Текст книги "Кармелита. Наследники: игры на вылет (СИ)"

Автор книги: Чудинка

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 49 страниц)

Николай отравился. Любовью или привязанностью. Или просто глупостью. Кому как больше нравится. Отравился чувствами. Отравился Волковой. Отравился ядовитой субстанцией, носящей название «вера в чудо».

Испытывал ли Милехин хоть что-то к Волковой? Тогда? Когда они впервые встретились? Да, безусловно. А в эту минуту? Нет. Правду говорят, что, сжигая мосты, нужно следить за пламенем.

Как забыть,

Что не могу ни минуты

Прожить без тебя?

Должен признать,

Что ты глубоко внутри меня.

Как разлюбить тебя,

Даже если иногда ты

Заставляешь меня страдать?

Должен изобрести

Способ, как быть дальше,

Должен найти

Противоядие,

И без ноты фальши…

Твоя любовь – это яд.

Пробегает по телу

И до глубины души,

Яд, который не могу

Прекратить пить я,

Нет, только не спеши!

Даже если он убивает меня…

Я всё равно буду любить тебя!

Яд, который мне так нужен.

Яд – это ты.

От него не будет хуже!

Чувства, даже их зачатки, были задвинуты на второй план. Только инстинкты. Только дикое желание удовлетворить самого себя и оставить след везде, где это возможно. Всюду. Запечатлеть себя на её теле. Сейчас. Здесь. Жестко. В последний раз. Пусть в последний. И хотя бы единственный.

Как избежать твоих поцелуев,

Которые имеют власть надо мной?

Я найду способ тебя разлюбить

И остаться в живых –

В ране уже скопился гной…

Как не признать,

Что не знаю, что делать,

Когда тебя здесь нет?

Я выиграю эту войну,

Чтоб счастливым быть

Сотню лет!

Твоя любовь – это яд.

Пробегает по телу

И до глубины души,

Яд, который не могу

Прекратить пить я,

Нет, только не спеши!

Даже если он убивает меня…

Я всё равно буду любить тебя!

Яд, который мне так нужен.

Яд – это ты.

От него не будет хуже!

Он сможет уйти, если только выжмет из неё всё до капли. И из себя тоже. Во всех смыслах этого слова. Тянущая боль в паху стала отчетливее. Парень на секунду прислушался к себе. Разница есть. Между сексом по согласию и без него.

Мне не достает тебя, яд,

А я так хочу отравиться.

Ты вошла глубоко и поселилась

В моем раздробленном сердце…

Только ты – этот яд,

Который мне так нужен,

Ядовита любовь твоя,

Но от неё мне будет лучше!*

Николай отключился от внешнего мира, сосредотачиваясь на ощущениях. В ушах бился пульс. Кожа горела и казалось, что вот-вот расплавится. Волкова сопротивлялась слишком рьяно и долго. Девушка не ревела и не просила его не делать этого, вопреки ожиданиям. Вопреки стереотипам. Распластанная на собственном полу, без одежды и с растрепавшейся укладкой, она не произнесла ни звука, похожего на мольбу или стон. Вот это самообладание! Он никогда ещё не видел её в таком спокойном состоянии. Она будто влезла в панцирь, как черепаха в когтях орла, и просто смирилась… а, может, затаилась перед броском.

Николай мог бы остановиться, но не видел в этом смысла – Волкову же закалил детский дом. Ничего.

Пытаться войти в неё было сложно – Волкова не желала расслабиться. Даже на толику. Сука! Милехин твёрдо решил добиться своего. Его движения стали жестче и сильнее. Возбуждение, сносящее крышу к чертям, достигло пика. Вероника опять зашевелилась и приподнялась, чем тут же воспользовался Милехин – он резким толчком преодолел то оставшееся расстояние между ними. Волкова вскрикнула и теперь начала отчаянно извиваться, чтобы его пенис не смог проникнуть глубже. Николай удерживал её за бедра и давил так сильно, как только мог. Ей не судьба была тягаться с ним.

– Лежать! – прикрикнул Николай, мало соображая, что и как происходит вокруг. – Хуже будет!

Он нашел нужный угол и входил легче. Он отметил, что приятного было меньше, чем при обычном сексе. Волкова то замирала, то принималась орать и ерзать из стороны в сторону. Приходилось тратить драгоценные мгновения на то, чтобы её заткнуть. Толчки были рваными – никакого ритма или определенной амплитуды. Милехин медлил, пытаясь оттянуть момент. Он мог бы давно кончить, если бы не психологический барьер: он сейчас, по сути, насиловал женщину, с которой совсем недавно проводил время.

