дороти видела нескольких мужчин, работавших в садах, женщин, возившихся на крылечках с малышами. Дети постарше, примерно ровесники Дороти, гурьбой промчались мимо колесницы Орин, наследница весело махнула им рукой.

– Тебе здесь нравится? – поинтересовалась она, и Дороти, глаза которой радостно блестели при виде открывавшейся им картины, уверенно кивнула. Орин не обманывала: люди в Эвне не знают горя. Очевидно, у королевства Эв добрый и мудрый правитель, – такой же, каким является для своего народа фея Озма. Неожиданно Дороти поняла, что не знает ни имени, ни статуса человека, который возглавляет Эв. Вероятнее всего это, конечно, король, потому что во время своего предыдущего путешествия Дороти ни разу не слышала о республиках на материке. С другой стороны, о странах, находящихся за пределами Мертвой пустыни, она до недавних пор вообще не слышала.

– Скажите, пожалуйста, а кто правит страной Эв?

Орин широко улыбнулась, в ее глазах заплясали лукавые чертики.

– Принцесса Лангвидэр. Если хочешь, открою одну маленькую тайну: наша принцесса – великая волшебница. Она умеет менять свой облик и творить разные чудеса.

– Менять облик? – восхищенно ахнула Дороти. – Она умеет превращаться в животных?

– Нет, ну не настолько же… да и как ты себе представляешь принцессу, которая превращается, скажем, в медведицу? Это ведь абсолютно бессмысленный для правительницы целой страны навык. Нет, Ее высочество Лангвидэр меняет только лица. Сегодня она появляется с одной головой, завтра – с другой, послезавтра – с третьей. И все они, поверь мне, очаровательны. Ее высочество – одна из самых красивых дам столицы.

– Я думаю, она чем-то похожа на великую волшебницу Глинду, – задумчиво произнесла Дороти. Для нее сравнение кого-либо с Глиндой являлось величайшей похвалой, и сейчас она хотела таким образом оказать честь эвийской правительнице. Орин лишь удивилась.

– Глинда? Кажется, мы не знакомы…

– Это прекрасная и добрая волшебница, которая живет в стране Оз, – с готовностью пояснила Дороти, несколько, впрочем, удивленная тем фактом, что на волшебном материке кто-то может не знать о Глинде. – Она иногда помогает советами моей подруге Озме.

– Ах да… ты же знакома с Озмой. Ну, милая, тебе видней. На моем веку не так много попадалось людей с той стороны, – женщина без особого воодушевления пожала плечами, однако тут же снова оживилась. – Я представлю тебя принцессе. Думаю, тебе будет интересно побывать во дворце. Как ты на это смотришь?

На такое Дороти предпочла бы вообще никак не смотреть. Если в обществе Орин, с которой, несмотря на ее явно высокое происхождение, было необычайно легко беседовать, то в королевском дворце, среди нарядных дам и кавалеров, маленькая канзасская девочка в своем выцветшем платье и стоптанных башмаках точно умерла бы от смущения. Поэтому Дороти тактично промолчала. Орин же, по-видимому, загорелась этой идеей не на шутку.

– Как удачно, что на холме тебя нашла именно я! У нас нечасто бывают гости настолько издалека. Я опросила всех знакомых, кто знает материк и плавал по океану Нонестика, – никто не слышал про Канзас. Максимум, что мне предложили, – это лес Калидас, где живут эти жуткие чудища… Но ты же ведь не оттуда?

Дороти знала, что такое лес Калидас. Поэтому она невольно вздрогнула и замотала головой.

– Нет! Моя страна называется Соединенные Штаты Америки, я живу в штате Канзас! И у нас, в свою очередь, никто и слыхом не слыхивал об океане Нонестика.

– Далеко тебя занесло, это факт… но, в любом случае, ты наша гостья, и я обязательно познакомлю тебя с принцессой.

Еще одна неожиданная мысль посетила Дороти: она до сих пор не знает, кем в этой стране или хотя бы в этом городе является ее новая знакомая. И девочка, непонятно чего смутившись, решилась спросить. Орин приняла картинную горделивую позу.

– Перед тобой первая фрейлина Ее высочества, – и, сменив тон, легкомысленно махнула рукой. – Знаешь ведь, фрейлинами могут быть только незамужние девицы. Поэтому все прочие – молодые щебетуньи с мыслями о кавалерах, а я чувствую себя среди них такой старой… эх, тяжела наша женская доля.

