Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 40 страниц)

Когда Нанда пришла в себя, солнце всё еще стояло высоко над материком. Обстрел прекратился, пожары были потушены – о них напоминали лишь струйки черного дыма, поднимавшиеся над пепелищами. С океана, лениво перебирая листву, дул слабый ветер. Тело Лангвидэр продолжало лежать на залитом кровью деревянном помосте – в суматохе, созданной внезапным нашествием гномов и бунтом Золотой Армады, про женщину просто забыли. Заливаясь слезами, Нанда подошла ближе – и едва вновь не лишилась чувств.

Голова у тела отсутствовала.

Согласно выработанным в течение столетий традициям казни преступников, непосредственно после отсечения головы ее вместе с телом укладывали в гроб и хоронили в тот же день. С этим процессом было не принято медлить: нарушителям закона не полагалось ни прощания с близкими, ни каких-либо других подобающих церемоний. Но чтобы отдельно от тела исчезала голова… Нанда припала к ногам госпожи и вновь залилась слезами.

На девчонку, рыдающую над трупом первой принцессы, никто не обращал внимания. Лангвидэр была красива, пользовалась каким-то особым вниманием короля и не говорила по-эвийски – вот всё, что было о ней известно в городе. Слишком мало, чтобы затронуть души людей. И ничтожно мало, чтобы привлечь их внимание – по сравнению с разрушениями, которые принес городу его собственный флот. Вокруг продолжали шелестеть деревья. Природе не было дела до людей.

Когда Нанде на плечо сзади легла чья-то рука, девушка жалобно всхлипнула и подняла голову. На платье Лангвидэр остались мокрые пятна слёз.

– Распустила сопли… эх, была бы ты парнем. Вставай.

– Отец… – девушка подняла заплаканное лицо на высокого худого старика, что возвышался над ней грозной тенью. Придворный алхимик чем-то напоминал хищную птицу. Не обращая больше внимания на дочь, он придирчиво осмотрел тело Лангвидэр, недоуменно хмыкнул, потирая гладко выбритый подбородок.

– Ты теряешь время. Дура, – брезгливо заключил он. – Где голова?

– Не… не знаю, – прошептала Нанда, с трудом выдавливая слова. Она никогда больше не сможет прислуживать госпоже.

– Должна быть, – старик пожал плечами: его, по всей видимости, судьба головы волновала в силу каких-то иных причин. – Иди и найди. Любую! – он отвесил дочери оплеуху и махнул рукой двум стоявшим неподалеку помощникам. – Берите тело и марш в лабораторию. Будем делать свою историю.

***

Король Эволдо вернулся в столицу в сопровождении весьма поредевшей свиты. Из тех, кто входил с ним в Сентабу, в живых осталось лишь пять человек, зато те, кто ждал своего короля в лагере за воротами, не чувствовали ничего, кроме обычной усталости от долгого путешествия. Розовый туман дотягивался до своих жертв далеко за пределами города.

Умирая, они выглядели точно так же, как найденные в пути тела эвийских солдат. Из глубоких трещин расходившейся лоскутами кожи сочилась сукровица, плоть словно ссыхалась, оставляя нетронутым лишь скелет. Высшее командование эвийской армии – Эволдо с ужасом смотрел, как в предрассветном полумраке от его почтенных генералов остаются костлявые останки. Тишину лагеря нарушали предсмертные хрипы, словно рты людей были забиты песком. Казалось, что еще немного – и песок пустыни поглотит маленькую группу наглецов, осмелившихся нарушить его покой, что сухой обжигающий ветер взлетит над иссушенными телами, разрывая глубокие кровоточащие трещины на коже. А вокруг стелилась земля, неплодородная и каменистая, но предгорья никогда не становились пустыней, и песка не было на много миль вокруг.

