Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 40 страниц)

Его дочь они, по всей видимости, тоже упустили. Пусть и не был план очередного заговора детально проработан, да и рассчитан большей частью на удачу и на преимущество во времени, признаваться самому себе в провале было горько. Маттаго был уверен, что то же самое чувствуют сейчас все те, к кому утром являлась королевская полиция. И можно не сомневаться, что на их счет уже оставлены необходимые распоряжения. Надеяться оставалось лишь на то, что находившиеся в окрестностях Эвны войска всё же успеют отреагировать прежде, чем высших офицеров вздернут на виселицах.

Предаваться преждевременному отчаянию было генералу не свойственно. Рассматривая улицу сквозь небольшое, забранное решеткой окно, Маттаго пытался лишь понять, зачем Орес, руководивший страной из королевского дворца, внезапно сорвался в Анардаху. Это выглядело полной глупостью. Разве что он пытался таким образом бежать… Но почему туда? Провинция разрушена до руин, на её территории идут непрекращающиеся бои. Куда логичнее Эвейят, где у советника небольшой дом в предгорьях, – даже рядом с Мертвой пустыней сейчас безопаснее, чем в Анардаху.

***

Орес увидел Анардаху на рассвете. Отряд остановился у самой границы, вдоль которой тянулась пыльная дорога с покосившимися полосатыми столбиками. Такие столбики делили территории провинций по всей стране Эв. И по ту сторону границы далеко, насколько хватало глаз, тянулась бесконечная равнина Анардаху. Бесплодная земля с редкой серой травой, служившей кормом знаменитым местным овцам. Овец ещё лет двести тому назад вывели в окраинных горах, но с течением времени животные распространились по всей территории провинции. Шерсть была единственным источником дохода на этой нищей земле.

У овец Анардаху длинная шерсть.

Орес до боли в пальцах сжал верхушку приграничного столбика. У советника не могут дрожать руки. Он не вспоминает армию короля Эвахо и долгий поход по бесконечной равнине. Но руки всё же дрожат. Никто из окружавших его людей даже близко не мог представить, насколько королевский советник ненавидит эту землю. Орес глубоко вздохнул. Каменно спокойный внешне, обернулся к своему отряду. Никто из многочисленной охраны, сопровождавшей советника на север, не осмеливался задать мучивший всех вопрос: зачем, оставив зреющую новым переворотом Эвну, они сорвались в Анардаху.

До конца Орес не раскрывал свои планы никогда и ни перед кем. Именно этим он объяснял свою успешную политическую карьеру и то, что после многочисленных заговоров, в которых он принимал участие, он ещё жив. Сейчас, стоя на пыльной пограничной дороге, слушая хлопанье защитных плащей на ветру, Орес чувствовал, что лично он – и гномы с ней, с охраной! – лично он должен быть здесь. Эта земля звала его, чтобы встретиться снова.

Больше у границы не было никого. Эвийская армия уже ушла вглубь, отряды Ринкитинка сюда не приближались. Орес приказал разбить лагерь и готовиться к ночлегу. И пусть Ксефалай разбирается с Эвной, это его работа. Королевский советник имеет право отлучаться из столицы, никому не сообщая о своих намерениях. Пересекать границу и ступать на территорию Анардаху охране Ореса было категорически запрещено. Его отряд составляли великолепно подготовленные бойцы, каждый из которых по навыкам и качеству вооружения стоил троих из эвийской армии, и терять таких людей в бездонных болотах советник не собирался. Однако опыт боевых действий на этой земле подсказывал ему, что стоит ночи спуститься на бескрайнюю равнину – и из неведомых нор, словно из самих недр здешних болот, начнут появляться местные жители. Озлобленные постоянной внешней угрозой, похожие больше на скелеты, чем на живых людей, с совершенно безумными глазами и вооруженные чем попало. Именно поэтому бодрствовать в карауле было оставлено едва ли не пол-отряда, но шагали с факелами и переговаривались от силы человек пять. Вопроса о цели стремительного броска к северной границе никто так и не задал.