Дороти не всегда удавалось понять, когда Орин серьезна, а когда нет, поэтому на последнюю реплику девочка отвечать не стала. Она не знала, что в таких случаях отвечают знатным дамам. Возможность побывать в королевском дворце и познакомиться с принцессой, с одной стороны, пугала, а с другой… как любая девочка, Дороти втайне мечтала о красивых платьях, танцах и большой любви, а где всё это искать, как не в высшем обществе? А как удивятся дядя и тетя, когда она вернется в Канзас с рассказами о балах при дворе эвийской принцессы! Поначалу ей не поверят, как не верили, когда она впервые поведала родным про чудесную страну Оз. А потом тетушка непременно заинтересуется – ведь и она когда-то была юной румяной девицей, мечтавшей о том же самом. Тетушка наконец улыбнется, чего не случалось вот уже несколько лет, и с нетерпением примется расспрашивать Дороти о принцессе и ее придворных. А дядя Генри добродушно хмыкнет в усы – «женщины!» – и уйдет работать в пристройку, чтобы не мешать обмену секретами. В красках представив себе всё это, Дороти почувствовала, что уже почти не боится ехать знакомиться с Ее высочеством Лангвидэр.

Под колесами повозки тихо похрустывала кирпичная крошка. Колесуны, равнодушные к красоте города, угрюмо молчали, а Дороти, вертя головой по сторонам, просто не могла усидеть на месте. В небольших садиках, разбитых вокруг домов по обеим сторонам дороги, цвели магнолии. Их было много, и в большинстве садов, что попадались Дороти на глаза, других деревьев не было. Ни вишен, ни яблонь… только магнолии. Белые цветы с желтыми сердцевинами. Девочке мигом вспомнились волшебные деревья с бутербродами, растущие у холмов на побережье. Тут что, вообще не выращивают фрукты?

– Нет, почему же… выращивают, – Орин нисколько не удивилась вопросу. Колесуны теперь катили медленнее, позволяя женщине и ее маленькой спутнице наслаждаться городским пейзажем. – Но не в городе. Здесь держат сады для красоты, а не для пропитания. Кто хочет фруктов – или покупает у деревенских, или обзаводится участком за городом и выращивает там. А в Эвне не так много земли, чтобы использовать ее еще и для этого. А магнолии… не знаю даже, как-то так повелось. Эвна – вторая столица, ей лет сто, если не ошибаюсь. С самого начала, как стали строить, почему-то засадили магнолиями. Может, просто потому, что красиво, а может, я чего-то не знаю, никогда не интересовалась. Но, на мой взгляд, действительно красиво.

Дороти кивнула. Желтые сердцевины белых цветов, казалось, принимали в себя солнечные лучи. Ей не хотелось думать о том, что будет, когда это великолепие начнет отцветать, – здесь и сейчас Эвна была прекрасна, будто молодая невеста в свадебном платье. Девочка чувствовала, что полюбит этот спокойный счастливый город. Конечно, усыпанная белыми цветами эвийская столица не так прекрасна, как Изумрудный город, однако и она заслуживала искреннего восхищения. Если бы можно было пригласить сюда Озму… Дороти была уверена, что ее подруге понравится это место.

Волшебный мир пестрел разноцветными красками. Дороти уже видела зеленый город и белый город, желтую дорогу, фиолетовый океан… вполне возможно, что другие оттенки тоже вскоре раскроются перед путешественницей.

***

Проснувшись, Биллина с неудовольствием поняла, что в комнате она одна. Выходит, неблагодарная девчонка выспалась и сбежала, оставив почтенную курицу в незнакомом месте и даже не позаботившись о ее комфорте. Чему только учат этих фермерских детей… А ведь Биллина, засыпая, так тщательно обдумывала три архиважные мысли, дабы максимально точно донести их до своей спутницы! Воистину, со стороны Дороти уйти раньше, чем курица проснется, и не выслушать ее наставлений было самой настоящей безответственностью.

Желтая курица спорхнула с подоконника на пол.

– Стало быть, так, – командирским голосом заявила она самой себе, – сейчас ты пойдешь и поешь. Сама о себе не позаботишься – никто не позаботится, таков уж этот мир, дорогуша.

Встряхнувшись и грозно распушив перья (на случай, если найдется храбрец, что решится помешать ей завтракать), птица поддела крылом приоткрытую дверь и шагнула в коридор. Здесь она практически сразу уткнулась в подол юбки молоденькой служанки, что, в свою очередь, с любопытством взирала на Биллину сверху.

