Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 40 страниц)

– Я – знаю – язык – жителей – Саламандровых – островов. Что – именно – вам – нужно.

– Ты должен будешь завтра утром поздороваться с принцессой и сказать ей несколько фраз. Ты узнаешь принцессу по ключу, который будет на ее руке. Потому что она сейчас выглядит совсем иначе.

– Я – не – имею – чести – знать – принцессу – Лангвидэр. Но – я – запомнил – про – ключ. Пожалуйста – не – забудьте – завтра – завести – мою – речь – и – мысли.

Нанда кивнула и, посчитав разговор оконченным, отправилась закрывать дверь на балкон. С неба уже падали первые капли дождя. Еще немного – и он обрушится на город в полную силу, и фиолетовый, спокойный океан Нонестика будет бросать на берег мутные волны. Иногда непогода полезна, невольно подумала Нанда. Она помогает навести порядок в мыслях. Нанде не было свойственно искать во всём тайные знаки, но сейчас ей казалось, что вместе с дождем уйдет в океан оцепенение последних месяцев. Во всяком случае, она на это надеялась.

2

Когда Дороти проснулась, было, по ее ощущениям, раннее утро. Осознание этого факта выплеснулось на девочку, будто ведро холодной воды. Она заснула. Там, в саду, дожидаясь, пока два стражника вновь разойдутся по своим постам. Заснула под деревьями.

Пытаясь понять, куда она попала, Дороти вскочила на ноги и огляделась. Она находилась в маленькой комнатке, стены которой были сложены из серого камня, а единственное окно располагалось под потолком и было настолько маленьким, что у Дороти не получилось бы просунуть туда даже голову. Если не считать этого неудобства и мрачных стен, можно было бы сказать, что комната в какой-то степени даже уютна.

Из комнаты вели две двери: одна, более массивная, по всей видимости, на выход, другая – куда-то еще. Дороти, от растерянности даже не поинтересовавшись, куда именно, принялась молотить кулаками в первую дверь. Она заснула, допустив непростительную оплошность, а теперь ее запирают в какой-то камере! Это несказанно злило, Дороти чувствовала, что готова наброситься на того, кто осмелится сейчас открыть эту дверь, и поколотить его, требуя, чтобы ее выпустили. Она должна искать Биллину, спасать Тик-Тока и уходить из города.

Нынешние ее неприятности – из-за того, что она заснула в саду, убаюканная шелестом проклятых деревьев. Нельзя ведь, ни в коем случае было нельзя! Она находилась на вражеской территории, она должна была сохранять бдительность – а она? Глупое, беспечное дитя, правду говорила Биллина! Дороти села на пол, прислонившись спиной к двери, и заплакала. Как ни старалась она не опускать руки, поддерживать в себе позитивный взгляд на мир, а Эвна была полна ловушек. Эвна, смеясь, била ее о стволы своих деревьев. На крики Дороти и отчаянный стук в дверь не явилась ни единая живая душа. А если за ней вообще никто не придет? Если о ней забудут, оставив здесь на год, как Тик-Тока, а то и еще дольше? Она ведь не машина, у которой просто остановились пружины, она умрет. И никогда не увидит Корону Мира, не попадет в страну Оз и не вернется в Канзас. Тётя Эм и дядя Генри никогда не узнают, что с ней случилось, и всё так же будут горевать, думая, что Дороти утонула в океане.

От отчаяния и жалости к себе слёзы сами катились по щекам Дороти. Она находится неизвестно где, в какой-то тюрьме, и некому прийти, чтобы вытащить ее отсюда. Она даже не знает, кто принес ее сюда, кто настолько сильно желает ей зла в этой стране, где она и находится-то всего несколько дней. Пришла даже печальная мысль о том, что не стоило уходить от Орин и глупо геройствовать, пробираясь во дворец. В конце концов, кто такая Биллина? Просто курица, без знакомства с которой Дороти превосходно прожила все предыдущие годы. Зачем обязательно было идти во дворец и пытаться найти там склочную птицу?