Насколько нужно быть испорченным, чтоб получить удовольствие от того, что считается аморальным для всех нормальных людей? Николай не задумывался до этого момента. Человек вообще существо очень даже глупое. Это доказано. Ему нужны годы для маломальского развития. Иногда и десятки лет. Удовольствие – понятие растяжимое. Насколько? Да до бесконечности! И ещё: оно для каждого имеет свою шкалу интенсивности.

Помню то лето, помню руки трясло мои.

Залатала сердечко, что всегда внутри было сломано.

Мы невесомые, это всё стало сном моим.

Три слова и ловим мы космос вновь желаниями...

Поубивали все звезды, беззаботно и просто.

Так мило, ты ниже ростом, любимый мой подросток.

Помню глаза твои карие-карие,

И черные волосы, но не капали каплями-

Слезки, лаская твои нежные щеки.

Мне так тебя не хватает, мне нужно еще.

Хочу вернуться туда опять,

Где мои ошибки заставили потерять.

Исправиться, стать идеалом твоим,

Как и ты моим, не глотать этот дым.

Без тебя я погибаю, пойми!

Был тобою любим, дым всю ту боль убил.

Ночами одни сидим, между нами тут нет сети.

«Не звони и не пиши», – шепчет сердечко в груди.

Нет, это я попросил – держать тебя внутри нет сил.

Прости за то, что не оправдал этих слов о любви.

Из тонких нитей не связать узлов, и бросила ты.

Нам больше никогда не стать друг другу любимыми.

Прости за космос, что я так давно подарил.

Прости за звезды, они навечно твои.

Сотнями раз я падал с них.

Стирал номера и всё равно звонил.

Но на всё ответ лишь один: «Не хочу говорить!»

Первые полгода – рай, вторые стали адом.

Кричал тебе: «Сгорай», но ты холодна даже рядом.

Южный полюс внутри, нужный поезд, –

Уйти мешаешь только ты, только ты, только ты.

Нам не по пути, без твоих звонков телефон затих.

Еще любви, допили? Ну так, давай, повторим?

Нет, боялась, что сердечко налетит на риф.

Снова друг друга материм. Да плевать, уходи.

Прикоснись ко мне, почувствуй этот огонь.

Приснись мне, когда желаешь сладких снов.

Хотя бы разочек, пока я не разучился помнить.

Хотя бы каждой ночью, пока чувства не сломаны.

До конца, мы держимся на тонкой нити.

До конца, не отпускай и не рви.

До конца, мы держимся на тонкой нити.

До конца, не отпускай и не рви.

Не отпускай и не рви. Не отпускай и не рви.

Я по тебе так скучаю...

Я умираю...

Был тобою любим, дым всю ту боль убил.

Ночами одни сидим, между нами тут нет сети.

«Не звони и не пиши», – шепчет сердечко в груди.

Нет, это я попросил – держать тебя внутри нет сил.**

СОЧИ.

Майор Викторов успел снять телефонную трубку до того, как звонящий положит её.

– Следственный отдел.

– Это Давыдов, – голос был раздраженным. – Где вас там носит, черт возьми?!

– Извините…

– Мне извинения не нужны! – рявкнул полковник. – Гончаров у себя?

– Никак нет. На выезде. Точнее… – Виталий крякнул. – На задержании.

– Кого же он собрался задерживать? И почему я не поставлен в известность?!

– Дело Камоловой. Помните?

– Припоминаю, – Давыдов опять вздохнул. – Я звоню по поводу Бероева.

Виталий сглотнул. Мэр все ещё сидел в камере.

– Он у вас там?

– Вы же дали распоряжение…

– Знаю, что я дал! – орал мужчина. – Он у вас или уже отпустили?!

– У нас, – Викторову стало интересно, что будет дальше.

– Тогда слушай меня, майор.

Дело с Рюминым перешло в подвешенное состояние, когда задавили Сученкова – единственного возможного свидетеля. А теперь вот кажется, что удача всё ещё на их стороне.

– Гончаров сможет доказать его вину? – спросил тем временем Михалыч.