– Ой, простите, уважаемая курица… – растерялось это неуклюжее создание (Биллина, выпутавшись из юбки, едва не клюнула девчонку в ногу). – А в доме говорят, что ночью тут бродил желтый призрак размером вот примерно с вас, – служанка показала ладонью уровень где-то своих колен. – Странное совпадение! Это не дух вашего неупокоенного дедушки, случайно? А то яснейшая госпожа Орин рассердится…

– Если ты немедленно не замолчишь, то рассержусь уже я! – вскипела курица, даже гребешок на ее голове гневно встопорщился. – А это, поверь мне, куда серьезнее! Все мои дедушки и бабушки должным образом упокоены! Ты что думаешь, у нас на ферме суп варить не умеют?! А ну уйди с дороги, я есть хочу! – и Биллина с гордо поднятой головой прошествовала дальше по коридору.

Она заблудилась в этом доме второй раз, уже при свете дня. Проклиная «зажравшихся буржуев» и стараясь не врезáться в многочисленные хрустальные элементы обстановки, птица обошла этаж как минимум раз пять, прежде чем нашла нужную лестницу. Если бы Биллина умела проклинать взглядом, уже к вечеру тихий пригород облачился бы в траур.

Наконец взмокшая, взъерошенная и злая курица выползла на задний двор. Здесь, в теньке деревьев, можно было передохнуть от казавшегося бесконечным лабиринтом дома и наконец перекусить. Биллина спрыгнула с крыльца и зашагала через двор. Уже почти приблизившись к ближайшему дереву, курица неожиданно поняла, что за ней наблюдают. Обернувшись, она заметила у крыльца, с которого спрыгнула несколько минут назад, птицу, подозрительно напоминавшую павлина. Подозрения подтвердились, когда птица – или, если уж быть совсем точным, птиц – вышла из-за ступенек крыльца, демонстрируя тянущийся длинным шлейфом хвост.

– Гос-споди прости! – невольно вырвалось у Биллины, и желтая курица плюхнулась в траву. – Это еще что за чучело?

– Павлин, к вашим услугам, – кажется, не обиделся тот, важно вышагивая ближе. – Чучелом имел честь стать мой батюшка. Его подарили на именины прекрасной Мередит, дочери адмирала, и я иногда хожу его навещать. А вы, сударыня..?

– Билл. Тьфу, Биллина, – курица еще не совсем привыкла к новому варианту своего имени. – Слушай, ну чего ты вылупился? Ты кур никогда не видел?

– Я, как вы верно заметили, вылупился два года назад в этом самом прекрасном доме, дабы стать его украшением. Но кур я и впрямь никогда не видел, вы первая.

– Ну-ну… – скептически прищурилась Биллина. – Ладно, любуйся, деревня… а я есть хочу, – и, больше не обращая на павлина внимания, принялась сосредоточенно разгребать лапами и клювом землю. Павлин, видимо, по привычке гордо расправил переливающийся хвост и подошел еще ближе. Теперь его присутствие курицу начинало раздражать. Биллина была категорически не в духе (еще бы, несколько раз плутать в доме по кругу), так что светскую беседу поддерживать не собиралась.

– А вы, сударыня, из каких краев будете? Из Эвны али подальше откуда? Знаете, провинциалки часто бывают настолько несдержанны… что неудивительно, тяжелая жизнь, недостаток ухода за собой…

– А кому-то я сейчас перья повыдергаю, – пробормотала Биллина, вытаскивая из земли попавшегося жучка. – Ишь ты, столичный выискался, провинциалкой меня называть! Да я, если хочешь знать, из Колорадо!

– Не сомневаюсь, чудесное место… хотел бы я там побывать, если там все дамы такие же горячие, – мечтательно протянул павлин, вновь расправляя хвост. Биллина, однако, в ответ на столь наглые намеки еще больше выходила из себя.

– Горячие! Да моя прабабушка работала в палатке с грилем! Я тебе покажу горячие! – только что съеденный жук пошел, похоже, не в то горло, и курица закашлялась. Павлин услужливо похлопал ее крылом по спине.

– Прошу меня простить, сударыня, если был назойлив, – когда Биллина перестала кашлять, он свернул хвост и вежливо поклонился. Курица, хоть немного, но всё же благодарная за спасение от удушья жуком, смягчилась.

– Ладно, чего уж… Ты что, живешь тут?

