Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 40 страниц)

– Хотел убедиться в преданности будущего родственника.

Вновь пауза. Орин жадно слушала. Ей абсолютно безразлично, что максимум через пару недель она будет стоять с главой Кенцаны в храме, что её назовут его женой. Орин должна была стать женой короля. Кадах Амеди не король – а значит, ему придется им стать, подняться на лестнице эвийской аристократии на ступеньку выше провинциального правителя. Одно из условий брака с прекрасной Орин Нао.

И тогда она станет королевой. Окупится золото, вложенное в руки Кадаха Амеди.

– Я не давал повода сомневаться в моей преданности. Я исполнял всё, что передавал Ксефалай.

– Я помню. Итак, на каких условиях мы договорились?

– После церемонии я объявляю набор в войско.

– Раз.

– Веду переговоры в Шессаве.

– Два.

– Объединяем три провинции и выкидываем весь сброд к гномам из Эвны, потому что иначе вас туда не пускают, – в голосе Кадаха Амеди чувствовалась плохо скрытая гордость за идею. Орес хмыкнул.

– Ты это сам придумал? Ты погорячился, я в Эвну не спешу. Но в целом направление мысли верное. И..?

– И делаю всё на благо княжества Кенцана. Орес, а… Орин способна родить наследника?

– В смысле? – советник, кажется, опешил. Орин заинтересованно подняла голову. Ей не нужно было присутствовать там, чтобы представить удивленное выражение его лица. Кадах Амеди тоже несколько растерялся.

– В прямом. Мне необходимо продолжение рода. В браке это логично, не правда ли?

На этот раз пауза показалась Орин крайне долгой.

– То есть ты считаешь, что брак с моей дочерью дает тебе право притрагиваться к ней? – негромко уточнил Орес. Он словно размышлял вслух. – В таком случае вынужден огорчить: ты ошибаешься. Тебе нужно золото, Орин – титул, ничего больше. О каких-либо отношениях между вами я буду говорить с тобой лишь в том случае, если моя дочь безудержно влюбится и пожелает упасть в твои объятия. При любых иных раскладах ты не имеешь права к ней прикасаться.

Откуда-то со стороны послышался смешок – Орин не сразу сообразила, что, помимо отца и Кадаха Алу, в гостиной присутствует глава Ри Эвейят. Выходит, отец здорово проехался по гордости предполагаемого зятя в присутствии постороннего человека. Амеди уедет взбешенным. Орин и сама едва удержалась, чтобы не рассмеяться. Она совершенно не сомневалась в своем отце.

– Ещё один момент.

Наследница снова прислушалась.

– Хотя нет, не сейчас. Но в ближайшее время мне могут понадобиться твои люди.

– Зачем?

– Я рад принимать тебя в своем доме, досточтимый правитель этой прекрасной земли, – в голосе Ореса зазвучала ирония. По большому счету, это означало «не лезь не в свое дело и пошёл вон». Орин показалось, что она слышала, как Кадах Алу скрипнул зубами. Она непременно спросит, зачем отцу понадобились подручные кенцанского правителя.

Советник и его дочь здесь надолго. Как бы ни противилась Орин скуке бескрайних полей, но в конечном счете и ей придется смириться. В столице королевства Эв им больше нет места. Орин знала, что выходившие на океан эвийские пригороды разрушены обстрелом, что от её особняка остались руины – золото и хрусталь погребены под грудами битого кирпича. Ей некуда возвращаться. Всего одну ночь богатейшая наследница Эвны рыдала над вестью о крахе своей привычной устроенной жизни. С рассветом эвийская столица словно растворилась в тумане, осталась где-то невообразимо далеко. Орин обязательно вспомнит, но потом, когда они с отцом добьются того, к чему шли со времени правления короля Эволдо. Она, Орин, наденет корону, и у них будет своя столица, пусть и начинать новый виток пути придется среди бесконечных, уходящих за горизонт полей Кенцаны.

