Текст книги "Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 49 страниц)

– Жданов, – физрук почеканил мяч, дразня блондина. – Чую, что халявишь!

– Не дождетесь! – Даниил быстро перехватил инициативу и теперь уже Ива пытался не подпустить студента к своему кольцу.

– Иван Иванович! – в спортзал вошел Лапин. Он был в верхней одежде. – Можно я вас отвлеку на пару минут?

Иванов снова бросил и попал точно в кольцо, крикнув:

– Учись, Жданов, пока я жив! Тренируйся вон на Милехиной!

– Как скажете! – парень перевел дух.

Когда мужчины вышли, Жданов позволил себе присесть рядом с Кирой, которая всё это время восторженно наблюдала за игрой. Она даже поймала себя на мысли, что баскетбол не так уж и плох.

– Не надумала попробовать? – Даня улыбнулся и кивнул на мяч, мирно лежащий под кольцом.

– Боюсь, что мне до тебя ещё далеко.

– Опыт – дело наживное. Вставай! – блондин потянул девушку за руку. – Надо когда-то начинать. Ты видела, как нужно двигаться?

Кира неопределенно пожала плечами. На самом деле она была безумно счастлива хотя бы от того, что Иванова рядом не было.

– Начнем с ведения? – Даня поднял оранжевый снаряд. – Или…

– Не понял! – в спортзал вошел Муравьев с компанией каких-то мутных. – Ты чего тут забыл, Жданов?

Даниил перебросил мяч Кире, медленно подходя к незваным гостям. Если он и сожалел о том, что Ивы не было поблизости, то сейчас как никогда!

– Развлекаешься, небось? – оскалился брюнет.

– Ты бы шел куда подальше…

– Вообще-то, у нас раздельные тренировки, если помнишь!

– У вас раздельные, а у нас – совместная, – Даниил говорил спокойно.

– Ты тут самый умный?! – высунулся из-за плеча нового капитана тощий хлюпик.

– И кто это там тявкает? – Даня усмехнулся, оглядывая парня.

Муравьев сразу дернулся вперед, играя желваками.

– Может, кому-то стоит напомнить, кто теперь капитан?!

– Капитан? – блондин скорчил гримасу. – «Хруст», да?

Эта фраза была бы смешной, если бы не была столь трагичной.

– Парни, – обратился к дружкам Муравьев. – Он явно нарывается! А вчера не таким смелым был!

– А ты строишь из себя крутого, – в тон ему высказался самый крепкий из присутствующих. – Может, ну его нафиг, а?

– Тебя забыл спросить! – Денис злобно посмотрел на верзилу. – Я буду решать!

– Погоди, Мур, не так резко, – снова встрял старший. – Вроде, он свой…

– Ты сначала в летнем лагере смену отпаши, а потом в «свои» лезь, чувачок! – Жданов сложил руки в замок и хрустнул костяшками. – Я последний раз говорю: идите по-хорошему!

– Махаться будем, урод, или извинишься?! – Денис сверкнул черной дырой вместо верхнего зуба. Он любил твердить, что мужик должен быть со шрамами.

– Назначай стрелку! – с ходу выпалил Даня.

– Зачем нам стрелка? Давай здесь! Раз на раз!

Жданов мысленно сосчитал до десяти, выдохнул, немного успокоившись. Срываться было нельзя, но уж очень хотелось.

– Сейчас? Или как?

– Никак, – блондин смерил троицу презрительным взглядом. – Назначай время и место, в университете я драться не буду.

– А чего так? Испугался?

– Да сто процентов! – подхватил Муравьев. – Поди, уже штанишки намочил, да?

– Это же ты с охраной ползаешь, а не я, – хрипло отозвался Даниил. – Пшли вон!

– Да, Жданов, не ожидал я… – разочарованно протянул брюнет. – Вы на филфаке все такие?

После резких слов желание съездить по фейсу своему недавнему подчиненному неимоверно усилилось.

– Я всё сказал… – Даня сглотнул, стискивая зубы.

– Испугался, значит. Понятное дело – вылететь не хочешь, верно? Форму армейскую надеть у тебя кишка тонка! Таких, как ты, там не любят, – Муравьев плюнул себе под ноги и растёр носком кроссовка. – Я тебя насквозь вижу…

– Может, таких как я и не любят в армии, но таких, как вы, жлобов, абсолютно везде не любят, ребят! – не остался в долгу Жданов. – Ваш удел семечки под окнами грызть…

Шпана переглянулась.