Готовясь к ночному нападению, Орес не ошибался. Весь остальной караул, за исключением тех пяти человек, что изображали бдительную стражу по периметру лагеря, размещался в шатрах в полнейшей тишине. Когда из-за низких туч над равниной показалась луна, бойцы заметили скользившую над землей тень крупной птицы. Ночная гостья приближалась к лагерю. Она летела абсолютно бесшумно, словно это и в самом деле была тень, видение, но никак не живое существо. Сделав несколько кругов над расположенным на эвийской территории лагерем, птица вернулась на территорию Анардаху и столь же неслышно начала удаляться.

Орес не нуждался в докладе. Ему казалось, он видит эту птицу даже сквозь плотную ткань шатра. Глухое раздражение, застучавшее в висках при её приближении – она не издавала ни единого звука, но он был уверен, что слышит свист воздуха под её крыльями – ушло, сменившись холодным спокойствием. Поймать, скрутить ей шею. Не застрелить в полёте, а держать в руках, смотреть в глаза.

С первыми проблесками рассвета, когда человеческий сон становится наиболее крепким, через границу перешло около полусотни серых теней. Богатый, хорошо укомплектованный эвийский лагерь выглядел желанной и лёгкой добычей. Никто из повстанцев Анардаху не решился бы нападать при свете дня – слишком очевидной была разница в численности отрядов и качестве вооружения. Сейчас, в туманных рассветных сумерках, шансы увеличивались: если захватить лагерь, можно раздобыть припасы и оружие. Вряд ли это спасло бы практически обескровленную землю, но для жителей Анардаху, оказавшихся между двух огней, иного выхода, кроме как продолжать сопротивляться и Эвне, и Ринкитинку, не было.

Зачем эвийские солдаты остановились на границе, в маленьком отряде не знали. Эвийская армия шла волной, сметая всё на своем пути, и даже болота, наносившие врагу серьезные потери, уже не были для них непреодолимым препятствием. Теперь перед движущимся войском, подталкиваемые остриями копий, двигались странные четырехногие существа. Они выглядели обреченными на смерть – и они её принимали, первыми проваливаясь в бездонную трясину. Приняв жертву, земля ненадолго успокаивалась, и эвийцы успевали пройти опасный участок. Применение подобной тактики существенно снизило потери в их личном составе. Стычки же с местным населением становились реже и реже. Уже через несколько дней эвийцы должны были встретиться с войском короля Ринкитинка. Что тогда произойдёт, никто не знал, но склонялись к тому, что начнется торговля за шаткий мир. И только от усилий послов с обеих сторон будет зависеть, под чей контроль перейдет пустая выжженная земля. Даже реши лорд Унхева вернуться – возвращаться ему, по сути, уже некуда.

Само сражение Орес пропустил. Когда-то давно, служа под началом своего командира, он не раз скрещивал меч с граблями и вилами местного ополчения, сейчас же ему было попросту неинтересно. Не выходя из шатра, советник слушал, как в мгновение ока поднятая по тревоге охрана гоняет ночных мародеров. Бой – если вообще столь неравную стычку можно было назвать боем – продолжался в общей сложности не более получаса, всё закончилось ещё до того, как небо над равниной окончательно посветлело. И все эти полчаса Орес снова слышал свист воздуха под крыльями ночной птицы.

Без потерь с эвийской стороны не обошлось. У нападавших были короткие пики, наконечники которых оказались смазаны какой-то отравой. Впрочем, пока ранам от этих пик не придавали особого значения. Большинство же погибших составляли те, кто, нарушив приказ, бросался за убегающей жертвой в погоню на землю Анардаху и там в считаные секунды проваливался в трясину. Болота здесь появлялись и исчезали без всякой закономерности.

Отряд нападавших был уничтожен почти полностью. Лишь на то, чтобы начать добивать раненых, требовался отдельный приказ.