– Есть зацепки, но их мало, да и вообще…

– Я не желаю ничего слышать! Я требую, чтоб дело было закрыто, а убийца сидел!

– Товарищ полковник, позвольте узнать, с чего вы поменяли решение?

– Я должен отчитываться перед тобой? – усмехнулся Давыдов.

– Никак нет, – старик сжал кулаки от накатившей злости.

– Тогда передай Грише мой пламенный привет!

– Обязательно…

Пока Гончаров возился со Ждановым, у Викторова тоже была работенка не из приятных. Перевести мэра из предвариловки в настоящую камеру-одиночку было нетрудным, но вот объяснить ему всё – огромной проблемой. Бероев принялся угрожать и орать, что это ментовский заговор, и он обязательно найдет управу и засудит всех, кто принял в этом участие. Давыдов распорядился по-умному: он оформил документы на арест мэра и заверил их у начальника управления ОСО. Смерть Сученкова теперь была вполне объяснимой. Хорошо, что два капитана из отдела успели вытолковать у него пару предложений. Полковник был полон решимости посадить Бероева и доказать Инне, что может решать проблемы и сам.

Викторов сомневался в одном: сможет ли Гончаров сразу доказать вину кавказца? Наверняка, найдутся косяки и несостыковки. Суд будет тянуться, а затем и вовсе последует оправдательный приговор. Впрочем, сейчас, нужно было радоваться хотя бы тому, что удалось. Собирая бумаги для протокола по делу убийства Рюмина, Виталий размышлял над тем, что заставило полковника пойти на попятную. Видимо, их предположения оправдались: у Давыдова действительно была связь с женой Бероева. Внутренне посмеиваясь над Гончаровым, который так свято был уверен в её невиновности, майор отыскал в справочнике адрес и телефон. Да. Нужно вызвать её на допрос.

Когда в дверь тихо постучали, Виталий оторвался от бумаг и поспешил усесться поудобнее – пока не было Григория он мог похозяйничать в кабинете.

– Да!

– Здравствуйте, можно? – голова просунулась в щель и вытянутое лицо, заросшее щетиной, показалось Вите смутно знакомым.

– Проходите и представьтесь, – сказал полицейский. – Не бойтесь так! Смелее!

– Лимов Раймонд…

– Что? – Виталий выгнулся, как кошка, испугавшаяся машины. – Лимов?

– Да. Мне сказали, что вы ведете дело об убийстве некой Камоловой… правда, я не совсем понял, причем здесь я…

– Присаживайтесь, разберемся, – Виталий кивнул на стул, стоящий напротив стола, и убрал папку с делом Рюмина. Порывшись в столе, он достал другую. – Паспорт можно?

Протянутый документ Викторов изучил почти досконально.

– Вам следовало прийти раньше.

– Как смог, – пожал плечами мужчина.

– Вы готовы дать показания?

– Только учтите, что я лицо незаинтересованное…

– Вот как? – мент усмехнулся. – А у нас другая информация.

На столе лежала газета. Та самая, на первой полосе которой красовалось фото, сделанное Лимовым.

– Ничего не хотите рассказать?

– А что я должен рассказывать, – невозмутимо ответил мужчина. – Я выполнял свою работу. Я корреспондент университета и встречал гостей.

– Почему именно Камолова попала в кадр тем вечером?

– Откуда ж мне знать! – воскликнул Лимов, чувствуя, что начинает нервничать.

– А почему рядом с ней именно Бероев? Бероев-младший, на отца которого вы работаете ничуть не хуже, чем на университет…

– Это риторический вопрос.

– Принадлежность вопросов не должна вас волновать больше чем их содержание, – заметил Вита.

– Это я так…

– Хочу напомнить, что за дачу заведомо ложных показаний статья положена.

– Я в курсе.

– Очень хорошо. Вы готовы ответить по совести?

– Спрашивайте! – бросил фотограф. – Я отвечу.

– Как же иначе, – улыбнулся Виталий и достал диктофон с листком белой бумаги. – Начнем?

– Хорошо, начнем.

– Вы сказали, что встречали гостей. Кто был в списках, кроме Бероева?

– А какая вам разница? – удивился Лимов. – Вы ведь интересуетесь только фактами в деле убийства…

– Мне виднее, чем интересоваться.

– Заместители были, глава соседнего городского поселения, ректор колледжа дизайна и ректор института бизнеса…

– Довольно. – Вита не услышал ничего толкового.