Орин не стала слушать до конца. Время близилось к обеду, и наследница отправилась переодеваться. С покупкой дома вернулся более-менее налаженный быт, во всяком случае, она уже могла не бояться необходимости вновь мыться в ржавой лохани. Она обзавелась гардеробной и будуаром, и над её внешним видом трудились теперь две юные служанки. Слушая их болтовню, Орин рассеянно улыбалась и думала о своём. Она пытается вернуть обстановку своего прежнего особняка. Но, как бы она ни старалась, окна там выходили на океан. В Кенцане океана не было. Кенцана никогда не станет Эвной.

Орин с тоской вспоминает пунцовые розы, без которых никогда не показывалась на людях. Здесь о розах хоть и слышали, и видели неоднократно, но выращивать не пытались. Организовать же поставки из Эвны по понятным причинам не получалось. Разве что в Шессаве выращивают розы… следует спросить отца. И всякий раз Орин тяжело вздыхает, когда девушки, желая её порадовать, приносят охапки купленных в городе местных цветов с совершенно не знакомыми ей названиями.

Ей приходится довольствоваться небольшими ярко-голубыми бутонами. Именно к ним она подбирает платье, и тонкая, напоминавшая паутину сетка на юбке тоже украшена голубыми цветами. Орин вновь может позволить себе заказывать платья у придворных портних, а не утягивать те, что когда-то увозила с собой из Эвны. Возможно, она привыкнет. Особенно если в один прекрасный день станет королевой вновь созданной страны.

И вновь, как в вечер перед отъездом из Эвны, в воздухе витает тревога. Орес мрачнее тучи, наследница, садясь напротив, старается казаться невидимой. Он смотрит сквозь неё, и женщину берёт досада: пусть страна Эв разваливается на куски, но неужели она, Орин, стала в этой глуши настолько непривлекательной?

– Случилось что-то, чего я не знаю? – как можно непринужденнее старается она нарушить затянувшееся молчание. Выдерживает долгий тяжелый взгляд.

– Вы не слушали.

– Я… слушала, – Орин вспыхнула. Не до конца, так как отправилась переодеваться, но это прозвучит нелепо. Впрочем, ему не до её оправданий.

– Ксефалай покончил с собой.

Наследница вздрогнула и с ужасом уставилась на отца. Орес сидел неподвижно, он словно забыл о её присутствии. Орин знала своего отца, как не знал его никто другой, – ей уже давно не составляло труда разгадать его мысли. Королевский советник не имел с губернатором Эвны никаких особых дел, однако именно Ксефалай после бегства Ореса из столицы оставался его доверенным лицом при дворе – и наследница не сомневалась, что эту роль Ксефалай сохранит за собой надолго. Кандидатов ему на замену у Ореса не было. Эвна разорвана на клочки, её делят войска провинциальных лидеров, от королевского дворца осталось в лучшем случае пустое здание. А Ксефалай был одним из них, как член совета министров он подбирался к ним гораздо ближе, чем мог это сделать Орес. Во всяком случае, быстрее.

Самоубийство губернатора Эвны разрывало тонкую, зыбкую связь между кенцанским штабом Ореса и кипящей во внутренней войне столицей. Орин поднесла к губам руку, судорожно прикусила кружево на рукаве. Что теперь будет… как теперь?.. Будь Орин моложе, она бы разрыдалась от обиды. С момента побега из столицы на их головы продолжают сыпаться неприятности. Неужели небу настолько неугодна сама мысль о том, чтобы она, невеста принца Эвардо, когда-либо надела эвийскую корону? Пройдет совсем немного времени – и сама по себе корона, символ несуществующей страны, потеряет ценность. Сначала не стало первой столицы, теперь – второй. Орин казалось, что они с отцом приближаются к краю пропасти, к краю могилы эвийского королевства. Один неосторожный шаг – и они оба окажутся там же, окруженные осколками прошлого. Орин не хотелось об этом думать.

– Отец, а как же мы… теперь?