Дороти прогнала эту мысль и строго сказала себе, что друзей нужно всегда выручать из беды, иначе недолго потерять уважение к самой себе. Нет, она всё сделала правильно, единственная ее вина – в том, что поддалась усыпляющему шелесту листвы и сладкому дурманящему запаху. Но даже теперь легче не стало. Она поступила правильно, дядя Генри мог бы ей гордиться, но чем ей это сейчас поможет? Она находится неизвестно где и совершенно одна.

Устав от слёз, Дороти отодвинулась от двери и, уткнувшись лбом в стену, впала в какой-то полусон. Иногда, будто сквозь ватное одеяло, приходили казавшиеся на первый взгляд здравыми мысли. Ее не били, не приковывали цепью к стене, с ней не случилось ничего плохого, она просто находится неизвестно где. Приходили… проходили мимо и отбывали дальше по своим делам. Дороти совершенно не хотелось тратить драгоценное время, сидя на полу в полутёмной каморке. Она должна найти курицу и уходить из города.

Сквозь сонное безразличие Дороти не сразу сообразила, что дверь, в которую она безуспешно молотила кулаками, открывается. Подняв голову, она смогла различить приземистую фигуру пожилой дамы. Та, закрыв дверь, неподвижно уставилась на Дороти.

– Ты проснулась, – скорее сообщила, чем спросила старуха. – Я так и думала, – ее голос чем-то напомнил Дороти Тик-Тока. Такая же ровная безэмоциональная речь, так не похожая на речь обыкновенных людей.

– Где я? – тихо спросила Дороти. – И почему я вообще здесь?

– Ночью дождь был, – кажется, ее не услышали. Дороти села, одернув платье, и хмуро уставилась на старуху снизу вверх. – Приходила девочка. Кудрявая такая, постарше тебя будет. Хорошо заплатила. Сказала, что ты должна быть здесь. Значит, ты будешь здесь. Я обещала.

– Я не буду здесь! – Дороти вскочила, рассерженно топнула ногой. – По какому праву вы меня здесь заперли?! Немедленно выпустите!

– А пока я тебе поесть принесла. Умирать тебе нельзя, ты будешь здесь жить. Разве что прохладно по ночам бывает. А если мыться или по нужде там – то туда, – непонятная визитерша кивнула на вторую дверь. – Можно жить, тут уже многие жили. Правда, умирают потом, жалко. Но ничего, ты молодая еще. Деваться тебе некуда.

– Я не собираюсь здесь жить! – отчаянно закричала Дороти и бросилась вперед, намереваясь оттолкнуть старуху и вырваться. Но вместо человеческого тела ее руки поймали пустоту, а дверь вновь оказалась запертой. Старуха бесследно растворилась в воздухе. Дороти растерянно посмотрела на свои руки – на них остался странный сероватый налет. О том, что минуту назад в комнате был кто-то еще, напоминали лишь глиняная кружка и миска с едой, оставленные на полу.

========== Глава 17 ==========

1

С океана надвигался туман. Белые цветы, растворяясь во влажном мареве, словно вливались в него, становились его частью. Белые цветы в белом тумане. Всем, кто находился в этот вечер на улицах Эвны, казалось, что не сырая пелена движется с океана, а запах вездесущих цветов наконец обрёл физическую форму.

Королевский советник, что за последние три дня, казалось, окончательно лишился рассудка, чувствовал нарастающее в городе напряжение. Как ни старался он и ближайшее его окружение оградить Эвну от происходящих за её пределами событий, полностью изолировать столицу, прекратить обмен информацией между ней и остальной частью государства не получалось. Эвна смотрела на север – а с севера поднимался чёрный дым. Война внутри страны, где за непонятные идеалы гибли тысячи людей, вызывала у эвийцев вполне справедливое недовольство властью. Орес чувствовал опасность. За свою долгую и отнюдь не безоблачную политическую карьеру он привык наносить предупреждающие удары, не отступил от этого правила и сейчас. Ещё до того как в Эвне начала формироваться первая волна протестов, в городе увеличилось количество вооруженных патрулей, издан запрет собираться на улицах в группы больше пяти человек, а дома вельмож, что не успели за прошедший год доказать свою лояльность действиям Ореса Нао, были взяты под наблюдение. Орес умел реагировать быстро.