– Имею честь проживать в этом прекрасном доме вот уже два года, как я уже сказал, со дня моего вылупления. Я являюсь одним из главных его украшений и услаждаю своим видом взор госпожи Орин. Однако вчера – прочувствуйте глубину моего горя, сударыня! – одно из этих невоспитанных существ, что возят колесницы яснейшей Орин, наехало мне на хвост и перебило одно перо. Вы представляете?

Огорченный павлин даже всхлипнул и прикрылся крылом. Биллина закатила глазки в притворной скорби.

– Какая трагедия… от всей души вам сочувствую, уважаемый павлин!

– О, спасибо, сударыня, от всего сердца спасибо! – тот схватил ее крыло в свои и принялся трясти. – И вот вчера я остался посреди двора, один, с перебитым пером! О, какой ужас, я этого не переживу…

– Ну мог бы клюнуть этого, кто там на тебя наступил, – Биллина выдернула свое крыло из пожатия павлина. – Ты мужик или кто?

– Ну… я, бесспорно, принадлежу к мужскому полу, но это не мешает мне ценить мою красоту. В конце концов, без хвоста я, по сути, никто.

Биллина недоверчиво прищурила один глаз: ишь ты, садовый философ выискался. Павлину, однако, для жалоб вовсе не нужны были слушатели, он явно ушел в себя и теперь страдал наедине с мирозданием.

– Любая ошибка природы норовит обидеть красивую птицу… а ведь мои батюшка и матушка были специально выращены в питомнике, мое родовое древо занимает восемнадцать страниц! Никакого уважения к сословию! Вы понимаете мои чувства, сударыня?

Курица, продолжая рыться в земле, пробормотала нечто невнятное. Павлин удобно расположил длинный хвост и, поджав ноги, сел напротив нее.

– Ничего-ничего… будет и на моей улице праздник. Когда господин Орес наконец убедит хозяйку выгнать это бестолковое стадо, я специально выйду во двор и лично клюну каждое из этих созданий в морду!

– В смысле выгнать? – безразлично уточнила Биллина. Не то чтобы судьба четырехногих существ на колесах ее особенно волновала… Курице они вообще казались смешными: агрессивные, вопящие, но не способные банально взобраться на холм. Чего только природа не выдумает… – Они что, ее собственность?

– На самом деле нет, – покачал головой хвостатый кавалер, несказанно довольный возможностью высказаться. – Видите ли, сударыня, в моем случае весьма удобно быть птицей: когда господа обсуждают свои дела, они не обращают на меня внимания. Я могу просто сидеть рядом, расправив хвост, и никто не прогонит меня прочь, в то время как прислугу за подслушивание секут на конюшне только так. Стало быть, я являюсь в этом доме наиболее компетентным источником информации.

– Ишь ты, словато какие выучил, – хмыкнула Биллина. – Давай, аполлон, рассказывай, чего там с этими шутами бродячими.

– О, это очень поучительная история. Видите ли, когда люди на колесах были только-только созданы, быстро стало понятно, что в городе от них никакой пользы не будет: это грубые невежественные существа, их невозможно обучать, они, по большому счету, не умнее обезьяны, однако, в отличие от той же обезьяны, весьма агрессивны. Разве что говорить умеют – и то хлеб… Чтобы не портить репутацию столицы и настроение ее жителей, колесунов выселили из Эвны практически сразу. Им запрещен вход… въезд… короче, им запрещено находиться в столице без специального разрешения, потому что они немедленно начинают дебоширить и пугать горожан. Вот только земля, на которую их поселили на побережье океана Нонестика, принадлежала – кому бы вы думали?

– Понятия не имею, – не оценила интриги Биллина. Павлин хлопнул себя крыльями по бокам.

– Этой землей владел генерал Ксефалай, губернатор столичного округа. Получается, эти существа заняли его землю. За право на ней жить они должны платить налог, деньги на который зарабатывают, выполняя разные простые поручения. Отвезти-привезти, почту доставить, по праздникам детишек в балаганах развлекают…

– Я была права. Бродячий цирк. Шуты гороховые.

– Но несколько лет назад часть побережья, принадлежащую генералу, выкупил наш хозяин, господин Орес. Теперь за право проживать на этой земле колесуны платят лично ему. Вот только с недавних пор губернатор хочет выкупить эту землю обратно, но теперь собирается здесь что-то строить. То есть эти наглые типы здесь больше жить не будут. И не будут портить мне настроение своими воплями, когда я выхожу на берег для променада.

