Текст книги "Среди руин цветут деревья (СИ)"

Автор книги: Glory light

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

Уже после первых слов буквы поплыли у нее перед глазами. Бумага свидетельствовала о том, что женщина по имени Лангвидэр действительно является родственницей Его величества короля Эволдо, и в подлинности этого заявления расписываются главы всех влиятельных родов королевства Эв, кроме ныне отсутствующего Ферсаха Або’Кенейя.

– Что? – ахнула королева и выпустила бумагу из рук. Плотный лист скользнул на ковер. – Вы сошли с ума, Эволдо… Как?!

Король усмехнулся. Поднял лист, вновь положил его на стол.

– Я не бросаю слов на ветер, дорогая. Она теперь – принцесса Лангвидэр, и вам придется с этим считаться. Вы видели подписи. Никто из них не станет отрекаться от своих слов.

Эвьен молчала. Напряжение последних дней буквально за пару минут обернулось полным опустошением, она чувствовала себя не то что побежденной – уничтоженной. Вопрос «зачем?» временно отошел на второй план, в конце концов, Эволдо загорелся идеей приблизить к себе свою пленницу. Но вот как? Что он предложил этим людям, что они согласились поставить подписи под открытой фальсификацией…

Эвьен развернулась и бросилась прочь.

Гонец из-под стен Карсальи прискакал в Эвну спустя пару часов после того, как королева яростным вихрем промчалась по дворцу в свои покои. Решив не созывать пока военный совет, Эволдо встретился с посланником один на один. Гонец выглядел крайне растерянным.

– Ваше величество, позвольте доложить. В назначенный день отряды со стороны Сентабы не явились. Командование армии приняло решение ждать еще день, после чего штурмовать город без подкрепления.

– То есть как не явились? – не понял Эволдо. Непохоже, чтобы человек, стоявший перед ним навытяжку, что-то скрывал или пытался врать.

– Не могу знать, Ваше величество. От Сентабы до Карсальи сутки перехода. Наша армия расположилась максимально близко к городу, там, где можно разбить лагерь. Со стороны ущелья Рох к Карсалье не приблизилось ни души.

– Ничего не понимаю, – нахмурился король. – Вчера, где-то в это же время, приехал человек из-под Сентабы, город они взяли. И взяли они его… два дня назад, стало быть, сегодня уже три. Да как минимум сутки они уже должны быть на месте! Армия идиотов! Куда можно было пропасть на прямом переходе между двумя городами?

– Не могу знать, государь. Командование армии приняло решение штурмовать Карсалью.

«Там что-то не так». Эволдо нетерпеливо отмахнулся от этой мысли: мрачные пророчества жены действовали на нервы. Что там может быть не так? Город не имеет никаких оборонительных укреплений, сдача его без боя лишь подчеркивает неспособность Сентабы защищаться. Тогда куда могла деваться армия?

– Ладно… в любом случае, нужно брать столицу. Свободен, можешь идти.

***

Маттаго вернулся в дом адмирала лишь вечером следующего дня. Был он не один, а в сопровождении полковника Хансаро, заместителя командующего воздушными войсками. Оба выглядели мрачными и крайне встревоженными. Не задавая лишних вопросов, Меремах пропустил их в дом. Присутствие Хансаро его несколько удивило: уж кто-кто, а полковник был одним из наиболее ярых и открытых сторонников политики Его величества.

Воздушный флот, в просторечье «драконья армия», являлся самым молодым родом войск в королевстве Эв. Однако считался едва ли не элитой, и потому его офицеры не появлялись на людях без полного комплекта своих боевых наград, под которые у высших чинов не всегда хватало мундира на груди – настолько король любил поощрять подвиги воздушных войск.

Хансаро выглядел соответственно: мундир искрился огромным количеством медалей и крестов. Однако на этот раз обычно искривленные снисходительной улыбкой губы были плотно сжаты.

Адмирал не повел их в кабинет. Уже предчувствуя неприятные новости, он предложил посетителям расположиться в гостиной, велел принести вино. Лишь после этого бросил красноречивый взгляд на Маттаго: «не боишься, что он предаст?». Тот покачал головой в ответ, Меремах пожал плечами.