Приближение тумана адмирал Меремах встретил на загородной вилле Маттаго. Загородные владения пока не трогали. Здесь было спокойнее, и именно за пределами столицы и происходил теперь импровизированный военный совет. Помимо Меремаха, глава штаба сухопутных сил пригласил не раз сотрудничавшего с ним полковника Хансаро и ещё несколько человек, которым, как он считал, можно доверять в столь сложном вопросе, как устранение от управления страной всесильного Ореса Нао. Сейчас уже никто не отваживался вспоминать, что год назад именно они, практически в том же составе, принимали решение сообщить ему о намерении посадить на трон принцессу со сменными головами, а он недоверчиво усмехался, явно давая понять, что считает их сумасшедшими. Никто не вспоминал о том, что Орес вместе с дочерью собирался бежать из Эвны в Эвейят – советник терял влияние при любом из возможных раскладов, правители провинций его не жаловали. Если бы не принцесса Лангвидэр, ставшая для него буквально спасением, и не горстка офицеров, вообразивших, что смогут диктовать ему свои решения. По прошествии года безграничной власти советника покойного короля былые союзники собрались вновь, но теперь уже с совершенно противоположной целью.

– Пора признать, что мы ошибались, господа.

Маттаго обвел взглядом лица собравшихся. Многие из его коллег по службе – да и он сам, куда деваться – за этот год постарели будто лет на десять. Сначала была Сентаба. Беззащитный город на краю ущелья, фарфоровая игрушка Фертеба Кенейя. Эвийская армия, что готовилась к неприступным крепостям Карсальи, полегла в розовом дыму, и неожиданность делала трагедию ещё ужаснее. А потом началось Анардаху. Название северных земель давно уже стало среди эвийских придворных синонимом конца света. В Анардаху поднимался чёрный дым. Орес испытывал к этой земле на первый взгляд совершенно необъяснимую ненависть. Будучи неглупым человеком и опытным политиком, он вообще старался избегать лишних жертв. Надавить, пригрозить, договориться… именно так он вернул в пределы Эв центральный регион Вей-Вамаре. Хотя как раз туда, в окруженную со всех сторон прочими эвийскими провинциями землю, как раз не грех было бы ввести войска.

Жители северной земли продолжали сопротивляться. У них, по большому счету, не осталось иного выхода: Орес не успокоится, пока поверженная земля вновь не присоединится к Эв, а голова лорда Унхевы не будет болтаться на шесте на северном въезде в Эвну. Унхева же, понимая, что сейчас он зашёл слишком далеко, уже не имел возможности отступить – даже в этом случае его ждала казнь. И навстречу эвийским отрядам на северную землю продолжали маршировать войска короля Ринкитинка. Коренное население Анардаху ненавидело и тех, и других. Проблема состояла лишь в том, что от коренного населения Анардаху уже практически никого не осталось.

– Признать мало, надо исправлять, – буркнул в усы Меремах. – Под арест его, и делу конец. Год терпели – как дети малые, гномов на вас нет.

– Погодите с гномами… – это вступил начальник гарнизона Эвны. – У нас нет оснований. Все приказы подписаны Её высочеством. Формально Орес здесь вообще не при чём. То, как он это делает, другой вопрос, но если он сумеет выкрутиться – а он сумеет – под арест отправимся уже мы. Армия останется без командования, он расставит там своих людей и продолжит в том же духе. Вы этого хотите?

– Значит, нужно его опередить, – Маттаго тяжело вздохнул и поскреб пальцами щетину на подбородке. Десять лет. Как минимум десять лет минуло за этот год. Во всяком случае, по количеству смертей. Таких безжалостных боёв не было даже на границах с Икс. Там шла обычная война – пусть и затянувшаяся, а здесь… Нет ничего хуже, чем сражаться с собственными гражданами. – Выбирать не приходится. Либо мы устраняем его от власти, либо он продолжает руками наших же солдат превращать север в пустыню.

