Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц)

– И чьим, позвольте, именем мы будем подписывать мир? Уважаемого адмирала Меремаха? – скептически раздалось из угла, занятого командованием воздушных войск.

– Это следующий вопрос на повестке дня, – вновь усмехнулся Маттаго – он никуда не торопился. – Не менее важный, чем джинксландцы. Итак, господа, я прошу от вас максимальной серьезности. Незадолго до смерти Его величество Эволдо заключил сделку с нашим советом министров. Наследовать королю должен был один из его сыновей, с наибольшей вероятностью – принц Эвардо, благо он до нашествия гномов пребывал в добром здравии. В обмен на признание пленницы с Саламандровых островов членом королевской фамилии и первой принцессой страны Эв Его величество позволял совету министров урезать полномочия нового короля, делая таким образом именно их, а не наследника вершиной власти в государстве. Данный договор теряет силу при передаче власти по женской линии. Сейчас, в это же самое время, во дворце решается вопрос о том, кто именно из этих феодалов глухомани достоин взять страну в свои руки. Каким бы ни был итог, захолустье Анардаху или, к примеру, какое-нибудь пограничное Роше Ри, все остальные не примут новую власть и потребуют независимости, и вместо единого государства Эв мы получим связку маленьких, но крайне гордых городишек.

Военачальники согласно хмыкали. Из всех эвийских провинций смысл хотеть независимости был, пожалуй, только у Сентабы и Карсальи, только они в военном и экономическом плане были достаточно самостоятельны. Прочие же, столетиями связанные между собой, быстро придут в упадок.

– В наших руках, господа, возможность этого избежать. Совет министров отступит от своих притязаний лишь в том случае, если на трон взойдет кто-то из прежней королевской династии. А потому мы предлагаем поддержать в правах на эвийский престол принцессу Лангвидэр… племянницу короля Эволдо.

По гостиной пронесся ропот недоумения. Маттаго помолчал, создавая драматическую паузу. Они все считают ее мертвой. Он сам считает ее мертвой. Чертовски тяжело делать вид, что ты понимаешь больше всех в творящейся неразберихе. Когда генерал впервые услышал эту идею от Меремаха, он не подумал ничего рациональнее, чем то, что адмирал попросту перегрелся на солнце. Но тот твердо настаивал, что Лангвидэр жива, и это было настолько желанным выходом из положения, что Маттаго, несмотря на сопротивление здравого смысла, довольно быстро согласился. Теперь женщину, которую многие из присутствующих не видели вообще ни разу, надлежало посадить на трон, возглавив ее именем переворот, пресекающий раздел страны.

Еще одна мысль не звучала вслух, но всё же ощутимо витала в воздухе. Лангвидэр не сможет править сама – да, впрочем, ей никто и не даст, сделав ее марионеткой в руках поддержавших ее военных. И пока красавица-принцесса наслаждается роскошью дворца, государственные вопросы будут решать совсем другие люди. Это открывало новые перспективы, делавшие ее выгодным кандидатом на престол.

– Я прошу проголосовать, господа. Именем Лангвидэр мы имеем право уже сегодня отдать приказ о взятии королевского дворца.

========== Глава 9 ==========

От автора. Просто на всякий случай, вдруг кто-то не читал. Глория из Джинксланда – персонаж части «The Scarecrow of Oz». Краткий сюжет – тут http://oz.wikia.com/wiki/Scarecrow_of_oz

1

Велика и прекрасна страна Оз, лежащая в сердце материка. Мертвая пустыня окружает ее кольцом, ограничивая внешнее воздействие, лишая жителей возможности хотя бы однажды в жизни увидеть океан Нонестика. Советы пяти регионов королевства присягали в верности юной Озме, и девочка, надевая корону, верила, что именно она будет нести добро на волшебные земли. Девочке, в тёмных волосах которой пламенели маки, пели торжественные гимны жители самой большой страны на континенте.