Лимов послушно замолчал.

– На фестивале в субботу вы числились сотрудником университета или частным лицом?

– Сотрудником.

– Получали ли вы какие-нибудь распоряжения от Бероева в тот вечер?

– Никаких, – фотограф покачал головой так уверенно, что Виталий начал подозревать, будто этот гаденыш подготовился и сейчас просто играл отведенную ему роль.

– Что вы знаете о его сыне?

– Ничего! – рассмеялся мужик, чем вызвал удивление полицейского. – Я видел его пару раз, да и то мельком.

– И, тем не менее, именно он попал на первую полосу.

– Вы меня в чем-то подозреваете?

– Пока нет.

Лимов уставился на Виталия:

– Пока? – глаза его расширились.

– Ключевое слово здесь «нет».

После недолгой паузы, фотограф снова заговорил:

– И на этом спасибо.

– Вы оставались на месте до конца мероприятий?

– Да.

– Что было после?

– Дискотека.

– И только? – прищурился Вита.

– Вы о чем? – Лимов потерял суть разговора. Столько вопросов на него могли сыпать только на конференции, да и то по особому случаю.

– Не вовремя сработавшая пиротехника на стадионе каким-нибудь образом попала в объектив вашего фотоаппарата?

– Пиротехника? – мужчина замялся. – Нет, я к тому моменту уже уехал.

– Вы же сказали, что все время находились там.

– Я сказал, что оставался там до конца фестиваля.

Викторов вздохнул:

– Заметили ли вы что-нибудь странное?

– Странного там было выше крыши, но это не значит, что я…

– Как раз значит!

– Вы меня пригласили для дачи показаний, но не уточнили, имею ли я право разглашать личную информацию из жизни присутствующих там людей.

– Вы знаете этого человека?

Лимов внимательно посмотрел на физиономию разо весь лист:

– Нет, я его не знаю. А что?

– Это один из подозреваемых, – Вита убрал фоторобот Жданова обратно в стол.

– А у вас их уже много собралось?

– Достаточно, – нехотя ответил Виталий.

– Собралось достаточно, а посадить всё равно некого! – пошутил фотограф.

– Можете ли вы сказать, с кем видели Камолову чаще за вечер: с Бероевым или же с кем-то другим? Может, вы вообще её больше не видели?

– Не могу сказать ничего определенного…

– Вы хорошо запомнили Камолову?

– Эту девушку убитую? – Лимов указал на фото в газете.

– Да.

– Там была толпа народу. Почему я должен был запоминать её?!

– Может быть, потому что она пришла с Бероевым?

– Ничем особенным она мне не запомнилась, разве что… манера её поведения порой выглядела слишком вызывающе.

– В каком смысле?

– Она открыто демонстрировала свои принципы, которые, кстати, больше походили на дурные манеры.

– В каких отношениях вы сами находитесь с Бероевым?

– С которым из? – Раймонд насторожился.

– С сыном.

– Повторяю: я видел его пару минут. Перед началом праздника. Больше он мне на глаза не попадался…

Майор поставил галочку после этих слов. Мысленно.

– А Камолову вы видели тоже один раз за вечер?

– Да. Как раз во время этого снимка!

– А что вы скажете о характере их отношений? Вы успели уловить что-то, исходящее от них пока фотографировали?

– Посмотрите на этот кадр, – сказал фотограф. – Всё же ясно…

– Это кому как, молодой человек.

– Не знаю, – выдавил Лимов. – Современные девочки виснут на каждом встречном, что и бывает, порой, самой большой ошибкой в их жизни. Часто – такой короткой…

– Я вас услышал.

– Из-за ревности её убили.

Виталий и Лимов обменялись серьезными взглядами.

– Могу я взглянуть на все снимки, сделанные вами в субботу?

– А у вас разве есть такие полномочия?

– Есть, – подтвердил полицейский. Он достал своё удостоверение. – Вот, прошу.

Лимов прочел вслух:

– Майор Викторов, специальный агент отдела расследований города Ковальска.

– Ещё есть вопросы?

Лимов будто смутился:

– Не слышал о таком…

– Ещё услышите, – заметил Вита. – У вас фото с собой?

– На карте памяти…

– Она нужна немедленно.

– А как же право собственности?

– А никто у вас её насовсем и не требует. Я лишь просмотрю снимки.