Офицеры озадаченно переглядывались. Маттаго вновь предлагал взять развитие событий в свои руки. В отличие от прошлого раза, когда речь шла просто о том, чтобы выбрать меньшее из зол и посадить на трон женщину, не имевшую отношения к феодалам эвийских провинций, теперь нужно было лишить королевского советника возможности влиять на принцессу. То есть, фактически взяв ответственность на себя, или попросту его убить, или упрятать в заключение так, чтобы он уже никогда оттуда не вышел. Конечно, речь шла о спасении целой провинции, но…

За этот год они узнали Ореса несколько с другой стороны. Он умеет и успевает реагировать, и вероятность того, что удастся к нему подступиться, до смешного мала. А среди эвийских офицеров далеко не все были готовы рисковать стабильностью устроенной жизни. И Маттаго это видел. Для большинства из них далекая северная земля – всего лишь пятно на карте.

– Я бы советовал вам всем также подумать о том, что такими темпами мы останемся без армии. Анардаху, конечно, не Сентаба, но тоже имеет некую магию. Думаю, про болота все слышали. Так вот болота пока что неплохо справляются. Насколько мне известно, это неконтролируемое явление, оно бьет и по нашим, и по оккупантам. До армии Ринкитинка лично мне никакого дела нет, она вообще не должна находиться на нашей территории. Но я, в отличие от вас, не готов потерять в этих болотах остатки нашей армии. Если Орес продолжит в том же духе, то страна Эв останется с голым задом. Думайте, господа.

Бурное обсуждение не прекращалось около получаса. Аргументом в пользу свержения Ореса Нао была разве что необходимость сохранить армию, аргументом против – куда более сильным – вероятность в случае провала отправиться под трибунал. Офицеры страны Эв, добившись положения для себя и безоблачного будущего для своих детей, мертвой хваткой вцеплялись в собственное благополучие. И мнения в итоге разделились. Все, кто был готов рискнуть ради королевства, соглашались, что действовать нужно быстро и счет идет буквально на часы. Нужно успеть отдать необходимые приказы, продумать возможные несостыковки плана, попытаться если не исключить их, то хотя бы уменьшить их вероятность. Орес чувствовал приближение бури. Чтобы опередить его, им придется постараться.

Уже проводив союзников и оставшись вдвоем, Маттаго и Меремах вышли на крытую террасу. Окрестности Эвны вязли в густом тумане, пропитанном запахами белых цветов.

– Мы можем не успеть, – адмирал нарушил тягостное молчание. Тяжелый сырой воздух. – Не знаю, зачем я в это ввязываюсь. Я всё ещё могу выйти в море и отправиться на Пингарэ. Остров далеко отсюда, там ни меня, ни моих ребят никто не достанет. Иногда полезно, знаете, охранять границы от пиратов.

– Вы привезли сюда эту женщину. С неё всё началось. Ваша совесть позволит вам уйти из Эвны?

– В нашем с вами возрасте уже неприлично вспоминать про совесть, – хмыкнул Меремах. – За мной – военный флот королевства, вы думаете, я могу спокойно смотреть, как они умирают? Поэтому я готов рискнуть своей гордостью.

– Вы не можете, Меремах. Поздно уже. Или мы его свалим, или он нас перевешает.

А ведь было время, когда они трое явились к Оресу Нао с предложением короновать племянницу Эволдо. Он принял их в особняке своей дочери в пригороде, и сама Орин, цветущая, свежая, принесла им вино – кубки искрились на золотом подносе, наследница изящно склонилась, ставя их на низкий столик, и на груди у неё на тонкой цепочке закачалась капля хрусталя.

С другой стороны, какой у них был выбор? Наедине со своими мыслями и Маттаго, и Меремах отчаянно пытались оправдываться. Если не принцесса Лангвидэр, тело со сменными головами, а вместе с ней – советник покойного короля, то кто-то из глав провинций. Все они, за исключением, возможно, лишь Ферсаха Кенейя, за несколько лет превратили бы Эв в руины. Среди феодалов глухомани в последние годы не осталось ни одного по-настоящему толкового правителя. Выхода не было.