– Командира – ко мне, остальным головы с плеч, все трупы – на ту сторону, – коротко распорядился Орес и снова скрылся в шатре. В эту ночь он не ложился. Над лагерем продолжала бесшумно кружить пятнистая птица. У многих в отряде советника в предрассветные часы сложилось впечатление, что именно ради позорного боя они и мчались сюда из Эвны.

Спустя ещё четверть часа в шатер советника привели единственного, кому оказалось позволено выжить этой ночью. Раны человека были наспех перевязаны, но, несмотря на то, что повязки уже начали пропитываться кровью, держался он спокойно и твердо. Орес, наоборот, выглядел так, словно постарел на несколько лет. Несколько минут в слабо освещенном шатре царила тишина, взгляд советника замер на лице вошедшего. Наконец Орес неопределенно кивнул и приглашающе махнул рукой.

– Зачем ты здесь?

Тихий, кажущийся неуместно живым голос среди серого рассвета и трупов, что заглатывало болото по ту сторону границы. Орес устало усмехнулся.

– В столице беспорядки. А я просто пользуюсь возможностью решить одну давнюю проблему.

– Ты не меняешься, отец.

– Скажем иначе: я умею идти к намеченной цели. Садись, побеседуем. В нынешней ситуации я хочу, чтобы ты оказался мне полезным. Нам с Орин.

На сером от усталости лице раненого не дрогнул ни один мускул. Орес Нао, в течение последнего года фактический правитель земли эвийской, был в его глазах главным организатором северной войны. Тем больших усилий стоило сейчас сдерживать желание броситься на королевского советника и прикончить его молниеносным ударом кинжала. Да и кинжал отобрали при обыске. Орес понимающе усмехнулся.

– Как я уже сказал, в столице беспорядки. Военное руководство выступает против меня, губернатор округа подогнал к Эвне войска, народ собирается ко дворцу. Если я не вернусь миротворцем, то разумнее всего будет вообще не возвращаться.

– Это твоя война, отец. Что бы ты ни думал, она только твоя. Унхева стар, он уже давно выжил из ума. У меня есть шпионы в Эвне, и я знаю, что тебе предлагали перекрыть границу с Анардаху, чтобы его вразумить. Но ты пожелал залить эту землю кровью. Тех, кто выжил, заберет чума, она всегда приходит следом за войной. Моя жена, которую ты так ненавидел, умерла, как тысячи других женщин. Я мог спасти её, отослав в Ринкитинк, но она отказалась. Чего ещё ты хочешь от этой земли?

Орес смотрел куда-то в сторону. Ткань шатра прогибалась под порывами ветра.

– Женщины из Анардаху приносят мужчинам в нашем роду только несчастья. Ты бросил к её ногам своё будущее, а мне пришлось рассчитывать только на Орин. А если бы она так и не родила от принца наследника? Но тебе, конечно, важнее свобода выбора и чувства к твоей оборванке…

– Не смей..!

Не обращая ровным счетом никакого внимания на то, как сын угрожающе сжал кулаки и шагнул вперед, Орес лишь нетерпеливо махнул рукой.

– Да плевать мне на твою жену, ты сам её через год забудешь. А теперь заткнись и слушай меня внимательно. С этого дня ты будешь следовать за мной. В удержании власти хороши любые средства, и я найду, как тебя использовать. Мы остаемся на границе, пока не получим новостей из Эвны. Спешить мне некуда. Впрочем, можешь утешаться мыслью, что максимум через неделю король Ринкитинк пришлет послов с предложением мира.

– Я никогда добровольно за тобой не последую.

– Значит, считай себя в плену. Да, и ещё, раз уж заговорили… если ты попробуешь покончить с собой, из птицы сварят суп.

– Ты не можешь…

– Могу. Как видишь, я совмещаю свою вынужденную отлучку из города с решением личных проблем. Я устал видеть один и тот же сон. Теперь ступай. И до утра я советую тебе хорошо подумать.