– Сентабу хранят духи…

Эволдо в панике хватался за голову, то посылая проклятия в сторону города, то принимаясь молиться – лишь бы стихло сухое жжение в груди, нараставшее, казалось, с каждой минутой, проведенной на этих землях. Посреди бескрайних равнин в тени Короны Мира их ждала смерть. И смерть эта шла из города, что остался далеко позади, окутанный розовым туманом. Ущелье Рох и поднимавшиеся оттуда диковинные испарения вновь и вновь вставали перед глазами, словно в горячечном бреду. Вот зачем они открыли ворота… Джинксландцы не вступают в открытый бой, и Фертебу плевать на честь воина – они знают, что всё сделает туман, порождение древней пустынной магии. Туман, который воссоздает Мертвую пустыню без песка.

Именно нежная матовая дымка, делающая город похожим на сказочный мираж, задушила двигавшуюся в Карсалью эвийскую армию. Эвьен оказалась права, и оттого король ненавидел ее сейчас еще больше. Проклятые джинксландцы обвели его вокруг пальца, позволив войти в город, опоясанный тонкой решеткой. Сентаба смеялась над ними – а они послушно вдыхали розовый туман. Королем овладел дикий, животный ужас. Он и оставшиеся в живых счастливцы находились посреди бескрайней равнины, и взлетавшие в небеса древние пики Короны Мира снисходительно взирали на кладбище высушенных тел. Запасы воды подошли к концу еще ночью, но сейчас это не играло особой роли: вода не облегчала страданий.

Духи! Эволдо не верил в духов. Ему, королю великой страны, придется, словно пустынной крысе, умирать посреди дороги – эта мысль казалась кощунственной. Нужно было жечь этот город с воздуха, врываться в него в разгар дня. А он сам, по своей воле пошел навстречу туману, как бараны идут на заклание. Вокруг, умирая, корчились люди, что ступили с ним за отмеченную фонарями в траве границу города. Стражи Сентабы, окутанной розовыми испарениями, пришли из Мертвой пустыни.

Остатки отряда, с почестями покидавшего Эвну несколько дней назад, подгоняемые паникой, стремясь обогнать нависший над ними приговор, мчались обратно в столицу, позабыв про еду и отдых – лишь меняли лошадей в попадавшихся на пути городках. Розовый туман тянул им вслед свои зыбкие щупальца.

Вечерняя Эвна была непривычно тихой. В пропитанных цветочным ароматом сумерках не бродили парочки, не возвращались по домам торговцы, столица, подавленная, словно чего-то ждала. Из последних сил держась на коне, Эволдо въехал в ворота дворца. Эвьен будет счастлива. Он на своей шкуре испытал, что именно не так в этом городе, где плывет по улицам отравленный розовый воздух. Если после нашествия гномов Сентаба еще стоит на месте, он отправит туда драконов. Король не хотел умирать – и тем более так, от чужой неизвестной магии, не эвийской и не истинно джинксландской, но пустынным песком вытягивающей из тела все жизненные соки.

Слуги благоразумно старались не показываться. Он ведь не верит в духов… Тогда почему в горле першит песок, а глаза режет при любом движении? Эволдо не хотел умирать так глупо. Ферсах Кенейя со своими городами оказался ему не по зубам. Старый джинксландец оставил наживку – и они клюнули на открытую, не способную обороняться Сентабу, очарованные розовым туманом. Король не сразу заметил, как перед ним возник камердинер.

– С возвращением, Ваше величество, – он низко поклонился. – В столице плохие новости, государь.

Эволдо махнул рукой, позволяя продолжать, и направился вверх по лестнице. Камердинер засеменил следом.

– Гномы, государь. Гномы напали на дворец и с помощью своих заклинаний забрали Ее величество и всех наследников в подземное царство. Правитель Рокат обвиняет Ваше величество в том, что вся его армия погибла в Сентабе.

Лицо короля исказила улыбка безумца. Он обернулся.

– В Сентабе живут духи, – доверительно прошептал Эволдо, и камердинер отшатнулся – настолько неживыми стали заострившиеся черты этого лица. – Я был там. Ее охраняет розовый туман.