– За такие слова ребра ломают, ты в курсе?

– Правда?

– Проверить хочешь?! – огрызнулся Муравьев. С компанией он чувствовал себя увереннее.

– Вы-то чего хотите? – Даня дал понять, что устал от пустой болтовни.

– А давай договоримся, а? – предложил вдруг верзила. Он хищно улыбнулся и бросил взгляд на Киру. – Твоя? Одолжишь?

Милехина не на шутку занервничала.

– Что скажешь? – Муравьев размял руки.

Жданов молчал, исподлобья глядя на парней.

– Долго думаешь, – верзила покачал головой и двинулся к девушке. Перед его лицом тут же вырос кулак, затем превратившийся в кулак с поднятым средним пальцем.

– Ещё раз на неё посмотришь, вообще больше видеть не будешь!

– Ага, за подстилочку мы всё же заступимся! Стрелка-то отменяется! Сейчас тут замес устроим!

– Трое на одного? – уточнил блондин.

– Ребята, мы вас не трогали… – Милехина всё же не выдержала и подала голос.

– Захлопнись, тёлка!

– Ты своим шалавам колокольчики на шею повесь и тёлками зови! – Даниил сделал решительный шаг к Муравьеву. – Понял?!

– Думаешь, испугался?

– Выйдем?!

– А ты тут бей!

Дружки Дениса сразу встали с двух сторон, чтобы успеть прийти на помощь. Брюнет резко ударил Жданова под дых коленом. Блондин согнулся, хватая ртом воздух. Было больно. В глазах потемнело…

– Ха-ха! Вот и ты схлопотал!

Денис снова ударил, но Даня сумел увернуться и вмазать сопернику кулаком по челюсти.

– И это всё, что ты можешь, Казанова?! – иронично поднял брови брюнет, сплюнув кровь.

– А тебе много и не надо…

– Может, проверим, сколько надо тебе? – Муравьев кивнул дружкам. – Налетай!

Верзила и хлюпик подключились мгновенно. От таких предложений не отказываются.

– Это же спортзал, а не ринг! – Кира испугалась за Даню. – Прекратите!!!

– А плох тот спортзал, который никогда не был рингом! – отозвался Денис, размахивая кулаками в царапинах. – Правда, мужики?

– Ну, если тебя интересует и моё мнение, то я не согласен! – бас Ивы был узнаваем всеми студентами ВУЗа. – Разошлись!!! Дважды повторять не стану!

Роза никогда не считала себя святой. Она была абсолютно уверена в том, что не сможет жить, помогая другим так же бескорыстно, как помогал Иисус. То, что цыганка ушла в монастырь, не говорило о том, что она стала святой, но здесь она смогла понять, что великие и нужные дела творятся лишь доброй душой. Как она хотела внушить это Лексе! Сколько раз она пыталась донести до брата хоть малую частичку из всего того, о чем пишут в священных книгах. Она не смогла. Не успела. Всё, что осталось – молиться и за себя, и за него. Только в молитве есть спасение.

После воскресной утренней службы, Роза как обычно садилась за Библию. Правда, в этот раз, что-то не давало ей покоя. Рассказ Льва. Она хорошо понимала, что не может оставаться в стороне, ведь он – её племянник. Беспокойство за его судьбу разрасталось в ней до невероятных размеров, стоило лишь подумать о том, что может случиться при худшем раскладе! Подобные галлюцинации возникают очень редко. Если человек видит себя в теле другого человека – это значит только одно – скорую смерть. Монахиня, живущая в другом крыле, часто заходила к Розе на чай. Цыганка могла с ней поделиться. Это было той единственной отдушиной.

В своей келье Роза могла хранить только те травы, которые были одобрены, но если быть честными, то это были не травы даже, а сухие экстракты, от которых толку, как от козла молока! Для того чтобы попытаться решить проблему Лёвы, ей нужны были совершенно другие травы. Сильные. Женщина знала, что в храме никто колдовать не позволит, но отпрашиваться было ещё более рискованно. Когда их батюшка уезжал крестить детей в соседние села, в монастыре было довольно спокойно. Поэтому Роза решила дождаться вечера, никому ни о чем не говоря.

В дверь постучали. Роза замерла, пытаясь притвориться, что её нет. Стук стал громче. Делать нечего?

