Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 40 страниц)

– Мы с вами только недавно обсуждали возможность войны с Ринкитинком, – первой начала Орин. – Но я не думала, что настолько быстро…

– Никто не думал, Орин. За все те годы, что я делюсь с вами своими мыслями, вы должны уже были выучить, кто есть кто на материке. Его величество Ринкитинк не принимает решения самостоятельно, для этого у него есть целый штат специально обученных людей. Когда Унхева бежал в Гилгад, он неминуемо должен был встретиться сначала с ними и лишь потом с королем. Но вот как он сумел убедить их, что помощь в борьбе за независимость нашей – нашей, заметьте – провинции Анардаху – достойный политический ход… вот это для меня загадка. В этом нет никакого смысла, Орин. Поставьте себя на место придворных Его величества: в один прекрасный день перед вами появляется сбежавший провинциальный правитель и слёзно просит выслать войско в помощь его храброму народу для борьбы с законной властью государства, подданным которого он является. То есть по сути нарушить границы и начать войну – за что? Потому что так попросил лорд Унхева? У Ринкитинка нет никаких интересов в Эв, я бы понял еще, если бы Анардаху была спорной территорией и они предъявляли на нее какие-то свои права. Но Анардаху уже лет пятьсот как эвийские земли, да там и нет ничего, на что можно было бы претендовать.

– Если так, то, может, имеет смысл отправить в Ринкитинк послов? Король вмешивается в наши внутренние дела, способствует восстанию на нашей территории… Отец, вы меня слушаете? – заметив, что Орес думает о чем-то своем, женщина потянула его за рукав. Советник резко остановился.

– Да, я вас слушаю. Отправить послов – неплохая идея, только, боюсь, запоздалая. Если бы Его величество Ринкитинк был готов к переговорам, перед вводом войск на нашу территорию он сам бы для начала посоветовался с нами. Вы же не думаете, что начало войны подобным образом – решение, достойное короля? Время переговоров не просто прошло – нам его не оставили.

– Что вы предлагаете?

– Принять то, что нам навязывают. Воевать. Вы сами сказали, страна Эв никому не уступает свои земли. Одно исключение мы уже допустили, других не будет. Я прикажу сегодня же отправить туда солдат.

– Принцесса прикажет, – мягко поправила Орин, вновь заправляя за ухо выбившуюся прядь.

– Разумеется.

Орин помолчала. Несмотря на то, что все решения отца она по умолчанию считала безошибочными, сама она не была в своих рассуждениях настолько категорична. Слишком много эвийских воинов забрали предгорья. Если бы розовый туман ущелья Рох убивал иначе, не высушивая тела до беспомощных останков, отвесные склоны окрасились бы кровью погибших. Гаялет по сравнению с Сентабой выглядел просто благословением Торна. А потом было Анардаху, черный дым, поднимавшийся на севере, – ведь год еще не прошел с той резни, которой Орес удерживал землю в повиновении. Орин не нравилось такое количество смертей. Наследница не желала себе признаваться, но последний год, год правления ее отца, усилил в ее душе тщательно скрываемый страх: однажды души тех, кто умер по приказу Ореса Нао, явятся за ним.

Она, Орин, пойдет за ним в подземное царство.

– Отец…

– Я слушаю вас, Орин.

– К этой земле вы особенно жестоки.

Ее голос звучал сейчас едва слышно. Орин опустила ресницы, и длинные тени легли на ее щеках. Советник взял ее за подбородок, заставляя поднять голову.

Она никогда не была в Анардаху. Она не видела бесконечные поля, длинношерстных овец, болота, разверзающиеся на пустом месте. Жителей, которые нападают бесшумно, преследуя эфемерную идею о независимости. Им не нужна эта независимость, они не выживут без руки Эвны. Но они встают как один, когда на бесплодные земли Анардаху ступает нога эвийского солдата. Они сражаются непонятно за что и стабильно раз в десять лет поднимают бунт. Отпустить эту землю, пусть крутятся как хотят, пусть едят хоть траву наравне со своими овцами – сколько жизней бы это спасло? Но отпустить Анардаху Орес не мог. Бесплодная северная земля приносила несчастья, она была бесполезна. Но дать ей то, чего хотят ее полунищие жители… значит простить предательство. Это был единственный вопрос в политической системе Эв, при ответе на который Орес не мог отделить власть от личной привязанности.