Мужчина снял с шеи большой, увесистый фотоаппарат с крупным объективом, прикрытым заглушкой. Он осторожно извлек внутренний накопитель и протянул его Виталию.

– Это надолго?

– Сегодня-завтра. – майор достал целлофановый пакет и отправил туда карту памяти. Пакет он убрал в верхний ящик стола. – Если вам нечего скрывать, то не стоит нервничать.

– Я не нервничаю, – раздраженно отозвался Лимов. – Я теперь остался без работы на ближайшее время.

– Вы все ещё являетесь корреспондентом университета?

– Больше нет.

– Почему?

– Это уже не ваше дело.

– То есть, вы работаете исключительно на Бероева?

– Я работаю на частную компанию.

– Владельцем которой...

– Вы не знаете владельца и оставьте эту тему.

– Болезненное увольнение?

– Будем считать, что да.

– Как мне вас найти?

– Может, мне вам ещё ключ передать от квартиры?

– Не иронизируйте, молодой человек.

– Вот возьмите визитку, но было бы лучше, если бы мы больше никогда не пересекались...

– Только не нужно драматизировать, – Виталий с укором посмотрел на него. – В наше время многие так негативно относятся к правоохранительным органам, что любой визит сюда для них становится поездкой в Ад.

– Да, у вас тут может быть жарковато, – пошутил фотограф. – Сами ещё не вспотели?

– Ещё как, – ответил Викторов. – Да вот без нас-то некому будет потеть, поэтому…

– Поэтому, давайте я пойду и не буду вам мешать.

– Будьте в городе на случай, если нам понадобится ваша помощь.

– Помощь?

– Именно, – Виталий постарался выглядеть как можно дружелюбнее. – До скорого.

Комментарий к Глава 26. *Jencarlos Canela – Tu veneno (художественный перевод)

**Джиос – Был тобою любим

====== БОНУС (часть 7) ======

Комментарий к БОНУС (часть 7) Дорогие друзья! Предпоследняя часть БОНУСА! Надеюсь, что смогла хоть немного приоткрыть завесу тайны закадровых отношений Стаса, Дины, Бергера. Чтобы не потерять нить повествования, советую перечитать предыдущие куски.

*Рефлекс – Мне трудно говорить

**Misha Ell – Сердце

***Рефлекс – Показалось

****Данте – Под кожу

*****Джиган – Любовь – наркоз

******Лепс – Ты – настоящая женщина

Самые умные, сильные и самые изобретательные люди не идут получать Нобелевских премий. Они убивают и грабят, пытаясь показать всему миру, что есть главное. Это на первый взгляд убийство – тяжкий грех, но если копнуть глубже и забыть об общепринятых нормах и о религии, то можно увидеть гораздо больше. Преступники живут правильно. Эволюционно-правильно, вырабатывая столько энергии, сколько нужно, и развивая только сильные качества характера. Такие люди, как правило, отрекаются от бога задолго до того, как поймут, что от него нет толку. Они не жестоки, нет. Они не глупы. Они – другие. Они мыслят и действуют по-другому (с).

Бергер не спал всю ночь. После ареста Жданова он был подавлен. И неудивительно. Сколько бы он себя не убеждал в том, что Стас не посмеет приплести его, но все равно какая-то противная, навязчивая мысль дергала. Вгрызалась в мягкие ткани, как червь-паразит. Точнее – не мысль, а Дина. Эта баба доведет любого. Слава богу, что удалось отправить Регину на выходные без инцидентов. Лишние уши были никак не нужны.

Ранним утром в кабинете началось «слушание по делу рядового Жданова», несправедливо обвиненного и так далее со всеми вытекающими. Дина стояла на своём: Стас должен молчать, а Бергер должен его вытащить с минимальными потерями для их, пока ещё общего, бизнеса. Должен. Идиотское слово, надо признать.

– Ты уже звонил в следственный отдел? – Боева ходила из угла в угол. – Что они сказали? Назначили вам встречу?

– Нет, – угрюмо выдал Аркадий.

И в отдел он ещё не звонил по понятным причинам.

– Нет?!

– Дина, я тебя прошу – успокойся, – сказал мужчина, протягивая ей стакан воды.

Дина села и сделала несколько глотков, после чего снова вопрошающе глянула на юриста:

– Аркаш, ты что-нибудь собираешься делать вообще?

– Собираюсь.

