Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 40 страниц)

А потом, когда десятки незнакомых имен сливаются в монотонное бормотание, в толпе придворных мелькают неподвижные, словно высеченные из камня лица с хорошо знакомым разрезом глаз – и у Глории обрывается что-то в груди. Джинксландцы. Здесь, в чужой стране, ее соотечественники, которых она видит впервые – а она знает в лицо каждого знатного жителя своего маленького королевства. Неожиданность настолько сильна, что женщина застывает изваянием – лишь замечает в их коротких бородах тонкие золотые нити. Чужестранцы на службе королевства Эв.

Глория не спрашивает их историю, верит, что из заповедной долины никто не уходит. Им удалось покинуть Джинксланд, и она не хочет знать, каким образом у них это вышло. Лучше держать под контролем все тайны маленького клочка земли, чем пытаться вмешаться в ход событий внешнего мира. Внешний мир пугает Глорию. Она просто сядет на дракона, впервые в жизни сделает что-то, не думая. Полуживая от усталости, через несколько часов вцепится затекшими пальцами в тонкую витую решетку, не в силах оторвать взгляда от клубов розового дыма, поднимающихся откуда-то с запада. Диковинный дым будет течь по тротуарам, зыбкими щупальцами оплетать деревья, воспаленное воображение нарисует Глории тихое шипение туманных змей. Древняя, чужая магия, не эвийская и не джинксландская, сдерживаемая в глубоком расколе сила. И королеве кажется, что она летела сюда лишь затем, чтобы увидеть этот город, жила лишь затем, чтобы однажды раствориться в розовом дыму. Город тянет к ней свои плети, и тонкая решетка будет сдерживать их – Глории кажется, что розовый дым поет ей колыбельную. Она больше не различает сон и явь, осыпающиеся камни на краю ущелья сменяются полупустыней предгорий, сверкающие купола тонут в зыбком мареве.

– Где я нахожусь?

– Сентаба. Ущелье Рох.

Глория кивает, широко распахивая глаза. Туман бесследно исчез, словно и не было его вовсе. Мысли путаются в бешеном хороводе: что она делает в городе, название которого слышит впервые в жизни, что толкнуло ее на этот бессмысленный полет над страной, пугавшей своими просторами… Безрассудство молодости – а ведь она уже не молода, она правит Джинксландом десять лет, и эти годы забрали у нее ее беспечность. Глории хочется взлететь над бездной, раскинув руки. Она впервые видит Корону Мира, раскрошившиеся древние пики, видит отвесные склоны ущелья Рох и даже не пытается понять, какие силы впустили ее в отражение ее собственного королевства.

Джинксланд на территории страны Эв. Совершенно иной, не подвластный своей королеве край. Не ее Джинксланд. Глория чувствует, как дурманящая эйфория охватывает всё ее существо. Здесь, в колышущемся розовом мареве, она может вернуть назад свою молодость.

Резким ударом в грудь возвращается реальность. Глория вздрагивает, сжимает пальцами подлокотник скамейки. Вот уже пять лет стоит ей закрыть глаза – и стелется в памяти розовый туман над ущельем. Робкая, несмелая дымка, появляющаяся над ручьями и озерами Джинксланда, приводила жителей в восторг. До визита Глории в Эв в долине не видели ничего подобного. Королева привезла туман извне, дабы украсить свои владения. Она и сама не до конца понимала, каким образом ей удалось воссоздать на своей земле что-то подобное, что-то настолько чужое и вместе с тем прекрасное, – придворные алхимики склонялись к тому, что память королевы искусно вплелась в магию материка, позволив повторить хотя бы внешнюю сторону розового тумана. Он появляется всякий раз, едва королева засыпает, – еще один повод славить Глорию, владычицу благословенных земель Джинксланда. А Глории скоро тридцать пять.