Оставшись один, Орес ещё долго сверлил полотнище шатра неподвижным взглядом. Эта земля, бессильная и пустая, бесконечный могильник рядом с цветущими садами Эвны, – земля звала его к себе. Почему-то совпало так, что именно сейчас окончательно созрел офицерский заговор в столице, пришлось отослать из города Орин и уезжать самому. Орес Нао не имеет отношения ни к арестам военачальников, ни к подавлению народных волнений, с которыми должен разбираться Ксефалай. Орес использует эти несколько дней для ответа на давний, оставшийся несколько десятилетий назад вопрос. Земля Анардаху перестанет напоминать ему о прошлом.

О том, что среди ночных визитеров непременно окажется его сын, Орес знал: постарались разведчики. Сын командовал наиболее организованным отрядом из тех, что ещё действовали на серой равнине. Появление птицы было тому подтверждением. Выходит, нужно включать в игру новые карты, не всегда удачные, но вместе с тем приносящие разнообразие. А земля… Земля пустая, и теперь это не преувеличение. Ринкитинк не станет воевать с эвийцами, у него нет никакого интереса отстаивать Анардаху – провинция разрушена короткой, но опустошительной войной, и на её восстановление уйдут годы, если не десятилетия. Вельможи короля Ринкитинка просто не позволят ему направлять казенные средства в бездонную прорву. А значит, Анардаху останется в подданстве Эв. Унхева был объявлен государственным преступником ещё пару недель назад, и возвращаться ему нельзя. По большому счёту, иного выхода, кроме как объединить Анардаху с Кенцаной, нет. Решение, свидетельствующее об исключительно мирных намерениях королевского советника. Такое решение в народе будут приветствовать с восторгом. Ещё до конца цветения магнолий в Эвну придёт долгожданное спокойствие.

Ксефалай прислал гонца с новостями на исходе второго дня. Новости не утешали, наоборот, обстановка в Эвне становилась ещё более напряженной. В первый же день было казнено около двух десятков офицеров. В то, что это приказ принцессы, почти никто из знати больше не верил. Саму принцессу вместе с её служанкой и механическим человеком Ксефалай распорядился от греха подальше запереть в её покоях и приставить охрану. Придворные спешно вооружали слуг и объединяли личную охрану в один большой отряд, способный противостоять и городским войскам, и сбивающимся в толпы жителям. В столице строились баррикады и шли уличные бои. В ответ на арест Меремаха Золотая Армада вновь начала обстрел столицы, и остановить их было уже некому.

Пригороды горели. Когда три ядра подряд пробили крышу особняка первой фрейлины принцессы, звон бьющегося хрусталя был слышен в самой Эвне. До дворца ядра не долетали, но пожары вспыхивали совсем рядом с ним, и тушить их не успевали. Даже если Орес вернется в Эвну, нет никаких гарантий, что его вмешательство сумеет остановить происходящее в городе. А практически вся армия, от которой могла быть в этом деле бесценная польза, воевала в Анардаху.

Тем же вечером лагерь на границе спешно свернули, и Орес приказал выдвигаться в Кенцану. Гонец Ксефалая возвращался в Эвну с требованием отправить в Анардаху воздушный флот: только на драконах с проклятой земли можно было в считаные часы, избежав новых потерь, перебросить в столицу подкрепление.

***

Территория, именуемая теперь Ри-Эвейят, представляла собой довольно живописное зрелище. На равнинные участки влияние Мертвой пустыни не распространялось, здесь шелестели леса и текли полноводные реки. Лишь при приближении к самому городу становилось очевидно, почему бывшая столица, древняя и величественная, оказалась заброшена. Как и Карсалья, Эвейят располагался в предгорьях, однако, в отличие от джинксландской столицы, не поднимался по склонам Короны Мира, а практически полностью оставался внизу. Перевал через горы здесь был опасно низким, и чем больше крошился под ветрами пустыни горный хребет, тем чаще на город сыпался песок. Сам же Эвейят, казалось, уходил всё глубже в землю. Ветер поднимал льющийся с гор песок, взметал его тучами и бросал на прежнюю столицу.