Формально находясь на территории страны Оз, Джинксланд никогда не подчинялся ни местному правительству региона кводлингов, ни самой Озме, ни кому-либо до нее. Карликовое королевство, как и вся остальная страна Оз, было отделено от внешнего мира бескрайними песками Мертвой пустыни, но от самой страны Оз его отрезал высокий горный хребет. Джинксландские горы по сравнению с той же Короной Мира были достаточно молоды, время не успело раскрошить в пыль их острые пики. Хребет поднимался до облаков, не каждый дракон мог преодолеть его даже на перевалах. Именно горы являлись тем ключевым фактором, в соответствии с которым создавалась история королевства: прошлое его не изобиловало ни войнами за независимость, ни гибельной ассимиляцией с прочими жителями страны Оз, ни регулярными верноподданническими визитами в Изумрудный город. С момента заселения этих земель их жители были предоставлены сами себе.

Разумеется, многолетняя изоляция не могла существенно не сказаться на образе жизни и мышления джинксландцев. Миролюбивые и спокойные, люди здесь никогда не отливали пушек, не мастерили арбалетов и не учились маршировать в строю. Город-королевство Джинксланд держался на сельском хозяйстве и ремеслах, и этого вполне хватало, чтобы удовлетворить потребности населения. Джинксландцы научились не нуждаться во внешних землях, не надеяться на чью-то помощь – мир по ту сторону гор для них не существовал. Кто знает, возникло бы вообще это королевство, не будь между ним и регионом кводлингов Джинксландских гор, и если бы возникло, то сколько лет продержалось перед тем, как окончательно раствориться во влиянии более могущественных соседей… однако теперь на этот счет оставалось лишь строить гипотезы. Природа щедро одарила королевство, избавив от необходимости идти на поклон в Изумрудный город.

Бразды правления этим райским уголком в тисках гор и пустыни последние несколько лет находились в руках Ее величества королевы Глории. Именно к ней и были отправлены из Эв доверенные подчиненные генерала Маттаго. Разумеется, послам было строго запрещено даже упоминать своего настоящего начальника – вместо него следовало ссылаться на принцессу Лангвидэр, племянницу покойного короля Эволдо. В отличие от того же Меремаха, что не один десяток лет водил свою армаду по просторам океана Нонестика, глава штаба сухопутных сил был в политической игре далеко не новичком и отчетливо понимал, какую реакцию даже у правительницы небольшого города-королевства вызовет обращение к ней военного командования соседней страны. Можно не сомневаться, сразу же возникнет вопрос, почему гонцы к королеве присланы не именем эвийского правителя, следом вполне вероятна мысль о возможном перевороте – и это при условии, что на материке персоны королей и королев едва ли не священны. Лишнее беспокойство со стороны соседей Маттаго было ни к чему.

Послы – а их было десять человек, включая одного из сыновей самого генерала – прибыли в Джинксланд, преодолев пески на спинах драконов. Страна, запертая между горами и пустыней, была настолько мала, что, казалось, Эвна со всеми ее пригородами заняла бы эту местность целиком. Пересечь Джинксланд можно было за несколько часов неспешной ходьбы, причем, в отличие от густо застроенной эвийской столицы, здесь не последнее место занимали леса и возделываемые поля. Земля, залогом мира в которой стали горы. Когда драконы, ища подходящее место для приземления, начали снижаться на лугу возле небольшой реки, всадники невольно заметили, что над деревенькой неподалеку медленно стелется розовая дымка. Будучи не понаслышке знакомыми с коварством этого очаровательного природного явления, они, не сговариваясь, подняли драконов на прежнюю высоту и вернулись к самой границе Мертвой пустыни. Здесь, по соседству с гибельными песками, эвийский отряд провел около часа: туман рассеялся, растворившись в траве, и она засияла на солнце каплями росы. Лишь тогда эвийцы осмелились продолжить путь – позволив драконам снизиться, они двинулись к королевскому дворцу, что сверкал своими башнями буквально в нескольких минутах полета от границы. Расстояния в Джинксланде выглядели совсем иными: чтобы пересечь Эв с запада на восток, требовалось двое суток, путешествие от северной границы до южной отнимало неделю, здесь же всю страну меньше чем за день можно было обойти пешком.