Женщина резко поднялась со скамьи, расправила длинную юбку и, гордо вскинув голову, направилась обратно во дворец. Она и так просидела в саду слишком долго, забыв о времени и о том, что ее слов ждут гости из далекой страны. Чужестранцы просили совета, а она обещала помочь. Солнце садилось за Джинксландскими горами, освещая страну Оз. Проходя по длинному коридору в библиотеку, королева велела позвать капитана Гора. Ей было удобнее беседовать с ним наедине – Глории казалось, что в беседе со всем отрядом она непременно выдаст свои истинные чувства. Страна Эв на берегу океана и закрытый от внешнего мира Джинксланд были, словно жизненной нитью, связаны гораздо крепче, чем думали эти мужественные люди, преодолевшие пустыню на драконах.

«Наша славная Глория!..»

Капитан Гор появился в библиотеке спустя несколько минут. Глория приветственно махнула рукой ему навстречу, он поклонился, почтительно поцеловал ее руку. Легкая улыбка чуть тронула губы королевы.

– Я прошу вас садиться. Надеюсь, ваше путешествие не было опасным?

– Ваше величество, пересечь Мертвую пустыню отнюдь не так сложно, как об этом говорят. Секрет в том, что у большинства обитателей материка нет способа это сделать. Пустыню можно преодолеть либо над землей, либо под – третьего не дано. Под землю в здравом уме никто не полезет. Мы выбрали путь по воздуху, а он абсолютно безопасен, если не снижаться над песками. Благодарю Ваше величество за беспокойство, – Гор вновь поклонился и сел напротив королевы. Глория чуть наклонила голову. Казалось, она не может решиться на что-то важное, собирается с духом, словно перед прыжком в воду.

– Я обдумала ваш вопрос, капитан. В желании вашей госпожи получить информацию из, по сути, первичного источника есть определенная логика. Джинксланд существует очень давно, он не намного моложе всей остальной страны Оз. Ученые до сих пор не ответили на вопрос о происхождении наших предков, однако мы точно знаем, что первые джинксландцы не были кводлингами. Это место не подчиняется стране Оз.

Глория помолчала, подбирая слова.

– Кенейя – джинксландцы по крови. Предки нынешних поколений покинули страну несколько столетий назад, об этом говорится в летописи. Я не могу назвать вам причину – не потому, что пытаюсь скрыть ее от вас, напротив, я ее просто не знаю. Текст не содержит никаких, даже самых туманных упоминаний. Также мне не удалось найти ничего, что касалось бы их способностей. Могу лишь предположить, что они вызвали к жизни каких-то духов. Здесь, в Джинксланде, материк свободен от подземных сил, а собственные способности долины по-своему ограничены. Корона Мира, в свою очередь, издавна считалась небезопасным местом, там осмеливались жить лишь гномы. Но гномы – не люди. Боюсь, это всё, чем я могла вам помочь. Люди, родившиеся в Джинксланде, не могут его покинуть. Имена же тех, кому это удалось, исчезают из летописей королевства. Основатели рода оставили долину очень давно, порвав все связи с нашим маленьким миром. У них джинксландская кровь – и на этом всё. Я сожалею.

– И всё же ваша помощь ценна для нас. Ее высочество Лангвидэр предполагала, что в их лице мы имеем дело с типичными способностями джинксландцев. Однако теперь мы знаем, что это не так.

Глория непонимающе вскинула брови.

– Возможно, я чего-то не понимаю, но о чем именно мы говорим? Что-то случилось? Я сожалею также о том, что мои соотечественники доставляют неприятности высокочтимой принцессе Лангвидэр.

Город, плывущий в розовом дыму, – он нереален, и вместе с ним растворяются миражом предгорья, дрожат зыбкие, полупрозрачные пики Короны Мира. Хребет, что огибает Мертвую пустыню, – древний, крошащийся скелет материка. Глория не знает, какие силы влекут ее сюда, расчетливую, уже давно потерявшую способность принимать безрассудные решения. Ей двадцать девять, она мать двоих детей и временами не может поверить в то, что это именно она надевала когда-то королевский венец Джинксланда. Она думает, что правила этой страной всю жизнь, и иногда просыпается от жгучей ненависти к огороженному горами и пустыней клочку земли, который пленил ее своей безмятежной долиной.