– Кто там?

– Роза, открой, к тебе пришли…

Цыганка отперла дверь. Голос той самой монахини насторожил её.

– Кого ещё принесло?

– Без понятия. В форме. Мужчина лет шестидесяти. Настаивает на встрече. Я ему говорила, что нельзя…

В груди у Саппоро всё рухнуло. Куда-то далеко отскочило сердце, и провалилась в бездну душа. Хоть за годы пребывания в монастыре Роза чуточку разучилась чувствовать на расстоянии, но сейчас всё её естество подсказывало ей, что того, кто пришел, она хорошо знает.

Виталия она помнила всё время. Всегда. С момента их встречи на допросе Лексы. Роза была женщиной и пусть кто угодно и сколько угодно говорит, что ведьмы не умеют любить, она любила. В первый и последний раз любила. И пусть все говорят, что у ментов нет души, у Викторова она была! Давно. Розе было больно вспоминать о том, почему Виталий стал таким жестоким. Да, его уважали в милицейских кругах, но он потерял самое дорогое – её доверие. Кроме того, что Роза была молодой привлекательной женщиной, она была ещё кое-кем. Она была матерью. Для Лексы. А Викторов был ему угрозой. Амбициозный молодюсенький, желающий доказать, что он пересажает всех преступников мира…

Зная настойчивость Викторова, Роза даже сопротивляться не стала, а просто молча вышла из ворот монастыря. Он стоял совсем близко. Сколько лет они не виделись? Больше тридцати. А он почти не изменился: в глазах тот же огонь, готовый сжечь всех и вся на своем пути. Они были похожи. Роза любила этот огонь и пылала в нем до тех пор, пока не сгорела. Всё изменилось одной весной, когда Лекса был обвинен в грабеже. Естественно, он был виноват, но для Розы брат значил гораздо больше, чем совесть.

Далеко, за край земли

Уходили корабли.

Ветер – счастье

В парусах мечты.

Звезды им, как маяки,

И движение руки

Путь укажет сердцу

С самой высоты…

Ты не со мной, а жаль, как жаль…

В сердце моем гостил февраль!

Но даже сердце, покрытое льдом,

Ярко светит любовью во мгле.

Я – мечта, я – любовь,

Я иду по Земле...

– Роза, – Виталий произнес одно только слово, а у Саппоро уже навернулись слезы. Раньше она не была столь сентиментальной. – Далеко же ты забралась. Прячешься от суровой реальности здесь?

– Как ты меня нашел? – женщина вытерла слезы. – Зачем ты меня искал?

– Ты разве не знаешь? – удивленно спросил следователь. – Я думал, что твой дар останется на всю жизнь…

– Он остался. Не сомневайся.

– Роза, мне нужна твоя помощь. – Виталий решил перейти к делу. – Несколько дней назад мне угрожали. Потом я был вынужден выпустить условно-досрочно одного очень опасного человека. Преступника. Ты его хорошо знаешь – это Крючковский.

– Кто? – переспросила цыганка.

– Хорошо, я скажу проще, – следователь усмехнулся. – Банго.

Роза внимательно посмотрела в глаза мужичку. Она хотела понять, врет или нет. Поняв, что его слова достоверны, она вздохнула. Разговаривать с ним о Банго ей хотелось меньше всего.

– Извини, но не могу тебе помочь.

– Почему? – Виталий схватил женщину за руку, когда та попыталась уйти. – Почему ты зарываешься головой в песок всякий раз, когда должна принять решение?!

– О чем ты? – Роза не стала вырываться. Она слишком скучала по его рукам.

В небе ангел пролетал –

Он мне тайну рассказал,

Рассыпая звуки, словно ноты.

Светом одарен лишь тот,

Кто любовь в себе несет…

Открывай же душу небесам –

Мечтай!

Ты не со мной, а жаль, как жаль…

В сердце моем гостил февраль!