– Есть еще новости, мой король. Принцесса Лангвидэр приказом Ее величества Эвьен вчера в полдень была казнена на городской площади.

Эволдо пошатнулся, но устоял на ногах.

– Лангвидэр?..

– Да, мой король, – теперь, когда мстительной Эвьен не было во дворце, можно было спокойно обвинять ее во всех совершенных ею грехах. – Ее величество планировала принести ее в жертву миру с джинксландцами.

– Не будет никакого мира с джинксландцами! – рявкнул Эволдо и, больше не оборачиваясь, медленно зашагал в сторону комнат жены. Весть об исчезновении Эвьен не принесла ничего, кроме мрачного удовлетворения: он всё же не даст ей повода почувствовать свое превосходство. А ведь она действительно была права. И Рокат, ничего не подозревая о таящейся в Сентабе опасности, послал в город орду гномов: жадные до диковин поверхности, они должны были сметать всё на своем пути.

Но Лангвидэр… королева воспользовалась его отсутствием как удобной возможностью свести с ней счеты. Изменение статуса чужеземки при дворе стало последней каплей в чаше ненависти Эвьен. Меремах привез свой трофей, обрекая на быструю гибель. Король закрывал глаза на истинно гномью мстительность жены, но смерть Лангвидэр… она казалась еще более неправильной, чем собственная. Лангвидэр должна была жить. Он собирался показать ей Сентабу, еще не зная, чем по прошествии короткого времени обернется зыбкая красота миража на краю ущелья.

Покои Эвьен встретили короля тишиной и прохладным ветром из открытых окон. Словно и не было тех дней, когда она пряталась от цветущих магнолий за плотными тёмными шторами. Сколько раз с момента появления Лангвидэр во дворце Эволдо мысленно призывал на голову супруги какую-нибудь скоропостижную смерть… А теперь, когда она в плену у гномов, это не вызывало в его душе никакого отклика.

Пройдя длинную череду комнат, король открыл двери в будуар. В глаза невольно бросился невысокий столик в дальнем углу, где на широком позолоченном блюде, зафиксированная подставкой из непрозрачного стекла, стояла отрубленная голова. Длинные ее волосы, тщательно завитые и уложенные, были украшены запоздалыми белыми цветами. Никто из служанок, приводивших эту голову в надлежащий вид, еще не знал, какая участь постигла королеву, а потому из Лангвидэр делали красивый подарок Ее величеству.

Голову своей казненной возлюбленной он нашел в будуаре жены. Эволдо шагнул в комнату и, стараясь удержать равновесие, ухватился за дверной косяк. Тёмные глаза мертвой женщины смотрели прямо на него. Сделав еще два шага вперед, король рухнул на колени, и из его груди вырвался сдавленный стон. Эвьен знает толк в мести.

Лицо Лангвидэр, восковая маска, было умиротворенно-спокойным. Голова ровно покоилась на подставке, словно находилась там всё время и вовсе никогда не крепилась к телу. Основание перерубленной шеи было скрыто тёмным непрозрачным стеклом, дабы убрать отвратительную картину, нарушавшую неподвижную красоту женщины. Губы ее, казалось, изгибались в едва заметной улыбке. Король протянул руку, провел кончиком пальца по чистому гладкому лбу, убрал чуть в сторону светлую прядь, закрывавшую правый глаз. Даже мертвой она прекрасна.

Тусклые тёмные глаза, казалось, следили за его движениями. Не вполне осознавая, что делает, Эволдо снял голову со стола и, привалившись к стене, положил ее к себе на колени. Лангвидэр никогда не смотрела на него с симпатией. Она ненавидела и его, и эвийский народ, да и, по сути, весь материк в целом. Для нее здесь всё было чужим. Она не успела ни понять, ни толком прочувствовать положение первой принцессы страны Эв, а он оставил ее одну на милость мстительной Эвьен. Перед невысказанной горечью отступила даже песчаная магия розового тумана Сентабы.