Боеву всегда бесило его показное спокойствие. Она бы убила его за это, если бы могла.

– Запомни, Бергер, – блондинка сжала в руке стакан до побеления костяшек. – Если ты откажешься защищать Стаса, то моему молчанию придет конец.

– Диночка, позволь узнать, ты о чем? – наигранно поинтересовался мужчина.

– Да о том, тебе лучше знать, – она оскалилась.

И это выражение лица надолго впечаталось в сознание Бергера. Он чуть вздрогнул: сейчас её злить и правда может быть опасно.

– Я солью всё, что знаю о тебе не только твоим конкурентам, но и правоохранителям.

– Сама поняла, что сказала?

– Более чем.

– Ты же и себя поставишь под удар…

– Мы не обо мне сейчас говорим, – Дина закинула ногу на ногу, вызвав у Бергера очередной нервный импульс, который отразился в глазах короткой вспышкой. – Твой долг вытащить Стаса. Больше того, Аркаша, если ты помнишь, то именно он не дал Проскурину тебя подставить.

– Да, допустим, я помню, – Аркадий утвердительно кивнул.

– Тогда в чем дело?

– В том, что я не просил его убивать Проскурина! Не просил срываться на Важновой! Мать его! – заорал адвокат. – Я бы и сам устранил их!

– Верится с трудом.

– Какого черта мы вообще начали играть в эти игры?!

– Да ты же всегда сухим из воды выйдешь!

– Твоему Стасику не нужно было принимать таких решений в одиночку! А теперь жижа полезет – только успевай расхлебывать!

– Неужели? – Дина едва не расхохоталась в голос. – Да ты без Жданова полный ноль!

– Это он без меня ноль.

– Покуражиться решил? – Боева сдвинула брови на переносице.

– Я всего лишь выполняю свою работу…

– Тогда напрягись и вытащи своего партнера!

– Бывшего партнера! Бывшего! Он создал столько проблем, что теперь мне век не вылезти…

– Не прикидывайся. Ты найдёшь лазейку, я уверена.

В глазах Бергера опять появилась странная искра, которая напомнила Дине о том, что он в неё влюблен. Она может им манипулировать, но вот каковы границы?

– Мне льстит твоя уверенность, Диночка.

Блондинка вздохнула:

– Вы можете меряться своими эго сколько угодно, но сейчас ты не можешь бросить Жданова на произвол судьбы…

– Никто его бросать и не собирался.

– Если бы я могла, то всё бы сделала сама.

– Флаг тебе в руки, дорогая! – юрист скрестил руки на груди.

– Аркаша, не язви.

– Дина, я привык говорить правду.

– И в чем же она?

– Объясни мне: почему он? – Бергер перешел на личную тему. – Почему он, а не я? Что тебя держит возле него?

– Мы же, вроде, не на вечере откровений…

– Ответь.

– Хорошо, – согласилась Боева. – Я люблю его.

– Вот уж новость. А если честнее?

– Ты во всем ищешь подвох?

– А ты ведешь себя как девочка-первоклассница, которую поманил взрослый дяденька…

– В тебе говорит обида. Или страх.

– А в тебе чисто бабская тупость, – Аркадий выразительно посмотрел на Боеву.

– Ты ведь трус, Бергер? – вопрос больше походил на утверждение.

– Не торопи события! – Аркадий злился. – Посмотрим, кем станет твой Стасик, если я позволю себе ничего не сделать для его спасения…

Дине ужасно захотелось встать и уйти, гордо заявив, что он не единственный юрист в округе, но она не могла даже сдвинуться с места, потому что понимала – Бергер здесь и Бог, и Царь. Бергер – это единственная надежда. Сейчас. И не только.

– Возможно, что это моя вина, – произнесла она сдавленным голосом. – Из-за нашей ссоры он не смог себя контролировать.

– Мне больше неинтересно.

– А ты послушай.

– Нет, боюсь, что ничего нового не услышу…

– Я лишь хотела, чтоб он перестал меня использовать, как вещь… я не хотела такого… Я просто не могла больше…

– Когда человек не может жить так, как живет, он должен либо поменять образ мыслей и взгляд на мир, либо просто не жаловаться.

Из глаз Боевой закапали слёзы. Она ведь не железная. Аркадий, в отличие от Стаса, не смотрел на женские слабости. Он считал, что женщина не должна их показывать мужчине, во всяком случае, должна стараться не показывать. А слёзы Боевой с некоторых пор стали для него чем-то большим, чем просто состоянием.