Небольшие горные драконы летели медленно, позволяя своим седокам внимательно рассмотреть местность. Если не считать королевского дворца, весь Джинксланд напоминал эвийцам окрестности столицы: размеренная сельская жизнь, работа в поле, которую крестьяне выполняли быстро и слаженно, нетронутая природа, ручьи и родники… Тот факт, что эта идиллическая картина отражает не отдельную деревню, а целое королевство, не укладывался в головах привыкших к большим расстояниям эвийцев. Еще более странным, шокирующим казалось им то, что именно из уютного мирка Джинксланда вошли в Эв люди, построившие Карсалью, город-призрак Аттею и Сентабу, это порождение тёмных сил на краю ущелья Рох. Каждый наедине со своими мыслями, послы генерала думали об одном и том же: какими бы мирными ни выглядели окружавшие дворец деревеньки, все они, как и открытая беззащитная Сентаба, могут таить в себе неизведанную опасность.

Дворец королевы Глории, как и всё в этом городе-королевстве, выглядел воплощением безмятежности. Вокруг был разбит сад, у ворот прохаживалась стража. При виде эвийских драконов солдаты нисколько не насторожились – лишь торжественно замерли на своих местах, встречая гостей. Казалось, здесь никто и ничему не удивляется. Такое отношение лишь еще больше насторожило посланцев: Фертеб Кенейя тоже без малейшего колебания впустил чужаков в свои владения – и где теперь армия, что должна была заставить главу Сентабы покориться воле Его величества? А это Джинксланд, земля, с которой много столетий тому назад вышли те, кто заложил у подножия Короны Мира первые камни трех городов.

Однако розовый туман бесследно растворился над рекой у границы, воздух был чист и прозрачен, а за невыполненное задание Маттаго всегда карал строго. Посланцам не оставалось ничего другого, кроме как, мысленно распрощавшись с жизнью, оставить своих драконов неподалеку и церемонно подойти к дворцовым воротам.

– Сиятельная Глория, королева Джинксланда, приветствует вас, чужестранцы, – заговорил один из стражников.

– Пусть будут долгими дни сиятельной Глории на троне Джинксланда, – поклонился в ответ предводитель эвийского отряда капитан Гор. – Пусть будут долгими дни ее детей на троне Джинксланда. Ее высочество принцесса Лангвидэр шлет королеве Глории заверения в искренней дружбе и просит Ее величество уделить нам немного драгоценного времени. Страна Эв нуждается в помощи.

Их впустили довольно быстро. Дворец «сиятельной Глории» по эвийским меркам не мог равняться с жилищами даже правителей какой-нибудь глуши вроде Анардаху, однако здесь, посреди равнины с разбросанными по ней деревеньками, смотрелся произведением иного мира. Послы с интересом оглядывались. Умиротворение, словно витавшее в воздухе, настигло наконец и их, прогнав прочь тревогу. Впрочем, ощущение это длилось недолго – ровно до тех пор, пока им не сообщили, что королева Глория не сможет принять их раньше завтрашнего утра. После Сентабы это могло означать только одно: ночью на долину опустится розовый туман, вытянет из тел жизненные силы, оставив лишь высохшие останки. Ночевать здесь означало неминуемую смерть. Тихое, отгороженное от мира королевство являлось родиной нынешнему правителю Сентабы. Причем город на краю ущелья был ловушкой, которую они знали, – а ведь могли существовать другие, опаснее и страшнее розового дыма, идущего из глубин.

Заметив почти суеверный ужас на лицах большинства чужеземцев, секретарь королевы, почтенная пожилая дама, слегка удивилась, однако промолчала. Умиравшая от скуки Глория могла бы принять их хоть немедленно, но того требовали приличия: у королевы не может быть много свободного времени, ее день расписан по минутам – именно такое впечатление должно сложиться у гостей.