– Вы не знаете, что такое Анардаху, Орин. И я позабочусь о том, чтобы никогда не узнали. Пока я жив, север будет стоять на коленях.

– Вы хотите, чтобы ее жгли второй раз за год?

Орес не ответил. Она догадается сама. Она никогда не спросит того, что спросила бы на ее месте любая другая женщина: это из-за матери, да? Орес не был уверен, что даже ей сможет честно ответить на этот вопрос.

– К утру нужно подготовить приказ, – скорее самому себе, чем дочери, пробормотал Орес и наконец разжал пальцы, отпуская ее подбородок. Орин лишь молча покачала головой. Каким бы безграмотным политиком ни оставался король Эволдо, при нем было спокойно. Пока он был жив, а рядом с ним не было женщины с островов, их незаконной принцессы. При короле Эволдо войны начинались по его воле, а не навязывались извне. Так произошло с Икс, Орин хорошо помнила, как Его величество, руководствуясь бумагами несусветной давности, отправил армию покорять приграничные южные территории. С королевством Икс воевали за какие-то месторождения – Орин была подростком, когда это началось, и ее не интересовали причины. Война шла на юге, ноги тысяч солдат топтали пограничные земли Роше Ри, но Эвна находилась словно в ином мире. Столичную знать проблемы провинций не касались.

С Икс с переменным успехом воевали пятнадцать лет. Иногда заключая перемирия, иногда неделями ведя непрекращающиеся бои, – но это была воля Его величества Эволдо, а не их странной королевы Зикси. Ринкитинк был первым, кто за последние лет двести развязал конфликт с Эв первым. Непонятный, глупый мотив – занять территорию Анардаху в ответ на просьбу бежавшего из страны лорда Унхевы. Ситуацию осложняло то, что отец не отпустит эту землю. Орин тяжело вздохнула и подняла взгляд на светлеющее небо. Это ведь просто, удовлетворить их требования, отрезать северную провинцию от Эв, словно ненужный ломоть. Кому они нужны со своей независимостью, Ринкитинку? Ринкитинк не будет вливать средства казны в бесплодный регион, где нет ничего, кроме бесконечных полей и длинношерстных овец. Анардаху – убыточная земля, в Гилгаде не могут этого не понимать. Не дураки же там сидят, в самом деле.

Орин никогда не решилась бы предложить вслух вариант, что объективно казался наиболее разумным. Потому что на этой земле родилась ее мать. Потому что в Анардаху, забыв о долге перед семьей, уехал ее брат. Орин была единственной, кого не забрала в свои объятия бесплодная земля. Анардаху будет платить по своим счетам.

– Отец…

– Да, Орин.

В предрассветной дымке она выглядит моложе. Орес задумчиво улыбается, пропуская между пальцев длинную прядь, вновь упавшую на ее лицо. Не нужно долго угадывать, как именно она хочет продолжить. Вы ведь не допустите того, чтобы фронт приблизился к центральному округу? Она боится, она женщина и слишком привязана к своему богатству. Орин не переживет, если однажды объединенная армия Ринкитинка и Анардаху пройдет по тихим пригородам столицы, а коллекция горного хрусталя разлетится на осколки в грубых чужих пальцах. Орин так не боится даже за свою жизнь.

Однако она молчала. Стихли шаги стражи, прекратился ветер, оставляя их вдвоем в рассветной тишине.

– Почему вы хотели выдать меня замуж именно за старшего принца? Почему не за короля Эволдо? – неожиданно спросила она, отстранившись и поднимая руку, чтобы потянуть к себе усыпанную цветами ветку. – По сравнению с принцем Эвардо я старуха. Смешно говорить, но это так, по возрасту он мог бы быть мне сыном. А Эволдо старше всего на десять лет. Даже меньше, если не ошибаюсь.

– Ошибаетесь, больше. Орин, у вас странная логика вопросов. Какая связь между проблемами с Ринкитинком и вашим замужеством? – в глазах советника мелькнули лукавые огоньки. – К тому же вас, если мне не изменяет память, это никогда не интересовало.