От одного из цветков, украшавших голову женщины, оторвался лепесток и медленно скользнул на пол. Она любила эти цветы – и видела самый пик их власти над Эвной. Король провел пальцами по ее бледным щекам. Единственная, настолько сильно затронувшая его душу. Своим безразличием к его власти, незнанием языка, натянутой улыбкой на восковом лице. Сколько всего он не успел ей сказать… она бы не поняла, она не желала понимать – и всё равно он чувствовал в этом необходимость. Тусклые глаза мертвой женщины смеялись над ним. Король осторожно поднял голову Лангвидэр на уровень своего лица.

Голова принцессы не создавала привычного при виде покойников гнетущего ощущения. Она не выглядела мертвой – скорее, чем-то таким, что никогда и не было живым, ухоженной, красиво причесанной куклой. Цветы в волосах испускали сладкий аромат. Он совсем другой, когда их мало – целый сад магнолий пахнет иначе. Над головой женщины, дабы угодить вкусу Эвьен, хорошо потрудились, чтобы уберечь от разложения – эта область магии в столице пользовалась невероятной популярностью. Эвийцы любили красоту.

– Я просто хотел, чтобы ты была рядом.

Солнечные лучи, падавшие в окно, играли на тонких жемчужных нитях, оплетающих ее прическу. А королю казалось, что даже отдельно от тела голова продолжает жить, что вот-вот дрогнут густые ресницы, скрывая прятавшуюся в тусклых глазах пленницы непримиримую ненависть. И вместе с тем – сейчас, мертвая, она отпустила свою жгучую боль, словно смирилась с уготованной ей участью. Солнечный свет пронизывал комнату, золотил бледную кожу чужеземки. Эвьен умеет добиваться своего. Но сейчас королева наконец там, где ей и надлежало быть в силу происхождения, а Лангвидэр… с ней Эволдо может наконец остаться вдвоем. В отрубленной голове, украшенной цветами, Его величество видел свое спасение. Он прикажет менять цветы каждый день, ради этой женщины саван белых магнолий будет плыть над Эвной круглый год. Ради нее он сам останется жить, и пусть утонет в своем тумане проклятый город.

Не отпуская голову из рук, Эволдо попытался подняться на ноги. Комната поплыла, тусклые глаза женщины мигнули бесконечными омутами, и в них растворился окружающий мир. Король вновь поднял голову Лангвидэр, коснулся губами ее застывших губ. Целовать обработанную до состояния восковой маски отрубленную голову было сродни безумию, но безумию сладкому, с тонким запахом белых цветов.

Дворцовая прислуга обнаружила короля лишь через несколько часов. Эволдо скончался от неизвестного недуга, что оставил от тела лишь скелет, обтянутый потрескавшейся кожей. Даже после смерти король не расстался с головой своей казненной возлюбленной, и стоило больших трудов высвободить ее из сжатых рук. Голова эта, не тронутая разложением, причесанная и украшенная цветами, вызывала у слуг суеверный ужас, и камердинер короля, едва бросив на нее полный отвращения взгляд, не терпящим возражений тоном заключил:

– Предать земле. Немедленно.

– Тело пропало, – пискнул кто-то из горничных. – Не по-людски это, голову без тела…

– Этой мерзости здесь быть не должно, – отрезал камердинер. Голова неотрывно смотрела на него тусклыми тёмными глазами.

3

Адмирала Меремаха встречала вся армада. Командир, не выразив, однако, никакой радости по поводу участия верных матросов в его освобождении из-под стражи, щедро раздал наказания и, не говоря больше ни слова, заперся в своей каюте на вновь мирно стоявшем в порту флагмане. События в столице принимали оборот, к которому не был готов никто. Ближе к вечеру на корабль явился генерал Маттаго. Флагман Золотой Армады являлся единственным местом, где можно было беседовать, не опасаясь посторонних ушей – Меремах не был так уверен даже в надежности собственного дома.