– Возможно, у Ее величества будет время после ужина, – стараясь скрыть откровенное непонимание их реакции, смилостивилась дама и тут же заметила, как у молодых послов светлеют от облегчения лица. Возглавлявший отряд капитан, однако, оставался по-прежнему мрачен.

Им предложили комнаты во дворце, гостеприимно приглашая переночевать. Всё тот же капитан вежливо, но непреклонно пресекал эти попытки, объясняя отказ тем, что принцесса просила вернуться до утра, а от Короны Мира до столицы несколько часов полета. Джинксландцы выглядели искренними.

Фертеб Кенейя, открывая ворота, тоже выглядел искренним.

Ее величество Глория пригласила их разделить с ней вечернюю трапезу. Ей самой не терпелось увидеть чужестранцев, неожиданно принесших вести извне. Причем не из Оз, от Глинды или малолетней глупышки Озмы, с которой Глории за пятнадцать лет на престоле уже довелось однажды повстречаться, а из-за пустыни, из-за взлетающих в небеса крошащихся вершин Короны Мира. Никаких новостей из королевства Эв она не получала уже очень давно.

Глория не могла сказать, оправдали чужестранцы ее надежды или нет: она и сама не знала, чего от них ждет. Когда женщина, как и подобает королеве, с некоторым опозданием появилась в столовой, ей навстречу церемонно поднялись эвийские посланцы. Строго согласно этикету она позволила их командиру поцеловать ей руку. Они держались довольно спокойно – и всё же от взгляда Глории не укрылась тщательно сдерживаемая нервозность. Словно чего-то ждут.

Глория приветливо улыбнулась. Немногочисленные гости Джинксланда уносили в своих впечатлениях образ одной из самых очаровательных правительниц на материке. Глория была неизменно мила, ее манеры сочетали королевское воспитание и всё еще сохранившуюся беззаботность молодости, и благодаря этому дочь покойного короля Кинда получала возможность располагать к себе людские сердца. Эвийцы не стали исключением: те, кто помоложе, с восхищением смотрели на статную джинксландскую королеву, ловя оттенки ее улыбки; даже капитан Гор немного смягчился.

– Я рада принимать на своей земле наших друзей из королевства Эв, – заговорила Глория, усаживаясь на свое место во главе длинного стола. Пышные шелестящие юбки ее наряда расстелились по полу озером голубых кружев. По правую руку от матери нетерпеливо ерзали на высоких стульях с резными спинками наследные принц и принцесса Джинксланда. Место напротив Глории, которое обычно занимал король Пон, пустовало. От взгляда капитана Гора не укрылось, что дети сидят рядом с королевой, – пусть неуловимо, но это подчеркивало неравенство мужа и жены на иерархической лестнице страны.

Ужинали в Джинксланде рано – в Эв в это время многие едва заканчивали обедать. Однако в королевстве, где испокон веков было принято вставать до зари, даже правящая семья подчинялась общему распорядку. Глория хлопнула в ладоши, браслеты на ее руках тихо зазвенели. В ту же секунду двери столовой бесшумно распахнулись, и слуги внесли первые блюда. Королева укоризненно посмотрела на детей и вновь обратилась к прибывшим.

– Надеюсь, семья Его величества находится в добром здравии? Мне доложили, что вы действуете именем принцессы Лангвидэр – так ли это? Боюсь, мы не имели чести быть представлены друг другу. Однажды я навещала короля Эволдо в его владениях на западе. С королем случилась беда?

– К сожалению, Его величество добровольно покинул этот мир, – капитан Гор с выражением величайшей печали на лице опустил взгляд в тарелку. – Он окончил дни в океане Нонестика, передав трон своей племяннице.

Глория сочувственно покачала головой. Она видела Эволдо и его семью лишь однажды, и они не произвели на нее особого впечатления, однако выразить соболезнования по поводу преждевременной кончины эвийского короля требовали приличия.