А Фертеб Кенейя полгода назад похоронил жену и до сих пор не до конца понимает, что тело той, с которой он был обручен еще в детстве, принял фамильный склеп Карсальи.

Глория читает безнадежность на его губах, Глория знает, что они нужны друг другу в этом розовом дыму. Королева Джинксланда чувствует ответственность за всех своих подданных, даже тех, что забыли родину ради предгорий Короны Мира. Она сделает всё, чтобы вернуть жизнь в его потухший взгляд, а сама… оживет на одну ночь и навсегда оставит на краю ущелья Рох свою юность. Простит себя за глупую влюбленность, что подняла на королевский трон безвольного супруга, а ветер подхватит эхом истерические нотки ее звонкого хохота. Глория заберет с собой красоту розового тумана.

Капитан Гор молчал. Ему было строго-настрого запрещено посвящать королеву Джинксланда в подробности битвы под Сентабой. Однако сейчас, глядя в испуганные глаза женщины, бравый военный чувствовал, что не имеет права оставить ее в неведении. Незаметно и как-то неожиданно она вдруг потеряла всё свое равнодушие.

Глория знала лишь, что, помимо города на краю ущелья, есть по крайней мере еще один, однако почему-то была уверена, что заданный капитаном вопрос имеет отношение лишь к Сентабе. Там пляшет за решеткой розовый туман, к которому хотелось прикоснуться пальцами, попробовать его на вкус, вдохнуть, ощущая губами древнюю власть материка. Это не джинксландская магия. Сильная, безжалостная, не подвластная никому из действующих королей. Одна ночь подняла Глорию на вершину этой магии, королева окунала руки в непрозрачный розовый дым, пыталась задержать в пальцах и забрать с собой. Порождения ущелья Рох могли подчиняться ей – Глория знает, что они не причинят ей вреда, потому что так сказал Фертеб Кенейя, человек, с которым по иронии судьбы ее объединяет одна ночь.

– Там что-то случилось? – уже тверже повторила женщина, нервно переплетая пальцы. Капитан опустил взгляд.

– Там туман, Ваше величество… он убивает всех, кто войдет в город, – выдавил он и стиснул зубы. – Вы могли знать, откуда он взялся.

Туман… сквозь него не проходят солнечные лучи. Глория медленно кивнула, молясь лишь о том, чтобы капитан не заметил ее бледности. Она не имеет права на слабость. Фертеб Кенейя старше ее намного, очень намного, ему и его семье нет дела до далекого Джинксланда, и Глория чувствует укол уязвленного самолюбия: настоящие люди ее страны, их не волнует внешний мир. Глории двадцать девять, и она знает, что в своей жизни была счастлива лишь одну ночь. Ее желание лететь на драконе неизвестно куда, ветер предгорий и тихое эхо двух голосов на краю ущелья – это казалось миражом, не более реальным, чем поднимающийся снизу туман. Не это ли и есть настоящий Джинксланд своей королевы?

– Сожалею, но причина этого явления мне неизвестна, – холодно отозвалась Глория. – Они не пользуются силой Джинксланда, даю вам в этом слово королевы.

– Я благодарю вас, Ваше величество, – капитан поднялся. – Позвольте заверить вас, что принцесса Лангвидэр и эвийский народ будут готовы откликнуться на любую вашу просьбу. Принцесса надеется, что препятствия материка не помешают дружбе двух королевств.

Глория махнула рукой, приказывая ему удалиться. Эти люди боятся тумана. Вот почему, заметив розовое марево над озером, они рванули на своих драконах назад к пустыне, как о том докладывала разведка. Страх их настолько силен, что даже слабая копия вынудила отряд отступать. Королева не смогла сдержать улыбки. По всей видимости, она знает далеко не всё о тумане, что поднимается над ущельем Рох, для нее до сих пор остается загадкой не только природа, но и способности этого диковинного явления.