Она будто снова видит группу путников, что появились однажды вечером в старой столице. Они собираются у фонтана на главной площади, с тревогой смотрят на запад – за перевалом скрывается солнце. У жены губернатора Эвны усталые глаза старухи – Орин на миг встречается с ней взглядом. Орин знает, что потомственная столичная аристократка не воспринимает её всерьез, – Орес поднялся благодаря заговору офицеров и беспомощности принцессы Лангвидэр. Эвейят не видит между ними разницы. Перед низким перевалом, отделявшим их от Мёртвой пустыни, нет разницы между беженцами с побережья. Эвейят не оживет никогда, но по его улицам вновь зашуршат тени. Тени тех, кого Эвна больше не хочет видеть.

Орин старается не вспоминать. Но усталый взгляд этой женщины возвращается снова и снова. Ксефалай отправил её в Эвейят, как Орес отослал дочь, не церемонясь, не давая толком собраться. Но Орин не осталась под рушащимся перевалом, Орин сумела ускользнуть из старой столицы задолго до того, как сверху, опережая катящиеся камни, хлынул песок. Больше из Эвейята не ушёл никто. Весть о гибели жены Ксефалай получил уже много позже, и иногда, будто мимоходом, Орин думала, что долго он не протянет. Ещё не старый, ровесник её отца… губернатор округа Эвны лишился важной части своей жизни. Наследница закрывает глаза, и перед мысленным взором встает Эвейят.

– Не сейчас, Орин.

Они обедают в полном молчании, думая каждый о своем – и вместе с тем об одном и том же. Была теплая, сухая зима – океан шелестел потускневшей фиолетовой водой, и Эвна дремала под его колыбельную. Была весна, полная балов, развлечений и уверенной стабильности в королевстве. Цветение магнолий принесло войну. Белые цветы с желтыми сердцевинами распускались в городе, которому вскоре предстояло обратиться в руины.

***

Признайся, мой друг, ты никогда не думал, что путешествие в страну Эв затянется так надолго. Ты пожелал остаться на материке и узнать, чем закончится история принцессы Лангвидэр, но не будешь ли ты разочарован, если я скажу тебе, что её история закончилась? Не смотри на меня так, мой юный спутник, я видел в жизни такие повороты, что и сам поначалу не верил в их реальность. Принцесса Лангвидэр никогда не видела материк. Не будь Армада Меремаха настолько подготовлена к дальним странствиям, спустя десятилетия эта женщина завершила бы свои дни там же, где и начала, никогда не покидая Саламандровых островов. Есть люди, которых не задевает попутный ветер, не влечет их к новым просторам. Принцесса Лангвидэр, кем бы она ни была на своей земле, была там, я уверен, абсолютно счастлива.

Не думаю, что ты сможешь когда-либо забыть эту историю. Женщина с островов принесла на материк разрушения. За ней нет никакой вины, с определенного момента она уже не выбирала свой путь – и вместе с тем само её присутствие стало толчком к необратимым изменениям в жизни королевства Эв. Она ненавидела эту землю. Покидая её, женщина с островов оставила Эв в руинах. Из ключевых фигур, с которыми мы столкнулись в первые дни пребывания здесь, на доске осталась разве что Эвьен. Но вокруг неё уже никто не вспоминает про гномью кровь – некому вспоминать, весь её двор рассыпался цветными осколками. Её саму забыли, вынудив покинуть Эвну. Высшая знать королевства слишком отвыкла от законной династии. Они хотят самостоятельности, избавившись от принцессы, хотят быть на вершине. Они не простят Эвьен её возвращения.