– Джинксландский народ скорбит о душе короля Эволдо. Однако какое дело привело в наш уединенный край посланцев принцессы Лангвидэр? Здесь редко бывают гости, – она печально улыбнулась, словно чувствуя некую вину за то, что пустыня и неприступные горы лишают чужеземцев возможности посетить долину Джинксланда. – Мы рады приветствовать вас здесь и вашими устами передать принцессе выражение самой теплой дружбы.

– Пусть боги оберегают ваши дни на троне Джинксланда, – сидевший ближе всех к королеве капитан церемонно кивнул. – Принцесса нуждается в совете правителей этого благословенного места.

– Так говорите же! – нетерпеливо воскликнула Глория. Гости из внешнего мира принесли в застывший быт Джинксланда порывы свежего ветра.

– Ее высочество принцесса Лангвидэр намерена реформировать местное управление регионов королевства. Страна Эв нуждается в переменах, это принесет благоденствие в дома ее жителей. Как вам известно, королевство состоит из одиннадцати провинций, каждая из которых обладает особой, только для нее характерной магией. Дабы максимально точно сочетать возможности этой магии, Ее высочество повелела своим подданным предоставить сведения о природе используемых сил.

Глория слушала внимательно, с затаенным холодком в душе догадываясь, куда клонит этот суровый капитан в украшенном орденами парадном мундире. У Джинксланда и страны Эв было лишь одно связующее звено. Всеми силами королева старалась не выдать своего волнения.

– Дабы избежать непонимания в столь непростом вопросе, мы обращаемся к правителям Джинксланда. Известно ли вам что-либо о фамильной магии рода Або’Кенейя, что покинул родину несколько столетий тому назад, принеся присягу верности королевству Эв?

Глория не побледнела, не закусила губы – лишь сердце заколотилось судорожно и гулко, как после долгого бега.

– Кенейя – джинксландцы лишь по крови. Они ушли отсюда очень давно, – после недолгой паузы задумчиво ответила королева, постукивая по краю стола точеными пальцами. – Однако почему вы не спрашиваете у них самих? Мне известно лишь то, о чем говорится в летописях.

– Ее высочество Лангвидэр не может полагаться на честность своих подданных. К сожалению, слишком многие хотят выйти из состава королевства, думая лишь о личной выгоде. Ее высочество намерена максимально предотвратить беду, а потому ищет правдивых сведений у истоков. Люди, что владеют городами на западе страны, пришли из Джинксланда.

Глория медленно кивнула. Она не заметила, как в зал вошел ее муж. В свою очередь Его величество король Пон окинул собравшихся тусклым взглядом и молча сел напротив Глории. Дети с интересом прислушивались к беседе. Отчасти из-за того, что разговор принимал не подходящее для ушей юных наследников направление, отчасти просто из желания сосредоточиться и оттянуть время королева ответила не сразу.

– Я поняла ваш вопрос. Я прошу вас, господа, спокойно закончить трапезу, после чего я пошлю за вами, капитан. Даю вам слово, вы сможете покинуть Джинксланд до полуночи.

Остаток ужина прошел в молчании. Глория была погружена в свои мысли, король Пон мрачно ковырял вилкой в тарелке, эвийцы старались вообще ни о чем не думать. Ворота в Сентабе закрывают в полночь. Удастся ли им, покинув Джинксланд, не последовать через несколько дней за Эволдо? Гору было строго-настрого запрещено рассказывать Глории о тумане над ущельем, о смерти нескольких тысяч солдат и самого короля от страшного недуга, о том, что целая гномья армия сгинула под розовой пеленой. Объяснение, придуманное взамен, выглядело вполне невинно. Теперь всё зависело от этой миловидной женщины, что неподвижно сидит на стуле с высокой позолоченной спинкой, выдавая внутреннее напряжение лишь подрагивающими ресницами.