Смутное беспокойство не переставало терзать ее душу. Принцесса Лангвидэр… откуда вообще там принцесса, если у короля пять сыновей? Принцесса ищет истоки этой силы, всё указывает на то, что она, находясь в Эвне, боится не меньше, чем ее подданные. Туман над ущельем – скорее защита, он вступает в игру лишь в тех случаях, когда над городом нависает угроза. Выходит, их вынудили обороняться. А ведь Глория почти забыла сумасшествие предгорий, небо, словно пронзенное пиками Короны Мира. Прошло уже больше четырех лет – и с новой силой вспыхнула в памяти виденная лишь однажды Сентаба и тёмный пролом, отделяющий ее от горного хребта.

2

Слуги, подгоняемые безутешной семьей рошерийского правителя, сновали по саду до самого вечера, однако голову убитой девушки так и не нашли. Тело наследницы тихо похоронили в закрытом гробу сутки спустя – ни у кого не было желания устраивать традиционные пышные проводы. Не столько ее смерть, сколько странный для здешних мест способ ужаснул обитателей дворца: среди столичной и провинциальной знати были в широком ходу многочисленные яды, искусство отравления шлифовалось веками, и, съезжаясь в столицу, министры брали с собой самых проверенных поваров, старались избегать любых, даже случайных прикосновений своих соперников и на всяких случай везли в перстнях целые коллекции смертоносных порошков – просто на всякий случай. Яды в Эв были самой развитой областью науки.

Собираясь в столице, королевские министры полностью осознавали ту опасность, что нависала теперь над их семьями. Однако никто не ждал, что в первую же ночь кто-то будет убит настолько жестоко. Отравление той же девушки не вызвало бы такой паники в разрозненных рядах эвийцев: здесь, в высших кругах, при борьбе за королевский трон это было бы привычным делом. Но ей отсекли голову, и голова бесследно исчезла. На короткий срок столь ужасное событие отчасти сплотило провинциальных лордов. Пусть они ни на миг не забывали, с какой целью покинули свои владения, однако споры в тронном зале возобновились лишь после того, как обезглавленное тело было предано земле. Пролилась новая кровь за королевский трон.

Обстановка во дворце ощутимо изменилась. И если сами министры продолжали увлеченно поливать друг друга бранью и таскать за бороды, попутно меряясь титулами и владениями, что должны были обеспечить им право на престол, то сыновья и охрана не выпускали из рук оружие, а женщины больше не решались передвигаться по дворцу в одиночестве. В этой напряженной атмосфере прошел весь следующий день, по итогам которого совет министров разделился на два лагеря: одни продолжали упорствовать в том, что каждый из них достоин трона, другие, не желая вновь подчиняться и вместе с тем не видя шансов пробиться наверх, начинали требовать независимости. Страну Эв составляли одиннадцать регионов, которые сильно различались по своему влиянию.

Первым об отделении заговорил старый лорд Унхева с земель Анардаху. Его собственный род вёл свою летопись гораздо дольше, чем династия короля Эволдо, однако это было единственной особенностью, которой северный род мог гордиться. Унхева содержал дворец и полагающийся статусу штат слуг лишь потому, что овечью шерсть из Анардаху закупали для нужд эвийской армии. По сравнению с большинством противников Унхева был беден как кладбищенская мышь. Он рассчитывал на то, что, перекрыв поставки шерсти в Эв, усилит торговлю с Ринкитинком и наконец озолотится.