Роза так хотела вернуть время назад. Она бы сумела отговорить брата от многих злодеяний, будь чуточку смелее и настойчивее. А ещё она бы умоляла его позволить ей встречаться с Виталием. Она бы не сбегала тайно и не подливала масла в огонь. Цыганка металась между ними, не зная, с кем хочет остаться. Она не была готова расстаться с Лексой, боясь, что он пропадет. Она не была готова жить с Викторовым на его мизерную зарплату, считая, что достойна большего. Это случилось так:

В очередной раз после отсидки, Саппоро не смог совладать с собой и убил нескольких сотрудников спецотдела. Это тянуло на десятку. Роза знала, что Викторов не станет церемониться. Поэтому она соблазнила его. Нагло и развязно. Прямо у него в кабинете. На подоконнике. Она даже не была уверена в том, что их никто не заметит. Роза спасла брата – Лексе удалось сбежать и затаиться. Викторов полетел с высшей должности. Его лишили премий и квартиры.

Розе было стыдно. Она не желала зла этому человеку. Она уже полюбила его. Она знала, что если Лекса узнает об этом, то Викторов не жилец. Она, как могла, скрывала их отношения, но природа распорядилась иначе – Роза забеременела. Именно в то время они с Лексой вынуждены были ночевать в лесу, чтобы не привлекать к себе внимания. Роза не смогла выносить ребенка. Виталий ничего об этом не знал – у него были дела поважнее. Он носом рыл землю, чтобы поймать Саппоро. Были подняты буквально все подразделения. Цыган стал просто легендой криминального мира. Никому ещё не удавалось столько бегать. Одно время мэрия даже объявила награду за то, чтобы кто-нибудь отважился поймать барона…

Несколько месяцев спустя, брат и сестра удачно преодолели расстояние, равное одному весеннему заплыву китов. Они сменили три города. Остановились в Сочи. У Лексы нашлись друзья, которые помогали. Роза больше не искала встреч с Виталием, который продолжал идти за ними по следу, как нюхач. Он всегда чувствовал, где Лекса. Это настораживало. Было в этом человеке что-то, что Роза не могла объяснить.

Ты не со мной, а жаль, как жаль…

В сердце моем гостил февраль!

Но даже сердце, покрытое льдом,

Ярко светит любовью во мгле.

Я – мечта, я – любовь,

Я иду по Земле...*

– Не прикидывайся! Ты готова была потакать своему придурошному братцу, не смотря на то, что он над тобой издевался! А сейчас ты знаешь, что кому-то грозит опасность, но снова делаешь вид, что тебя это не касается! Роза, я чувствую, что этот Банго натворит много бед! Он же прихвостень твоего…

– Замолчи! – громко крикнула цыганка. – Не тревожь Лексу! Это может плохо кончиться!

– Отвечай, где Крючковский?! Чего он хочет?! Зачем вам понадобился этот зек?!

– Да у тебя паранойя! – Роза покачала головой. – Успокойся! Банго мне докладывает о своих делах! Я вообще не видела его с тех пор, как он сел!

– У твоего Лексы есть сын, верно? – Викторов оперся на свою трость. Нога разболелась. Видимо, к смене погоды. – Он живет в таборе?

– Лачо? – Роза подозрительно сощурилась. – Ты его не застанешь – он работает.

– Ха! – Виталий поправил галстук, выбившийся из-под кителя. – Да я с ним разговаривал недавно! Он мне и сказал, что ты здесь…

– Что?

– Ничего. Рожа у него такая же наглая, как у Лексы! Он мне сразу не понравился! И знай: я распутаю ваш клубок до того, как пострадают люди!

Роза поняла, что тот, с кем разговаривал Викторов – не Лачо, а Лёва. Этого только не хватало! С чего он решил, что это сын Лексы?! Просто похож… ну так они же родственники! Дед и внук – почему бы не быть похожими? И вот тут у Розы внутри наконец-то стало легче. Что-то вырвалось на свободу. Какая-то мысль, давно не знавшая себе применения, теперь стала ясной. Ясной – то есть понятной. Вот о чем она столько думала. Вот что нужно проверить!

– Извини, мне пора!

– Нет, Роза! Ты никуда не пойдешь, пока я не буду уверен, что ты мне всё рассказала!

– Что же ты хочешь услышать? – цыганка потерла свою морщинистую руку. – Хочешь, чтоб я предсказала тебе будущее? А ты уверен? Не испугаешься?

Викторов замялся. Действительно. Зачем он шел к ней? Он знал, что это неизбежно.

– Не испугаюсь. Мне уже поздно бояться!

– Тогда жди меня вечером на обрыве.

– На каком обрыве? – Викторов не думал, что она согласится так быстро.

– Спросишь – в городе о нём все знают.

СГУ.

– Муравьев! – Ива не любил повторять. – Отойди от него, мать твою!