Полковник Хансаро кашлянул в кулак, привлекая к себе внимание. По сравнению со своими собеседниками он был молод – ему не было еще сорока, и чувствовал он себя со стариками несколько неловко.

– Позволю себе на правах хозяина дома спросить вслух, – повернулся к нему Меремах, машинально теребя усы. – Почему вы, Хансаро? Что вас сюда привело и, уж простите за прямоту, не получил ли еще Его величество ваш отчет о планируемой сегодня встрече в моем доме?

– Предвидел ваш вопрос, – хмыкнул полковник драконьей армии, однако и это получилось у него донельзя мрачно. – Видите ли, адмирал, когда на пороге моего кабинета с весьма необычной просьбой появился генерал Маттаго, я не мог ему отказать. Не так давно, что-то около месяца назад, на учениях над океаном его младший сын спас жизнь моему. Сын у меня один, кроме него две дочери. Не мне вам рассказывать, что значит для мужчины сын. Генерал может рассчитывать на меня, – полковник привстал и церемонно кивнул в сторону Маттаго. – Таким образом, передо мной была поставлена задача: отправить двух солдат на драконе осмотреть район Сентабы в кратчайшие сроки, с непременным условием, чтобы об этом не узнал наш командир.

– Именно, – кивнул Маттаго. – Результаты, адмирал, есть, но вас, боюсь, они не обрадуют так же, как уже успели не обрадовать нас.

– Двое моих людей покинули Эвну вчера незадолго до полуночи. Как вы знаете… хотя нет, как раз вы, Меремах, не знаете. До Короны Мира на хорошем драконе часов шесть непрерывного полета, соответственно, на месте они были с рассветом. Им было строго запрещено приближаться к городу, пока над ним стоит туман, поэтому они выбрали для наблюдений холм в стороне от главных ворот и провели на нем время до полудня. Генерал Маттаго рассказал вам правду: с рассветом из ущелья Рох поднимаются розовые испарения, которые накрывают город, однако не являются слишком плотными, чтобы помешать наблюдению. Жители свободно передвигаются в тумане, выходят на улицы, никаких особых амулетов или защитных приспособлений на них солдаты не заметили – на первый взгляд ничто не бросается в глаза.

– Так… – озадаченно пробормотал адмирал, постукивая пальцами по подлокотнику кресла. Горожанам этот туман не вредит… выходит, причина не в нем? Джинксландцы – обычные люди, не боги же они, чтобы сражаться с Мертвой пустыней.

– Как мне сказали мои бойцы, в этом тумане город выглядит полупрозрачным и каким-то… зыбким, как они его назвали, но вполне живым. Бегают разносчики, выходят из домов женщины с корзинками, мужчины идут в храм… обычный город. Туман уходит где-то в десять, но никто из местных не обращает на него внимания. Теперь что касается вашей армии. Слава небу, моя в порядке…

– Слава небу, моя тоже, – эхом пробормотал Меремах, однако больше решил не перебивать.

– Эвийцы – один народ, заканчивайте уже делить на ваших и наших, – хмуро бросил Маттаго. – Продолжайте.

– Итак. После захвата Сентабы Его величество приказал оставить в городе небольшой гарнизон, а всем прочим выдвигаться в сторону Карсальи. Туда же еще раньше были отправлены обозы с провизией. Как следует из доклада, после полудня мои бойцы сверили по карте направление на Карсалью и двинулись в ту сторону. Вскоре на пути начали попадаться трупы, одетые в форму эвийской армии, настолько высушенные, что практически не осталось плоти. Тел было настолько много, что моим солдатам пришлось сесть на дракона и вновь взлететь, чтобы не пробираться через это гигантское кладбище. Эти люди были поражены одним и тем же недугом – они все выглядели так, словно побывали в Мертвой пустыне. Та часть эвийской армии, что вошла в Сентабу, в полном составе отправилась на небо, господа. Там не на что больше смотреть, там каменистая почва, редкие невысокие деревца… и горы трупов. Я не уверен, что их смогут опознать даже родные: на них ни единой раны, ничего, лишь растрескавшиеся тела.