На заседаниях совета министров идея героического освобождения из-под власти Эвны негласно висела в воздухе с тех самых пор, когда королевство начало собираться по лоскутам в своих нынешних границах. Новому королю, кем бы он ни оказался, пришлось бы возглавить изрядно уменьшенную территорию. Крики и брань не стихали вот уже несколько часов, когда двери тронного зала неожиданно открылись. Королевский советник Орес Нао неспешно переступил порог и сделал знак кому-то в коридоре. В тот же миг ударил гонг. Хмурые взгляды министров скрестились на фигуре советника. Нао не принадлежал к знати, так что путь наверх ему был, по сути, заказан, если бы не врожденное умение анализировать ситуацию при дворе и быстро принимать решения. Он интуитивно понимал и предчувствовал и, казалось, видел людей насквозь, а потому быстрое продвижение по службе не заставило себя ждать. За неполных три десятка лет он прошел путь от простого солдата до советника Его величества.

Орес Нао скрестил руки на груди и лукаво улыбнулся.

– Господа, я прошу вашего внимания.

Министры непонимающе хмурились. Король умер, его успели сбросить со счетов вместе со всем его окружением, и появление кого-то из бывшей свиты Эволдо не сулило ничего хорошего. Не свои же услуги он пришел предлагать. Десять человек не сводили с него испытующих взглядов.

– Совет министров собрался в столице с хорошо известной всем нам целью – поставить новую правящую династию взамен предыдущей. Его величество Эволдо отправил королеву и наследников в рабство к гномам, после чего покинул этот мир. Однако вы забываете о двух немаловажных обстоятельствах, господа. Нового короля не примет династическая книга – это раз. Любой из вас для эвейятских обрядов коронации будет являться чужаком.

– Не морочь нам головы, – мрачно хохотнул Огару из Гаялета. – Лично мне ничто не помешает взять новую книгу и короноваться хоть на острове Элбоу.

Остальные согласно зашумели. Орес Нао продолжал стоять в дверном проеме, словно рассуждая о чем-то незначительном, о чем-то, что не стоит особого внимания. Да и в целом обстановка не содержала ни намека на подобающую случаю торжественность.

– А во-вторых, господа, правящая династия не может быть заменена до тех пор, пока жив хоть один ее представитель. В вашем случае это принцесса Лангвидэр, племянница короля Эволдо.

В зале на несколько минут воцарилась тишина, нарушаемая лишь редкими скептическими смешками. Упоминание Лангвидэр выглядело сейчас неумелой шуткой. Этим людям не нужно было напоминать, кем на самом деле приходится королю женщина с островов, – именно они дали ей право называться родственницей Эволдо, закрепив своими подписями соответствующий документ. Слишком неуклюже Нао пытался сейчас их остановить – отпуская ехидные комментарии его умственным способностям, они не сразу вспомнили, что Лангвидэр уже нет в живых.

– Мы не хуже твоего знаем, что ее казнили, – первым опомнился Урту Вамаре из центрального региона Вей-Вамаре. – Без головы еще никто не бегал, о высокочтимый советник.

– Мы также не хуже твоего знаем, что признание ее племянницей короля – фальшивка, – недобро усмехнулся Огару из Гаялета. Всем им, собравшимся сейчас в тронном зале главам родов, казалось сущей глупостью вспоминать об этой женщине. Король умер – пришло время нового короля.

Орес Нао ответил не сразу. Он обвел собравшихся лукавым взглядом, после чего укоризненно покачал головой.

– Неужели вы, господа, уже забыли, что именно ваше слово стоит печатями под признанием ее королевской родственницей? Вы настаиваете на том, что подписали фальшивую бумагу?

– Это уже не играет роли, – пошел на попятную Огару, всё еще стараясь поддерживать беседу в прежнем тоне. – Она мертва.

– Она жива. Вместо Лангвидэр казнили двойника. Что касается принцессы, то она сейчас в безопасности. Прежде чем требовать смены династии, подумайте, к каким последствиям это приведет. Она признана родственницей короля именно вами. Это круг, господа, из которого нет выхода.

Королевский советник отсалютовал присутствующим какой-то свернутой в трубку бумагой и, не говоря больше ни слова, вышел. Министры хмуро переглянулись. На этот раз ничто не напоминало то злополучное заседание, на котором Эволдо требовал признать Лангвидэр его племянницей. Он согнал в зал толпу вооруженной стражи, надеясь вырвать согласие на клинках. Именно тогда ушел из столицы Ферсах Кенейя, а двое старших внуков Унхевы были арестованы и отправлены в Западную башню. Этим всё и началось.