– Да, конечно. – Денис, вытеревшись рукавом, сделал пару шагов назад. Его компашка тоже притихла.

– Если вы не понимаете слов, – Иванов грозно прищурился. – Придется преподать вам урок на деле…

Для физкультурника не было большего удовольствия, чем поиздеваться над подопечными, прикрываясь спортивными формулировками. Даня знал об этом его увлечении, но молчал. А кому хотелось бы связываться?

– Не вижу повода для того, что бы вы находились здесь, барышня! – Ива мягко намекнул Кире, что она может быть свободна.

Милехина решила, что будет лучше подождать Даниила где-нибудь в более уютном месте. Все же, Иванов не был настолько плохим учителем, чтобы дать девушке наблюдать за суровой карой, которую собирался обрушить на парней-драчунов.

– Бегом марш, сосунки! – скомандовал Ива, как только Кира вышла за дверь. – Посмотрим, насколько вас хватит!

Первые четыре круга дались без проблем, но вот дальше… у Дани начала сильно болеть рана. Не раньше не позже! Проклятье! Парень сморщился.

– Быстрее, гнида! – бегущий следом Муравьев хотел выглядеть самым крутым. – Шевели батонами! Иначе я тебя…

– Смотри, чтоб Ива тебя не…

– Заткнулись!!! – физрук дал понять, что он всё слышит.

– Долго ещё..? – задыхаясь, спросил хлюпик, откровенно не понимающий, за что его в это впрягли.

Он даже не знал этого мужика. Он учился в ближайшем молочном техникуме. Он пришел с Денисом за компанию, и драться не хотел!

– Столько, сколько я скажу!

– Но я же ничего не сделал!

– Видишь, как я удачно пришел! Ты ничего сделать не успел, а если бы это было не так, я бы вас сейчас здесь не гонял! Вас бы гоняли менты! За драку в университете на глазах преподавателя немедленное отчисление вплоть до заведения уголовного дела! – преподаватель не сбавлял тона. – Бежим, ушлепки!

Даня усмехнулся. Его всегда веселили ситуации, когда он знал больше других. А этот пацан ещё не понял, что Ива – скала и ему абсолютно срать, кто виноват. Бежать становилось и правда невмоготу. Пот и легкое головокружение добавляли дискомфорта.

Муравьев тоже начал задыхаться. Сколько они пробежали?

– Курить надо бросать, Муравьев! – Ивушка рассмеялся. – А тебе, Жданов, пора бы начать! Тогда у вас не будет времени морды друг другу квасить!

– Дельное замечание! – отреагировал Даня.

– Последний круг! – неожиданно крикнул Иванов, глянув на часы. Все было обрадовались, но не тут-то было. – Переходим к отжиманиям!

Один этап выдержал. Даня выдохнул – ещё бы и дальше не рухнуть без сознания и всё будет ничего. Главное – он больше не студент этого заведения. Он больше не будет видеть Иву!

– Упор лежа! – просто армия какая-то. – Жданов! Тебе особое приглашение?!

Даня не успел отдышаться. В груди всё сжалось от нехватки кислорода. Парень почти упал, но задержался за стену.

– Что такое? – Муравьев с издевкой глянул на соперника. – Сдох, камикадзе?

– Пошел ты! – Даня встряхнулся и всё же принял упор лежа.

Отжимались по-черному. На счет три. Армейская технология до сих пор не изжила себя, а зря. Доказано, что этот способ очень вреден.

– Раз! – Ива щелкнул пальцами. Парни чуть приподнялись от пола на руках. Выпрямлять их категорически запрещалось. – Держим!

Прошло минуты две. Руки затекли. Было больно.

– Два! – теперь можно было распрямить конечности, но легче не становилось.

Даня как-то раз попал на такую засаду, когда учился на первом курсе. Помнится, он долго отходил от таких отжиманий.

– Три! – вся четверка одновременно упала на пол лицом вниз. Сил не было. Закаленный хоть в какой-то степени Жданов и его враги сейчас смотрелись одинаково убого. – И это вы называете отжиманием?! Подъем, пекинесы!

– За что? – простонал верзила. Стыдно.

– За всё хорошее! – Ива наклонился к нему и сжал красное лицо в руке. – Запомни меня, дорогой! И в следующий раз думай, на кого прешь!