Меремах находился еще на пути в столицу, когда со стороны океана взлетел первый пушечный залп. Силу орудий армады и мастерство своих канониров адмирал неоднократно видел в действии и знал как никто другой. Три таких залпа – и половина деревянных домов столицы выгорит за полчаса. И после этого Эвьен не сильно ошибется, подписывая приговор всему военному флоту королевства Эв.

Столица была охвачена полной неразберихой. Дворцовая стража бормотала что-то про гномов, горожане, напуганные обстрелом своего же флота, разбегались по домам. Меремах, воспользовавшись ситуацией, невозмутимо пожал руки конвоирам и покинул площадь, направляясь к себе домой. Его никто не задерживал – слухи про гномов сеяли панику даже больше, чем вспыхивавшие по городу пожары. И вот теперь, по прошествии почти двух дней, события начали складываться в общую картину.

Его величество Эволдо, привычно не обращая внимания на предупреждения со стороны генералов, бросился показывать джинксландцам их место в королевстве Эв. О том, что именно будет ждать его в Сентабе, Меремах уже знал – своими глазами видел, как расправляется с чужаками «проклятый розовый город». Об этом были предупреждены все, кто собирался сопровождать короля, но свои жизни смогли спасти лишь те, у кого хватило ума поверить. Сентаба обезоруживала беззащитностью, мешала воспринимать ее всерьез. Видимо, уже покинув город, король и его свита выехали в сторону Карсальи – и неминуемо наткнулись на кладбище высушенных тел, после чего, желая отомстить, Эволдо призвал гномов и предложил поживиться сокровищами богатого города.

Участь гномьей армии была примерно та же. Меремах и сам не особенно любил джинксландцев, всегда на его памяти державшихся обособленно и не признававших общего командования эвийской армией, однако простота ловушки, которой стал город в предгорьях, его восхищала. Чем-то подобным не обманешь людей, способных сложить в уме два и два, – любой предусмотрительный военачальник не рискнет отправлять армию в город, над которым по утрам появляется неизвестное природное явление, как бы беззащитно этот город ни выглядел. Проблема в том, что король подбирал полководцев себе под стать, и они, принимая глупость за храбрость, гнали солдат на смерть. Сентаба была именно той ловушкой, которая должна была безотказно сработать для подданных короля Эволдо.

Его величество мертв. Эвьен в плену у гномов. Хотя, учитывая родство с подземным народцем, кто знает, как повернется там ее судьба, – в любом случае, ее исчезновение играло на руку многим. Меремах усмехнулся в усы. В том числе и ему тоже.

Маттаго, не дожидаясь приглашения, неторопливо сел в кресло напротив адмирала и протянул тому свернутые в трубку листы бумаги. Меремах удивленно прищурился, но бумагу взял и, развернув, начал читать. Несколько листов были плотно исписаны, текст последнего состоял лишь из нескольких строчек, за которыми шли подписи и многочисленные отпечатки фамильных колец. Наконец адмирал поднял голову.

– Это то, о чем я думаю?

– Не сомневайтесь. Это и есть условия, на которых вашу прекрасную подопечную записали в династическую книгу. Причем я даже не думаю, что ему эти условия навязали… учитывая, насколько твердо стоял наш совет министров, это идея короля.

– Сильный шаг… но от этого не менее глупый. Давать совету министров право ограничить власть нового короля? Насколько я понимаю, у этого была еще одна цель – сдержать таким образом волю Эвьен в качестве регентши. Это ведь надо было додуматься…

– Наш государь до чего угодно может додуматься, – отмахнулся Маттаго. – Вопрос лишь в том, кому потом всё это расхлебывать. Знаете, Меремах, что беспокоит меня больше всего?

Адмирал рассеянно подергал ус.

– Эволдо мертв. Его жена и дети находятся в подземном царстве. Династия, по сути, уничтожена. Вы никогда не задумывались, что если не они… то кто?

========== Глава 8 ==========

От автора. У меня что-то случилось с проверкой орфографии, поэтому буду благодарна, если вы укажете мне на опечатки. Приятного чтения!