Что было бы, если бы прелестная Озма не сумела освободить Эвьен из гномьего плена? Над этим я и сам, мой друг, неоднократно думал, но так и не пришел, признаюсь тебе, к однозначному ответу. Буду честен – я не знаю. Война в Анардаху восстановила народ против Лангвидэр, а армейское командование против Ореса Нао. Полагаю, Орес, располагай он достаточным временем, воспользовался бы принцессой как щитом, отвлекая народный гнев. Для Лангвидэр это однозначный конец, никто не дал бы ей права оправдаться. Что касается советника… он выпутался бы, как выпутывается сейчас. Возможно, потерял бы несколько лет. Проблема в том, что основной его расчет в случае устранения Лангвидэр был именно на принца Эвардо. Этот мальчик – единственный их шанс подняться на трон, потому что без женитьбы принца на Орин у них нет на это никаких прав. Нечасто, но такое всё же встречается: поистине гномье богатство и полное отсутствие какой-либо родословной. И отказ Эвьен сломал им все планы. Возможно, именно поэтому Эвна стремительно превратилась в поле боя, королева бежала в Ромьераланд, а Орес обосновался в Кенцане. Никто из них больше не может вернуться в Эвну. Эвьен спасла сына от брака с Орин, пожертвовав возможностью получить их золото и тем самым хотя бы частично удержать королевство на плаву. Теперь страна Эв не достанется никому. Хотя о чём я… оглянись по сторонам, мой друг, на месте королевства – десяток разрозненных провинций, каждая из которых сражается против остальных. Возможно, Эвьен ещё сможет объединить владения, если вновь прибегнет к помощи недавней спасительницы. Если только Глинда сочтет повторное посещение страны Эв подходящим времяпрепровождением для своей подопечной.

Видишь ли, мой друг, источники Торна для людей моего возраста – не более чем красивая легенда. Многие храбрецы отправлялись искать их, подчас забывая о том, что творения великого чародея недоступны пониманию простых обывателей. Что касается меня, то и я не уверен, хватило бы у меня безрассудства отправляться на поиски хранилищ волшебства. В источники Торна, оставленные ударами посоха, можно верить и можно не верить, но я сомневаюсь, что даже самые непримиримые приверженцы этой легенды всерьез допускали существование источников. Даже я, а я многое повидал на своём веку. Но источники Торна существуют, и Глинда об этом знает. Более того, собирая их в руках Озмы, она надеется создать силу, равной которой ещё не было на материке. Девочка, что носит корону Оз, станет оружием Глинды во благо своей страны. Вот почему путешествие в Эв так важно.

Выбор за тобой, мой друг. В этой стране ещё остались неразрешенные вопросы, лихорадка нескоро отпустит Эв. Но неужели ты и в самом деле хочешь знать, чем закончится история, в которой практически не осталось исходных персонажей? Узнать, что стало с принцессой Лангвидэр, мы не сможем – мы не успеем за кораблем. Остается лишь надеяться, что женщина с островов однажды вновь обретет покой. Здесь осталось всё, что сопровождало её в течение года. Тридцать ящиков нашли свой конец на свалке, и горожане, едва открывая их, с ужасом выбрасывали обратно. Те, кто посмелее, решались сжечь отвратительные находки, – вряд ли кто-либо в городе был готов в один прекрасный день оказаться лицом к лицу с отрубленными головами принцессы Лангвидэр. Лишь маленькая Нанда отважилась следовать за госпожой, и кто знает, приведут ли океанские течения их корабль к Саламандровым островам, или им суждено исчезнуть в фиолетовых глубинах.

Однако ты, я вижу, хочешь остаться в Эвне. Я знал этот город в его лучшие времена, и сейчас мне невыносимо видеть, как вторая столица содрогается под маршем солдат и ударами катапульт. Эвна слишком молода, её строили для утех и покоя, но никак не для войны. Придёт осень, и город на берегу океана склонится в вихре пепла. Будь милосерден, мой друг, не заставляй меня снова смотреть на Эвну. Я отыщу хижину на побережье и там, глядя на океан, дождусь, пока будет удовлетворено твоё любопытство. Однако я ни в чём не ограничиваю тебя, ты по-прежнему можешь делиться со мной всем, что увидишь или узнаешь. Я знаком с континентом лучше, чем пока посчастливилось тебе, и, кто знает, быть может, мой опыт однажды окажет тебе услугу.