Повисло молчание.

– Помянем наших храбрых солдат, господа, – наконец тихо произнес Маттаго и поднял кубок.

– Помянем, – эхом откликнулся Меремах и положил руку ему на плечо. По гладко выбритой щеке генерала медленно сползла слеза. – Ровной им дороги на небесах.

Все трое склонили головы. Такого не ждал никто. Лишь несколько дней назад воодушевленных молодых бойцов провожали в поход за честь Его величества. Кто мог знать, что этот поход окажется для них последним, что они падут не в бою с оружием в руках, а посреди дороги в страшных муках от пустынной магии изящной «ажурной игрушки» Фертеба Або’Кенейя.

========== Глава 5 ==========

1

Над королевским дворцом нависла тревога. Исчезновение эвийской армии под Сентабой вселило в души придворных неясный, еще пока не оформившийся страх. Солдаты шли за победой, они взяли город, не потеряв ни единой капли крови, они прошагали маршем под белыми колоннами резиденции Фертеба Кенейя. И… как будто канули в ущелье Рох. Слухи по дворцу поползли самые разные, начиная от организованного предательства всей армии во главе с высшим командованием и заканчивая родовой магией Або’Кенейя, заставившей помутиться разум тысяч людей.

Этот страх точил исподволь, входил по ночам в дома. Высказывать свои опасения открыто придворные не решались – никому не хотелось быть обвиненным в распространении паники и угодить за решетку. Молчание, перешептывания украдкой, постоянно озираясь и боясь лишних ушей, не особенно поднимали общее настроение королевского дворца. Сам Эволдо продолжал держаться уверенно, словно ничего не изменилось и обе победоносные армии в полном составе стоят под Карсальей, угрожая непокорным мятежникам. Словно и не встречал три дня назад на утренней заре растерянного посланца из-под джинксландской столицы, утверждавшего, что подкрепление исчезло на полпути. Тщательно скрываемое беспокойство Его величества выдавали разве что усиленные карательные меры в ответ на распространение слухов.

Эвьен оказалась права в своих мрачных пророчествах. Не желая признавать победу жены, король вновь созвал военачальников на экстренное совещание, на котором объявил, что для поддержания боевого духа солдат считает себя обязанным посетить Сентабу и, пройдя путь от ущелья Рох до неприступной Карсальи, убедиться, что с армией всё в порядке. В Эвне едва закончились празднества, и умиротворенный город, томно раскинувшийся вдоль побережья, вдыхал аромат цветов. Горожане радовались жизни, славили короля, желали долгих лет правящей династии. Для Эвны отъезд Эволдо ничего не менял. И вместе с тем… если он докажет Эвьен, что все ее предчувствия – не более чем игры больного воображения на почве мигреней, это будет бесценно. Уже за одно это король был готов отправляться хоть в тот же день.

На сборы Его величества в поход, однако, ушло еще два дня. В качестве причины отъезда называли желание короля поднять боевой дух армии и устрашить своим присутствием укрывшегося в Карсалье Ферсаха Або’Кенейя. Эту причину повторяли детям, ее слышала и Эвьен – она молчала, лишь глубже становились складки у плотно сжатых губ. В сердце королевы теплилась надежда, что из этого похода Эволдо не вернется: если город забрал людей, пусть заберет и их повелителя. В том, что от отрядов, посланных под Сентабу, в живых не осталось никого, она была уверена уже сейчас – просто чувствовала, и предчувствие это сжимало сердце холодной клешней ядовитого краба го. Эвьен больше не предлагала подписать мир. Теперь она, избавленная от постоянно преследовавшего ее сладкого запаха белых цветов, могла наконец вновь принимать решения.