1

Я рад вновь увидеть тебя, мой друг. За то время, что мы провели порознь, я успел собрать немало любопытных сведений. Сдается мне, и ты пришел сегодня не с пустыми руками. Давай же закажем местного вина и продолжим по крупицам собирать нашу сказку.

Как видишь, столица быстро приходит в себя. Еще два дня назад в небе над ней разрывались ядра корабельных пушек, а сегодня она вновь играет красками своих садов. В отличие от провинций, что уходят вглубь материка, Эвна не горюет долго, ветер уносит в океан ее беды, ее жители не способны подолгу смотреть в глаза тоске – они отводят взгляды и вновь устремляются в вихрь цветов. Если хочешь, они убегают от реальности, каждый по-своему. Этот город живет мгновением. В Эвне никто не знает, что произошло с королевской семьей, и смута не поглотила столицу лишь потому, что никто не стремится об этом знать, они уверены, что правящая династия, оплот стабильности, по-прежнему находится во дворце. Даже слухи про нашествие гномов умчались с попутным ветром: здесь боятся подземных жителей и стараются не допустить даже мысли о них в привычный уклад своей спокойной размеренной жизни.

Однако не сомневайся, спокойствие продлится недолго. Королевская власть держится на плечах эвийской знати, собранной в совет министров. Эти люди могут влиять на решения королей: за древними родами стоит время, собственная магия и власть, пришедшая еще из Эвейята. Смерть короля и исчезновение его семьи оставило страну фактически на растерзание эвейятским гиенам. Вспомни, к каким последствиям привел бунт лишь одного рода – а их таких десяток, если не больше. Пока над ними стоял король, эвийская знать действовала сообща; объединяясь против его самодурства, они могли найти общий язык. Теперь короля нет – и каждый из них уверен, что лишь его род достоин возглавить страну Эв. И они, каждый по отдельности, будут отвоевывать этот шанс. Думаю, ты и сам понимаешь, что в таком случае ждет королевство. Я живу на этом свете долго, очень долго – я родился гораздо раньше, чем ты можешь себе представить. Я видел немало подобных сюжетов, поверь мне, именно в борьбе за власть люди становятся наиболее похожи на диких зверей. Если королевство хочет уцелеть, ему нужно по меньшей мере чудо.

Эволдо положил начало длинной череде жертв. Лангвидэр, попавшая в эту страну лишь волей злого рока, королева Эвьен с детьми, армия, отправленная под Сентабу, и жители самой Сентабы. Род Або’Кенейя, озлобленный сражением в городе… еще неизвестно, как после этого они поведут себя, обороняя Карсалью. Все знатные рода королевства Эв владеют фамильной магией, но у джинксландцев, как ты догадываешься, магия не эвийская. И одному небу известно, порвут ли они все связи с королевством или, поддавшись соблазну, тоже включатся в борьбу за власть, чтобы встать во главе страны, приютившей когда-то их предков. История, начинавшаяся в облаках магнолиевых цветов, ускоряет свой бег.

О том, что на самом деле происходит в стране, известно лишь совету министров и высшему командованию эвийской армии. Будь уверен, здешняя знать не приучена терять время даром – не сегодня-завтра они себя проявят. А в руках Меремаха, человека, для которого большинство проблем континента – пустой звук, находится документ, подтверждающий, что коронация наследника мужского пола станет судьбоносным толчком к изменению распределения власти. Эволдо не волновало, что будет после него, но его старший сын – а именно принцу Эвардо надлежало принять корону – оказался бы связан по рукам и ногам волей совета министров. Могла ли эта страна когда-либо представить марионетку на троне…

В истории Эв, насколько мне известно, власть никогда не передавалась по женской линии. Регентство при малолетнем короле – да, бывало неоднократно, на такой итог сентабского похода Его величества рассчитывала Эвьен. Она была уверена, что Эволдо не вернется. И она… не знала о том, какими условиями Его величество убедил своих министров закрыть глаза на происхождение чужеземки. Именно поэтому она так упорно искала ту бумагу. Совет министров, в свою очередь, не может не понимать, что документ вступит в силу лишь в том случае, если наследовать королю Эволдо будет человек мужского пола. Таковых не осталось, соответственно, теперь за власть им придется сражаться друг против друга – королевский трон свободен.