Иванов разрешил подняться. Даня сел на лавку и восстанавливал дыхание. Физрук не сказал ему ни слова. Обычно он и минуты не мог продержаться, чтоб не оскорбить или не наорать.

– Он же облажался! – Денис решил выяснить, за кого это заступается Иванов. Уж не за Жданова ли?! – Он больше не капитан!

– Ты теперь тоже! – это стало последней каплей.

Даня знал, что долго Иванов терпеть Муравьева не будет. Победа. Жаль, что приходится уходить. Всё же, жаль. Иначе за титул капитана команды они бы поборолись. И почему-то блондин был уверен, что физрук дал бы ему ещё шанс.

– Как это?! – Муравьев вскочил, напрочь забыв, что этого делать после нагрузки нельзя.

– Вот так!!! – выпрямился и Иванов. – Ты у меня теперь за комнатную собачку будешь! Понял?!

– Не по понятиям это! – спорить решился бы только идиот.

– Ты свои понятия засунь глубоко и надолго! Пошел вон! – Ива схватил за шиворот одного из парней и буквально выкинул из зала. – И дружков прихвати!

Даня наблюдал за этим действом и диву давался. Что это с Ивановым? Стоит ли это принимать на свой счет? За что такая честь? Или он чего-то не понимает?

– Считаю до трех, два пропускаю! – физкультурник сорвался на ор.

– Аукнется это вам ещё! – Денис кивнул своим парням и, громко хлопнув дверью, удалился.

Даня поднялся со скамейки. Руки тряслись. Черт. Ива умеет всё испортить! Преподаватель смотрел на парня, не мигая.

– Мне тоже идти можно? – Даня кинул быстрый взгляд на выход. Он никогда ещё так не радовался. Одним говнюком в его жизни теперь станет меньше!

– Иди. – Иванов выглядел спокойно. – Не забудь, что послезавтра последняя тренировка перед универсиадой.

– Но я же отчислен. – Жданов произнес это с такой титанической уверенностью, что преподаватель все же не удержался:

– Нет, – на лице физрука проскользнула хитрая ухмылка. – Ты не представляешь, как я рад, что тебя оставляют…

Вот теперь для Даниила настал черед удивляться и вся его веселость ушла.

– Простите, как вы сказали?

– Неужели ты думал, что я тебя отпущу? – Ива снова улыбнулся. Издевательски улыбнулся. – Нет, Жданов, я не могу таких парней отпускать! Мало ли, куда тебя бы забросило! Как же ты без моей команды?

Черт! Черт! Черт! Да как это возможно?! Почему?! За что?!

– Лапин велел мне донести эту радостную новость! – сообщил Иванов. – Ректор отозвал свой приказ об отчислении. Понял, что таких, как ты отчислять нельзя! Радуйся!

Даня словно перевернулся вверх тормашками. Вот почему так бывает?! Тебе кажется, что Земля круглая, а она внезапно оказывается квадратной! Вот это несправедливость!

– Иди, обрадуй свою даму! – Ивушка имел в виду Киру. – Скажи, что мы не прощаемся! Вам с ней ещё отрабатывать! И кстати, она мне понравилась даже! Ничего, голуби, я из вас сделаю баскетболистов!

СОЧИ.

Рамзан Бероев не любил ночевать дома. На то было несколько причин: во-первых, он считал себя совой, то есть человеком, который активен в ночное время, а во-вторых, Инна начала бы его доставать с какими-нибудь глупостями. Её бизнес не давал ему покоя. Дело женщины – кухня. Бероев считал, что мужчина не может быть поваром, а вот женщину создавали как раз для этого.

В этот раз он всё же удосужился приехать чуть раньше. Она не встретила его. Даже не вышла. Чертова баба! Неужели она не может понять одной простой вещи: он – мужчина и может делать всё так, как хочет, а она лишь должна его во всем поддерживать! Для Инны Матвеевны такой расклад не казался удачным. Она всегда была за равноправие. Это своего рода ирония: хочешь быть независимой и самостоятельной – не выходи замуж за кавказца, а раз вышла – терпи! Сколько раз её подруги говорили ей об этом, однако женщина была уверена в том, что Бероев – предел её мечтаний. Наверное, это была настоящая любовь, потому что иначе объяснить этот маразм, которому ежедневно подвергалась она, просто было невозможно.