Заговорили все одновременно. Упоминание Лангвидэр в качестве возможной наследницы не вызывало ничего, кроме снисходительных смешков. Женщина не имела никакого отношения к королю Эволдо – если бы не одна существенная поправка. Унхева, как один из пострадавших от фантазий Эволдо касательно пленницы (останься Его величество жив – и Анардаху пришлось бы совсем несладко), понял эту поправку первым. Он с силой стукнул палкой об пол, привлекая к себе внимание.

– Кто-нибудь вообще видел эту принцессу, гномы ее возьми! Если вместо нее и правда казнили кого-то еще, как бы нам не пришлось в скором времени об этом жалеть… Не знаю, как вы, а лично я не рассчитывал, что кто-то из них останется жив. Без головы не бегают, как тут верно заметили.

– Хорошо, давайте допустим, что она жива, – задумчиво прервал губернатор столичного округа, теребя на пальце перстень-печатку. – Какие из этого выводы? Коронация женщины, не мужчины, уничтожает договор. Который, в свою очередь, появился именно благодаря нам. Может, если она все-таки жива… так и убить ее от греха подальше? Она записана племянницей, этого не изменишь, мы сами вырыли себе яму. Значит, нужно исправлять положение.

– Кто ж знал, что так повернется? – отозвался глава Ромьераланда. – У короля пять сыновей, какая разница, сколько там по женской линии будет… они в принципе не могли наследовать. Речи не шло о том, чтобы ее короновать, трофей с островов. Если мы не можем сами отменить договор, то я поддерживаю, убить будет проще. Лишняя боль на наши головы.

– Хотя мне, по большому счету, неважно, сядет она на трон или ляжет в гроб, – философски заключил Унхева. – Анардаху выходит из состава королевства.

– Править, сидя на тюках шерсти? – поддел Ксефалай. Унхева не ответил, лишь метнул в его сторону убийственный взгляд. Постепенно министры замолчали. Советник Его величества ненавязчиво и словно походя объявил принципиально важную новость: Лангвидэр жива, более того, пленница с островов, не имеющая никакого отношения к стране Эв, вполне может получить корону, так как осталась единственной наследницей правящей династии. И поди теперь докажи, что ее вписали исключительно из соображений личной выгоды, – расторжение подобного рода договоров всегда выливается в большие проблемы: жители материка связаны с ним силами настолько древними, что природа этих сил ускользает от человеческого понимания. Допускать женщину к власти не хотелось никому – это рушило все надежды совета министров на смену династии и на личное возвышение. Оставалось лишь, устранив ее, продолжить прерванную борьбу.

Покидая тронный зал, Орес Нао улыбался. Он посеял в душах провинциальных феодалов семена недоверия, теперь оставалось в скором времени собрать урожай. Это напоминало искусную игру судьбы: они признали женщину с островов родственницей короля Эволдо – и именно поэтому Лангвидэр теперь имеет право наследовать престол, а они ничего не могут с этим поделать.

В отличие от королевских министров, съезжавшихся в столицу на заседания совета и проводивших большую часть времени в своих провинциях, Орес Нао, советник и ближайший помощник Эволдо еще до коронации последнего, видел Лангвидэр неоднократно. Женщина обладала запоминающейся внешностью, он мог бы узнать ее из тысячи – он мог поклясться, что в тот злополучный день топор палача отсёк от шеи именно ее голову. И за волосы над помостом поднимали, несомненно, ее голову. Лангвидэр не могла остаться жива. У нее не эвийская внешность, в королевстве, да и, пожалуй, на всём побережье не было бы женщины, способной сыграть ее двойника. По приказу Эвьен на главной площади Эвны казнили именно чужеземку с островов.