Беспокойные вихри королевского дворца не касались в те дни лишь дальнего его крыла, где обосновалась новоявленная принцесса Лангвидэр. События этой страны ее не интересовали, чужеземка по мере возможности старалась не покидать отведенных ей комнат. Нанда же, пользуясь любой удобной возможностью, сновала по дворцу и собирала свежие сплетни. Она по-прежнему болтала без умолку, прислуживая госпоже, но теперь ее монологи носили более информативный характер. Иногда, скрепя сердце, девушка привлекала в помощники Тик-Тока – тот переводил. Лангвидэр слушала, кивала, отдавая должное стараниям маленькой служанки, однако дворцовые слухи по-прежнему не вызывали у нее ни искры заинтересованности. Когда девушка принесла весть о том, что армия, отправленная под Сентабу, скорее всего, сбилась с пути и, оторвавшись от обозов, сгинула в предгорьях, королевская пленница лишь пожала плечами.

– Пусть – их – души – плавают – вечно.

Нанда растерянно захлопала ресницами, однако, осознав смысл фразы, заулыбалась.

– У нас говорят «ровной дороги на небесах». Переведи.

Медный человек послушался, затем невозмутимо озвучил ответ:

– Мы – молимся – океану.

Подобные мелочи из прежней жизни госпожи вызывали в душе Нанды странное волнение: словно она приподнимает завесу, скрывающую душу Лангвидэр. Словно она, маленькая дочь придворного алхимика, может прикоснуться к тайнам своей непостижимой хозяйки и – кто знает? – стать к ним причастной. Девушка жадно запоминала. Всё, что касалось Лангвидэр, было для Нанды едва ли не священным.

Весть о том, что чужеземка с островов вписана в династическую книгу, поначалу ошеломила саму Нанду настолько, что девушка целый день не решалась пересказывать ее госпоже. Новости окончательно спутала мысли юной дочери алхимика. Это же получается… что она теперь прислуживает принцессе? Она, вечно взъерошенная, так и не научившаяся чинно держаться наравне с прочими слугами, терявшая башмаки в беготне по коридорам. А госпожа… волей короля Эволдо Лангвидэр подняли до первой наследницы королевства по женской линии, подвинув на этом почетном месте старшую дочь правящей четы. Разумеется, о потенциальном получении власти зайдет речь лишь в том случае, если бесследно исчезнут пять сыновей короля, но само положение чужеземки, не знавшей даже языка этой страны, в качестве первой принцессы казалось абсурдным, оно пугало и вызывало у Нанды единственное желание – забрать госпожу из этого змеиного гнезда, уехать вместе с ней в глушь, поближе к океану и поселиться там, вдали от короля и его навязчивой благосклонности. Потому что если Лангвидэр как возлюбленная короля вызывала у королевы Эвьен открытую враждебность, то что будет с Лангвидэр – соперницей королевским дочерям? Нанда боялась Эвьен. Боялась ее горных предков.

Пока Нанда собиралась с духом, с торжественной вестью к госпоже явился король. На этот раз его сопровождал слуга, который держал в руках бархатную подушечку с лежавшей на ней тонкой золотой диадемой. Нанда, которую не успели выставить за дверь, с любопытством присмотрелась: диадема нисколько не походила на фамильные украшения эвийцев, она выглядела совершенно иначе, но вместе с тем должна была, очевидно, подчеркивать новый статус королевской пленницы.

Белые цветы с желтыми сердцевинами.

Золото в светлых волосах Лангвидэр.

Женщина не сопротивлялась, молча склонила голову, и король закрепил украшение в ее прическе. Лангвидэр вообще редко сопротивлялась – лишь тёмные глаза выдавали ее истинное настроение. Она ездила с королем в город, появлялась рядом на парадах и ярмарках, экзотически-красивая, с застывшим в своей восковой безупречности лицом – и только в глазах горело непримиримое «будьте вы прокляты». Эволдо делал вид, что не замечает этого.