– Если бы я не встретила Жданова, то никогда бы не поменялась.

– Мне кажется, что лучше, если бы вы никогда не пересекались.

– А как начет тебя?

– Что?

– Ты разве поменял взгляды на жизнь?

Бергер застыл.

– Вот видишь, Аркаша, – Дина уже вытерла слезы. – Учить мы все горазды.

– Решай сама и делай выводы…

– Самая банальная из всех известных мне банальностей! – фыркнула блондинка.

– В этом вся наша жизнь. Она либо состоит из чистых банальностей, либо из грязной лжи. Выбирай, что нравится.

– Сладкая ложь для слабаков, Аркаша.

– Дина, я знаю, – сказал он, подходя к ней и кивая. – Я знаю даже больше… И, поверь, я больше всего хотел, чтоб ты поняла, что попала не в сказку. У тебя был шанс вырваться из этого круга, но ты же вернулась. Зачем?

– Видимо, это мой рок, – вяло улыбнулась блондинка, снова делая глоток воды и понемногу успокаиваясь.

– Дина, я серьезно, – нахмурился Аркадий. – Ты всё ещё на что-то надеешься?

– Нет, уже не надеюсь.

– Тогда я ничего не понимаю…

– Я беременна, Аркаша, нечего здесь и понимать. – Дина встала с кресла и встретилась глазами с Бергером. Он чуть помолчал, а потом вздохнул и отвернулся. Дина увидела, что мужчина сжал кулаки.

– От Стасика? – глухим голосом поинтересовался юрист.

– От кого же ещё.

– Тебе виднее, – с намеком ответил Бергер, но осекся.

– Как же хорошо ты обо мне думаешь.

– Так же, как и ты обо мне.

– Я сказала это только тебе и только с той целью, чтоб ты…

– Чтоб я знал, – он договорил за неё, не поворачиваясь. – И пожалел…

– Речь не идет о жалости! – взвилась блондинка.

– Ладно, могла бы и промолчать! – Бергер махнул рукой. – Уж я-то могу предположить…

– Ничего ты не можешь предположить, – сникла Дина. – Я и сама такого не могла предположить. Однако случилось то, что случилось. Аркаша, не поворачивайся ко мне спиной. Прошу.

Бергер молчал.

– Мне нужно увидеть Стаса.

– Значит, надеешься, что, узнав о ребенке, он изменит отношение к тебе… – констатировал, как врач диагноз, Бергер.

– Да.

Аркадий с сожалением посмотрел на женщину:

– Ты дура, каких мало.

– Спасибо, – она не стала заострять внимания.

– Не витай в облаках, Дина, – юрист сел за свой стол и перебрал бумаги, лежащие стопкой. – Жданову этой ответственности не надо.

– За него не решай, – выразительно поджала губы Боева.

– Ты уже решила, – констатировал Аркадий.

– Надо было думать головой.

– А у Стасика это хуже всего получается.

– Ничего. Научит жизнь.

– Согласен, – усмехнулся Аркадий. – И когда же ты его осчастливишь?

– Очень скоро, Аркаш. Главное, помни, что ты должен сделать…

Выбор был трудным. Аркадий не хотел подставляться из-за глупости Жданова, но теперь придется. Дина не так проста, как казалось.

– Хорошо, я всё сделаю, но при одном условии.

– Что ещё за условие? – Дина подозрительно покосилась на юриста.

– Ты не будешь говорить Стасу, что беременна до тех пор, пока я его не вытащу.

– Почему это?

– А ты не понимаешь?! Он же всю плешь и себе, и мне проест! Я должен действовать уверенно, а, чтобы не было сюрпризов вроде этого, ты станешь пай-девочкой и будешь держать язык за зубами!

– Ты сейчас к нему?

– Конечно. Чем быстрее начнем, тем раньше закончится вся эта история! – раздраженно фыркнул адвокат. – Я надеюсь, что мы договорились?

– Договорились, но я еду с тобой.

– Как хочешь. – отговаривать Боеву было бы бесполезно и хорошо, что Аркадий не стал этого делать.

В отделении полиции всегда один день похож на другой. Люди, примеряющие на себя форму, даже не догадываются, порой, что за испытания им уготованы. Бергер уверенными шагами пересек длинный коридор и остановился в нерешительности возле кабинета полковника Давыдова М. М.