========== Глава 21 ==========

1

На жёлтом фоне обитых шёлком стен медленно расплываются клубы дыма из трех курильниц. Глория следит за ними, завороженная, не смеет шевельнуться, боясь разрушить зыбкое очарование. Дым от сжигаемых благовоний ползет вверх по стенам. Стеклянный потолок прозрачен, и, если бы Глория отважилась поднять голову, её взгляду предстали бы крошечные рыбки, плавающие там, наверху, в слое воды. Глория знает, что они там, но… дым ползет по стенам. Солнце ещё не село, но именно сейчас, в предзакатные часы, когда весь мир сжался до размеров комнаты, джинксландской королеве кажется, что демоны ущелья Рох неотрывно следят за ней, незримые, потревоженные чужим присутствием.

Когда незадолго до празднования очередной годовщины правления сиятельной Глории неожиданно скончался от неизвестного недуга король Пон, джинксландцы, пожалуй, удивились, но не огорчились. Глорию короновали как наследницу Кинда, когда самой девушке едва исполнилось девятнадцать, и с тех пор рука об руку с ней, словно безмолвное изваяние, постоянно находился её супруг. Иногда, бросая на Пона мимолетный взгляд, Глория думала, что, в сущности, её избранник – не такой уж плохой человек и, пойди он в жизни иной дорогой, мог бы счастливо жить в кругу семьи и пользоваться любовью окружающих. И, возможно, именно её вина в том, что вышло иначе. Принцесса Глория, неугомонная дочь короля Кинда… она втащила юношу за собой на престол, ослепленная любовью, совершенно не обращая внимания на предостережения придворных. Короля из Пона не получилось. Ответственность за королевство была ему не по силам – не способный наравне с Глорией продолжать борьбу за возвращение благополучия Джинксланда, он навсегда остался в мире полудетских грез. Королева осознала это лишь спустя несколько лет, когда пелена влюбленности окончательно спала с её глаз. Она для своей земли – король и королева, и человек рядом с ней выбран ею самой. Глория умела расплачиваться за промахи. Она родила в браке сына и дочь, но от отца в детях не было ничего. Она даст им лучшее в Джинксланде образование, она воспитает их истинными наследниками престола и перестанет наконец пытаться зажечь в душе короля искру борьбы.

Наша славная Глория!.. Эта песня звучит на всех торжествах. Глория празднует пятнадцать лет на троне. Она вернула прежний Джинксланд, умиротворенный и счастливый, каким он был во времена короля Кинда. Глория верит, что отец смотрит на неё с небес. Именно перед ним она, стискивая зубы, стоит по вечерам на коленях в своей спальне и смотрит на закат. Поддалась чарам юношеской поэзии, тонула в любви, забыв о долге будущей королевы Джинксланда. Глория расплачивается всю жизнь. Король Пон пьет вино и предается чувственным утехам, и никому во дворце нет больше дела до человека, что надевал когда-то вторую джинксландскую корону.

Она на этой земле – королева и король, «наша славная Глория». Она просит благословения небес и встает до рассвета, она держит в руках нити управления маленьким государством в кольце неприступных гор. Иногда Глории кажется, что король Кинд добродушно посмеивается над ней – единственной безоговорочной повелительницей Джинксланда. И тогда она улыбается сама: она сделала всё, что было в её силах, стёрла из летописей и из людской памяти недолгое правление Фирса и Крюла, вернула безмятежность на лица своих подданных. Маленькое, изолированное от внешнего мира королевство верит ей и вряд ли когда-то её забудет, и если однажды через горы, намереваясь подчинить Джинксланд, хлынут армии Оз, то местные жители поднимутся на борьбу именем королевы Глории.

Семнадцать лет на троне. На самом деле, она уже толком не считает, лишь каждый год в один и тот же день выходит на балкон, чтобы услышать приветствия подданных. Король Пон больше не появляется вместе с ней, его место занимает наследник. И каждую ночь, запираясь в спальне, Глория пишет сыну в будущее. Первые несколько лет его правления она обязана контролировать Джинксланд в его руках. Глория просто знает, что так правильно.