А единственная, кого меньше всех интересовала судьба эвийского престола, лишилась головы лишь за то, что король Эволдо захотел видеть ее имя в династической книге. Изволь, если ты хочешь, я могу показать тебе эту книгу: ее страницы пересыпаны песком Эвейята, а обложка – кожа дракона, пойманного в предгорьях. Всё, что вписано в книгу, становится истиной, и здесь, поверь мне, это не просто слова, это древние ритуалы континента.

Я позвал тебя сюда лишь потому, что в маленьких ресторанчиках подают великолепное эвийское вино. Однако отсюда открывается вид на площадь, и ты, мне кажется, уже понял, к чему именно я хотел подвести свою мысль. Если бы женщина с островов осталась жива, именно ей выпало бы сейчас стать тем чудом, что спасет страну Эв от окончательного раскола. Не осталось никого, кто принадлежал бы к королевскому роду, а ее имя, как я уже сказал, значится в книге. Разумеется, большой вопрос, какая правительница получилась бы из чужеземки, что ненавидит и страну, и уже заранее весь материк в целом, но в данной ситуации уж лучше такая, чем никакой. У нее мышление островитянки, а их пугают большие площади суши, и всё же… нет, я думаю, женщины, что отказалась бы надеть корону.

Не буду с тобой спорить, она красива. Не потому ли ты так уверен, что ее история ее не закончена? Я с радостью посмотрю, как будут развиваться события, если ты всё-таки окажешься прав: на моей памяти никто из тех, чья голова отделялась от тела, не принимал больше участия в политической жизни своих государств. Голова – это, поверь мне, принципиально важно, она должна быть. Вначале я хотел предложить тебе покинуть сейчас эту чудесную террасу и наведаться к нашему общему знакомому – адмиралу Меремаху. Его участие во всем этом кажется мне особенно необычным: он не знает материк и не способен без карты ориентироваться на территориях собственной родины, однако сейчас сама судьба втягивает его в эту игру. Именно Меремах привез в Эв женщину, с которой всё началось, – теперь ему не удастся остаться в стороне. Однако, на мой взгляд, посещение королевского дворца окажется сейчас куда более интересно.

***

Прибывшие в Эвну семьи королевских министров разместились во дворце. Высший – после короля – орган власти в Эв составляли крупные землевладельцы, между которыми, словно лоскуты на одеяле, были распределены регионы государства. А поскольку власть в провинциях испокон веков передавалась по наследству, за исключением редких случаев, которых за всю историю страны было максимум десяток, то нетрудно догадаться, что пофамильный состав совета министров не изменялся уже очень давно.

Дворцовые слуги сбивались с ног, исполняя прихоти провинциальных правителей и их капризных женщин. Смута в королевстве начиналась красиво – с надушенных причесок, шуршащих платьев и томного звона шпаг. Во дворце готовился грандиозный бал. Никого не останавливало даже то, что кости покойного короля лишь утром упокоились в земле, – эвийская аристократия праздновала свободу. Если раньше над ними стояла правящая династия, то теперь у каждого из почтенных королевских министров был шанс сделать именно свою династию правящей. Тронный зал наполняла смесь ароматов, говоривших об искусстве парфюмеров, а за окнами шелестели тёмной листвой бесчисленные магнолии.

Казалось, объявляемые имена и титулы никогда не закончатся.

– … сиятельный господин Ксефалай, губернатор столичного округа!

– … да будут долгими дни господина Огару из города Гаялет!