Глория поднялась из-за стола первой. Кивнула присутствующим и медленно вышла, гордо вскинув голову, затянутая в корсет, сопровождаемая шелестом пышных юбок. За пятнадцать лет на троне королева научилась держать себя в руках. Оставшись одна, Глория выскользнула из дворца через боковую дверь и очутилась в саду. С детства она любила прятаться здесь от назойливых нянек и, повзрослев, так и не сумела расстаться с привычкой доверять садовым деревьям свои размышления и печали. Здесь она первые десять раз отказала предложениям Гуги Гу, здесь впервые объяснилась с Поном, сюда, счастливая, принесла своего первенца-сына.

Деревья приветливо зашелестели ей навстречу. Подобрав длинные юбки, Глория зашагала по тропе к белой резной скамейке в глубине сада. Никто не решался нарушить здесь покой королевы, а может, ее попросту переставали замечать. Это были джинксландские садовые чары, и они опекали лишь тех, кто действительно в них нуждался. Глория опустилась на скамью и, запрокинув голову, подставила лицо тёплому ветру. Бешено колотящееся сердце понемногу успокаивалось.

Глории было восемь, когда ее отец, король Кинд, трагически погиб, сорвавшись в ущелье, отделяющее долину от Джинксландских гор. Возможно, кто-то ему помог, возможно, так распорядилась судьба, – принцесса была мала, чтобы рассуждать об этом. Мать же ее, привыкшая к гибельному ощущению той надежной защиты, каковой служила для нее спина царственного супруга, оказалась не способна отстаивать права ребенка, а через полгода и вовсе приняла яд, оставив Глорию одну перед реальностью мира. Девочка была еще слишком юна, чтобы приобрести хоть каких-то сторонников, а потому вопрос престолонаследия решился просто и бескровно: трон занял советник короля.

Его величество Фирс царствовал четыре года. У нового короля был сын, ровесник самой Глории, и девочка, часто сбегавшая из-под надзора многочисленных гувернанток, быстро прониклась сочувствием к застенчивому пареньку, что боялся любого громкого звука и ударялся в слезы, едва отец повышал на него голос. До знакомства с непоседливой Глорией принцу Пону и вовсе не приходило в голову, что можно удрать из дворца и бродить в полном одиночестве по джинксландским полям, предаваясь размышлениям, вместо того чтобы сидеть с учителем в душном классе и зубрить устав королевства Джинксланд, написанный замысловатой вязью. Глория была первой, кто, жалея нерешительного мальчишку, взял его за руку не как принца, а как ребенка, с которым хочется подружиться. С ней он считал камешки на берегу ручья, с ней слушал птичьи трели в лесу и удирал от старухи Блинки, что грозилась поколотить обоих своей клюкой, и его не волновало, что эта девочка – дочь короля, смерть которого приписывают его, Пона, отцу.

Глория искренне горевала, забившись в угол в своей комнате, когда принц, испугавшись побоев, впервые не поддался искушению вновь сбежать с ней на луг. В крови девочки кипело неповиновение. Пон бунтарем не был. Однако тогда, в детстве, это вызывало лишь горькую обиду.

Фирс был убит вооруженной стражей по приказу первого министра. Короля закололи в постели, выпустив кровь, как праздничной свинье. Младший брат короля Кинда не был готов провести остаток жизни в ранге советника. За одну ночь мальчик, будущий наследник джинксландского трона, как и несколько лет назад принцесса Глория, лишился всего – и Пона это сломало. Тогда, в детстве, Глория не замечала.

Король Крюл оказался немногим лучше короля Фирса. А Глории уже тринадцать, еще два года – и пора будет сватать. Еще два года – и прощай вольное детство, и слишком странно смотрит на принцессу старик Гуги Гу, слишком часто подносит королю дорогие подарки. А Глория смеется, отгоняя дурные мысли, и навещает Пона, пытаясь вытащить из вечной угрюмой меланхолии.