– И всё же… Я могла быть королевой. Я была бы на месте Эвьен.

– Вы согласились бы терпеть короля Эволдо?

– Кто вам сказал, что я стала бы его терпеть, – тихо рассмеялась Орин. – Он мирно скончался бы лет через пять, а я занялась бы обустройством государства. Вы не ответили. Почему мое место заняла Эвьен? У нас в семье нет гномьей крови…

– У нас кое-что похуже. Во всяком случае, проблематичнее. Орин, вы никогда не думали о том, что в те годы, когда планировался брак Его величества, я еще даже не был с ним знаком? В отличие от большинства наших министров, не говоря уже о короле, мы с вами, Орин, не ведем свой род через столетия. Ни вы, ни я. Даже при наличии у меня тогда сегодняшнего состояния у вас не было бы шансов. А Эвьен – кузина короля. Меня удивляет, что вы внезапно этим заинтересовались.

– Мне идут эти цветы, да? – без всякого перехода перебила женщина, приложив ветку сбоку к своим волосам. Потом сорвала один цветок и попыталась прикрепить к прическе.

– У вас странное настроение, Орин. Вас почему-то тянет на глупости. Дайте, – Орес забрал из ее рук магнолию и осторожно заправил в высоко собранные волосы дочери. – Вам пора ехать. Я останусь во дворце. Должна же от нашей принцессы быть хоть какая-то польза.

Женщина перехватила его руку и порывисто прижала к губам.

– Никакие войска, кроме наших собственных, никогда не войдут в Эвну.

– Обещаете?

Колокола на главной башне столицы ожили в слаженном перезвоне, возвещая начало нового дня. Из окон дворца продолжала литься музыка. В столице танцевала пестрая, нарядно одетая толпа – на северных границах не переставала литься кровь.

2

В незанавешенное окно светило солнце. Дороти приоткрыла один глаз и тут же вновь зажмурилась, тёплые лучи весело щекотали ее нос. Несмотря на проведенную на ногах ночь, девочка чувствовала себя бодрой и отдохнувшей, а потому, сбросив одеяло и резко садясь на кровати, решила, что вполне готова к новым приключениям. Бал в королевском дворце, запах белых цветов и пестрая толпа гостей казались прекрасным сном, повторить который для канзасской девчушки было большим искушением.

На краю кровати с традиционно скорбным видом восседала Биллина. При виде курицы Дороти широко улыбнулась и потерла кулаками глаза.

– Я уж думала, ты окончательно меня покинула, – зевая, сообщила она. – Почему ты сбежала?

Курица нахохлилась и собралась было по обыкновению выдать поучительную тираду о том, что куры из Колорадо отличаются невиданной храбростью и понятие побега им незнакомо, но почему-то передумала. «Океан Нонестика замерзнет», – хихикнула про себя Дороти, однако тоже промолчала. Эту курицу гораздо удобнее просто слушать, но никак не вступать с ней в диалог.

– Не сбежала, наивное дитя, а отправилась на разведку, – многозначительно подняла перо Биллина. – Пока ты сбивала башмаки, отплясывая в этой расфуфыренной толпе, я, можешь мне поверить, проводила время куда полезнее.

– Охотно верю, – кивнула девочка и, не обращая внимания на возмущение птицы по поводу столь бесцеремонного обращения, подняла ее, чтобы пересадить на кресло. – Рассказывай. А мне нужно заправить постель.

– О времена, о нравы!.. – Биллина томно закатила глаза и опрокинулась на спину, вытянув ноги и обмахиваясь крылом. – Ты доведешь меня до нервного срыва!

– Биллина, не зуди. Ты всё еще не можешь простить, что тебе не дали завернуться в штору? Так тут ты сама виновата, потому что это крайне невежливо. И да, не знаю, как ты, а я прекрасно провела время. Я тебе предлагала держать тебя на руках, чтобы тебе было лучше видно. Тебя не устроило, ты сбежала – что опять не так?