– Прекрасный цветок моего сада, – он снова целует ее руки. А Нанде хочется выцарапать ему глаза. Потому что госпоже противны его прикосновения, потому что все население этой страны – чужаки, оторвавшие ее от родины. Лишь с ней, с Нандой, госпожа затихает, Нанда знает, как хотя бы на время забрать себе груз ее отчаяния. Служанка молчит, прижимая руки к груди, кусая губы. Она не смеет поднять взгляда, потому что за дерзость ее вышлют из дворца, запретят служить госпоже.

Они обе ждут, когда он уйдет. Лангвидэр молчит, склонив голову, тонкая диадема поблескивает в ее волосах. За нее благодарит Нанда – бесконечно кланяется, забыв, что медное чудище способно переводить, скажи госпожа хоть слово. Но губы Лангвидэр остаются плотно сомкнутыми: ей не нужны ни эвийские драгоценности, ни назойливое внимание правителя прибрежной страны, – она видит лишь острова в океане и бесконечный простор воды вокруг.

Они молятся океану Нонестика. Какой он, Саламандров архипелаг?

Забыв об осторожности, Нанда смотрит на госпожу широко распахнутыми глазами. Ей кажется, что прихоть короля, минутное решение, коренным образом меняет сейчас жизнь чужеземки при дворе, что у них больше не будет возможности скрываться от мира в этих уединенных комнатах, создавая свой маленький мир. Лангвидэр ненавидит эту страну – и ее связали с этой страной несколькими строками в династической книге.

Лангвидэр по-прежнему молчит, золото поблескивает в ее волосах, словно притягивая падавшие в окно солнечные лучи. Губы короля трогает едва заметная улыбка – он победил. Мог ли он подумать, что минутное плотское влечение, возникшее при первом взгляде на эту женщину в ночь возвращения Армады Меремаха, перерастет во что-то настолько неконтролируемое – и он наперекор жене, пускаясь на обман и открытые угрозы, впишет ее имя в королевский род? Лангвидэр смотрит сквозь него своими тёмными глазами, для нее этот дворец, внимание короля и вся роскошь прибрежной страны – лишь навязчивое видение, вызванное тяжелым ароматом бесчисленных магнолий, настолько густым, что воздух кажется осязаемым. Всё это происходит не с ней.

Король Эволдо и его празднично одетая охрана покинули Эвну на закате. Сбруя их коней сияла драгоценными камнями, следом бежали любопытные горожане, да и в целом весь этот выезд напоминал скорее увеселительную прогулку. Когда дворцовые ворота остались позади, Эволдо обернулся и, приподняв шляпу, шутливо поклонился в сторону окон гостиной королевы: Эвьен наверняка наблюдает, всё с тем же выражением мрачного негодования на лице. После объявления Лангвидэр членом правящей династии супруги не перекинулись ни словом. Более того, они практически не виделись, лишь за час до торжественного отъезда Эволдо появился в покоях королевы.

– Я хочу вас предупредить, Эвьен, – негромко начал он, и пестрая толпа фрейлин королевы, не желая им мешать, подалась к выходу. – Если то, в чем вы пытаетесь меня убедить, окажется лишь плодом вашей фантазии, клянусь, я отправлю вас в ближайший монастырь. Вы берете на себя слишком много.

– Потому что вы, Эволдо, сошли с ума. Вы записываете любовницу родственницей со всеми подобающими правами и привилегиями, а потом начинаете войну с людьми, которые мало того что правы, так еще и владеют армией, способной сопротивляться вам на равных. Это, по-вашему, достойно правителя?

Король не ответил. Развернулся на каблуках и вышел, кипя от едва сдерживаемой злости. И вот теперь этот полукомический поклон должен был напомнить Эвьен об угрозе, которую Его величество не замедлит исполнить в случае подтверждения собственной правоты. Покидая Эвну, король всё еще был уверен, что задержке армии под Сентабой есть понятная и простая причина. Отвлеклись на сокровищницы богатого города, на красивых женщин, на рассветные пейзажи ущелья Рох, о которых было столько упоминаний в присылаемых из-под городских стен письмах. Выдвинулись к Карсалье позже, чем было позволено, и сейчас уже на месте, а гонец, посланный доложить об успешном объединении двух армий, всё еще в пути.