Она вовсе не намерена давать Пону ни единого шанса получить высшую власть в стране. Разумеется, у мальчика свои сторонники, и Глория окружает их вниманием, но разве мало тех, кто был бы счастлив влиять на марионетку-короля? Пон на троне, один, без Глории, разрушит то, что она годами собирала по крупицам. Он не является ни алчным, ни злым, но вот уже много лет без каких-либо чувств королева считает его никчемным. И, каким бы абсурдным это ни казалось, но теперь, после стольких лет у власти, Глория знает: плохой король лучше, чем никакого короля.

И потому её долг перед народом – не допустить Пона до власти. Иногда Глории кажется, что она всё ещё его любит. Как любила когда-то давно трогательного мальчишку, с которым бродила по полям. Но она не одна, за ней Джинксланд, и, не будь этого, она оставила бы Пона в покое. И она не слишком скрывается, когда идет в его покои, сама наливает ему вина. Её поймут. Ей сочувствуют и ею восхищаются, и Джинксланд стоит за её плечами. В последние минуты ей кажется, что она видит на губах мужа понимающую усмешку. И тогда она поднимает голову и смотрит на запад – до заката ещё несколько часов.

Народ Джинксланда любит свою королеву. Вдова везет прах короля к усыпальнице в горах, и вслед за колесницей тянется толпа. Глория печальна, однако ни единый жест не пробивает её самообладания. Принца объявляют её преемником неделей позже.

Глории не хочется об этом говорить. И она знает, что демонам ущелья Рох не нужны слова. В тонкой стеклянной пиале отваром дымится исфима – ароматная трава предгорий. Золотистую жидкость пронизывают солнечные лучи. Дым ползет по стенам, свивается в причудливые очертания. Глория знает, что в полночь она выйдет на балкон и, жадно вдыхая прохладу, станет смотреть, как из ущелья Рох поднимается туман. Чешуя крошечных рыбок над прозрачным потолком искрится радугой.

– Ты вернулась, Глория из Джинксланда.

Голос Фертеба Кенейя звучит бесстрастно. Глория думает, что этот человек и сам недалеко ушел от демонов ущелья Рох. И его голос будто обдает ночной прохладой – в те часы, когда снизу, из неведомых глубин, выходит заточенная в разломе сила.

– Я вернулась в Джинксланд.

Слова срываются с губ будто сами собой. Глория чувствует, что так и должно быть, так – правильно. Противиться желанию пересечь Корону Мира, чтобы вновь увидеть этот город, означало бы нарушить планы мироздания. Глория уверена, что король Кинд смотрит сверху и озадаченно хмыкает в усы. И она знает, что должна закончить именно так.

– Я пришла к тебе.

Он молчит. Но Глория откуда-то знает, что Ферсах Кенейя лежит при смерти в Карсалье, что не пройдет и месяца, как пять братьев и их семьи облачатся в траур. Но по-прежнему ни одна из крепостей по эту сторону Короны Мира не сравнится с Карсальей, по-прежнему перемещается в пространстве город-призрак Аттея. И Сентаба на краю ущелья Рох зализывает раны, а дорога от её ворот вдоль горного хребта усыпана людскими костями. Клан Кенейя держится вместе. Джинксландцы, оставившие родину позади, как никто другой знают, что поодиночке им не выжить.

Глория улыбается, смотрит на солнце сквозь золотистый отвар в пиале. За её плечами Джинксланд, и её долг – заботиться о своих подданных, даже если те много веков назад покинули землю предков.

Сентаба зализывает раны. Она стала ещё роскошнее, ещё дороже – капризная женщина, смотрящаяся, будто в зеркало, в ущелье Рох. Её улицы отмыты от крови, и ничто больше не запятнает белые мраморные плиты. Любой чужак, осмелившийся переступить отмеченную алыми фонариками границу Сентабы, не выйдет из города живым. Сентаба любуется собой и открывается навстречу демонам ущелья Рох.