– Всё не так! Наивная душа, ты не представляешь, какие новости я принесла. Я рисковала своими перьями, я забиралась в розовый куст, чтобы меня не заметили, – да как я теперь покажусь на глаза павлину? Сразу начнет мне петь о сложностях жизни на ферме… Вот, посмотри, мои перья топорщатся!

– Биллина, всё нормально с твоими перьями, – Дороти даже не обернулась, тщательно разглаживая покрывало. – Если ты немедленно не расскажешь, что там у тебя за новости, мне уже будет не интересно.

– Хорошо. Но помни, мой нервный срыв будет на твоей совести, – теперь скорби в голосе курицы хватило бы на небольшой отряд плакальщиков. – Значит, так. Из зала я собиралась убраться максимально быстро, как только бы смогла. Не хватало еще, чтобы меня затоптали!

– Да уж, мир такой потери не переживет… – серьезно кивнула Дороти. Курица иронии не заметила.

– Вот-вот. Поэтому я решила, что выберусь и погуляю в одиночестве, всё равно там никто бы не смог оценить мою тонкую душевную организацию. Но тут я увидела, что ты идешь кланяться этой их принцессе, и решила остаться понаблюдать. Как тебе, к слову, Ее высочество… как там ее?

– Лангвидэр. Знаешь, она странная, – задумчиво ответила Дороти и села на уже заправленную кровать, сложив руки на коленях. – Когда я сказала об этом Орин, она только посмеялась. Но с их принцессой явно что-то не так. Если бы это не казалось игрой моей фантазии… Знаешь, когда я была совсем маленькая, у дяди Генри умерла мама. Она была совсем старушка, сгорбленная, в морщинах, но, кажется, добрая… я плохо помню. Она лежала в гробу, и лицо у нее было как восковое, такое спокойное, словно…

– … отмучилась? – подсказала курица. Дороти кивнула.

– Угу. Ее уже не волновали ни урожай, ни прогноз торнадо, ее душу забрали ангелы. А принцесса Лангвидэр не такая, ее здесь что-то держит. Как будто она умерла сама и хочет утащить за собой всю страну. Она красивая, если смотреть на нее издалека, но вблизи у нее очень страшный взгляд.

– Вот-вот. Я, знаешь, когда увидела, что эта мумия тянет к тебе клешню, тоже заволновалась. Но то ладно, дамочка, конечно, на любителя, не удивлюсь, кстати, если она не замужем, кто ж с такой не побоится в одну постель лечь… Но дело не в этом. Когда вы от нее ушли, я наконец выбралась в коридор. Подышу свежим воздухом, проветрюсь, червячков, может, каких в саду поклюю… пошла. А цветами этими смердит – не продохнуть. Как они тут живут вообще? Дай, думаю, поищу местечко, может, где не так пахнет, где хоть дышать можно. И пошла обходить дворец. Знаешь, неплохо эта покойница устроилась: тихо так, культурно, никто не мешает… И тут смотрю, всё крыло тёмное, одно окно светится, и силуэт – вроде как принцессы этой.

– И ты решила пошпионить, – поддела Дороти. Курица обиженно насупилась.

– Провести время с пользой и разобраться в окружающей обстановке, – важно поправила она. – Короче, иду я к этому окну и залезаю под куст, чтобы не заметили. И, ты знаешь, не зря пошла. Чуяло мое сердце, что-то с этой принцессой не так. Не поверишь. Сидит она, значит, на подоконнике – а будто и не она вовсе, голова другая. Совсем другая, другого человека. А так всё то же – платье, ключ на руке прицеплен… руки, опять же, я рассмотрела.

– Ну уж это не доказательство… – с сомнением протянула Дороти. – Просто другая женщина надела такое же платье и повесила на руку ключ. Откуда мы знаем, может, родственница какая.