После не самой приятной беседы с пасынком, Инна впала в отчаяние. Её душили ревность и боль. Она знала, что всё сказанное Игнатом, правда. Она выглядела в его глазах именно как шлюха, не ценящая и не уважающая себя. Она жила вразрез со своими принципами, стараясь угодить Бероеву, пусть и не во всем, но она старалась! Она столько раз пыталась поговорить с супругом. Бесполезно. Мэр делал вид, что у них всё прекрасно, а сам тем временем продолжал свои интрижки. А что оставалось ей? Терпеть? Видимо, это её крест, который надо нести. Либо же порвать всякие отношения с этим мужчиной и скрыться. Инна пару раз думала над тем, что её уход значительно облегчит жизнь Игнату, которого женщина любила как родного сына. Она прекрасно осознавала, что он не хочет идти с ней на контакт из-за бессознательной ревности к отцу. Бероев и так слишком мало уделял парню внимания, а после смерти первой жены и вовсе забил на него, считая, что всё, чем может быть доволен Игнат – это деньги. Как же он ошибался! Женщина всегда тоньше чувствует состояние ребенка, а Игнат, каким бы взрослым он не казался, был таковым. Его биологический возраст не совпадал с духовным. Он был ребенком – избалованным, капризным, эгоистичным, трусливым и… одиноким. И это самое страшное, что только может случиться. Инна не осуждала Игната, который пытался как-то существовать без опеки родителя. Деньги, в которых никогда не был ограничен пасынок, не давали стопроцентной гарантии, что Бероев-младший сможет жить один. Инна Матвеевна знала, что рано или поздно, но Игнат станет преступником. Знала, что этот день придет, сколько бы она не молилась. Просто людям, а особенно детям, свойственно становиться жестокими, глядя на тех, кого они больше всего любят. У жестокого отца не может родиться милый толерантный малыш. Рамзан не был дипломатом никогда. Порой казалось, что он вообще ненавидит всех вокруг. И её тоже. За что? За то, что она не смогла его полностью понять? Инна знала о том, что Рамзан убивал людей. Она каждый день вспоминала об этом и каждый день уговаривала себя забыть.

– И что же ты делаешь? – Рамзан появился за её спиной так неожиданно, что Инна вскрикнула.

Видимо, конец её терпения настал. Женщина сняла с вешалки свое пальто и бросила его поверх двух огромных дорожных застегнутых и забитых под завязку уже сумок.

– Собираю вещи, – она постаралась говорить как можно бесстрастнее. – Я думала, что ты вообще не придешь…

– Боялась, что не попрощаемся? – мэр злобно оскалился.

– Нет, хотела передать тебе ключи.

– Инна, мне почему-то кажется, что ты сейчас горячишься. – Бероев прошел в комнату и сел на край стола. – Если уйдешь, то назад пути не будет. Ты хорошо подумала?

Подумала ли она? Да. Эти думы сводили её с ума на протяжении нескольких лет. Инна знала, что Бероеву, в общем-то, наплевать на неё. Почему они до сих пор не развелись? Хороший вопрос. Наверное, потому что ему, как первому лицу города нужно было держать имидж. Как правило, за политиками пристально наблюдают. Наблюдают за их жизнью, за семьей, за идеалами.

– Да, хорошо. – Инна сделала глубокий вдох. – Я давно так решила.

– Давно, значит, – задумчиво произнес мужчина, доставая из кармана пиджака маленькую бархатную коробочку. – Что ж, тогда расценивай это как прощальный подарок. Надеюсь, будет, что вспомнить…

Инна Матвеевна не шелохнулась. Этот ход был ей изучен вдоль и поперек. Бероев всегда уходил от проблем и ответов, покупая дорогие подарки.

– Возьми-возьми, – сказал Бероев, с улыбкой заглядывая в глаза супруге. – Может, я и не смог исполнить все твои мечты, но…

– О чем ты сейчас вообще?! – женщина поняла, что поговорить им придется. – Ты думаешь, что я ухожу от тебя потому, что ты не подарил мне кольцо с бриллиантом?!

– Как ты догадалась, дорогая! – спаясничал мэр. – Интересно, а кто же недавно кричал, что нуждается во внимании?

– Да что ты знаешь о внимании? – горько усмехнулась Инна. – Ты же родному сыну его не уделяешь, не говоря обо мне!