– Завтра будет длинный день, – в пространство заметил адмирал. – И помоги нам небо. Потому что удача нам понадобится.

– В любом случае, если мы не успеем до завтрашнего вечера, ещё несколько тысяч наших солдат пойдут глотать трясину Анардаху. Приказ, как вы понимаете, уже есть. Принцесса никого не принимает, а без неё мы его отменить не можем. Если в ближайшие дни нас с вами не вздернут на площади, нужно что-то решать и с принцессой тоже. Она ведь…

Маттаго не договорил – адмирал понял его без слов. Мёртвая.

***

Напряжение в ленивой спокойной Эвне действительно нарастало. Отъезд королевского алхимика в Вей-Вамаре за посохом Торна нисколько не улучшил настроение Ореса Нао. Хотя, казалось бы, исчезновение старика с глаз долой должно было подействовать на советника как нельзя лучше. Всю жизнь, а последние годы особенно, Орес ненавидел даже саму возможность появления преград на своем пути. Всех, кто имел неосторожность ему мешать, он быстро и по возможности незаметно устранял, ухитряясь перекладывать вину на подставных лиц. Имя советника никогда не фигурировало ни в расследованиях, ни в скандалах. К тому же он являлся отцом будущей королевы, а потому представлял собой просто образец благочестия.

Проблема в виде королевского алхимика отнюдь не исчезла – она искусно вплелась в сеть себе подобных. Жестокое подавление мятежа в Анардаху (Орес прикладывал немыслимые усилия, чтобы сведения об этом не проникали в народ, однако полностью контролировать поступление информации не мог – город полнился слухами) было последние недели главной темой для разговоров, и привыкший замечать неуловимые изменения настроения придворных советник чувствовал приближающуюся опасность. Он должен остановиться. От него ждут именно этого. Он должен отозвать остатки войск из Анардаху, приказать закрыть границу – и пусть оккупанты мрут от голода на бесплодной земле, ибо Ринкитинк не особенно заботился о снабжении своей армии.

Но остановиться он не мог.

Стоило ему закрыть глаза – и в памяти навязчиво вставала разбитая дорога, что вела вперед, на бескрайную серую равнину, поросшую пучками хилой травы. Пустая, голая земля, серое поле до горизонта – но на этом поле появляются из ниоткуда отряды местных жителей, а впереди, стоит сделать неосторожный шаг, разверзаются болота. Орес не видел эту землю несколько десятилетий, он не бывал там с тех пор, как король Эвахо торжественно объявил, что порядок в стране восстановлен, и приказал отрядам возвращаться. Земля лорда Унхевы оставалась позади – пустая, но непокоренная.

Орес не поехал туда искать пропавшую жену – он вычеркнул из памяти и её, и эту землю, что приносила одни несчастья. При короле Эволдо удобного случая вспомнить прошлое не представлялось, король не видел смысла в войнах на бескрайних полях. Куда больше его интересовало приграничное государство Икс. Да и при начавшихся беспорядках в стране он первым делом обратил внимание на Карсалью, не на Анардаху. Потому что Анардаху – пустое место.

Мрачное настроение Ореса передавалось и дочери. Она молчала, но советник знал, что её мучают те же сны. Она никогда не была в Анардаху, она вообще не была нигде, кроме Эвейята, однако по ночам и она видела сломанный пограничный столбик и пыльную дорогу на север. Орин всё чаще оставалась на ночь в особняке отца, хотя раньше неизменно случалось наоборот. Она любила свой хрустальный дворец, но теперь ей было спокойнее в городе.