– А вот дослушай до конца! – аж подскочила в кресле курица. – Я, по-твоему, об этом не подумала? Я себе и говорю: видать, родня какая, раз дозволено платья ее носить и украшения. Жемчуг на шее помнишь? Вот он тоже на месте был. Всё то же – голова не та! А потом смотрю, рядом с ней кувшин какой-то странный и в цветах весь. Да что ж такое, думаю, нигде от них спасу нет. А потом пригляделась – матерь Божья, сохрани и помилуй! А это не кувшин, а голова, и венок на ней из цветов. Понимаешь, та голова, с которой ты ее видела! Стоит себе, даже моргает, кажется. Хорошо еще хоть молчит, а то меня бы точно удар хватил. Где ж видано, чтобы у человека было две головы! Это что получается, она их меняет, что ли? Шея-то одна…

«Обладает способностью менять собственный облик», – вспомнила Дороти. Это говорила Орин. Выходит, принцесса не просто меняет внешность – она каким-то образом меняет головы. Головы и тело могут существовать по отдельности. Дороти зажмурилась, стараясь не поддаваться страху. Женщина с тяжелым взглядом и неточными движениями, что касалась пальцами ее лица. Руки у нее не ледяные, как описывают в книгах, – просто прохладные, пальцы жесткие и сухие. Она не может быть мертвой, мертвые не управляют королевствами.

– А дальше? – тихо спросила Дороти. Курица с полным осознанием собственной важности расправила перья.

– Дальше еще веселее. Сижу я, значит, под кустом. А дамочка эта не уходит: то в окно посмотрит, то опять отвернется, цветы на голове поправляет. Ну, на той, которая рядом. А та, что на ней, – рыжая, с веснушками и улыбается так, знаешь, удивленно, как будто ее застали врасплох и замуж позвали. Провались мои перья, я до последнего думала, что это просто другой человек, а голова – вообще манекен. Такой, знаешь, чтобы в прическах тренироваться. Я на корабле как раз газетку видела, там похожий был нарисован. А потом слышу, дверь открывается, кто-то заходит. Судя по голосу, служанка ее, вот та, которая в зале рядом с ней стояла, помнишь?

Конечно, Дороти помнила миниатюрную девушку в капоре с длинными лентами, постоянно настороженную, словно затравленный зверек. За те несколько минут, в течение которых Дороти стояла перед Лангвидэр, служанка крепко держала принцессу за локоть и тревожно оглядывалась по сторонам, словно боясь какой-то опасности. Потом, на балконе, Нанда выглядела уже спокойнее, и девочка успела проникнуться к ней симпатией. Быть служанкой такой госпожи – задача не из легких, из чего Дороти заключила, что Нанда обладает недюжинной выдержкой.

– Помню. Потом мы разговаривали с ней на балконе.

– Да ну? И что она тебе сказала, позволь узнать? – встревожилась птица. Дороти пожала плечами.

– Ничего особенного… Она сказала, что знает, кто я такая. И что это мой домик упал на ведьму Востока. Это очень приятно, пусть я и не заслуживаю звания феи. Я же не сама направляла домик…

– Да забудь ты про свой домик, никого он тут не волнует! И всё?

– Ну… еще она спрашивала, не планирую ли я остаться в Эв. Я сказала, что нет, потому что мне нужно идти в Оз повидать Озму. К тому же я смогу оттуда вернуться домой. А что, собственно? – Дороти недоуменно посмотрела на неожиданно заинтересовавшуюся курицу.

– О. Вот он, корень зла. Сижу я, значит, под кустом, заходит эта девица… а принцесса ей возьми да заяви: «Заметила ли ты, Нанда, что голова этой девочки похожа на мою?». Нанда говорит, да, девочка на вас похожа, а принцесса знай своё: всё остальное меня, видишь ли, не волнует, а вот голова похожа.

– В смысле? – растерялась Дороти. – То есть я похожа на принцессу? Да ни капельки. Она брюнетка, и разрез глаз у нее совсем другой, и нос, – принялась перечислять она. – И вообще странно, им заняться, что ли, нечем – меня обсуждать?

– Ох, дитя, дитя… слушай дальше. Нанда ей говорит: так и так, госпожа, давайте я вам голову девочки хоть сегодня принесу, а то ждать – не дело, она не хочет в Эвне оставаться. Уйдет на запад – и поминай как звали. А принцесса ей: сейчас нельзя, девочка маленькая еще, не годится. Жди, Нанда, несколько лет, пока повзрослеет.

– Стоп-стоп. Это про меня, что ли? – вконец опешила Дороти. – Про мою голову?!