– Можно подумать, что у меня есть время! – вскричал Бероев, нервно меряя шагами спальню. – Можно подумать, что я баклуши бью! Целыми днями сижу в мэрии и бездельничаю только для того, чтобы не уделять вам внимания! Ты сама-то слышишь, что несешь?!

– Вся беда в том, что ты не слышишь не только окружающих, но даже себя! Рамзан, кого ты хочешь обмануть? Я – не дурочка. Уже.

– Правда? – закатил глаза Бероев. – И чем же тебе этот статус надоел?

Инна вспыхнула. Всё. Так больше продолжаться не может. Нужно поставить точку. И пусть Бероев об этом знает.

– Продолжать наш разговор бессмысленно. Я не собираюсь менять своего решения. Я ухожу.

Рамзан Каримович привык за годы совместной жизни с Инной к тому, что она могла побеситься, но быстро отходила. А сейчас в её голосе звучала такая непривычная твёрдость, что он поначалу принял это за игру. За хорошую актерскую игру. Кстати, надо будет попрактиковаться в этом смысле. У женушки неплохо получилось изобразить обиженную. Вдруг, и ему удастся?

– Считай, что я испугался и попросил прощения! – он закурил, распахнув окно. – Довольна? Оставайся!

– Ты меня не понял, Рамзан. Я не шучу. Нашему браку пришел конец. И ты сам это видишь. Пора сказать честно: мы не нужны друг другу настолько, чтобы и дальше мучить себя, находясь рядом!

Вот теперь мэру стало понятно, что переплюнуть такую актрису ему не суждено никогда. Как говорит! А как смотрит! Черт! И зачем она ушла в бизнес? Её место на сцене!

– Кривляйся дальше. У меня много дел. Завтра приезжает мой старый друг. Хочу, чтоб сделка прошла гладко.

Бероев вышел, прикрыв за собой дверь. Он не в состоянии был понять, что человеческие отношения всегда держатся только на уважении. Взаимном уважении. Там, где нет любви, но есть хоть капля уважения, будет жизнь. Но если наоборот – нет.

Бероев считал, что он умеет любить. И он любил. И сына, и жену. Вторую жену. С первой он не мог найти общего языка. Это ужасно его злило. Чего греха таить – он частенько срывался на женщину и не только на неё…

Входная дверь захлопнулась, когда к ней прислонился своей неслабой тушкой Игнат. Бероев, проходивший в свой домашний кабинет, остановился.

– Что ты здесь делаешь?

– Здрасьте, папа! – голос кавказца отдавал алкоголем и недосыпом. Глаза его были красными, а руки чуть подрагивали, не смотря на то, что он держал их в карманах. – Не рады мне?

– Любишь же ты появляться не вовремя! – Бероев впервые видел сына таким растрепанным и грязным. Где его носило?! – Сперва заявляешь, что уходишь из дома, потом вваливаешься, ни пойми как! Сынок! Не пора ли повзрослеть и научиться отвечать за свои базары?! Нет?

– Понял. – Игнат развернулся и взялся за ручку. – Ухожу…

– Стоять! – отец схватил его за шиворот и посадил на кожаный пуф. – Раз сам пришел – поговорим.

– О чем?

– А ты не догадываешься? – мэр выразительно поджал губы. – Проблем выше крыши, а ты не делаешь абсолютно ничего для того, чтобы их решить!

– А вот и делаю. – Игнат икнул.

– Смотрите на него! – воскликнул Бероев. – И что же ты сделал полезного? Кроме того, что добавил мне хлопот с этими недоумками-студентами?!

– С ними я разберусь самостоятельно! Я даже знаю, как…

– Посвятишь? – Рамзан изобразил заинтересованность. На самом же деле, он уже придумал, как избавиться и от Жданова, и от той выскочки-девчонки. Правда, мэр не знал, что его сын отважился сделать.

– Может быть. Только ты не забывай, что я твой сын и я в доле.

«Ты не в доле, ты – дебил!», – подумал мэр, усмехнувшись.

В прихожую навьюченная, как ослица, вышла Инна. Казалось, что такие чемоданищи даже мужик бы не поднял, а она сумела. В чем сила, брат? Верно. В бабе сила. Рамзан невольно подумал о том, как ему повезло, что она оказалась такой спортивной. «Другой легонько треснешь – она лежит неделю, а с этой возможно было бы меньше хлопот!», – Бероев вдруг стал серьезным. Значит, она не шутила. Она уходит. Разве сможет?