В храме вновь собираются люди, и перезвон украшенных лентами колокольчиков подхватывает Корона Мира. Город смеётся в розовом дыму. И всё же теперь Сентаба тише, в её веселье не исчезает горечь, а по вечерам колокольчики плачут на ветру, вспоминая ночь, когда снизу пришли гномы. Пройдут десятилетия, прежде чем население города вернется к прежней численности, и это будут дети и внуки тех, кто пролил кровь в неравной битве с горными духами. Глория думает, что демоны ущелья Рох говорят через дым, приходят именно через дым, потому что это – единственный для древних существ способ увидеть людей, населяющих город. Демоны никогда не прощают.

Вечер слишком хорош, чтобы нарушать его словами. Глория знает, что неспроста год назад к ней явился капитан Гор со своим маленьким отрядом, неспроста выпытывал сведения о Кенейя. Именно тогда эвийцы вблизи столкнулись с розовым туманом, а демоны из ущелья убили их короля. Глория считает это необычайно смешным: Эволдо вмешался в то, на что не имел никакого права, и поплатился жизнью. Смешным и… правильным. Именно Эволдо привел в город гномов, пообещав им красоту Сентабы. Глория смотрит на клубы дыма и одобрительно кивает.

Солнце спускается к Короне Мира. Глория не видела Фертеба Кенейя несколько лет, но думает, что с тех пор он не изменился. На куполах храма играют блики, королева жмурится и вновь отпивает ароматную медовую жидкость. Со двора доносится плеск воды в фонтане. Дорогая, красивая игрушка… её дворцы в лучах солнца выглядят фарфоровыми, а воздух пропитан благовониями. Глория не может представить Сентабу без её богатств. А демоны ущелья, зародившиеся задолго до появления людей на материке, сторожат покой города. Никто не знает, когда возникла Корона Мира, никто не знает, когда землю разрезало ущелье Рох. Но горный хребет защищает Карсалью, а из бездонного разлома поднимается розовый туман.

Ещё Глория знает, что женщина с длинными косами, покрытыми цветным платком, навсегда осталась под землей. Джинксландская королева не вполне верит в реальность происходящего, но тонкий, сотканный из тумана силуэт этой женщины стоит сейчас за окном – полупрозрачный в лучах закатного солнца. В её власти столетия, но демоны ущелья никогда не считают время. Ветер легко колышет цветной платок, и тот крыльями расправляется за спиной женщины. Запястья и щиколотки её украшены миниатюрными колокольчиками, стоит ей шевельнуться – и они зазвенят. Но она стоит неподвижно, лишь глаза неотрывно следят за Глорией. И джинксландская королева будто воочию видит, как несется по гномьим подземельям полупрозрачная демоница – нереальная, но стучат друг о друга золотые заколки на её косах и вьётся за спиной яркий платок.

Обитатели ущелья Рох не удаляются от него, но гномы осквернили Сентабу. Духи разлома не могут поступить иначе, и эта женщина ведет их за собой, они мчатся по владениям гномов вслед за её цветным платком. Она идет до конца. Она останется, чтобы спеть Рокату прощальную колыбельную. Глория не испытывает ничего, кроме сожаления.

Она отставляет пиалу, на дне которой ещё остается золотистый отвар, и опускается на колени. Длинная пышная юбка расстилается по полу озером кружев. Глория снова смотрит в окно, и полупрозрачного силуэта там уже нет. Духи не умирают, они просто исчезают, и для них нет ничего страшнее, чем перестать существовать.

– Позволь мне.

Это – её Джинксланд. Там, за Короной Мира, её дела закончены, там будет править мальчик, сын, и Глория не сомневается, что он станет достойным королем. И уже на него будет смотреть с небес его дед, добродушно усмехаясь в усы.

Если бы давным-давно девятнадцатилетней Глории сказали, что по ту сторону Короны Мира существует другой Джинксланд, непонятный и куда более опасный, но так же закрытый от мира, она бы ни на миг не усомнилась, что это так. Горный хребет и демоны разлома сторожат здешние земли. Фертеб Кенейя не приближается к ней, он смотрит на купола храма, со стороны которого доносится тихий перезвон. Ветер колышет привязанные к колокольчикам ленты, Сентаба оплакивает своих мертвецов.