Туман, опускавшийся на столицу, мог бы выглядеть плохим предзнаменованием, однако Орес не верил в подобную чепуху. Происходящее в Эвне не связано со сверхъестественными силами, оно берёт свое начало исключительно в действиях самого советника. За год, прошедший со смерти короля, ситуация при дворе изменилась, и о прошлом напоминала теперь разве что женщина со сменными головами на троне Эв. Эту женщину привели к трону не министры и не главы провинций, за ней стоял союз высших офицеров и королевского советника Ореса Нао. За год былые союзники вновь оказались по разные стороны одной власти.

Орес с неудовольствием замечал, что в тумане, непроницаемой белой пеленой закрывшем окна, ему чудится неясное движение, приглушенные голоса, тихое бряцание оружия. Он не имеет отношения к происходящему в Анардаху, северная земля горит не по его приказу, не за него там проливается кровь. Обвинить его в развязывании внутренней войны и убийствах мирных жителей они не смогут. И всё-таки Орес чувствовал, что они попытаются. Значит, нужно максимально развязать себе руки, нужно убрать из города дочь и стянуть в Эвну подконтрольных ему людей.

Орин, подавленная и непривычно бледная, появилась в его покоях ближе к ночи. Она знала своего отца так, как не знал его никто, и потому не нуждалась в объяснениях: в городе происходит что-то, чего он хотел бы избежать. Близится конец беззаботному существованию хрустального дворца, её уверенности в завтрашнем дне, спокойствию их обоих. И от этого сердце наследницы панически сжималось.

– Вам следует до полудня выехать из Эвны, – вместо приветствия распорядился советник. Орин споткнулась на ровном месте, по инерции шагнула вперед и замерла, глупо и как-то по-детски надеясь, что она ослышалась. Здесь её дом, она родилась здесь и всегда сюда возвращалась, но от ощущения, что теперь – это навсегда, избавиться не могла. Уехать из Эвны значило перечеркнуть всю прошлую жизнь. Наследница глубоко вздохнула, сжала пальцы. Ему не нравится, когда она… Она что? Сопротивляется? Орес никогда не требовал от дочери полной покорности. Когда она показывает свой страх. А ещё – когда дает понять, что она – обычная земная женщина, влюбленная в свой хрустальный дворец, в безоблачную жизнь в тихом пригороде. Орин Нао могла быть королевой. У неё нет права на страх.

– Зачем такая срочность? – Орин капризно поджала губы. – И куда я поеду?

– Мы с вами уже обсуждали. В Эвейят.

Орин делала вид, что не слышит металлических ноток в его голосе. На этот раз, как бы ни хотелось ей дать волю своему упрямству, выбора у неё нет. Эвейят далеко. Последние десятилетия бывшая столица обросла бесчисленными историями о том, как сверху, с низкого перевала в Короне Мира, на покинутый город льется песок. В Эвейят без крайней необходимости не совались даже те, кто владел охранными щитами и мог противостоять иссушающей магии. Лишь на коронацию нового правителя город оживал – это была традиция, да пару раз в год, на дни поминовения, эвийская аристократия съезжалась к гробницам Эвейята почтить усопших предков. Скрываться от преследования удобнее всего было именно в Эвейяте.

Орин пересекла комнату (длинный шлейф платья с тихим шуршанием стелился по ковру), села в кресло. В городе балы, здесь цветут деревья, а во время утренних прогулок по побережью фиолетовая вода разлетается брызгами под копытами её коня. Что могло случиться и зачем отец так срочно отсылает её из Эвны?

– А вы сами?

На это он хотя бы ответит. Её попытки выяснить, чего он ждет, – проигнорирует. Орин раскрыла веер, цветные перья мягко колыхнулись в её руке.

– Я присоединюсь к вам. Позже. Сейчас мне нужно быть здесь.

Орес сделал паузу, обдумывая, что дочь имеет право знать, а что будет для неё лишним. Быть с ней искренним сейчас – глупо, но кто знает, может, это их последняя ночь. Для него бегство из столицы будет означать полный крах. Значит, он должен остаться.