Неразлучная троица заговорщиков, объединившая представителей флота, воздушных и сухопутных войск, явилась к королевскому советнику днем раньше. Когда Маттаго, не тратя попусту время, сходу заявил, что Лангвидэр жива и следует ее короновать, Нао от неожиданности поперхнулся и едва сдержал желание честно сказать, что досточтимые военачальники коллективно сошли с ума. Однако, выслушав до конца предлагаемую ему версию, пришел к выводу, что это как раз тот случай, когда лучше промолчать. Нао не был до конца уверен в том, какие именно мотивы побудили его изобразить искреннюю заинтересованность, однако он сделал именно это. Иногда имеющиеся сведения бывает выгоднее придержать для себя, а потому он лишь недоверчиво уточнил, уверены ли господа генералы в том, что принцессе Лангвидэр удалось избежать казни.

Как оказалось, план разрешения создавшейся ситуации у них уже был готов, оставалось лишь заручиться поддержкой первого советника, которого королевские министры выслушали бы с большей вероятностью, чем собственно военных. Лангвидэр осталась единственной наследницей – приведя ее к власти, эвийские генералы получали куда более сильные рычаги управления, чем опостылевший совет министров. А это было большим соблазном… Нао даже не поинтересовался, каким образом казненную принцессу, тем более лишенную головы, собираются представлять народу как новую правительницу, – он согласился участвовать практически сразу: идея была сама по себе незаурядной. Ради такой идеи имело смысл держать язык за зубами.

Советник короля покинул дворец и прошел по тропинке в дальний конец сада. Маттаго настаивал на том, чтобы не дожидаться согласия совета министров: у них из-под носа уплывает возможность смены династии, глупо ждать, что аристократия провинций смирится с этим в течение дня. Кроме того, они могут попытаться отыскать и отравить Лангвидэр. Орес Нао вновь промолчал, что тому, чья голова несколько дней назад отделилась от тела, яд, в общем-то, не страшен. В узком кругу эвийских военных коронация женщины с островов была назначена на самое ближайшее время. Удивительнее всего оказывалось то, что никто из организаторов этого заговора не видел Лангвидэр со дня ее казни, однако все почему-то были уверены, что дела ее обстоят благополучно. О ее местонахождении догадывался, по всей видимости, Меремах, но он упорно делал вид, что не желает принимать в делах материка никакого участия.

Ветер трепал ветви деревьев. Что бы ни происходило в столице, дворцовый сад оставался прежним: клумбы пышных роз под окнами Эвьен, цветочные лепестки на посыпанных кирпичной крошкой тропинках, бесчисленные магнолии, шелестящие тёмной листвой. Судьбоносные события в жизни эвийцев пришли с отцветанием магнолий. Белые цветы унесли в свой саван королевскую семью, отправленную на запад армию, женщину с островов и полчища гномов. Казалось, что, рассыпаясь, они забирают с собой беспомощные души, не давая им найти свою дорогу на небесах.

По обе стороны забора прохаживалась вооруженная стража. После убийства рошерийской наследницы охрана дворца усилилась за счет личной свиты министров, и от садового уединения остались теперь лишь зыбкие следы: хмурые часовые прочесывали тенистые аллеи, стараясь не упустить из виду ни единого клочка земли. Королевский советник отсалютовал приветствовавшим его стражникам и, заметив невдалеке знакомые фигуры, направился вдоль забора к ним.

Меремах по обыкновению курил трубку. Полковник Хансаро с откровенно скучающим видом рассматривал улицу.

– Мы начали думать, что они загрызли вас на месте, – усмехнулся он, кивая на окна тронного зала, в котором собрались министры. Орес Нао виновато развел руками.

– Я успел сбежать. Господа министры – во всяком случае, те, кто еще не утратил остатки разума, – решают, как поступить. Им, поверьте, не до моей скромной персоны. Несмотря на то, что именно я разрушил все их радужные надежды, которые они так старательно сюда везли. Там дым столбом, и я удивлюсь, если они управятся к утру. Отметим удачное начало?