Мент сидел в одиночестве и лениво изучал материалы какого-то громкого дела, которое давно раскрылось благодаря счастливой случайности. Они не знали друг друга, но обменялись вполне дружеским рукопожатием. Странно. Бергеру никогда не льстило внимание полицейских к своей персоне, но сейчас почему-то адвокат был на седьмом небе от счастья, что Давыдов сразу узнал его…

Бергер вышел из кабинета больше, чем через час. Что они там обсуждали? Боевой надеялась, что Аркадий сможет вытащить Стаса уже сейчас. Дина едва не задремала на стуле. В отделе было тихо как в морге. Бергер сделал шаг за порог и попрощался, захлопывая за собой дверь. Лицо у мужчины было серым. Усталость? Или злость? Или тихое бешенство? Аркадий всегда отличался сдержанностью, и никто не мог сказать, что он раздражен раньше, чем он сам это озвучивал. Боева смотрела вопросительно, но молчала. Она ждала, что он сам всё скажет. Но и Бергер молчал.

– Аркаша? – не выдержала блондинка.

– Дина, не сейчас, – он мотнул головой и направился к выходу.

– Что это значит?!

– Ничего это не значит. Я сказал – позже!

Не дожидаясь её, Бергер прошагал к своему авто и бесцеремонно укатил в офис, отрубив мобильник. Скотина! Ну и надейся после этого на людей! Поймав такси, Дина рванула вслед за юристом.

«Диалог, а не конфронтация!» – кажется, так написано в своде правил для юристов общей практики. Хотя, это утверждение больше подходит для дискуссионных мероприятий. Дина всегда считала, что в юриспруденции всё легко решается, если ты владеешь нормами законов. Аркадий уже объяснял ей, что не всегда можно добиться желаемого, опираясь только на закон. Да и вообще, если опираться только на него, то жить станет невыносимо тяжело. Всем. Боева ворвалась к Бергеру, словно ураган. На сей раз она была зла пуще прежнего:

– Бергер, ты в конец оборзел?! Как это понимать?

– Дина, исчезни из моего кабинета.

– Ты реально хочешь неприятностей? – блондинка готова была разорвать юриста на части. – Так я могу устроить!

– Очень хотелось бы на это посмотреть!

Бергер открыто смеялся. Боева не опасна для него. Он даже намеревался ей предложить карт-бланш. Мужчина понимал, что своими выходками блондинка навредит только себе и Жданову. Давыдов оказался опытным следаком, хоть и молодым. И, к тому же, неподкупным. Аркадий был огорчен такой новостью, но переубеждать мента не стал. Помочь Стасу Аркадий хотел. Видит Бог, хотел. Обстоятельства повернулись задом. Увы.

– Ты предатель, Бергер.

– Не бросайся такими словами, детка.

– Что сказал тебе этот Давыдов? Припугнул? И ты сразу в кусты?!

– Его угрозы меня мало волнуют. Меня больше волнует то, что Стас проболтался…

– О чем?

– Неважно, о чем. Давыдов намекнул, что если я полезу, то никому несдобровать.

– Стас сдал тебя?

– Я же только что озвучил…

– Этого не может быть. Он бы не стал. Если только его заставили…

– Ой, не смеши. Заставили! – Аркадий взмахнул руками. – Его заставишь! Жлоба такого…

– Прекрати, – сразу пресекла Дина.

– Как я мог забыть, что ты у нас защитница…

– Ты здесь адвокат! – воскликнула блондинка. – Твоя задача отстоять интересы клиента.

– Дина, я никогда не рискую. Никогда, – отчеканил юрист, смотря прямо в глаза. – Никто не сможет меня уверить в том, что риск – это половина победы. Нет! Риск – это глупость, на которую идут только сумасшедшие!

– Отсиживайся в сторонке. – Дина покачала головой. – Стаса я вытащу, но знай: он тебя не простит…

– Проживу и без его прощения.

– Трусливое ничтожество!

Аркадий не шелохнулся.

– Лицемер! – Дина активно жестикулировала, считая, что сможет затронуть хоть что-то в душе Бергера, но нет.

– Ты с ребенком сперва разберись. А нето пузо полезет на лоб, а Стасик всё ещё сидеть будет…

– Не заикайся о моем ребенке! – Дина пожалела, что рассказала Бергеру о беременности.