Да мало ли… Эволдо обещал себе, что в любом из этих случаев будет милостив и отправит на плаху максимум человек десять.

… когда найдет их живыми.

***

Лучи заходящего солнца насквозь пронизывали полукруглую башенку, играя в ее цветных мозаичных стеклах. Золотистые пылинки танцевали в воздухе. Нанда отлипла от окна и, поджав ноги, села на пол. Пышный королевский эскорт покинул пределы Эвны и двинулся в сторону гор. Сияющая процессия удалялась от города, силуэты ее первых всадников уже превратились в тёмные точки на горизонте, когда девушка неожиданно поняла, что король Эволдо забирает с собой ее уверенность в завтрашнем дне, гарантию того, что новое утро не принесет беды. Каким бы тираном ни был Его величество, госпожа Лангвидэр с ним была в безопасности. Он не скрывал своего увлечения красивой чужеземкой, и никто из придворных, опасаясь гнева короля, не решался даже приблизиться к ней, не говоря о том, чтобы причинить ей вред. Эволдо уехал – Эвьен осталась.

Именно ей, терпеливой супруге и матери наследников престола, приписывали исчезновение фавориток Его величества. Возможно, на добродетельную Эвьен, что молча и с истинно королевским достоинством сносила пренебрежение и измены, никогда бы не пало столь тяжкое подозрение, если бы не одна особенность ее родословной, о которой так старались не вспоминать – и всё-таки забыть не могли. На памяти Нанды испуганные перешептывания по углам – «гномья кровь» – в связи с несчастными судьбами королевских возлюбленных оживлялись неоднократно.

И вот теперь… вокруг них толпа придворных дам в шелестящих платьях и кавалеров в сверкающих камзолах, а госпожа Лангвидэр – один на один с Эвьен. И глаза королевы на усталом лице недобро сужаются в полумраке дворцового коридора. А она, Нанда, мчится откуда-то издалека, только стучат по паркету деревянные башмачки, она пытается успеть к госпоже, заслонить ее – и никогда не успевает. Иногда это видение приходило во сне, и тогда девушка просыпалась с криком, иногда вставало перед глазами, стоило ей лишь остановиться и задуматься.

Эволдо был защитой от Эвьен, гарантией того, что королева не решится приблизиться – шипя, свернется в клубок в своем углу, озлобленная, ядовитая… добродетельная и терпеливая, за долгие годы брака освоившая мастерство устранять любые преграды, что вставали, по ее мнению, на пути страны Эв. Нанда нервно потеребила пальцами передник и встала. Она не вправе позволить сбыться этому сну. Никогда раньше девушка не чувствовала в себе такой храбрости.

Когда Нанда уходила наверх проследить из башни за отъездом короля, Лангвидэр сидела у открытого окна и безучастно смотрела в сад. Там, куда выходили балконы и окна ее комнат, стража появлялась редко: приказом короля им было строжайше запрещено приближаться к красивой пленнице. Тишину сада не нарушал ни один звук извне, лишь ветер, шевеля ветви деревьев, сбрасывал на землю белые цветы. Вернувшись, Нанда застала госпожу на том же месте: Лангвидэр, казалось, даже не пошевелилась, не замечая, что в ее волосах тоже застряли лепестки.

– Моя госпожа…

Лангвидэр не обернулась, но по какому-то неуловимому движению Нанда поняла, что женщина ее слушает. Стараясь ступать как можно тише, чтобы не нарушить ее уединение, служанка подошла ближе.

– Моя госпожа, нам нужно бежать из дворца, – сбивчиво пробормотала Нанда и в неожиданном для самой себя порыве бросилась на колени у ног Лангвидэр. Потом, вновь осознав, что та не понимает, поманила пальцем механического человека. – Переводи.

Женщина внимательно выслушала, на ее лице отразилось легкое удивление. Затем она протянула руку и легко коснулась кудрей Нанды, та неосознанно склонила голову ближе.