Им стоило бы поменяться местами. Ей родиться свободолюбивым мальчишкой-принцем, ему – трогательной хрупкой девочкой, слёзы которой способны разжалобить самое жестокое сердце. Однако судьбе было угодно подшутить, и девчонке досталась храбрость, которой хватило бы на троих. В детстве Глория не замечала этой странности, а, повзрослев, начала _стараться_ не замечать. Печальная женская мудрость приходила к принцессе постепенно.

Король Крюл сватал Глорию за Гуги Гу. Иногда, пролистывая в памяти минувшие годы, женщина спрашивала себя: будь у нее шанс вернуться туда, к себе девятнадцатилетней, пошла бы она за старого вельможу? Гуги Гу не любил ее. Можно даже сказать, он любил ее примерно так же, как и она его, – мысленно проклиная и желая скорейшей смерти. Но Глория была красива. Он мечтал сделать из нее бессловесную куклу, демонстрировать гостям и гордиться собственным успехом. У нее был шанс получить взамен роскошь, сравнимую разве что с дворцами Изумрудного города. Да что там, она могла потребовать засыпать Джинксланд бриллиантами – ходили слухи, что старый шут знается с гномами. Они могли бы составить неплохую пару, однако реальность толкнула Глорию в спину слишком поздно, когда Гуги Гу отправился в могилу спустя два месяца после ее коронации, а она, глупая влюбленная девчонка, неожиданно поняла, что за время правления двух последних королей от казны осталось лишь название. Самый богатый придворный Крюла прожил совсем недолго при новой королеве – не выдержало сердце, и, стоя перед его гробом, Глория ловила себя на том, что видит в этом человеке лишь его золото. Она могла владеть этим золотом. Она сберегла свою честь, отказав ему ровно сорок раз, и осталась ни с чем, вынужденная штопать чулки и сдерживать желание сшить новое платье. Глории девятнадцать, она коронована, она замужем за принцем Поном и знает, что родит ему как минимум троих детей. И сын унаследует трон Джинксланда, а девочек сосватают за королевских советников, и это будут самые счастливые браки в истории страны.

Королеве девятнадцать, и она счастлива. То, что мысли о богатстве Гуги Гу были голосом разума, а вовсе не предательством возлюбленного Пона, Глория поймет лишь через несколько лет, когда нужда хоть немного ослабит свои тиски. Когда детям можно будет нанять учителей, когда сама она станет появляться на балах в новых роскошных платьях. Джинксланд выбирался из бедности усилиями королевы, обладавшей удивительным чутьем в подборе чиновников. Иногда, посмеиваясь над собой, Глория думала, что экономность, в какой-то мере скупость – лишь плата за упущенный шанс прибрать к рукам сокровища Гуги Гу. Она была влюблена – и она платила.

Его величество Пон, взошедший на трон вместе с Глорией, не имел и трети ее силы духа. Иногда королеве казалось, что царственный супруг так до конца и не повзрослел, застряв где-то в юных годах. Она выслушивала доклады о восстановлении хозяйства в стране, принимала решения, карала и миловала – король продолжал бродить по лугам, писать стихи и предаваться сумбурным размышлениям. Глория скрывала за праведным негодованием банальную зависть. Ей двадцать два, она ждет первенца и ни дня не может расслабиться – стране нужна сильная рука, и что поделаешь, если это рука королевы, а не короля. Она ведь любила этого мечтательного мальчишку, не раз утирала ему слёзы и подсказывала верный путь, настолько привыкла, что муж и жена вопреки традициям поменялись ролями, что вскоре и вовсе перестала обращать на это внимание.

«Наша славная Глория… Глория, Глория…»

Она выстукивает этот марш на собственном колене. Его величество Пон носит корону лишь номинально. Глория по-прежнему тиха и любезна, вот только за любезностью теперь отчетливо чувствуется готовность перегрызть горло любому, кто осмелится забрать ее абсолютную власть в Джинксланде. И лучше быть единоличной владычицей маленького клочка земли, чем петь дифирамбы Озме, глупой девчонке, возвышение которой на троне Оз казалось сущим бредом. Озме помогает Глинда. Глория тяжело вздыхает: ей в свое время не помог никто, ее короновали и оставили одну. А ведь она была не намного старше.