Орин знала Эвейят едва ли не лучше, чем Эвну, где родилась и провела всю жизнь. Эвна не дышала очарованием древности, пылью прошедших столетий, в прежней же столице любой камень был старше всего остального королевства Эв. Эвейят словно заключил с Мертвой пустыней некий договор, ценой которого стало само право существования этого города.

Вновь оказавшись в Эвейяте, наследница не чувствовала привычного тревожного возбуждения. Сейчас это было изгнание, бегство, попытка спасти собственную жизнь. Есть дорога из Эвны в Эвейят, нет дороги из Эвейята в Эвну. Об этом не хотелось думать. Орин сомневалась, что ей было бы легче, окажись сейчас отец рядом с ней. Если и он станет искать спасения в прежней столице, значит, для них обоих действительно всё закончилось. И всё же, въезжая со своей небольшой свитой в город, женщина чувствовала себя одинокой и бесконечно потерянной.

– Госпожа, нужно успеть укрыться, пока нет ветра.

Орин кивнула. После нескольких дней в седле она чувствовала себя разбитой. Эвейят – постоянная опасность, высокая обувь, многослойная одежда, песок, убивающий одним прикосновением. Отряд подстегнул коней и двинулся в центр. Безлюдный город их присутствия, казалось, не замечал.

В Эвейяте семье королевского советника принадлежал небольшой дом. Жильем в бывшей столице владели теперь лишь те, чьи предки покоились здесь в родовых усыпальницах, – чтобы останавливаться в дни поминовения усопших. Оресу, который не имел ни похороненных в городе предков, ни в принципе родословной, уходящей вглубь веков, строить здесь дом не было смысла. Однако сейчас крыша над головой оказалась как нельзя кстати.

Волнения в Эвне не достигали даже Ромьераланда, что говорить о более дальних областях. Разве что в ближайших к столичному округу Кенцане и Вей-Вамаре уличные сплетники интересовались столичными новостями. Так что, покинув Эвну, Орин оказалась вдали от ежедневных тревог, что преследовали её последние недели.

Потянулись бесконечные, неотличимые друг от друга дни в заброшенном городе. Время в Эвейяте превращалось для Орин в тягучую осязаемую субстанцию, в которую наследница медленно погружалась. Кроме её самой и её свиты, в городе находилось не более пяти сотен человек – стража гробниц, рабочие горных рудников, садовники и уборщики, следившие за чистотой прежней столицы. Эвейят – священное место, неухоженность, всегда следовавшая за запустением, не должна была его коснуться. Город, засыпаемый песком, по-прежнему оставался красивым. Продукты и предметы первой необходимости доставляли сюда из окрестных деревень, до ближайшей из которых было не более часа верхом. И всё же с момента переноса столицы на побережье Эвейят оказался словно в незримой изоляции, мало кто осмеливался нарушить тишину его улиц. Город спал, и ветер с Мертвой пустыни нёс над ним свою колыбельную.

Орин практически не выходила из особняка. Многие знатные дамы, оказавшись, подобно ей, в изгнании на другом конце королевства, в скором времени смирились бы со своей судьбой и перестали считать дни, проведенные в заброшенном городе. Беспокойство внешнего мира не трогало Эвейят, здесь исчезала мелочная суета густонаселенных территорий. Да и аристократок в королевстве с детства убеждали в том, что борьба – удел мужчин, дама лишь вручает победителю венок. Но не для того Орин была дочерью Ореса Нао. чтобы тратить время в прежней столице, пока Эвна кипела народным недовольством. Вопреки требованиям отца, Орин не собиралась сидеть без дела. Тем более что основной наказ она выполнила: она в Эвейяте, вдали от побережья и ещё дальше от границ Анардаху, она примерная дочь, но заставить её смириться с бездействием? Немыслимо.