– Зачем? – коротко спросила Лангвидэр, не убирая руку и продолжая перебирать пальцами волосы служанки. Девушка едва не вздрогнула: это было, наверно, первое, что произнесла чужеземка по-эвийски. Настолько неожиданно прозвучало пусть одно-единственное слово местного наречия из ее уст… Лангвидэр не обратила внимания. Если бы не ее пальцы, скользящие по взъерошенным кудряшкам служанки, можно было подумать, что пленница вовсе ее не замечает: Лангвидэр всё так же безучастно смотрела в сад.

– Ее величество Эвьен может причинить вам вред, – объяснила Нанда, и сердце ее бешено заколотилось. Она просто не может допустить, чтобы это произошло. Лангвидэр безразлично пожала плечами.

– Ее – не – волнует – королева – Эвьен.

Такой ответ Нанду нисколько не утешил. С Эволдо Лангвидэр при желании могла стать практически всемогущей. С Эвьен над ее жизнью нависла вполне реальная опасность, и даже несколько дней отсутствия короля могли стать для нее решающими. Девушка перехватила руку Лангвидэр, прижалась к ней щекой.

– Моя госпожа, послушайте меня!

Лангвидэр мягко забрала руку, вновь потрепала служанку по голове, встала и направилась в спальню. Нанда вскочила с пола, испуганно причитая, однако бежать следом не решилась. Ей необходимо уговорить госпожу покинуть дворец. О том, куда они пойдут, Нанда думала уже косвенно. Как вариант – дальняя отцовская родня в Ринкитинке… Куда они могли податься в Эв, красивая, абсолютно не приспособленная к физической работе женщина, которой не так-то легко затеряться в толпе, и девчонка, убежденная в том, что сможет своим трудом обеспечить их обеих. Не это сейчас главное, об этом они будут думать потом, когда дворцовые стены, роскошь которых теперь, в отсутствие короля, словно сочилась ядом, останутся позади.

Когда Лангвидэр вернулась, в руке она держала связку длинных ярких лент. Жестом велев служанке стоять на месте, она подошла, стряхнула ворох лент, так что они вьющимся каскадом спустились почти до пола, открывая светлый шелковый чепчик дворцовой горничной. Такие, разве что без этих лент, носили почти все служанки во дворце. Нанда догадалась зачесать назад волосы, женщина кивнула и чуть улыбнулась, надевая чепчик на ее непослушные кудри. Служанка широко заулыбалась в ответ и нетерпеливо завертелась, пытаясь в отсутствие зеркала хотя бы ощупать непривычный головной убор, случайно касаясь рук госпожи.

– Тебе.

Лангвидэр тихо рассмеялась, наблюдая, как девчушка, еще минуту назад сосредоточенная и испуганная, помчалась к зеркалу, чтобы оценить обновку. Длинные ленты плясали на ее спине.

– Ты – все – время – будешь – со – мной, – донеслось до Нанды. Возможно, госпожа и спрашивала, но в медных устах механического человека это прозвучало утверждением. Нанда повертелась перед зеркалом, перебросила две ленты со спины на грудь. Подольше не оборачиваться – лишь бы госпожа не увидела ее слёз.

– Я… буду.

Едва стемнело, Лангвидэр вновь спустилась с балкона в сад. Нанду она больше не звала – подразумевалось, что служанка догадается и прибежит следом сама. На этот раз, однако, девушка на несколько минут задержалась на балконе, словно не решаясь ступить за ней в тень шелестящих деревьев. Сладкая духота, недавно царившая ночами над городом, оставалась теперь лишь нерешительным призраком еще не рассыпавшихся цветов. Сад стал другим, и таким он будет всё лето.

Нанда потеребила ленты. Госпожа не видит всей опасности, она плохо знает, на что способна Эвьен. Тем более сейчас, когда король осуществил задуманное, сделав привезенную Меремахом чужеземку первой принцессой страны Эв. Нужно быть начеку… Вот только как убедить Лангвидэр быть осторожнее? В памяти вновь возникли лихорадочно блестящие ее глаза – той, потерянной и напуганной пленницы, которая подпустила к себе маленькую взъерошенную девчонку. Нанда сжала кулаки. Если будет нужно, она готова подсыпать королеве яд из отцовских запасов, она не позволит стать явью тому видению, где она… не успевает.