Его величество Пон больше не вмешивается в ее дела. Он так и остался впечатлительным подростком, помощником садовника, которому она сама надела на голову королевский венец. Подданные идут со своими просьбами к Глории. С ней, с матерью, советуются учителя ее сына и дочери. Она в курсе всех дел Джинксланда, в ее честь исполняют марш на открытии балов во дворце. «Наша славная Глория» вьется волнами за ее спиной. Королеве двадцать семь.

Говорят, где-то далеко, за Мертвой пустыней есть страна Эв. Джинксландской королеве безразличен внешний мир, каждый день она благодарит великого Торна за то, что воздвиг вокруг Джинксланда барьеры из гор и песков. Никто не покидает заповедный край. Тем больше разгорается ее любопытство при виде выбитых золотом вензелей короля Эволдо. Король приглашает правящую семью Джинксланда нанести визит в эвийскую столицу. Зачем? Глория непонимающе хмурится: у Джинксланда не было никаких контактов с внешним миром. Она не видит смысла покидать вдоль и поперек изученный клочок земли, боится себе признаться, но ее пугает внешний мир.

Король Пон, бесполезный для государства, уже давно потерявший значимость для собственной жены, ищет утешения в вине. Глория вновь видит его растерянным ребенком, хочет привычно, по-детски погладить волнистые волосы мужа – у нее не один сын, у нее их два. И только у одного из них до сих пор всё впереди. Вино и женщины, король ищет мечтательных податливых красавиц, рядом с которыми выглядит героем. Глория смеется над остатками былой любви и по ночам уединяется в спальне с очередным государственным проектом. Она в этой стране и король, и королева. «Наша славная Глория». Королева знает, что была слепа, что, поддавшись пламени юношеских чувств, потеряла и их, и шанс пустить сокровищницу Гуги Гу на благо Джинксланда. Что у нее, по сути, осталось? Глории двадцать девять.

Глории двадцать девять, десять лет на троне. Уходящая молодость взлетает за ее спиной погребальным костром, лукаво искрится в глазах детей. На что ты потратила десять лет своей жизни? На сопляка-мужа, на страну, которая только на тебе и держится, на судорожное желание сберечь лишний золотой. Ее короновали и забыли, разоренный двумя предыдущими королями край музыки и благоденствия стал ее клеткой. Возможно, именно это толкает Глорию к золоченому свитку гербовой бумаги, она пробегает пальцами выпуклые узоры и знает, что примет это странное приглашение. Молодость дает право быть безрассудной. Иногда Глории хочется стать, как Глинда, бессмертной, подчинить неведомую магию материка, передать ее в наследство своим детям. Однако ее удел – Джинксланд, и лучше клочок независимой земли, чем унизительное положение одного из вассальных регионов Оз. «Глория, Глория!..» Каждый раз под звуки этого марша она стремительно мчится назад, в свои девятнадцать лет, где она влюблена и счастлива, где еще не знает, что будет ждать ее впереди, – Глория думает, что в тех пяти минутах оркестра осталась ее душа.

Возможно, именно поэтому она примет приглашение. Чтобы вновь, как в первый раз, входя в бальный зал, слышать гимн своей страны, приветливо кивать придворным, наслаждаться атмосферой праздника. Только город – не ее Джинксланд. Душная, пьяная запахом магнолий Эвна, где шелест цветов сливается с шелестом кружев, и невозможно представить этот город иным. Глории хочется смеяться, кружась вслед за лепестками. Они повсюду: падают с ветвей, путаются в волосах, океан, отравленный сладким белым ядом, прибивает их к берегу. Дорожка к трону короля, ослепительно белая, кажется выложенной лепестками магнолий. А она, Ее величество Глория, снова молода, снова полна сил. С улыбкой встречает испытующие взгляды эвийских министров. Знать везде одинакова, они готовы, не переставая любезно улыбаться, проглотить ее с потрохами.