На третий день её пребывания в Эвейяте в город прибыла семья королевского ключника, спустя ещё сутки – супруга Ксефалая, его дочь и младший сын. Орин не смогла скрыть разочарования: если губернатор столичного округа отправил семью вон из Эвны, значит, беспорядки на побережье развернулись нешуточные. Кажется, изгнание затягивается. Новости вновь прибывшие привезли неутешительные: в столице пожары и уличные бои. Город наводнен солдатами округа, знать, поначалу активно участвовавшая в восстании, теперь, скрываясь от ответственности, бежит в провинции. Как так случилось, что в считаные часы Эвна оказалась охвачена страшной неразберихой, и за что на улицах кипят сражения, большинство участников понимали весьма приблизительно, народ не понимал вовсе. Громили трактиры, богатые дома, ещё немного – и кому-то стукнет в голову идти на дворец. Остановить происходящее можно разве что введением в город регулярных войск – но практически вся армия месит сапогами болота Анардаху.

От принцессы нет ни единой реакции, королевский советник пропал, придворные воюют друг с другом. И это Эвна, вторая столица, ленивый спокойный город, что не видел уличных боёв с момента своего основания. Орин слушала, сосредоточенно кивала, а в голове её роем проносились мысли. Эвна ослаблена, но не разрушена, Эвна пока жива. Власть принцессы в нынешних условиях не стоит практически ничего, и вряд ли когда-либо страна Эв вновь начнёт прислушиваться к приказам женщины со сменными головами. О том, что до нового переворота эвийскую власть довел фактически королевский советник, Орин предпочитала не думать. Орес сделал многое и для Эвны, и для страны в целом, и война на северной земле казалась Орин досадной мелочью. Но именно из-за северной войны в столице вспыхнуло недовольство.

Смена династии – вопрос не самый простой, но теперь, когда принцесса по сути закончила своё правление, он встает ребром. Детей у принцессы нет, семья покойного короля исчезла. Всё идет к тому, что совет министров вновь соберется в Эвне. Этого Орин хотела бы в последнюю очередь: новая власть не будет означать для них с отцом ничего хорошего, феодалы глухомани уже достаточно натерпелись от Ореса за этот год. Спустя ещё сутки неугомонная наследница отправила гонцов в Карсалью.

3

Мысль о джинксландцах на службе королевства Эв пришла Орин ещё до того, как её отряд въехал в прежнюю столицу. Земли рода Кенейя, если не считать Сентабу, не были потрепаны правлением принцессы Лангвидэр – начать хотя бы с того, что их люди не исчезали тысячами в болотах Анардаху. Если Орин удастся привлечь Ферсаха Кенейя на свою сторону, она получит мощное оружие – полную сил армию, способную за несколько дней навести порядок не только в столице, но и в любых регионах, ещё готовых сопротивляться. Почему-то Орин не сомневалась, что джинксландского войска будет достаточно: не по причине большой численности, а просто потому, что армия Эв за последний год на севере потеряла процентов семьдесят боеспособных отрядов. Осталось лишь заинтересовать предполагаемых союзников, а с этим могли возникнуть проблемы: после битвы под Сентабой джинксландские города оказались закрыты для эвийцев, однако Орин придерживалась мнения, что лучше получить отказ, чем даже не пытаться. Невеста юного принца Эвардо обладала гибким умом; единственным, что могло её ограничивать, был недостаток опыта в ведении подобных переговоров.

В одном Орин и её гонцы сошлись во мнениях сразу: переступать границу Карсальи не следует, даже если будут приглашать. О какой-либо милости к эвийцам, находящимся на джинксландских территориях, после Сентабы речи идти не могло, и наследница прекрасно это понимала. Хоть и не было за пределами земель Кенейя известно о приказе убивать любого, кто осмеливался переступить границы двух городов. Незадачливые путники попросту исчезали, чтобы больше никогда не выйти из джинксландских владений.