– Дошло наконец! – всплеснула крыльями Биллина. – Я так поняла, они на твою голову уже капитально так нацелились. Понравилась принцессе твоя голова.

– Биллина, ты не перегрелась? – осторожно уточнила Дороти. – Как они могут рассуждать о моей голове как о чем-то отдельном от меня? Люди обычно по частям не существуют, если уж говорить серьезно.

– Может, у них тут существуют, откуда ты знаешь, какие на этой странной земле порядки. То есть фиолетового океана и людей на колесах тебе мало? Как видишь, возможно и не такое. Клюв даю, служанка хочет принести принцессе твою, милочка, голову. Чтобы принцесса ее прицепляла, не знаю, по выходным или на праздники – в церковь сходить. Есть у них тут церкви, кстати?

Дороти, уже не слушая рассуждений курицы, растерянно застыла на кровати. Перед глазами вновь стояла фигура принцессы с украшенной магнолиями косой, неподвижный тяжелый взгляд, казавшийся издалека томно-усталым, словно сверлил девочку насквозь. Она странная. Как бы то ни было, в такую откровенную чушь Дороти не готова была поверить. Пусть это волшебная страна, где возможны любые чудеса, вплоть до людей на колесах, но где это видано, чтобы кто-то мог снимать с шеи голову и приставлять на ее место другую? Обычный, живой человек провернуть нечто подобное просто не в силах.

– Хорошо, допустим, она волшебница, – принялась вслух рассуждать Дороти. – Орин говорила, что принцесса Лангвидэр умеет менять внешность. Но откуда тогда берутся эти головы? Их что, снимают с шей владельцев, хотят они того или нет?

– Тебе-то какая разница? Твоя задача – спасти свою. Мне кажется, она тебе еще понадобится.

– Определенно, – кивнула девочка. – Я пока не представляю себя без головы. Да и вообще, надеюсь, что никогда не узнаю, каково это.

Принцесса со сменными головами. Да и… живая ли она вообще? Больше всего на свете Дороти хотелось, чтобы рядом была Глинда. Рассудительная, мудрая, способная ответить на любой вопрос. Проблема заключалась в том, что прекрасная Глинда, помогавшая юной Озме управлять страной, жила в стране Оз. А страну Оз от прибрежного королевства Эв отделяли горный хребет и Мертвая пустыня. Знает ли Глинда в принципе о существовании страны Эв?

– Биллина, ты меня прости, но у меня пока что это всё не очень укладывается в голове. Я не спорю, она странная, и она ужасно мне не понравилась, я представляла ее совсем другой. Но чтобы кто-то мог снимать одну голову и надевать на шею другую, становясь по сути другим человеком… это для меня чересчур.

– Ты мне не веришь?! – взвилась курица, гневно встопорщив перья. – Я лезла в розовый куст, чтобы подслушать, о чем они говорят, я мчалась сюда сломя голову, чтобы предупредить тебя об опасности – и что я получаю в ответ? Неблагодарная! Я посмотрю, как ты заговоришь, когда принцесса Лангвидэр наденет твою голову! Конечно, ты будешь очень красиво смотреться в магнолиевом венке, но только это будет уже не Дороти Гейл.

– Прости, – повторила девочка и протянула руку, чтобы погладить разгневанную Биллину. – Но поставь себя на мое место… Не знаю, как у вас в Колорадо, но у нас в Канзасе если кому-то отрубить голову, то этот кто-то сразу умрет. Даже если на освободившееся место приставить другую голову. Это не я придумала, это закон природы. И тут приходишь ты и заявляешь, что принцесса Лангвидэр спокойно себе ходит с разными головами, да еще намеревается забрать мою. Ну это как плохая сказка. Я скорее поверю, что ты видела какого-то другого, а голова, которая стояла рядом с ней, принадлежит кукле. Так я хотя бы буду уверена, что не сошла с ума. Да и потом, неловко получится, если ты ошиблась и напрасно клевещешь на невинную женщину.

– Еще раз тебе говорю, канзасские твои мозги! Я своими глазами видела, что голова та самая, с которой эта принцесса была на балу. Разве что из-под куста было плохо видно, что там у нее с шеей. И кстати, зачем ей, по-твоему, ошейник тот?