Постаравшись хотя бы на время отбросить мрачные мысли, Нанда тоже спрыгнула в сад. Дворец застыл за их спинами тёмной громадой, впереди откуда-то издалека пробивался оранжевый свет фонарей.

2

Едва городские ворота Эвны, выпустив короля и его свиту, вновь закрылись, Эвьен вызвала к себе Меремаха. Именно его королева считала виновным в том бедствии, что свалилось на всю страну и нарушило лично ее размеренную жизнь, а потому Эвьен не упускала случая отыграться. К тому же адмирал пусть и неявно, но всё же оскорбил ее, не ответив должным образом на завуалированную просьбу о помощи. Меремах был главой Золотой Армады, элитного подразделения в составе эвийского флота, но влияния и власти он держал в руках куда больше, чем командующий океанскими войсками, что формально стоял над ним. И даже тот факт, что адмирал являлся отцом ее первой фрейлины, не добавлял ему доверия со стороны Эвьен.

Он мог быть хорошим союзником. Или посредником между безгрешной королевой и теми людьми, что согласились бы стать ее союзниками в заговоре для свержения короля Эволдо. Если бы только она могла подчинить Меремаха своей воле. Эвьен усмехнулась, закрывая веером нижнюю половину лица. Он привез с островов эту женщину…

Меремах остановился перед ней, выпрямившись и вытянув руки по швам, в своем повседневном мундире, без орденов. Эвьен не сводила с него изучающего взгляда из-под полуопущенных ресниц, словно стараясь проникнуть под броню его спокойствия. Мередит утверждает, что он готов принять участие в смене власти. Однако в беседе с королевой он не рискует, никто из них не согласен брать на себя ответственность. Обвинение в государственной измене лишит их теплых должностей, уважения и стабильного дохода и даст взамен в лучшем случае каморку в каменной башне, в худшем – проложит путь на плаху. Они боятся.

То же самое ждет всю верхушку джинксландской знати. Если Эволдо удастся до них добраться, он казнит их всех, обезглавив один из древнейших и могущественнейших родов королевства. Если он сумеет пробить панцирь Карсальи… Но джинксландцы не побоялись, в их распоряжении неприступная крепость, таинственный город-призрак и изящные дворцы на краю ущелья Рох, им есть куда уйти. Эвийцы привязаны к Эвне, и они боятся.

– Я думаю, вы догадываетесь, с какой целью я пожелала вас видеть, – тихо начала Эвьен. Длинные перья веера закрывали ее лицо почти по самые глаза, Меремах не мог видеть недоброй улыбки, что кривила сейчас ее губы. На его лице не дрогнул ни один мускул.

– Нет, моя королева.

– Вы нечестны со мной, – голос Эвьен лился мягкими певучими интонациями. Адмирал вновь заставляет ее открывать карты. Она всё еще не могла простить ему его упрямства – не затем она уходила из дворца, прижимая к себе ребенка, чтобы в особняке уважаемого командира Армады выслушать отказ от сотрудничества. Ох и пожалеешь ты… – Между тем я надеюсь услышать от вас откровенный ответ. Что это был за человек… там, на площади во время праздника? Который упал с коня вам под ноги. Не надейтесь что-либо скрыть, я узнаю другими способами, но хочу услышать именно от вас.

Эвьен впилась взглядом в его лицо. Ей показалась, что на мгновение, пусть на долю секунды, но он растерялся. Он был уверен, что того всадника никто не видел.

– Не могу знать, моя королева.

– Подумайте, Меремах… ведь вы не доложили своему господину. Вы утаили сведения, которые могли сыграть важную роль. Чем это считать, если не предательством своего короля? Его величество ценит ваши заслуги… вы верный солдат и служите короне большую часть своей жизни. Однако, как вам известно, Его величество покинул город и отправился в район Сентабы. Вы не боитесь за свою жизнь, Меремах?