Письмо, составленное наследницей, гонцы увезли в Карсалью на рассвете. У Орин не было обманчивых надежд на то, что Ферсах Кенейя согласится по мановению её руки идти воевать за эвийский престол. Джинксландцы не нуждались в распространении влияния на остальную территорию страны, они создали в предгорьях своё королевство и на протяжении всей истории рода на землях Эв держались за него. Окончательно выйдя из состава страны, они сохраняли с ней лишь ограниченные торговые отношения, им не было никакого интереса вновь вмешиваться в распри у эвийского трона. И, размышляя подобным образом, Орин почти не ошибалась. Да и что она могла им предложить, если у неё самой больше практически ничего не было? Богатство наследницы осталось в Эвне.

Время в прежней столице текло медленно и как будто устало. Эвейят смотрел на историю материка уже больше тысячелетия, его строили в те далёкие времена, когда Корона Мира была молодой и неприступной на пути сухих ветров Мертвой пустыни. Но крошилась Корона Мира, и песок всё чаще взлетал смертоносными бурями над крышами древнего города.

От Эвейята до Карсальи меньше суток пути. Гонцы Орин вернулись в положенный срок – невредимые, насколько женщина могла судить, и озадаченные. Отказавшись входить в Карсалью даже с разрешения начальника городской стражи (Орин велела объяснять это тем, что после вероломства короля Эволдо ни один эвиец не осмелится вновь осквернить джинксландские земли), они вызвали к себе интерес при дворе самого Ферсаха. Вскоре весть о послании от дочери королевского советника дошла и до главы рода. Учитывая, что при Эволдо Орес Нао большей частью держался в тени и никакого интереса, в общем-то, не представлял, личных претензий к нему и его семье у Кенейя не было. Изучив послание, Ферсах передал свой ответ лишь на следующее утро: так и не сказав гонцам ничего определенного, потребовал личного приезда Орин. Подобного поворота наследница не ожидала и теперь была озадачена не меньше.

Джинксландских городов она никогда не видела. Ни Сентабу с ажурными решетками вместо оборонительной стены, ни Карсалью – мощную крепость в предгорьях. Ходили слухи, есть ещё и третий, Аттея, о местоположении которой ходили легенды. Но, в конце концов, если джинксландцам нравится владеть зачарованным городом, перемещающимся в пространстве, то это их личное дело. Если Орин хочет продолжать переговоры, значит, она должна подчиниться и, покинув Эвейят, отправиться на чужие земли. Кроме четверых солдат, сопровождавших её при отъезде из Эвны, о дипломатической деятельности наследницы в городе не знал никто. Да и вряд ли кто-то поддержал бы эту идею: после битвы под Сентабой джинксландцев в Эв боялись и старались лишний раз о них не упоминать.

Шёл восьмой день пребывания Орин в Эвейяте. Эвну наследница покинула двенадцать дней назад, и никаких успокаивающих новостей из столицы до сих пор не приходило. Более того, отец тоже не давал о себе знать, и Орин это тревожило. Разумеется, он ориентируется в происходящем в стране куда лучше, чем она сама, он способен быстрее принимать решения и очень редко ошибается, но сведения, привезенные из Эвны семьями вельмож, не оставляли сомнений в том, что столица вышла из-под контроля. Орин не хотела признаваться в этом самой себе, но бездействие сейчас было для неё мучительным. И лучше она потратит время на безрезультатные переговоры, чем сойдёт с ума от тревоги.