– Просто украшение, – недоуменно развела руками Дороти. – Ты перестаралась, Биллина. Пока не получу дополнительных доказательств… не то чтобы не поверю, просто это действительно не укладывается в моем понимании. Ведь без головы она неминуемо должна быть мертвой. А мертвые не правят государствами.

– А с чего ты взяла, что правит именно она? Формально корона на ней, кто ж спорит, но, по большому счету, можно и на кочан капусты корону надеть и на трон посадить, зависит от законов конкретного государства. Может, она просто создает видимость, красивую картинку, всё такое… а законы принимает кто-то там еще. Тогда и проблемы никакой нет. Я бы на твоем месте серьезнее к этому отнеслась, но не мне тебе указывать, голова-то твоя. Как она закончит свой путь, отдельно от тебя или вместе, – это уже, знаешь, твой собственный выбор. Но я бы тебе советовала уносить отсюда ноги.

– Биллина, давай для начала успокоимся. Я благодарна тебе за разведку, но так дела не делаются. Нужны доказательства. В первую очередь – того, что принцесса действительно меняет головы.

– И каких конкретно доказательств ты хочешь? – скривилась курица. Дороти задумчиво потеребила рукав пижамы.

– Ну… если уж совсем на грани фантастики, то я бы хотела увидеть эти головы. Если более реально – опросить приближенных ко двору, возможно, слуг. Потом увидеть принцессу еще раз, с другим лицом – и чтобы кто-то однозначно подтвердил, что да, это именно принцесса Лангвидэр, она в государстве одна, а не пятнадцать человек на одном троне. Потому что пока мне это кажется глупостью.

– Какие мы здравомыслящие, – хмыкнула Биллина. – Ей дело предлагают, уноси ноги, фома неверующая, – а она доказательств требует! Ничего-ничего, вот окажется твоя голова на чужой шее – я посмотрю, как ты запоёшь.

– Биллина, предаваться скорби ты умеешь лучше всех, это я уже поняла. Но давай закончим на сегодня с драмой и займемся более реальными делами. Я, кстати, еще раз поговорю с Орин. Возможно, удастся выяснить что-то полезное.

– Ну так и спроси у нее в лоб, меняет принцесса головы или нет. И посмотри, как она выкручиваться станет. Мне, кстати, эта твоя Орин тоже особого доверия не внушает. Если у принцессы сменные головы, я уже боюсь думать, какие скелеты могут быть в шкафах у свиты!

– Слушай, если я у нее спрошу про головы принцессы, она вызовет мне врача. А у меня пока что нет в планах пребывания в сумасшедшем доме. И ты, я уверена, поступила бы точно так же, если бы я пришла к тебе и спросила: «Дорогая Биллина, как вы думаете, сколько голов у принцессы Лангвидэр?».

– Сколько раз тебе повторять, я своими глазами видела!

Дороти пожала плечами и, посчитав разговор оконченным, принялась одеваться. Курица, выражая глубочайшее негодование, сунула голову под крыло.

***

Покрытые серо-зеленой травой поля тянулись до горизонта. Впереди – Ринкитинк, неизведанная, чужая земля, где сами эвийцы были чужаками. Позади – слепо карающая Эвна, из которой за последний год пришло больше огня, чем за предыдущие десять лет. На протяжении практически всего своего правления лорд Унхева внушал своим подданным идею независимости, идею тирании эвийской столицы, что мешает Анардаху развиваться самостоятельно. Угнетение и рабство – именно так характеризовал он в своих выступлениях отношение королей к северной земле. Анардаху заслуживает лучшей участи. С Унхевой не спорили. Поначалу, еще молодому, ему верили, потом перестали обращать внимание. У крестьян Анардаху были более важные заботы. Никто из них не был уверен, что несказанно далеко, там, где находится Эвна, кому-то есть дело до бескрайних северных полей. Об угнетающем влиянии столицы они слышали лишь от своего правителя.