– И куда они пойдут? – отстраненно поинтересовалась Биллина, принимаясь за следующего жука.

– Ой, да понятия не имею, – философски развел крыльями павлин. – В города их никто не пустит, побережье – частная собственность, да и кому они тут нужны. Это меня, сударыня, уже не волнует. Наглые, невоспитанные типы!..

– Да уймись ты, это всего лишь перо!

– Всего лишь перо?! Да будет вам известно, сударыня, я являюсь красивейшим мужчиной королевства!

– Вот был у меня прадедушка, знаешь… вот у его ног, как бабуля говорила, все наседки валялись. Какие шпоры, какой хвост! А потом он однажды упал с забора…

– Хвост? – не понял павлин.

– Сам ты хвост, дятел! Прадедушка упал!

– Соболезную… а что потом?

– Да что потом… в супе почил, вот что. Но забор, я тебе скажу, у нас на ферме высокий, сотрясение дедуля схлопотал – потом цыплят своих не узнавал неделю. Ох и лихие были времена… – Биллина проглотила жука и тоже уселась под деревом. – Кто у вас тут правит-то хоть? – без всякого предисловия переключилась она, внезапно заинтересовавшись политическим устройством страны Эв.

– Принцесса правит. Не имею чести ее знать, ибо не выезжаю в город, там для меня слишком шумно. Да и она, похоже, не большая любительница наносить визиты, во всяком случае, здесь у нас ни разу не была. Но я про нее чудные вещи слышал… не приведи Торн, во сне приснится. В общем, говорят, что она умеет менять облик. Но я от одного попугая другое слышал, что не облик она меняет, а головы. Снимает одну, приставляет другую… ужас!

– Нашел кого слушать. Попугаи – они вечно бред несут… Головы меняет. И придумают же!

3

Солнце практически скрылось за горизонтом, небо пламенело последними отсветами. Белые цветы в саду умиротворяюще шелестели среди тёмной глянцевой листвы. Принцесса Лангвидэр правит страной Эв всего год. За год количество этих деревьев во всех регионах, где позволял климат, увеличилось хорошо если всего вдвое, а в окрестностях Эвны – и того больше. Через несколько лет, когда начнет цвести новое поколение, от этого запаха во всем государстве будет не продохнуть. Их слишком много… и во время цветения они источают сладкий дурман. Адмирал Меремах еще раз бросил взгляд в тёмный сад и закрыл окно. Почему она так их любит? Когда Эвну засаживали магнолиями, это была всего лишь случайность – выбор мог пасть на какие угодно деревья. А теперь они и впрямь повсюду. И тем не менее новой весной они цветут как обычно – после предыдущего раза, который казался отчаянным, последним шансом перед какой-то катастрофой. Любовь к этим деревьям – единственное, что осталось человеческого в душе чужеземки, носившей эвийскую корону.

– Я бы на вашем месте не слишком волновался о том, что будет через несколько лет, – усмехнулся Маттаго, когда адмирал поделился с ним своими мыслями. – Когда о завтрашнем дне с опаской думаешь, как-то не до деревьев. Вам, друг мой, в очередной раз повезло: вы гоняете пиратов в океане и месяцами не появляетесь на материке.

– Я знал, какую профессию выбрать, – усмехнулся Меремах и, усевшись в кресло, принялся перебирать разложенные на столе трубки. Он и впрямь давно не был дома. Никогда Меремах особенно не страдал от тоски по родине, океан Нонестика был ему привычнее твердой земли, но за последний год он всерьез начал подумывать об эмиграции. Если не уехать самому, то хотя бы вывезти жену и дочь. – Но вы меня в неведении не оставите, я вас знаю.

– Не надейтесь. Здесь у всех отвратительное настроение – почему у вас оно должно быть иным? Теперь уже, знаете, я сомневаюсь, что мы выбрали верный путь, остановив междоусобную войну и приведя к трону эту женщину.

– А что с ней не так?

Меремах всегда чувствовал себя оторванным от событий в королевстве. Это позволяло спокойно спать. Еще Его величество Эволдо подписал соглашение с правителем Пингарэ, и военному флоту королевства Эв было позволено основать на острове небольшую базу. Там и провела последний год практически в полном составе Золотая Армада – Меремах еще в первые дни, в суматохе после коронации принцессы сумел добиться разрешения на это лично у нее и увел корабли на Пингарэ, объясняя свой поступок необходимостью охранять океанские владения страны Эв от пиратских набегов. Это была возможность, и адмирал ею воспользовался.