– … долины Ромьераланда…

– … земли Роше Ри по обоим берегам Ржавой реки…

Сверкали фамильные перстни и амулеты, освященные в эвейятских песках, звучали названия городов, было душно от постоянного движения, и даже ветер, раздувающий тонкие занавеси на окнах, не приносил свежести. Никто из присутствующих не сомневался, что судьба королевства решится в ближайшие несколько дней.

***

Нам выпала большая удача, мой друг: мы можем увидеть здешнюю аристократию во всей красе. Заседания совета министров – не совсем то, чем я хотел бы ограничиться во время нашего путешествия. Только в кругу семьи, в блеске собственных титулов можно увидеть их настоящими. Готов поспорить, эти бородатые старики для тебя сейчас на одно лицо. Но ведь и ты видишь их лишь второй раз. Не беспокойся, я объясню тебе, кто есть кто на этом странном пиру. Потомственные эвийцы, каждый из них может похвастаться тем, что из века в век его семья блюла чистоту крови, не допуская никаких порочных примесей вроде той, что так влияет на отношение к королеве Эвьен. О нет, никаких гномов, винки или манчкинов, только закрытые браки в пределах своих земель, подчас внутри семьи – несмотря на очевидные последствия, во многих городках близкородственные союзы до сих пор считаются верхом благородства. Я предлагаю тебе смешаться с толпой и немного изучить лица этих людей – поверь мне, иногда это бывает увлекательнее любого театра. К тому же я неплохо знаю Эв и смогу разъяснить тебе расстановку сил на этом красочном празднике. Когда мы были здесь в предыдущий раз, порывы ветра были пропитаны запахом магнолий. Но течение жизни неминуемо даже в те годы, когда деревья цветут словно в последний раз.

Большинство присутствующих и впрямь прибыли из самых разных районов страны. Таким составом министры собираются, пожалуй, только на коронацию правителя в Эвейяте – собственно, главы родов уверены, что и сейчас съехались именно за этим, причем королем каждый из них видит себя. Если кто-то и примет спустя несколько дней верховную власть, обряд традиционно будет проводиться в старом городе. Но это так, к слову… Начнем, пожалуй, с единственного исключения из правил: Его превосходительство генерал Ксефалай, губернатор Эвны и прилежащих к ней земель, включая тот клочок побережья, где ютятся колесуны. Ксефалай имеет военное звание – несмотря на то, что ни дня не состоял на военной службе, разве что командовал когда-то расквартированной под Эвной армией новобранцев. Но это скорее ещё один красочный пример оригинального мышления короля Эволдо. Губернатор является отцом четырех сыновей, один из которых возглавляет местный суд, а единственная дочь до замужества состояла фрейлиной королевы. Да, женщина, которая подает ему блюдо с фруктами, и есть его дочь. Но не думаю, что она будет иметь какое-то значение, а я не хочу сбивать тебя с толку излишними деталями. Почтенный Ксефалай и его семья – единственные, кто родился в Эвне, а потому он считает себя вправе делить королевство на столицу и «прочие земли». Разумеется, вслух эти соображения не звучали ни разу – к примеру, тот же лорд Унхева из Анардаху за причисление его северных владений на границе с Ринкитинком к «прочим землям» может запросто оттаскать за бороду.

Вот, кстати, и лорд Унхева. Несмотря на то, что ему уже перевалило за сотню, он не собирается выпускать из рук бразды правления. Интересно, но именно он поддержал Ферсаха Або’Кенейя, когда тот выступил против короля. Хотя, казалось бы, Анардаху и джинксландские крепости… Видишь ли, провинция Анардаху – это северо-восток королевства, через нее Эв граничит с Ринкитинком. Сама по себе не слишком примечательная земля, выигрывает разве что тем, что находится дальше всего от военных действий, от которых страдает юг. А в Ринкитинке мне доводилось бывать неоднократно, так что пограничные участки не стали для меня секретом. В Анардаху разводят овец и торгуют шерстью, но особых причин демонстрировать храбрость и независимость у Унхевы, в отличие от Кенейя, я не вижу.