Джинксландские территории никогда не являлись пустыней в полном смысле этого слова. Климат здесь был куда более сухим, чем на большей части территорий королевства Эв, однако не препятствовал садоводству и земледелию и не оказывал губительного влияния на здоровье жителей. Проезжая вдоль Короны Мира из Эвейята в Карсалью, Орин с интересом оглядывалась по сторонам. Единственная дорога, что тянулась настолько близко к Короне мира, хоть и не была окончательно заброшена, но вид имела весьма унылый – последние годы ею практически не пользовались. Да и кому придёт в голову ездить из покинутой столицы в таинственную джинксландскую крепость? Тем не менее, на дороге попадались участки, выложенные крупными каменными плитами, – Орин предположила, что это песчаник. Сквозь стыки плит пробивалась чахлая трава.

Наибольший интерес наследницы к этой дороге притягивал тот факт, что на отрезке пути от Карсальи до Сентабы полегло славное войско короля Эволдо. Чары города на краю ущелья потянулись следом за людьми, осквернившими их владения. Про джинксландскую столицу с тех пор по-прежнему ничего не было известно, но про Сентабу поползли слухи, что в городе живут демоны, в незапамятные времена рожденные в ущелье Рох. Пусть Орин и была эвийкой по крови, в связи с чем ей полагалось испытывать в джинксландских владениях отвращение и ужас, но женщина, даже сосредоточившись и прислушиваясь к своим ощущениям, ничего такого в себе не находила. Ей было интересно и немного тревожно. Если бы только отец оказался сейчас рядом… Подобные мысли Орин сразу одёргивала. Если он окажется настолько далеко от Эвны, значит, всё пропало. Но за все годы, что Орин себя помнила, это был один из самых долгих периодов их разлуки.

В тени Короны Мира царили тишина и безветрие. Эвейят с его низким перевалом, через который, казалось, можно без особого труда взглянуть на Мертвую пустыню, закончился, и теперь хребет возвышался на западе неприступной стеной. Он был раскрошившийся и безумно старый, Орин иногда задумывалась, что возникло раньше – эти горы или Эвейят, – и всё же он был тем, что далёкие предки современных эвийцев назвали Короной Мира. Создавая хребет, разделяющий Эв и Оз, великий Торн словно хотел дотянуться до небес.

К концу путешествия Орин настолько утомил неизменный пейзаж, что ей начало казаться, будто она слышит голоса Короны Мира. Горы шептали непонятную песню, больше похожую на шелест песка, а наследница старалась убедить себя, что слуховые галлюцинации – не более чем признак усталости. Слева равнины и обработанные поля, справа – горы, ещё немного – и начнётся ущелье Рох. Впрочем, интерес Орин был не настолько силён, чтобы добавлять несколько лишних часов пути с единственной целью – увидеть гигантский разлом в земной коре. Говорят, даже гномы избегают приближаться к ущелью Рох и в своих подземных владениях стараются обходить его стороной. Когда впереди замаячили стены и башни Карсальи, наследница приказала свернуть в деревушку на ночлег. Деревушка находилась на территории Ромьераланда, и здесь можно было чувствовать себя совершенно спокойно.

Ночью Орин не спалось. Карсалья дремала в тени своих гор – ощетинившийся шипами башен джинксландский дракон. Женщина пораженно осознавала, что за последние годы она, невеста эвийского принца, по всей видимости, первый человек, за исключением местных, кто подошёл к Карсалье настолько близко. Город-крепость не любил случайных посетителей. В темноте вспыхивали огоньки и тут же гасли. Король Эволдо не дошёл до Карсальи, и кто знает, как сложилась бы его судьба и судьба страны Эв, начни он свой военный поход с другой стороны. Но король погнал войска в розовый морок.

Несмотря на бессонную ночь, наутро женщина чувствовала себя не так плохо, как ожидала. Хотя, взглянув в зеркало, мысленно укорила себя за нездоровую бледность и осунувшееся лицо. Что ни говори, а ей уже не пятнадцать, чтобы путешествовать верхом без всякого вреда для внешнего вида. На боль в ногах и спине после долгой дороги наследница старалась не обращать внимания. Солнце ещё не поднялось достаточно высоко, а Орин была уже у стен Карсальи.