Все трое выразительно переглянулись. Этим вечером в доме адмирала Меремаха будут звучать тосты в честь привезенной им в Эв пленницы с Саламандровых островов. Командир армады и сам, оглядываясь назад, толком не понимал, каким образом он умудрился так тесно впутаться в дела материка, однако все, кто был знаком с историей появления Лангвидэр в королевстве, безоговорочно считали его едва ли не главным действующим лицом. В последние дни Меремаха не однажды посещала идея вновь подняться на корабль и отдать приказ о путешествии в один конец – на какой-нибудь Регос, лишь бы подальше от дворцовых заговоров. Однако пока освободиться не получалось, а события развивались слишком быстро. Кто знает, быть может, и правы те, кто считает его обязанным участвовать во всём этом: через Лангвидэр он получит возможность дополнительно вооружить свою армаду, продвинуть по службе кого-то из подчиненных, причем с большой вероятностью сможет это сделать в обход командира эвийского флота, с которым у Меремаха катастрофически не получалась совместная работа. Судьба Лангвидэр в королевстве Эв складывалась таким образом, что женщина уже второй раз оказывалась в роли некого пускового механизма, дающего начало череде неконтролируемых событий.

– Принцесса островов принесет нам удачу, – Хансаро жестом изобразил поднятый кубок. – Кто бы мог подумать.

Принцесса островов мертва, ей отрубили голову. Орес Нао изогнул губы в характерной лукавой ухмылке: если эта женщина была бесполезна для них при жизни, то после смерти сможет неплохо послужить общему делу. Он уже видел себя ее ближайшим советником, по сути, человеком, который будет подписывать судьбу Эв ее рукой. Живая, мертвая… какая разница?

– Вы идите, – махнул рукой адмирал. – Жена дома, встретит. Я скоро вернусь, – и, невозмутимо попыхивая трубкой, зашагал вглубь сада. Тесно стоявшие деревья словно смыкались за его спиной. Обогнув дворец, Меремах вышел со стороны бывших покоев Лангвидэр. Со второго этажа продолжали доноситься крики и брань – эвийская аристократия любила выяснять отношения. Управляя граничащими землями, королевские министры – такая уж была традиция – люто ненавидели друг друга.

Меремах остановился перед раздвоенным деревом. На низком подоконнике, свесив ноги наружу, сидела юная дама в длинном белом платье. Ее ярко-рыжие волосы вились непослушными локонами, не имея ничего общего с прическами знатных эвиек: в королевстве считалось едва ли не непристойным показываться в обществе без цветов и драгоценностей в волосах, это прощалось разве что простолюдинкам. Адмирал был абсолютно уверен, что никогда прежде не видел эту даму во дворце – слишком запоминались с первого взгляда огненно-рыжие локоны.

Шею молодой женщины плотно охватывало несколько рядов крупного жемчуга. Меремах заметил это как-то походя, задержавшись взглядом на ее руках – она поправляла упавшую на лицо длинную прядь. Узкие ладони, тонкие запястья, кажется, сожми посильнее – и сломаешь. Она же, неожиданно вскинув голову, заметила, что за ней наблюдают, – и этот незначительный жест будто мгновенно забрал ее силы, заставив замереть, застывшим взглядом уставиться куда-то сквозь деревья. Теперь она напоминала скорее фарфоровую статую, из тех, что так любила расставлять в саду королева.

Оцепенение растворилось столь же внезапно. Женщина медленно наклонила голову, нетвердой рукой всё-таки убрала с лица рыжую прядь, а затем неловко спустилась в сад. От земли ее отделяло расстояние не больше длины ее собственной ступни, однако она споткнулась и с большой вероятностью попросту бы упала, если бы не продолжала держаться за подоконник. Так падают те, кто не чувствует равновесия, и дети, которые едва научились ходить. Женщина стояла на тщательно ухоженной клумбе, подол ее длинного платья расстелился по влажной земле. А потом она сделала шаг вперед.