На озере в центре города загораются огни, нить алых фонарей протягивается вдоль ажурной решетки. Где-то там, среди звезд, король Кинд озадаченно качает головой, но Глория ободряюще улыбается, прислушается к шелесту своих шагов по мраморным плитам. Во дворах затихает обычная жизнь: целуются, направляясь домой, пары, наслаждаются ночной прохладой старики. Плеск фонтанов сливается в непрерывный шепот. Глории не нужно искать дорогу к ущелью, оно ведет её само. Далеко на востоке – океан Нонестика, и тонкий серп луны поднимается словно из его фиолетовых вод. Королевство за горным хребтом, огражденное от мира неприступными пиками, больше не принадлежит ей, и Глория знает, что так – правильно.

Над ущельем Рох поднимается туман. Густые розовые клубы размывают границы разлома, Глория протягивает руки, пытаясь поймать туман, – не чувствует ничего и всё-таки знает, что он есть. Он подчиняется ей, а для демонов нет ничего страшнее, чем перестать существовать. Глория вспоминает полупрозрачный силуэт в окне и улыбается самой себе. Теперь её Джинксланд здесь. И когда Фертеб Кенейя поедет в Карсалью, чтобы проводить брата в последний путь, она заплетет вопреки джинксландской моде длинные косы и подойдет к решетке, и у её ног будет клубиться розовый дым. У неё впереди столетия. На смену Фертебу придут его сыновья, сменятся поколения, город оправится от ран. Демоны ущелья оберегают Сентабу. Глория вскидывает руки, погружая их в густое розовое марево, и на запястьях её тихо звенят колокольчики.

Потому что так – правильно.

***

Юная королева Оз сосредоточенно рассматривала свои сложенные на коленях руки. Ей, по сути, ребёнку, стоило сейчас больших усилий сохранять хотя бы внешнее спокойствие. Но к Глинде она пришла сегодня сама, а потому чувствовала себя обязанной максимально доступно донести до волшебницы всё, что мучило девочку последние дни. Озма отличалась упрямством и достаточной для своего возраста рассудительностью, но самостоятельной она не была. Глинда растроганно улыбнулась, коснулась подбородка девочки, заставляя повернуть голову. Озма выглядела печальной.

– Мне нужно с вами поговорить, – объяснила девочка, и Глинда не удержалась от улыбки: как раз это не вызывало сомнений. Снова и снова всматривалась Глинда в карту Эв, и то, что открывалось её глазам, по меньшей мере удивляло. Прошло чуть больше месяца с тех пор, как Озма вернулась из своего путешествия, и за это время королевство изменилось до неузнаваемости. Сила, вырвавшаяся из первого источника, спровоцировала второй, и над старой столицей рухнул перевал. В день, когда это случилось, Глинда готова была взвыть от досады: то, что по праву должно было принадлежать ей, рассеялось по материку. Озма достаточно подготовлена, Глинда занималась её обучением сама и ни минуты не сомневалась в способности девочки справиться с источниками Торна. И тогда… с таким оружием Глинде откроется весь материк. Возможно, неудачи Озмы в Эв были лишь стечением обстоятельств. Но осознание этого факта облегчения не приносило, Глинда не могла простить ни себе, ни своей юной подопечной потерю двух крупнейших источников материковой магии.

С самого начала путешествия Глинду не интересовало, как девочка будет добираться в Вей-Вамаре, выбор адекватного объяснения интереса к этой земле оставался за Озмой. Как уже гораздо позже узнала Глинда, от её ученицы потребовали отправиться в гномье царство. Возможно, эвийцам и самим надоела безвольная принцесса, что появилась неизвестно откуда и была замечательна лишь множеством сменных голов. К колдовству над мертвыми Глинда всегда относилась с пренебрежением, оно казалось чем-то грязным, запрещенным, к чему не хочется даже прикасаться. Красивая принцесса Лангвидэр напоминала восковую куклу и живой определенно не была.