– Видите ли, Орин… Отступать поздно. Меня обвиняют в том, что на севере идет война, и в том, что я отправил туда практически всю армию. Мне пытаются приписать убийства мирных жителей и конфликт с Ринкитинком, хотя в последнем виноват только Унхева, никто больше. На судебный процесс здесь рассчитывать не приходится: ни у кого в стране нет доказательств, что я имею отношение к войне в Анардаху.

– Тогда чего вы боитесь?

Невольно повторяя жест Эвьен, наследница закрыла веером нижнюю половину лица. У неё дрожали губы. Не для того она, невеста малолетнего принца, пришла десять лет назад к своему отцу, чтобы сейчас, в часы опасности, убегать из города. Орин не пыталась казаться храбрее, чем была, но если Орес оставался в столице, она готова была остаться с ним – пусть и дрожа от страха при любом шуме. Если бы он позволил.

– Орин.

– Да?

Он протянул руку, Орин подошла. Рядом с ним она всегда чувствовала себя в безопасности. Ощущение шло из детства, из тех лет, когда женой ему была женщина из северных земель, чьё имя больше не произносилось в этом доме. В руках Ореса не было и десятой доли его нынешней власти, но маленькой Орин было не важно. Чувство защищенности её никогда не обманывало.

– Я боюсь за вас, Орин. Помолчите, – заметив, что она пытается возразить, советник коснулся пальцем её губ. – Я знаю, что вы не хотите уезжать. Но пока вы здесь, у меня связаны руки. Вы можете попасть под удар.

– Но ведь… – дыхание Орин щекотало теплом его пальцы. – Это заговор, да? Как было после смерти короля?

– Вроде того. Участники те же, но теперь им хочется устранить меня от власти. Мы с вами на вершине, Орин. А нас хотят столкнуть вниз. Не знаю, как вы, а я к этому не готов, – Орес изогнул губы в лукавой усмешке. – Как только вы уедете, я прикажу арестовать всё командование нашей армии, всех, кто сейчас находится в Эвне. Мне нужно успеть, Орин.

– А если нет? – наследница обвила руками его шею, уткнулась носом в ключицу. – Если вы не успеете?

– Не тратьте время, Орин. Я бы советовал вам ехать вперед, потому что вы наверняка потащите с собой целый обоз. Так вот пусть этот обоз отправляется следом за вами, а не вместе с вами. Вы должны успеть убраться из города.

Она кивнула. И долго не решалась задать вопрос, что мучил её с самого начала их разговора.

– Отец, а если… если это в последний раз? Если мы больше не увидимся? Ни в Эвне, ни в Эвейяте – что тогда?

– Не знаю, Орин. Так или иначе, пусть вас согревает мысль, что если бы вы не были моей дочерью, мы венчались бы с вами в главном храме Эвейята.

– Я хотела бы этого больше, чем стать королевой.

– Не обманывайте себя, Орин. В вас моя кровь, вы бы никогда не смогли отказаться от такого шанса.

Они оба смеются. Орес целует её, и она жадно, отчаянно отвечает, беспомощно виснет у него на шее. У богатейшей наследницы Эвны земля плывет под ногами, и она знает, что с рассветом не будет ни белых цветов, ни пограничных постов столицы, ни фиолетовой воды, шуршание которой доносится сквозь открытые окна особняка. Орин не хочет думать про завтрашний день.

С первыми лучами солнца она была на ногах. Бесшумно выскользнула в коридор, привалилась к стене, лишь усилием воли не падая на колени. Окликни её Орес – и слёзы хлынули бы из её глаз неудержимым потоком. Рушилась сама основа её жизни, и впервые за долгие годы ей было страшно. Страшно до паники, как бывает только в детстве, когда в тёмной комнате по стене движется непонятная тень.

Но он спал. Во всяком случае, ей так казалось, и от этого было легче.