И крестьянам, и населению немногочисленных городов было что терять. Хозяйство, пресловутые овцы, спокойный сон детей. Когда, пользуясь неразберихой в столице, Унхева поднимал мятеж, его армией стали те, кому терять было нечего. Разорившиеся лентяи, винившие в своих бедах удачливых соседей, пьяницы, управляемая, не имевшая собственной точки зрения молодежь. Унхева подгонял их, брызжа слюной и призывая идти против столичной тирании. А в Эвне короновали принцессу. Здесь, в глуши, державшейся на плаву лишь шерстью своих овец, женщина на троне никого не волновала – но именно с ней в Анардаху пришел огонь. С ней эвийская армия ступила на северные земли, верша свой суд и ставя виселицы в деревнях, с ней серая трава становилась бурой от крови. А вскоре бедную на краски бесплодную землю окутал черный дым. В Анардаху столетиями не знали, что такое тирания столицы, – наглядная демонстрация оказалась слишком красноречивой.

Горели поля, умирали овцы, население скрывалось в редких лесах. В Анардаху пришел голод. Лорд Унхева бежал в Ринкитинк, и о нем напоминал теперь разве что опустевший дворец. Правление, казавшееся бесконечным, закончилось.

Пятнистая сова, бесшумно сложив крылья, опустилась на низко расположенную ветку дуба. День – не слишком подходящее время для полетов ночной птицы, однако по-настоящему светло в Анардаху не было уже давно. Рядом, прислонившись к толстому стволу дерева, неподвижно стоял по-походному одетый мужчина. В дымных сумерках он казался безжизненным изваянием. Неподалеку в рощице скрывался небольшой отряд охраны.

Птица приветственно ухнула и склонила голову, человек, подняв руку, взъерошил мягкие перья.

– Видишь, что происходит. Разведка доносит, во многих деревнях никого не осталось. Или умирают, или уходят. Здесь отродясь не знали, что такое влияние Эвны.

Сова, перебирая когтистыми лапами по ветке, пододвинулась ближе. В молчании птицы было что-то по-человечески разумное. Пустые, слепые днем глаза, не мигая, смотрели вперед.

– Если бы во главе страны был кто-то другой… если бы не умер король. Сейчас я понимаю, что он был далеко не худшим вариантом.

Птица согласно ухнула.

– Наша граница не охраняется. Из Эв сюда никого не присылают, потому что им придется больше обороняться самим, чем охранять границу. Вчера на закате войско короля Ринкитинка вошло в Анардаху. И знаешь, кто им руководит? Второй внук лорда Унхевы от старшего сына. Теперь они подбивают Ринкитинка оккупировать наши земли и вести здесь бои с эвийцами. Послов к королю мы отправили еще утром, но ответа пока не получили. Наш беглый правитель убеждает его дать Анардаху независимость.

Ценой голода и выжженной земли, мысленно продолжил мужчина. Эта земля до последнего года никогда не знала, что такое тирания Эвны. В Анардаху было спокойно.

– А теперь здесь будет фронт боев, причем никто из тех, с кем я беседовал, не понимает, с какой целью сюда идут солдаты Ринкитинка. Здесь нет ничего, что могло бы заинтересовать короля. Но, учитывая, что во главе армии – наш, сбежавший под крыло соседнего королевства предатель, становится ясно, насколько крепко они успели за такой короткий срок пустить там корни. У Унхевы не получилось самостоятельно – теперь он действует через Ринкитинк. Ничего этого могло бы не быть… понимаешь, ничего, если бы Эвна отпустила Анардаху всего на несколько месяцев. Он бы сам рвался обратно, и не начиналась бы война непонятно за что.

Сова придвинулась практически вплотную, вытянула крыло, касаясь макушки мужчины.

– Разведка докладывает, что утром эвийские войска прошли по двум главным дорогам. Выходит, скоро они будут здесь. Я уже с десяток раз должен был умереть. Я готов отдать жизнь за то, чтобы на нашу землю пришел покой. Как раньше, как прошлой весной. Сейчас в Эвне сезон цветения деревьев. Ты же помнишь, как они цветут. Это началось год назад… нет, меньше, десять месяцев, спустя какое-то время после коронации принцессы. Десять месяцев назад отец разобрался в рычагах управления страной.