Ненадолго вернувшись через пару месяцев, он узнал, что флоту выделены дополнительные средства на вооружение, а личному составу повышено жалованье. Для Меремаха это было первым свидетельством того, что с выбором кандидата на престол они не ошиблись. Обратно на Пингарэ Армада уходила с продленным соглашением и щедрыми дарами для короля и королевы.

Меремах не сразу поверил, что прошел уже целый год. Однако нет, снова цвели магнолии, снова над Эвной плыл их дурманяще-сладкий запах. Год назад в это же время он вез в подарок Эволдо женщину с островов.

– Не с ней. Ее мы вообще видим только по большим праздникам, как красивую картинку. Я не спрашивал у вас тогда, почему она такая, почему она еле ходит и постоянно появляется с разными лицами, мне это не казалось важным. Я так и не собрался у вас уточнить, с чего вы взяли, что она, во-первых, избежала казни и жива, а во-вторых, почему вы так уверены, что все эти лица – именно она, а не какая-то другая дама. Я решил, раз уж вы уверены, Нао молчит – значит, всё идет по плану, так нужно. Теперь я вам это наконец скажу. Вы с ума сошли – сажать покойницу на трон. И вместе с тем я понимаю, что это именно я!.. Я, считая ее живой, убедил армию поддержать принцессу, я договорился с Нао, провались он к гномам! Я организовывал всю эту игру – и я единственный, кто не знал, что ваша Лангвидэр – тело со сменными головами!

Маттаго вскочил и принялся нервно расхаживать по комнате.

– Я поверил вам на слово, что она жива, потому что толком ее никто не видел. Я был уверен, что женщина даст нам возможность изменить ситуацию в свою пользу. Именно от вас, Меремах, пошла информация, что принцесса осталась жива – и у меня не возникло даже тени сомнения в обратном. Бывает такая магия, которая меняет лицо. Вы не удивлялись, когда корону надели на непонятно кого, никто не удивлялся. Но что ж вы мне не сказали… Меремах, будьте вы прокляты, почему вы молчали, что она мертвая?!

– То есть вы думаете, что я знал, да? – как-то обреченно переспросил адмирал, вертя в пальцах набитую, но незажженную трубку. Маттаго осекся. Меремах устало покачал головой. – Поверьте, я знал не больше вашего. Хотя нет, всё еще чуть больше, не стану вас обманывать. На площади во время казни никто из хорошо ее знавших не стоял рядом с помостом, чтобы подтвердить, что да, это принцесса. В свою очередь те, кто толокся рядом, хорошо видели женщину, но не знали, она ли – принцесса Лангвидэр. Глупость полная, но куда деваться? Отсюда пошел этот слух, что вместо королевской племянницы голову отсекли кому-то еще.

Маттаго кивнул. Он неоднократно жалел, что не поехал на казнь сам – уж тогда он не дал бы одурачить себя байкой про то, что принцесса счастливо спаслась. Скольких проблем можно было бы избежать…

– Помните день, когда министры собрались в тронном зале? Каждый из них считал, что именно он будет следующим королем. Будь среди них Ферсах Кенейя – я бы поставил на него и тогда вообще молчал про принцессу. И не было бы всего этого, и столица была бы сейчас в Карсалье. Но не о том речь. Я ее тогда увидел в саду, первый раз со дня казни. Вы обвиняете меня в том, что я знал о судьбе принцессы… но у меня этого и в мыслях не было, Маттаго, я тоже считал ее живой! Пока она не начала снимать передо мной голову.

– Лучше бы платье, – кисло пошутил генерал.

– Лучше бы она упокоилась с миром, знаете. Я не могу назвать себя чувствительным человеком, я убивал в бою сам и видел, как убивают мои солдаты… но когда перед тобой кто-то поднимает с шеи голову – это слишком. У нее, – Меремах провел пальцем поперек шеи, – вот так запекшаяся кровь. А потом, уже на коронации, у тела и головы была кожа разного оттенка. У нее бледная кожа, а лицо было загорелым. Вот и всё. Больше я не знаю ничего того, что мог бы вам рассказать. На тот момент я думал, что лучше одна покойная принцесса, на которую можно влиять… но она одна, согласитесь. Чем десять человек, половина из которых орет за независимость, вторая – тягает друг друга за бороды и делит трон. Кто хотел отделиться – отделятся и так, но от остальных мы страну хотя бы спасем.