Орин выехала из Эвны ещё до того, как солнце полностью поднялось над океаном. Её сопровождали четверо солдат из охраны отца, и небольшой отряд беспрепятственно преодолел границу Эвны. Дочь Ореса Нао была личностью известной, в лицо её знали многие. Приказ не дать ей покинуть город (никто не сомневался, что Орес отправит её из Эвны при первых признаках опасности) запоздал буквально на пару часов: наследница сумела ускользнуть. Она пока не знала, что слуг, сопровождавших её экипажи с одеждой и драгоценностями, развернули назад у самой границы, но в путешествии через всю страну ей и не нужно было об этом знать. Уже в Шессаве, в придорожной гостинице, где они остановились на ночлег, Орин окончательно, с ужасающей ясностью осознала, что город белых цветов она может больше не увидеть.

По большому счёту, на сам город ей было плевать. Но там, на побережье, оставался дом, с которым была связана вся её сознательная жизнь. Дом, что был построен для женщины из Анардаху, по недоразумению ставшей женой Ореса Нао. К матери, которую она практически не помнила, у Орин тоже не было тёплых чувств. Орин – дитя: мать причинила отцу боль, она должна быть заключена в темницу, она предала их маленькую семью.

Орин двадцать лет. Пьяная от одних лишь мыслей, она решительно шагает в спальню отца. Мать освободила для неё эту роль. Так что при встрече (Орин не знала, жива мать ли уже покинула этот мир) наследница была уверена, что не почувствует к ней ничего.

В Эвне оставались воспоминания. Орин сколь угодно долго может безбедно жить в Эвейяте, но приезд отца будет означать потерю власти в королевстве и почти наверняка бессрочное изгнание. А если он не приедет… значит, она осталась одна. Оба варианта её пугали, ни один из них не приносил желанного облегчения. С неба безразлично мерцали звёзды. Всего лишь соседняя провинция, но ощущение потерянности, преследовавшее Орин последние сутки, превращало Шессаву будто в иной мир.

2

Утро в Эвне началось чередой событий, стремительно следовавших одно за другим. Отряды королевской полиции врывались в дома придворных. Именем принцессы Лангвидэр их без лишних разбирательств, даже не давая толком одеться, выводили под конвоем как обвиняемых в заговоре против действующей власти. Солнце ещё не поднялось над океаном, прокладывая по его глади сияющую золотую дорожку, а в Эвне уже было арестовано около полусотни самых видных представителей здешней аристократии. Беда не обминула и армейских офицеров, и к полудню эвийское войско осталось фактически без командования: те, кто занимал места арестованных, не успевали сориентироваться в творящейся суматохе. Единственное, чем мог гордиться в это утро генерал Маттаго, проезжая в зарешеченной карете через всю столицу, – он успел отдать приказ оцепить оба особняка королевского советника и доставить последнего в одну из городских башен.

Формально арестовывать Ореса Нао не было никаких причин. Подконтрольная ему принцесса никогда не осмелилась бы приказать нечто подобное, а у военного командования просто не было на это полномочий. Расчет здесь был лишь на быстроту исполнения и численное превосходство: Маттаго отправил на операцию раза в два больше людей, чем мог выставить против них Орес. Главное – добраться до него, а там… кто сможет призвать их к ответу? Принцесса не станет – она боится его, лишь пока он рядом, на расстоянии, а уж тем более из тюрьмы, влиять на неё он не сможет. Те, кто составлял при дворе его лагерь, легко перейдут на сторону победителей – здешняя знать боится ответственности, а всем приверженцам политики королевского советника грозили похожие обвинения. Что касается его дочери, то Маттаго надеялся, что к полудню женщина тоже окажется в тюрьме.

Но что-то пошло не так. Орес опередил их, отправив своих людей по городу ещё до рассвета. Как мог он один спутать планы группе союзников… поистине, у человека, дорвавшегося до безграничной власти, открывается второе дыхание. Уже находясь в камере в здании, где размещалась королевская полиция, Маттаго узнал, что Орес Нао с сотней конной охраны, буквально сметя пограничное оцепление, в два часа пополудни промчался по дороге на Анардаху. То, что в составе этого отряда ехал сам советник, генерал понял из туманных разговоров стражи: маловероятно, чтобы личная охрана Ореса Нао выдвигалась куда-либо таким составом без серьезной причины. А причиной этой мог быть либо сам советник, либо его дочь.